Текст книги "Тень Радуги"
Автор книги: Антонина Клименкова
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)
Она поспешила прочь, поскорей бы выбраться из развалин... Это всё случилось давно и ее не касается. Нельзя здесь задерживаться – нельзя было к этому даже прикасаться, чтобы случившееся здесь зло не вовлекло и ее в свои сети!..
Но смешавшись, ведьма не сумела найти обратный путь. Она проплутала среди руин и вышла к заросшему парку.
Аллея полыхала осенними красками, среди зарослей поздних цветов, выбравшихся за границы клумб, стояли прекрасные статуи. Гортензия невольно залюбовалась совершенно неповрежденными фигурами, застывшими в изящных позах – забытые боги древности, стройные девы из полупрозрачного мрамора. Этот прелестный уголок не коснулась трагедия гибели замка, здесь по-прежнему царил мир и спокойствие, словно ничего не случилось...
Аллея вывела к пруду. Темно-синее зеркало устилали островки разноцветных опавших листьев. Ведьма вздохнула полной грудью. Простор водной глади ласкал взор. Даже и думать не хотелось, какие ужасные тайны остались там, у нее за спиной...
Взгляд наткнулся на еще одну статую, поставленную далеко от остальных, у самого берега. Не мрамор, не гранит, но простой сероватый шершавый камень, а так искусно высечен, что видно малейшую деталь, каждую складку на одежде. Под резцом мастера безликая глыба превратилась в кожу, ткань, металл. Фигура воина, будто на миг замершего в порывистом движении – широкие плечи, чешуйчатый доспех, напряженные мускулистые руки, занесенный над головой меч. Гладко отполированный клинок, тонкий как настоящая сталь, всё еще не переломился просто каким-то чудом! Словно готов был вот-вот добить поверженного наземь противника...
Над головой? Гортензия засмотрелась на мужественную стать и не сразу заметила, что столь важной детали у статуи просто нет. Над плечами виднелся обрубок шеи с напряженными жилами – ровно срезанный, как спиленный пень.
– Мда, такой парень, а без головы! – огорчилась она. – Взглянуть бы в его милое личико...
И принялась искать, бродить, осматривать близлежащие кусты и заросли. Отчего-то в полнейшей уверенности, что голова просто должна быть! И должна быть где-то совсем рядом...
На поиски ушло немало времени. Гортензия не однажды тихо чертыхнулась, помянув свою любознательность, прежде чем недостающая часть обнаружилась в сырой канаве – под толстым слоем сгнившей листвы и грязи. Ведьма с трудом вытолкала эту ужасную тяжесть на относительно сухую кочку и кое-как протерла лопухом. Под коркой грязи показался шлем, низко надвинутый на брови, с зубчатым гребнем на макушке.
– Дай-ка посмотреть на тебя, красавец... – пробормотала Гортензия. Одной рукой придерживая голову за гребень, другой потянулась за следующим лопухом, чтобы отчистить лицо. И далось же ей, что этот истукан непременно окажется красавцем! Вот наверняка зря она тут мучается, кряхтит с этим булыжником – а смотреть-то и не на что будет... Да и какое ей, старой деве, дело до каменных мужиков? Настоящие-то за всю жизнь не понадобились! А тут вот захотелось статуей любоваться...
На нее сверкнули глаза. Она даже оторопела, едва не выронив камень обратно в канаву. Глаза совсем как живые – казалось, вот-вот моргнут под сурово сдвинутыми бровями. Всё из-за того, что мастер не поленился вставить в серую глыбу пару самоцветов. Протертые мягким листком, они засверкали, переливаясь всеми цветами радуги. Слезой по щеке скатилась крупная дождевая капля.
– Ох, мамоньки, красавец какой! – воскликнула она. Погладила изваяние по щеке, легонько щелкнула по кончику носа. – И что ж каменный-то такой попался?! Вот досада!
Ворона, забравшись ей на плечо, с любопытством уставилась на изваяние.
– Был бы натуральный, – прокряхтела ведьма, – себе бы такого взяла... Плюшками бы кормила, носки шерстяные связала...
Невзирая на немалый вес, Гортензия сумела-таки втащить голову на пригорок. Ну, а дальше было полегче – докатила до ног статуи колобком. Ну не могла же она кинуть такого мужчину, оставить дальше валяться в канаве носом в грязь!
– Вот за такого парня я бы замуж пошла! Не веришь, Эви? Да хоть сейчас бы, на старости лет! – продолжала веселиться она. – За ним жила бы, как за каменной стеной! Бросила бы ведьмовство, нарожала бы детишек, как все бабы...
Водрузить на место эту каменюку оказалось совсем непросто. Гортензия намучилась так, что сама не рада была. Но бросить дело незавершенным было ниже ее достоинства – и она всё-таки поставила упрямый камень на место! Кстати, щель на шее осталась совершенно незаметная, будто камень сам собой сросся.
Убедившись, что голова встала крепко и с плеч не свалится, для чего отвесила статуе пару хороших подзатыльников, Гортензия отряхнула руки и отошла на несколько шагов, полюбоваться воссозданным творением.
Любоваться было чем: стройная фигура в совокупности с вернувшейся головой смотрелась еще лучше. Длинные ноги... Особенно ей понравились ноги – голенища сапог от щиколотки до колена стягивали узенькие ремешки с полосой пряжек-хлястиков. Интересно, если к любовнице в таком наведаться – сколько же времени потребуется, чтобы всё расстегнуть и в постель нырнуть?.. О, Небеса, о чем она только думает! Старая ведьма – а на уме глупости! Ноги она мужские разглядывает – и не краснеет.
– Молодой, – протянула она.
– Урр, – мурлыкнула ворона, вновь усевшись на плечо хозяйки, под кружевной купол зонтика.
– Красивый... – продолжала ведьма мечтательно.
– Урр, – вновь согласилась с очевидным птица.
– Эх, была б лет на десять помоложе, наколдовала бы себе такого! – вздохнула Гортензия.
– У-урр! – фыркнула ворона.
– А что? Это по молодости я глупая была, не сумела бы, – обиделась на птицу ведьма. – А теперь наверняка смогла бы! Да вот уж не к чему.
Вздохнув, решила, что пора и домой уже возвращаться...
Гортензия неспешно двинулась вдоль берега. Каждый десяток шагов оборачивалась на приглянувшуюся статую, оставленную в одиночестве, пока деревья не заслонили обзор. Ведьма прикидывала в уме, каким способом можно доставить истукана в собственный сад... Но ход мыслей оборвал неожиданно налетевший ветер. С деревьев посыпалась листва, Гортензию закружило в яркой вьюге, ослепило солнечным блеском осеннего золота. Сильный порыв выдернул из рук зонт, подхватил, завертел, поднял до серых облаков – и бросил обратно вниз, на замутившееся рябью зеркало.
И тут же шквал утих, успокоился.
Ворона подлетела к плавающему по воде, будто игрушечный кораблик, зонту, уселась на рукоять.
– Молодец, Эви! – крикнула Гортензия, в беспокойстве за свой зонтик позабывшая обо всем на свете. – Можешь мне его принести?
Ворона, очевидно, смогла бы. Но не захотела. Сделав вид, будто ничего не слышит, принялась преспокойно чистить перышки – пока зонт сам собой не подплыл к песчаной отмели, где уже поджидала запыхавшаяся хозяйка.
– Совсем ты у меня обленилась, Эвигейт! – пожурила питомицу Гортензия.
Ворона ничего не ответила. Что-то заметив, неожиданно резко сорвалась с рукояти, коршуном набросилась на круглый булыжник, торчавший в куртине прибрежного камыша, словно яйцо в гнезде.
– Что это, еще одна голова нашлась? – пошутила ведьма. Подняла выловленный зонт в вытянутой руке, с кончиков спиц струйками полилась вода.
Ворона обстоятельно исследовала камень, даже клювом постучала в нескольких местах, прислушиваясь к отзвуку – и отчего-то пришла в волнение. В нетерпении переминалась с лапы на лапу, всем видом показывая, что не сойдет с места, пока Гортензия не осмотрит находку.
Нет, обнаруженный камень действительно очень походил на яйцо – огромное, с чешуйчато-мраморным рисунком по поверхности. И покрыт плотным налетом, похожим на зеленоватый воск.
– Ох, светлые Небеса! – всплеснула руками Гортензия, разглядывая ворону, важно нахохлившуюся на исполинском яичке. – Это когда ж ты его снесла?! Я и глазом моргнуть не успела! И осилила ведь такое здоровое! Признавайся, от кого снесла-то? От дракона?
Растопырив крылья, ворона обиженно пригнулась, взъерошив перья.
– Ладно-ладно, не сердись! – продолжала веселиться ведьма. – Заберем домой твоего птенчика, не замерзать же ему в трясине.
И действительно, вытащила булыжник из зарослей, увязала в платок – хорошо хоть оказался гораздо легче каменной головы. Удовлетворенная ворона вернулась на плечо хозяйки.
Небо хмурилось, обещая вместо надоедливой мороси нешуточный ливень. Возвратиться домой следовало поскорее. Гортензия поудобнее пристроила узел с камнем подмышку – и свернула на едва приметную тропку, поднырнув под сплетение ветвей...
***
В порядочном королевстве всё должно быть на своих местах и каждый обязан заниматься своим делом: король – сидеть на троне, принцесса – ждать своего рыцаря, ведьма – варить зелья, а чернокнижник...
Четверка вороных несла карету через ночной лес. Узкую дорогу коридором обступали деревья. Летящие навстречу стволы будто пританцовывали в свете раскачивающихся на передке кареты фонарей.
Кучер, подскакивающий на жестком сидении, едва не проглядел узкую тропку, свернувшую от дороги к внезапно открывшемуся логу. Разгоряченных лошадей невозможно было остановить сразу, пришлось сделать широкий крюк. Карету нещадно протрясло на спуске, прежде чем экипаж встал перед скромной хижиной. Не дом, а трухлявый пень с трубой в крыше, вросший в землю под сенью вековых дубов...
Кучер опустил вожжи, без лишних церемоний стукнул локтем в стенку кареты. Лошадь в передней паре устало всхрапнула, потрясла головой, грива взвилась шелковой волной.
В оконце хижины зажегся тусклый огонек.
Дверца кареты распахнулась, на мокрую от недавнего дождя траву ступил молодой человек. Нетвердым шагом отошел от экипажа, волоча подол черного балахона по высокой траве, с облегчением вдохнул полной грудью холодный воздух. Обернулся к вознице. Тот развел руками:
– А я-то что? Это дорога такая! Не в городе же. Говорил ведь – верхом езжайте! Или вон Сильг берите, она не укачает...
Но тот ворчание кучера слушать не собирался. Низко надвинул капюшон на глаза, направился к лачуге – прямиком через цветник, через бледно светящиеся в лунном свете незабудки, через ровные грядки с овощами и травами.
На требовательный стук отозвался из-за двери сиплый старческий голос:
– Слышу, слышу! Погоди чуток, добрый странник!..
Ждать пришлось долго. Кучер уселся поудобней, подперев небритую щеку кулаком. Лошади переступали с ноги на ногу, чутко прислушиваясь к шорохам ночного леса. Прибывший гость стоял, в нетерпении наматывая на палец и без того вьющийся локон, выбившийся из-под капюшона.
Наконец дверь отворилась, на порог вышел высокий старик, в засаленном ночном колпаке на голове, с чадящей масленой лампой в руках. Эту лампу он немедля сунул в лицо отшатнувшемуся гостю.
– Кто ты, добрый странник? – прищурив глаза, осведомился отшельник. – Входи, коли ночлег ищешь! – и улыбнулся радушно, во весь беззубый рот.
– Благодарю, но я не прошу твоего гостеприимства, – вежливо склонив голову, сказал ночной посетитель. – Ответь, старик, это ты – чародей Первой ступени колдовской Гильдии, магистр Второго ранга Первого круга Посвящения, по имени Гас Примус?
– Гаспар Праймус, – несколько обидевшись, поправил старик.
– Верно, – кивнул гость, подсмотрев в извлеченную из широкого рукава записку. – Прошу прощенья.
– Если вы ко мне по делу, ничем не могу помочь. Я давным-давно оставил практику...
И он собирался уж захлопнуть дверь, но гость не позволил:
– Погоди, старик, ты не дослушал! – схватил за костлявое плечо, вытолкнул на поляну.
Старик не ожидал подобного неуважения. Потоптавшись в домашних войлочных тапках по рыхлой грядке, с погасшей плошкой в руке, поежился от ночной прохлады.
– Кто вы такой, юноша? – проблеял старый чародей. – Я хоть и отошел от дел, но еще вполне способен за себя постоять!
– Кто я – не имеет значения, – ответил молодой человек. – Главное – кто ты! В свое время ты был самым сильным колдуном в Тайном совете Гильдии?
– Допустим, не отрицаю, – согласился чародей, даже несколько польщенный, что о его былой славе кто-то еще помнит. – Но учтите, юноша, я за все свои долги уже расплатился сполна, все старые обиды загладил и давно никому ничем не обязан!
– Вот и отлично. Значит, ты готов умереть.
– Что?! – старику почудилось, будто он неправильно расслышал.
– Ты готов умереть? – громче повторил парень.
– Да не орите, ваша милость! – подал голос кучер. – Он же не глухой.
– Так вы что, господа любезные, меня грабить собрались? – догадался чародей, переводя удивленный взгляд с гостя на карету и обратно. – Так я вам не позволю! У меня там и книги... и мудрость... записи... и зелья... Я всю жизнь их копил! Не позволю!..
Бросив бесполезную лампу, он быстро засучил рукава, слепил в костлявых пальцах сноп розоватого огня... Но швырнуть в непрошенного гостя не успел – захрипел, запрокинул голову, стиснул в кулак ворот, точно его душили.
Кучер отвел глаза – он уже знал, на что был способен его хозяин. Хотя молодой некромант и пальцем не шевельнул – лишь сосредоточенно буравил тяжелым взглядом старика... И едва не пропустил выпущенный исподтишка снаряд. Пламя ударило в ствол дуба позади него, рассыпалось искрами, обожгло задымившуюся кору. Но парень будто ждал этого – вовремя успел уклониться и с готовностью послал клубок молний в ответ, подпалив старику и без того клочковатую бороду.
– Пожалуйста, не сопротивляйтесь! – вежливо попросил некромант. В его ладони уже зажегся следующий разряд, а второй рукой он быстро чертил в воздухе таинственные знаки.
– Хо-хо-хо! Мал еще с дедушкой-то драться! – воскликнул чародей, жонглируя трескучими клубками огней. – Давненько я так не веселился!.. Ну-ка, поглядим, из какой ты школы... – Он махнул рукой, и на противника сверху обрушился ворох веток, толстый сук больно треснул по плечу.
– Я самоучка! – отрезал парень, мысленным приказом отослав в старика дюжину чурбашков из аккуратно сложенной под окном поленницы. Лишь один слегка задел чародея концом по заду – и не потому, что молодой колдун плохо целился, а потому что старый отлично помнил заклинания защиты. Но некромант уже мысленно отсчитывал секунды – скоро старик позабудет о защите, да и обо всем на свете. Они всегда забывают, когда видят...
– Эй! Вы это того! Глядите! – в возмущении воскликнул кучер, когда лошадей окатило дождевой водой из бочки, с громом треснувшей над крышей хижины.
Некромант, не отвлекаясь от метания молний и плетения черных чар, сделал знак рукой – и карету с четверкой загородила стена твердого, точно алмаз, воздуха.
– Другое дело, – вздохнул возница, принялся поправлять упряжь...
Очень скоро от ровных грядок и цветника не осталось следа, всё было втоптано в грязь, развалено и порушено. Деревья вокруг поляны опалились или вовсе взорвались в щепки. В дерновой кровле лачуги зазиял пролом, мутное стеклышко из оконца вылетело осколками.
Повергнув гостя лицом в огородную грязь, чародей вскричал:
– Никто не смеет безнаказанно посягать на моё имущество и покой!
– К дьяволу имущество! Я за твоей душой пришел, – прошипел парень, выведенный из себя неожиданным упорством старика.
– Черных книг начитался, мальчишка?! – воскликнул чародей. – Смотри же, добром это для тебя не кончится! Невозможно смертному заставить саму Смерть служить себе! Духи Тьмы жестоко отомстят за глупую самонадеянность!
– Спасибо, но я не нуждаюсь в пророчествах, – ответил некромант, сплюнул скрипнувшую на зубах землю. Губы его скривились в улыбке.
Он уже видел то, что старик еще не замечал. Мертвые духи, прилетевшие по его зову, уже оплели жертву тонкими щупальцами смертного холода. Они уже присосались к уставшему сердцу, выведали тайную боль прошлого...
Старик побелел, опустились руки, погасли на ладонях огни. Чародей уставился ровно перед собою, словно узрел в темноте вдруг воплотившийся призрак – борода затряслась, он зашлепал дряблыми губами, пытаясь выговорить давно позабытое имя...
Некромант усмехнулся. Неторопливо отряхнул потрепанный дуэлью балахон. У каждого в прошлом есть призраки, у каждого в глубине сердца запрятана тень. Вина перед умершими точит душу годами, десятилетиями, не унимаясь со временем, а лишь еще глубже укореняясь, так что вырвать это чувство потери из груди можно только вместе с самим сердцем.
– Это ты?.. – пробормотал чародей, протягивая руку к невидимому призраку. Некромант понятия не имел, кто именно представился старику. Духам тоже было это безразлично, они лишь высасывали наружу затаенные чувства, а жертва уже сама в своем воображении воскрешала незабываемый образ.
– Прости меня... Я не желал твоей смерти... Я сделал всё, что смог, но спасти тебя было не в моих силах... – лепетал старик, из глаз его потекли слёзы.
Некромант нахмурился. Призванные им духи сделали свое дело – теперь чародей и не думает сопротивляться, теперь его можно убить голыми руками. Собственные чувства сделали его беспомощным, связали крепче кандалов... Но парню было гадко пользоваться подобными средствами.
И всё же выбора у него не было. Некромант поднял руку, медленно и с силой сжал пальцы в кулак – и ощутимо почувствовал в ладони невидимое, но пока еще живое сердце старика. Сердце билось – в груди старика и в его руке одновременно... Вздохнув от отвращения, парень стиснул пальцы...
Вдруг нахмуренные брови удивленно приподнялись – на лице молодого чернокнижника отразилось смятение:
– Нет, только не сейчас!.. – забормотал он в смущении. – Не надо! Умоляю... Прошу, подожди!..
Но мольбам его не вняли. Всхлипнув сквозь зубы от сдерживаемой ярости, он отпустил свою задыхающуюся жертву – старик повалился на землю, – и с коротким шипением исчез в ночной тьме, будто сам был призраком...
Схватившись за грудь, чародей засипел, заглатывая воздух ртом. Оглушено помотал головой.
Занимавшийся лошадьми кучер оглянулся – ограждавшая экипаж призрачная стена тоже внезапно растаяла.
– Эй, старый! – крикнул он чародею. – Где мой господин, куда делся-то?
Тот только бессильно махнул рукой.
Возница проверил пустую карету, оглянулся на лес – пожал плечами и полез на козлы:
– Ну, прощай тогда, колдун! Видать, домой нам пора.
Проводив глазами рванувший с места экипаж, старик, кряхтя, поднялся. Потирая ушибленные конечности и охая, поковылял к хижине. Но на полпути замер, опасливо обернулся.
Сзади звонко хрустнула ветка – под сапогом. Сапог был не простецкий, не крестьянина – высокое голенище стягивало множество узких ремешков с полосой из поблескивающих пряжек... Колдун сглотнул, не ожидая для себя ничего хорошего и от этой встречи. Поднял взгляд выше. Оцепенел, встретившись глазами с новым гостем: зрачки хищно мерцали из мрака, переливаясь дьявольской радугой.
На разоренную поляну из-под сени покореженных деревьев ступил странник: на плечо взвален тяжелый меч, стальные чешуйки доспеха переливаются в свете бледнеющего месяца.
– Почтенный! – обратился он к колдуну беззаботным тоном праздного гуляки. – Чего хотел от тебя этот мальчишка?
– Не поверишь, благородный рыцарь! – откликнулся старик, пятясь назад к дому. – Он собирался меня убить!
– Вот наглец! – хмыкнул странник. – И что же ему помешало?
– Да кто ж знает! Благодарение Небесам, едва жив остался... – Спрятав руки за спиной, за широкими складками плаща, старик торопливо творил из воздуха клуб огня.
– Ты знаешь, кто это был? – поинтересовался странник.
– Если бы! Я давно ушел от мира, добрый рыцарь. Живу здесь сирота-сиротой...
Не договорил – метнул шар пламени в воина.
Тот не подумал ни уклониться, ни бежать. Стоял как ни в чем не бывало – а клуб пламени застыл в локте от его лица.
Старик затрясся – от ярости, от страха, от ненависти. В глазах невозмутимого пришельца отразились языки огня, заплясали искры, смешавшись с яркой синевой вокруг пульсирующих зрачков, разлились расплавленным золотом.
– Ты не человек... Ты демон! – понял старик.
Странник легонько дунул на клуб огня – и тот отлетел прочь, взорвавшись о стену лачуги. В считанные мгновения хижину объял пожар. Поляну и окружающий лес озарило багровыми всполохами.
Не смея отвести взгляда от смеющихся золотистых глаз, колдун суетливо зашептал:
– Заклинаю тебя, демон, тварь с земной плотью, с душой из иного мира, заклинаю тебя всеми силами Небесными, всеми духами лесными, стихиями огненными, воздушными и подземными! Повелеваю тебе, безымянный демон...
– Почему же безымянный? – оскорблено возразил тот. – У меня есть имя. Иризар, позвольте представиться! – и отвесил шутовской поклон.
– Повелеваю тебе, демон Иризар, оставить меня, Гаспара Праймуса, и удалиться из места сего на веки вечные! Именем повелителя Стихий, Старшего командора Тайного совета, да будет так!
– Закончил? – спросил демон.
Чародей молчал, тяжело дыша, растратив в несработавшем заклятье последние силы.
Клинок соскользнул с плеча, демон перехватил рукоять обеими руками.
Колдун с ужасом ощутил, как его неудержимо тащит вперед неведомая сила – швырнула с невероятной скоростью к страннику. Чародей вскинул руки, с пальцев сорвались ломанные стрелы молний – но направленный на него клинок поглотил их.
Короткий размах – и голова колдуна скатилась в дымящуюся туманом траву. Следом повалилось тело.
Демон неторопливо вытер клинок об одежду покойника, вложил меч в ножны. Взглянул на полыхающую хижину, золотые отблески в его глазах сменились яркой зеленью, выдавая заинтересованность и любопытство. Не страшась пламени, он вошел в покосившийся дверной проем. И через несколько минут вышел, совершено невредимый. Из лачуги вынес всего лишь две книги. Корешки из тисненой кожи дымились, тлея, угол одной лизал язычок пламени. Демон постучал книги одна о другую, загасив пламя – да заодно стряхнув многолетнюю пыль с корешков. Оглянулся на месяц, тающий в мутном небе, и исчез.
***
На следующий день, с утра пораньше, Гортензия опять отправилась в лес. На сей раз без зонта – на небе сияло солнце и не было ни тучки, – зато с большой корзиной для грибов. Но перед выходом разбудила ворону, дремавшую в кухне на раструбе дымохода:
– Пожар! Горим! – пронзительно крикнула ведьма. И неподвижно сидевшая на краешке птица без звука свалилась в подставленную над очагом корзину.
Сегодня ведьма решила не ходить к руинам замка. Хотя к берегу пруда, признаться, тянуло... Направилась к болотам и непроходимым чащам – туда, где по словам Лизы-Энн, водились дикие вепри, волки и призраки. В этих пугающих дебрях она провела всё утро до полудня, набрала маслят и боровиков, но никого из обещанных обитателей так и не встретила.
Вернулась домой с тяжелой корзиной под мышкой и с невыспавшейся вороной на плече. Уселась на ступеньках крыльца, достала из-за голенища широкий нож, которого испугалось бы любое лесное чудище, и принялась чистить грибы, прикидывая, на сколько дней должно хватить похлебки...
Денек был замечательный: погода радовала, грибы попались чистенькие, не червивые... Вот только вокруг вился назойливый комар: жужжал над ухом, норовил впиться в самый нос. Видно, положил на ведьму глаз еще в лесу и увязался следом. Полусонная ворона, гревшая перышки на солнышке, охотиться за мелким надоедой отказалась наотрез. Потому Гортензии не оставалось ничего другого, кроме как воспользоваться колдовскими чарами: сосредоточенно насупившись, она направила на комара указующий перст. На мгновение комар замер, зависнув в воздухе. А потом стал увеличиваться в размерах – сперва вытянулись ножки-прутики, потом вырос живот, приобретя объем пузырька для духов, острое жало распухло до знатной соломинки. Слюдяные крылышки затрепыхались, не в силах больше удерживать вес такого чудовища – и комарище свалился Гортензии на колено. Она поморщилась, брезгливо дернула ногой – и растопыренное чудище съехало вниз, подпрыгнув на носке башмака, как на горке, рухнуло на дорожку. Шелестя желтой листвой, комарище ретировался в кусты.
– И так будет со всяким! – грозно предупредила окрестности ведьма. На миг будто даже мухи замолкли...
– Вот здорово! А вы так только с комарами умеете? – спросила восхищенная Лиза-Энн.
Ведьма вздрогнула – умеет же девица подкрасться незаметно! Послали Небеса любопытную соседку...
– Я могу заставить расти всё, что может расти в принципе, – ворчливо отозвалась Гортензия, возвращаясь к чистке грибов.
– В чем? – переспросила Лиза-Энн. – А вот, скажем, волосы могут в нем расти?
– В ком? – не поняла ведьма.
– В вашем принципе. Я всегда мечтала о длинных косах! – призналась она. – Я мечтала, знаете, чтобы до колен... Нет, до пяток! И ленточки, ленточки, ленточки! И жемчужные нити – вот, крест-накрест. Ой, так бы красиво, так бы ладно было!..
Гортензия пробурчала что-то невнятное. Солнышко пригревало, грибы приятно пахли осенью, в саду стояла тишина... Отличный денек – если б не надоедливая соседка, у которой рот не закрывается. Трещит хуже сороки... У Гортензии быстро иссякло терпение.
– Хорошо! – крикнула она, бросив нож в корзину.
– Правда?! – девица радостно запрыгала и захлопала в ладоши.
– Ну, хоть постой смирно, – велела ведьма. Потерла ладони одна о другую, растопырила пальцы, направила в сторону девушки.
– Ой... – выдохнула та испуганно.
На пару минут воцарилась тишина. Слышен был шелест ветра в листве, далекий зов кукушки...
Не чувствуя в себе перемен, Лиза-Энн открыла рот:
– А можно я...
– Молчать! – оборвала ведьма.
– Но если...
– Я сказала!
– Молчу, – повела та плечом. – А вот если... А-а-а!! – закричала вдруг, ощутив, как что-то поползло по спине и по плечам. В ужасе принялась себя отряхивать, обшаривать руками – но ничего не нашла – кроме прядей волос, которые удлинялись, вытягивались то одна, то другая, проскальзывая сквозь пальцы сжатого кулака, пока не достигли земли... Вскоре девушка оказалась точно плащом окутана своими же собственными волосами.
– Ой, мамочки! – прошептала Лиза-Энн в восторге. Покрутилась на пятках, заставив пряди взлететь, счастливо рассмеялась. Вот зря она так крутится – перед кустом-то боярышника...
– Ой, спасибо большое! – кинулась к Гортензии, но та увернулась от поцелуев. – Большое-пребольшое! Я теперь как принцесса! У меня косы лучше всех в графстве! Нет, во всем королевстве! Я теперь сюда столько ленточек завью! И батюшку на ярмарку за новыми отправлю!..
Радости ее не было предела. Даже несмотря на то, что концы непослушных прядей от легкомысленного прыганья крепко запутались в ветках колючего куста.
Пока Лиза-Энн высвобождала свою новоприобретенную красу из вредных колючек, Гортензия обратила внимание на еще одного пожаловавшего посетителя: какой-то оборванец в лохмотьях, худой, точно призрак, замер перед калиткой, не решаясь войти.
– Кто это там? – указала Гортензия.
– Бродяга, – отмахнулась сосредоточенно пыхтящая девица. – Поселился тут в лесу, ходит, работу клянчит. А делать ничегошеньки не умеет.
Гортензия присмотрелась к оборванцу – что-то в нем показалось странным. Никак не понять...
– Нету у меня для тебя дела! – издалека замахала на него руками Лиза-Энн, отчего волосы к досаде еще больше запутались. – Ты нам в прошлый раз дров на месяц вперед наколол, хватит! А больше тебе поручить ничего нельзя!
– Почему? – спросила Гортензия, разглядывая понуро удаляющегося лохматого парня.
– Да говорю же – ничего больше делать не умеет! Только топором махать. Ни печь растопить, ни лошадь в телегу запрячь – я проверяла. Бестолковый. Откуда только взялся на мою голову!
– И давно он здесь появился?
– С прошлой зимы... – Лиза-Энн безуспешно пыталась совладать с прической. – Ой, а можно я домой пойду? Мне б к зеркалу...
Гортензия заверила девушку, что скучать в ее отсутствии не собирается.
***
Юный граф Гилберт ден Ривэн ворвался в свои покои с таким видом, будто за ним гналась дюжина демонов. С грохотом захлопнул дверь, щелкнул замком, привалился спиной к дубовой створке. Сдул со лба длинную прядку, выбившуюся из-под бархатной ленты – бант сполз по растрепанной гриве вьющихся волос, но графу было не до своей внешности. Он оглядел комнату. В таком беспорядке немудрено не то что гримуар потерять – собственную душу не найти... Пнул попавшиеся под ноги доспехи, перешагнул через разложенные на полу бумаги с чернильницей и перьями, отпихнул в угол упавшую с кровати подушку. Подойдя к высившейся на подоконнике стопе книг, выдернул самую нижнюю. Толстые тома посыпались вниз – каждый фолиант стоимостью в состояние: в кожаных тисненых переплетах, с латунными и серебряными застежками поперек покоробленных временем обрезов. Гилберт присел на подоконник, принялся листать ветхие страницы.
Конечно, никакие демоны за ним не гнались. Его личный демон уже год стоял неподвижно, как статуя. Просто в голову пришла идея, которую срочно требовалось проверить на деле...
Гилберт торопливо пролистал одну книгу, подобрал вторую, просмотрел третью. Вернулся к первой, еще раз пролистал, тихо рыча сквозь зубы от едва сдерживаемого нетерпения – нашел наконец-то нужную страницу, обрадовался, захлопнул книгу, заложив клочком бумаги. Вскочив с места, принялся что-то искать по всей спальне, наводя еще больший беспорядок. Заглянул даже в соседнюю, смежную со спальней, комнату, но на пороге вспомнил – вернулся и полез под кровать. Появился оттуда с пылью на волосах, сжимая в руке толстую свечу из глянцевого черного воска.
Захватив свечу, сунув книгу под мышку, граф ден Ривэн вновь направился в смежную комнату. В этой пышно украшенной приемной с изящной мебелью он явно избегал бывать, это подтверждал порядок, идеальный по сравнению со спальней. Подойдя к большому зеркалу из полированного серебра, Гилберт нажал на особые завитки на резной раме. Зеркало послушно утонуло в нише, открыв проход в стене. Гилберт поморщился от повеявшего запаха тлена – и торопливо спустился по крутым ступенькам узкой винтовой лестницы вниз.
Внизу лестница упиралась в глухую, обитую железом дверь. Вытянув из-за ворота за длинную цепочку заветные ключи, Гилберт отпер замки. Дверь отворил осторожно, прежде прислушался – не донесется ли с той стороны шороха. Приоткрыв, заглянул в чернеющую щель. Внутри было тихо и холодно. Отчетливей потянуло сыростью, прелой звериной шкурой.
Ступив за порог потайной каморки, Гилберт зажег черную свечу – не воспользовавшись ни трутом, ни огнивом, просто щелкнул пальцами над фитилем. От щелчка брызнули крохотные искры, которые в темноте вполне можно было бы принять за разноцветные мушки в напряженных глазах. Лениво затеплился огонек.
Дверь захлопнулась, лязгнули ржавые петли. В темной каморке не было окон, по стенам из грубо отесанного камня разрасталась пятнами плесень – сказывалась близость городского рва.
Из-за мечущихся теней и золотистых отблесков свечи казалось, будто стоявшая посреди тайника статуя, накрытая широким полотнищем бурой мешковины, украдкой шевелится, готовясь ожить. Поборов отвращение, Гилберт приподнял край покрывала, взглянул на уродливую морду, поросшую колючей шерстью. Оскаленная пасть с желтыми клыками, стеклянные глаза навыкате – застывшая ярость ничуть не изменилась со вчерашней ночи... Брезгливо скривившись, Гилберт отпустил полотнище. Выдвинул из угла деревянную стойку, положил на нее книгу, поставил свечу. Снял с пальца перстень с большим черным камнем. Вытащил из ножен ритуальный нож – занес кривое лезвие над левым запястьем. Примерился, махнув клинком над самой кожей. Помешкал, подтянул манжет, сжал-разжал кулак. Всё-таки резать себе вены было страшновато...