Текст книги "Правитель Аляски"

Автор книги: Аркадий Кудря

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 39 страниц)

На следующий день он явился на берег в сопровождении конвоя из десяти двулючных байдарок. Форма русских матросов, как и темпераментные танцы алеутов, сопровождаемые устрашающей мимикой и дикими криками, так понравились королю и его многочисленной свите, что многие захлопали от удовольствия в ладоши. В благодарность за зрелище король подарил экипажу «Открытия» десять больших марлинов и несколько мешков сушёного таро и картофеля.

   – Я придумал, – сказал король, – что вы можете подарить мне. Вы должны подарить Камеамеа орудие со своего корабля.

   – Оно слишком тяжёлое, – попробовал отказаться Подушкин. – Моя гребная лодка не сможет доставить его на берег.

   – Велика важность, – ответил король, – я пришлю вам мою большую лодку. Она выдержит ваше орудие.

Утром к «Открытию» действительно подошла лодка, представлявшая собой два длинных каноэ, соединённых друг с другом платформой. Прибывшие на ней воины короля помогли погрузить гаубицу на платформу и благополучно довезли её до берега. Когда орудие установили на холме, король попросил Подушкина показать, как оно стреляет. Гаубица была заряжена, к запалу поднесли фитиль, и пущенный в сторону моря снаряд взорвался, подняв вверх столб воды.

Королю это очень понравилось, и, словно забыв, что у него нет лишнего продовольствия, он предложил Подушкину приобрести за разумную плату несколько свиней и в придачу мочало. За четыре куска парусины было куплено сорок свиней, а за шестьдесят топоров – тридцать тюков мочала. Оба были довольны сделкой, и, прощаясь, лейтенант Подушкин решился обнять короля и троекратно поцеловать его по русскому обычаю. Король, чтобы как следует всё запомнить, попросил повторить этот ритуал.

Утром лейтенант Подушкин приказал поднять якорь и направил «Открытие» к острову Мауи для дополнительной закупки там продовольствия.

Остров Оаху,

апрель 1816 года

Обосновавшись в Гонолулу, доктор Шеффер навестил давнего резидента Оаху американца Оливера Холмса, который должен был содействовать ему в получении участка земли для строительства фактории. Семейство Холмса, несмотря на его состоятельность – Холмс сколотил приличный капитал торговлей сандаловым деревом и производством свечей, – жило в обычных туземных домах недалеко от гавани. Поместье было окружено цветущим садом, через который протекал говорливый ручей.

Доктор Шеффер сразу почувствовал расположение к пятидесятилетнему, выглядевшему весьма благодушно от привольной жизни Оливеру Холмсу, бывшему моряку из Бостона, осевшему на Сандвичевых двадцать пять лет назад. Холмс познакомил его со своей симпатичной, хотя и довольно полной, как многие полинезийки, женой Махи и двумя очаровательными дочерьми, тринадцати и четырнадцати лет, Ханной и Марией. Всего у супругов Холмс было шестеро детей. В обстановке ухоженного дома, где принимали доктора Шеффера, сочетались черты и европейской культуры, и культуры канаков.

Представившись Холмсу доктором медицины и естественных наук, специальным уполномоченным Баранова по делам Российско-Американской компании, Шеффер почти десять минут распространялся о своей дружбе с королём Камеамеа, королевскими жёнами и Джоном Адамсом, не забыв упомянуть, что здесь, на Оаху, он уже владеет двумя участками земли.

   – Надеюсь, мистер Холмс, король Камеамеа передал вам указание выделить мне участок земли под строительство фактории в Гонолулу?

   – Да, – подтвердил Холмс, – мне передали эту просьбу короля Камеамеа. Об этом извещён и главный вождь острова, и всё уже решено. Если вам будет приятно иметь соседями моё семейство, подыщем подходящий участок где-нибудь поблизости. Там может быть удобно и вам, и мне. Дети иногда болеют, и вы же, надеюсь, не откажете в любезности навестить в таких случаях своего соседа?

Нетрудно было заметить, что Холмс очень привязан к своей семье и особенно детям.

   – Разумеется, мистер Холмс, – тут же согласился доктор Шеффер. – Я буду рад подружиться с вами. Кстати, много ли европейцев живёт в Гонолулу?

   – Здесь всегда хватает матросов с заходящих на остров американских судов. Братья Уиншип имеют тут свою факторию, но они часто бывают в разъездах – в Китае, Бостоне, на северо-западных берегах Америки. Постоянно живёт один испанец, Франсиско Марин, скотовод и большой любитель садоводства и огородничества. Ему удалось с успехом культивировать на острове неизвестные здесь прежде фрукты и овощи. Есть ещё некто Уильям Стивенсон, беглый моряк из Ботани-Бей. Как и все европейцы, живущие в Гонолулу, он женат на сандвичанке. Я бы не рекомендовал вам близко сходиться с ним: Стивенсон горький пьяница, научился гнать из корней дерева ти довольно крепкий алкогольный напиток и спаивает им туземцев. Они называют это зелье околехео. Как-то Стивенсон дал мне попробовать его, и, можете мне поверить, доктор, этот напиток не для белых людей.

   – Охотно верю, – фыркнул Шеффер. Не этой ли дрянью угощал его при первой встрече Джон Янг?

Шеффер спросил у Холмса, может ли он распоряжаться людьми, которые живут на землях, подаренных ему Каахуманой и Джоном Адамсом, и Холмс ответил, что если ни королева, ни Джон Адамс не оговорили, что передают землю с определённым количеством живущих на ней семей, то, стало быть, все эти люди по-прежнему принадлежат либо королевской семье, либо кому-то из местных вождей – алии и обязаны платить наложенную на них дань. Но, по местным законам, владелец земли имеет право разбить на ней плантации и примерно треть года собирать со своих плантаций урожай.

   – Но кто же будет делать это, если живущие там люди мне не принадлежат?

   – Вы можете заплатить за работу вождям этих деревень или подрядить для сбора урожая других людей, – пояснил Холмс.

   – Хотел спросить вас ещё кое о чём, – решил воспользоваться возможностью узнать от всеведущего Холмса побольше Шеффер. – Король Камеамеа жаловался мне, что братья Уиншип обманули его в сделке с сандаловым деревом. Это действительно так?

   – Отчасти, – усмехнулся Холмс. – Камеамеа чувствовал себя обязанным братьям Уиншип. Именно они шесть лет назад организовали его примирение с королём Каумуалии. Доставили на своём судне Каумуалии на Оаху, и здесь между двумя королями был подписан мирный договор. Каумуалии признал себя вассалом Камеамеа, но ему было разрешено по-прежнему управлять островом Кауаи. Со стороны Камеамеа это было, безусловно, мудрым решением. Таким образом он без лишнего кровопролития завершил объединение под своей властью всех Сандвичевых островов и сделал это так, чтобы не унизить достоинство короля Каумуалии. В благодарность Камеамеа дал братьям Уиншип возможность заработать на продаже сандалового дерева. Когда же он увидел, что за десять лет действия контракта эти расторопные братья могут полностью очистить его острова от сандала, Камеамеа посчитал контракт несправедливым и разорвал его.

   – Камеамеа выглядит простодушным, а на самом деле довольно хитёр, – подал реплику доктор Шеффер.

   – Он дальновиден и мудр, – поправил его Оливер Холмс. – Что же касается Каумуалии, то он, насколько мне известно, до сих пор не может примириться со своим подчинённым положением и вынашивает планы свести когда-нибудь счёты с Камеамеа.

Доктор Шеффер навестил Оливера Холмса и на следующий день. Они присмотрели подходящий участок, где можно соорудить факторию. Доктор немедленно нанял дюжину островитян для постройки дома и ограждения участка.

И всё же, при всех своих успехах, он пока чувствовал себя полководцем без войска и с нетерпением ждал прибытия русских кораблей.

В конце апреля в гавань Гонолулу наконец пришёл корабль «Открытие», и, узнав об этом, доктор Шеффер немедленно взял туземную лодку и отправился на корабль для свидания с лейтенантом Подушкиным. Они встретились один на один в капитанской каюте, и доктор кратко доложил Подушкину о том, чего ему удалось добиться здесь.

– Во-первых, – рассказывал Шеффер, – король Камеамеа мне доверяет и обещал оказать помощь в возврате груза, находившегося на «Беринге». Во-вторых, мне разрешено основать факторию на Оаху, и она уже строится. В-третьих, в благодарность за излечение короля и его любимой жены Каахуманы королевская родня подарила мне как представителю компании два участка земли на острове Оаху, которыми компания может теперь полностью распоряжаться.

В этом пункте доктор намеренно представил дело так, чтобы его не могли обвинить, будто он действовал лишь в личных целях.

   – Мне также удалось, – говорил, заключая свой отчёт, доктор Шеффер, – подружиться в Гонолулу с милейшим человеком – Оливером Холмсом. Он близок к Камеамеа и был губернатором острова, когда Камеамеа жил на Оаху. Через Холмса я получил ценные сведения об отношениях между Камеамеа и братьями Уиншип, а также о конфликте между двумя королями. У меня даже сверкнула одна идея, как можно использовать этот конфликт для возврата груза компании или получения компенсации за него сандаловым деревом.

   – А вы заключили с Камеамеа контракт на поставку компании сандалового дерева? – в упор спросил лейтенант Подушкин.

   – Увы, этого сделать не удалось, – признался Шеффер. – Король заявил мне, что братья Уиншип взяли с островов слишком много сандала и теперь он наложил временный запрет на торговлю этим деревом.

   – А знаете ли вы, что, пока я стоял на Гавайях, королю было продано американское судно за груз сандалового дерева? – ещё напористее спросил лейтенант Подушкин.

   – Я слышал об этом, – признался Шеффер, – но мы же с вами не можем продать Камеамеа «Открытие» в обмен на сандал. Баранов просил меня заключить с Камеамеа контракт на тех же условиях, на каких заключали его братья Уиншип. Но король категорически не идёт на это. Он считает эти условия грабительскими.

   – Вы уверены, Егор Николаевич, – продолжал свой допрос Подушкин, – что король полностью доверяет вам? Между прочим, Камеамеа сказал мне, что не знает, верить вам или нет, и что вы, как ему говорили американцы, не тот человек, за кого себя выдаёте.

   – Это всё происки Эббетса и Ханта! – возмущённо вскричал Шеффер. – Они встречались с королём и наплели ему Бог знает что о нашей компании и о планах русских в отношении Сандвичевых островов. Это подлые, завистливые люди. Они только и думают о том, как бы навредить нам.

   – Они хотели оклеветать нас в глазах короля, но кое в чём они оказались не так уж далеки от истины, – задумчиво сказал Подушкин. – Александр Андреевич прислал вам письмо, вот оно, но сначала послушайте, что он просил передать вам устно.

Подушкин подробно пересказал Шефферу дополнительные инструкции Баранова, полученные им перед отходом корабля из Ново-Архангельска.

Глаза доктора Шеффера загорелись. От возбуждения он даже встал со стула и, заложив руки за спину, прошёлся по каюте.

   – Отлично, отлично, – бормотал доктор. – Значит, в случае чего мы можем пойти и на военные действия.

Доктор быстро вскрыл конверт и прочёл адресованное ему письмо.

   – Баранов подтверждает мои полномочия, – ткнув, в письмо пальцем, сказал доктор Шеффер. – И «Открытие» и «Кадьяк», когда он придёт сюда, поступают в полное моё распоряжение. Какого же чёрта...

Доктор осёкся и не стал заключать уже готовую вырваться у него резкую фразу. Он хотел сказать: какого же чёрта, лейтенант Подушкин, вы изображаете из себя начальника и говорили со мной подобным тоном? Вместо этого он спокойно, по-командирски сказал, чтобы всё же поставить Подушкина на определённое ему Барановым место:

   – Александр Андреевич пишет, что посылает на вашем судне дополнительно высококачественные товары для торговли. Доложите мне, Яков Аникеевич, какие именно товары вы привезли.

   – За товары я не отвечаю, – смешался Подушкин. – Они в распоряжении суперкарго Верховинского.

   – Хорошо. С Верховинским я поговорю позже. Я думаю, время нам терять не стоит. Надо вернуться на Гавайи, забрать там оставленные мною товары и затем следовать на остров Кауаи, чтобы решить вопрос с разграбленным грузом. Я и так, лейтенант, ждал вас слишком долго.

   – Но я не могу сразу идти в новое плавание, – возразил Подушкин, удивляясь в душе, как быстро усвоил доктор Шеффер командирский тон. – Мне надо сменить мачту, произвести ремонт корабля. Это потребует примерно двух недель.

   – Две недели на ремонт я вам дам, – сжалился доктор Шеффер, – но не более. И будьте построже с командой. Когда матросы увидят полуголых сандвичанок, у нас могут возникнуть сложности. Команду надо держать в узде.

   – Они уже видели их на Гавайях, и ничего, не разбежались.

   – В Гонолулу женщин побольше, чем в Каилуа, и все они только и мечтают о том, чтобы переспать с каким-нибудь европейцем.

   – Позвольте, доктор, о команде позаботиться мне самому, – не без иронии ответил Подушкин.

   – Это ваш долг как капитана корабля, – счёл необходимым оставить за собой последнее слово доктор Шеффер.

Провожая Шеффера на корабельной шлюпке на берег, лейтенант Подушкин размышлял, прав ли был Баранов, доверив столь деликатное дело этому чересчур амбициозному иностранцу.

Они явились из моря внезапно, словно стрелы, пущенные подводным лучником, и какое-то время летели вровень с судном, по его левому борту, напоминая огромных стрекоз с узкими, почти прозрачными крыльями.

   – Сельдь, что ль, обезумела? – недоумённо промолвил один из русских матросов.

   – Да где ж ты такую сельдь-то, с крылышками, видал? – поддел его другой, сам с удивлением глядя на летающих рыб.

Порезвившись над волнами, серебристая стайка исчезла в тёмно-голубой пучине, но вскоре по правому борту появилась ещё одна, и, пока «Ильмень» шёл вдоль берега острова, летучие рыбы вспархивали из воды то там, то тут, словно указывали кораблю правильный курс.

Когда подошли к гряде рифов, капитан «Ильменя» Уильям Водсворт приказал выстрелить из пушки. В узкое горлышко просторной гавани входили под руководством прибывшего на борт опытного лоцмана-канака.

Заметив на палубе с интересом смотрящего на берег Тараканова, Водсворт подошёл, ободряюще хлопнул его по плечу и сказал:

– Это славное место, Тим, и, клянусь, ты полюбишь его!

Но Тараканов и без того чувствовал давно не испытываемое им непонятное влечение к этой незнакомой земле. Берега острова были, как и в столице Русской Америки, гористы, но на этом сходство кончалось. Если там, где правил Баранов, всё выглядело дико и мрачно, то здесь щедрое солнце оживляло и море, и небо, и землю ослепительно радостными красками – вода близ рифов была нежно-изумрудных тонов, закатное небо подкрашивало нижние края облаков пурпуром, яркая зелень прибрежных лесов и рощ как-то особо контрастно выступала на фоне омываемого волнами снежно-белого кораллового песка.

Вокруг медленно входившего в бухту корабля наперегонки носились весёлые остроносые дельфины: длинные туземные каноэ, плавно скользя, балансировали по волнам, спешили к ним под туго натянутыми треугольными парусами. Приблизившись, бронзовокожие лодочники, радостно скаля зубы, поднимались во весь рост и приветствовали корабль взмахами мускулистых рук. Эта земля одним своим внешним обликом давала надежду, что в череде заполненных работой будней наступают иные, сулящие блаженный отдых дни.

Но пока работы было всё же непочатый край. Три следующих дня прошли в разгрузке трюма от намокшего из-за течи груза. Его предстояло как следует высушить под жарким южным солнцем: пострадало не только хранившееся в трюме пшено, но и упакованные в тюки шкуры морских зверей. Если их вовремя не подсушить, там могли завестись черви, и, считай, драгоценный груз зверей, промышленных под носом испанцев, погибнет безвозвратно.

Водсворт заявил, что, пока трюм не будет освобождён, к ремонту корабля приступать нельзя. Поручив командование экипажем своему помощнику Нику Харперу, он бесследно исчез. На вопрос Тараканова, куда пропал их капитан, Харпер, по-свойски подмигнув судовому старосте, с ухмылкой сказал:

– Не беспокойся о нём, Тим. Капитан здесь не пропадёт. Ласки сандвичанок не причинят ему большого вреда.

В гавани стояло несколько американских торговых судов, и, встретив на берегу знакомых моряков, Тараканов узнал, что недавно сюда прибыл корабль «Открытие», но, по слухам, сейчас он находится у берегов острова Гавайи. Кажется, с удовольствием подумал Тараканов, стоянка будет отнюдь не скучной.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Остров Гавайи,

май 1816 года

Вторичное, после пребывания на Оаху, посещение острова Гавайи принесло доктору Шефферу как некоторые радости, так и некоторые огорчения. Радостным было прежде всего сознание, что наконец-то он достиг положения, когда и сам может командовать, повелевать другими. У него в подчинении уже целый корабль. Скоро будет и два. Перед ним поставлена достойная его способностей задача, которая возносит его в заоблачные сферы высокой политики. В случае успеха имя его будет на устах у многих: «Тот самый Шеффер, который присоединил к России остров Кауаи».

Огорчило же доктора отношение к нему Камеамеа. Когда после прихода в Каилуа они с Подушкиным нанесли ему визит, король никак не мог уразуметь, что перед ним уже не тот доктор Шеффер, с которым он встречался ранее. С Подушкиным король поздоровался первым, как с дорогим и всегда желанным другом: они неожиданно для Шеффера обнялись и троекратно, по русскому обычаю, расцеловались. Доктору же король как-то нехотя и уж совсем по-барски протянул руку.

Такого щелчка по носу в присутствии своего подчинённого доктор стерпеть не мог. В беседе он недвусмысленно дал понять королю, что теперь он, доктор Шеффер, главный начальник и над Подушкиным, и над кораблём «Открытие» и все вопросы надо решать именно с ним.

Камеамеа воспринял эту новость с истинно королевской невозмутимостью. На его лице не дрогнул ни один мускул. Он не счёл нужным поздравить доктора со столь быстрым продвижением по лестнице власти. Бесцеремонно ткнув в него пальцем, он сказал Подушкину:

   – Папаа очень хитрый. Когда Папаа приехал сюда, он говорил Камеамеа, что послан Барановым собирать бабочек и жуков. А теперь Папаа говорит, что он командует здесь всеми русскими. Камеамеа не удивится, если завтра Папаа скажет, что он теперь командует Барановым. Камеамеа больше не верит тому, что говорит ему Папаа.

Доктор не воспринял этот поворот как катастрофу и не стал демонстрировать свою обиду, а с достоинством подчеркнул, что он не только натуралист, но и полномочный посланник Баранова по торговым делам на Сандвичевых островах... И дабы закрепить эти новые их отношения, пригласил короля отобедать на борту его корабля.

Камеамеа лениво ответил:

   – Пусть Папаа сначала пригласит на обед всех моих жён. Они любят вкусно покушать. Если обед им понравится, я потом тоже приеду к вам.

Ну что ж, видно, у короля были свои представления о дипломатическом этикете, и с этим приходилось считаться.

Доктор Шеффер перевёл разговор на их предстоящее отплытие на остров Кауаи и необходимость перевезти туда все оставленные здесь товары.

   – Кстати, целы они? – не подумав, брякнул он.

Король нахмурился.

   – Если Камеамеа наложил на твой дом табу, то кто же, Папаа, кроме тебя, мог взять твои товары? Или Папаа думает, что мой народ уже не боится Камеамеа и способен нарушить священный закон табу? Скажи мне честно, Папаа, – наступательно продолжал король, – правда или нет то, что говорил мне о русских Хант. Хант говорил мне, будто русские специально бросили на Кауаи свой корабль, чтобы потом иметь повод захватить этот остров.

Доктор Шеффер искоса взглянул на Подушкина: каким же образом секретный приказ Баранова мог дойти до Ханта? Нет, тут же успокоился он, это невозможно. Просто в попытке оклеветать Баранова и компанию Хант опять попал в точку.

   – Всё, что говорил вам мистер Хант, а с ним и мистер Эббетс, – наглая и бессовестная клевета, – твёрдо и очень решительно заявил доктор Шеффер. И вдруг широко улыбнулся счастливой мысли: – Разве Баранов, а не американец Беннет бросил на Кауаи корабль компании?

   – Хорошо, Папаа, – сказал, пристально глядя на него, Камеамеа, – считай, что я поверил тебе. Постарайся как следует накормить моих жён. Они всё время жалуются на голод. Если им понравится ваша еда, я подарю вам трёх больших свиней, чтобы и ваши матросы вкусно поели и благодарили Камеамеа.

На обед явились все пять королевских жён, и от их тяжести корабельная шлюпка, рассчитанная на среднего веса людей, так осела, что едва не черпала воду.

Накануне доктор Шеффер детально обсудил с лейтенантом Подушкиным весьма непростую ситуацию, в какой оказались они по прихоти Камеамеа. Успевший за время своего пребывания на островах детально ознакомиться с местными обычаями, доктор пояснил, что у сандвичан не принято, чтобы женщины ели вместе с мужчинами. Для прекрасного пола существуют и другие ограничения: женщинам, например, категорически воспрещается потреблять свинину. Похоже на то, что Камеамеа расставил своим русским друзьям ловушку. Если они допустят промах во время приёма королевских жён, надо ожидать от короля больших неприятностей. Решили сделать так: уж если король хотел, чтобы они накормили его жён, пусть те едят вволю, а самим к пище притрагиваться не стоит. Повару было дано распоряжение избежать блюд из свинины в любом виде. Авось как-нибудь и пронесёт. Тем не менее оба чувствовали себя неуверенно.

Королев принимали в кают-компании. Все пять жён Камеамеа, едва уселись за стол, не стесняясь, с таким аппетитом, будто несколько дней не брали в рот ни крошки, начали поглощать и борщ по-флотски, и жаркое из телятины, отдали должное и запасённой в Ново-Архангельске слабосолёной сельди, и жареному палтусу, запивая кушанья бесконечными рюмками рома. С некоторым беспокойством наблюдавшие за ними Шеффер с Подушкиным, видя, что всё изготовленное корабельными поварами исчезает в утробах гостий чересчур быстро, сами, как и договорились, к пище не притрагивались, ограничиваясь одними напитками. Из тех же, очевидно, соображений их примеру следовал и молодой переводчик Камеамеа англичанин Кук.

Более просвещённая, нежели другие жёны, королева Каахумана успевала между поглощением выставленных на стол блюд беседовать с доктором Шеффером, затрагивая темы самые интимные. Так, она спросила, не приходилось ли ему встречать её большого друга капитана Ванкувера, некогда помирившего их с Камеамеа после бурной семейной ссоры. Доктор ответил коротким «нет», не вдаваясь в выяснение причин ревности короля. На вопрос же, понравилась ли доктору долина Вайкаруа, которую она подарила ему, Шефферу хотелось бы сказать, что он несколько разочарован тем, что вместе с долиной ему не были подарены и живущие там люди, но он вовремя воздержался: Каахумана могла пересказать содержание их разговора мужу, а тот уже как-то упрекнул его в жадности. Поэтому доктор ограничился односложным «очень».

Отобедав, королевские жёны сказали, что всё было очень вкусно. Шеффер с Подушкиным, переглянувшись, облегчённо вздохнули: теперь можно надеяться, что Камеамеа не забудет своё обещание насчёт трёх больших свиней.

Королевы выразили желание немного погулять по палубе русского корабля. Изрядно выпившие гостьи, встав из-за стола, вели себя раскованно, громко смеялись. Из опасения, что вольное поведение туземных красавиц, одетых в лёгкие платья, более похожие на ночные рубашки, вызовет нежелательную реакцию со стороны матросов, лейтенант Подушкин поспешил прогнать всех матросов в кубрик.

Походив по опустевшей палубе, гостьи ещё раз поблагодарили за угощение и попросили отвезти их на берег. Учтя испытанные ими во время сытного обеда перегрузки обратно их доставили уже на двух шлюпках.

Реакцией короля на рассказ жён были три свежезаколотые большие свиньи, которые он прислал на следующий день. От визита на корабль он тем не менее отказался.

Завершив в Каилуа все намеченные здесь дела, корабль «Открытие» отсалютовал королю Камеамеа орудийными залпами и пошёл обратно на Оаху. Перед отходом судна один из вождей передал Подушкину письмо Камеамеа королю Каумуалии по поводу возврата русским захваченного на острове груза.

Остров Оаху,

май 1816 года

В Гонолулу доктора Шеффера ждал сюрприз: в гавани стояло ещё одно компанейское судно – «Ильмень». Однако все попытки разыскать его капитана Уильяма Водсворта не увенчались успехом. Говорили, что он где-то на берегу, но где именно, никто не знал.

В том, что согласно данным ему Барановым полномочиям он имеет право распоряжаться и этим кораблём, доктор Шеффер не сомневался, но оставшийся за капитана американец Николас Харпер, с которым доктор попробовал объясниться, в довольно грубой форме попросил его не лезть к нему со своими полномочиями и лучше дождаться капитана.

Сколько же можно ждать? Он и так долго ждал прихода русских кораблей, а теперь, когда у него уже два корабля, пора, следуя совету Баранова, идти к острову Кауаи единым фронтом, чтобы продемонстрировать Каумуалии силу.

Доктор Шеффер решил вновь навестить Оливера Холмса. Тот мог подсказать, где же искать пропавшего капитана.

При упоминании имени Водсворта Оливер Холмс едва заметно улыбнулся.

   – Вы говорите, он пропал, – участливо сказал Холмс, – и что он вам срочно нужен... Кажется, я представляю, где можно найти Водсворта.

Холмс взял карандаш и быстро набросал на бумаге схематичный план деревни и местоположение двух хижин в ней. По словам Холмса, если они не найдут капитана в одной из них, то он наверняка во второй.

Доктор Шеффер с жаром поблагодарил его.

   – Только прошу вас, мистер Шеффер, не упоминайте капитану, кто указал вам его приют, – попросил Холмс.

   – Разумеется, – уверил доктор, – я на вашем месте попросил бы о том же.

Доктор Шеффер взял с собой двух русских матросов с «Открытия» и немного говорившего по-английски канака из бригады, строившей факторию, и отправился на поиски капитана Водсворта.

Указанные в плане хижины находились на восточном краю деревни. Подойдя к одной из них, доктор Шеффер не стал ломиться в закрытую дверь, а громким голосом позвал:

   – Капитан Водсворт!

На его возглас из хижины выглянула с недоеденным плодом манго в руках молоденькая, лет восемнадцати, сандвичанка в короткой юбочке из ярко-красной тапы – древесной коры, специальным способом обработанной и колотушкой обитой до мягкости. Доктор уже давно претерпелся к виду обнажённых грудей островитянок, но сопровождавшие его матросы остолбенело вперились в неё. Канак о чём-то оживлённо переговорил со своей землячкой и сообщил Шефферу, что капитана здесь нет, его надо искать в другом месте.

Доктор уже собрался продолжить поиски, и тут из хижины вышла вторая девица. Она перебросилась парой коротких певучих фраз со своей сестрой или подругой, и обе весело рассмеялись. Отходя от хижины, доктор по наитию оглянулся: обе девицы теперь шли следом за ними. Их, кажется, тоже заинтриговала судьба пропавшего моряка.

У второй хижины на возглас доктора Шеффера из дверей вновь вышла сандвичанка, правда, постарше возрастом и попышнее фигурой, а за ней появился и средних лет европеец, должно быть, сам капитан. Он был в одних штанах, его большой живот заметно выпирал над поясом столь же простого, как у островитян, одеяния. Уставившись на доктора Шеффера мутноватым взглядом, мужчина хриплым недовольным голосом спросил:

   – Что тебе нужно?

   – Капитан Водсворт? – счёл нужным уточнить доктор.

   – Да, капитан Водсворт, а ты-то кто такой? Помнится, раньше мы с тобой не встречались.

Доктор Шеффер по возможности кратко и вразумительно объяснил капитану, что он находится на Сандвичевых островах как полномочный представитель Баранова и наделён правом распоряжаться любым посланным сюда русским кораблём. Поскольку ему предстоит выполнить особую миссию на острове Кауаи, он бы хотел, чтобы капитан Водсворт как можно скорее вернулся на корабль и подготовил его к отплытию туда.

   – Вот те раз! – искренне удивился Водсворт. – Но Баранов-то меня сюда не посылал. Я сам сюда пришёл. Мы шли из Калифорнии в Ново-Архангельск, когда у корабля обнаружилась течь. Сюда завернули на ремонт, и пока мы не заделаем течь, никуда отсюда не уйдём.

Заминка не обескуражила доктора Шеффера.

   – Хорошо, капитан Водсворт, – кивнул он, сдерживая накипавшую злость. – Занимайтесь пока ремонтом, а потом вам всё же придётся пойти на Кауаи. И запомните: отныне ваше судно, как и пришедший в Гонолулу корабль «Открытие», находится в моём распоряжении.

При упоминании об «Открытии» капитан встрепенулся и, протерев заспанные глаза, повнимательней взглянул на непрошеного визитёра.

   – Так и лейтенант Подушкин здесь? – недоверчиво переспросил Водсворт.

   – Да, «Открытием» командует находящийся в моём подчинении лейтенант Подушкин, – с металлом в голосе подтвердил доктор Шеффер. – Вам же, капитан Водсворт, я приказываю немедленно возвращаться на вверенный вам корабль и самому руководить его ремонтом. Ваш пример может разлагающе подействовать на команду. Если вы не хотите, чтобы господин Баранов оставил вас без жалованья, вам лучше выполнять здесь мои указания.

Угроза лишиться причитающегося ему от русской компании жалованья наконец-то подействовала на замутившееся от пьянки сознание капитана.

   – Да ладно вам, – хмуро пробурчал он, – что вы голосите как на пожаре! Вернусь я на корабль.

   – Сегодня же! – возвысив голос, уточнил доктор Шеффер.

Стоявшие в стороне две молоденькие сандвичанки весело переглядывались и хихикали. Они, кажется, догадались, что у капитана большие неприятности. Пышнотелая подруга Водсворта смотрела на доктора Шеффера с откровенным недоброжелательством. Она что-то сказала двум весёлым девицам, и одна из них в ответ с издёвкой показала ей язык и непристойно покачала бёдрами.

Шеффер повернулся к капитану спиной и пошёл прочь. Водсворт своё получил и пусть попробует теперь не подчиниться ему!

Перед отплытием на Кауаи доктор Шеффер тщательно проинструктировал рекомендованного ему лейтенантом Подушкиным промышленника Петра Кичерова, плечистого мужика лет сорока пяти, которого с группой подчинённых ему людей решено было оставить в Гонолулу.

   – Во-первых, – строго наказал ему доктор, – вы должны бдительно охранять все товары, доставленные на склад фактории с борта «Открытия». Во-вторых, в случае моей задержки на острове Кауаи вам надо навестить принадлежащие компании земли по реке Ива и в долине Вайкаруа. Вот план, как разыскать эти провинции. – Доктор вручил Кичерову лист бумаги с чертежом. – Если я не вернусь через две недели, можете нанять людей на службу компании и посадить табак, хлопок, виноград, сахарный тростник, лимонные и другие плодовые деревья. К живущим там канакам следует относиться тактично и по возможности с добротой. Здесь, в Гонолулу, надо следить за разбитым мною садом на территории нашей фактории. Следите и за посадками лечебных растений, за ними тоже нужен уход. Если в моё отсутствие сюда придёт в полной исправности корабль «Кадьяк» под командой Джорджа Янга, передайте капитану от моего имени приказ немедленно следовать в гавань Ваимеа на Кауаи, где находится резиденция короля Каумуалии. Наш корабль будет стоять там. Я запрещаю вам вести политические беседы любого рода, особенно с людьми Эббетса и Ханта, тем более с ними лично. Опасайтесь ловушек с их стороны и не дайте себя спровоцировать. Эти люди относятся недружественно к нашей компании, и от них можно ждать любых подлостей. В случае каких-либо затруднений можете посоветоваться с мистером Оливером Холмсом. Он мой личный друг и обещал оказывать нам помощь. Вам всё ясно?