Текст книги "Том 22. Письма 1890-1892"
Автор книги: Антон Чехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 54 страниц)
771. А. С. СУВОРИНУ
17 февраля 1890 г. Москва.
17 февр.
Будучи деловым человеком, начну с дел:
1) Курепин получил тюремную книгу * в синей обложке и сказал, что он займется ею не без удовольствия.
2) Был орел Филиппов и просил написать Вам, чтобы Вы прислали ему назад его днепровскую повесть * ; он почистит ее, исправит, понюхает и пришлет Вам весною. Вы сказали ему, что весною напечатать можно.
3) Будучи честным человеком, возвращаю Вам: а) книги, полученные от Южина * , b) «Африканку» * , с) «Исторический вестник» 82 г. * и d) «Отечественные записки» 63 г. V, VI и VII * . Сегодня отвезу эти книги Богданову.
4) Воротник * Мамышеву послан с ручательством на 35 лет. Осталось 4 рубля сдачи. Куда их девать?
5) Прилагаю списочек книг * и прошу Вашего содействия для отыскания их и препровождения ко мне. Это первая серия. Это только цветки, скоро будут и ягодки.
Вот и всё. После Вашего отъезда мне стало совсем скучно. Солнце светит адски, пахнет весной, и мне досадно, что я еще не еду на Сахалин. Теперь бы хорошо сидеть на палубе речного парохода или скакать через степь в тарантасе.
Плещеев писал мне * , что все мои петербургские друзья и знакомые сердятся на меня за то, что я якобы скрывался от них. По-видимому, и Плещеев сердится. Я ответил ему так: «Пусть себе сердятся!» Свободин в Москве; был он у меня уже раз шесть и раза три не заставал меня. Он очень доволен результатами германских выборов * и по-прежнему горячо любит литературу. О Лессинге ни полслова * .
Вся Москва уже знает, что я имел честь обедать у Ермоловой * . Курс мой поднялся на целую марку.
Анне Ивановне буду писать особо * . Кланяйтесь всем и будьте здоровы.
Ваш А. Чехов.
Суворину А. С., около 20 февраля 1890 *772. А. С. СУВОРИНУ
Около 20 февраля 1890 г. Москва.
Спасибо за хлопоты. Атлас Крузенштерна * мне нужен теперь или по возвращении из Сахалина. Лучше теперь. Вы пишете, что карта его плоха. Потому-то она мне и нужна, что она плоха, а хорошую я уже купил у Ильина * за 65 к.
День-деньской я читаю и пишу, читаю и пишу… Чем больше читаю, тем сильнее убеждение, что в два месяца я не успею сделать и четверти того, что задумал, а ведь больше двух месяцев мне нельзя сидеть на Сахалине: подлецы пароходы не ждут! Работа разнообразная, но нудная… Приходится быть и геологом, и метеорологом, и этнографом, а к этому я не привык, и мне скучно. Читать буду о Сахалине до марта, пока есть деньги, а потом сяду за рассказы.
Не помню, за что я повесил себя в письме к Плещееву. Вероятно, за пьянство. Писал я ему * , конечно, в шуточной форме и, кажется, так: «…за что меня следовало бы в одно и то же время повесить и произвести в генералы». Последнее мною вполне заслужено, ибо в Питере я выпил столько, что мною должна гордиться Россия! Помню также, писал я Плещееву, что, живя в Питере, в один месяц я сделал столько, сколько моим молодым друзьям, которые за что-то на меня сердятся, не сделать в целый год; и я не соврал, ибо каждый из моих друзей в 12 раз больше бездельник, чем я. У Вас живя, я многое прочел, многое видел и слышал и сварил кашу не с одним только Галкиным – и это всё, невзирая на винопийство и шаганье из угла в угол.
M-me Ленская вымазала себе лицо салом. Был Мамышев и сердился, что воротник с ручательством на 30 лет послали ему в Звенигород, а не в Волоколамск, где он живет. Я сказал, что Вы виноваты.
Если у Вас в библиотеке есть «Очерки пером и карандашом» Вышеславцева * , то пришлите. Будет от меня благодарность.
Был у меня Островский и спрашивал о судьбе книги своей сестры * . Я сказал, что Вы и Неупокоев недовольны рисунками и форматом. Он ответил так: если рисунки не нравятся, то их можно бросить, заказав новые, формат же наравне со всем прочим вполне зависит от усмотрения типографии. Можно написать ему, что его книга будет печататься летом? Ах, какие у него вонючие сигары! Каждый его визит, благодаря его этим анафемским сигарам, наводит на меня ужас. Говорил он, что его брат-министр * захворал сахарной болезнью.
«Крейцерова соната» в Москве имеет успех.
Отчего не шлете рассказов? * Я сегодня или завтра пошлю Вам рассказ Лазарева (Грузинского) * . Прибавкой гонорара и высылкой газеты мой протеже Ежов тронут и благодарит Вас со слезами на глазах и с дрожью в голосе, простирая руки к небесам с мольбою о ниспослании Вам и всему Вашему семейству всякого благополучия во веки веков аминь.
В своей сахалинской работе я явлю себя таким ученым сукиным сыном, что Вы только руками разведете. Я уж много украл из чужих книг мыслей и знаний, которые выдам за свои. В наш практический век * иначе нельзя. Скажите Алексею Алексеевичу, чтобы он ехал на Мургабский берег * .
Читал я, что румынская королева написала пьесу * из народного (?) быта и будет ставить ее в бухарестском театре. Автор, которому нельзя шикать. А я бы с удовольствием пошикал.
Ленский говорил, что, «кажется, хотят ставить» пьесу Маслова * . Больше же об его пьесе ничего не слышал.
Будьте здоровы. Дай бог всего хорошего.
С почтением
Генрих Блокк и К о.
Как поживают Ваши многоуважаемые лошади? Хорошо бы проехаться куда-нибудь.
Суворину А. С., 23 февраля 1890 *773. А. С. СУВОРИНУ
23 февраля 1890 г. Москва.
23 февр.
Голубчик, «Свадьбу» верните назад * с книгами, она попала к Вам нечаянно. Печатать ее нет надобности. Что касается книг, которые желательно мне получить * от Скальковского, то прилагаю новый список. Сегодня отослал я Вам «Вестник Европы» 79 г., V и VI * , и книгу Зандрока * (на его имя). Простите ради создателя, что я беспокою Вас поручениями; право, больше обратиться не к кому. Беспокоить Вас буду еще много, а чем Вам заплачу – неизвестно; должно быть, на том свете угольками.
Мой брат Александр * несообразительный человек. Он в восторге от миссионерской речи прот<оиерея> Орнатского, который говорит, что инородцы не крестятся-де потому, что ждут на сей предмет особого царского указа (т. е. приказания) и ждут, пока окрестят их начальников… (понимай – насильно). Говорит также сей велеречивый понтифекс, что инородческих священников, ввиду их аскетического образа жизни, следовало бы убрать от инородцев и посадить в особые помещения, вроде как бы монастыри. Хороши, нечего сказать! Потратили 2 миллиона рублей, выпускают из академии ежегодно десятки миссионеров, стоящих дорого казне и народу, крестить не умеют, да еще хотят, чтоб им помогали полиция и милиция огнем и мечом * ! Говорит поп, что окрестили 80000 – стереотипное число, которое я слышу уже несколько лет. Сообщение свое об этой речи Александр кончил во вкусе преподобных отцов, обнаружив самую что ни на есть младенческую доверчивость. Скажите ему, что он гусь лапчатый.
Спасибо за Крузенштерна. Хорошо пишет. *
В Вашей филиппике по адресу старости я усмотрел одно только желание * Ваше идти на войну. Что ж? Валяйте. Но с кем воевать? Поедемте в Абиссинию.
Если найдется у Вас статья Цебриковой * , то не присылайте. Такие статьи знаний не дают и отнимают только время; нужны факты. Вообще говоря, на Руси страшная бедность по части фактов и страшное богатство всякого рода рассуждений – в чем я теперь сильно убеждаюсь, усердно прочитывая свою сахалинскую литературу.
Запретите Лялину бранить адвокатов * . Что прилично Жителю или кому-нибудь другому, то совсем не к лицу бывшему адвокату. Противно, когда крещеный жид или вообще жид ругает жидов. То же самое и тут.
Кстати: в случае если у Вас пожелают пройтись насчет оправдательного приговора в процессе мужеотравительницы Максименко * (в Ростове-на-Дону), то поосторожней. До процесса я разговаривал с защитником Холевой и мог убедиться, что Максименко совсем не виновата. Того же мнения и все ростовцы, аплодировавшие приговору.
Будьте хранимы святым Бонифатием.
Ваш А. Чехов.
Чехову Ал. П., 25 февраля 1890 *774. Ал. П. ЧЕХОВУ
25 февраля 1890 г. Москва.
25 февр.
Инфузория!
Мне необходимо возможно подробное знакомство с газетной литературой о Сахалине, ибо она интересует меня не со стороны одних только даваемых ею сведений. Сведения, конечно, сами по себе, но, Гусев, нужно и историческое освещение фактов, составляющих суть этих сведений. Статьи писались или людьми, никогда не бывавшими на Сахалине и ничего не смыслящими в деле, или же людьми заинтересованными, которые на сахалинском вопросе и капитал нажили, и невинность соблюли * . Храбрость первых и уловки вторых, как элементы затемняющие и тормозящие, должны быть для исследователя ценнее всяких сведений, кои по большинству случайны и неверны; элементы сии отлично характеризуют отношение нашего общества вообще к делу, а к тюремному в частности. Автора же и его побуждения поймешь только тогда, когда прочтешь его статью полностью.
Во всяком случае избавь Публичную библиотеку от своих посещений. Достаточно и того, что ты сделал. Остальное будет переписано сестрою, которую я нанял и которая начнет свои хождения в Румянцевскую библиотеку с 3 недели поста. Тебе же, дураку, я найду другую работу. Кланяйся в ноги и проси прощения. Все, что тебе нужно будет сделать, найдешь в письме, которое получишь на 4 или 5 неделе поста. А насчет вшей могу сказать только одно: смерть моя нечистоплотность! Обломовский Захар * и Александр Чехов говорят, что без вшей и клопов нельзя обойтись – это очень научно; а я, представь, видел не раз семьи, которые понятия не имеют о сих тварях. От вшей помогает очень многое. Спроси в аптеке про отвар из сабадиллы.
Все наши здравствуют. Поклон Наталье Александровне, Куке и крестнику * .
Твой благодетель А. Чехов.
Суворину А. С., 28 февраля 1890 *775. А. С. СУВОРИНУ
28 февраля 1890 г. Москва.
28 февр.
Получил и книги, и атлас Крузенштерна. Посылаю Вам поклонение и благодарение, а Вашей библиотеке скажите, что я ей обязан по гроб жизни. Завтра пошлю Вам через магазин: 1) Указатель «Русской старины» * , 2) Вышеславцева * , 3) «Вестник Европы» 1872, VIII * и 4) 3 тома «Морского сборника» (1858, XII, 1859, II и 1859, X) * , которые будьте добры отдать уважаемому Василию * для передачи бедному Константину Федоровичу * .
2-й том Крузенштерна я уже послал Вам, а атлас вышлю тотчас же по снятии копии.
С книгами я буду приставать к Вам до самого своего отъезда. И теперь я прилагаю список журналов, мне нужных * . Верьте, Ваше Превосходительство, что я уже достаточно наказан за беспокойство: от чтения присылаемых Вами книг у меня в мозгу завелись тараканы. Такая кропотливая анафемская работа, что я, кажется, околею с тоски, прежде чем попаду на Сахалин.
Завтра весна, а через 10–15 дней прилетают жаворонки. Но увы! – наступающая весна кажется мне чужою, ибо я от нее уеду.
На Сахалине очень вкусная рыба, но горячих напитков нет.
Теперь несомненно, что пьеса Маслова пойдет * . Значит, Вы приедете в начале апреля на репетиции? Вы обещали.
Да хранят Вас все святые!
Ваш А. Чехов.
Наши гг. геологи, ихтиологи, зоологи и проч. ужасно необразованные люди. Пишут таким суконным языком, что не только скучно читать, но даже временами приходится фразы переделывать, чтобы понять. Но зато важности и серьезности хоть отбавляй. В сущности, это свинство.
Тихонову В. А., 3 марта 1890 *776. В. А. ТИХОНОВУ
3 марта 1890 г. Москва.
3 марта.
Милый Владимир Алексеевич, Вы непременно должны на Страстной неделе приехать в Москву, так как, во-1-х, Вы должны быть в Комиссии, в которой оба мы участвуем * , а во-2-х, мне нужно извиниться перед Вами за то, что я не успел побывать у Вас в Петербурге. Виноват во всем не я, а Сахалин, который совершенно сбил меня с толку и отнял у меня всё время, которым я мог раньше распоряжаться по своей воле. Увидимся – поговорим, а пока позвольте пожелать Вам всего очень хорошего. Не сердитесь, российский Сарду, и не забывайте, что иногда обстоятельства командуют и владеют человеком, а не он ими.
В начале апреля я уезжаю из России * и буду ездить до декабря.
Будьте здоровы.
Ваш А. Чехов.
Как ваш живот? Нервы? Пьесы?
Суворину А. С., 4 марта 1890 *777. А. С. СУВОРИНУ
4 марта 1890 г. Москва.
4 марта 90 г.
Сегодня послал я Вам два рассказа * : Филиппова, который вчера был у меня, и Ежова. Ежовский рассказ я не успел прочесть, а об остальном прочем считаю нужным заявить раз навсегда, что за посылаемое мною Вам я не отвечаю. Мой почерк на адресе не значит, что рассказ мне понравился.
Бедняга Ежов был у меня, сидел около стола и плакал: у него молодая жена заболела чахоткою. Надо скорее везти на юг. На вопрос мой, есть ли у него деньги, он ответил, что есть.
Когда будете присылать мне книги, не забудьте приложить к пакету мой водевиль «Свадьбу», попавший к Вам по вине Сумбатова, который вложил его в Шекспира.
Погода подлая, насморочная; само небо чихает. Просто не глядел бы.
Я послал Вам Вашу «Asie» * . Скоро пришлю Голицинского * , который мне нравится только местами; кроме этих немногих местечек, всё остальное вода, вода и вода. Недаром книги такие толстые.
Я начал уже писать про Сахалин * . Написал страниц пять «истории исследования». Вышло ничего себе, как будто по-умному и авторитетно. Начал и географию с градусами и с мысами… Тоже ничего себе. Цитирую я иностранных авторов с чужого голоса, но выходит у меня это так подробно и в таком тоне, как будто я сам отлично говорю на всех языках. Сплошное мошенничество.
Я сказал секретарю Общества драм<атических> писателей * , чтобы Вам выслали гонорар. Поздравляю Вас с получкой. Получив счет, напишите карандашом на полях: «Весьма утешительно. Желаю, чтоб и вперед». Пришлите потом нам, мы покроем гуммиарабиком и спрячем в архив общества * .
Ежов своими слезами * испортил мне настроение. Напомнил мне кое-что, да и его жаль.
Не забывайте нас грешных.
Ваш А. Чехов.
Линтваревой Н. М., 5 марта 1890 *778. Н. М. ЛИНТВАРЕВОЙ
5 марта 1890 г. Москва.
5 марта.
Троша * , сим извещаю Вас, что я жестоко надул фамилию Линтваревых. Дело вот в чем. Как-то летом Александра Васильевна * поручила мне напечатать в «Новом времени» объявление о мельнице. Считая по 60 коп. за строчку, я взял с А<лександры> В<асильевны> за десять строк шесть рублей. На днях же я получил из конторы «Нового времени» счет, в котором значится, что за объявление с меня взяли только 1 р. 80 к. Не знаю, чем объяснить такую дешевизну. Должно быть, уступка мне как сотруднику. Итак, значит, уважаемая Троша, я обманул Ваше семейство ровно на 4 р. 20 к., каковые и прошу считать в долгу за мною.
Как Вы поживаете? Графиня Лида * говорила мне, что Вы всё кашляете. Это нехорошо. Должно быть, Вы и доктор * до сих пор еще купаетесь в Псле?
Что касается меня, то я тоже кашляю, но жив и, кажется, здоров. Этим летом у Вас не буду, так как в апреле по своим надобностям уезжаю на остров Сахалин, откуда вернусь в декабре. Туда еду через Сибирь (11 тысяч верст), а оттуда морем. Миша, кажется, писал Вам * , что меня будто кто-то командирует туда, но это вздор. Я сам себя командирую, на собственный счет. На Сахалине много медведей и беглых, так что в случае, если мною пообедают господа звери или зарежет какой-нибудь бродяга, то прошу не поминать лихом.
Конечно, если успею и сумею написать о Сахалине то, что хочу, то пришлю Вам книгу тотчас же по выходе ее в свет; она будет скучна, специальна, состоять будет из одних только цифр, но позвольте рассчитывать на Вашу снисходительность: читая ее, Вы будете удерживать зевоту…
Уважаемым докторам – Елене Михайловне и Зинаиде Михайловне самый сердечный привет. Александре Васильевне кланяюсь до земли.
Будьте здоровы и благополучны.
Душевно преданный А. Чехов.
Кондратьеву И. М., 7 марта 1890 *779. И. М. КОНДРАТЬЕВУ
7 марта 1890 г. Москва.
7 марта.
Многоуважаемый Иван Максимович!
Будьте добры приготовить мне счет * к заседанию Комитета; если же Комитет еще не скоро, то благоволите прислать мне счет по почте.
Я видел списки Рассохина * . Есть много пропусков. Так, пропущена Вязьма. По счету, который у меня сохранился после лета, видно также, что есть пропуски во Владимире, Костроме, совсем пропущен Кронштадт, не показан в Новочеркасске домашний спектакль от 2-го января, нет Серпухова 15 января и Тифлиса 30 янв<аря> (драмат<ические> спектакли) и, кажется, кое-что пропущено в Симферополе. В своей долговременной жизни я издавал много литографированного * и печатного и пришел к убеждению, что в литографированных изданиях опечатки и пропуски неизбежны, обязательны, в печатных же, которые проходят тройную корректуру, не трудно избежать ошибок.
Немирович-Данченко и Сумбатов приехали * .
Желаю Вам всего хорошего.
Искренно Вас уважающий
А. Чехов.
Сумбатову (Южину) А. И., 8 марта 1890 *780. А. И. СУМБАТОВУ (ЮЖИНУ)
8 марта 1890 г. Москва.
8 март.
Милый Александр Иванович, простите, я Вас надую сегодня – не приду обедать. Увидимся в Комитете, там объясню причины, весьма уважительные.
Почтение княгине * и Гнедичу.
Ваш А. Чехов.
На обороте:
Князю Александру Ивановичу Сумбатову.
Оболонскому Н. Н., 9 марта 1890 *781. Н. Н. ОБОЛОНСКОМУ
9 марта 1890 г. Москва.
9 марта.
Милый докто́ре, моя сестрица отказывается идти обедать в «Эрмитаж», ссылаясь на недосуг: уроки ее кончатся к 4 часам, не раньше, а после уроков, по ее словам, она бывает очень утомлена. Она предлагает учинить обед где-нибудь не в ресторане, а приватно, у нас, у Вас; или же, буде угодно Вам непременно в ресторане, то не обедать, а ужинать.
Почтение Софье Виталиевне * .
Да хранят Вас все святые!
Ваш А. Чехов.
Суворину А. С., 9 марта 1890 *782. А. С. СУВОРИНУ
9 марта 1890 г. Москва.
9 марта. Сорок мучеников и 10000 жаворонков.
Насчет Сахалина ошибаемся мы оба, но Вы, вероятно, больше, чем я. Еду я совершенно уверенный, что моя поездка не даст ценного вклада ни в литературу, ни в науку: не хватит на это ни знаний, ни времени, ни претензий. Нет у меня планов ни гумбольдтских, ни даже кеннановских * . Я хочу написать хоть 100–200 страниц и этим немножко заплатить своей медицине, перед которой я, как Вам известно, свинья. Быть может, я не сумею ничего написать, но все-таки поездка не теряет для меня своего аромата: читая, глядя по сторонам и слушая, я многое узнаю и выучу. Я еще не ездил, но благодаря тем книжкам, которые прочел теперь по необходимости, я узнал многое такое, что следует знать всякому под страхом 40 плетей и чего я имел невежество не знать раньше. К тому же, полагаю, поездка – это непрерывный полугодовой труд, физический и умственный, а для меня это необходимо, так как я хохол и стал уже лениться. Надо себя дрессировать. Пусть поездка моя пустяк, упрямство, блажь, но подумайте и скажите, что я потеряю, если поеду? Время? Деньги? Буду испытывать лишения? Время мое ничего не стоит, денег у меня всё равно никогда не бывает, что же касается лишений, то на лошадях я буду ехать 25–30 дней, не больше, всё же остальное время просижу на палубе парохода или в комнате и буду непрерывно бомбардировать Вас письмами. Пусть поездка не даст мне ровно ничего, но неужели все-таки за всю поездку не случится таких 2–3 дней, о которых я всю жизнь буду вспоминать с восторгом или с горечью? И т. д. и т. д. Так-то, государь мой. Всё это неубедительно, но ведь и Вы пишете столь же неубедительно. Например, Вы пишете, что Сахалин никому не нужен и ни для кого не интересен. Будто бы это верно? Сахалин может быть ненужным и неинтересным только для того общества, которое не ссылает на него тысячи людей и не тратит на него миллионов. После Австралии в прошлом и Кайены Сахалин – это единственное место, где можно изучать колонизацию из преступников; им заинтересована вся Европа, а нам он не нужен? Не дальше как 25–30 лет назад * наши же русские люди, исследуя Сахалин, совершали изумительные подвиги, за которые можно боготворить человека, а нам это не нужно, мы не знаем, что это за люди, и только сидим в четырех стенах и жалуемся, что бог дурно создал человека. Сахалин – это место невыносимых страданий, на какие только бывает способен человек вольный и подневольный. Работавшие около него и на нем решали страшные, ответственные задачи и теперь решают. Жалею, что я не сентиментален, а то я сказал бы, что в места, подобные Сахалину, мы должны ездить на поклонение, как турки ездят в Мекку, а моряки и тюрьмоведы должны глядеть, в частности, на Сахалин, как военные на Севастополь. Из книг, которые я прочел и читаю, видно, что мы сгноили в тюрьмах миллионылюдей, сгноили зря, без рассуждения, варварски; мы гоняли людей по холоду в кандалах десятки тысяч верст, заражали сифилисом, развращали, размножали преступников и всё это сваливали на тюремных красноносых смотрителей. Теперь вся образованная Европа знает, что виноваты не смотрители, а все мы, но нам до этого дела нет, это неинтересно. Прославленные шестидесятые годы не сделали ничегодля больных и заключенных, нарушив таким образом самую главную заповедь христианской цивилизации. В наше время для больных делается кое-что, для заключенных же ничего; тюрьмоведение совершенно не интересует наших юристов. Нет, уверяю Вас, Сахалин нужен и интересен, и нужно пожалеть только, что туда еду я, а не кто-нибудь другой, более смыслящий в деле и более способный возбудить интерес в обществе. Я же лично еду за пустяками.
Что касается моего письма насчет Плещеева * , то я писал Вам, что я возбудил в своих молодых друзьях неудовольствие своим бездельем, и в свое оправдание написал Вам, что, невзирая на свое безделье, я сделал все-таки больше моих друзей, которые ровно ничего не делают. Я хоть «Морской сборник» прочел и у Галкина был, а они ничего. Вот и всё, кажется.
У нас грандиозные студенческие беспорядки * . Началось с Петровской академии, где начальство запретило водить на казенные квартиры девиц, подозревая в сих последних не одну только проституцию, но и политику. Из Академии перешло в университет, где теперь студиозы, окруженные тяжеловооруженными Гекторами и Ахиллами на конях и с пиками, требуют следующее:
1) Полная автономия университетов.
2) Полная свобода преподавания.
3) Свободный доступ в университеты без различия вероисповедания, национальности, пола и общ<ественного> положения.
4) Прием евреев в универс<итеты> без всяких ограничений и уравнение их в правах с прочими студентами.
5) Свобода сходок и признание студ<енческих> корпораций.
6) Учреждение универ<ситетского> и студ<енческого> суда.
7) Уничтожение полицейской функции инспекции.
8) Понижение платы за учение.
Это скопировано мною с прокламации с кое-какими сокращениями. Думаю, что сыр-бор сильнее всего горит в толпе еврейчиков и того пола, который жаждет попасть в университет, будучи подготовлен к нему в 5 раз хуже, чем мужчина, а мужчина подготовлен скверно и учится в университете, за редкими исключениями, гнусно.
Я послал Вам: Крашенинникова * , Хвостова и Давыдова * , «Русский архив» (79 г. III) * и «Чтение в Обществе археологии» (75 г. 1 и 2) * .
Хвостова и Давыдова благоволите прислать следующую часть, буде есть, а «Русский архив» мне нужен не III том, а V 1879 г. Остальные книги пришлю завтра или послезавтра.
Гею сочувствую всей душой, но напрасно он так убивается. Сиф<илис> лечится теперь превосходно и излечим – сие несомненно.
С книгами пришлите мой водевиль «Свадьбу». Больше ничего. Приезжайте смотреть пьесу Маслова.
Будьте здоровы и благополучны. В Вашу старость я верю так же охотно, как в четвертое измерение. Во-первых, Вы еще не старик; думаете и работаете Вы за десятерых и способ мышления у Вас далеко не старческий; во-вторых, болезней, кроме мигрени, у Вас никаких нет, и в этом я готов поклясться, а в-третьих, старость плоха только у плохих стариков и тяжела для тяжелых, а Вы хороший и не тяжелый человек. В-четвертых же, разность между молодостью и старостью весьма относительна и условна. А засим позвольте из уважения к Вам броситься в глубокую пропасть и размозжить себе голову.
Ваш А. Чехов.
Как-то я писал Вам об Островском. Он опять был у меня. Что сказать ему?
Поезжайте в Феодосию! Погода чудная.
