Текст книги "Книга для чтения по марксистской философии"

Автор книги: Авенир Уёмов

Соавторы: Григорий Глезерман,Авенир Уёмов,Пётр Гальдяев,Василий Тугаринов,Теодор Ойзерман,Алексей Фурман,Сергей Ковалёв,Павел Черемных,Марк Розенталь
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 47 страниц)

В противоположность материализму идеалисты выступали против положения о движении как форме существования материи. Идеалисты доказывали, что материя сама по себе пассивна, не способна к движению, деятельности, что силы, приводящие материю в движение, нематериальны, независимы от материи.

Однако к середине XIX века наука доказала, что материя и движение при всех происходящих в природе изменениях не исчезают, не уничтожаются, что различные формы движения материи (механическая, физическая, химическая, электромагнитная и так далее) лишь превращаются друг в друга. Таким образом, наглядно обнаружилась теснейшая связь материализма с наукой, с одной стороны, и идеализма с религией – с другой, поскольку религия, подобно идеалистической философии, рассматривает материю как пассивный материал для творческой деятельности сверхприродного духа.

Современное естествознание открыло в недрах материи, в атомном ядре, колоссальную энергию. И это вновь и вновь подтверждает положение материализма о том, что материя не нуждается ни в каком внешнем источнике движения; источник движения материи находится в ней самой.

Современная наука (биология, биохимия) ставит перед собой задачу искусственного получения (синтезирования) живого вещества. Разрешение этой сложной задачи – дело нелегкое. Однако наука успешно приближается к ее решению. Большие успехи достигнуты в изучении химического состава и структуры живого белка, из которого состоят живые организмы. Науке и промышленности уже удалось синтезировать тысячи видов органических веществ, которые в обычных, природных условиях образуются лишь в живом организме. Эти факты подтверждают материалистическое положение о происхождении живого из неживого, о первичности материи. Но вопреки фактам многие идеалисты по-прежнему твердят, что напрасно ученые тратят свое время и средства на создание живого белка: задача эта принципиально-де неразрешима.

Идеалисты пытаются уверить людей науки, что живое отличается от неживого не своей особой, весьма сложной структурой, а присутствием так называемой «жизненной силы». Эту неуловимую силу нельзя якобы не изучить, ни даже обнаружить. Но спрашивается, на каком основании идеалисты говорят о существовании «жизненной силы», если обнаружить ее существование нельзя? Само собой разумеется, что «жизненная сила» у идеалистов является не предметом знания, а лишенной каких бы то ни было научных оснований верой в сверхъестественное. И то, что идеалисты называют «жизненной силой», есть лишь иное название для обычных религиозных представлений о нематериальной душе.

Религия утверждает, что жизненный процесс в любом живом организме совершается не на основе каких бы то ни было законов природы, а на основе божественного предустановления. Но не то же ли говорит идеалист, доказывающий, что сущность жизни, жизненного процесса сверхматериальна, непостижима для науки?

Наука открывает законы природы и общества. Наука вскрывает причины наблюдаемых нами явлений, показывая, от чего зависит их существование, при каких условиях они изменяются, перестают существовать и так далее. Наука указывает пути практического использования законов природы и общества в интересах человека.

В противоположность науке религия ставит на место законов природы и общества, на место реальных причин божественную волю или чудо. Чудеса – это нечто сверхъестественное, противоречащее законам природы и, следовательно, здравому смыслу. Такими чудесами полно, например, христианское «священное писание»: тут и непорочное зачатие сына божия, и воскрешение умершего Лазаря, и хождение по морю, как посуху, и так далее.

Естественно возникает вопрос, какие имеются основания для допущения существования чудес? Некоторые религиозные люди говорят, что кто-то где-то видел чудо, ссылаются даже на своих ближайших родственников и знакомых, которые-де не могут солгать. Однако известно, что каждый раз, когда производилась проверка объявляемых некоторыми служителями религиозного культа чудес, обнаруживалось обыкновенное шарлатанство. Таким образом, никто никогда чудес не наблюдал. Почему же мы должны верить в чудеса? Христианство утверждает, что мы должны верить в чудеса, ибо об этом написано в «священном писании», которое является откровением божиим, записанным святыми апостолами. Но верить в чудеса – значит верить в то, о чем мы ничего не знаем, и не верить тому, о чем говорит опыт, наука, здравый смысл. Чудеса необходимы религии для доказательства существования сверхъестественного. Религия, следовательно, пытается доказать сверхъестественное путем ссылки опять-таки на сверхъестественное.

Естественные процессы, причины которых ныне известны каждому школьнику, религия «объясняет» сверхъестественными обстоятельствами. Ссылаясь на бога для объяснения явлений природы, религия тем самым фактически отказывается от их объяснения, ибо нельзя же объяснять неизвестное еще более неизвестным. Чем более познают люди природу, тем очевиднее становится несостоятельность религиозных утверждений о существовании сверхприродного существа – бога. Нельзя не согласиться поэтому с остроумным замечанием одного из материалистов XVIII века, что лучше было бы считать богом солнце: не было бы тогда споров о его существовании.

С религиозной точки зрения все, что совершается в природе и обществе, является осуществлением некоей заранее поставленной цели; все существует ради этой цели. Виноградные лозы растут и приносят плоды для того, чтобы люди делали вино, а пробковые деревья – для изготовления пробок, которыми затыкают бутылки с вином.

По мнению верующих, ни один волос с человеческой головы не упадет без божественного на то повеления. С этой точки зрения сторонники религии обычно пытаются объяснить и оправдать любое общественное зло, любую несправедливость. Существование бедных и богатых, говорят они, необходимо для испытания человеческих добродетелей, для того чтобы богатые оказывали благодеяния бедным, а бедные не завидовали богатым. Безработица, по мнению некоторых, наиболее ретивых буржуазных проповедников религии, существует для того, чтобы предоставить людям свободное время для молитв. Ясно, что такое религиозное истолкование мира все оправдывает, со всем примиряется, все благословляет. Кому оно выгодно и кем оно поощряется, нетрудно понять. Ведь если все существующее в мире – от бога, то человек не должен думать об изменении этого божественного миропорядка. Заявляя, что общественные порядки установлены богом, его повелением, проповедники религии тем самым говорят трудящимся: не боритесь против капиталистической эксплуатации и угнетения, несите покорно крест свой, пути господни неисповедимы.

Как же относятся материалисты и идеалисты к этому реакционному идеалистическому учению о всеобщей божественной целесообразности, якобы господствующей в мире?

Материалисты всегда решительно выступали против религиозных представлений о целесообразности всего того, что совершается в природе и обществе. Они указывали, что стихийные силы природы не обладают сознанием, не преследуют в своем действии никакой цели. Так, если камень, поднятый на определенную высоту, падает вниз, то это происходит вследствие земного притяжения, то есть определенного закона природы, а не какой-то цели.

Конечно, и этого никогда не отрицали материалисты, животные и растения обычно более или менее целесообразно приспособлены к условиям жизни: птица обладает крыльями, рыба – плавниками и так далее. Но такого рода целесообразность никоим образом не доказывает того, что животные и растения были сотворены богом: она проистекает, как доказал великий английский естествоиспытатель Ч. Дарвин, из стихийного процесса развития животных, естественного отбора и постепенного приспособления организмов к окружающей среде.

Понятие цели, с точки зрения материализма, применимо лишь к сознательной деятельности людей, например к их трудовой деятельности. Лишь человек ставит перед собой определенные цели и стремится их осуществить.

Выдающиеся материалисты прошлого в противоположность идеалистам справедливо указывали на то, что признание всеобщей целесообразности в природе и обществе направлено на примирение человека с несправедливым устройством общественной жизни, ибо, если все целесообразно, значит целесообразно и существование угнетения, нищеты, невежества.

Идея всеобщей целесообразности фактически совпадает с призывом целиком положиться на бога и отказаться от изменения общественной жизни в интересах угнетенных и эксплуатируемых. Конечно, идеалисты, так же как и религиозные проповедники, не признают этого прямо, но этот вывод неизбежно следует из их учений. Например, немецкий идеалист Лейбниц говорил, что мир, в котором человек живет, наилучший из всех возможных миров. Следовательно, надо удовлетвориться тем, что есть. Другой известный немецкий идеалист – Фихте, писал, что философия (речь шла об идеалистической философии) «признает все необходимым и потому благим и примиряется со всем существующим, как оно существует, потому что оно должно быть таким ради высшей цели».

Всякий, кто наблюдает природу, изучает историю, следит за современной международной жизнью, легко убедится в том, что идеалистическое учение о всеобщей целесообразности противоречит неопровержимым общественным фактам.

Так, например, в периоды экономических кризисов капиталисты уничтожают товары, в том числе и продукты питания, хотя миллионы людей голодают. Конечно, уничтожая товары, капиталисты преследуют определенную цель – не допустить невыгодного для них падения цен. Однако никакой всеобщей целесообразности тут, конечно, нет. О какой всеобщей целесообразности, иначе говоря, гармонии может идти речь, когда те цели, которые преследуют капиталисты, противоречат интересам широких народных масс? Буржуазия стремится получить как можно больше прибыли. Чтобы осуществить эту цель, она снижает заработную плату рабочих, заставляя их вместе с тем работать с еще большим напряжением. Буржуазия экономически наиболее развитых капиталистических стран эксплуатирует народы менее развитых стран, прибирая к рукам их естественные богатства И правильно поступают трудящиеся капиталистических стран, когда они отбрасывают лживые религиозные и идеалистические теории о всеобщей целесообразности, гармонии и решительно выступают против экономического и политического угнетения. Столь же разумно поступают и народы колониальных стран, низвергая колониальный гнет и вступая на путь самостоятельного, независимого развития. Так трудящиеся массы на практике опровергают утверждения идеалистов и церковников о всеобщей целесообразности, осознавая на собственном опыте, что за справедливое общественное устройство необходимо бороться, само собою оно не придет.

Итак, если идеалистическая философия, подобно религии, принижает человека, пытаясь примирить его с любым социальным злом, то материалистическая философия, в особенности же марксистский материализм, вопреки религии внушает трудящемуся человеку веру в свои силы, убеждает его в том, что он может изменить к лучшему свою жизнь, уничтожить социальную несправедливость.

Идеалисты пытаются убедить народные массы капиталистических стран в том, что для изменения общественной жизни достаточно изменить сознание людей, изменить мораль. По мнению идеалистов, социальная несправедливость коренится не в материальных условиях жизни людей, не в существовании частной собственности, а в нравственных недостатках людей. Некоторые идеалисты, например, утверждают, что социальная несправедливость существует потому, что люди злы, завистливы, эгоистичны, честолюбивы и так далее. Но откуда эти отрицательные качества? Христианская религия говорит: вследствие грехопадения Адама и Евы. Не лучший ответ дают на этот вопрос идеалисты, которые считают, что в самой человеческой природе лежит некое неискоренимое зло. Нет, отвечает на это философ-материалист: люди от природы не злы, не завистливы, не эгоистичны. Все эти дурные качества являются не причиной, а следствием.

Что же в таком случае является причиной этих отрицательных качеств людей?

Этой причиной является существование частной собственности на средства производства и связанного с ней разделения общества на противоположные – эксплуатируемые и эксплуататорские – классы, что и порождает такие отрицательные черты, как эгоизм, алчность, корыстолюбие, стремление поживиться за чужой счет и так далее. С устранением частной собственности частнособственническая мораль сменяется новой, коммунистической моралью, характерными чертами которой являются: коллективизм, стремление к общему благу, сознание своей ответственности перед обществом за порученное дело, героизм в труде и так далее.

Таким образом, на всем протяжении человеческой истории идеализм в общем и целом является союзником религии. Но значит ли это, что можно безоговорочно ставить знак равенства между идеалистической философией и религией? Нет. Полностью приравнивать идеализм к религии нельзя. Подчеркивая, что исходные положения идеализма в конечном счете совпадают с религиозными, следует вместе с тем проводить различие между теми и другими. Каковы же эти различия? Религия, как известно, не является формой познания окружающей действительности. Что же касается идеалистической философии, то при всех своих ошибках она все же связана с развитием познания, с теми трудностями, которые познание встречает на своем пути.

В. И. Ленин говорил, что идеализм представляет собой пустоцвет, растущий на живом дереве познания и питающийся его соками. Это значит, что идеализм связан с трудной, сложной, противоречивой историей научного познания, которая не есть прямой путь к истине. Поэтому и в идеалистических учениях, обосновывающих в конечном счете религиозный взгляд на мир, могут ставиться и обсуждаться важные вопросы науки, истории познания, общественной жизни. В некоторых идеалистических учениях рядом с нелепыми фантастическими вымыслами встречаются глубокие догадки относительно природы, общества и их познания.

Ярким примером этого может быть идеалистическая философия выдающегося немецкого философа конца XVIII – начала XIX века Гегеля. Маркс, Энгельс, Ленин высоко оценивали историческое значение идеалистической философии Гегеля, критически изучали ее и материалистически перерабатывали то ценное, глубокое, что в ней имелось.

Идеалистическое учение Гегеля содержало в себе глубокие догадки относительно диалектических законов развития, действующих в природе и обществе, относительно процесса познания.

Ясно, что если какие-то стороны действительности или процесса познания открыты философом-идеалистом, то в его учении, таким образом, обнаруживаются частицы действительного знания, которые необходимо освободить от идеалистической оболочки. Вот почему Ленин подчеркивал, что идеализм не просто чепуха. Ленин требовал серьезной критики идеалистических теорий, изучения их связи с историей познания, а также выделения всего ценного, что содержится в учениях наиболее выдающихся представителей идеалистической философии.

Если бы идеализм не имел никакого отношения к истории науки, не был бы связан с познанием, то критика идеализма не представляла бы никакого труда. Но путь познания длительный, очень сложный, извилистый, зигзагообразный; на этом пути, конечно, неизбежны заблуждения, которые в определенных исторических условиях принимают вид идеалистической философии.

Конечно, трудности, с которыми сталкивается наука, ошибки, неизбежные на ее пути, противоречия, порождаемые развитием познания, отнюдь не всегда должны приводить к идеалистическому пониманию мира. Трудности, ошибки, противоречия в развитии познания заключают в себе лишь возможность идеалистического отклонения науки от действительности, возможность идеалистического извращения действительной картины мира, не больше. Эта возможность превращается в действительность, то есть приводит к возникновению и распространению идеалистической философии там, где имеются общественные силы, заинтересованные в насаждении религии и родственной ей идеалистической философии. Этим объясняется, в частности, существование идеализма в современном буржуазном обществе, несмотря на то что данные науки и практики полностью опровергают эту глубоко ошибочную философию.

Таково в основных чертах отношение материализма и идеализма к науке, с одной стороны, к религии – с другой. Наука и материализм неотделимы друг от друга – об этом свидетельствует вся история познания с древнейших времен по настоящее время. И так же неразрывно связаны друг с другом религия и идеалистическая философия. На протяжении нескольких тысячелетий философы-материалисты постоянно выступали против религиозного объяснения природы и человеческой истории, за научное исследование окружающей действительности. Эта великая заслуга материалистической философии станет еще более очевидной, наглядной, если мы кратко рассмотрим историю материализма.

3. КАКОЙ БЫЛА ДОМАРКСИСТСКАЯ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ?

Когда современные буржуазные философы-идеалисты говорят о материалистической философии, они изображают дело так, будто бы между материалистическими учениями разных времен нет никакого существенного различия, будто бы на протяжении своего многовекового существования материализм топтался на месте, не двигался вперед, не обогащался новыми положениями. Зачем враги материализма сваливают в одну кучу материалистические учения различных исторических эпох? Они делают это для того, чтобы опорочить материализм, чтобы смазать, затушевать достижения марксистско-ленинской материалистической философии и тем облегчить себе борьбу с ней.

Однако действительная история материалистической философии полностью опровергает эти выдумки. Материализм всегда был прочно связан с наукой и практикой, и именно поэтому он никогда не стоял на месте, а непрерывно развивался, совершенствовался, обогащался новыми теоретическими положениями. Марксистский материализм является высшей ступенью развития материалистической философии: он преодолел недостатки, присущие предшествующему материализму. Но для того чтобы стало ясно, чем отличается марксистский материализм от предшествующей материалистической философии, необходимо хотя бы вкратце рассказать о наиболее выдающихся материалистических учениях прошлого.

Материалистическая философия возникла свыше 2500 лет тому назад. Она существовала и развивалась в Древнем Египте, Вавилоне, Китае и других странах. Высокого развития достиг материализм в то время в Греции. Выше уже говорилось о материализме Демокрита, одного из выдающихся представителей древнегреческой материалистической философии. Древнегреческий материализм существовал в то время, когда еще не было наук о природе и обществе. Это был первоначальный, наивный материализм, опиравшийся на повседневный опыт людей.

Древнегреческие материалисты не знали, например, что вода – сложное вещество (соединение водорода и кислорода), что огонь представляет собой особого рода химический процесс, а земля состоит из множества качественно отличных друг от друга элементов. Не удивительно поэтому, что одни из них думали, что все существующее произошло из воды, другие полагали основой всех явлений воздух, третьи утверждали, что первоосновой, первоисточником всего существующего является огонь. Такие представления у современного читателя вызывают, конечно, улыбку. Но было бы ошибкой не видеть в них глубокого смысла, замечательной догадки о материальности окружающего мира. Главное во всех этих учениях – признание, что мир по природе своей материален и все явления, предметы, существующие в нем, связаны друг с другом, возникают, изменяются, развиваются.

Древнегреческие материалисты поставили вопрос о происхождении вещей, явлений, о едином материальном источнике всего того, что существует. Они полагали, что ничто в природе не остается неизменным; каждое явление изменяется, превращается в другое, противоположное ему. Солнце, говорил, например, древнегреческий материалист-диалектик Гераклит, каждый день новое. Такой подход к природе, такое истолкование природных явлений называется диалектическим.

Диалектика учит, что явления не обособлены, не отделены друг от друга, они внутренне связаны между собой. Чтобы понять то или иное явление, надо рассматривать его в связи с другими, в движении, изменении, развитии.

Древнегреческие материалисты были первоначальными, наивными диалектиками. Гераклит, например, писал, что «мир, единый из всего, не создан никем из богов и никем из людей, а был, есть и будет вечно живым огнем, закономерно воспламеняющимся и закономерно угасающим». Гераклит, следовательно, подчеркивал, что мир материален, несотворим, неуничтожим, что все в мире проистекает из единого материального источника – огня; все в мире «горит», то есть находится в состоянии движения, изменения, развития. Огонь, по учению Гераклита, переходит в воздух, воздух – в воду, вода – в землю, а земля вновь порождает огонь. Ничто не остается неизменным, все течет, все изменяется. «Холодное,– говорит Гераклит,– становится теплым, теплое холодным, влажное сухим, сухое влажным».

Как видно на этом примере, диалектика Гераклита – наивная, то есть научно не обоснованная диалектика. Во времена Гераклита не было еще научных представлений о химических элементах и соединениях, о законах природы вообще. Однако значение диалектики Гераклита для последующего развития философии было очень велико.

Если древнегреческий материализм существовал и развивался в то время, когда науки о природе и обществе еще были неразвиты, то материализм нового времени сложился на основе выдающихся открытий естествознания XVII—XVIII веков. В этом заключается главное преимущество материализма передовых мыслителей эпохи раннего капитализма перед материализмом эпохи рабовладельческого строя.

Материалисты XVII—XVIII веков уже не говорили, что все происходит из воды или из огня. Они отказались от попыток свести все виды материи к одному какому-либо веществу. Материю они понимали как совокупность тел природы, веществ. Все тела природы имеют определенную длину, ширину, высоту; следовательно, все они существуют в пространстве. Но материя существует не только в пространстве, но и во времени: все имеет свое прошлое и свое будущее. Пространство и время неотделимы от материи: никогда не было времени без материи, так же как не было никогда пустого, незаполненного материей пространства. Опираясь на достижения науки, материалисты этой эпохи выдвинули и обосновали положение о всеобщей причинной зависимости явлений. Всякое действие, говорили они, вызывается определенной причиной, и всякая причина обязательно вызывает определенное действие; беспричинных явлений не существует.

Однако материалистические учения этих мыслителей все же страдали существенными недостатками. Дело в том, что в XVII—XVIII веках науки о природе занимались преимущественно накоплением материала, описанием отдельных веществ, растений, животных. Ведь для того, чтобы исследовать возникновение и развитие, например млекопитающих, необходимо было прежде всего описать различные виды этих животных, изучить их отличия от рыб, птиц и других живых существ. Чтобы вскрыть взаимосвязь и единство химических элементов, необходимо отличить их друг от друга, установить, скажем, чем отличается железо от меди, медь – от золота и так далее. Для изучения свойств отдельных веществ, растений, животных, для отличения их друг от друга ученые должны были выделять их по возможности в чистом виде, рассматривать каждое в отдельности, независимо от другого. Поэтому естествознание XVII– XVIII веков не интересовалось еще всеобщей связью явлений, не изучало их изменения, взаимопревращения, развития. Естествоиспытатели, как правило, полагали, что изучаемые ими предметы всегда существовали и притом всегда находились в одном и том же состоянии. Короче говоря, в естествознании XVII—XVIII веков господствовал метафизический подход к явлениям природы. И материализм передовых мыслителей того времени также был метафизическим. В этом заключалась его главная ограниченность, его основной порок.

Материалисты XVII—XVIII веков рассматривали мир преимущественно как совокупность неизменных, готовых вещей, которые и в будущем останутся такими же, как теперь. Изменение, развитие допускалось ими, скорее, как исключение, чем как правило. Сущность явлений считалась неизменной. Всегда существовала Земля и различные растения и животные, населяющие ее, всегда Существовал человек – так полагали метафизические материалисты. Правда, у наиболее выдающихся представителей материализма XVII—XVIII веков мы встречаем иногда глубокие догадки относительно происходящих в природе изменений, развития. Так, например, великий французский материалист XVIII века Д. Дидро не соглашался с теми учеными, которые утверждали, что животные всегда были такими же, какими мы их видим теперь. Он писал по этому поводу: «Какая бессмыслица! Ведь совершенно же неизвестно, чем они были прежде, равно как неизвестно и то, чем они будут впоследствии. Невидимый червячок, который возится в грязи, находится, может быть, на пути к превращению в большое животное...». Но такого рода догадки не изменяют в целом метафизического характера материализма XVIII века.

Следует также иметь в виду во избежание упрощения, что метафизические материалисты XVII—XVIII веков не отрицали движения в природе. Они обычно говорили, что все тела природы находятся в движении.

Французские материалисты XVIII века даже выдвинули важное положение о неотделимости движения от материи. Но движение тогда понималось лишь как перемещение тел в пространстве, лишь как перемена места, вследствие которой ничего по существу не изменяется, ничего нового не возникает.

В XVII—XVIII веках из всех наук о природе наиболее развитой была механика, изучавшая перемещение тел в пространстве, и материализм того времени, основываясь главным образом на данных механики, не видел других, немеханических форм движения материи. Но одно дело изучать перемещение тел в пространстве, а другое – считать перемещение единственно возможной формой движения материи. Последняя ошибка как раз и допускалась метафизическими материалистами, также как и естествоиспытателями того времени. Все они пытались понять даже наиболее сложные процессы в природе как механические, изображая, например, человека в виде машины, системы рычагов, блоков и так далее.

Так, великий английский материалист XVII века Т. Гоббс следующим образом объяснял работу сердца. «...Что такое сердце,– писал Гоббс,– как не пружина? Что такое нервы, как не такие же нити, а суставы, как не такие же колеса, сообщающие движение всему телу так, как этого хотел мастер?» Конечно, такое понимание процессов, происходящих в живом организме, является весьма упрощенным. Таким образом, материализм XVII—XVIII веков – и это составляет второй его недостаток – был не только метафизическим, но и механистическим.

Третьим серьезным недостатком этого материалистического направления был идеализм в понимании общественной жизни. Материалисты XVII—XVIII веков, так же как и их предшественники, были материалистами лишь в понимании природы. Никто из них не мог материалистически объяснить общественную жизнь, историю человечества; все они в этой области оставались идеалистами.

Ярким примером могут служить французские материалисты П. Гольбах, Д. Дидро, К. Гельвеций. Эти мыслители не понимали того, что основной движущей и определяющей силой общественной жизни и всей истории человечества является производство материальных благ. Они полагали, что события, происходящие в человеческом обществе, имеют своей причиной чувства, желания, мнения людей, в особенности же выдающихся людей. Именно в сознании людей французские материалисты видели главную, определяющую причину общественных событий, не понимая, что сознание людей обусловлено их бытием, материальной жизнью общества, уровнем развития производства. Так, например, они объясняли возникновение войн честолюбием королей и полководцев, наличием религиозной нетерпимости, не догадываясь о существовании материальных, экономических условий, порождающих войны.

Выступая против религии, французские материалисты видели в ней лишь продукт невежества и обмана. С помощью религиозного дурмана, говорили они, дворяне и церковники пытаются сделать так, чтобы люди потеряли ясное представление о том, что не вызывает у них сомнения, и поверили тому, что совершенно невероятно. Материалист Гольбах говорил, что религия служит аристократам для того, чтобы держать народ в узде. Так, например, христианская легенда о том, будто бедность предпочтительнее богатства, нужна дворянам для того, чтобы заставить простых людей ходить на четвереньках, дабы дворянам было удобнее ездить на них. Гольбах, конечно, был весьма далек от представления, что и буржуазии также понадобится религия со всеми ее легендами для обуздания народа, что буржуа, так же как и помещики, будут эксплуатировать, угнетать народные массы. Французские материалисты не видели, что религия имеет глубокие материальные корни в существовании частной собственности на средства производства. Они думали, что всему причиной темнота, невежество масс, которыми пользуются в своих интересах всякие проходимцы и тираны.

Французские материалисты решительно выступили против религиозного взгляда на историю, объяснявшего все события в человеческом обществе божественным предопределением, божественным вмешательством в ход человеческой жизни. Материалисты XVIII века осмеивали поповские выдумки о том, что цари поставлены господом богом, что от бога происходят различия между сословиями, власть помещиков и так далее. Они резко критиковали религиозную мораль и уверения церковников, будто нравственное поведение невозможно без религии, без веры в бога. Люди сами делают свою историю, говорили французские материалисты, и события, составляющие историю, происходят не по велению свыше, а в силу человеческих стремлений, интересов, чувств. Не бог, а мнения самих людей определяют ход событий в обществе, говорили они.

Эти взгляды на историю были шагом вперед по сравнению с религиозными воззрениями. Но можно ли сказать, что такое понимание истории является научным, материалистическим? Конечно, нет. Ведь, с точки зрения французских материалистов, причины исторических событий коренятся в сознании людей, а не в материальных условиях их жизни. Нельзя, конечно, отрицать, что чувства, мнения, идеи побуждают людей к действию в том или ином направлении. Однако сами эти чувства, мнения, идеи являются не причиной, а следствием: они порождены определенными материальными условиями, отражают эти условия. Значит, в конечном счете события истории вызваны материальными причинами. Этого не видели французские материалисты. Ясно, что французские материалисты XVIII века, несмотря на свою борьбу против религиозного понимания общественной жизни, оставались, так же как и их предшественники, на позициях идеалистического понимания истории.