Текст книги "Тень Радуги"

Автор книги: Антонина Клименкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Он любовался изгибами ее тела. Да, юность ее уже прошла. Будь на ее месте простая женщина – смотреть было бы не на что, тем более любоваться. Но она – ведьма, к тому же не обремененная материнством. А ведьмы с возрастом только хорошеют. На то они и ведьмы – кому же знать секреты красоты, как не им? Сбросив поношенную одежду и распустив волосы, она оказалась далеко не так дурна собой, как ей самой мнилось...

– Вот черт... – шипела Гортензия. Терла глаза, плескала водой в лицо – но никак не могла промыть. Ужасно щипало и слезы лились сами собой. Вслепую она потянулась взять полотенце – и неловко задела рукой, ткань соскользнула с сучка, норовя упасть в реку. Но он подхватил вовремя, не позволив намокнуть, подал ведьме. Нашарив наконец-то полотенце, Гортензия вытерла лицо, открыла глаза, проморгалась. Обернулась и тихо вскрикнула, на мгновенье лишившись дара речи.

Прямо перед нею, растянувшись по стволу вывороченного дерева во весь рост, опершись на локоть и подперев кулаком щеку...

– Т-т-ты от-т-тврати-ти-тельный ти-тип! – едва сумела проговорить Гортензия, прижав к груди полотенце и неловко присев.

– Купаешься... – протянул Иризар, жмурясь от отраженных водой солнечных бликов. – Не боишься, что тебя кто-нибудь тут увидит? Например, здешний князь... Слышишь, сигналят его егеря? Где-то здесь, рядом. Охотится на стройных длинноногих ланей.

– Кня-нязь н-на меня и не взглянет! – гневно тряхнула мокрой головой ведьма.

– Хочешь сказать, ты слишком стара и некрасива? Что ты недостойна этого молодого щеголя? – поинтересовался Иризар, укладываясь на живот и положив одну руку под подбородок, другую свесил, рисуя пальцем круги по воде.

– Меня не интересуют ни щеголи, ни... – возвысила дрожащий голос Гортензия.

– Да полно врать! – плеснул ей в лицо демон. – Признайся, ведь тебе хочется, чтобы хоть раз в жизни такой парнишка, как князь, потерял от тебя разум? Ему бы ты позволила похитить свою девичью честь?

– Чушь! Никогда этого не будет! – выпалила ведьма. Схватив мыло и отвернувшись, она замотала волосы полотенцем, с яростью принялась быстро домываться – пусть смотрит, если ему нравится, ее это нисколько не волнует! Тело ее бросало в жар – и от этого она почти не ощущала холода. Хоть какая-то польза...

– Представь только, если бы на моем месте оказался молодой красавец – разве ты повернулась бы к нему спиной? Думаю, ты с визгом побежала бы прятаться в кусты, – продолжал забавляться демон. Ответом ему было раздраженное плескание и пыхтение. – Хотел бы я на это посмотреть...

– Не дождешься, – фыркнула ведьма.

– Почему ты на меня так не реагируешь? Ты не воспринимаешь меня как мужчину? Или понимаешь, что от меня прятаться бессмысленно? Надеюсь, что второе, – изобразил обиду демон.

– А хорошо, что ты сам объявился! – заявила вдруг ведьма. – Я как раз хочу тебя спросить! В крепости в ущелье я видела твои портреты. Множество портретов! С одной и той же женщиной...

– Даже помечтать о красавцах не смеешь? – с жалостью вздохнул демон. И быстро прикрылся от полетевшего в лицо мыла. – А позволь спросить, за каким чертом тебя понесло в Верлис? Что ты там забыла?

– Хотела удостовериться!

– В чем? В том, что легендарный некромант умер? Да никто не живет двести лет!

– Ты – живешь!

– Я – другое дело, я же демон, – ухмыльнулся он. И ведьма, спохватившись, нырнула в воду по плечи.

– Чернокнижник из легенд – и есть та женщина с фресок?

– Удивлена, что это не мужчина? Женщины тоже бывают жестоки. И тоже способны сеять смерть.

– И она сама тебя создала?

– Если ты знаешь ответ, зачем спрашивать?

– Она похитила невинного младенца – и сама убила его?! Принесла в жертву, чтобы вызвать из иного мира твой дух? Ты завладел телом ребенка, и она тебя вырастила? Убийцу, чудовище для своих коварных целей?

– Похитила... – повторил с улыбкой демон. – Ну, в целом ты права.

– А все эти портреты? Кто их писал? Нежели она похищала художников ради своих прихотей?

– Исвирт писала их сама. Нужно же было чем-то занять время!

– Она правда не могла умереть, как обычный человек?

– Ее не смогли уничтожить – все твои чародеи и колдуны королевства вместе взятые! Они не смогли справиться с одной женщиной!

– Она погубила столько неповинных людей – ради одной лишь королевской короны?!

– Ее загнали в собственный замок, как зверя в нору! И запечатали так, чтобы она никогда не смогла выбраться, чтобы ее собственный дом стал ей склепом, где она тлела заживо!

– Но она не сдалась? – наступала Гортензия, позабыв о своей наготе. – Она каким-то образом заполучила младенца – и создала тебя! Ради мести?!

– Она каждый год писала новый портрет, – произнес Иризар, будто не слыша вопроса. – В один и тот же день весны... В такой же день, как сегодня. Она часто отсылала меня прочь, я надоедал ей. И я уходил, на меня не действовало заклятье печати. Но в этот день я всегда возвращался. Я знал, что она ждет меня.

– Каждый год? Но их так много, – тихо переспросила Гортензия. – Значит, она умерла совсем недавно? Сколько же ей было лет...

– Некроманты повелевают смертью, – кивнул Иризар. – Но сама она не желала этого бессмертия.

– Кем же она была для тебя? – прошептала Гортензия. – Госпожой? Матерью? Любовницей?..

– Она была всем для меня! – отрезал демон с горечью. – Я жил ради нее, я с готовностью отдавал ей свою жизнь. Много долгих десятилетий мы были только вдвоем! Но видимо, слишком ей наскучил своей настырностью... Она вышвырнула меня из своей жизни, как надоевшую собаку, предпочтя смерть моему обществу.

Он резко сел. Гортензия отшатнулась, поскользнулась и едва не упала.

– Ты еще не замерзла? – спросил демон.

Сорвав с ветки сорочку, швырнул ведьме в лицо. Подхватив ее, Гортензия... увидела перед собой опустевший ствол, даже ни одна ветка не качалась.

– Опять сбежал?! Гад! Подлец!.. – зашипела она, на окоченевших, не гнущихся ногах выбираясь наконец из ледяного плена реки. – Ну, если заболею! Ну если прострел согнет!..

Но подняв голову, она думать забыла о простуде. Ее опять бросило в жар, тело покрылось липкой испариной – хоть обратно в воду лезь. Она шагнула назад.

Сверху, с края обрывистого берега, на нее смотрел тот самый первый всадник из кавалькады охотников – с каким-то странным выражением на лице, не отводя глаз. И конь его стоял рядом, и тоже пялился. И похоже, они там не только что появились. Кажется, оттуда отлично было видно, как она мылась. Но журчание ручья и плеск воды заглушал голоса, а густые ветви загораживали ствол дерева...

– О, прекрасная фея! – заговорил молодой охотник в крайнем воодушевлении. – Прошу простить мою нескромность. Я нарушил ваше уединение – но лишь ваша ослепительная красота тому виной!

– Что вы такое несете, юноша?! – Гортензия чувствовала, что заливается краской до ушей – и оттого разозлилась еще пуще. – Какая красота? Какая я вам фея?!

– Кем же вы еще можете быть, если не феей, с такими... – он скользнул взглядом по ее фигуре, возбужденно сглотнул. – Волшебное создание! Вы зачаруете любого одним только своим видом! В вашем присутствии меркнут ярчайшие звезды! Само солнце кажется тусклым по сравнению с вашими... достоинствами!

– Вы в своем уме? – спросила Гортензия раздраженно.

– Не уверен, – признался он. – Кажется, я потерял рассудок от внезапно вспыхнувшей в моем сердце любви к вам. Позвольте же, о прекраснейшая из фей, припасть к вашим ногам и умолять о взаимности!..

С этими словами он ловко соскользнул по склону вниз, а по пути, выхватив кинжал, успел срезать охапку белых ирисов.

Гортензия тоже проявила редкую сноровку – и не только торопливо влезла в сорочку, с недоумением отметив, что та отчего-то вдруг стала очень тесна в груди и коротковата. Но заодно, пробормотав заклинание, вырастила на пути князя "забор" из исполинской травы – мелкая поросль манжетки взвилась ввысь огромными вывернутыми зонтами, щавель вздыбился спицами-шипами. Но князя это не остановило. Он прорубался с настойчивостью кабана через все преграды.

С сияющими влюбленными глазами молодой охотник бросил белые цветы ей под ноги. Набрал в легкие воздуха, собираясь выпалить еще что-нибудь особо возвышенное, сотню восторженных комплиментов. Но не сумел подобрать достойных слов и вздохнул, смущенно улыбаясь. Хотел шагнуть к ней, кинуться перед ней на колени. Но рухнул, растянувшись – щиколотки незаметно оплели крепкие усы вьюна. Это дало Гортензии шанс на побег...

Однако дорогу к отступлению ведьме отрезали всадники, появившиеся на пригорке перед лесом.

– Ваше высочество? Вот вы где!

На берег высыпала вся свита. Благородные всадники и всадницы, егеря чуть поодаль, пажи и слуги – берег, и дальше склон холма, оказались полны зрителями. И все с любопытством, точь-в-точь как чуть раньше конь князя, уставились на Гортензию.

– А я думаю, куда наш государь делся! – воскликнула первая из дам, одетая роскошнее прочих. – А он тут дичь загнал!

По толпе прокатился смешок.

– Ваше высочество, да у вас нюх лучше, чем у любой гончей из вашей своры! – нашелся еще один остроумец. – Учуять такую стройную лань с того берега!

– У нашего князя особый дар выслеживать дичь любезной ему породы. Погнался за оленем, а настиг аппетитную куропатку!

– Приятное разнообразие. Не всё же придворным куропаткам преследовать ловца, – заметил кавалер. Этой шутке рассмеялись уже все, даже кони заржали, нисколько не стесняясь господ. А дама обиженно надула губки.

Гортензия заметила, что из зарослей ивняка на нее с тревогой и удивлением поглядывают Фредерика и Мериан. Но напуганные многолюдностью великолепной свиты, приблизиться не решаются.

– Пожалуйста, прекратите! – прервал перепалку князь, успевший подняться с земли и выпутаться из бесполезных пут вьюна. – Разве не стыдно – совершенно смутили прекрасную деву!

– Ваше высочество, – с укоризной откликнулась всадница. – Вы первый начали смущать эту девицу пылкими взглядами. Ваши очи, конечно, горячи, но позвольте же несчастной одеться! Иначе, боюсь, столь восхитившие вас прелести покроются гусиной кожей, а пышность форм под весенним ветром осядет, как крем на заветревшем пирожном.

– О, дорогая! Я вижу, охота возбудила в тебе аппетит? – со смешком вставил кавалер.

– Я просто проголодалась, – капризно откликнулась дама. – Возбудилась не я.

И повинуясь движению затянутой в вышитую перчатку ручки, державшиеся поодаль служанки спрыгнули с лошадей и, подбежав к оцепеневшей Гортензии, окружили, помогли натянуть дожидавшиеся на земле вещи. Гортензии вновь показалось, будто одежда сделалась ей мала. Но она не обратила на это внимания. В голове не укладывалась мысль: неужели эти господа говорят о ней?! Они подшучивают, но не смеются, искренне признавая ее красавицей! Определенно без коварного колдовства здесь не обошлось...

Между тем князь, которому спины служанок к досаде загородили весь вид, вскочил в седло – и велел привести свободную лошадь для "речной девы".

– О, прекрасная незнакомка! – обратился он к ведьме, сдерживая в нетерпении гарцующего скакуна. – Позвольте пригласить вас в Лавендель, отдохнуть под кровом нашей скромной обители! Окажите честь?

– Вы не можете отказать князю, красавица, – заметила дама. – Это приказ.

– Нет, что вы, это просьба! – не терпящим возражений тоном заявил молодой государь.

При дворе правителей северного княжества царили какие-то варварские вкусы. Господские чертоги в мрачном замке Лавендель, построенном с размахом, словно жилище великанов, были расписаны фресками слишком густо, да еще кричащими красками и фривольными сценками. Центральное место в главном зале, куда стража втолкнула путешественников, занимал огромный камин – где на огромном вертеле запекалась целиковая туша быка! Такому великанскому жаркому безусловно были рады воины и рыцари – шумная компания хлебала вино за общим длинным столом, один конец которого начинался возле камина, другой же терялся где-то в полумраке за колоннами. В Лавенделе, похоже, не в чести была умеренность, здесь отдавали предпочтение всему огромному и яркому.

По другую сторону от камина расположилась женская половина двора. Там было куда уютнее, чем у мужчин – пол выстилали ковры, а дамы из свиты княжны сидели на низеньких табуретах или на грудах подушек, развлекая друг дружку оживленной беседой, а заодно стараясь перещеголять роскошью одежд и украшений. Жемчуга и самоцветы переливались огнями, сияло золото, шитье и парча. Двусмысленные шутки и пикантные остроты в адрес собеседниц поощрялись громким смехом.

Возглавляющая этот пестрый цветник княжна возлежала на троне, больше похожем своей исключительной шириной на скамью. Она томно прислушивалась к щебету фрейлин, вольно откинувшись на низкую спинку с изящной резьбой и со вставками из слоновой кости, локотком опираясь на точеный подлокотник, закутав ноги подолом горностаевой мантии. По всей видимости, княжне давно наскучила эта дикая провинция, надоела охота, ради которой сюда приехал брат, потащив следом весь двор, осточертела холодная весна в горах и уже не слишком забавляют глупые фрейлины.

Стоявший за троном паж аккуратно очищал сверкающим каменьями кинжалом заморский фрукт с острым, свежим ароматом. Очищенные золотистые дольки он подавал на золоченом блюде госпоже, а кожуру и семечки бросал прямо на пол. Их с интересом расклевывали свободно вышагивавшие по залу фазаны – гордые глупые птицы с роскошным оперением и длинными хвостами.

Ворвавшись в круг дам – все тут же повскакивали со своих мест и присели в поклоне, склонив усыпанные драгоценностями головы, – юный князь подбежал к сестре. Порывисто обняв за плечи, чмокнул в беломраморную щеку:

– Сестренка, я привел гостей! – объявил он, небрежным взмахом руки разрешив фрейлинам усаживаться.

Лишь после этого присутствующие обратили внимание на путешественников.

– Кто это? – с ленцой спросила княжна, поглаживая по головке вынырнувшую из меховых складок мантии пучеглазую собачку, тоже уставившуюся на гостей.

Привычно отодвинув ноги сестры, князь уселся рядышком на трон.

– Думаю, это фея! – заявил он.

– Фея? – скривила губы княжна. – Лучше бы нового барда нашел... Ну, садись, путница, гостьей будешь, – указала княжна на подставленный расторопным пажом табурет. – Рассказывай, куда путь держишь, что в дороге повидать успела, что на свете творится...

– Не взыщи, госпожа, – ответила ведьма, поджав пухлые губки. – Но мастерица сказки складывать из меня плохая.

– Ну, о себе-то рассказать сумеешь? – возразила княжна. – О себе все говорить мастера, иного и не остановишь. Сама понимаешь, не могу я под кров пускать неизвестно кого, недобрые ныне времена.

– Я под кров не просилась. Недосуг нам отдыхать в княжеских замках, в путь надо...

– Когда тебе в путь двинуться, я сама решу, – нестрого прервала княжна. – А пока у меня погостите. Коли только вы сами не разбойники и не воры какие, – добавила она, с интересом блеснув глазами из-под густых ресниц.

– Я не воровка, но и не фея, – с достоинством возразила Гортензия. – Я простая ведьма, но меня заколдовал... один гнусный мерзавец.

– Любопытно, – сказала княжна. И Гортензия поняла, что здесь она допустила ошибку – теперь ее точно не скоро отпустят.

Но делать нечего – и ведьма сдернула дорожный плащ с Фредерики. Блеск вымытой в реке драконьей шкуры затмил сверкание драгоценностей всех фрейлин вместе взятых.

– А это мои племянницы! Три дорогих моих девочки, их тоже заколдовал тот гад, которому я спешу отомстить. И еще с нами наш старый пес и моя матушка, – указала она поочередно на Мериана и Эвигейт. – Как видите, ваше высочество, от действия чар они тоже сделались совершенно на себя не похожи!

– Забавно, – благосклонно проговорила правительница, окинув взглядом "заколдованную" компанию. А венценосный брат не уставал делать ей настойчивые знаки бровями. – Ну хорошо! Отдохните у нас недельку-другую от ваших странствий. Ты доволен? – обернулась она к князю. И не дожидаясь ответа, велела младшим фрейлинам: – Эй, распорядитесь на счет комнат для наших гостей! И скажите наконец подавать ужин.

Маленький шустрый паж, проведя – нет, точнее – пробежав по запутанным переходам и галереям, привел их к темному чуланчику.

– Это не комната, а кладовка, – сказала Гортензия. – Хорошо же княжеское гостеприимство.

– Это для вашего пса и дракона, – пояснил паж. – Госпоже фее отведена особая опочивальня.

И ухватив за руку, мальчик потащил ведьму дальше. Этажом выше втолкнул в двери роскошно убранной спальни. Там была не просто кровать – а стопа перин на постаменте с бархатным балдахином и полуопущенным пологом из тончайшего шелка, собранного воланами. Кроме того там имелось настоящее стеклянное зеркало, большой камин, серебряный умывальный прибор и огромное окно с видом на зеленеющий сад. А на стенах – очень фривольные росписи и гобелены со еще более откровенными сценками. Гортензия даже покраснела, лишь скользнув по ним взглядом.

Паж незаметно исчез, но вместо него появилась горничная. Слегка растерявшуюся ведьму она заставила умыться и принялась торопливо причесывать, сообщив, что гостье велено явиться на ужин. А опаздывать к княжескому столу просто нельзя.

– А как же мои... – заикнулась Гортензия.

– Ваши племянницы и собачка покушают на кухне, – сообщила девушка. – Не извольте беспокоиться, я сама прослежу, чтобы их хорошо накормили! Бедняжки! Как же их так заколдовали?..

Гортензия поняла, что беспокоиться ей нынче придется за себя саму...

Меньше чем через четверть часа тот же нетерпеливый маленький паж настойчиво постучал в дверь. Гортензия едва успела сменить дорожную одежду на найденную на дне сумки шелковую тунику. Взглянув в зеркало, Гортензия невольно густо покраснела. Иризар, мерзавец, постарался от души – вместо немолодой худощавой женщины в зеркале отразилась юная прелестница с пышными формами. Ее старое платье не пришлось отглаживать от мятых складок – оно нескромно обтянуло соблазнительные округлости, нигде не морщиня. Выйти в таком наряде к столу? Какой стыд... Но другого варианта просто не было. Выхватив из рук служанки гребень, она распустила только что уложенные косы и, пышно растрепав волосы, пустила локоны свободно виться по груди и спине. Ну что ж, если она теперь юная девица, то вполне может позволить себе ходить простоволосой. Тем более хотя бы волосы у ведьмы остались прежние, густые, сочного каштанового цвета, за них краснеть не придется...

Ужинали обитатели замка Лавендель в другом, еще более огромном зале. В отличие от предыдущего, виденного Гортензией, в пиршественном зале было светло от высоких окон, за которыми только начинало вечереть, и жарко от множества свечей, усеивающих массивные обручи люстр, подвешенных над столом. Сам стол был составлен из нескольких в форме вытянутой буквы П. С внешней стороны стола тянулись лавки, а с внутренней сновали с блюдами и подносами слуги и пажи. Посредине зала нашли себе место для выступления жонглеры и шуты.

Во главе стола, на возвышении, сидели венценосные правители – княжна Беатрикс и князь Вильгельм. По правую руку от князя располагались бородатые военачальники, казначеи и советники, по левую руку от княжны – по старшинству фрейлины.

Паж подвел Гортензию к скамье, к месту не особо почетному, но на виду у князя. Причем чтобы усадить гостью, мальчишка с явным удовольствием шепнул какую-то гадость на ухо уже устроившейся там высокородной девице. От его слов барышня побагровела и собралась влепить нахальному пажу подзатыльник. Но взглянув в сторону князя, вдруг сморщилась личиком и, запричитав, убежала прочь.

Видеть всё это Гортензии, сказать по правде, было не слишком приятно. Но она утешала себя надеждой, что завтра же отсюда уедет, и всё в замке вернется на круги своя.

Однако взгляды князя, не слушающего разглагольствования бородатых сотрапезников, словно жгли огнем висок и щеку. Такое обращение для Гортензии было в новинку. И она, опытная ведьма, с искренним удивлением для себя поняла, что робеет. Стесняется поднять глаза от тарелки! Интересно, стал бы он так смотреть, если б вдруг узрел ее в истинном облике? Эта мысль показалась смешной.

Постаравшись стряхнуть с себя девичью робость, просто неприемлемую для ведьмы ее лет, Гортензия стала исподволь присматриваться к собравшемуся обществу. Однако оборачиваться к княжескому столу всё же остерегалась.

Вскоре наблюдения принесли ей неожиданное открытие – если князь не сводил глаз с нее, то большинство присутствующих дам беззастенчиво пожирали глазами самого князя. Гортензию это покоробило. Что это значит? Неужели ее, ведьму из Гильдии чародеев и алхимиков королевства, почетного магистра Тайного Ордена – хотят сделать одной из многих? Очередной игрушкой капризного, избалованного правителя, глупой дурочкой?.. Не бывать этому! Прислуживавший у стола паж предложил ей ножку жирного гуся – и Гортензия впилась в окорочок зубами, кипя от негодования, словно вымещая ярость на бедной зажаренной птице.

Иризар сотворил с нею нечто непотребное! Надругался, превратив в черте что! И при этом подсунул идеально подходящему на роль соблазнителя принцу! Красавчику, не пропускающему ни единого подола! Вот к чему были все те проникновенные речи демона о любви! Он просто надсмеялся над нею! Он не желает просто забрать ее жизнь – сперва он хочет заставить ее расстаться с честью и добрым именем?! И для этого он устроил весь этот балаган с превращениями?! Так пусть же он не празднует победу раньше времени! Она ему не доставит удовольствия увидеть себя обесчещенной! Не позволит появиться поводу для мерзких шуточек!..

От щедро сдобренного специями гуся во рту разгорелся пожар. Гортензия схватила свой кубок, уже кем-то незаметно наполненный – и осушила одним глотком. Однако вино оказалось очень крепким и сразу ударило в ноги. Она ощутила, как разгорелись щеки, стало даже жарко. Наплевав на приличия, Гортензия откинула назад прикрывавшие грудь кудри, и, прищурившись, чтобы сосредоточить расплывающийся взгляд, критически изучила угощения. Жаренные на вертелах бараны, поросята, гуси, куры, фазаны, лебеди, дичь и разные куропатки... Если чем-нибудь сейчас же не набьет желудок, непременно опьянеет с непривычки... Оленина под грибным соусом, разложенная на добрых ломтях хлеба. Зайчатина, целиком закопченный кабан. Всё это наверняка одинаково переперчено и пересолено! А она очень сомневалась, что, омолодив ее внешне, демон позаботился и о ее чувствительном немолодом желудке... Между тем паж вновь наполнил ее кубок – и за столами шумно объявили общий тост за здоровье соправителей. Пришлось выпить до дна – и настроение ведьмы невольно начало улучшаться, хотя это уже само по себе настораживало...

Спасение пришло неожиданно – княжна Беатрикс в знак особой благосклонности распорядилась прислать гостье блюдо с запеченными в хрустящем тесте грушами, начиненными миндалем и медом. Гортензия приняла дар с благодарностью и, поймав взгляд хозяйки, подняла кубок и вежливо склонила голову, как того требовал этикет. Хотя десерт оказался невероятно переслащен, но по крайней мере теперь она не захмелеет.

Неожиданно Гортензия почувствовала, как кто-то царапает коготками ее ногу под столом. Приподняв край скатерти, с удивлением увидела у своих туфель собачку княжны. В зубах она держала свернутую в трубочку записку. В голову ведьмы закрались подозрения, но послание всё же пришлось взять.

Освободившимся ртом собачка коротко, но требовательно тявкнула: "Дай!" Пришлось вознаградить вестницу сочным кусочком. Довольная собачонка схватила угощение и засеменила прочь вдоль стола, скрывшись за лесом ног. Будто не она несколько минут назад, сидя на руках хозяйки, уплела полпоросенка.

Развернув записку, Гортензия нашла всего две небрежно начертанные строчки: "Сегодня ночью! Жди! Твой безумно влюбленный князь."

– Вот еще! – презрительно фыркнула Гортензия. Скомкала надушенную бумажку и выбросила через плечо.

Так получилось, но выброшенная записка, взлетев в воздух, плавно опустилась на колени к одной из фрейлин. Ознакомившись с неожиданным посланием, дама коротко взвизгнула и забормотала в смущении: "Неужели свершится?! Небеса, за что такое счастье!.."

Гортензия покосилась на фрейлину, как на буйную сумасшедшую.

Итак, следовало признать, за всю жизнь на более странном ужине ведьме бывать не приходилось. Ее хотели подпоить – некто приказал пажу подливать в ее кубок неразбавленное вино. Ее хотели одурманить – в сладких грушах, судя по специфическому привкусу от разыгравшейся изжоги, содержался полный состав откровенного приворотного средства: вымоченный корень хрена, ботва моркови, петрушка, шафран. (Впрочем, приворота опасаться не было нужды – этот некогда популярный рецепт давным-давно вышел из обихода в королевской столице, за годы практики полностью подтвердив свою бесполезность. При княжеском дворе, видимо, еще наивно верили в его чудодейственную силу.) И вот теперь еще ей прислали любовную записку! Какая нелепость! Неужели противный демон всерьез надеется, что она не устоит перед этим балаганом и кинется в горнило страсти без оглядки? Что за чушь!..

Между тем шумных циркачей и жонглеров, развлекавших пирующих господ, сменили придворные музыканты. Юноша-менестрель с завитыми кудрями ударил по струнам лютни и запел – ничуть не смущаясь тем, что лирика не соответствовала его полу:

 
Ведь я не знала,
что страсть это яд.
Я лишь мечтала
вернуться назад,
Чтобы вновь вдохнуть белых ирисов запах!..
 

Четвертинка груши застряла у Гортензии в горле. Мало зелья, вина и записки – теперь ее хотят очаровать серенадами и смутить до икоты?! Менестрель явно обращался к ней, к ней одной! Он глазел на нее, подмигивал, всячески намекая, что эту песню заказали исполнить лично для нее!

 
Мы повстречались
по воле Небес
Мы замолчали —
и мир вдруг исчез!
Остался лишь белых ирисов запах!..
 

Воровато оглядевшись, Гортензия поняла, что взгляды всех присутствующих направлены исключительно на нее. Не переставая жевать и отхлебывать из кубков, рыцари и дамы оценивающе ее разглядывали – точно так же, как до того акробатов... Хотя нет. В глазах мужчин явно разгорался определенный интерес к таинственной гостье, а во взорах дам отчетливо читалась зависть, граничащая с ненавистью! Князь Вильгельм – тот вообще не скрываясь не сводил с нее глаз, положил локоть на стол и мечтательно подпер щеку ладонью, позабыв об ужине.

 
Рука играла
прядью волос,
Уста шептали
нелепый вопрос...
Вокруг витал белых ирисов запах...
 

Гортензии было не по себе от такого внимания. Ей вовсе не нравилось быть диковинкой на этом пиру! Но пожалуй единственно, что она сейчас могла, так это напустить на себя высокомерный и холодный вид. Хотя с удовольствием бы провалилась сквозь землю. В мыслях бились изощренные, но бесполезные проклятия глумливому демону, по вине которого она должна терпеть эти мучения.

 
Глаза искали
ответа в глазах!
Печать печали
на бледных губах...
Мне не забыть белых ирисов запах!
 

Горделивая мина и опущенные ресницы выгодно подчеркнули ее новоприобретенную красу – и теперь все присутствующие оказались покорены и восхищены. (Даже та дама, которую ведьма случайно осчастливила запиской, прекратила наконец пожирать глазами князя. Взглянув искоса на надменную «фею», барышня сдалась без боя – плюнула и обратила свои чары соблазнительницы на чавкающего соседа.)

Когда пытка ужином наконец-то закончилась и можно было выйти из-за стола, Гортензию вдруг обступили молодые вельможи и седеющие рыцари. Их масляные взоры и цветастые комплименты едва не заставили поддаться панике! Направившегося же к ней князя на полпути оттеснили фрейлины...

И снова спасла растерявшуюся ведьму сама хозяйка Лавенделя. Взяв под локоток, княжна вывела ее из толпы того гляди превратящихся в хищников кавалеров:

– Почему вы не сообщили, что у вас нет приличного платья? – недовольно спросила Беатрикс, окинув осуждающим взглядом тесную тунику. Но ответа не ждала: – Завтра я пришлю вам что-нибудь из своего старого. Полагаю, сегодня вы слишком утомлены и не сможете развлечь нас своим искусством? Наверное, вам лучше сейчас же отправиться спать. А завтра, надеюсь, вы покажете нам какие-нибудь волшебные трюки. Я люблю чудеса и всегда рада заезжим кудесникам.

Гортензия не нашла, что ответить. Пробормотав несколько вежливых слов, позволила пажу себя увести.

В спальне у нее хватило сил, лишь чтобы раздеться и лечь в постель. Невероятный сегодня выдался денек! Карабкалась по скалам, бродила по замку легендарной колдуньи, разрушила этот самый замок, поругалась с демоном, против воли очаровала юного князя – чем обозлила половину княжеского двора... Половина придворных желала испепелить ее взглядом – другая половина откровенно раздевала глазами. До чего же она докатилась в свои-то годы!

От вина в голове неприятно гудело, от приворотных груш разошлась икота... Нужно было найти Мериана и Фредерику, проверить, накормили ли их, как обещала горничная, посмотреть, как они устроились на ночь... Может быть, ей следовало бы остаться с ними – так она обезопасила бы себя от возможных посягательств со стороны чересчур пылкого князя...

За ужином князь всерьез желал ее очаровать! Ее, немолодую ведьму – всеми доступными способами желал завоевать прекрасный юный князь?! Гортензию так рассмешила эта невероятная мысль, что еще с четверть часа не могла унять икоту.

Так, мелко подскакивая на подушках, она вслушивалась в шумы и шорохи, свидетельствовавшие о бурной ночной жизни княжеского двора. Казалось бы с наступлением темноты должно всё успокоиться, стихнуть, погрузиться в глубокий сон. Но только не здесь. Гортензия уже слишком привыкла к деревенской тиши, ей не давали заснуть все эти скрипы дверей, крадущиеся шаги по коридорам и внешним галереям, перешептывания, щелчки отпираемых замков, робкие или требовательные стуки – особые, условленные... Как будто половина придворных только и ждала, когда же уляжется другая половина, чтобы нанести тайный визит! Судя по очередной мелкой пробежке каблучков мимо дверей спальни – в ночных вояжах проявляли отвагу равно и кавалеры, и дамы.

И будто мало для прогулок коридоров и переходов! Гортензия вздрогнула и сразу прекратила икать, заметив в светлеющем проеме высокого стрельчатого окна болтающиеся мужские ноги. Заметив и длинную веревку, она перевела дух – не призрак и не самоубийца. Просто чей-то отчаянный ухажер решил блеснуть перед возлюбленной и проникнуть в альковы страсти не как все нормальные люди.

Спустившись с балюстрады ярусом выше на крохотный балкончик, запыхавшийся кавалер заглянул в комнату. Увидел устремленные на него удивленные глаза – поклонился Гортензии и в свое извинение смущено пробормотал: