Текст книги "Геракл"

Автор книги: Антонио Дионис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

Но не знали сопротивления злые кони – беззащитны доселе были их жертвы. Привыкли кони-людоеды к безнаказанности, но, как любая жестокость, были кони трусливее зайца. От первых же ударов Геракла попятились кони. А герой знай хлещет огнедышащие морды, охаживает крепкой палицей бока. Попрятались воины и слуги, видя, как колошматит гость грозных царских любимцев – пришло во дворец Диомеда возмездие

Хрипят, пятятся кони, испуганно кося глазом – не по вкусу пришлась им жесткая палица Совсем озверели лютые кони, спасаясь, помчались прочь от Геракла А герой бежит следом, наподдавая

В ужасе вжался в скалу Диомед, видя, как прямо на него несется грохотом и перестуком копыт четверка его любимцев. Но боль и кровавые сполохи ярости застят очи коням – не видят они беспомощно поднятых рук, которыми пытается заслониться царь от несущейся на него погибели. А кони рвутся к безопасному стойлу где нет грозной палицы и никто не бьет по бокам

Не видят кони царя, а если и видят своя шкура дороже Ударили конские копыта – отлетел Диомед Словно прошлась по телу железная молотилка, треснули кости. Упал Диомед, истекая кровью и все было кончено с жестоким убийцей.

Влетели скакуны в свое стойло, но и тут не нашли спасения от крепкой руки Геракла Смело вошел герой под темные каменные своды пещеры, в которой холил своих питомцев Диомед Страшное зрелище предстало перед героем повсюду сколько хватало глаз, валялись людские черепа и обглоданные кости несчастных, доверившихся лживому гостеприимству

Хотел Геракл в гневе убить кровожадных хищников, но, поразмыслил, что животные мало повинны в привычках хозяев. Тогда набросил Геракл на гибкие шеи скаку нов по веревке и вывел из стойла

А люди, видя героя с царскими лошадьми, что, словно котята, послушно следовали за чужеземцем, тут же разбегались, не чиня герою препятствий.

Без преград достиг Геракл побережья. А уж солнце садилось, и его товарищи в скорби поднимали паруса на корабле, горюя об участи, постигшей всеобщего любимца Геракла.

Зачем мы его отпустили?!-каялись мореходы.

Зачем не пошли вместе? -укоряли себя другие.

Ждали означенный самим Гераклом срок. Ждали дольше. Но не могли оставаться на ночь у грозного побережья, помня рассказы о лютости Диомеда. И уж поднят со дна огромный камень, служивший мореходам якорем. Первые весла ударились о воду. И тут в густеющей темноте услышали мореходы знакомый голос. Не поверили сначала, что такая удача возможна, но поведал Геракл об общих их приключениях, о которых не мог бы знать посторонний. Сколько ж радости было, когда поднялся на борт Геракл. Правда, пятились и косились смелые мореходы на его диких спутников, тут же всхрипевших, как только в воздухе запахло страхом. Но ткнул Геракл скакунов под ребра – присмирели кони-людоеды.

Так окончилось восьмое путешествие героя. С новой победой вернулся Геракл в Микены.

ДЕВЯТЫЙ ПОДВИГ
Геракл и амазонки

Хочу пояс Ипполиты! – капризно надула губы юная дочь царя Эврисфея.

Царь в отчаянии сжал виски: единственное сокровище. которое ценил Эврисфей,– это ветреница Адмета. Ни в чем не знала отказа царская дочка, но с каждым днем росли ее желания, приводя окружающих в трепет. Знал Эврисфей, что, получи Адмета пояс царицы амазонок, ни один мужчина не сладит с девицей, такая мощь и сила таится в поясе. Будет Адмета владычицей в доме, а стареющий отец и сейчас не в силах что-либо приказать или потребовать от дочери.

Адмета из-под густых ресниц следила за мечущимся по дворцу царем, время от времени хорошенькие губки открывались, и Адмета, как заведенная, повторяла на все уговоры отца единственную фразу

– Хочу пояс амазонки!

Наконец, Эврисфей, как и с самого начала предполагала хитрая девица, сдался. В дальний путь на Восток он приказал отправиться Гераклу, втайне надеясь, что тог не вернется: дикие рассказы ходили о царстве амазонок и их царице.

Геракл нахмурился, услышав приказание Эврисфея негоже женщине быть главою в доме. Но делать нечего, да и самому Гераклу было любопытно побывать в стране, где деревья растут во много человеческих обхватов, далеко в небеса вознося кроны. И водятся там диковинные звери, которых никто не встречал в Греции, но пуще всего хотелось Гераклу увидать царство женщин, чтобы заглянуть в лица мужчин: как они допустили, чтобы женщины правили ими, распоряжаясь войной и миром?!

Собрался Геракл в путь. Уж готов к отплытию корабль. Но тут прибежал друг Геракла Тезей, упросил взять с собой. Не отказал Геракл, зная печаль друга В стране амазонок жила та, что похитила сердце Тезея Случай свел прекрасную Антиопу и царевича Тезея, горький случай. В то время, как амазонки осадой встали у стен Афин, в то злополучное время Тезей и Антиопа в единый миг, увидав, полюбили друг друга. Но как не примириться льду и пламени, как не соединиться жаре и холоду, так не бывать счастью афинянина и гордой дикой амазонки: разлучили влюбленных время и расстояния Но не преодолеть снедавшую сердце тоску, и, как только прослышал Тезей о походе, тут же, даже не переодевшись, явился просителем на корабль Геракла.

Морем к чужому берегу добрались без приключений сам Посейдон, памятуя об услуге Геракла, способствовал героям.

В простой и тяжелой работе проходили дни мореходов, но самой большой неприятностью была лишь скука надежно поселившаяся на гонимом ветрами судне И лишь показались вдали громады каменистых скал, тут же возрадовались мореходы, ожидая себе приключений Спустили на воду легкие лодки – быстрые ветра помчались к берегу. Но еще стремительнее летели мысли Тезея – по описанию узнал он страну его возлюбленной Антиопы. И он не ошибся: была то страна амазонок

Богатые подарки захватили герои, спускаясь в долину где высились крепостные валы города Фемискиры, столицы гордых воительниц и завоевательниц.

У врат города встретили героев две женщины. И было странным видеть короткие штаны и кожаные рубашки на женском теле. А еще более странным показалось оружие в нежных девичьих ручках.

Но ловко держали руки блестящие острым лезвием топорики, а луки со стрелами, что приготовили воительницы на стенах, точно целились в грудь пришельцев.

Ничего себе подготовочка! – присвистнул Геракл, видя, как женские фигуры, неведомо, как очутившиеся сзади, берут гостей в полукольцо.

От городских стен бежали вооруженные лучницы. Герои оказались в тисках, и не было видно просвета между окруживших мореходов воительниц.

А все-таки баба останется бабой,– шепнул Геракл Тезею,– ведь их же, как куропаток, можно перебить: кто ж подходит к неприятелю вплотную?

Тише,– прошипел Тезей в ответ.– Пока что амазонки так встречают тех, кого могут считать своими гостями! От нас бы давно не осталось и пыли, реши они по-другому!

Тезей живо обернулся, высматривая кого-то в толпе амазонок. Далеко среди зеленеющей чащи мелькнула и снова пропала в зарослях фигура всадницы. Топот приблизился – сама царица Ипполита насмешливо и снисходительно взирала на героев. Под ней гарцевал скакун без седла, прекрасный, как и его хозяйка.

А, влюбленный мул,– узнала Ипполита Тезея.– Никак, в сваты?

Покраснел Тезей, как вареный рак. Схватился за рукоятку меча Геракл, не пожелав сносить оскорбления. Но сражаться с женщиной – что недостойней для мужчины? Усмирил гнев Геракл, пытаясь, чтобы его голос звучал миролюбиво:

Да нет! Не свататься мы, Ипполита,– женщины в моей стране нежнее и прекраснее тебя и твоих грозных подруг!

Чем же? – расхохоталась царица, придерживая вздыбившуюся лошадь: лишь острые шпоры усмирили дикого скакуна.– Тем, что лебезят перед вами, мужчинами, да слушают пьяные бредни, а потом, как клуши, приносят в год по младенцу?

Что ж тут плохого?-возразил Геракл.– Зато мужчина заботится о пропитании семьи, он женщине защита и опора!

Ничего не сказала Ипполита, лишь оскалила в насмешке белоснежные зубы. Потом выкрикнула гортанным голосом что-то невразумительное – стрелой понесся конь по равнине. И, словно влитая, не шелохнулась наездница, словно срослась с конем в единое целое. Колышет ветер степные травы – мчится в свободном полете кентавр, только длинные волосы летят за наездницей следом.

И столько, жажды свободы, столько прекрасной стремительности в удаляющейся фигуре царицы, что замерли, очарованные, мужчины, не в силах отвести глаз от ловкой фигурки.

А Ипполита уж развернула коня. Подскакала к героям. Лишь раскраснелась царица, гордо блестя очами.

Ну,– смерила мужчин презрительным взглядом,– а так ваши женщины могут?

Но выступил тут один из мореходов:

Так зачем же ты, Ипполита, взялась доказать свое превосходство, если так уверена, что лучше обычных женщин?

Нахмурилась Ипполита, закусила губу, так что проступила капелька крови: сама она не всегда понимала, что с нею творится, ведь мало самой себе говорить, что ты непогрешима и верны твои поступки, пока кто-то другой, а лучше всего, враг-мужчина, не согласится с твоей неповторимостью и превосходством.

Спешилась Ипполита, сделала знак подругам – тут же исчезли, словно их никогда и не было, амазонки.

Ну, подстроюсь под ваши обычаи из уважения к гостям,– улыбнулась Ипполита, становясь почти милой,– идите за мной, так и быть, накормлю! Пусть никто не скажет, что амазонки не гостеприимны с пришельцами!

И широким шагом, так, что герои едва поспевали, пошла в направлении к городским воротам.

Ну, чертовка! – в восхищении проводил ее взглядом Геракл: впервые герой увидел перед собой женщину, к которой он испытывал доселе неведомое чувство: брезгливость и восторг, так непохожа была амазонка на мимолетных подруг и многолетние привязанности Геракла. Не любовницу, не мать детей видел Геракл в Ипполите, а смелую, гордую подругу, с которой скакать бы по залитой лунным светом степи или бок о бок сражаться с врагами.

И Ипполита, указывая гостям путь, в запутанном лабиринте города, мимо воли выделяла в мыслях Геракла, но тут же себя обругала: «Не родился еще тот мужчина, который заставит меня о нем думать!» Однако говорит же пословица, дразнясь: сколь угодно не думай о белом слоне, он сам придет! Так и размышления Ипполиты все время, кружась, возвращались к Гераклу. Но амазонка боялась, не зная, любви, поэтому Ипполита тут же возненавидела героя. И ее спутники ощутили перемену в царице: слишком явно проступила неприязнь к пришельцам на лице Ипполиты.

Мореходы, было, попятились и хотели вернуться, видя странные знаки, которые подает неведомо кому царица. Между тем город, скорее, похожий на крепость, чем на людское жилье, еще больше потемнел и сузился, нависая на путников тесными каменными стенами с бойницами вместо окон. Но Геракл, идущий последним, не дал повернуть назад, прошипев, чтоб не слышала Ипполита:

Бабы испугались, олухи! Лучше б я шел один!

Но и его тревожили мысли о западне, на которую более всего походило строение, к которому, наконец, привела Ипполита: ни окон, ни дверей, просто каменный куб из плотно пригнанных друг к другу гранитных глыб.

Царица внезапно выхватила из-за пояса меч с длинным и узким клинком. Ее спутники меж воли отшатнулись. Ипполита не скрыла презрительную усмешку, но промолчала. Лезвие меча вошло в еле заметную щель между валунами. Ипполита поднатужилась; взбугрились мышцы, но камень, сопротивляясь, поддался и повернулся, открывая темнеющий лаз.

Вот мы и дома! – змейкой нырнула внутрь дыры Ипполита.– Добро пожаловать в царские апартаменты!

Мореходы, поколебавшись, полезли следом. Впереди был туннель, судя по всему, ведущий куда-то вниз, но разобрать в кромешной темноте хоть что-либо было не просто. Геракл провел ладонью по низкому своду – рука коснулась сырого камня. «Ну, и предосторожности!» – усмехнулся про себя Геракл.– «Видно, Ипполита больше всего на свете дорожит своей бесценной жизнью!»

Внезапно кто-то тронул Геракла за край одежды, и быстрый женский шепот произнес:

В саду в полночь!

«Как таинственно!» – подумал герой, пытаясь уследить, куда исчезла смутная тень. На мгновение ему показалось, что он увидел в стене проход, но тут впереди забрезжил свет. Герои очутились в огромном каменном мешке, полом которому служила посыпанная песком арена. Геракл сделал вид, что не заметил следов спекшейся крови на меленьком светлом песке.

Вот, располагайтесь! – указала на арену Ипполита.– Сейчас вам принесут поесть. Надеюсь, вам не нужны пуховые перины? – не смогла не поддеть Ипполита.

Нет, но и ночевать мы не собирались. Мы хотим лишь купить пояс амазонки – и готовы дать любую цену! -выступил Геракл: царство женщин ему нравилось все меньше и меньше. А его спутники уже давно приуныли. Все эти фокусы с лабиринтами, туннелями и прочим раздражали – Геракл видел, как сквозь полог сочится дневной свет, а, значит, прогулка сквозь камень – не более, чем женская причуда, чтобы заморочить людям голову!

Купить пояс амазонки? – казалось, впервые с момента встречи Ипполита испугалась. По крайней мере, так расценил мелькнувшую в глубине зрачков и тут же пропавшую тень Геракл.

Хорошо! – ледяным тоном отрезала царица.– Завтра кто-то из вас сумеет купить мой пояс, но только ценой своей крови! -с теми словами царица удалилась, оставив гостей в недоумении.

Тут же с напитками и кушаньями вошли, низко склонившись, трое невольников. Расставили все, не поднимая голов. Тут же вышли, не смея задержаться на расспросы мореходов, удивленных, что мужчины занимаются женским делом. Впрочем, один, самый высокий, вскоре вернулся, сделал вид, что разливает вино по чашам.

Оставь, бедолага!-остановил Геракл, перехватывая руку невольника.– Мы справимся сами! Расскажи лучше, что довело тебя до такого позора и как ты попал в услужение к амазонкам?

Не время расспросов! – прошипел невольник, вызвав невольное восклицание Тезея, ибо узнал голос любимой Антиопы Тезей.

Антиопа, переодевшись прислужником, непримеченной проскользнула к гостям, как только прослышала, что заявились чужеземцы.

В городе только и разговоров о наглецах, что пришли требовать пояс Ипполиты,– возбужденно шептала Антиопа.

Да что тут такого! – вконец разозлился Геракл.– Что, у царицы нехватка поясов?!

Антиопа, оторопев, глядела на героя. И тут девушка, побледнев, приложила ладонь ко лбу.

Так вы сами не знаете, что учинили? – выдохнула Антиопа, уразумев, в какой переплет попали герои.

Пришлось объяснить непутевым, что пояс амазонка отдает лишь мужчине, который ее победит в поединке; и пояс – знак супружества.

Так, что,– открыл рот потрясенный Геракл,– я должен на Ипполите жениться, чтобы выполнить прихоть девчонки царя Эврисфея? Но я как-то молод лезть в петлю, каждый день видя эту тигрицу! Вот стань она моей женой на ночь...

Ах, вот как? – никто не заметил, что Ипполита, скрываясь, давно слушала речи гостей и подруги. Царица не могла не догадываться, что дурочка Антиопа не утерпит, прибежит поглядеть на чужеземцев, мечтая, что ее ненаглядный Тезей тут как тут явится за нею.

Долго терпела царица, слушая предательские речи подруги, но кровь прихлынула к щекам царицы, когда она узнала о подлых планах Геракла.

Будем сражаться сейчас! -сузила глаза царица, обнажая меч. Ипполита клокотала от ярости, сжимая оружие и подступая к Гераклу: еще никто в жизни не смел ее так оскорбить.

Что ты, опомнись, царица! – попытался избежать Геракл поединка: ему было бы жаль покалечить это прекрасное тело.

Но Ипполита взмахнула мечом – на предплечье Геракла протянулся кровавый рубец.

– Трус, защищайся! – вскричала взбешенная Ипполита.

Геракл, стараясь не причинить особого вреда, попытался выбить меч из руки Ипполиты. Но, на удивление, встретил яростное сопротивление. Перед Гераклом был достойный противник. Ипполита, как истинный воин, твердо держала оружие в руках. А ее стремительности и напору можно было б позавидовать. Меч словно составлял единое целое, словно был продолжением руки девушки. Геракл отражал удары, уже начиная сомневаться в исходе поединка. Ипполита явно не собиралась довольствоваться малой кровью, борьба шла насмерть.

Противники кружили по кругу арены, отступая, делая выпады, вновь наступая, только песок летел во все стороны, обдавая невольных зрителей камешками и песчинками. Геракл и Ипполита в азарте поединка уже сделали по арене не один круг, но ни в одном из сражающихся не было заметно и признака усталости.

Так они до вечера провозятся! – шепнул Тезей Антиопе.

Но зрелище всех уже захватило. С тех пор, как придуман мир, схватка не знала таких подходящих друг другу соперников. Сила Геракла уравновешивалась грацией Ипполиты, а оба они были словно воплощенная в тела мужчины и женщины молодость.

Вот Ипполита, словно гигантская кошка, скользнула мимо Геракла, угрожая ему со спины ударом. Лишь в последнее мгновение успел герой повернуться, предупреждая мечом удар клинка царицы, наверняка, разрубившим бы его пополам.

Ответ Геракла был так силен, что скрестившееся оружие иссекло целый сноп искр – и снова бесконечное кружение по арене.

Пояс, Ипполита! – внезапно раздался пронзительный крик, и на край арены вбежала амазонка, держа в руках пояс Ипполиты, в котором, как верили амазонки, заключена сила и непобедимость их всех.

Ипполита в азарте поединка вначале не отреагировала, яростно парируя удары Геракла. Но крик повторился:

На тебе нет волшебного пояса, Ипполита!

Ипполита замешкалась, на секунду отвела взгляд, растерялась, припомнив, что, будучи в своей опочивальне, сняла перед тем пояс. Движения львицы стали менее уверенными, Ипполита отбивала натиск Геракла словно нехотя или устав. Геракл ничего не видел перед собой, кроме режущего воздух сверкающего клинка Ипполиты. Но вот царица пропустила удар, второй. Меч Геракла наткнулся на тело там, где, по законам схватки, он должен был встретить сопротивляющийся металл.

Это – конец! – прошептала Ипполита, чувствуя, как клинок входит острием в ее живот, рассекая внутренности.

Геракл только тут осознал, что сражаться больше не с кем. Ипполита, придерживая разорванные внутренности, медленно опускалась на колени. Кровь алыми струйками сочилась сквозь пальцы, оседая и впитываясь в белый мелкий песок арены. Но струйки стали гуще, песок не успевал насытиться – тело поверженной Ипполиты рухнуло в лужу ее собственной крови. Геракл в смущении опустил оружие: он совсем не ожидал кровавой развязки. Его друзья тоже были не менее Геракла опечалены смертью прекрасной Ипполиты.

С отчаянным криком бросилась амазонка к поверженному телу. Рыдания сотрясли тело девушки – только тут она осознала, что стала причиной смерти Ипполиты.

Ведь нас держат не сила и ловкость – лишь вера способна придать человеку мужество. Ипполита и ее подруги-амазонки верили, что в волшебстве таится истина их непобедимости. Ипполита вместе с поясом утратила веру – и проиграла последний свой поединок.

Тихо взошли в залу подруги Ипполиты. Накрыв покрывалом, унесли тело царицы, чтобы похоронить по обряду.

Геракл с друзьями не посмели последовать за ними. Зала опустела. Лишь там, где лежало мертвое тело, песок медленно впитывал кровь да валялся брошенный в спешке амазонкой пояс царицы. Геракл подобрал его и бережно спрятал на груди.

ДЕСЯТЫЙ ПОДВИГ
Геракл на Багровом острове

Посреди океана есть остров. Но ни одному смертному не доводилось его увидеть. Лишь редкие птицы да бог Солнца видели клочок суши посреди необъятных водных просторов.

Но твердит людская молва, что на острове – красные горы вырастают на красном песке. Растет там розовая трава и деревья: стволы и листья окрашены в цвет ветреного заката. А краснокожий великан Герион о трех головах пасет на красных пастбищах стадо быков с багряной шерстью.

Но мало ль о чем судачит народ после чаши хмельного вина? Кто там бывал? Кто видал Багровый остров?

Да неймется царю Эврисфею – в десятый раз призвал он Геракла, приказав пригнать чудесное стадо в Микены.

Не столько послушен был герой, сколько ему самому захотелось увидеть неизвестный край. И отправился Геракл в дальний путь. Голые пустыни и шумные города лежали на пути. Лесные чащобы и поросшие буйными травами степи исшагал Геракл. Наконец, все безлюдней и мрачнее пейзаж, все реже и реже глаз ловит струйку дыма над ветхой избушкой. И как-то под вечер, после многих дней, когда и следов человека не видел Геракл, над ним, заслоняя горизонт, выросли неприступные дикие скалы.

Высоко к небу возносятся скалистые каменные гряды, покрытые сверкающим снегом там, куда не подняться и птице.

Призадумался Геракл: жизни не хватит подняться вверх и спуститься по ту сторону, а ни горной тропинки, ни хотя бы намека на проторенный след: не ступала тут нога человека от дня создания земли и неба. Вдруг в скале что-то мелькнуло. Гераклу почудился изрезанный голубой свет в горной породе: огромный валун словно скрывал собой сияние дня. Поднатужился Геракл, расшатал валун, и тот выскочил, словно пробка. Герой едва успел отскочить. В проем, заливая округу, хлынула вода бурлящим потоком. Задрожали, шатаясь скалы под напором еще более мощной стихии – и размытые, расступились, открывая проход к океану. Потрясенный, ступил Геракл на побережье, очарованный невиданным доселе зрелищем, ибо нет на свете человека, который не замер бы, ощущая собственную ничтожность при виде океанских просторов.

Редко чем поразишь героя: многое повидал Геракл в странствиях по свету. Но тут дышит, как выброшенная из воды, рыба, выпучив глаза, открыв рот. Лишь почесывает затылок – так поразил его океан.

В это время в золотой ладье проплывал по океану Гелиос – бог Солнца. Рассмешила бога фигура человека, нелепо подпрыгивающего вдоль океанского побережья. А Геракл, не зная, как еще выразить охватившие его чувства, и в самом деле принялся орать, скакать и кувыркаться, бросаясь в набегающие на берег пенистые волны – океан сам выносил героя на мокрый песок.

Кто ты, человек? – обратился Гелиос с вопросом: каждый день он пересекал океан, но еще никогда не видел чужака на пустынном берегу.

Я – герой! – смутился Геракл от того, что кто-то видел, как он ребячился, словно мальчишка.

Герой? – насмешливо протянул Гелиос.– И что ж такого геройского ты совершил?

Тут прикинул Геракл и со сметкой, свойственной человеку, предложил:

А ты перевези меня на Багровый остров, ? по пути я и расскажу о своих приключениях!

Еще пуще развеселился бог Солнца:

О человек, зарвавшийся в своем бахвальстве – да я ведь целыми днями вижу землю и все, что на ней происходит!

И как спит под листочком гусеница? И когда из жирной земли среди чащи проснется робкий росток? И как волчица кормит волчат в глубокой норе?

Так отвечал Геракл, хитро поглядывая на бога; по правде сказать, у Геракла и у самого не было времени да и охоты на такие мелочи, но герой по опыту знал – хочешь кого-нибудь привлечь на свою сторону – предложи ему самое простое и неприхотливое развлечение. Не устоял и Гелиос, пустил Геракла в ладью, молвив:

Так как там волчица прорастает под листочком? – и весь путь через океан, наклонив голову, слушал байки Геракла о глиняном кувшине, что повадился ходить по воду, о лисе и зеленом винограде в саду одного нерадивого крестьянина и о том, как шепчутся две девушки, собравшись вместе.

Часто так – мы видим великое, обращаем внимание на события, способные перевернуть представления о целом мире, но порой с трудом можем вспомнить цвет сандалий сменной пары. А ведь из подвигов состоит час или день – жизнь, она, как правило, из мелочей.

Так в мирной беседе Гелиос и Геракл достигли пурпурного побережья. Геракл выпрыгнул из золотой ладьи и, шлепая по мелководью, направился к красневшему песком берегу. Судя по обилию красных, розовых и пурпурных оттенков, только тут и могло пастись стадо красных быков. Гелиос издали помахал приветливо герою, пообещав наведать на обратном пути.

Миновав красный берег, Геракл прямиком направился к краснеющей неподалеку рощице. Диковинные деревья с багровыми стволами возносили красные кроны. Рубином светились листья – Геракл, дотянувшись, даже сорвал один листок на пробу: не верилось, что эти остро заточенные треугольники могут быть настоящими. Пахло обычной листвой, горьковатой на вкус.

Кто ж жует листья? -из-за деревьев к Гераклу приближался, если судить по одежде, деревенский пастух.– Могу угостить сыром и свежим молоком!

Да кто ты?-удивился Геракл, рассматривая странное подобие человека, тут только сообразив, что пастух был краснокожий, как вареный в кипятке рак.

Я-то? – пастух приблизился настолько, что даже в сумерках Геракл разглядел редкие красные волосинки щетины на бороде.– Пастух, ясное дело. А вот мой напарник,– и поманил кого-то из кустов: – Да иди ты, трус подлый, сюда! Съедят тебя, что ли?

Геракл вытаращился – новое явление, если и было человеком, то, бесспорно, придуманным демоном. Та же пастушечья одежда покрывала черное, как смола, тело. Густые курчавые волосы стояли колом, а в завитках забилась солома и сухая трава. Сонный вид досказал остальное.

Я смотрю, вы тут не перетрудились, оберегая стадо!-вдоволь налюбовавшись на заспанную черную рожу, вымолвил Геракл.

Да кому они сдались, быки эти? -охотно отозвался краснокожий.– Ни молока, ни шерсти, а тоже – паси их!

Геракл, которого заботили собственные мысли, спросил не без умысла:

Так где стадо?

Вестимо где – по острову шастают, черти красношкурые,– подал голос чернокожий.

Ах, ты черный выродок! -взбеленился его товарищ.

Не успел Геракл глазом моргнуть, как парочка, ругаясь и завывая, покатилась по траве, колошматя друг дружку. Красный, охаживая приятеля кулаком по бокам, кричал:

Я тебе покажу дразниться!

Черный, трепля редкую красную шевелюру напарничка, вторил:

Все равно – красношкурые!

Геракл еще посмотрел, любуясь, как пастухи месят один одного, выясняя застарелую причину вражды, да и двинул прочь, рассудив, что разумнее не вмешиваться: два друга помирятся, а встрявшему третьему обязательно достанется.

Меж тем на острове было темно, хоть глаз выколи. Геракл, пару раз приложившись к дереву и споткнувшись о переплетения волокнистой травы, то и дело цепляющейся за ноги, решил остаться, где стоишь. Выбрал место помягче, натянул на голову львиную шкуру и тут же заснул. Во сне его преследовали красные быки с лицом чернокожего пастуха – Геракл морщился от неприятного кошмара. Проснулся он, когда заалела полоса горизонта Разом сел – и уж потом сообразил, что принял за горизонт красную тушу, что мирно пережевывала жвачку неподалеку. При свете дня остров, хотя и оставался странным, но уже не был так поразителен, как в тот момент, как Геракл вчера ступил на розовый песок. Еще менее удивительным был красный бык – животное смирно шевелило губами, время от времени разгоняя хвостом вьющуюся над ним мошкару.

С минуту Геракл смотрел на животного. Потом подхватился и, подобрав львиную шкуру, отправился на поиски мифического великана – владельца стада Гериона.

Недолго проблуждал Геракл, пока его не привлек шум трех спорящих голосов. Вернее, ощущение было такое, словно один человек, но с разными интонациями, разговаривает сам с собой.

Заинтересованный, Геракл повернул на голос. Молва не всегда ошибалась: развалившись на травке, перед бочкой с едко пахнущей прозрачной жидкостью восседал великан. Если б не капризы природы, то, вероятно, у матери Гериона родилась бы тройня довольно крупных, но все-таки не поражающих воображение мальчиков. Судьба рассудила иначе – три сросшихся боками туловища поддерживали шесть ног. Три пары рук отчаянно жестикулировали, а головы пьяным голосом пытались друг у дружки выяснить, которая умнее.

А,– поднял Герион шесть мутных глаз,– пришел? Выпить хочешь? – и тут же шесть рук услужливо придвинули к Гераклу бочку.

Геракл поморщился, смакуя странный напиток. Глотнул – будто раскаленная лава обожгла горло и комом плюхнулась в желудок.

Не пошло с первого глотка? -участливо поинтересовались все три головы. На краснокожих лицах, как в зеркале, отразились эмоции, охватившие разъяренного Геракла. Герой не сомневался, что Герион решился его отравить, подсунув жгущий внутренности яд. С криком отчаяния бросился Геракл на трехглавого монстра. Герион не успел ничего сообразить, как стрела Геракла впилась в лоб одной из голов. Две пары рук безуспешно попытались выдернуть из черепа неизвестно откуда возникшую помеху. Затуманенное алкоголем сознание реагировало слабо, но Герион попытался встать на ноги, заслоняясь от размахивающего палицей идиота. Геракл не мешкал – палица слету ударила вторую голову красного великана. Раздался хруст пробитой кости. На палице остались клочья мяса с приставшими окровавленными волосами Гериона – вторая голова монстра закатила глаза, умирая. Тут из великана вышибло последние остатки хмеля. Он поднялся на уцелевшую пару ног и двинулся массивной скалой на Геракла. Но два тела, бесполезным грузом обвисшие рядом, мешали Гериону – Геракл напал первым, вцепившись руками в шею великана и не отпускал, пока последняя искорка сознания не угасла в умирающем взоре.

Гигант рухнул. Геракл отступил от неподвижной громады окровавленного мяса. Только тут мелькнула мысль: «Что ж я наделал?» Взгляд героя упал на наполовину опорожненную бочку: видимо, сам Герион был любителем мерзкого зелья и предложил незнакомцу глоток от чистого сердца.

Со страхом смотрел Геракл на свои руки, приведшие к гибели трехглавого великана, может, последнего на земле человека, у которого три головы и шесть пар конечностей. Да что сожалеть понапрасну, когда тело уже остыло, окаменев?

Тут в кустах внимание Геракла привлек быстрый шепот. Но стоило кинуть взгляд в том направлении, две фигуры, словно всполошенные зайцы, сиганули через кустарник. Напрасно Геракл звал пастухов, клянясь, что не причинит им вреда – люди видели страшную расправу с пьянчужкой Герионом, и сколько ни кликал, ни аукал Геракл, пастухи прятались, пока ладья Гелиоса не подобрала вечером Геракла.

Смутный и грустный, встретил Геракл бога Солнца, сидя на берегу.

А что стадо? -удивился Гелиос.

Геракл лишь рукой махнул. Тогда Гелиос сам собрал красных быков и погрузил в свою ладью со словами:

Сделанного – не воротишь. Так что ж добру пропадать?