Текст книги "Мануэла"

Автор книги: Анжела Де Марко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

– Но… Но что я сделал плохого? – Совсем сник Бенигно, избегая смотреть на нее. – Единственное, чем я всегда руководствовался в жизни, это любовь и сострадание.

– Замолчи! – вновь крикнула Исабель и изо всех сил ударила стакан о стол. Стакан разбился на мелкие осколки. – Сострадание? Не смей произносить этого слова никогда! Или ты узнаешь совсем другую Исабель! Такую, какую себе и представить не мог!

– Да, сеньорита, вы правы. – Бенигно был поражен и напуган ее гневом. Он медленно поднялся со стула – уже окончательно трезвый. – Это все проклятое вино. Это оно заставляет людей произносить слова, которые не стоило бы произносить.

– Вот эта твоя мысль мне нравится значительно больше, чем все предыдущие, – надменно кивнула Исабель. – И пусть о ней никто не забывает. И пусть никто не думает о том, кому именно я обязана своей жизнью. Иначе он совершит очень серьезную ошибку и будет жалеть об этом. Очень сильно жалеть…

Оставив Бенигно стоять возле стола, Исабель, медленно вышла из кухни и прикрыла за собой дверь. Прислонившись к ней с обратной стороны, она стояла так некоторое время. Предыдущая сцена далась ей нелегко. Исабель почувствовала себя очень уставшей. Она запрокинула голову и с силой прижалась затылком к двери, закрыла глаза, словно собиралась с силами, чтобы идти дальше. Да так оно и было на самом деле. Она боролась на свое будущее, и борьба эта давалась ей с большим трудом, отнимала у нее все силы, превращая прежнюю Исабель в совершенно другую. Она порой сама пугалась этой новой Исабель, которая вдруг выросла в ней. И сейчас прежняя Исабель стояла и плакала – она была совсем маленькая девочка.

По другую сторону двери стоял и не мог прийти в себя Бенигно. Мысленно он сравнил Бернарду и мадам Герреро и пришел к выводу, что в этой сцене перед ним была Исабель, дочь мадам Герреро, но никак не дочь Бернарды. Впредь он уже никогда не сможет относиться к Исабель так, как относился до сих пор. Действительно, он на миг забыл в ее присутствии, кто в этом доме хозяин, а кто прислуга. И сеньорита напомнила ему это, расставив все по своим местам. Кажется, если бы он мог видеть сейчас Исабель, которая находилась всего в нескольких шагах, за дверью, обессиленную и в слезах, он вновь поразился бы, ибо это была та Исабель, к которой он привык. Но дверь была закрыта.

Придя в себя, Исабель собралась с силами и медленно направилась в свою комнату на второй этаж. Когда она поднялась по лестнице, то обернулась и увидела Бернарду, которая несла с десяток тарелок, чтобы поставить их в буфет. Бернарда не заметила ее, и Исабель наблюдала за тем, как та склонилась к нижним полкам, расставляя на место посуду.

«Откуда пошла моя жизнь? – спросила сама у себя Исабель, глядя на Бернарду. – Кто был тот мужчина, что зачал меня в твоем чреве? Что случилось бы со мной, если бы ты не постучалась в двери этого дома? – она задавала себе эти вопросы, прекрасно понимая, что ответов на них пока нет. – Не знаю и не хочу знать! – подумала она. – Главное то, что я знаю, какова моя жизнь сейчас, – жизнь Исабель Герреро!»

И тут Бернарда повернулась и увидела Исабель. Женщина сразу напряглась, будто в ожидании чего-то неизвестного: она поняла за последние дни, что ее дочь Исабель совершенно ей незнакома. Хотя они и провели всю жизнь рядом. Это был чужой человек, и все попытки Бернарды пробиться к ее сердцу оставались безуспешными. Вот и сейчас в груди затеплилась надежда, но тут же сменилась отчаянием, потому что затуманенные слезами глаза Исабель прояснились и блеснули почти что ненавистью. Девушка резко отвернулась и скрылась наверху.

Поднявшись к себе в комнату, Исабель подошла к кровати и бросилась поперек нее, не сняв обуви и не заботясь о смятом покрывале. Она долго лежала, бездумно глядя в потолок, потом перевела взгляд ниже и задержала его на портрете. Там они были запечатлены с мадам Герреро, которая выглядела гораздо моложе, – на ее губах сияла улыбка счастливой матери.

Исабель поднялась с кровати и подошла к этому фотопортрету. Сняв со стены, она прислонила его к большой вазе для цветов на столе и встала перед ним на колени.

– Почему? – опять начала она задавать себе вопросы. – Почему они изменили мою жизнь? – и вновь потоки слез заструились по ее щекам. Она поднялась с коленей. – Я навсегда останусь Исабель Герреро! – словно кому-то бросая вызов, громко произнесла она. – Навсегда!

Она подошла к окну и увидела, как Бенигно помогает Бернарде сесть в машину. Вероятно, они собрались в клинику. Исабель не хотелось ехать вместе с Бернардой и Бенигно после той сцены в кухне. Она решила, что поедет в клинику на такси, но немного позже. Ей необходимо было немного отдохнуть, иначе нервы могли не выдержать всех переживаний и волнений, обрушившихся на нее в последнее время. Эти дни казались Исабель такими длинными и серыми по сравнению с днями, которые были до того, как она узнала историю своего рождения.

Проводив взглядом выезжавшую из ворот на улицу машину, Исабель отвернулась от окна. Боже, какими далекими ей сейчас кажутся дни, проведенные, например, в Штатах, в колледже. Словно прошел не один десяток лет.

Исабель невольно стала вспоминать годы, проведенные в колледже. О, для нее это было беззаботное время веселья, время первых легких, ни к чему не обязывающих увлечений, порой состоявших лишь из обмена улыбками и озорных взглядов.

Исабель пользовалась большим успехом у юношей, что учились с ней в колледже. Но ни один из них не мог заронить в ее сердце искорку настоящего чувства, способную перерасти в пламя большой любви. Предметы, которые она изучала в колледже, давались ей легко, и у Исабель оставалось много свободного времени, которое она использовала для занятий спортом, часто с друзьями ездила на экскурсии в ближайшие города.

Мадам Герреро ничем не стесняла свою любимицу. Исабель тратила на себя столько денег, сколько ей хотелось. Правда она не относилась к транжирам и расходовала деньги разумно. Она брала напрокат небольшую машину спортивного типа. Исабель очень любила поездки по берегу моря…

Она опять повернулась к окну и прижалась лбом к прохладному стеклу. Почему-то ей вспомнился тот случай, перед самым окончанием колледжа, когда они с подругой возвращались с пробежки в общежитие и неосторожно перебегали через дорогу: ее сбил автомобиль Фернандо Салиноса. Тот ей страшно тогда не понравился. И не потому, что его машина едва не сделала ее калекой, а потому, что он, что, как только увидел ее, лежащую на дороге, так и не отводил больше от нее глаз. Исабель не любила столь пристального внимания, исходящего от мужчин. Оно ее смущало, сковывало и раздражало… А потом вдруг принесли изумительный букет цветов с его визиткой. Были еще попытки с его стороны познакомиться, но она игнорировала их.

Потом Исабель вспоминала возвращение домой после неожиданной телеграммы. Когда она получила ее, то очень запаниковала. Телеграмма была не очень понятна. Исабель знала, что ее мать, мадам Герреро, тяжело больна. Но болезнь эта продолжалась уже не один год. Когда Исабель приезжала на каникулы, доктор Вергара всегда был настроен достаточно оптимистично. Он все время говорил, что приезд Исабель влияет на мадам Герреро лучше, чем самые хорошие лекарства. Говорил, что, как только она вернется после окончания колледжа домой навсегда, мадам тут же начнет поправляться и вскоре станет здоровой совсем. Любовь – лучшее лекарство от всех болезней, шутил он. Наверное, он был прав. Но пока Исабель не испытывала ни к кому такой любви, которая могла бы излечивать болезни. Ведь любовь к матери не идет в счет.

А в салоне самолета к ней подошел тот самый Фернандо Салинос, который чуть не задавил ее, и, представившись, занял свободное кресло рядом с ней. Обычно ей приходилось скучать весь полет, когда она летала прежде. В этот же раз время пролетело так быстро, что Исабель удивилась, когда объявили, что самолет идет на посадку. Фернандо оказался довольно интересным собеседником и не давал ей скучать.

Единственное, что продолжало раздражать Исабель, так это слишком пристальное внимание к ней. Он не стеснялся говорить самые невероятные комплименты в ее адрес: о прекрасных глазах, о красоте волос, эрудированности. Исабель куда интереснее было слушать его рассказы о виденных городах, о том бизнесе, которым он занимался. Говорил больше он, а Исабель слушала. Порой его удачные шутки вызывали у нее улыбку. А ведь прошло совсем немного времени с того дня, когда она вышла из самолета в аэропорту Буэнос-Айреса. За эти последние дни она повзрослела и изменилась. В ней теперь словно живут два разных человека, две разных Исабель. Одна – что была до рассказа Бернарды, другая – что появилась после.

Машинально взяв со столика сумочку, она спустилась вниз, не заметив сверкающих от любопытства глаз Челы, прошла мимо кухни в прихожую, там по телефону вызвала такси.

Подобно тигру в клетке, метался по своему кабинету Фернандо. То, что происходило с ним из-за Исабель, не просто его беспокоило, а вселяло панику. Еще ни одна женщина не имела на него такого влияния. Он ни на минуту не переставал о ней думать, независимо от того, чем занимался и где находился. Она снилась ему каждую ночь. Подписывая деловые бумаги, он вспоминал ее глаза; когда ехал в машине, перед ним была не дорога, а ее лицо. Он несколько раз серьезно нарушал правила дорожного движения, и ему пришлось заплатить штраф. А с ее стороны он видел лишь безразличие, слегка смягченное вежливостью.

– Нет-нет, я идиот! Ну почему я веду себя как ребенок! – бранился Фернандо, пересекая кабинет из одного конца в другой и возвращаясь обратно. Пиджак его висел на спинке стула, Фернандо развязал галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. – Я все время хожу вокруг да около, когда мы встречаемся, и всегда остаюсь на том же месте, с теми же мыслями и с уверенностью, что надо мной просто-напросто смеются! – Фернандо не заметил, охваченный гневом на собственную нерешительность, что в кабинет вошел с подносом в руках Лоренцо.

– Кто может себе позволить смеяться над вами, сеньор? – спросил он у Фернандо, услышав его последние слова. – По-моему, вы все преувеличиваете, – он бережно опустил поднос на стол, – и видите призраки там, где их нет и не должно быть.

– Что ты сказал? – Фернандо переключил внимание на Лоренцо. – Призраки, которых нет и не должно быть? Да какое право ты имеешь сомневаться в том, что я говорю? – Фернандо бросился на него, как бросается бык на красный свет. Изумленный Лоренцо не рад был, что завел разговор на эту тему. – Ответь мне, какое право?!

– Вы ошибаетесь, сеньор, – стоял на своем Лоренцо. – Пройдет немного времени, и вы поймете, что я прав. Просто я позволил себе представить, что положение не так серьезно, как вы о нем думаете. – Лоренцо не уступал в темпераменте Фернандо и доказывал свою точку зрения не менее горячо, чем он. – Вы все слишком драматизируете, сеньор Фернандо.

– Ах, для тебя положение не так серьезно? – взорвался Фернандо. – А для меня оно просто ужасно! Кто тебе дал право сомневаться во мне? – Фернандо так отчаянно жестикулировал, что, казалось, он лишь чудом еще не опрокинул что-нибудь на пол.

– Мои годы, – коротко ответил на этот выпад Лоренцо.

– Годы?

– Да, – кивнул Лоренцо. – И тот факт, что я знаю вас гораздо лучше, чем самого себя. Даже вы, сеньор, не знаете себя так, как знаю вас я. Для вас, сеньор, никогда ни в чем не было проблем, – он не давал Фернандо вставить даже слово, заметив, как тот возмущенно машет руками, отрицая услышанное. – Их не будет и сейчас. Или вам чего-то не хватает?

– По-твоему, единственной проблемой, которая может возникнуть в моей жизни, – перехватил наконец инициативу Фернандо, – это та, что связана с моими делами? Нет! В моей жизни имеются более важные проблемы!

– Извините, сеньор, но вы такой непредсказуемый, такой переменчивый человек, что… – Но Лоренцо опять не смог до конца выразить свою мысль, Фернандо прервал его, уцепившись за слово «переменчивый».

– Да, я переменчивый человек, – все больше распалялся Фернандо, – но разве это дает тебе право сомневаться в моих словах и насмехаться надо мной?!

– Тогда почему бы вам хоть немного не успокоиться, – предложил Лоренцо, – и не привести в порядок свое выступление? – Он ткнул пальцем в кресло. – Почему вы так горячитесь, если уверены в своих словах? Тот, кто уверен, спокоен.

– Послушай, – слова Лоренцо подействовали на Фернандо. Он с размаху плюхнулся в глубокое кресло. – Я уже устал, – заявил он более спокойно, – и я не хочу, чтобы ты насмехался надо мной! – но следующую фразу Фернандо опять почти прокричал: – Я не люблю, когда надо мной насмехаются!

– Смеяться над вами? – Лоренцо наконец-то понял, что Фернандо действительно считает, что над ним смеются. А он принял сначала все это за блестяще разыгранный перед ним спектакль. Ведь они с Фернандо частенько разыгрывали друг друга. Они любили пикироваться, обоим не чуждо было чувство юмора. Но сейчас все оказалось серьезно.

– Да, – подтвердил Фернандо. Он встал и снова заходил по кабинету. Он был так возбужден, что лоб у него покрылся капельками пота, Фернандо беспрестанно вытирал его рукавом рубашки, забыв про платок в кармане пиджака. – Разве я не обыкновенный ранимый человек, которого можно при желании убить насмешками? – допытывался он у переставшего что-либо понимать Лоренцо. – Да-да, меня можно этим убить!

– С вами, сеньор, происходит что-то очень серьезное, – покачал головой Лоренцо. Он принял серьезный вид, внимательно следя за перемещениями Фернандо по комнате. – Я верно говорю?

– Да, ты прав, – кивнул Фернандо. – Просто есть люди, которым кажется, что другой человек не способен страдать. Они позволяют себе по отношению к этому человеку все, что заблагорассудится, совершенно не заботясь о последствиях своих поступков. Эти люди совершенно не способны чувствовать чужую боль, как в моем случае.

– Я, кажется, догадываюсь, о чем идет речь, – задумался Лоренцо, хотя сам, если бы его заставили честно признаться, ничего пока не понимал. – У вас появились проблемы… – Он пытался придумать на ходу эти проблемы. – Проблемы, например, в Соединенных Штатах, куда вы недавно летали, да? – Лоренцо с надеждой смотрел на Фернандо, пытаясь уловить в его глазах подтверждение своей версии. – Что случилось, сеньор Фернандо? – Но так и не дождался вразумительного ответа.

– Мне плохо, – смиренно заявил Фернандо. – Очень, очень плохо, – заметив в глазах Лоренцо недоверие, он мгновенно вскипел: – Лоренцо, я серьезно тебе говорю!

Фернандо было трудно сознаться Лоренцо в том, что причиной его отвратительного настроения и такой агрессивности, не свойственной ему, является молоденькая девушка, которую он еще совсем недавно не знал. А когда увидел впервые, понял, что это и есть та единственная, к которой он всегда стремился, но не встречал до сих пор. Дорога к ней оказалась длинной.

Надо же было такому случиться! Понадобилось лететь по делам в Штаты, потом чуть не сбить Исабель машиной, когда она неосторожно переходила улицу, и после всего узнать, что она живет в том же городе, где и он.

Фернандо смотрел на Лоренцо и думал, поймет тот его или нет. Лоренцо был не раз свидетелем того, как у Фернандо возникали краткосрочные романы с разными девушками. Фернандо был завидным женихом, у которого имелось кое-что на банковском счете. И женщины прямо липли к нему, надеясь на взаимность. Но дальше нескольких встреч дело не шло… Скорее всего Лоренцо не то что не поймет, а просто не поверит, что наконец нашлась та девушка, ради которой его хозяин готов на все. Мало того, она еще не отвечает ему взаимностью!

Фернандо сравнил Исабель с подругой Терезы Сильвиной, которая просто сатанеет от желания заполучить его себе в качестве законного мужа. Его даже передернуло – он терпеть не мог ее присутствия. Но ради сестры приходилось делать это. Тереза почему-то была уверена, что лучшей жены, чем Сильвина, ему не найти. Он думал о Сильвине и о том, как она ему надоела, а перед глазами стоял образ Исабель и сердце рвалось именно к ней.

– Какое-нибудь мошенничество, сеньор? – наугад брякнул Лоренцо, прервав его мысли;

– Женщина, – ответил Фернандо, посмотрев на Лоренцо так, словно хотел сказать, что у того весьма слабо развито воображение. – Женщина, которая сводит меня с ума. Она сводит, сводит меня с ума! – яростно крикнул он Лоренцо, словно тот был родственником этой женщины.

Фернандо не прикоснулся к кофе, который принес ему Лоренцо, да кофе уже и остыть успел. Завязав галстук, он надел пиджак и решительно направился к выходу.

– Вы уже уходите, сеньор? – спросил Лоренцо, догоняя его у выхода. – Вы забыли взять кейс, – и Лоренцо протянул ему кейс. – Кажется, у вас появились проблемы и с памятью, – пошутил он.

– Нет, Лоренцо, дело тут не в памяти, – покачал головой Фернандо, поправляя пиджак. – Дело в том, что голова у меня все время занята другим, – он взял протянутый ему кейс и кивнул в знак благодарности. – Спасибо, Лоренцо, если меня кто-нибудь будет искать, то можешь ответить, что не знаешь, где я.

– Хорошо, сеньор, но вам стоит поправить галстук, – очень серьезно ответил Лоренцо, хотя глаза его смеялись.

Фернандо круто развернулся и вместо выхода направился в глубь комнаты, бросив свой кейс на столик, открыл его, потом стал поправлять галстук, забыв о том, для чего открыл кейс.

– Эта невоспитанная высокомерная девчонка! – бормотал он сам себе. – Надоело! Хватит думать о ней! – Поправив галстук, он подошел к большому зеркалу и придирчиво оглядел себя, потом приблизил лицо почти вплотную к зеркалу. – Ты слышал, что я тебе говорю? – спросил он у своего отражения. – Ты слышишь меня, Фернандо Салинос? Ты слышишь меня, болван? – Казалось, еще чуть-чуть и он ударит кулаком по зеркалу. – Никогда не думай о ней, никогда! – выкрикнув последние слова, он резко отвернулся от зеркала, словно ему противно было смотреть на себя. Схватив кейс, Фернандо на ходу захлопнул его, так и не вспомнив, зачем открывал, и направился к выходу.

Не дождавшись Исабель, Бернарда поняла, что та не хочет ехать с ней в клинику, и поехала одна. Велев Бенигно узнать, надо ли ему возвращаться за Исабель, Бернарда поднялась на тот этаж, где была палата мадам. Ей пришлось немного подождать – больная принимала лекарства. Наконец из палаты вышла медсестра и разрешила Бернарде посещение.

– Как чувствует себя мадам Герреро? – спросила сестру Бернарда, прежде чем войти в палату.

– Доктор Вергара просил передать вам, что сеньора поправляется, – улыбнулась медсестра. – Курс лечения проходит успешно. Зайдите и сами убедитесь, что дела сеньоры Герреро пошли на поправку.

– Спасибо. – Бернарда пошла в палату. Все так же попискивал прибор, все так же без устали бежала по экрану осциллографа светящаяся ломаная линия. Но атмосфера безнадежности вдруг пропала. Мадам Герреро лежала с открытыми глазами, наблюдая за вошедшей Бернардой. Щеки ее даже немного порозовели. Мадам Герреро, кажется, ожидала вместо Бернарды увидеть Исабель, поэтому вспыхнувшая было радость в глазах тут же потухла.

– Ты пришла поговорить со мной об Исабель? – спросила она негромко. Пока еще каждое слово давалось ей с трудом. Но уже то, что она могла говорить, доставляло ей радость. Доктор Вергара сказал ей, что она практически побывала на том свете, и только огромное желание жить и своевременное медикаментозное вмешательство помогли ей преодолеть недуг. Но впредь, предупредил он ее, никаких волнений! Поэтому, увидев вместо Исабель в дверях палаты Бернарду и решив, что та пришла продолжить разговор об Исабель, мадам старалась воспринимать все как можно спокойнее.

– Не знаю, – прикрыв тихонько за собой дверь, улыбнулась Бернарда. Она подошла к кровати, внимательно всматриваясь в лицо мадам. Слишком многое было связано в ее жизни с мадам Герреро, чтобы не волноваться при виде того, как мадам побеждала в борьбе с болезнью. Несмотря ни на какие разногласия, Бернарда была рада, что мадам возвращается к жизни. – Может быть, и о ней.

– Я тебя не понимаю, Бернарда, – покачала головой мадам Герреро.

– Я пришла поговорить с вами о себе, – призналась женщина. – О тех чувствах, которые прячу от всех в глубине своего сердца. Я хочу, чтобы вы знали… Вы и никто кроме вас.

Женщины встретились глазами. Они так хорошо знали друг друга, что вполне могли бы вести беседу без слов, только взглядами.

– Присядь рядом, Бернарда, – указала на край кровати мадам Герреро. Но, видя, что Бернарда смущается, показала на стул возле стены. – Возьми стул и придвинь его ближе к кровати.

– Нет, мадам, – отказалась Бернарда, – я считаю, что сейчас должна говорить с вами стоя. – Глаза ее наполнились слезами. – Это очень непросто, говорить о своих чувствах. Не каждый человек даже может говорить о них. – Бернарда делала большие паузы, так как все, что она говорила, давалось ей с большим трудом. – Когда их копишь в себе, они ложатся тяжелым грузом на сердце, и, если вовремя не облегчить эту ношу, сердце не выдерживает. А я привыкла скрывать от всех, в том числе и от вас, все мои чувства. И эта привычка так укоренилась во мне, что сейчас, когда мне хочется проявить их, – Бернарда засмеялась сквозь слезы каким-то нервным смехом, – я не знаю, как это сделать! Не знаю…

– А ты сделай это как можно проще, – посоветовала мадам Герреро, наблюдая с грустной улыбкой за попытками Бернарды найти нужные слова. – Ведь простые слова легче понимаются.

– Спасибо, – поблагодарила Бернарда. – Спасибо. – Слезы бежали по ее щекам, голос от волнения стал похож на детский. – Спасибо, мадам Герреро. – Наконец Бернарде удалось справиться с волнением и слезами. – Возможно, я просила слишком много для себя на пути, предначертанном мне Господом Богом, но я должна быть справедливой, я обязана вам счастьем своей дочери. Вы смогли дать ей всю ту любовь, которую я должна была таить от нее. Ваши руки заменили мои, даря ей ласку, а я ласкала ее вашими руками. Мне не дано было это делать в силу сложившихся обстоятельств.

Иногда человеку задают вопрос о том, хотел бы он вновь прожить свою жизнь, или что-то изменил бы в ней. Задай кто-нибудь Бернарде такой вопрос, она была бы в большом затруднении, как ответить. Скорее всего она выбрала бы другую жизнь, потому что в ее жизни было слишком много плохого. Но это лишь на первый взгляд. Да, в ее жизни были дни черные. И быть может, их не меньше, а больше, чем светлых. Но все равно Бернарда не смогла бы отказаться от любви к Коррадо. Ведь эта любовь подарила ей Исабель. Вторая половина ее жизни прошла в доме мадам Герреро. Эта жизнь тоже не была ровной. Было хорошее и плохое. Ей больше не встретился мужчина, который смог бы стать спутником ее жизни. Скорее всего потому, что она до сих пор не могла забыть Коррадо. Она родила дочь, но не имела на нее никаких прав. Но зато Исабель никогда ни в чем не нуждалась. А разве смогла бы она дать ей это сама? Вряд ли. Возможность видеть дочь каждый день и что-то делать для нее вполне устраивала Бернарду. Это уже потом, когда Исабель стала старше и красивей, когда все приближался день, определенный ими с мадам Герреро для открытия тайны рождения Исабель, ей мучительно не хватало возможности подойти к дочери, обнять и признаться в том, что она ее настоящая мать. И чем меньше времени оставалось до двадцатилетия Исабель, тем нетерпеливее становилась Бернарда. Она, кажется, жила тем моментом, когда предстанет перед Исабель в ином качестве. Она почему-то забыла подумать лишь об одном: а будет ли рада сама Исабель этой новости, так круто меняющей ее жизнь.

Мадам Герреро слушала, что ей говорила Бернарда, не возражая пока. Лишь изредка легкая улыбка трогала ее губы.

– Я могла лишь мечтать об этом, – продолжала Бернарда. – Так вот… мою дочь ласкали и холили не мои руки, и не мои глаза, а ваши. – Непонятно было пока, жалуется ли на сложившиеся обстоятельства или обвиняет в чем-то мадам Герреро Бернарда. – И этой любовью были вы, мадам Герреро, и благодаря вам моя дочь Исабель смогла узнать, что такое материнская любовь.

– Я всегда знала, Бернарда, – заговорила тихо мадам Герреро, – что за моими ласками были твои руки, а за моей любовью к Исабель стояло твое сердце.

– Вы смогли дать ей то, – Бернарда прикрыла руками лицо, будто стыдилась слез, – чего я не смогла бы дать ей никогда! Но потом во мне смешались отчаяние и безнадежность из-за невозможности подойти к ней и обнять как свою дочь. Радость, когда я видела, как она растет и все больше хорошеет, тускнела. Я поняла, что скорее всего моя дочь никогда не сможет полюбить меня как мать. Но все равно я должна быть благодарна вам, мадам Герреро, за то, что вы сделали для нее. Я благодарю вас, – Бернарда, не стесняясь, рыдала, – от всего сердца.

Мадам Герреро не могла сейчас плакать, у нее просто не было для этого сил. Она сострадала Бернарде, сопереживала ей, и все, на что она могла быть способна в данный момент, она сделала. Она протянула ей лежащую поверх одеяла руку, такую слабую, что уже сам вид ее мог вызвать слезы умиления. Бернарда осторожно взяла ее в свои руки, как некую драгоценность, и стала ласково гладить. Они долго сидели так, не разговаривая, но прекрасно чувствуя, что делается в душе у каждой.

– Тебе придется решить очень трудную задачу, Бернарда, – нарушила наконец тишину мадам Герреро. – За твою дочь, – потом добавила с улыбкой: – За нашу дочь.

– Если только понадобится это сделать, я без колебаний отдам жизнь за Исабель, – решительно произнесла Бернарда. – Ведь смысл моей жизни в ней.

– Твоя жизнь понадобится тебе, Бернарда. Ты нужна ей живая. Потому что Исабель будут угрожать тысячи опасностей и ты должна будешь помочь ей. Счастье не должно отворачиваться от нее, – мадам Герреро говорила все это так, словно не надеялась уже встать с больничной кровати. – Ты должна сделать все, чтобы Исабель была счастлива. Жизнь ей не дала счастья сполна, а я не смогу дать уже ничего, потому что ухожу из этой жизни. – Если до этого мадам Герреро держалась достаточно спокойно, то сейчас она разволновалась, дыхание ее становилось все более прерывистым, она начала задыхаться. Ей не хватало воздуха. – Ты должна будешь занять мое место возле Исабель. Бернарда, ты должна стать ее щитом от всех опасностей.

– Боже мой, мадам, зачем вы это все говорите? – взмолилась пораженная Бернарда.

– Потому что ей захотят причинить зло, Бернарда, – я это чувствую, – что ее жизнь будет очень трудной, – она замолкла, словно последние силы иссякли.

А Исабель спешила в клинику. Лишь только такси остановилось у входа, она тотчас же выскочила из машины и бросилась по лестнице вверх. С водителем она расплатилась заранее, чтобы потом не тратить на это драгоценное время. Ловко обходя в коридоре многочисленных посетителей, снующих туда-сюда медсестер, Исабель подошла к палате мадам, но дорогу ей преградила та самая медсестра, что разрешила посещение Бернарде. Она сказала Исабель, что у мадам Герреро уже есть посетитель и что ей придется подождать, пока этот посетитель не выйдет. Исабель была возмущена этим.

– Меня совершенно не интересует, кто сейчас находится в палате моей матери, – довольно резко отчитала она медсестру, – я хочу ее видеть как можно скорее!

– У нее находится Бернарда, – сообщила медсестра, надеясь на то, что гнев Исабель исчезнет, едва она узнает, что посетитель никто иной как Бернарда. Но это только увеличил гнев Исабель.

– Тем более! – крикнула она, не обращая внимания на то, что находится в клинике и что некоторые посетители уже стали обращать внимание на их громкий разговор.

А Бернарда, не зная, что происходит за дверью палаты, продолжала беседу с мадам Герреро.

– Если ты решила, что Исабель должна оставить фамилию Герреро, – говорила мадам, – то приняла самое разумное в этой ситуации решение. Ты должна помочь Исабель. Твоя задача еще не выполнена, Бернарда. Наоборот, еще очень много следует сделать, чтобы Исабель стала счастливой и спокойной.

– Что именно?

– Ты должна уничтожить те документы, что находятся у тебя, – сказала мадам Герреро. – Они могут однажды очень ей навредить, возможно, даже испортить всю жизнь.

– Да я никогда и никому не покажу эти документы! – заверила мадам Герреро Бернарда. – Я их спрячу так, что никто не сможет их найти.

– Бернарда, – возразила мадам Герреро, – я боюсь не за тебя, я прекрасно знаю твою любовь и твою доброту, которые не позволят тебе вытащить эти документы на свет.

– Но кто тогда сможет ими воспользоваться? – удивилась Бернарда.

Продолжить разговор им помешало появление Исабель. Женщины замолчали, едва она вошла в палату. Бернарда как-то сжалась вся, будто от страха, почувствовав спиной, что в палату вошла именно Исабель, а не кто-нибудь другой. Она сделала движение в сторону от кровати, словно освобождая дорогу.

– Здравствуй, мама! – Бросилась к кровати Исабель. Девушка словно не замечала присутствия Бернарды. Она поцеловала мадам Герреро в щеку.

– Здравствуй, доченька, дорогая, – ответила мадам Герреро, любуясь Исабель. Она ее не видела с тех пор, как попала в клинику.

– Я очень спешила, – сказала Исабель. – Мне так хотелось увидеть тебя, – и вдруг она перешла на «вы», обращаясь в мадам Герреро, – увидеть вас, я подумала, что смогу помочь вам, не знаю, правда, как. – Возможно, присутствие Бернарды повлияло на то, что Исабель стала обращаться к мадам Герреро на «вы».

– Ты правильно сделала, – одобрила ее мадам, – хотя у тебя очень много дел, важных для твоего будущего. Когда будет необходимо… – Мадам Герреро замолчала, отвернувшись от Исабель.

– О чем ты меня просишь, мама? – встревожилась Исабель, вновь переходя на «ты».

– Тебе необходимо встретиться как можно скорее с адвокатом Пинтосом, – заговорила мадам. – Я попросила у него все документы, касающиеся так или иначе семьи Герреро. Передай ему, чтобы он пришел со всеми документами сюда, ко мне в палату. Я хочу, чтобы ты присутствовала при моем с ним разговоре.

– Когда я должна сделать это, мама? – спросила Исабель. Вид мадам Герреро все больше тревожил ее. Исабель почему-то была уверена, что та будет чувствовать себя лучше. Доктор Вергара уверял ее, что дела у мадам пошли на поправку, благодаря его комплексному лечению.

– Сейчас, – выдохнула с хрипом мадам Герреро. – Это очень срочно.

– Прямо сейчас? – поразилась Исабель.

– Да, – подтвердила мадам Герреро. – Пока ты будешь этим заниматься, я решу кое-какие вопросы с Бернардой.

– Но, мама! – попробовала протестовать Исабель, хотя поняла, что это бесполезно.