Текст книги "Мануэла"

Автор книги: Анжела Де Марко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

– Конечно, я был бы рад поехать с вами как можно раньше, – говорил по телефону Фернандо, – но сегодня у меня такой занятой день, как никогда. Я должен подписать два очень крупных договора и, боюсь, не смогу освободиться вовремя. Вы же знаете мою страсть к лошадям. Да и на конец недели у меня накопилось достаточно дел, какие я не могу откладывать. Нет-нет, – засмеялся Фернандо, – речь идет не о женщине. До свидания, надеюсь, на следующей неделе мы сможем встретиться.

Фернандо положил трубку. Кабинет его был обставлен роскошно. Компьютер, факс, несколько телефонов, среди которых один – для связи с любой точкой земного шара, прекрасная мебель, картины современных художников. Стоило ему положить трубку телефона, как тут же пришлось опять ее поднять. Только он начал говорить, как в кабинет вошла секретарша.

– Одну минутку, пожалуйста, – бросил он в трубку и недовольно посмотрел на секретаршу. – В чем дело, Марсия?

– В приемной сидит некий Эмилио Акосто. Он требует пропустить его к вам в кабинет, хотя не записан на прием. Утверждает, что он ваш друг и что вы примете его, – оправдывалась секретарша.

– Эмилио?.. – задумался Фернандо. – Что ж, как только я закончу разговор по телефону, он может войти. – Он проводил секретаршу взглядом и вновь взял трубку. – Алло? Извините, ничего не произошло, просто деловая встреча. Мы сможем более подробно обсудить все завтра. Вполне возможно, что в конце недели мы сможем прийти к компромиссу в этом вопросе. До свидания. – Он положил трубку и заметил, что дверь в кабинет открывается. Фернандо поднялся навстречу Эмилио.

– Проходите, сеньор, – пригласила Эмилио секретарша и закрыла за ним дверь, оставив их в кабинете вдвоем.

– Привет, Эмилио, – пожал руку гостю Фернандо. – Мне сказали, что у тебя ко мне очень срочный разговор? – Он кивнул на стул рядом со столом, а сам вернулся на свое место. – Я примерно догадываюсь, о чем у нас с тобой может пойти речь, и поэтому считаю, что чем скорее мы с тобой расставим точки над «i», тем будет лучше нам обоим. Я внимательно слушаю.

– Тебе не следовало бы приходить к Исабель, – сказал Эмилио, многозначительно глядя на него.

– Ты мне угрожаешь? – улыбнулся Фернандо.

– Я тебя предупреждаю, – ткнул пальцем в него Эмилио. – Мне известно, что ты зря времени не терял, успел, как я уже говорил, побывать после нашего разговора у Исабель дома.

– Послушай, Эмилио, во время нашего разговора в кафе я тебе, по-моему, совершенно открыто сказал, что Исабель мне нравится, – спокойно отвечал Фернандо. Он был не из тех людей, кто может испугаться угроз. – И я обязательно добьюсь того, что она тоже полюбит меня.

– Зачем? – спросил его Эмилио.

– Что значит, зачем? – не понял вопроса Фернандо.

– Зачем ты хочешь влюбить ее в себя? – повторил Эмилио. – Чтобы поиграть ею некоторое время и бросить, когда она тебе надоест? Так, что ли? Как ты поступал до сих пор с другими?

– Эмилио, – взмолился Фернандо. Он не обиделся на это обвинение, потому что оно имело под собой все основания. Да, он до сих пор частенько так делал, но Исабель – совсем другое дело. Он любит ее, и эта любовь совсем не та, что он испытывал до сих пор к другим женщинам. – Пожалуйста, не надо упреков. Сейчас не время вспоминать старые истории.

– А почему нет? – удивился Эмилио. – Разве что-то изменилось? Мне не хотелось бы, чтобы Исабель…

– С Исабель совсем другое дело, Эмилио! – медленно и значительно произнес Фернандо, подымаясь со стула и подходя к приятелю. Но его прервал сигнал селекторной связи, и голос секретарши произнес из динамика:

– Сеньор Салинос, вас вызывает Рим.

– Спасибо, Марсия, я возьму трубку, – сказал Фернандо, нажав на тумблер. Потом взглянул на Эмилио и развел руками. – А сейчас прошу извинить, у меня дела, – дал понять Эмилио, что ему пора уходить.

– Предупреждаю тебя, Фернандо, – улыбнулся Эмилио, несколько обиженный всей этой деловой обстановкой, не дающей ему как следует поговорить с соперником. – Если ты хоть пальцем тронешь Исабель… ты даже не представляешь, на что я способен. – И он не торопясь покинул кабинет, ни разу не оглянувшись.

Фернандо с усмешкой смотрел на удаляющегося гостя и думал, что немного недооценил этого парня. Тот не так безобиден, как кажется с первого взгляда. За внешностью интеллигентного пай-мальчика прячется характер мужчины, способного самостоятельно решить все свои проблемы. Фернандо уважал таких людей. Он вздохнул и опустился на стул.

– Марсия, переведите, пожалуйста, звонок на меня, – попросил он секретаршу, нажав на нужный тумблер.

Мерседес, жена Коррадо, отличалась особой набожностью. Чаще нее вряд ли кто посещал местную церковь. Она щедро жертвовала на нужды храма и частенько приглашала местного священника к себе в гости. Чем тот и пользовался, посещая дом Коррадо гораздо чаще, чем дома других прихожан.

Сам Коррадо не относился к примерным прихожанам. Он ходил в церковь лишь в особо торжественных случаях или тогда, когда жена уж очень настаивала. Иногда ему казалось, что такая набожность его жены каким-то мистическим образом связана с тем богохульным поведением, какое он позволял себе, заманивая Бернарду заниматься любовью в храме еще там, на Сицилии. И вот теперь жена, интуитивно, не зная грехов своего мужа, пытается замолить их перед Богом…

Вот и сегодня священник решил посетить их, но застал дома одну лишь сеньору Мерседес. Хотя ему хотелось бы чаще встречаться с хозяином дома. Коррадо был для него темной лошадкой. А священнику необходимо было как можно лучше понимать души своих прихожан.

– Святой отец, знайте, что если вам что-нибудь вдруг понадобится, то стоит лишь сказать мне, – говорила Мерседес священнику, заканчивая беседу. В основном они говорили о нуждах церкви, в жизни которой Мерседес принимала горячее участие.

– Я очень ценю твою щедрость, дочь моя, – поднялся священник с дивана, на котором они сидели с Мерседес, и положил ей на плечо руку. – Но хотел бы, чтобы жертвовали все прихожане, а не отдельные. Передай привет мужу и скажи, что мне очень хотелось бы видеть его чаще в церкви.

– О, а вот и он сам вернулся! – воскликнула радостно Мерседес, услышав стук двери. Кроме Коррадо, больше никто не мог прийти в столь поздний час. – Вот и скажите ему сами об этом, святой отец.

– Что вы хотите мне сказать? – спросил Коррадо, войдя в комнату и услышав слова жены.

– Коррадо, – начал священник, – меня очень удивляет тот факт, что, имея такую набожную и благочестивую жену, ты сам так редко появляешься в церкви. Я ведь могу подумать, что ты избегаешь откровенности с Богом, – погрозил пальцем священник.

– Извините меня, святой отец, но с землей и лошадьми столько забот, что, когда приходишь в конце дня домой, сил остается лишь на то, чтобы поесть и дойти до кровати.

– Ты проводи святого отца, а я пойду соберу ужин, – спохватилась Мерседес, вспомнив вдруг, что не успела ничего приготовить, заговорившись со священником. – До свидания, святой отец, – попрощалась она.

– Спасибо тебе, Мерседес, за твою доброту, – поблагодарил тот. Мужчины подождали, пока она выйдет из комнаты, и потом Коррадо указал рукой на диван, где сидели до этого Мерседес и святой отец, приглашая его вновь присесть.

– Пожалуйста, святой отец, – произнес он. – Присаживайтесь. – Но сам присел не рядом со священником, а подальше от него, в кресло. – Вы не подумайте, что у меня не было желания пойти в церковь, – заговорил Коррадо, не глядя на святого отца, – чтобы поговорить с вами.

– Похвально, сын мой, – склонил голову священник, ожидая продолжения. Он понял, что Коррадо хочет поговорить с ним, но до конца еще не решился на это. – Вы всегда можете прийти в церковь и найти меня. В любое время, когда пожелаете.

– Иногда думаешь, что некоторые вещи можешь носить в себе всегда, – заговорил Коррадо, с трудом подбирая слова. – Но…

– Но – что? – попытался помочь ему священник. – Вы можете продолжать без боязни, сын мой. Я вас слушаю, а вместе со мной слушает вас и Господь.

– Но иногда их тяжесть становится такой невыносимой, – продолжил после некоторого колебания Коррадо свою исповедь. – Что просто необходимо получить облегчение, разделив с кем-то эту ношу.

Священник согласно кивнул. Он не торопил Коррадо, поняв, что тот и сам все расскажет. В этом случае необходимо было только терпение.

– Даже самый неопытный священник может догадаться, что ты хочешь исповедоваться, – заметил он. – Или я ошибаюсь?

– Нет, святой отец, вы не ошибаетесь, – покачал головой Коррадо. – Но дело в том, что для меня церковь, это… – Коррадо собрался было сказать, что такое для него церковь, но священник не дал ему сделать это, подняв руку и призывая к молчанию.

– Если ты, действительно, хочешь исповедаться, сын мой, то для этого богоугодного дела годится любое место, – сказал он. – Господь присутствует везде, он всевидящий и всемогущий.

– Понимаете, святой отец, – поднялся с кресла Коррадо и присел рядом со священником на диван. – То ли потому, что вы тоже итальянец, как и я, то ли потому, что вы говорите очень убедительно, вы мне очень нравитесь, и я испытываю к вам уважение и доверие.

– Но я вижу, что не настолько, – заметил священник, – чтобы отважиться исповедаться передо мной.

– Ну, почему? – смутился Коррадо. – Как-нибудь на днях я обязательно зайду к вам в церковь и…

– А почему бы вам не сделать это сейчас? – прервал его священник. – Я надеюсь, что в вашем доме найдется местечко, где бы вам никто не помешал?

– Ладно, – решился после раздумий Коррадо и поднялся с дивана. – Вы выиграли, святой отец.

– Я уверен, что ты выиграешь гораздо больше, чем я, – заметил священник, похлопав Коррадо по плечу.

– Карлотта! – позвал Коррадо служанку.

– Слушаю, хозяин. – Появилась необъятных размеров женщина, очень подвижная, несмотря на свои габариты.

– Передай сеньоре, что мы со святым отцом пошли смотреть лошадей. – Коррадо подмигнул священнику. – Пусть она не волнуется, если мы немного задержимся.

– Хорошо, сеньор, – кивнула Карлотта и покатилась на своих толстых коротких ножках обратно – словно большой шар.

Коррадо и священник не спеша вышли на улицу. Стоял удивительно тихий и теплый вечер. Казалось, что природа намеренно создала идеальные условия для исповеди.

Даже не зная, а только догадываясь, от кого может быть этот шикарный букет цветов, который торжественно внесла в комнату Бернарда, Исабель решительно приказала ей:

– Выбрось эти цветы, Бернарда! Мне неприятно даже смотреть на них.

– Но, Исабель, – попыталась возразить Бернарда, но бесполезно. Исабель даже не дала ей договорить.

– Когда в следующий раз кто-нибудь принесет мне цветы, сразу же верните их обратно. – Она даже не смогла спокойно сидеть, так была раздражена.

– Ай-яй-яй, Исабель, мне кажется, что ты немного преувеличиваешь, – сделала очередную попытку Бернарда. Она понимала, что сейчас необходимо как можно чаще отвлекать Исабель от тех мыслей, что не дают ей покоя. Пусть будут цветы, пусть появятся поклонники – это лучше, чем терзания, которыми была занята в последнее время Исабель. И в этом, конечно, были виноваты в первую очередь мадам и Бернарда. – Цветы можно принять, ведь они тебя абсолютно ни к чему не обязывают.

– По-моему, я сказала вам достаточно ясно! – почти закричала на Бернарду Исабель, резко развернувшись. – Любые подарки следует возвращать! – И передумав выходить из комнаты, она присела на кровать, достала свою маленькую белую сумочку и открыла ее.

Бернарда молча следила за ее действиями, пытаясь понять, что последует за этим взрывом. Исабель становилась непредсказуемой в своих действиях. Обеих привлек стук в дверь.

– Кто там? – крикнула Исабель.

– Это я, сеньорита, – раздался из-за двери голос Челы. – Можно мне войти?

– Входи, – разрешила Исабель.

– Меня послала мадам, – сообщила Чела.

– И что она хочет? – спросила Исабель.

– Она хочет вас видеть, сеньорита.

– Понятно, – кивнула Исабель. – Скажи ей, что я сейчас приду.

– Сеньорита, вам приготовить обед? – поинтересовалась Чела. Последние дни в доме никто не ел в установленные часы. И поэтому приходилось быть все время наготове, чтобы накрыть кому-нибудь на стол тогда, когда он захочет.

– Нет, спасибо, – отказалась Исабель. Ей не хотелось ни есть, ни видеть кого-либо, она возненавидела вообще всех, в том числе и себя.

– Но вы же ничего не едите уже второй день, сеньорита, – укорила ее Чела.

– Я же сказала, что нет! – резко оборвала служанку Исабель.

– Извините, – обиделась Чела. – Пойду сообщу вашей маме, что вы сейчас придете. – Чела опустила глаза. – С вашего разрешения. – И она направилась к двери. Последнее время Чела не узнавала молодую хозяйку, никогда та не была такой грубой. Что-то происходило в доме, Чела это чувствовала по напряженной атмосфере.

Бернарда немного опередила Исабель и уже находилась в комнате мадам Герреро. Во-первых, ей необходимо было дать мадам лекарство, а во-вторых, хотелось присутствовать при их разговоре.

– Добрый день, – поздоровалась с мадам Исабель.

– Дочка! – радостно потянулась к ней мадам Герреро. Они поцеловались. – Наконец-то! – воскликнула мадам. – Я почти не видела тебя сегодня.

– Чела передала, что ты хочешь меня видеть, – сказала Исабель, устраиваясь в ногах у матери.

– Мне бы хотелось поговорить с тобой кое о чем, – вздохнула мадам Герреро, кинув взгляд на стоящую рядом Бернарду.

– Если хотите, – поняла та намек, – то я могу выйти.

– По-моему, это неплохая идея, – поддержала ее инициативу Исабель.

– С вашего разрешения, – поклонилась Бернарда и вышла из комнаты, затаив в душе еще одну обиду.

– Исабель, – ласково начала мадам Герреро, положив руку на локоть дочери.

– Итак, – резко высвободив руку, жестко заговорила Исабель, причем глаза ее стали холодными и чужими. – О чем ты хотела переговорить со мной? – Тон ее был такой, словно говорила она с заклятым врагом.

– Я понимаю, что эта старая история была для тебя большим ударом, – кивнула мадам, не обижаясь на этот тон и холодный взгляд дочери. – Но я никогда не предполагала, что ты будешь вести себя так странно со всеми, кто любит тебя. – Она расплакалась.

– А чего ты от меня ждала? – не меняя тона, спросила Исабель. Ее слова были как пощечины мадам, от которых голова женщины дергалась то вправо, то влево. – Что я буду благодарить тебя и Бернарду? Ты обманывала меня, мама! Ты обманывала меня в течение двадцати лет, ты заставила меня поверить в то, чего никогда не было!

– Исабель, дочка, не все было обманом, – пыталась оправдаться мадам Герреро. – Не были обманом ни уход за тобой, ни ласка, ни моя любовь к тебе.

– Любовь? – Это последнее слово мадам словно укололо Исабель. – Какая любовь? – кричала она. – Ты действительно считаешь, что тобой двигала любовь ко мне? Да ты просто захотела получить от жизни то, чего у тебя никогда не было! И не должно было быть! Поскольку ты никогда не была матерью! Ты нашла меня и сделала то, что сделала! И это, по-твоему, любовь? – Каждый последующий вопрос Исабель звучал все беспощаднее. Он словно отнимал у слушавшей с ужасом мадам Герреро частичку последних жизненных сил, и больная просто на глазах таяла.

– Я люблю тебя, я всегда тебя любила, – собрав последние силы, заговорила мадам, пытаясь убедить Исабель. – Я никого никогда не любила, как тебя! Исабель, ты не можешь… – Но тут силы ее оставили; она просто молча рыдала, уткнувшись в подушку, уже мокрую от слез.

– Да, я ненавижу тебя! – прервала ее Исабель. – Да, ненавижу!

– Ты не можешь, Исабель, – простонала мадам Герреро.

– Нет, могу! – Исабель закрыла глаза, ей вдруг стало больно оттого, что она смотрит сейчас на мадам. – Вот что вы вырастили! Вы вырастили во мне ненависть. К тебе! К ней! К себе! – Она уже не просто так швыряла обвинения старой женщине; эти обвинения смешивались с рыданиями, которые вырывались у нее из груди. – Я больше не могу никому верить! Не могу! – закричала она и бросилась к стене, уткнувшись в нее лицом. Стена была холодная и шершавая, но она казалась гораздо роднее для нее сейчас, чем все люди, которые ее окружали. Так она простояла, рыдая, несколько минут, потом тишина, которая наступила в комнате после этой бурной сцены, заставила ее повернуться и посмотреть на мадам Герреро. Та лежала неподвижно, запрокинув голову назад, на подушку, и, как показалось Исабель, не дышала. Исабель сразу же перестала плакать, ее на какое-то мгновение словно парализовало от страха. Мысль о том, что она довела мадам до смерти, оглушила ее.

– Мама, – осторожно позвала она мадам, приближаясь к кровати. – Мама! Что с тобой, мамочка? – Но мадам не реагировала на ее слова, лежала, запрокинув голову. – Мама, мамочка! – бросилась Исабель к ней. Ее словно прорвало. Она вновь рыдала, кричала, обнимала неподвижную мадам, пытаясь вернуть ее в сознание. Что-то подсказывало ей, что мадам еще жива и что еще можно ее спасти. – Это я во всем виновата! – причитала Исабель, исступленно целуя лицо мадам. Она бросилась к двери, распахнула ее и не своим голосом закричала: – Бернарда, скорее врача! Скорее! – Потом вновь бросилась к мадам, обняла ее и запричитала: – Мама, я обманывала тебя, не умирай, я все это выдумала! Мамочка, пожалуйста, не умирай! О Боже, что я наделала! Что я наделала! Мама! – И вновь она бросилась к дверям и пронзительным голосом закричала: – Бернарда, врача! – А потом рухнула возле кровати мадам, безумно повторяя: – Что я наделала! Что я наделала?!

6

Бернарда решила удостовериться, что с мадам Герреро действительно так плохо, ведь она не раз ловила последнюю на том, что ее приступы – это лишь своего рода оружие в борьбе за Исабель. Но когда она вбежала в комнату, где рыдала Исабель, то сразу же поняла, что на этот раз дело обстоит иначе. Приступ был настоящий, и врач требовался немедленно. Схватившись в испуге за голову, Бернарда поспешила вниз, где в прихожей стоял телефон.

– Скорее, Бернарда, скорее? – крикнула ей вдогонку Исабель. – Пожалуйста, Бернарда! – А сама вновь бросилась к неподвижной мадам Герреро. – Открой, пожалуйста, глаза, мамочка, я тебя умоляю! – Видя, что ее просьбы бесполезны, она упала на грудь матери, обхватила ее руками и зарыдала. – Мама! Мама! Не умирай!

Доктор приехал быстро, потому что знал состояние мадам Герреро. Тут медлить было нельзя. Больное сердце могло подвести в любой момент. Проведя короткий осмотр, доктор поднялся. Больную необходимо было немедленно госпитализировать.

– Что с моей мамой, доктор? – в страхе спросила Исабель. Ведь мадам Герреро так и продолжала лежать неподвижно, без признаков жизни.

– Это сердце, – пояснил доктор. – В клинике мы проведем всестороннее обследование.

– В клинике? – Бернарда была в затруднении. Она знала, что мадам Герреро не хотела, чтобы ее забирали в клинику. – А ее обязательно надо госпитализировать, доктор?

– Это просто необходимо. Я рекомендовал сделать это после предыдущего сердечного приступа. – Доктор Вергара решил на этот раз не уступать. В конце концов он несет ответственность за жизнь своей пациентки и на карту поставлена его состоятельность как врача.

– Доктор, прибыла «скорая помощь», – сказал Бенигно, поднявшись в комнату.

При этом сообщении Исабель закрыла лицо руками и запричитала, словно уже не верила, что увидит мать живой.

– Скажите санитарам, пусть поднимутся сюда с носилками, – распорядился доктор Вергара.

Бернарда попыталась было обнять плачущую Исабель, но та резко отстранилась от нее и приникла к груди Бенигно. Тот взглядом дал понять Бернарде, чтобы она больше не прикасалась к сеньорите.

– Доктор, можно мне сопровождать мадам? – спросила Бернарда.

– Я поеду с мамой! – твердо заявила Исабель.

– Я отвезу вас на машине, – сказал ей Бенигно. – Поедемте со мной, сеньорита. Только не забудьте захватить с собой плащ. На улице сегодня сыро.

– Да, так будет лучше, Исабель, – кивнул доктор Вергара. – Делайте, как советует Бенигно.

Бенигно и Исабель вышли из комнаты.

– Доктор, – затаив дыхание, спросила Бернарда, – скажите мне правду, что с ней?

– Она очень плоха, – вздохнув, произнес доктор и поднял с пола свой чемоданчик. – Извините, уже идут санитары. – Он открыл дверь и вышел, оставив Бернарду наедине с мадам. Экономка долго смотрела в неподвижное лицо своей хозяйки, с которой было так много связано в ее жизни. В ней боролись два противоречивых чувства. Если мадам Герреро умрет, она останется одна с Исабель и та рано или поздно признает в ней мать. Но могло выйти и по-другому. Исабель не захочет оставить ее в своем доме, когда станет хозяйкой, и Бернарда не переживет этого. Мысленно она попросила Бога, чтобы тот сохранил жизнь старой мадам Герреро. Пока она жива, существует хоть какая-то определенность.

Коррадо повел священника в большой сарай возле конюшни. Часть помещения была завалена сеном, часть занята инвентарем, седлами сыромятной кожи и прочей мелочью.

Священник устроился на тюке спрессованного сена, а Коррадо оставался стоять в течение всего своего рассказа. Он поведал святому отцу историю любви с той девушкой из поселка на далекой Сицилии, рассказал, как он бросил ее из-за страха за свою жизнь, узнав, что она беременна. Вновь перед ним встала картина погони по берегу моря. Он увидел падающего замертво брата, в которого попала пуля. Он припомнил весь долгий путь на корабле до Америки. Священник внимательно слушал, не высказывая ни малейшего замечания и не давая никаких оценок его поступкам. Даже когда Коррадо рассказывал, как они занимались с Бернардой любовью в церкви, потому что это было самое безопасное место для них в поселке, ни один мускул не дрогнул на лице святого отца.

– Этот мой безответственный поступок, эта юношеская глупость, – говорил Коррадо, не глядя на священника, – стали причиной несчастья моего брата, причиной моих постоянных угрызений совести… – Дело в том, что пришедшее днем письмо повлияло на решение Коррадо исповедаться. Теперь он ждал оценки святого отца.

– Когда они открыли стрельбу, – спросил священник, – твой брат был убит?

– Нет, он был ранен, святой отец, – ответил Коррадо. – Но эта рана сделала его на всю жизнь инвалидом.

– Что с ним стало потом? – спросил священник. – Тебе известно?

– Да, – кивнул Коррадо. – Иногда мне доставляли вести о моих родных. Брат женился, у него родились двое детей. Я пытался, не раскрывая своего места нахождения, помочь его семье деньгами, передавая их с оказией.

– И с тех пор ты ни разу не был в этом поселке? – спросил священник.

– Нет, святой отец, – покачал головой Коррадо, – больше я никогда не возвращался туда. Законы Сицилии по отношению к таким поступкам, какой совершил я, очень суровы. Да вы, святой отец, и сами должны их знать, ведь вы итальянец. Семья той девушки, которую я тогда соблазнил, поклялась отомстить мне. Если бы я появился в поселке, меня бы уже никогда не отпустили оттуда живым. – Коррадо помолчал, собираясь с мыслями. – Но сейчас, святой отец, все по-другому. Мне сообщили, что мой брат умер и что двое его детей осиротели. И я, который был причиной несчастья их отца, должен хоть что-то сделать для них.

– А что ты хотел бы сделать для них, Коррадо? – поинтересовался священник. Его тронула искренность Коррадо, и он, несмотря на услышанное, сочувствовал ему, ибо видел, что Коррадо раскаялся в содеянном.

– Я хочу привезти их сюда и помочь им здесь, – сказал Коррадо. – Но я не могу поехать туда. Потому что, если другая семья узнает об этом, что я… – Коррадо взглянул на священника. – Вы же знаете, как это делается на Сицилии? Вы должны хорошо это знать. Если они заподозрят хоть какую-то связь со мной, они не остановятся перед убийством моих племянников.

– Спокойно, Коррадо, – успокаивал его священник. – Возможно, есть один способ помочь тебе решить проблему. По крайней мере, у тебя есть деньги, а это уже хорошо. При их наличии можно решить многое… – Священник задумался. Ему очень хотелось помочь Коррадо. – Подожди несколько дней, Коррадо, у меня там есть друзья, я попытаюсь связаться с ними. Мы когда-то учились вместе в семинарии. Мне надо потолковать кое с кем. Я думаю, мы сможем решить этот вопрос.

– Вы даже не представляете, святой отец, как я вам признателен за ту возможность облегчить душу, что вы предоставили мне. – Коррадо с благодарностью смотрел на священника. – Я еще чувствую боль души, но и облегчение чувствую тоже, – слабо улыбнулся он.

– Сын мой, – поднялся священник и положил свои руки на плечи Коррадо, – главная миссия на земле слуг Господних – это нести облегчение и мир в души людей.

– Каждую ночь я чувствовал вот здесь, – Коррадо показал на сердце, – ужасную тяжесть, а сейчас, после исповеди, я чувствую, что она уже не так давит.

– После исповеди должно прийти раскаяние, – заметил священник. – Если сможешь, то нужно возместить ущерб, который ты нанес. – Священник вновь задумался. – Ты рассказал мне о девушке, которую бросил беременной, что с ней стало?

– О ней я так ничего и не знаю, – тихо сказал Коррадо. – Родственники, как мне говорили, увезли ее из поселка, и я больше никогда ее не видел и не слышал о ней.

– А ты рассказывал эту историю своей жене? – спросил священник.

– Нет, – потупившись, признался Коррадо. – Она ничего не знает. Я не хотел говорить ей, потому что боялся разрушить нашу семью. А я так ее люблю. И к тому же у нас есть дочь, Мануэла, без которой я не представляю свою жизнь. Да, святой отец, я, может быть, поступил неправильно, что не рассказал обо всем жене, но иначе не мог…

А Мерседес в это время, приготовив вместе со служанкой ужин, ожидала мужа в гостиной, просматривая журналы. Отвлекла ее от этого дела вбежавшая Мануэла. Она была в длинной ночной рубашке. Время близилось к тому часу, когда девочка должна была ложиться спать. Ритуал прощания с родителями на ночь был для нее обязателен. Иначе она не заснула бы.

– Я готова идти спать, мамочка! – Мануэла прыгнула на колени матери с разбега, что скорее свойственно мальчишке, чем такой милой девочке, как она. – А где папа? – удивилась она, не найдя отца рядом с матерью. – Он разве не придет поцеловать меня перед сном и пожелать спокойной ночи? – Мануэла надула губки, словно обиделась. Но это была всего лишь игра. Мануэла была уверена, что отец обязательно придет к ней в детскую. Такого еще ни разу не было, чтобы он не пожелал ей спокойной ночи и не поцеловал.

– Конечно, придет, – успокоила дочку Мерседес, любуясь ее здоровым румянцем. – Просто он пошел проводить святого отца Хосе и, наверное, заговорился с ним.

– Заговорился? – удивилась Мануэла. Она привыкла, что отец в основном молчал, а говорили лишь она и мама. – И о чем это он заговорился? – Глаза ее вспыхнули любопытством.

– Не знаю, дочка, – улыбнулась Мерседес.

– Это секрет? – не успокаивалась Мануэла.

– Секрет? Нет, не думаю, – покачала головой Мерседес, хотя сама была удивлена столь долгим отсутствием мужа. О чем так долго можно беседовать со священником? Да и вообще за мужем она никогда не замечала тяги к долгим беседам. Разве что о лошадях, о которых он знал, кажется, все. – Хотя, может быть, ты и права, – сказала она дочери.

– Мама, можно я немного еще побуду здесь, с тобой? – попросила Мануэла.

– Нет-нет, – целуя дочь, говорила Мерседес, – хватит, тебе пора идти спать! А вот когда вернется папа, я скажу ему, что ты его ждешь, и он зайдет поцеловать тебя. Договорились?

– Хорошо, – загрустила сразу же Мануэла и тем самым добилась своего. Мерседес не выдержала и уступила дочери.

– Ну хорошо, – согласилась она, – побудь здесь еще минутку. Но не больше! – погрозила она пальцем.

– Спасибо, мамочка! – обрадовалась Мануэла, целуя мать.

А Мерседес действительно начала думать о том, что, наверное, маленькая Мануэла сказала правду. Видно, было что рассказывать святому отцу Коррадо, раз он так долго не возвращается. Мерседес вдруг подумала, что совсем не знает о юношеских годах своего мужа. О них он никогда не рассказывал, говоря лишь, что сбежал от нищеты в поисках лучшей жизни из маленького сицилийского поселка. А может быть, причина была другая?

Первое, что сделал Фернандо, вернувшись домой из офиса, это спросил Барнет, не звонили ли ему в его отсутствие. И нахмурился, услышав отрицательный ответ. Он так надеялся, что Исабель позвонит ему. Правда, он ждал этого, словно чуда, а чудеса на свете случаются очень редко.

– А к вам гости, – сообщила новость Барнет, принимая у него из рук «дипломат». – Хотя, чуть не забыла, утром приходил тот самый молодой человек, который искал вас ночью, и его приняла ваша сестра.

– Хорошо, – кивнул Фернандо, он уже видел Эмилио и последний не интересовал его в данную минуту. – Есть еще новости?

– Нет, сеньор, – ответила Барнет.

– А что это еще за гости? – Фернандо повернулся и оказался в объятиях своей тетушки, женщины неограниченного темперамента и внушительных габаритов, которой был свойственен повышенный интерес к оккультным наукам, гаданию и прочим аналогичным вещам.

– О! К тебе приехала в гости отвратительная старая ведьма, – целуя и обнимая Фернандо, говорила тетушка. – И партнерша в некоторых твоих делах, что не позволяет тебе сразу же выгнать ее из своего дома!

– Ну, как я могу выгнать самую красивую тетушку в мире! – воскликнул Фернандо. Они пошли в глубь дома, обнявшись. На тетушке было экстравагантное платье, все в блестках, которое отдаленно напоминало костюм звездочета из восточных сказок. На голове у нее красовался не менее оригинальный тюрбан, тоже в блестках, пальцы рук украшали многочисленные кольца, а в ушах раскачивались массивные золотые серьги. Тетушка оставалась верна себе. В руке она держала наполовину пустой стакан с виски. Фернандо звучно поцеловал ее в щеку.

– Я уже говорила тебе, надеюсь, что ты единственная очаровательная личность в этой семье? – спросила тетушка, заглядывая лукаво в его глаза.

– Ты говоришь мне об этом при каждой нашей встрече, – рассмеялся от души Фернандо.

– В самом деле? – искренне удивилась тетушка. – Господи, неужели я начинаю стареть и терять память! Нет, не говори больше так, я не перенесу старости! Я хочу умереть в расцвете сил!

– Зато не забываешь приложиться к стаканчику, – успокоил ее Фернандо. – А это говорит о том, что у тебя превосходная память. Еще коктейль?

– Да, двойной! – царственным жестом отдала ему стакан тетушка и уселась на диван в ожидании, когда Фернандо нальет и сядет рядом с ней.

– Я ждал тебя в офисе после обеда. Надо решить вопрос с акциями «Кемикл» и продажей гостиницы в Санта-Фе. – Он взял наполненные коктейлем стаканы и присел рядом. – Мне хотелось посоветоваться с тобой по этим вопросам.

– Дела, дела! – запричитала тетушка. – Иногда они просто выводят меня из себя!