Текст книги "Мануэла"

Автор книги: Анжела Де Марко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

– Тридцать лет, – прошептал Бенигно, глядя перед собой невидящим взглядом. – Исполнилось тридцать лет, как я… – Не договорив, он закрыл глаза и опустил голову. Можно было представить, что творилось сейчас с ним.

– Бенигно! – Со второго этажа стремительно спустилась Исабель в темном легком платье, подчеркивающем ее стройную фигуру и красивые длинные ноги. Пышные белокурые волосы Исабель разметались у нее по спине. Она подошла к Бенигно, не понимая его мрачного настроения, но потом решила про себя, что Бенигно такой с тех пор, как она застала его изрядно выпившим на кухне за почти пустой бутылкой вина.

– Проводи меня до кабинета, я хочу срочно просмотреть все документы моей матери. – Исабель переводила удивленный взгляд с плачущей Челы на неподвижно стоящего Бенигно.

– Сеньорита, – хотел было поведать о печальной новости Бенигно, но Исабель перебила его, заговорив о своих делах:

– Ты, я надеюсь, знаешь, где находится папка с документами? Мама доверяет тебе.

– Пожалуйста, сеньорита, – простонал Бенигно, и этот страдающий голос заставил Исабель забыть на время про папку с документами.

– В чем дело, Бенигно? – спросила она, уже догадываясь в глубине сердца, что случилось то роковое событие, которого все так боялись.

Чела не выдержала и зарыдала в голос. Чтобы не мешать им разговаривать, она выбежала из комнаты.

– Что случилось, Бенигно? – переспросила Исабель, а сердце в недобром предчувствии забилось сильно, громко, с перебоями.

– Только что звонили из клиники, сеньорита Исабель, – сообщил ей Бенигно. Он тоже уже давно плакал, но только без слез. В глазах появилась такая тоска, что, глянув в них, можно было сказать не греша, что этот человек не жилец на белом свете.

– Что?.. – Больше Исабель и не надо было говорить. Все было понятно. Она осталась одна на этом свете, сама себе хозяйка. Но безумно хотелось надеяться на лучшее, что еще не конец, что это просто некоторое ухудшение, которое скоро пройдет. – Что-нибудь с мамой, да? – спросила она у Бенигно, пытаясь понять еще до ответа, по выражению его лица, произошло страшное или нет. Но по тому, как Бенигно медленно, не отвечая на ее вопрос, опустил голову, она поняла, что тревоги ее были не напрасны, страшное произошло, и больше она никогда не увидит мадам Герреро живой.

Глаза ее почему-то оставались сухими, хотя для нее смерть мадам была самым большим горем. Она оставалась практически одна в этом огромном мире, и ей нужна была поддержка – поддержка человека, способного заменить мадам Герреро. Но пока она не думала об этом, да и человека такого не было.

Не теряя самообладания, Исабель попросила Бенигно отвезти ее как можно быстрее в клинику. Не дожидаясь лифта, она вбежала на нужный этаж и промчалась по коридору, не обращая никакого внимания на удивленные взгляды посетителей, больных и медперсонала. Многие догадывались о причине такого поведения этой красивой девушки.

Прежде чем войти в тот блок, где находилась палата мадам Герреро, Исабель достала из сумочки темные очки и надела их. Сейчас ей надо было быть очень сильной, и она не хотела, чтобы окружающие видели ее глаза, которые могли выдать растерянность, страх перед будущим, слабость.

Убитая горем Бернарда сидела, поникнув, в одном из кресел в коридоре рядом с палатой. Она уже устала плакать, веки ее припухли и покраснели от слез.

– Исабель! – Встала навстречу дочери Бернарда, протянув руки, но увидела обращенный к ней «слепой» взгляд черных, непроницаемых очков. Она надеялась, что смерть мадам Герреро как-то сможет сблизить их с Исабель, позволит обрести им друг друга в новом качестве. Но эти черные очки, словно ледяной душ, погасили ее душевный порыв.

– Где она? – спросила холодным тоном Исабель.

– Пока там, в палате, – ответила Бернарда.

Не сказав больше ни слова, Исабель шагнула в палату. Даже ни единым жестом она не выразила сочувствия Бернарде по поводу смерти мадам Герреро. А ведь знала, что связывало Бернарду с мадам. Почти целая жизнь! Но для Исабель это, оказывается, не имело никакого значения. Она отнеслась к Бернарде как к неодушевленному предмету.

В палате был полумрак, когда туда вошла Исабель, – жалюзи почти закрыты, свет погашен, приборы отключены. На кровати покоилось тело мадам Герреро. Исабель замерла на пороге, словно боясь идти дальше. Постояла так, глядя на мадам, будто не верила в случившееся и надеялась услышать голос матери. Но чуда не произошло. Исабель медленно приблизилась к кровати, не сводя глаз с лица мадам Герреро.

Бернарда шла следом, подумав, что вдруг Исабель станет плохо при виде мертвой мадам Герреро, и потребуется ее помощь. Она следила за реакцией Исабель, но не заметила перемен на лице, полуприкрытом очками. Лицо Исабель стало будто каменным.

– Открой окно, – распорядилась Исабель, не поворачивая головы, но чувствуя спиной присутствие Бернарды в палате. И лишь после паузы добавила нехотя: – Пожалуйста.

Бернарда молча кивнула и подошла к окну, открыла жалюзи. В палате сразу же стало значительно светлее. Исабель шагнула к кровати. Бернарда наблюдала за ней. Тогда Исабель глянула на нее сквозь темные очки, и Бернарда поняла, что ее присутствие сейчас в палате нежелательно.

Исабель дождалась, пока не останется наедине с мертвой мадам Герреро. И лишь тогда черты ее лица исказила гримаса страдания, боли. Она ласково положила руку на плечо мадам Герреро, другой рукой осторожно провела по волосам, коснулась щеки, потом взяла ее руку в свои, словно хотела отогреть ее, растопить тот холод, который все более овладевал мадам Герреро.

Она так и не смогла заплакать, глаза ее были сухи. Сняв очки, она будто раскрыла себя, обнажив растерянность, боль утраты, тоску, страх.

– Ты оставила меня, – тихо говорила она неподвижной и безучастной теперь ко всему происходящему мадам Герреро. – Мама! – выдохнула Исабель. – Ведь я должна называть тебя мамой, правда? – спросила она у мадам, как бы надеясь услышать ответ. Она разговаривала с мадам Герреро как с живой. И вот наконец первая слезинка скатилась по ее щеке.

– Ты любила меня, – продолжала она неторопливую беседу с мадам Герреро. Ведь они в последние дни жизни мадам так и не поговорили по душам. И теперь Исабель мучило то, что, возможно, мадам Герреро умерла с обидой на нее за тот день, когда Исабель во время нервного срыва наговорила ей много весьма неприятных вещей. – Верно? Я знаю, что ты меня очень любила, – шептала она, и слезы все лились из-под длинных ресниц. Исабель, словно льдинка под жаркими лучами солнца, оттаивала под действием горячих чувств к покойной матери. – Мама! – Она опустилась на колени перед кроватью, прижавшись щекой к холодной руке мадам Герреро. Исабель рыдала, орошая руку мадам обильными слезами, повторяя и повторяя в приступе отчаяния слово «мама».

Прошло достаточно много времени, прежде чем дверь тихо отворилась и в палату неслышно скользнула Бернарда. Увидев перед кроватью коленопреклоненную Исабель и услышав рыдания, она подошла к ней и стала гладить ее по голове, плечам.

Как только Исабель почувствовала прикосновение рук Бернарды, она сразу же замкнулась в себе, словно улитка в раковине. Перестав рыдать, она поднялась с коленей, вытерла слезы, надела вновь очки и только тогда повернулась к Бернарде, со страхом и непониманием следящей за ее действиями.

– Возвращайся домой, – голосом хозяйки распорядилась Исабель. Тело девушки напряглось, и Бернарда почувствовала, что прикосновение ее рук неприятно Исабель. – Я займусь всем сама, – продолжила та, сразу же пресекая попытки Бернарды сблизиться.

Бернарда хотела что-то ей сказать, но так и не вымолвила ни слова, потому что, когда ее рука вновь коснулась Исабель, та резко отстранилась.

Исабель была гораздо выше ростом, чем Бернарда, и сейчас, повернувшись к ней, холодно смотрела сверху вниз, дожидаясь, когда та выполнит ее распоряжение.

– Так должно быть, потому что я Исабель Герреро, ее дочь! – сказала Исабель гордо, давая Бернарде понять, что ее надежды на какие-либо изменения в их отношениях совершенно беспочвенны.

Бернарда молча восприняла этот очередной удар судьбы и, поникнув еще больше, сгорбившись, постарев сразу на несколько лет, направилась к выходу из палаты. Если бы она сейчас повернулась, то увидела бы, как исказилось лицо Исабель в беззвучном плаче. Девушке было тяжело так себя вести по отношению к ней, но так нужно было. Исабель понимала, что иное поведение может принести ей слишком много неразрешимых проблем. Жестокая жизнь заставляла ее действовать тоже жестоко. Это и была борьба за жизнь, о которой она до сих пор лишь читала в романах.

А как только дверь за Бернардой закрылась, рыдания Исабель прорвались наружу. Сорвав очки, она зарыдала в голос, не опасаясь больше, что кто-нибудь может увидеть ее. Наверное, многое могло бы измениться в отношениях между ней и Бернардой, если бы последняя сейчас вернулась в палату. У Исабель не хватило бы силы вновь быть неприступной к ее сопереживанию. Она как раз нуждалась в этом. Ведь она была еще так молода и так беззащитна.

Она рыдала, упав на неподвижное тело мадам Герреро, а та уже не могла помочь ей советом, как делала всегда, не могла взять на себя груз проблем, обрушившихся с ее смертью на такие хрупкие плечи Исабель.

– Мама! Мама! – повторяла беспрерывно девушка, вглядываясь сквозь слезы в лицо единственного дорогого ей человека. Как ей хотелось услышать знакомый голос, который бы обнадежил и поддержал ее.

Адвокат Пинтос сидел, развалившись, в глубоком кресле, в одной из комнат особняка мадам Герреро и разглядывал стоящего перед ним Бенигно. Узнав о смерти мадам Герреро, Пинтос сразу же стал прикидывать, что полезного для себя он мог извлечь из этого события. Дела семьи Герреро, которые он вел вот уже много лет, были порядком запущены. Если мадам и могла проверить его, то делала это лишь тогда, когда чувствовала себя более или менее хорошо. Но так как в последнее время здоровье ее все слабело, то и проверок было все меньше и меньше. Сейчас адвокату хотелось добиться того, чтобы ему была представлена полная свобода действий. Никакого контроля не должно было быть. Но как этого добиться?

– Да, – глубоко вздохнул он, – это очень печально. Я искренне сожалею о том, что произошло. Так и передайте сеньоре Исабель Герреро. Она осталась одна, без поддержки опытного человека, ей будет очень тяжело теперь. – Пинтос намекал, конечно, на то, что таким опытным человеком мог бы быть он. Если бы ему в руки попались документы, что хранились в шкатулке Бернарды, они могли бы стать отличным орудием воздействия на Исабель. А то она слишком уверенна для своего возраста и придирчива. Но как ему найти их, он пока не знал.

– Все мы, кто хорошо знал мадам Герреро, – печально кивнул в ответ Бенигно, – опечалены. Это настоящая потеря для всех нас, сеньор Пинтос.

– Да-да, это тяжелая утрата, – согласился глубокомысленно Пинтос, думая совершенно о другом. Он еще больше нахмурился и затряс пальцем, направленным в сторону Бенигно. – Я полностью разделяю твои чувства. Так же, как и чувства тех людей, о которых ты говорил. Я ведь и сам отношусь к ним. Сколько лет мы работали с мадам Герреро бок о бок, стремясь к процветанию ее семьи. Она была великолепная женщина! Но… – Брови его взлетели высоко над очками, которые, наоборот, сползли к кончику носа. – Как бы то ни было, жизнь продолжается независимо от судьбы одного человека.

– Но уже не так, как раньше, – Бенигно грустно усмехнулся. Со смертью мадам Герреро закончился самый длинный период в его жизни. Начался новый, и он не знал еще, каким он будет, что принесет ему. Возможно, молодая хозяйка захочет иметь молодого шофера. А дворецкие сейчас не в моде. Сегодня Бенигно был тщательно выбрит, в отглаженном костюме и в белоснежной рубашке с галстуком. Он следил за своим поведением, даже не вспоминая о традиционных стаканчиках вина, хотя именно сейчас ему хотелось выпить как никогда раньше. Но он сдерживал свои желания из страха перед Исабель. Ему бы хотелось прожить остаток своей жизни в этом доме, прислуживая этой семье, которой он отдал так много лет и сил.

– Я нисколько не сомневаюсь, Бенигно, – прервал его размышления Пинтос, – что мадам Герреро обязательно хотела бы, чтобы мы все продолжали выполнять свои профессиональные обязанности. Каждый на своем месте, – добавил он. – Я уверен в этом, потому что очень хорошо знал мадам Герреро, ее исключительно деловые качества. Такое редко можно встретить у женщин, – улыбнулся он. – Они ведь созданы для совершенно иного. Мужчина должен зарабатывать деньги, а женщина тратить их. Ты согласен со мной, Бенигно?

– Мы оба очень хорошо знали ее, – кивнул Бенигно, польщенный тем, что Пинтос беседует с ним, как с равным.

– Эх, – вновь последовал глубокий вздох Пинтоса. – Я должен организовать все как можно лучше. Для этого мне надо привести в порядок некоторые документы. – Он скосил глаз из-под очков в сторону Бенигно. – Ты понимаешь, Бенигно, что есть дела, которые не следует забывать даже в минуты самого глубокого траура, – он так произнес это, словно хотел показать, на какие душевные жертвы вынуждает его долг адвоката перед семьей Герреро. Пинтос поднялся с кресла неохотно и тяжело, поправил галстук.

– Куда вы сейчас собираетесь, сеньор Пинтос? – удивился Бенигно.

– В библиотеку. – Грустно развел руками Пинтос. – Там должны быть документы, которые мне надо привести в порядок. Сеньорита Исабель, насколько я успел ее узнать, чрезвычайно строга. – Он со значением поднял указательный палец.

– Вы туда не пойдете, – покачал головой Бенигно. Причем голос его был тверд.

– Что ты сказал? – не понял Пинтос. Лицо адвоката сразу же стало сердитым и озабоченным. Еще не хватало, чтобы слуги становились на его пути, подумал он, с неприязнью глядя на Бенигно.

– В библиотеку вы не пойдете, – повторил решительно Бенигно.

– Я тебя не понимаю. – Пинтос стал очень серьезным, поправил съехавшие очки и сердито уставился на Бенигно. – Ты хочешь сказать, что не пустишь меня в библиотеку, меня, адвоката семьи Герреро, который отстаивает ее интересы вот уже почти два десятка лет! Ты хоть понимаешь, что говоришь? У тебя будут большие неприятности, Бенигно. В твоем возрасте очень трудно найти новую работу.

– У меня нет разрешения пропускать кого бы то ни было в кабинет мадам Герреро. – Бенигно оставался невозмутим, несмотря на прозрачные намеки адвоката Пинтоса.

– Бенигно, запомни раз и навсегда. – Пинтос скрипнул зубами. Его план мог стать невыполнимым из-за служебного рвения этого старого дуралея. – Такие вопросы решаешь не ты, а я. Так было всегда при мадам Герреро, так будет и при сеньорите Исабель Герреро. Ты очень рискуешь впасть в немилость молодой хозяйки, – процедил Пинтос, быстро забыв свой дружеский тон по отношению к Бенигно. – Я напомню, ты всего лишь полудворецкий-полуводитель, а я адвокат этой семьи! Или не чувствуешь разницу? – Пинтос перешел на крик. – И к тому же у меня всегда было разрешение мадам Герреро пользоваться ее кабинетом!

Бенигно начал колебаться перед доводами Пинтоса, и тот заметил это.

– Ты что, забыл? – поспешил Пинтос воспользоваться растерянностью слуги.

– Мадам Герреро больше нет, – подумав, сказал Бенигно. – Сейчас необходимо разрешение ее дочери, сеньориты Исабель Герреро. Вот если она отдаст подобное распоряжение, я всегда с удовольствием пущу вас в библиотеку. Ведь сейчас там кабинет сеньориты. – Бенигно опять успокоился и с интересом ждал от адвоката очередных аргументов. – А она мне пока никаких указаний относительно вас не давала.

Пинтос молча смотрел на него, не зная, что еще он может сказать. На ум ничего не приходило. Раз этот старый Цербер решил не пропускать его без ведома Исабель, то не пропустит. А пройти было просто необходимо. Пока сама Исабель не занялась бумагами, надо было добраться до них. В сейфе мадам Герреро лежали совершенно необходимые рычаги воздействия на Исабель, вспомнил Пинтос. Документы, которые он когда-то делал для мадам. Они удостоверяли, что Исабель является урожденной Герреро. Завладев ими, можно диктовать условия Исабель. Без них она теряла все права на наследство. А если еще и Бернарда обнародует свои, то Исабель вообще нечего делать в этом доме. Ну разве что в качестве служанки…

Пинтос решил пойти напролом. Попросту игнорировать этого старого Бенигно. Ну что, в самом-то деле, ему, адвокату с известным именем, опасаться какого-то слугу? Не станет же Бенигно драться с ним. И Пинтос, обойдя Бенигно, направился к лестнице на второй этаж, где находился кабинет покойной мадам Герреро. Но Бенигно удивительно быстро для своих лет опередил адвоката и вновь встал на его пути.

– Адвокат Пинтос, – предупредил он серьезно. – Вы же не хотите вынудить меня применить силу. Я бы не советовал вам этого делать. У вас будут большие неприятности. Дело в том, что я когда-то занимался боксом, и пусть прошло достаточно много лет, удар у меня еще очень хороший. – Бенигно с усмешкой ждал от Пинтоса ответа.

– И ты осмелишься сделать то, что говоришь? – ужаснулся Пинтос. Такого в его адвокатской практике еще не случалось. Чтобы слуга ему угрожал!

– Вопреки собственной воле, – подтвердил Бенигно. Он был настроен очень решительно. – Я был бы вынужден сделать это в силу своих обязанностей, прошу прощения, адвокат.

– Ну что ж. – Пинтос вновь превратился из озлобленного человека в некоего добродушного и немного смешливого гостя. – Я не хочу заставлять тебя делать то, что тебе самому не очень-то по душе, – рассмеялся он. – Мне стало интересно с чисто профессиональной точки зрения, сможешь ли ты до конца отстаивать свою точку зрения или уступишь перед напором адвоката. – Бенигно испортил ему настроение, и Пинтос старался сейчас не сорваться на нем. – У меня есть письменное разрешение мадам Герреро, – сказал он Бенигно, словно только что вспомнил об этом. – Но я забыл его взять с собой, и надо его принести. – Он покачался на носках своих ботинок, молча глядя на Бенигно, и столько было в этом взгляде угрозы, что старый слуга невольно сделал шаг назад. Это вызвало усмешку у Пинтоса. Он прощально помахал Бенигно папкой и быстро пошел к выходу.

Бенигно смотрел ему вслед, слегка озадаченный такой настойчивостью Пинтоса и тем, что вдруг он открыл для себя адвоката с совершенно незнакомой стороны. Еще никогда он не видел Пинтоса таким злым, решительным; тот всегда немного валял дурака, заставляя окружающих относиться к нему не очень серьезно.

Когда мадам Герреро, а это было уже очень давно, наняла его в качестве семейного адвоката, многие ее знакомые были весьма удивлены этим странным выбором. Никто серьезно не воспринимал Пинтоса как адвоката. Но мадам Герреро не ошиблась. Ему вскоре удалось выиграть несколько процессов, и он быстро сделал себе имя. Правда, поговаривали, что он не очень чистоплотен в выборе средств для достижения своей цели, но никто не поймал его за руку. А не пойман – не вор, говорят в народе.

Пинтос не стал даже надевать свой плащ, а просто выхватил его из рук Челы, скомкал, сунул под мышку и, не простившись, выскочил из дома. Он почти бегом направился к своей машине. Он был так зол, что не сразу смог открыть ключом дверцу автомобиля. Привычка никому не доверять выработалась у него с детства, и он никогда ей не изменял. Даже оставляя, как сейчас, машину во дворе дома, куда он приезжал, Пинтос обязательно закрывал ее на ключ.

Справившись наконец с замком, он тяжело опустился на сиденье и швырнул плащ куда-то в салон. Папку он бросил рядом с собой. Некоторое время адвокат раздраженно рассматривал стоящий перед ним особняк, откуда его почти что выгнали. Он не торопился завести машину и уехать.

– Ничего, вам не удастся так просто отделаться от меня, – пообещал он, – сеньорита Исабель Герреро. – Имя и фамилию он произнес с очень большой долей иронии. – Герреро, которая никогда не была Герреро! – рассмеялся он и, облегчив таким образом душу, завел машину и выехал из ворот дома Герреро.

Фернандо собирал со стола в своем офисе необходимые бумаги и складывал их в «дипломат». Он уже немного успокоился. Секретарша выполнила просьбу и договорилась о встрече с его старой знакомой, которая время от времени не прочь была провести с ним приятно вечер, а возможно, и ночь.

Поэтому сегодня Фернандо хотел уйти гораздо раньше со службы, чем обычно. Для него основным принципом был следующий: сначала работа, а потом развлечения. Но именно сегодня ему не хотелось следовать этому принципу.

– Вы уже уходите? – Заглянула в кабинет секретарша, заметив его сборы. Ранний уход шефа ее удивил. Она подошла к столу и положила те бумаги, что Фернандо попросил приготовить к завтрашнему дню. Он должен был взять их с собой. Заодно она хотела узнать, какие поручения будут на завтра.

– Да, Марсия, я уже ухожу, – кивнул Фернандо. – А разве не ты мне устроила свидание с Марией Гарсиэлой?

– Да, – с улыбкой сказала Марсия. – После второй попытки.

– Хорошо, пойду переоденусь, – сказал Фернандо, захлопнув «дипломат». В это время зазвонил телефон на столе Фернандо. – Марсия, – замахал он руками, – меня ни для кого нет. Можешь говорить все, что угодно. Придумай что-нибудь. Скажи, что я улетел в Колумбию или еще куда-нибудь! Мне не хочется ни с кем говорить сейчас.

– Да, сеньор, – кивнула с заговорщицким видом Марсия и подняла трубку. – Офис сеньора Салиноса, – сказала она. – Если успею его остановить. Он собрался уходить, – Марсия прикрыла трубку ладонью и спросила у остановившегося возле дверей Фернандо: – Ваша сестра, сеньор. Что сказать? Что вы улетели в космос?

– Спроси, что ей надо от меня. – Обреченно махнул рукой Фернандо, прекрасно зная Терезу. Та не отступит, пока не узнает, где он находится, пока не услышит его голос.

– Алло, сеньорита, – сказала в трубку Марсия и тут же осеклась: – О, извините, сеньора. Ваш брат, сеньор Салинос, сейчас собрался уходить и спрашивает, для чего он вам нужен? Хорошо, понимаю, – Марсия повернулась к Фернандо: – Сеньор, она уверяет, что это очень срочный и серьезный разговор. По голосу можно понять, что она очень взволнована, – добавила Марсия, видя, что Фернандо колеблется, брать ему трубку или не брать. – Что-то связанное с семьей Герреро.

Услышав фамилию Герреро, Фернандо забыл все на свете: куда собирался идти, как его зовут и что он делает тут, на двадцатом этаже в центре города. Бросив на пол «дипломат», он одним прыжком подлетел к Марсии и выхватил у нее из рук трубку.

– Да, Тереза, что случилось? – спросил он взволнованно.

Марсия поспешила покинуть кабинет шефа, чтобы не мешать говорить по телефону. Немного зная сестру Фернандо, она была уверена, что разговор может затянуться надолго. Если бы Марсия оглянулась, то увидела бы разительную перемену, произошедшую с лицом Фернандо. Оно сразу помрачнело, побледнело и вытянулось.

А Фернандо слушал, как Тереза рассказывала ему о только что услышанной новости.

– Умерла мадам Герреро, мать той девочки, с которой ты летел из Америки и которая сводит тебя с ума. – Голос Терезы громко звучал в трубке, а Фернандо почти не слушал его. Он уже думал о том, что сейчас Исабель приходится как никогда тяжело. Ведь она осталась совершенно одна, и ей необходима помощь. Его помощь! Он обязательно отправится сейчас же к ней.

Исабель завтракала. Вокруг стояли Бенигно, Бернарда, Чела. И всем казалось, что дом пустой.

– Если появится адвокат Пинтос, – давала указания Исабель, – передайте ему, чтобы без меня он ничего не трогал и не предпринимал. – Исабель выглядела достаточно спокойной, уверенной, знающей, что делать в дальнейшем. Но никто не мог бы поручиться, что такое же спокойствие царит в ее душе.

– Адвокат Пинтос, сеньорита Исабель, уже был здесь сегодня, – сообщил Бенигно.

– Что хотел этот человек? – испуганно спросила у Бенигно Бернарда, всплеснув руками. Она сразу же вспомнила предупреждения мадам Герреро и поняла, что Пинтос начал свою черную деятельность. Наверняка он приходил, чтобы забрать из сейфа в кабинете мадам Герреро необходимые для него документы.

Вопрос Бернарды привел в ярость Исабель. Она швырнула на стол салфетку, которой вытирала губы, резко отодвинула блюдце и чашку и устремила властный взгляд на Бернарду.

– Здесь вопросы задаю только я! – сказала она. – Ты должна всегда помнить об этом, иначе у тебя будут неприятности, Бернарда.

– Но, Исабель, – бросилась к ней Бернарда, не обратив никакого внимания на холодный тон. Сейчас ей было не до амбиций. Следовало предупредить Исабель о той опасности, которая могла грозить со стороны адвоката Пинтоса. – Мадам Герреро просила меня… – Но Исабель не дала ей договорить. Она резко поднялась с места.

– Я уже один раз сказала, что вопросы здесь задаю только я. – Она подошла к Бенигно, никак не ожидавшего такой бурной реакции от Исабель. – Чего он хотел? – спросила у него девушка.

– Он хотел пройти в библиотеку, в кабинет мадам Герреро. Он очень настаивал, но я не разрешил ему это сделать без вашего ведома.

– Этого нельзя никогда допускать! – вскричала Бернарда.

– Помолчи! – Покосилась на нее Исабель и, когда Бернарда замолчала, добавила уже тихо: – Пожалуйста.

– Он долго настаивал на своем праве проходить в кабинет мадам Герреро, но я так и не пустил его, – сообщил Бенигно, склонив седую голову перед молодой хозяйкой.

– Ты очень правильно сделал, Бенигно, – одобрила его поступок Исабель. – Тебе пошло на пользу воздержание от спиртного, – заметила она, окинув взглядом его тщательно выбритое лицо и отутюженный костюм с белоснежной рубашкой.

– Исабель, я должна тебе кое-что срочно рассказать, – взмолилась Бернарда, но Исабель вновь не захотела ее слушать.

– Сейчас не время! – резко прервала девушка.

– Она очень просила. – Бернарда имела в виду мадам Герреро, но даже имя матери не произвело на Исабель должного эффекта.

– Я же тебе сказала, что сейчас не время, – еще резче одернула она Бернарду.

– Но она просила…

– Я сказала – хватит! – Окончательно заставила замолчать Бернарду Исабель.

Бенигно молча переводил взгляд с Исабель на Бернарду и обратно, никак не реагируя на их разговор. Бенигно понял, что лучше не вмешиваться ни во что и спокойно доживать свой век. А ему не так уж и много осталось.

– Пойми, у нас еще будет для этого время, – уже спокойным тоном сказала Исабель, обращаясь к замолчавшей, но не согласной Бернарде. – Займись похоронами, – поручила она Бенигно.

– Хорошо, сеньорита Исабель. – Кивнул Бенигно и тут же вышел.

Исабель и Бернарда остались вдвоем. Бернарда обиженно смотрела в сторону, не желая встречаться взглядом с дочкой. Это не осталось без внимания последней. Подойдя почти вплотную к Бернарде, Исабель надменно посмотрела на нее сверху вниз и не терпящим возражения тоном сказала:

– Отныне все будет только так, как я скажу. Хочешь ли ты этого или нет. И в присутствии посторонних ты будешь молчать.

– Если ты имеешь в виду Бенигно, – ответила Бернарда, – то тебе нечего его бояться. Он знает нашу историю. Ведь это он тогда помог мне войти в дом, а когда я родила тебя, он привез нас из роддома. Он даже хотел дать тебе свою фамилию, потому что в документах должно быть указано имя отца.

– Я сама знаю, кого должна бояться, а кого не должна, – отрезала Исабель.

– Неужели ты боишься меня, Исабель? – внезапно спросила Бернарда.

– Нет, – усмехнулась Исабель. – Тебя я знаю. Знаю и то, что ты никогда не захочешь сделать мне зла. – Она отвернулась от Бернарды и прошла в глубь комнаты. – Но все должно идти своим чередом, Бернарда.

– Исабель, я готова принять любые твои условия, если они только будут способствовать твоему счастью. – Бернарда смотрела на дочь такими преданными глазами, что сомневаться в сказанном не приходилось.

– Если для тебя действительно важно только мое счастье, то никогда мне больше не говори «дочь моя» – Эта фраза подействовала на Бернарду сильнее любого удара. Физическую боль человек может вытерпеть, а вот душевную не всегда. – Сможешь ты это обещать? – спросила Исабель, зная, что Бернарде труднее всего обещать именно это. – Или не сможешь? – вновь спросила она, видя, что Бернарда колеблется.

– Смогу, – твердо ответила Бернарда, но только сам Бог и она знали, чего ей стоила эта твердость.

– Так будет лучше для нас обеих, – уже примирительно сказала Исабель, услышав нужный ответ. И не добавив ни слова, даже не поблагодарив Бернарду за эту жертву, Исабель стремительно пошла по лестнице наверх, в свою комнату.

Бернарда прислонилась к перилам, чтобы удержаться на ногах. Силы оставили ее. Слишком много испытаний легло на ее плечи за последние несколько дней. Не каждый бы смог выдержать все это. Она смотрела вслед уходящей дочери и в голове молотом звучали слова Исабель: «Никогда не называй меня «дочь моя». Как была права мадам Герреро, когда просила Бернарду не открывать Исабель тайну ее рождения! Она была уверена, что Исабель никогда не признает Бернарду матерью. Наверное, если бы все оставалось по-старому, до того как они рассказали Исабель историю Бернарды, они были бы куда ближе друг к другу.

Правда ожесточила Исабель, заставила ее защищаться, стать сторонницей логики, а не душевного порыва. И как ни тяжело было Бернарде признать это, поведение Исабель было на данный момент наиболее разумным.

Опустившись на ступеньку лестницы, Бернарда думала, что лучше уж пусть страдания лягут на ее плечи, чем на плечи Исабель. Дочери предстоит еще длинная жизнь, полная всяких неожиданностей. Бернарда же прожила свою, и ей нечего ждать впереди. Самая лучшая награда для нее – быть рядом с Исабель и преданно служить ей.

– Да не ожесточится сердце твое, – зашептала она, словно молитву. – Что бы ты ни говорила, ты моя дочь! Да не ожесточится… – И она заплакала, вспоминая все обиды и горести своей жизни. А их у нее было ой как много.

Адвокат Пинтос вернулся довольно быстро. Поставив машину, он запер салон и проверил, надежно ли. Потом решительным шагом готового к бою человека направился к дому.

Звонок в дверь прервал горькие размышления Бернарды, она поспешно вытерла слезы и поднялась. Когда Бернарда открыла дверь, перед ней предстал пышущий дружелюбием ее злейший на сегодняшний день враг, адвокат Пинтос. Но законы приличия и гостеприимства не позволяли ей закрыть дверь перед самым его носом. Приняв молча от адвоката плащ, она провела его в комнату.

– Как дела, Бернарда? – улыбаясь, спросил Пинтос. По виду адвоката нельзя было и предположить, что совсем недавно у него произошла в этом доме довольно неприятная сцена с Бенигно.

Бернарда смотрела в лицо ненавистного ей адвоката, давая понять, что ничего он тут не получит. Ей доставило удовольствие некоторое смущение Пинтоса.