Текст книги "От океана до степи (СИ)"

Автор книги: Антон Стариков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 88 страниц)

– Это точно! – подумал про себя Морнэмир – у него перед глазами стояло видение козы размером с корову. Морнэмир всегда хоть в человеческом, хоть в эльфийском теле любил козий сыр, и возможность заиметь ТАКОЙ его источник согрела его не меньше чем перспектива самим производить грибное вино. Да и козий сыр под вино – вещь! А между тем не на шутку разошедшийся Айнон продолжал:

– То же самое с растениями: ралгун, копа, виша, вурм, парум, трапу-рук, рук-фил, шарум, кровавые деревья, по-пра, яблоки эльфов, парнская свекла и еще десятки только самых распространенных позиций, не говоря уж об простой пшенице, овсе, ячмене…. Да, самых простых зерновых культурах, но измененных с помощью магии! Тут все то же самое что и с домашней скотиной, только вместо источника животной пищи – источник пищи растительной! И это только то, что выращивается в пищу, а лечебные травы это вообще отдельный долгий разговор! Разве все это не стоит взять с собой, чтобы подарить человечеству?! -

Друид настолько увлекся, что почти кричал размахивая руками.

– А лошади!? – неожиданно вновь соскочил на тему животных Айнон. – У нас сейчас огромные табуны… совершенно бесполезных животных! По сути все они, ну или почти все, не считая немногочисленных хаштра – мустанги во-втором, в-третьем, в-десятом поколении. Годятся под седло, под вьюк, на мясо, но не представляют из себя ничего исключительного – выпусти их в Северо-Американскую прерию или в евразийские степи мгновенно смешаются с такими же и ничего нового не привнесут. Пока мы еще здесь, есть сказочная возможность приобрести совершенно удивительные породы и привести их на Землю! -

– Эльфийские златогривые кони? – высказал первое что пришло ему на ум Морнэмир.

*

Оно и не удивительно! Выведенная в конце существования Второй Великой Империи Эльфов порода до сих пор оставалась лучшей в Серединном мире породой боевых, именно боевых коней, все остальные, даже очень хорошие и выведенные позже породы считались вторым сортом. Все государства и племена мечтали посадить своих воинов на таких коней, а воины сражаться на них верхом, но не судьба – запредельная цена останавливала благородный порыв души, и даже кавалерия очень богатых стран вынужденно скакала в бой на чем попроще, а на златогривых конях сидела только высшая знать, решившие пустить пыль в глаза вельможи и немногочисленные отряды лучших бойцов. Игроки не разделяли восторгов неписей и относились к таким коням как к хорошей добыче, но не более: не покупали, не использовали как транспорт, не сражались на них верхом и когда те попадали к ним в руки, спешили их поскорее продать, причина все та же – запредельная цена.

*

– Они, – подтвердил догадку Морнэмира друид. – Представляешь таких коней на сегодняшней Земле, и как по сравнению с ними будут выглядеть самые лучшие земные породы!? Как шестисотый мерс по сравнению с запором какого-нибудь лохматого года! А в прошлом…!? Как на Энтерпрайзе среди кукурузников рассекать! И это только боевые кони, а есть тяжеловозы как боевые, ну ты видел у пробитых Таурохтаром рыцарей (кавалеристов-заготовок), так и рабочие, те же оркские хаштра, специальная фермерская порода… -

– Ладно-ладно! – остановил разошедшегося друида Морнэмир. – Я понял твою мысль – можешь рассчитывать на мою поддержку, НО… только в отношении домашних животных, а вот всяких монстров уволь. – Теперь уже Морнэмир не дал друиду вставить слова: – Ты кого собрался на Землю тащить?! Разных виверн да мантикор!? Совсем охерел со своей природой?! И потом если ты, допустим, организуешь зоопарк, скажем добудешь экземпляр, то это просто жестоко и бесполезно – он все равно умрет, как любимый твой тасманский волк умер в тридцатых годах (20-ого века), а если исхитришься и добудешь пару, то выродятся от близкородственного скрещивания в течении нескольких поколений – ты как биолог должен это знать. Ну а организовать что-то типа заповедника – вообще не вариант! Ты хоть представляешь, сколько усилий на такое дело уйдет, не говоря уж о том, что зона переноса не резиновая? Ты вот например знаешь, что такое грыз? – неожиданно спросил друида Морнэмир. Айнон знал и неохотно кивнул головой. – Так вот представь себе, что такие твари сбегут и начнут размножаться!? На Земле 16-17-ого века! Представил!? – Айнон снова с кислым видом кивнул. – Скорей всего именно нам придется их ловить и уничтожать – местные не потянут, для них лев или медведь это самый страшный зверь, а для грыза что лев, что медведь – так, закуска. Не говоря уж о том что местные быстро сообразят, откуда появились подобные жуткие существа, и это конечно добавит нам их ''любви'', еще и обвинят, что мы специально спустили на них таких тварей. Так что извиняй, Боровик: травки, пшеница, козы, ралгун, кони – тут я тебя поддержу на все 100 %, но насчет монстров всяких я резко против. -

– А чем виверны и мантикоры отличаются от тех же грифонов? – Айнон не пожелал просто так сдаваться и возражал. – Или скажем, возьмем Ворошилова – та еще тварь, по сравнению с ним любой самый здоровенный грыз как мышонок по сравнению с котом! А другие маунты и петы, да тот же Дриммов Дар?! Он ведь растит своего дракончика, и насколько я знаю нашего фейри, вырастит его в настоящего дракона еще до переноса! -

– Сравнил жопу с пальцем! – расплылся в улыбке Морнэмир. – Это ведь петы, они полностью подконтрольны игрокам, да и неизвестно, что будет с петами и маунтами в реале, может они все сразу сдохнут – мы ведь уже будем реальными существами, а не игровыми персами. —

Аргумент произвел на друида впечатление, было видно, что он расстроился и на некоторое время замолчал, глубоко уйдя в свои мысли.

– Жалко Дочку, да и других, – выдал неожиданную мысль Айнон.

Морнэмир сразу понял, что друид имел ввиду и у него резко испортилось настроение. Он как и многие часто забывал о том, что Василиса пет, тем более игрока-ремесленника и питомицу Главы какое-то время связывало нечто большее чем дружба. Морнэмиру было неприятно осознавать, что возможно он оказался прав и им всем придется заплатить такую цену как смерть питомцев и маунтов. Ладно он не успел пока привязаться к двум своим петам, но вполне мог понять, как тяжело придется остальным, и ведь самое противное – никуда не денешься и если так суждено, то хочешь не хочешь, но столь высокую цену придется платить.

– Поеду, – решил откланяться Морнэмир, – у меня на сегодня еще одно мероприятие запланировано. -

– Городок? – даже не спросил, а уточнил Айнон – после разговора его тоже выбило из колеи: буквально минуту назад брызжущий энергией друид словно сдулся и ушел в себя.

– Аха, сдам хозяйство Таурохтару и поеду в цитадель, с твоими между прочим железками ковыряться. —

– Удачи, – вяло попрощался задумчивый друид и, грустно высматривая что-то под ногами, побрел куда-то в строну работавших фигур, ну а Морнэмир отправился к служившему коновязью дереву на окраине полей.

У коновязи его встретили четыре пары глаз: равнодушно-тупые глаза пережевывающих жвачку лошадей и абсолютно разные по цвету, фактуре, размеру, наличию разума в них, но в чем-то очень похожие друг на друга глаза его питомцев. В свете только что состоявшегося разговора собственные сказанные в запале спора слова никак не выходили у Морнэмира из головы, и он совершенно новыми глазами посмотрел на своих петов…

*

Сова по имени Иччи – первый добытый Морнэмиром пет. Именно добытый, а не купленный как у большинства в игровом квартале. Тут он проявил выдержку и терпение и предпочел подождать, довольно долго (больше полугода) обходясь вообще без питомца, но зато первым его спутником стал специализированный пет для ремесленников и алхимиков, та самая сова. Выдали такого вот особенного пета после прочтения древней книги по алхимии (добыча одного из заброшенных поселений фейри), точнее после прочтения книги Морнэмир получил карту, которая в свою очередь привела его и его группу поддержки ко входу в одноразовый данж. Там-то на последнем уровне данжа, в заброшенной полной интересных находок мастерской он среди прочего и нашел зародыш-яйцо своего первого питомца. Сова исправно выполняла свои функции, усиливая навыки ремесленника и алхимика, позже и рунного мага, но другом своему хозяину так и не стала – Морнэмир относился к ней как к хорошему, удобному, полезному, но все же инструменту или даже скорей как к собственной руке или ноге. Станете ли вы дружить с собственной ногой?

Второй спутник по имени Кайгусь сильно напоминал бы обычного эльфа-стрелка, то есть заготовку из расы лесных эльфов, но вот только слишком большие для эльфа уши, слишком большие глаза, слишком длинные руки, слишком массивные даже для таких рук кисти, чересчур зеленая кожа и какая-то не сразу заметная диспропорция в теле – издали лесных эльфов можно было принять за людей, вблизи с оговорками за изначальных эльфов, а вот питомца Морнэмира никогда. Так же как и эльфы-стрелки Кайгусь превосходно обращался с луком, мало того, по мере роста своего уровня начал обставлять даже лучших-старейших из них позади, но в отличие от них и в ближнем бою представлял из себя серьезную силу, на равных звеня мечами со спецназом. Помимо изрядных боевых качеств питомец превосходно читал лес, даже на начальных уровнях с неразвитыми способностями превосходя многих опытных рейнджеров-игроков, вложивших в развитие нужных навыков немало очков, обладал несколькими подошедшими скорее вору чем лесовику способностями и ко всему прочему умел готовить зелья и мази из трав. Ирония судьбы – такой вот разносторонний питомец прекрасно подошел бы рейнджеру как напарник в скитаниях по лесам; предпочитавшему ближний бой воину как лесной проводник и стрелок поддержки; вору или убийце как тот же проводник и прикрытие, в том случае если дело дойдет до открытого боя; даже магу как прикрытие в ближнем бою, и совершенно не подходил ремесленнику, который редко-редко самолично участвовал в сражениях, а основную массу очков получал, качая мирные навыки ремесла и алхимии, но жребий решил все за Морнэмира – у него в тот момент был выбор: взять дорогого и явно уникального питомца или продолжать ждать неизвестно чего. Кайгусю не очень повезло с хозяином: такой перспективный питомец, воин-лесовик-стрелок, не использовал свой немалый потенциал и явно занимался не тем для чего был предназначен – не нес врагам смерть на кончике стрелы, не пластал мечом тела, не крался по лесу, не проникал как тень сквозь дозоры и посты, а исполнял скучные обязанности слуги, ассистента, телохранителя в поездках, иногда готовил по заказу хозяина зелья и… постепенно все больше отставал от приобретенных одновременно с ним или даже позже питомцев других игроков. Впрочем нельзя сказать что Морнэмир совсем уж не понимал неправильности ситуации и не делал ничего чтобы ее изменить – делал: скрипя сердцем выделял питомцу часть собственных очков, частенько посылал его охотиться в окрестные леса, навяливал отправлявшимся в поход рейдам, даже в свое время направил сражаться в отряде Айсмена, где тот хорошо показал себя, пока его не убили в бою и он не вернулся к хозяину. Принимаемые меры давали результат: такие вот вылазки в целом позволяли Кайгусю ликвидировать обидное отставание, но в мыслях и глазах питомца поселилась грусть – он сильно страдал от своей ненужности хозяину и тем не менее как всякий пет любил своего игрока и всячески старался ему угодить, хотя как разумное существо давно оставил всякую надежду на похвалу и участие с его стороны…

*

В свете им же озвученной возможности Морнэмир впервые испытал что-то похожее на стыд. Да, у него было много дел: и мастерские, и строительство, и шахты, и собственная семья, которую он просто не мог оставить на Земле – все это требовало его постоянного внимания, но и так жестоко поступать с питомцами, даже с неразумной совой, тоже было нельзя – от него не убыло бы скажи он питомцам ласковое слово, похвали, заметь их достижения, поинтересуйся их мыслями и чувствами.

– Седлай, – Морнэмир кивнул Кайгусю на ослабленную подпругу лошадей и, заметив у него на поясе двух добытых за время ожидания перепелок, едва не впервые за всю недолгую жизнь питомца его похвалил: – Молодец! -

Игрока словно отхлестали по щекам до красной кожи, и он невольно опустил глаза! Внешне питомец никак не показал своих чувств, ловко и быстро подтягивая кожаные ремни сбруи, но от него пришла такая волна радости, что его хозяин испытал не просто похожий, а самый настоящий стыд. Поддавшись порыву Морнэмир погладил сидевшую на седле сову по перьям головы и вновь получил заряд искреннего счастья и в то же время удивления – Иччи не так владела собой как ее разумный собрат и издала ошарашенное уханье, а ее и без того большие глаза едва не вылезли из орбит.

– Вот ведь я с…н сын, – размышлял Морнэмир уже сидя верхом. – Сколько времени потерял, а ведь быть может им жить только до переноса, да даже если и нет, то так вести себя с ними – просто свинство! Исправлюсь! Обязательно исправлюсь! И начну прямо сегодня: вместо мастерских вечером возьму пару дней отгулов, пару спецназовцев, сына, может выцеплю кого из внуков и съезжу на природу за пределы зоны переноса – устрою пикник, позанимаюсь с питомцами, поговорю с сыном, с внуками, а то забросил родню почти как их, – Морнэмир погладил сову по перьям, и ему неожиданно пришла в голову мысль: а вдруг и сын, и дочь, и внуки страдают от невнимания занятого множеством забот деда и отца так же как и питомцы.

От злости на самого себя Морнэмир неосознанно пришпорил коня, Кайгусь последовал его примеру. Кавалькада из двух всадников вывалилась на дорогу, вернее не на дорогу, пока, а на натоптанный тракт с весьма интенсивным движением и поскакала по нему.

– Хух! – чтобы успокоить нервы Морнэмир прибег к известному средству – отхлебнул из походной фляги добрый глоток грибного вина. – На той неделе напрошусь на ''локомотив Главы'' (забитый высокоуровневыми мобами город гномов)и все очки сброшу в Кайгуся, а то со мной он совсем зачах от скуки. Может опять отправить его к Айсмену, вроде там он уровень неплохо поднял? – Морнэмир немного неловко от отсутствия постоянной практики заглянул в воспоминания питомца и несколько минут все так же неловко копался в них, пару раз едва не слетев с седла, к счастью не понукаемые лошади перешли на шаг. – Смотри-ка, а ведь у него там завелись друзья, – он удивленно присвистнул, – Дримов Послушный и Айсменов Вуки! Хотя чему тут удивляться? Разумных петов в клане наперечет. Надо же, даже с Айсменом, несмотря на то что он игрок, сумел сойтись на короткой ноге, – вновь уколол его приступ злости (на себя), – один я такой идиот! Решено: пикник, потом локомотив Главы и раз у них там сложилась такая компашка, отправлю его к Айсмену, заодно надо не забыть связываться с ним хотя бы раз в день и интересоваться его успехами! -

Приняв решение Морнэмир вновь погладил заластившуюся сову по голове и улыбнулся Кайгусю, питомец робко улыбнулся в ответ.

– Все-таки Боровик прав, – пришла ему в голову неожиданная мысль насчет златогривых коней – ему нестерпимо захотелось оседлать такое чудо и пустить его по дороге вскачь и чтобы его питомец скакал рядом на таком же. – Но, кляча! – Морнэмир толкнул лошадь пятками в бока. Пегая кобыла даже близко не напоминала драгоценных коней, но сумела выдать неплохой галоп.

Два быстро несущихся всадника разминулись с пешим отрядом эльфов-стрелков, обогнали нагруженную досками телегу, потом долго скакали вдоль многотысячной колонны зомби, едва успев проскочить между головой колонны и полудюжиной фургонов, которые сопровождали два десятка верховых, а затем под ругань возглавлявшего колонну некроманта скрылись в клубах поднятой копытами пыли.

Там же.

Ромашка – ребенок, 9 лет, раса фейри.

– Как тут все интересно! – Ромашка едва не свалилась с облучка фургона, разглядывая близко проскакавших всадников: эльфа с белой совой на луке седла и второго эльфа (или не эльфа?) с огромными ушами и зеленой как трава кожей, уши последнего подобно парусам развивались на ветру, что привело девочку в неописуемый восторг. Все во всадниках было ей интересно: лица, сова, одежда, оружие и конечно же замечательные, похожие на лопухи уши.

Материнская рука вцепилась ей в косичку и втянула на облучок. Мать незаслуженно (по мнению Ромашки) ее отругала и отправила в фургон присматривать за братом и сестрой. Зайчик и Почка повизгивая от восторга занимались тем же чем и она, только отпихивая друг друга смотрели на мир сквозь дырку в тенте. Ромашка не стала воевать с мелюзгой за облюбованное ими место, а просто пробралась сквозь наваленные в фургоне вещи и вылезла с другой стороны.

Там творилось такое..! Взгляд юной фейрийки заметался по лицам тысяч бредущих навстречу людей, через мгновение она с восторгом осознала – не только людей, но и гоблинов, и орков. Молчаливые одетые в лохмотья дяденьки несли на плечах кирки, лопаты и заостренные железные палки и будто бы все разом о чем-то думали, о чем-то настолько важном, что не обращали внимания ни на что вокруг, в том числе и на девочку в полуметре от них. От дяденек странно пахло, как от старой кожаной одежды, и Ромашке почему-то стало их жалко до слез. А между тем молчаливые дяденьки все шли и шли, их было столько, что у Ромашки закружилась голова, да к тому же устала рука, которой она держалась за заднюю дугу, и чтобы не упасть, она вернулась в фургон. Малыши все так же толкались у дырки, вскоре и Ромашка пришла в себя и полезла вперед, надеясь что мама уже не сердится на нее и позволит ей ехать впереди как взрослой, а если что, заступится отец. Мама строго посмотрела на нее, но не стала ее прогонять, и Ромашка вновь устроилась на облучке, жадно разглядывая колонну. Прошла минута, вторая, третья, а бедно одетые дяденьки все шли и шли, и шли – Ромашке надоело на них смотреть и она зевнув перевела взгляд на ехавшего рядом с фургоном отца.

Вот кем Ромашка никогда не уставала любоваться! Пушок, лучший их конь с отблескивающей медью гривой, бережно нес его на себе. Дорогое покупное седло, подарок когда-то выручившего их семью старейшины, не натирало спину коню, позволяло всаднику не напрягать поясницу и бедра, да и просто выглядело красиво, украшая обоих. С левой стороны седла висел празднично расшитый матерью смертехран с луком внутри, настолько тугим луком, что его не могла натянуть даже мать, только отец. С правой стороны примостился к седлу не менее красивый тул из двух видов коры и еловых корней. Рядом с тулом в парной петле пристроились два хищно изогнувшихся лезвиями топора, отец всегда точил их сам, не доверяя это дело никому, а мать всегда ее гоняла, когда она хотела просто потрогать блестящую светлую кромку и обернутые шершавой кабаньей кожей рукояти.

Ромашка вспомнила, как отец привез к их стоянке добытого кабана, привез на волокушах, в которые пришлось впрягать сразу двух коней. Вспомнила сладкий вкус сырой печени и как собаки дрались за требуху, но все равно не смогли съесть ее всю и ночью лениво гоняли лис и барсуков. Вспомнила, как мать учила ее варить сердце и набивать мелко порубленным мясом длинную кишку, а потом дымить ее над по особому сложенным очагом. Вспомнила, как отец оборачивал кожей рукояти топоров, не только этих двух, а еще десятка, которые он потом с выгодой продал и купил коня и козу, а ей бусы из зеленых камешков. Было ей тогда пять лет и Почка с Зайчонком еще не появились на свет.

Праздничную, а не походную одежду отца украшали изображения разных зверей, Ромашка знала имена каждого из них, а некоторых и вовсе вышивала она, а не мать. Каждый из зверей когда-то познакомился со стрелами отца и поделился с их семьей своей шкурой, мясом, рогами, в доказательство чего клыки и когти украшали широкий кожаный пояс. За пояс был заткнут отличный стальной нож с рукоятью из рога дикого быка, а также мешочек с огнивом, амулет и кошелек. По мнению девочки именно так как выглядел отец должен был выглядеть ее будущий муж. Именно так и не иначе!

Отец почему-то нервничал и постоянно касался темляка клювастой булавы, но не открывал колчан и не доставал из смертехрана лук. Ромашка так и не смогла понять, почему тогда нервничал отец, не из-за грустных же дяденек в плохой одежде? Те мирно шли вперед и не кончались. Девочка настолько привыкла к виду пыльных фигур с инструментом на плечах, что со временем и вовсе перестала их замечать, тем более заревел Зайчик – от избытка впечатлений братишка наделал в штаны. Мать сунула ей вожжи в руки и перебралась в фургон, а Ромашка, гордо поерзав на взрослом месте, уже со взрослым полным достоинства видом огляделась по сторонам, встретилась глазами со странно большим эльфом на плохом коне, но зато в прекрасном вызывающим восхищение доспехе и робко улыбнулась ему. Обладатель огромного меча, из которого получилось бы не меньше 20 отцовских ножей, кивнул ей как взрослой (Ромашка раздулась от гордости) и подъехав к отцу о чем-то с ним поговорил, девочка не слышала о чем, но после разговора отец перестал теребить булаву. Вернулась мать и забрала у нее вожжи, и тут же кончился бесконечный поток, а впереди показалась телега с широкими и толстыми досками, каждая в половину днища их фургона. Правил телегой возница-человек со знаками неизвестного девочке племени на одежде.

– Так интересно! – подумала Ромашка и вновь забыв обо всем уставилась на возницу во все глаза.

Несколько месяцев назад семья фейри услышала ЗОВ, все вместе и все разом, даже неразумные малыши. Не идти на зов было нельзя – фейри и пошли, оставив все прежние дела, благо отец семейства не был в тот момент связан какими-нибудь обязательствами. Их семья долго шла по лесам, но несмотря на то что любая задержка причиняла каждому из них надоедливую боль, отец был осторожен и старательно избегал злых чащоб, болот, гор, ни разу не вывел семью во всегда опасную степь, а старательно держался светлых лесов и торных обжитых дорог. Трижды семья фейри встречала соплеменников и каждый раз оказывалось что им по пути – группа фейри росла и когда начались нехоженые, безлюдные места, их насчитывалось уже 20 взрослых и 11 детей. Путешествие было тяжелым: фейри потеряли унесенного крылатой тварью ребенка, несколько коней пали от неизвестной хворобы, возможно от злого колдовства, много раз приходилось кострами и стрелами отгонять ночных тварей, а один раз уходить от погони каких-то раскрашенных воинов, к счастью не имевших лошадей. Несмотря на все испытания фейри дошли и примерно неделю назад почувствовали за собой присмотр – два отряда ''детей листвы''(эльфов) шли за ними по пятам, но не нападали, наоборот несколько раз отгоняли от их лагеря ночных тварей. А спустя два дня их встретил третий отряд, к которому присоединились первые два, и старший этого отряда, эльф с зеленым как бутылочное стекло глазом, предложил их проводить. Фейри согласились, и с тех самых пор их сопровождал десяток могучих, молчаливых воинов, именно воинов, в доспехах и с боевым оружием.

За время оставшегося пути юная фейрика, да и ее родители увидели немало других чудес: еще одну, хоть не такую большую колонну ''грустных дядей'';друида верхом на огромном олене в сопровождении сотни конных доспешных бойцов уже на лошадях; трех похожих на их сопровождающих воинов, но пешком, что однако не мешало им бежать со скоростью пущенных в галоп лошадей; гонимый их сородичами табун (фейри обменялись приветствиями); медведя, что нес на себе воина в доспехах, кстати, на медведе так же имелся доспех; стадо из сотни коров, которое пасли двое пастухов, пожилой мужчина в войлочной шляпе и мальчик на 2–3 года старше Ромашки, а так же много-много чего еще. И все это только непосредственно на самой дороге, в ведь был и мир вокруг нее: не раз и не два фейри замирали в испуге и восхищении при виде несущих всадников грифонов; сотни лесорубов сводили лес и расчищали поля; в какой-то момент им открылся глубокий карьер и столько людей копошились в нем, что у Ромашки зарябило в глазах и ей пришла мысль, что в муравейнике и то меньше муравьев, несколько больших зданий активно строились на окраине карьера и строили их не намного меньше людей чем ковырялось в нем самом. Иногда в отдалении встречались постройки и от одной из них прибежала несколько ровесников Ромашки. Стайка ребятишек некоторое время бежала рядом с фургонами, и девочка-фейри всей душой рвалась к ним, но нет, нужно было продолжать путь, и вскоре дети убежали, провожаемые взглядом готовой заплакать Ромашки.

Да, фейри увидели многое за этот длинный, не кончавшийся день, но главное чудо ждало их впереди. Сперва фейри показалось, что они подъезжают к крепости на самой окраине густого леса, и они думали так почти до самого конца: миновали шумную и большую стройку (знали бы они что ждет их впереди), подъехали к мосту через глубокий ров, на дне которого гнил целый лес из направленных вверх остриев, миновали ров по широкому мосту и остановились – жуткое переплетение гигантских и в то же время зеленых будто молодые побеги корней настолько скрывало под собой воротный проем, что не видно было створок. Десятник сопровождающих, один из здоровенных эльфов в доспехах, выехал вперед и словно что-то сказал жуткому бурелому или показал в поднятой вверх ладони. Но не важно что сделал''сын листвы'' – главное, корни страшной чащобы дрогнули и словно неохотно расступились, открыв путникам проход и блеснувшие металлом створы ворот. Ворота открылись секунду спустя.

Живая чаща напугала Ромашку больше чем все что она успела увидеть до того, оно и не мудрено – даже ее родители со страхом смотрели на подрагивающую словно в предвкушении опасную зелень, но фейри поверили своим сопровождающим и замирая сердцем все-таки проехали меж расступившихся корней, с которых капал фиолетовый яд. Весь этот путь девочка провела на дне фургона, крепко прижимая к себе тихонько хнычущих, но не смевших заплакать брата и сестру.

Два часа спустя.

Ромашка не смела дышать и переступить ногами на огромной как сковорода ладони: открывшийся ей с высоты вид без остатка поглотил все ее существо, полностью затмив любые другие впечатления этого полного удивительных событий дня. Принятые ей за лес чащи оказались лишь тонкой оградой, живой стеной, как ограды домов богачей в городах, хотя она никогда и не видела живой стены такой удивительной высоты, да и протяженности тоже. А вот за живой изгородью восторженному взгляду девочки открылось строительство настоящей стены, и пусть она пока была не высока, а в некоторых местах и вовсе была только похожая на ров широкая канава, но стена росла прямо на глазах и большие как их фургон каменные блоки десятками опускались, заполняя пустоты в земле или плотно вставали на уже положенный камень. Полный жизни и несмолкающего гула котел, циклопических размеров стройка внутри кольца недостроенных стен кипела, шумела, жила и словно перехлестывала через край и в то же время протекала, вернее пополнялась через несколько дальних от девочки фортов. Ворота фортов не закрывались ни на минуту, и из них текли бесконечные потоки кирпича, досок, бревен, телег с песком, с разнообразными мешками, ветками, сеном, гнали овец и лошадей, входили колонны уже знакомых грустных дяденек и одетых в доспехи воинов, небольшие группы охотников с подвешенными на шестах тушами, колонны здоровяков в одинаковой одежде, которые в отличие от грустных дядей всегда бежали, а не шли. Еще один даже более крупный поток изливался прямо из центра всего этого: где-то в глубине огромного укрытого строительными лесами здания словно прорвало плотину, и оттуда текла широкая, бурная река из гигантских блоков для стены, сотен тачек с мелкими белыми булыжниками и простой ничем не примечательной земли, не такими здоровенными камнями более правильной формы, бочками и опять мешками, сотнями, если не тысячами мешков.

Вот уже час девочка впитывала в себя удивительное зрелище, вслушивалась в несмолкающий гул и принюхивалась к незнакомым и знакомым запахам. Ромашка знала, теперь тут их дом и ждала того восхитительного момента, когда она сможет нырнуть во все это с головой, увидеть вблизи, пощупать, попробовать на вкус чем отличается темный камень от белого, и облазить остальные шесть фортов, а не только тот, в котором остановилась ее семья.

Тогда около двух часов тому назад путешественники миновали проход в жуткой стене, проехали в открытые ворота и попали в кольцо земляных стен с деревянными башнями наверху. Живущая своей жизнью крепость встретила их равнодушно, полностью проигнорировав полдюжины фургонов и три десятка коней: стучали молотки, где-то звенел металл, звучала многоголосная речь, ржали лошади, блеяли забиваемые на ужин овцы, ходили люди, эльфы, орки, и над всем этим давлел отдаленный похожий на прибой гул, что проникал из-за высоких стен. Честно сказать фейри растерялись, даже отец Ромашки, признанный всеми лидер небольшой группы, несколько оробел. Хорошо что с ними оказалось сопровождение – старший десятка охранников-эльфов невозмутимо толкнул коня, направив его в людской водоворот, ну а за ним уже последовал его десяток и фейри со своим скарбом. Ехать оказалось недалеко: пара минут сквозь пышущий жизнью водоворот и вот он небольшой оазис посреди кипящего моря жизни – несколько больших двухэтажных строений вдоль одной из стен, коновязи и поилки на сотни лошадей, стоянки для фургонов и… десятки, сотни фейри, что вышли поприветствовать новичков.

Пока взрослые занимались обустройством стоянки и знакомились с сородичами, Ромашка сумела слинять, хоть и знала что ей попадет, но это будет потом, а сейчас перед девочкой открывался и манил новый неизвестный мир, и она не могла больше терпеть. Почти час она лазила по показавшейся ей невероятно огромной крепости: забиралась всюду и везде; получила пирожок с грибами и яблоко на огромной кухне; подзатыльник, когда сунула свой нос в пышущую жаром кузню, где работали десятки полуголых мужиков; дала несколько дельных советов, увидев как стригут овец; преисполнилась гордости, когда ее советам последовали; восторженно хлопала в ладони, увидев как целитель сращивает раздробленную кость; прокатилась на пустой тачке, которую вез не прогнавший проказницу здоровяк в кожаном фартуке и наконец, забралась по многопролетной лестнице на самый верх одной из башен – только там фейрийка поняла, что показавшаяся ей целым миром огромная крепость лишь малая часть того, что она увидела за стеной.

– Ромашка-а-а! – откуда-то из-за спины и снизу послышался голос зовущей ее мамы и девочка поняла, ее время по крайней мере на сегодня прошло. Она еще разок взглянула на поразившее ее до глубины души зрелище и словно напоследок впитала в себя все запахи, звуки и то что видели ее глаза, а затем спрыгнула с огромной ладони на узкий парапет. Спасибо, дяденька, – девочка не забыла поблагодарить одного из обитавших в башне воинов, что целый час позволил ей использовать ладонь его поднятой руки как наблюдательную площадку. Воин ничего ей не сказал и вроде бы равнодушно вернулся к исполнению функций дозорного, но за пять дней пути юная фейрийка научилась понимать этих молчунов, а потому знала, воину приятна ее благодарность.