Текст книги "Тень Радуги"

Автор книги: Антонина Клименкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

– Не к добру вернулись, ваша милость, – вздохнул мрачный кучер, сидевший на облучке. – Кто их знает, что они там за эти два дня успели придумать! Может, не пойдете?..

Но вышедший из кареты некромант отмахнулся от скверных предчувствий и решительно направился к входу.

В комнате было светло от множества свечей, их расставили повсюду – на полу, на столе, на ступенях ведущей наверх лестницы. И только одна женщина в платье из грубого сукна сидела за столом в ожидании.

– Я пришел за вами. Вы готовы?

– Да, господин некромант, благодарю вас за эти два дня отсрочки, что вы мне пожаловали. С вашего позволения я успела проститься с семьей, с детьми своими, с мужем...

– Я рад, – сухо сказал Гилберт.

– Не представляю, как они проживут без меня, – будто не слыша, продолжала она.– Кто же будет о них заботиться, кто же будет им стряпать еду, шить одежду, лечить, когда они заболеют...

– Довольно! – прервал ее Гилберт.– Извольте приготовиться умереть.

– Да почему же ты пришел ко мне?! – вскрикнула она резко.

Крик был сигналом. Раздался треск перерезаемой веревки – и с потолочных балок на Гилберта упала сеть. Но он вскинул руку – и крепкие шнуры вспыхнули, горячий пепел опустился хлопьями.

– Ах, вот как вы умеете, господин некромант! – злобно прошипел ворвавшийся в комнату мужчина. Судя по короткой мантии на плечах – колдун Третьей ступени. Даже значок магистра нацепил, отметил Гилберт. За спиной магистра выстроились еще шесть человек разного возраста.

– Семейство чародеев? – усмехнулся некромант. – Но все вы не нужны, я пришел только за ней.

– Ты не получишь нашу сестру, чудовище! – выпалил решительный юнец, сжимавший садовые грабли.

– Вы намерены мне помешать? – с улыбкой спросил Гилберт.

Зарычав, магистр со значком выпустил в незваного гостя всю свою злость – вложив ее в рой черных жалящих искр. Но темный поток разбился о невидимый щит, искры рикошетом отлетели в стороны, не задев некроманта, зато иссекли в кровь ноги стоявших за магистром людей.

Не ослабляя защиту, Гилберт завладел сознанием ведьмы, этой обманщицы, что так слезно умоляла, ползала на коленях, заставив дать отсрочку, чтобы проститься с семьей. И теперь ее родня наперебой осыпает его заклятьями. Будто он по собственной воле пришел убивать!.. Он заставил ведьму полностью подчиниться. С безумными от ужаса глазами она открыла окно – проход к двери преграждало ощетинившееся семейство – и приготовилась по первому приказу чернокнижника вылезти наружу. Гилберт собирался уйти тихо, без лишних жертв. И хотя тащить на себе убитую ведьму не смог бы – остаться сегодня с пустыми руками тоже не желал.

Признаться, было немного забавно – осознавать, насколько он стал силен с полученными знаниями. Даже объединившись, три поколения прирожденных чародеев не могли ему сопротивляться.

– Мама! – вдруг перекрыл шум детский крик.

Наверху лестницы стоял и смотрел вниз маленький ребенок.

Воспользовавшись тем, что некромант на секунду отвлекся, магистр обрушил на противника самый мощный удар, на какой был способен. Защита отразила и его – но сгусток пламени отлетел к лестнице. Дерево брызнуло в щепки, лестница обрушилась, и ребенка сбросило вниз. Не мешкая Гилберт подхватил его – невидимые силы удержали малыша в воздухе, не позволив разбиться.

– А господин некромант оказался из благородных! – выкрикнул магистр. – Давайте сдадим его королю! Интересно, сколько нам заплатят за его голову?!

Кто-то быстро забрал визжащего ребенка, а остальные сосредоточились на заклятьях. Предвкушение награды словно придало им духа – поток ударов усилился.

Секундная оплошность стоила дорого. Гилберт не успевал выстроить защиту заново. И над ведьмой он тоже потерял контроль.

– Сестрица, открой-ка подпол! – скомандовал магистр.

Ведьма с грохотом сдвинула стол – дюжина свечей опрокинулась и с шипением потухла, – торопливо подняла за кольцо дощатый люк, распахнув сырой зев вырытой в земле кладовки – в двух шагах позади Гилберта.

Удары магистра и остальных были слабы, но многочисленны, не давали сосредоточиться. Отражать каждый удар в отдельности – мало толка. Выставить общий "щит" не получалось в спешке. Он легко мог бы убить их всех разом – но ему нужна была лишь одна из них, но не вся семья. К тому же не хотел рисковать – дом загорится, начнется неукротимый пожар, пострадают соседние постройки, выгорит вся улица... Нужно было уничтожить магистра, и остальные бы сами разбежались – но тот посадил себе на плечи этого ребенка. Малыш радостно стучал пятками по груди и крепко держался за уши деда... Гилберт отражал удары и делал выпады, но держаться против стольких противников одновременно было для него непривычно.

– Давай, некромант, еще один шаг назад!.. – кричал магистр, отправляя удар за ударом.

– И что это за цирк вы здесь устроили? – вдруг, перекрыв шум и грохот, раздался властный голос.

От неожиданности Гилберт отпрянул, оступился – и полетел вниз, в могильный холод...

– Крепкая голова у нашего некроманта!.. – услышал он голос, прорезавшийся сквозь навязчивый гул.

Перед глазами плясали кровавые всполохи... Гилберт с трудом разобрал, что это: по внутренней обивке кареты мечутся отблески огня. Закусив губу, чтобы не застонать, он сел, осторожно потрогал затылок – среди растрепанных кудрей пульсировала изрядная шишка...

Иризар, поддерживавший его за плечи, чуть отстранился.

– Забавное занятие ты себе нашел, Берт, – заметил он не без доли ехидства. – И зачем тебе вдруг средь ночи понадобились эти простолюдины?

– Не твое собачье дело, – огрызнулся Гилберт. – Я мог бы с ними сам справиться.

– Да неужели? А о чем так долго размышлял – выбирал способ казни? – усмехнулся демон. – Еще немного бы поразмышлял – и отправился бы к королю не в лучшем виде. Вот бы он удивился, узнав в славном некроманте будущего зятя!

Гилберт выглянул в оконце: карета по-прежнему стояла перед домом. Но дом был охвачен огнем. Трещала крыша, окна и двери дразнились высокими языками пламени. Лошади в упряжке боязливо переступали, косились на пожар.

– Вы всех убили? – спросил Гилберт.

– Разумеется, – кивнул Иризар. – Если тебе нужны их бренные тела...

– Да, нужны!

– Мы специально спрятали их в укромном месте, – ласково продолжил демон. – Что касается дома, он загорелся без нашей помощи.

– Я не хочу, чтобы огонь перекинулся на соседние дома, – сказал Гилберт.

– Это приказ? – уточнил Иризар.

– Да! И поедем уже отсюда, скажи кучеру...

– Твоего кучера зарезали. Сразу же, как только ты ушел в дом. Вот интересно, он ведь был человеком – а согласился тебе помогать. Почему?

– Он говорил, колдуны убили его жену и сыновей. И Гильдия выгородила убийц... – помедлив, ответил Гилберт.

– Похоже, с тобой он успел хорошо отомстить Гильдии! – предположил Иризар. – Скольких колдунов и ведьм ты уже отправил к предкам? Десяток? Сотню?

– Поехали, – приказал Гилберт.

– Дэв-хан, трогай! – передал Дакс и тоже влез в карету. Своих лошадей демоны привязали сзади к запяткам экипажа.

– Отличный костерок получился, просто глаз радуется! – сказал Дакс, с удовольствием потирая руки.

***

Ведьмы думали погостить всего недельку, но из-за нежданного прибавления в семействе у подруги задержались – до первого снега. Как радушная хозяйка, Гортензия настойчиво приглашала их остаться зимовать, благо места в доме предостаточно, да и скучать не придется. Однако в гостях хорошо, а работу бросать нельзя, и ведьмы засобирались в столицу.

Зима в городе – горячее время для чародеек. Знатные дамы возвращаются из поместий, где провели всё лето, и с ужасом обнаруживают, что растолстели, подурнели, что мужья к ним охладели – в общем, без помощи хорошей ведьмы дела никак не поправить! Да что говорить, обо всём этом Гортензия знала не понаслышке.

Признаться честно, ее втайне охватывали противоположные чувства – зависть к подругам, что у тех будет зимой приличная клиентура, а не как у нее – крестьянки с простуженной животиной. Но с другой стороны, который год летать по вызовам по задымленной по столице, без устали крутиться, словно белка в колесе... То еще удовольствие. Размеренная деревенская жизнь без истерик нервных дамочек тоже по-своему приятна.

Выбрав прекрасное ясное утро, три ведьмы отправились в путь. Три – потому что Гортензия решила проводить подруг, для чего одолжила у родителей Лизы-Энн славную кобылу под седло. Они решили, что распрощаются у заставы, и Гортензия к ночи успеет вернуться домой.

Однако за болтовней подруги не заметили, как погода вдруг резко испортилась. Сменился ветер, нагнал грозовых туч, застеливших небо. Сумерки опустились на замерзшую землю гораздо раньше положенного. С низкого сизого неба посыпалась противная морось с крупинками колючего льда. На поля с раскисшей землей, с торчащими пучками соломы, из лесных оврагов наползал туман. Черные стволы деревьев стояли точно в мутном молоке...

Вильнув, дорога сбежала с пригорка в ельник. Сделались совершенные сумерки. Высокие верхушки сомкнувшихся плотным строем елей, словно острые зубцы пилы, распороли тучи. Посыпались крупные хлопья снега.

Разговор, давно потерявший живость, постепенно вовсе увял. В обволакивающей снежной тишине голоса звучали неестественно громко, пугая самих ведьм.

Отчего-то Гортензии сделалось не по себе. Она нервно вздрагивала, когда нижние ветви елей вдруг выпрямлялись, сбрасывая накопившийся снег. Вжав голову в плечи, ведьма сидела в седле, точно нахохлившаяся птица, настороженно оглядываясь вокруг из-под своего зонта. На серебристое кружево уже лег порядочный слой пушистого снега...

Гортензия едва сдержалась, чтобы не шарахнуться в придорожный овраг, когда мимо пронеслась черная карета. Экипаж без гербов и знаков сопровождали трое всадников. Пролетели с топотом, разбрасывая из-под копыт грязь – и скрылись за стеной деревьев, оставив в воздухе тающий шлейф запахов конского пота и вымокших от снегопада меховых плащей.

Подруги на экипаж не обратили внимания. А вот у Гортензии по спине пробежал нехороший холодок. Она потянула за поводья, придержав кобылу, обернулась назад.

Ей показалось или впрямь за поворотом, за еловыми лапами мелькнул силуэт всадника? Отстал, чтобы взглянуть на них сквозь вуаль снежных хлопьев, и снова припустил вперед?

Гортензия замерзшими пальцами сложила зонт, сунула под мышку. Понукая лошадь пятками башмаков, нагнала уехавших вперед спутниц.

– Лаура! Нам нужно поменяться местами! – потребовала она.

– Что? – из-под обвисших капюшонов удивленно подняли глаза ведьмы.

– Я... Я не хочу вас пугать, – проговорила Гортензия, спрыгнув с лошади. – Но придется нам проститься здесь.

Вынув из повозки сумки подруги, она быстро пристроила их у седла своей кобылы.

– Почему? – недоумевала Эрика.

– Скачите вперед, – велела Гортензия, – и поживей! Сойдите с дороги, продвигайтесь по тропинкам. И лучше вам разделиться.

– А ты как же? – всё не могла сообразить Лаура.

– Давайте! А я попробую их отвлечь.

Она стегнула лошадей – и те бросились вскачь, унося растерянных ведьм в снежный сумрак.

Оставшись одна, Гортензия принялась бормотать заклинания защиты, которые должны укрыть ее, сделать невидимой для посторонних глаз. Распрягать тележку не было времени, она просто обрезала упряжь и увела ослика за собой, с дороги в овражек, за стену кустарника. Ветви пружинно качнулись, замкнувшись за спиной.

Чтобы перегородить дорогу и избавить подруг от погони, она на ходу сочинила заклятье – и две старых ели покорно пустились в рост. Верхушки отяжелели, ветви невероятно раскинулись, корни не выдержали – деревья, качнувшись навстречу друг другу, ломая сучья, рухнули поперек дороги крестом.

Снегопад сыграл дурную шутку – каждый след отпечатывался черным на выбеленной земле. Но вызванный ведьмой ветер должен поднять вьюгу. С каждой минутой порывы крепчали, косые штрихи несущихся хлопьев заполняли все пространство. Ветер свистел поверху, в то время как в чаще стояла тишина, было слышно собственное напряженное дыхание, под ногами громко шуршала палая листва под рыхлым снегом, хрустели льдинки. Весь мир будто сжался – до расстояния вытянутой руки, остальное отрезало белой пеленой...

Гортензия продиралась вперед, ведя на поводу ослика, поминутно прислушиваясь, оглядываясь, нет ли погони. Однако со стороны дороги не доносилось ни звука... Может, ей померещилось? Может быть, зря она напугала подруг? Погубила деревья, прячется здесь...

Заросли оборвались – овражек с тихо журчащим под ледовыми стекляшками ручьем. Дальше простиралась пустошь с чахлыми кустарничками и побуревшими высокими травами.

Вдали, по самому краю пустоши, за вьюгой Гортензия увидела двоих: Лаура мчалась вперед, пытаясь сдержать напуганную лошадь. Ее уверенно настигал всадник – казавшийся с конем одним черным пятном тьмы, летящим над заснеженным полем.

– Я не успела! – прошептала Гортензия, в ужасе следя за погоней.

Ослик мотнул головой, вырвал из рук поводья, убежал обратно в чащу.

Гортензия обернулась. Промокший насквозь капюшон упал с головы.

В пяти шагах от нее застыл всадник, взирая на нее сверху вниз. Конь под ним, опустив длинную морду, раздраженно поводил ушами и пускал из ноздрей струйки пара.

Гортензия кинулась прочь, не разбирая дороги. Перескочила через ручей, увязая по щиколотку в чавкающей земле, выбралась из оврага, бросилась бежать что было духу – через мокрую, путающуюся в ногах траву, колючие кусты, бьющий в лицо колкий ветер...

Тяжелая поступь копыт не частила, но не отставала.

Лаура оставила тщетные попытки справиться с понесшей лошадью. Она выпустила поводья и беспомощно закрыла голову руками. Приближающийся сзади разбойничьего вида рыцарь с азартным гиканьем, привстав на стременах, размахивал треххвостым кистенем на длинных цепях. Лаура, которую от ужаса била дрожь, не увидела перегородивший тропинку поваленный ствол – хотя всё равно не смогла бы удержать лошадь. Кобыла с разбега перемахнула через препятствие и унеслась в запорошенную даль. А ведьма с вскриком опрокинулась, вылетела из седла, рухнув на переплетение голых сучьев.

Резко осадив коня, воин с медвежьей шкурой на плечах спрыгнул на землю и рывком поднял за шиворот трясущуюся жертву...

Эрика, низко склонившись, прижалась к шее лошади, нашептывая ласковые слова вперемешку с заклинаниями, сделавшими быстроногую кобылу почти что крылатой. Но преследователь снова щелкнул кнутом – и захлестнул петлей шею лошади. От обжигающей боли кобыла взвилась на дыбы, но Эрика сумела удержаться в седле. Рванув на себя, он заставил лошадь развернуться на скаку. Двое всадников описали дугу, закружились, точно пара в танце.

Изловчившись, Эрика спрыгнула с лошади и рванула в перелесок, пересекавший пустошь. Ломая ветки, за ней последовал спешившийся воин. Отбросив полы тяжелого плаща за спину, чтобы не мешал, он достал кривой меч и стал прорубаться сквозь заросли. Размашисто летал, сверкая в сумраке, клинок.

Эрика оступилась – подвернулась нога. Закусив губу, чтобы не закричать, сползла под валежник в какую-то яму, прижалась к вылезающим из земли корням, надеясь, что если затаится, этот демон пройдет мимо, не заметит.

Но треск разрубаемых ветвей подбирался всё ближе и ближе...

Проклиная всё на свете, Гортензия не желала смириться с постыдной участью загнанной дичи. Не останавливаясь, срывающимся дыханием шептала заклятья – и за спиной вырастали, взрывая окаменелую почву, невероятные заросли, переплетения превращенного в крепкий тростник разнотравья, живые частоколы из рванувших к темному небу кустарников.

Преследователь без суеты спешился, расстегнув пряжку на плече, сбросил дорожный плащ. Тонко прозвенев, освободился из ножен меч. Но он не стал, подобно своему спутнику, прорубать себе путь. Держа клинок наизготове, всадник лишь движением прищуренных глаз, сверкнувших ярче полированной стали, заставил наколдованные преграды пасть. Стебли исполинского тростника увядали и тлели, надламываясь, падали пустотелыми бревнами в снег.

– Стой, ведьма! – услышала Гортензия сквозь грохот и треск. – Нам не велено вас калечить! Дай убью по-хорошему?

Это насмешливое предложение еще больше распалило ведьму. Обернувшись, она забормотала новые заклинания. Земля задрожала...

Всадник ринулся вперед – под сапогами выстреливали щупальцами белесые корни, каждый оставленный след вмиг оплетали деревенеющие узлы., из которых было бы сложно освободиться, не переломав ноги.

Но противник оказался быстр – Гортензия не успела опомниться, а он уже подле нее. Занятая заклятьями, не заметила, что сама оказалась во власти его чар – насланный вихрь обнес по пояс снегом, она угодила, точно в саван, в оковы крепкого наста, не в силах сдвинуться с места.

Он уже занес меч, чтобы пронзить грудь ведьмы. Гортензия отчетливо увидела его лицо, скривившиеся губы в торжествующей, но в тоже время снисходительной улыбке. На непокрытой голове, почудилось ведьме, под порывами вьюги клубились черные змеи. Она не зажмурилась, не отвела в страхе взгляда...

Но клинок вдруг остановился – острый кончик ровно напротив замершего сердца.

Решительно сдвинутые брови изумленно поползли вверх, он узнал эту ведьму...

За этот короткий миг Гортензия сумела выхватить нож – и полоснула, целясь в незащищенную доспехом шею. Он отшатнулся, и лезвие скользнуло от подбородка к щеке, оставив алый след и срезав одну из взметнувшихся косиц. Гортензия увидела, как капля крови стекла по его щеке, а глубокая царапина исчезла, точно не бывало. Не обратив на это внимания, незнакомец несколько мгновений всматривался в ее лицо. Словно пытался решить нечто невероятно важное...

Вложил меч в ножны. Подозвав коня, вскочил в седло. Топоча тяжелыми копытами по мерзлой земле, конь развернулся на месте, и всадник еще раз бросил пристальный взгляд на оставленную жертву. Но ни произнес ни слова. Подхлестнул скакуна и скрылся в мглистых сумерках.

Гортензия упала бы без сил, если бы ее не держали снежные оковы. В бессильной злости она принялась колотить руками по твердому насту.

Эрика замерла, боясь дышать. Преследователь стоял ровно над ней. Еще секунда – и заметит крохотное облачко пара от ее дыхания... Вот начал спускаться по скользкой земле... Но сделав несколько шагов, вдруг остановился. И двинулся прочь?..

Он ушел, оставив ведьму, сжавшуюся в клубок, пытающуюся унять заполошно колотящееся сердце.

Лаура прощалась с жизнью. Это чудовище в медвежьей шкуре разглядывал ее точно мясник гусыню, держа за шиворот, прикидывая, как бы ловчее свернуть ей шею. Но уже взявшись за горло – вдруг громко чертыхнулся. Отпустил. Отошел, в досаде саданул кулаком в кольчужной перчатке по попавшемуся на пути стволу дерева, так что кора полетела трухой. И ушел к своему коню.

Лаура проводила взглядом удаляющегося всадника, после закатила глаза и лишилась чувств, рухнув на груду поломанного хвороста.

Гортензия опомнилась, перестала бессмысленно колотить по снегу, заметив в корке обледенелого наста прожженное отверстие. Срезанная ножом косица, упав в снег, провалилась глубоко вниз, оставив дыру с оплавленными краями. Пришлось немало постараться, чтобы достать этот боевой трофей. Туго переплетенные пряди оказались неожиданно мягкими на ощупь. Человеческие волосы... Хотя чего она ждала? Щетину зверя?

Ведьма спрятала косицу за пазуху – сердце подсказывало, что им еще доведется встретиться...

***

Гилберт опустился в кресло. Надо бы после дороги привести себя в порядок, но нет сил... Суетившаяся вокруг служанка шустро стянула покрытые грязью сапоги, захватила заляпанный плащ, убежала чистить.

Он протянул руку, взял со стола книгу. Вынул вложенный между страниц листок, пробежал глазами список имен с только ему понятными отметками. Половина имен была уже вычеркнута. Обмакнув перо в чернильницу, Гилберт со вздохом зачеркнул еще три имени.

Шеи и затылка коснулся колючий холодок, легкое дуновение взъерошило волосы. Гилберт замер, не смея повернуть головы. Перо, брызнув чернилами, сломалось в напряженно сжавшихся пальцах. Он крепко зажмурился, словно от предчувствия боли. Хоть шагов не было слышно, Гилберт почувствовал, как некое существо приблизилось к креслу. Вздрогнул – на плечо опустилась рука, от которой исходил леденящий холод, мгновенно проникший сквозь одежду.

– Ты доверяешь этим демонам? – раздался шелестящий голос, ровный и невыразительный, но обволакивающий, проникающий в глубины мозга, точно бред горячечной простуды. – Ты считаешь, на них можно положиться?

– У меня не было выбора, учитель, – ответил Гилберт, не поднимая глаз. – К тому же... Похоже, им вообще безразлично, кого убивать.

Призрачный собеседник убрал руку, переместился к столу. Он плавно двигался, не касаясь пола. Складки длинной, отливающей перламутром мантии книзу становились совершенно прозрачными. Глубоко надвинутый капюшон полностью закрывал лицо – но Гилберт вовсе не испытывал желания заглянуть в глаза собеседника.

– Надеюсь, ты не открыл им тайну нашего с тобой договора?

– Нет, клянусь вам, учитель, – поспешно проговорил граф, вскочив с места и застыв в почтительном полупоклоне.

– Хорошо. Ты умный мальчик и, полагаю, сумеешь отличить друга от врага.

Призрак поднял руку – точнее пустой рукав мантии, заполненный дымкой, – и листок со списком вырвался из побелевших пальцев графа, подлетев, повис перед складками капюшона.

– Эти три ведьмы живы, – прошелестел призрак. Свежие чернила, перечеркивающие три имени, вскипели на бумаге и с шипением испарились, не оставив следа. – Твои демоны оказались либо слишком ленивы, чтобы угнаться за ними. Или же решили тебя провести. Впредь ты должен быть осмотрительней, не позволяй себя обмануть.

– Да, учитель, – низко склонил голову Гилберт.

Призрак выпустил список, лист плавно опустился на стол, покачиваясь, как будто был всего лишь подхвачен порывом сквозняка.

– Не допускай глупых промахов, – напутствовал на прощанье призрак.

И бесшумно исчез – просочился сквозь камни стен, точно вода сквозь пальцы.

– И долго ты намерен так стоять столбом? Точно монах перед постригом. Или лучше сказать – школяр перед розгами?

Гилберт распахнул глаза. Странно, но он не услышал, как в комнату вошел Иризар.

– Прости, задумался, – произнес он. – Что тебе?..

Иризар развалился в кресле напротив, закинув ногу в грязном сапоге на стопку лежащих на полу книг.

– Ничего, – мотнул он головой. – Просто зашел спросить, какие будут дальнейшие приказания.

– Пока ничего не нужно, спасибо...

Плечо всё еще жгло от ледяного прикосновения. Он сцепил руки, чтобы унять дрожь в пальцах.

– То есть я могу уйти, – сделал вывод Иризар, собираясь встать.

– Нет!

Демон удивленно поднял голову. Но Гилберт погасил мгновенную вспышку паники, едва не выдавшую его, и добавил с холодным спокойствием, тоном принца крови:

– Пожалуйста, останься.

– Как прикажешь, – пожал плечами демон, вновь откинулся на мягкую спинку кресла. Окинул подозрительным взглядом хозяина, отметив большую обычного бледность, но расспрашивать ни о чем не стал.

Гилберт же молчал, вновь погрузившись в задумчивость, подошел к окну, уставился невидящими глазами на мерцающие вдалеке городские огни.

Повисшую тишину нарушило появление двух молоденьких служанок. Их прислали узнать, явится ли граф разделить с герцогиней ужин.

– Нет! – отрезал он, так что испуганные неожиданной яростью в голосе господина девушки пугливо отшатнулись назад.

– Его светлость утомился после охоты и желает ужинать здесь, в моем обществе, – усмехнувшись, заявил Иризар. – Ну, слышали, что я сказал? Быстро исполнять!

Девушки поспешно отвесили поклоны и кинулись выполнять распоряжение.

Но Гилберт не притронулся к принесенной еде. Оцепенелая задумчивость сменилась какой-то лихорадочной деятельностью. Он принялся суетливо листать пыльные тома, просматривая страницу за страницей, словно пытаясь найти что-то жизненно важное...

Иризар отсутствием аппетита не страдал. Да и жажду распаляла прислуживавшая за столом хорошенькая служанка, рискнувшая остаться на свою беду. Глупышка засмотрелась в чудесные, переливающиеся радугой глаза демона – и всё подливала и подливала вина в чарку. Он разглядывал ее, этот манящий десерт, прищурившись, предвкушая. Но девица осмелела, не отвела взгляда – и неожиданно прыснула смешком. Иризар в недоумении вскинул брови.

– Вас демоном кличут, а вы совсем и не страшный! – не удержавшись, шепнула на ухо.

– Неужели?

– Нисколечко! – заверила бойкая девица, игриво поведя плечиком. – И на голове вон у вас черте что. Точно заместо метлы двор волосьями подметали. Одна косица короче другой. Нешто так рыцарю можно!

– Хочешь попытаться распутать?

– А почему не попробовать? – опрометчиво вызвалась служанка. – Дело-то нехитрое, волосы чесать. Самое девичье занятие.

Она достала из кармана передника ножницы и гребень, встала позади кресла и деловито занялась черной гривой демона.

Вскользь обернувшись на них, Гилберт рассеянно улыбнулся по-домашнему мирной сценке. А Иризар и не думал скрывать довольного выражения на своем лице. Девушка проворно щелкала ножницами, выстригая безнадежные колтуны, расплетала свалявшиеся косицы, расчесывала волнистые пряди, подравнивала... Демон вовсе расслабился, прикрыл глаза, лениво потягивая вино.

Чтобы привести гриву в порядок, потребовалось немало времени. Но под конец, потеряв бдительность, чересчур осмелевшая девица неосторожно прищемила ножницами прядку, слишком сильно дернула за волосы. В полудреме, не помня себя, демон вмиг вскочил – и схватил служанку за горло. Она охнуть не успела, сип вырвался из глотки, задергались ноги. Со звоном выпали ножницы.

Выдохнув, Иризар разжал пальцы. Тело кулем осело на пол.

– Ты убил ее? – поднялся с места Гилберт.

– Похоже на то, – кивнул демон.

Подойдя к зеркалу, он придирчиво оглядел свое отражение. Три косицы слева над виском, оставшиеся нетронутыми, свисали на грудь – на целый локоть длиннее тщательно разобранных и расчесанных волос, волной ложащихся на широкие плечи.

– Вот зараза! – с досадой сплюнул он, поддев носком сапога одну из собственных косиц, валявшихся в беспорядке возле ножек кресла.

– Она мертва... – произнес Гилберт. Он отдернул руку от девушки, тщетно попытавшись найти признаки жизни, и голова ее под неестественным углом запрокинулась набок.

– Ну и что? – отмахнулся Иризар. – Ты же некромант, вот и прояви искусство, воскреси ее.

Гилберт поднялся с колен и смерил демона горящим от негодования взглядом:

– Как ты смеешь говорить это?! Ты искалечил ее тело, а теперь предлагаешь мне погубить ее душу?

Но ссора пресеклась, не успев вспыхнуть. Оба смолкли на полуслове.

За дверями послышался шум шагов, голоса.

– Твоя мать, – подсказал чуткий слух демона.

– ...Позвольте доложить о вас, ваше высочество? – умолял тонкий голос служанки. – Его светлость будет в крайнем раздражении, если...

– Не перечь мне! – Раздался звонкий шлепок пощечины. – Не смей вставать у меня на пути! Я – мать! И у моего сына не может быть от меня никаких секретов. Не забывайся, с кем говоришь, тупица...

Через мгновение двери распахнулись. На пороге появилась герцогиня Эбер, из-за ее спины выглядывала до смерти напуганная служанка.

Окинув пристальным взглядом комнату, герцогиня брезгливо поджала губы:

– Какой свинарник. Завтра же позови прислугу, давно пора навести здесь порядок!

Она величественной поступью подошла к склонившемуся в поклоне сыну, взявшись тонкими пальцами за подбородок, заставила выпрямиться, поднять голову.

– Полно, Гилберт, дай на тебя посмотрю, – сказала она нежно. Заглянув внизу вверх, впилась глазами в бледное лицо. Точно маленькому ребенку, пригладила ладонью волосы.

– Да... – протянула она с озабоченным видом. – Я ночей не сплю, пекусь изо всех сил о твоем будущем, о благе нашего королевства. А моему неблагодарному, недостойному отпрыску до того и дела нет!

И к своему удивлению, Гилберт получил пощечину.

– За что, матушка? – растерялся он.

– За глупость! – ответила герцогиня жестко. – Вместо того чтобы быть подле меня, как подобает почтительному сыну, ты пропадаешь неизвестно где! А после являешься в таком виде, точно тебя упыри сосали. Как, скажи на милость, ты собираешься удержать власть? Ты сам с собой совладать не способен! Весь в своего разгильдяя-отца пошел, тот тоже третий год какую-то жалкую крепость взять не может. Видел бы тебя твой дед!.. – сокрушалась она. – Неужели нашему древнему, славному роду суждено прерваться по вине такого бездельника и труса... Отвечай, когда в последний раз бывал у своей невесты? Хочешь отдать ее другому? Чтобы кто-то другой, более расторопный, отбил ее у тебя и торжествуя повел под венец?.. Где ты пропадаешь всё время? Чем занимаешься вот уже второй год тайком от матери, хотела бы я знать? Знай же, если хоть тень позора по твоей вине падет на наш герб... – предостерегающе подняла она указательный палец со сверкающим перстнем.

Но вдруг осеклась, оглянулась на бархатную портьеру, чьи широкие складки украшали столбы у изголовья кровати. Материя чуть приметно шелохнулась, и герцогиня изменилась в лице, заметив носок женского башмачка, виднеющийся в щели между тяжелой бахромой и ковром на полу.

– Значит, вот так... – произнесла она ледяным тоном. – Мой сын оказался ничуть не умнее прочих молодых повес? Печально. Ты становишься всё больше похож на своего никчемного отца... Разумеется, можешь развлекаться сколько душе угодно – что ж с тобой поделать. Но помни о чести рода! И о любящем сердце несчастной матери. Оно разорвется от горя, если я буду вынуждена от тебя отречься.

Гилберт, чтобы скрыть краску раздражения на своем лице, снова склонился в поклоне. Герцогиня же, печально улыбнувшись, тяжко вздохнула и нежно похлопала его по щеке.

Едва двери закрылись, Иризар выглянул из-за портьеры:

– Ах, прости! Я вовсе не желал подслушивать ваши семейные разговоры! – с ухмылкой воскликнул он, бросив тело служанки на пол. Гилберт поморщился – голова с глухим стуком ударилась о резную ножку стола.

– Немедленно убери ее... это отсюда.

– Куда прикажешь, Берта?

– Куда угодно!

– Как пожелаешь, – вздохнул Иризар. И подхватив тело за руки, поволок вон из покоев хозяина, будто намеренно стуча головой несчастной о все попадающиеся на пути углы и косяки.

Подземелье сотрясал гулкий, напоминающий рычание храп. Иризар сбросил с плеча тело служанки, перегнулся через перила:

– Сильг, ты спишь? – крикнул он вниз.

Храп пресекся на присвисте, из темной глубины послышалось ворчание, сонный вздох.

– Ты удивишься, Иризар, но как раз собиралась уснуть. Что мне еще прикажешь тут делать в столь поздний час? – раздался недовольный голос.

– Я мог бы предложить тебе поздний ужин. Давно ты лакомилась человечинкой?