Текст книги "Том 22. Письма 1890-1892"
Автор книги: Антон Чехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 54 страниц)
1054. А. С. СУВОРИНУ
3 декабря 1891 г. Москва.
3 декабрь.
Получив корректуру «Каштанки» * , я тотчас же сделал поправки и написал новую главу. Я разделил сказку на большее количество глав. Теперь уже не 4 главы, а 7. Новая глава даст несколько лишних страниц, и авось получится что-нибудь. Друга дома и неверную жену, конечно, я выбросил вон. Корректуру посылаю Вам, а Вы пошлите ее Неупокоеву с объяснением, для чего написана новая глава. Если эта глава Вам покажется резонансом, то бросьте ее.
Получили ли две рукописи? *
Был у меня вчера кн. Урусов, сидел от 7 ч. до 12½ ночи и рассказывал про французских литераторов. Это упитанный, богатый, умеющий увлекаться Флобером и <…>, и, по-видимому, очень довольный собою человек. Но и у него есть заноза в мозгу. Как у Вас прогрессивный паралич, так и он думает, что у него спинная сухотка. Это его мучительная и ровно ни на чем не основанная idée fixe [20]20
навязчивая идея ( франц.).
[Закрыть], поддерживаемая в нем подагрическими болями и частыми беседами с докторами.
Из Петербурга, из Вильны и из разных российских городов я получаю письма насчет «Дуэли» * . Пишут какие-то незнакомцы. Письма в высшей степени задушевные и доброжелательные. В провинциальных газетах стали критиковать «Дуэль» уже после третьего фельетона * . Значит, можно рассчитывать, что книжка окупит себя.
Когда выйдет в свет «Каштанка», прикажите послать 100 экз. в правление Общества покровительства животным.
Вчера какой-то, по-видимому, очень молодой человек прислал мне из Воронежа * рукопись листов в 40, мелко исписанную. Роман. Название очень новое: «Нищие духом». Умоляет юный автор прочесть и написать ему свое мнение. Можете себе представить мой ужас! Стал я ночью перелистывать роман, а там всё честное прошлое, служение народу, общность интересов, заходящее солнце… Другой, но уже не юный, а отставной полковник * , принес мне две рукописи: «Непрошенные цивилизаторы, или Плоды невежества» и «Знаменитый извозчик». Во второй рукописи изображен идейный молодой человек, который из нужды пошел в извозчики (укор равнодушному обществу, доводящему своих лучших представителей до такого ужасного положения); ну, извозчик сидит на козлах и разговаривает со своими седоками о Марксе, Бокле и логике Милля.
Гуревич не дала аванса * . Какова? Я не огорчился, конечно, но ее-то положение! Нет денег у бедняжки, а в типографию надо, за бумагу надо, авторам надо, Филоксере * надо… Мне за мой рассказ приходится рублей 600. Написал ей, чтоб не стеснялась и высылала мне гонорар, когда ей угодно и удобно. Кстати сказать, я «выскочил». Я столько написал, что если мне будут присылать гонорар аккуратно, то я проживу безбедно до самого отъезда на дачу.
Да хранит Вас аллах! Акакий Московский весьма достоин того, чтобы стать штатным сотрудником «Нового времени» * .
Ваш А. Чехов.
Суворину А. С., 4 декабря 1891 *1055. А. С. СУВОРИНУ
4 декабря 1891 г. Москва.
4 дек.
Посылаю Вам моск<овский> фельетон * . Хотел изобразить кратко московского интеллигента. Сел вчера писать, но мешали посетители, так что писал сегодня и спешил. Не знаю, что вышло. Должно быть, неважно. Если бросите, в претензии не буду. Но никому не говорите, что я автор * .
Хотел было переписать, да некогда, пора на почту. Простите.
Получили корректуру «Каштанки»? *
Ваш молитвенник
А. Чехов.
Тихонову В. А., 8 декабря 1891 *1056. В. А. ТИХОНОВУ
8 декабря 1891 г. Москва.
8 декабрь.
30-го ноября, дорогой Владимир Алексеевич, я послал Вам рассказ * , прошло уже десять дней, а от Вас – ни гласа, ни воздыхания * …Получили ли Вы рассказ? Не затонул ли он где-нибудь в житейских волнах? Годится ли он? И проч. и проч. Если рассказ годится, то пришлете ли Вы мне корректурку, как я просил? В письме, приложенном к рассказу, я также вопиял к Вам насчет авансика. Вы как-то в одном из своих писем проговорились, что можно получить «и вперед». Посылая рассказ свой, я вспомнил об этом «и вперед» с особенным удовольствием, так как у меня денег буквально ни гроша. Надо в Питер ехать, а у меня даже на билет нет, и я сижу у моря и жду погоды. Просто хоть караул кричи! Вот что значит путешествовать.
Как Вы живете? Какова у Вас подписка? Рекламируется «Север» хорошо, и успеха ждать можно.
У нас в Москве новостей никаких. Может быть, они и есть, но я об них ничего не знаю, так как по целым дням сижу дома и выздоравливаю от инфлуэнцы. Говорят, что в театрах скучно. О хороших новых пьесах что-то не слышно. Мороз в 23 градуса.
Отвечайте и вообще пишите поподробнее * . Еще одно: если будете высылать мне деньги, то нельзя ли устроить эту церемонию через контору бр. Волковых (Невский), переводом по телеграфу. Расходы по переводу мои. Страсть, как приспичило!
Всего хорошего! Когда буду в Питере, увидимся. Остановлюсь я у Суворина, а Вашего домашнего адреса я не знаю.
Поклон общим знакомым.
Ваш А. Чехов.
Смагину А. И., 10 декабря 1891 *1057. А. И. СМАГИНУ
10 декабря 1891 г. Москва.
10 дек.
Что Вы с нами делаете?!?!
Прошло уже – шутка сказать! – 20 дней, как Вы держите нас в томительном ожидании. Когда, когда же, наконец, придет ответ на наши письма? Мы не только согласны покупать хутор, но даже уже мебель уложили и продали всё, что показалось нам не нужным для хутора.
Нет, согласитесь, это безбожно. Если мы до 15-го декабря не получим ответа, то решим, что дела наши – табак!
Все наши здравствуют и Вам кланяются.
Пишите же! Мы просили подобие плана * , но это не значит, что нам нужен архитекторский чертеж. Набросайте карандашиком, приблизительно, вот и всё. И вообще не особенно усердствуйте, ибо мне уже снилось, как Вы из своего прекрасного далека * грозились мне кулаком за то, что я причиняю Вам столько беспокойства и хлопот.
Иван обнадеживает, что 5-го апреля Вы будете в Москве. Вот кабы! Из Москвы бы и поехали вместе.
Будьте здоровы. Пишите!!!
Ваш А. Чехов.
Географ.
Егорову Е. П., 11 декабря 1891 *1058. Е. П. ЕГОРОВУ
11 декабря 1891 г. Москва.
11 дек.
Уважаемый Евграф Петрович, вот Вам история моего неудавшегося путешествия к Вам. Я собирался ехать к Вам не с корреспондентскими целями, а по поручению, или, вернее, по соглашению с небольшим кружком людей, желавших сделать что-нибудь для голодающих. Дело в том, что публика не верит администрации и потому воздерживается от пожертвований. Ходит тысяча фантастических сказок и басен о растратах, наглых воровствах и т. п. Епархиального ведомства сторонятся, а на Красный Крест негодуют. Владелец незабвенного Бабкина * , земский начальник, отрезал мне прямо и категорически: «В Москве, в Красном Кресте, воруют»! При таком настроении администрация едва ли дождется серьезной помощи от общества. А между тем публике благотворить хочется, совесть ее потревожена. В сентябре моск<овская> интеллигенция и плутократия собирались в кружки, думали, говорили, копошились, приглашали для совета сведущих людей; все толковали о том, как бы обойти администрацию и заняться организацией помощи самостоятельно. Решили послать в голодные губернии своих агентов, которые знакомились бы на месте с положением дела, устраивали бы столовые и проч. Некоторые главари кружков, люди с весом, ездили к Дурново просить разрешения, и Дурново отказал * , объявив, что организация помощи может принадлежать только епарх<иальному> ведомству и Красному Кресту. Одним словом, частная инициатива была подрезана в самом начале. Все повесили носы, пали духом; кто озлился, а кто просто омыл руки * . Надо иметь смелость и авторитет Толстого * , чтобы идти наперекор всяким запрещениям и настроениям и делать то, что велит долг.
Ну-с, теперь о себе. Я с полным сочувствием относился к частной инициативе, ибо каждый волен делать добро так, как ему хочется; но все рассуждения об администрации, Красном Кресте и проч. казались мне несвоевременными и непрактическими. Я полагал, что при некотором хладнокровии и добродушии можно обойти всё страшное и щекотливое и что для этого нет надобности ездить к министру. Я поехал на Сахалин, не имея с собой ни одного рекомендательного письма, и однако же сделал там всё, что мне нужно; отчего же я не могу поехать в голодающие губернии? Вспоминал я также про таких администраторов, как Вы, как Киселев, и все мои знакомые земские начальники * и податные инспектора – люди в высшей степени порядочные и заслуживающие самого широкого доверия. И я решил, хотя на небольшом районе, если можно, сочетать два начала: администрацию и частную инициативу. Мне хотелось поскорее съездить к Вам и посоветоваться. Мне публика верит, поверила бы она и Вам, и я мог рассчитывать на успех. Помните, я послал * Вам письмо. Тогда в Москву приехал Суворин; я пожаловался ему, что не знаю Вашего адреса. Он телеграфировал Баранову, а Баранов был так любезен, что прислал Ваш адрес. Суворин был болен инфлуэнцей; обыкновенно, когда он приезжает в Москву, мы целые дни проводим неразлучно и толкуем о литературе, которую он знает превосходно. И на сей раз толковали, и кончилось тем, что я заразился от него инфлуэнцей, слег в постель и стал неистово кашлять. Был в Москве Короленко и застал меня страждущим * . Осложнение со стороны легких сделало то, что я маялся целый месяц, безвыходно сидел дома и ровно ничего не делал. Теперь дела мои пошли на поправку, но всё еще я кашляю и худею. Вот Вам и вся история. Если бы не инфлуэнца, то, быть может, нам вместе удалось бы сорвать с публики тысячи две-три или больше, смотря по обстоятельствам.
Ваше раздражение против печати мне понятно * . Рассуждения газетчиков Вас, знакомого с истинным положением вещей, так же раздражают, как меня, медика, рассуждения профана о дифтерите. Но что прикажете делать? Что? Россия не Англия и не Франция. Газеты у нас не богаты и в своем распоряжении имеют очень немного людей. Послать на Волгу профессора Петровской академии или Энгельгардта – это дорого; послать дельного и даровитого сотрудника тоже нельзя – дома нужен. «Times» на свой счет устроил бы в голодающих губерниях перепись, посадил бы в каждой волости Кеннана * , платя ему по 40 руб. суточных, – и вышел бы толк, а что могут сделать «Русские ведомости» или «Новое время», которые доход в сто тысяч считают уже крезовским богатством? Что же касается самих корреспондентов, то ведь это горожане, знающие деревню только по Глебу Успенскому. Положение их фальшиво в высшей степени. Прилети в волость, понюхай, пиши и валяй дальше. У него ни материальных средств, ни свободы, ни авторитета. За 200 целковых в месяц он скачет, скачет и молит бога только о том, чтобы на него не сердились за его невольное и неизбежное вранье. Он чувствует себя виноватым. Но виноват ведь не он, а русские потемки. К услугам западного корреспондента – превосходные карты, энциклопедич<еские> словари, статистические исследования; на западе корреспонденции можно писать, сидя дома. А у нас? У нас корреспондент может почерпать сведения только из бесед и слухов. Ведь у нас во всей России до сих пор исследованы только триуезда * : Череповский, Тамбовский и еще какой-то. Это на всю-то Россию! Газеты врут, корреспонденты – саврасы, но что же делать? А не писать нельзя.Если бы печать наша молчала, то положение было бы еще ужаснее, согласитесь с этим.
Ваше письмо и Ваша затея насчет покупки скота * у крестьян сдвинули меня с места. Я всей душой и всеми моими силами готов слушаться Вас и делать всё, что Вы хотите. Я долго думал, и вот Вам мое мнение. На богатых людей рассчитывать нельзя. Поздно. Каждый богач уже отвалил те тысячи, которые ему суждено было отвалить. Вся сила теперь в среднем человеке, жертвующем полтинники и рубли. Те, которые в сентябре толковали о частной инициативе, нашли себе приют при разного рода комиссиях и комитетах и уже работают. Значит, остается средний человек. Давайте объявим подписку. Вы напишите письмо в редакцию, и я напечатаю его в «Русских ведомостях» и в «Новом времени» * . Чтобы сочетать два вышеписанных начала, мы можем оба подписаться под письмом. Если это для Вас неудобно в служебном отношении, то можно написать от третьего лица корреспонденцию, что в Нижегор<одском> уезде в 5 участке организовано то-то и то-то, что дела идут, слава богу, успешно и что пожертвования просят высылать земск<ому> начальнику Е. П. Егорову, живущему там-то, или же А. П. Чехову, или в редакцию таких-то газет. Надо только подлиннее написать. Напишите подробнее, а я прибавлю свое что-нибудь – и дело в шляпе. Нужно писать о пожертвованиях, но не о займе. На заем никто не пойдет: жутко. Дать трудно, но взять назад еще труднее.
В Москве у меня есть один только знакомый богач – это В. А. Морозова, известная благотворительница. Вчера я был у нее с Вашим письмом. Говорил, обедал… Она увлечена теперь Комитетом грамотности, который устраивает столовые для школьников, и всё отдает туда. Так как грамотность и лошади – величины несоизмеримые, то В. А. пообещала мне содействие Комитета в случае, если Вы пожелаете устроить столовые для школьников и пришлете подробные сведения. Мне неловкобыло просить у нее денег сейчас же, так как у нее берут и берут без конца и треплют ее, как лисицу. Я только попросил ее, что в случае если у нее будут какие-либо комиссии и комитеты, то чтобы она не забывала и нас, и она дала мне обещание не забывать. Ваше письмо и Ваша идея сообщены также редактору «Русских вед<омостей>» Соболевскому – это на всякий случай. Всюду я трезвоню, что дело уже организовано * .
Если будут рубли и полтинники, то я буду высылать их Вам без всякой задержки. А Вы распоряжайтесь мной и верьте, что для меня было бы истинным счастьем хотя что-нибудь сделать, так как до сих пор для голодающих и для тех, кто помогает им, я ровно ничего не сделал.
Все наши здравствуют, кроме Николая, который в 1889 г. умер от чахотки, и Федосьи Яковлевны (помните, она приезжала к Ивану в школу), которая умерла в октябре тоже от чахотки. Иван учительствует в Москве, Миша – податным инспектором.
Будьте здоровы.
Ваш А. Чехов.
Смагину А. И., 11 декабря 1891 *1059. А. И. СМАГИНУ
11 декабря 1891 г. Москва.
11 дек.
Еще раз здравствуйте, Ваше высокоблагородие!
Спасибо за телеграмму * . Ждем ответа с нетерпением, ибо 20-е число близко * . В тот же день, когда я получу от Маши телеграмму, я стану хлопотать о доверенности и высылке Вам денег.
Ну-с, теперь вот о чем, сударь мой. Я сижу безвыездно в Москве, но между тем дело мое в Нижегородской губ<ернии> кипит уже, кипит! Я вместе со своим приятелем, земским начальником, прекраснейшим человеком, в самом глухом участке Нижегор<одской> губ<ернии>, где нет ни помещиков, ни докторов, ни даже интеллигентных девиц, которых теперь даже в аду много, затеяли маленькое дельце, на котором думаем нажить этак тысяч по сто. Помимо всяких голодных дел, мы главным образом стараемся спасти урожай будущего года. Оттого, что мужики за бесценок, за гроши продают своих лошадей, грозит серьезная опасность, что яровые поля будут не вспаханы и что таким образом опять повторится голодная история. Так вот мы скупаем лошадей и кормим, а весною возвратим их хозяевам. Дело наше уже стоит крепко на ногах, и в январе я поеду туда созерцать плоды. Пишу Вам сие вот для чего. В случае если во время шумного пира Вам или кому-либо случится собрать хотя полтинник в пользу голодающих, или если какая-нибудь Коробочка * завещает с тою же целью рубль, и если Вы сами выиграете в стуколку 100 рублей, то помяните нас грешных в своих святых молитвах * и уделите нам частицу от щедрот! Это не сейчас, а когда угодно, но не позже весны. Весною лошади будут уже не наши. О каждой потраченной копейке жертвователь получит самый подробный отчет, буде пожелает он, в стихах, которые напишет по моему заказу Гиляровский * . В январе будем печатать в газетах. Щедроты направляйте или ко мне, или же прямо на место сражения: Станция Богоявленное, Нижегородской губ., Евграфу Петровичу Егорову, земскому начальнику.
Откуда Вы взяли, что мы охладели к Сумбатову? Напротив, мы по-прежнему в восторге от его талантов.
Неужели я буду жить в Сорочинцах или около? Не верится что-то. А хорошо бы это было. Летом и осенью пескарей ловить, а зимою улепетнул бы в Питер и в Москву…
Пишите.
Ваш душой
А. Чехов.
Суворину А. С., 11 декабря 1891 *1060. А. С. СУВОРИНУ
11 декабря 1891 г. Москва.
11 дек.
15 к. совершенно достаточно за фельетон * . Этакие вещи ведь очень легко писать. Скажите конторе в телефон, чтобы она сочла и сделала вычитание из долга. Знаете, сударь? Ведь я Вам еще должен 170 р.! Вам лично, помимо газеты. К весне расплачусь.
Если бы я намерен был жить в Москве, то взял бы москов<ский> фельетон непременно. Я бы устроил у себя нечто вроде нововременского моск<овского> отделения, завел бы себе сотрудников и писал бы всё: фельетон, театр, телеграммы, корреспонденции… Из фельетона исключил бы театр и гласных, а валял бы об общих вопросах. Взял бы я с Вас жалованье, платил бы сотрудникам по 5–6 коп., а остальное клал бы себе в карман. Но, Вы знаете, в Москве я не буду жить.
Был я вчера у московской благотворительницы Морозовой * . Вы в качестве Акакия Московского прошлись на ее счет, а между тем она делает очень много. Ей ужасно обидно, что «Новое время», которое так великодушно трактует вопрос о голодающих, укололо ее. Впрочем, это пустяки.
Я приеду. Вру же я невольно. У меня совсем нет денег. Приеду, когда получу со всех концов гонорары. Вчера получил 150 р., скоро еще получу, тогда и прилечу на крыльях.
В январе еду в Нижегор<одскую> губ<ернию>. Там у меня уже кипит дело. Я очень, очень, очень рад. Собираюсь написать Анне Ивановне.
Ах, если б Вы знали, как мучительно болит у меня сегодня голова!
Дело с хутором подвигается.
Был ли у Вас с предложением своих фельетонных услуг московский сотрудник Гурлянд?
Мне хочется приехать в Петербург, хотя бы для того, чтобы два дня лежать в комнате неподвижно и выходить только к обеду. Отчего-то я чувствую утомление. Это всё инфлуэнца проклятая.
На сколько бы человек Вы хотели бы и могли устроить столовую? Напишите, а я Вам сосчитаю и выскажу кое-какие соображения, буде сумею и найду нужным высказывать их.
Толстой-то, Толстой! * Это, по нынешним временам, не человек, а человечище, Юпитер. В «Сборник» он дал статью насчет столовых, и вся эта статья состоит из советов и практических указаний, до такой степени дельных, простых и разумных, что, по выражению редактора «Рус<ских> вед<омостей>» Соболевского, статья эта должна быть напечатана не в «Сборнике», а в «Правительственном вестнике».
Получил от Вас корректуру и телеграмму * .
Скоро выйдет «Дуэль». Будьте добры, сделайте так, чтобы я получил 20 экз. не по почте, а через московский магазин. В почтамт далеко ехать!
Будьте здоровы. И я плохо сплю.
Ваш А. Чехов.
Суворину А. С., 13 декабря 1891 *1061. А. С. СУВОРИНУ
13 декабря 1891 г. Москва.
13 дек.
Теперь я понимаю, почему Вы плохо спите по ночам. Если бы я написал такой рассказ, то не спал бы десять ночей подряд. Самое страшное место то, где Варя душит героя, как домовой, и знакомит его с тайнами загробной жизни. И страшно, и со спиритизмом согласно. Из речей Вари, и особенно там, где оба едут верхом, нельзя выбросить ни одного слова. Не трогайте. Идея рассказа хороша, содержание фантастично и интересно.
Исправить я мог только корректурные ошибки; «уж» заменил своим «уже», «во весь опор» заменил «во весь дух», мандолину – цитрой. Больше ничего не нашел. Вот разве один только совет: откиньте конец у эпиграфа * . Эпиграф придуман очень кстати, но то, что я зачеркнул, излишне удлиняет его. Ведь Ваш рассказ отчасти имеет целью устрашить читателя и испортить ему дюжину нервов, зачем же Вы говорите о «нашем нервном веке»? Ей-богу, никакого нет нервного века. Как жили люди, так и живут, и ничем теперешние нервы не хуже нервов Авраама, Исаака и Иакова. Откиньте конец, но эпиграф оставьте.
Так как Вы уже написали конец, то я не помешаю, если пошлю Вам свой * . Вдохновился и не утерпел, чтобы не написать. Прочтите, буде пожелаете.
Рассказы вообще тем хороши, что над ними можно сидеть с пером целые дни и не замечать, как идет время, и в то же время чувствовать нечто вроде жизни. Это с гигиенической точки зрения. А с точки зрения полезности и проч., написать недурной рассказ с содержанием и дать читателю 10–12 интересных минут – это, как говорит Гиляровский, не баран начихал. Отчего Вы редко пишете рассказы? Отчего Вы не пишете их летом? Ведь фантазии у Вас – слава тебе господи!
У меня сегодня опять прескверно болит голова. Не знаю, что делать. Нет уж, должно быть, к старости пошло, а если не к старости, то к чему-нибудь похуже.
Сегодня один старичок принес мне 100 рублей на голодающих.
Приеду к Вам или 17-го, или же на второй день праздника * . Деньги есть. 20-го уезжает сестра смотреть хутор, и хочется ее проводить, да и стариков жалко оставить одних на праздниках. Во всяком случае Новый год буду у Вас встречать. Это непременно.
Дал Ваш рассказ Маше. Пусть почитает на сон грядущий.
Будьте здоровы. Всего хорошего!
Ваш А. Чехов.
Корректуру посылаю одновременно с сим * .
