Текст книги "Сказка старого эльфийского замка (СИ)"

Автор книги: Анна Морецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Подземелье наполняли запахи тлена, земли и едва слышимых тяжелых благовоний, что издавна добавляют в воск только поминальных свечей. Каменный свод – довольно высок, но то, как на нем жалкими кругами отражался свет факелов, создавало давящее ощущение нависания и ограничения. Ну, а звуки, издаваемые пока лишь ступающими по камню четырьмя парами ног и легким потрескиванием факелов, сначала глухо вязли на месте их возникновения, но, спустя пяток ударов сердца, вдруг возвращались из чернеющей глубины подземелья извращенными и на себя непохожими. Наводя на мысль, что в гробнице находится кто-то еще… возможно ужасный и страшный, потому как невидимый. Все это вместе, обобщенное и приправленное стоячим, без намека и на малейшее свежее веяние, холодом, обдавало такой жутью, что хоть подхватывайся и беги отсюда.

Мда… этот навязчивый порыв останавливало только то, что Лисса своими глазами видела, что проход наверх закрылся полностью. Да еще, в меньшей степени – если признаться, что мужчины, окружающие ее, были по-прежнему невозмутимы и спокойны.

– Не бойся. Этот страх наводной, как, собственно, и в любом захоронении древних, – сказал принц, видимо поняв, почему она вцепилась в его руку мертвой хваткой. А его слова, прозвучавшие глухо, будто сказанные в подушку, как и звук шагов – не спеша, но вернулись. Искаженные, совершенно не похожие на звучание голоса Роя, гулким шелестом и чуждым говором:

– Ойс-с-ся, ойс-с-ся, с-стр-р-х-х о-о-ой, и-и-и евни-их-х, е-евни-их-х!

Меж тем они продвигались вглубь крипты. Помимо воли Лисса стала оглядываться с интересом – когда еще попадешь в гробницу древних эльфов?

Белый мрамор закончился вместе с лестницей. Теперь, похоже, стены, пол и потолок, по крайней мере, там, где его доставал свет факелов, были выточены прямо в земле и не облагораживались никакими интерьерными изысками – на вид грубо тесанные, неровные, расчерченные коричнево-серыми полосами косо залегающих почвенных пластов и каменных залежей. Кое-где прямо из потолка или стены свисали корни деревьев.

Почти сразу возле последних ступеней лестницы с двух сторон основного коридора стали видны черные провалы ответвлений. А через пару десятков локтей следующие…

К третьей паре проемов Лисса уже пришла в себя и смогла вполне искренне полюбопытствовать по поводу них:

– А куда ведут эти ответвления? Я как-то представляла эльфийскую крипту немного по-другому – все же более похожей на людские усыпальницы знатных семей.

– Они и ведут непосредственно к захоронениям. Хочешь посмотреть? – ответил Рой, и, дождавшись ее кивка, свернул к одной из темных арок.

«Затаившееся чудовище», конечно, тоже что-то ответило из глубин подземелья, но Лисса его уже не боялась – окружающее становилось все более и более интересным, и вновь проснувшееся любопытство уже почти поглотило все остальные чувства.

Таинственный проем оказался не началом еще одного коридора, а всего лишь прорубленным в толще земли проходом, прикрытым чисто символически. Мало того, что загородка представляла собой всего лишь двухстворчатую решетчатую калитку, так еще она не была заперта ни на один запор. Впрочем, какой смысл был ее запирать? Если верхний край дверок находился где-то на уровне плечей Лиссы, а нижний на пол локтя не касался пола.

– Зачем она тут, вообще, повешена? Для красоты? – спросила девушка, проходя между створками, придерживаемыми для нее оборотнями.

Рой пожал плечами:

– Кто ж его знает! Они всегда сомкнуты. А если вдруг оставишь их открытыми, то они закроются сами, сразу же, как отступишь от них. Мы так с приятелями развлекались в детстве – откроем и ждем, когда они сами начнут закрываться. В Лиллаке, в отличие от городского замка, мне позволялось дружить с волчатами из семей наших охранников. Так что здесь у меня было самое настоящее детство – с приятелями, играми и шалостями! И да, я знаю, что не хорошо в месте последнего упокоения устраивать игры, – прервал свой рассказ о детских забавах Рой, увидев, как под его слова Тай насмешливо вздернул бровь, а Каниден скривил губы и покачал головой, – но вы это десятизимним мальчишкам объясните! Я же не сейчас такими хулиганствами занимаюсь! А просто ответил на вопрос Лиссы… как смог!

– Ты бы лучше поинтересовался хоть раз, почему так все устроено в древнем захоронении эльфов. А то игры в священном, пусть и не для наших народов, месте, вы с волчатами могли устраивать, а спросить – нет! – укоризненно попенял ему Тигр, а потом повернулся к Лиссе и уже другим тоном – размеренным и спокойным, стал рассказывать:

– Вы уже обратили внимание, госпожа, что свои родовые захоронения знатные эльфы устраивают по-особенному – длинный общий коридор с ответвлениями в семейные залы. Мы сейчас находимся в усыпальнице Лайномэля III Лилокасльского и его домочадцев – первой супруги Марэонель, второй – Карлулэль и дочери Сальговэйль, умершей во младенчестве, матерью которой была первая из покоящихся здесь дам. А так же тут захоронены приближенные слуги… кажется Вереск Тихий, Луняна Травница и… нет, больше имен не видно. Сильно затерто.

Удивительно, но семейная зала, в отличие от общего коридора, прорытого просто в земле, была похожа на покои сказочного дворца. Медальоны фресок, с видами Лиллака внутри, карнизы, полуколонны, вазоны, складчатые драпировки и балдахины – все из резного цветного мрамора. При этом сами захоронения, под этими балдахинами, были… в земле, как на обычном кладбище. То есть, они обозначались плитой и наголовным камнем, а сами тела, похоже, находились под ними.

И если, читая имена эльфийской семьи Тай водил рукой по красивейшим, конечно, но совершенно обычным памятникам, то, чтоб прочитать имена прислуживающих им людей, ему пришлось, то и дело отступать и наклоняться, потому, как выбиты они были на плитах пола. И надписей таких, затертых и почти нечитаемых, можно было насчитать не один десяток.

– Простые люди действительно тогда были пылью у ног эльфов. Как бы верно они не служили, но место им находилось только на самом проходе… недаром простые люди начали войну с ними, – невесело усмехнулась Лисса, присев и пытаясь если не глазами, то пальцами прочитать еще, хотя бы одно имя.

– Я думаю, вы не совсем правы, госпожа, – ответил ей на это Тай. – Посмотрите внимательно, у Луняны прекрасно видны годы жизни. И если посчитать, то получается, что прожила эта достойная женщина без малого сто тридцать зим. То есть, о тех, кто им был по-настоящему дорог, эльфы заботились вполне искренне. А дело ведь было… – Тигр опять подошел к хозяйской плите и стал высчитывать года, сопоставляя системы зимоисчислений: эльфийскую, до Большой битвы, и людскую – после нее, – … дело было чуть более чем десять тысяч зим назад. Ну, а то, что захоронены слуги под полом залы, то… госпожа моя, вы можете назвать хоть один человеческий знатный дом, который даже для самых доверенных слуг находит хоть какое-нибудь место в своей семейной усыпальнице?

– Да, вы правы… – вынуждена была согласиться с ним девушка.

– Не расстраивайтесь госпожа. В общем-то, правы – вы. В большинстве своем эльфы людей не ценили и не щадили. А вот это, скорее всего, исключение из правил. Если я правильно помню, эта практика – хоронить приближенных слуг в родовой крипте, не была общепринятой, – сказал Каниден и укоризненно посмотрел на Тая.

И Ворон его поддержал:

– Ты, Тигрище, конечно, старше меня, но я почти восемь зим прожил, считай, в древнем книжном хранилище и ознакомился с его содержимым основательно, благо было время. И я тоже что-то не встречал описания такой традиции, чтоб человеческих слуг при эльфийских господах хоронили обязательно!

Тай невозмутимо, с видом человека не привыкшего менять попусту свое мнение, прослушал всех, пожал плечами и… принялся рассказывать дальше, как ни в чем не бывало:

– Так вот, в каждой такой семейной зале захоронена строго одна главная ветвь Дома. Хозяин, его жена, или жены, как в этом случае, а так же, так и не вышедшие из того Дома дети: умершие в младенчестве, дочери – старые девы и последующие после наследника сыновья с семьями. Здесь же, похоже… кроме единственного сына, который потом сам стал хозяином и теперь вместе с семьей лежит где-то дальше по коридору в собственном зале, других сыновей у лорда Лайномэля III не было. А дочери, если и существовали, то были выданы замуж и вошли в другой Дом, – размеренно вещал Тигр, прохаживаясь вдоль ряда надгробий.

Свет факела в его руке плыл вдоль надгробных камней вместе с ним, лишь плавно колыхаясь в ритме с монотонным рассказом и, позволяя тем самым Лиссе лучше разглядеть детали обстановки. Стало ясно, откуда в усыпальнице, в которой последнему захоронению не менее трех тысяч зим, взялись запахи тлена и поминальных благовоний. На могильных плитах, почти невидимые прежде, теперь явственно обозначились лужицы сгоревших до основания свечей, прелые веники, бывшие когда-то букетами цветов, и усохшие до неопределяемого состояния фрукты – так, какие-то сморщенные коричневые катышки.

«– Ах, да! Каниден же говорил, что их женщины убираются в храме и крипте перед Великими праздниками. Наверное, и помин на могилах они же творили», – размышляла меж тем Лисса, впрочем, не отрывая своего внимания и от рассказа Тая.

– Но, вообще-то, и это, и соседние захоронения не такие уж и старые. Особенно если рассматривать течение времени в восприятии долгоживущих эльфов. А вот традиции, обусловившие порядок упокоения, гораздо более древние. Можно сказать – они пришли из Изначальных времен. Из тех самых, когда эльфы были воинами Отца Создателя и бились со Злом вместе с драконами, – в это время продолжал излагать Тигр. – Я знаю, госпожа, что ваше образование проходило довольно своеобразно, – не преминул он вставить шпильку и бросить насмешливый взгляд в сторону ее опекуна, – но зато теперь эльфийскую историю вы знаете гораздо лучше многих. Так что вы должны знать и некоторые мало известные факты той далекой войны. Вот скажите, что есть такое Дар некроманта у ваших, человеческих, магов?

– М-м-м, если правильно помню, то это убийственная магия Зла, насланная на эльфов в Изначальные времена. Возможно, как предполагают некоторые источники, подобная той, что когда-то убила драконов. Но эльфы смогли ее направленность как-то изменить, и магия убийства переродилась в проклятие – способность поднимать мертвых в округе, когда эльф находится в горе или сильном расстройстве. Так вот, эльфы и это проклятие изжили со временем, но столь цельное пожелание от такой мощной сущности, как Зло, в никуда кануть не могло. Поэтому, когда спустя многие тысячизимия Даром Темного магия проснулась и в людях, то и некромантия стала иногда пробуждаться в человеческих волшебниках, – как на уроке, отбарабанила Лисса.

– Правильно. Вся эта гадость пошла оттуда. Правда, человеческие волшебники способны этой силой управлять, также, как и любой другой магией, потому как они только некий объединитель для сил и компонентов извне. А вот эльфы сами по себе магические создания и волшебство – это часть их, как сердце, глаза или легкие. Так что магичат они, как дышат – порой даже не задумываясь, а лишь повинуясь собственным желаниям. Отсюда и выходит, что такое страшное проклятие, как поднимать усопших просто расстроившись, было для них ужасом неимоверным, который боялись цапануть на себя или своих близких. И, естественно, постоянно искали способы искоренить эту напасть. Ну, а пока искали избавления, жить как-то надо было. И вот теперь, госпожа, да и ты – принц, посмотрите на створки двери вновь. Что вы видите теперь, вооруженные подсказкой?

Лисса подошла ближе к предложенной к осмотру калитке. Рой встал рядом, положив руки ей на плечи, и тоже стал вглядываться в переплетения. Его близость, конечно, отвлекала девушку, но даже в таких, не лучших для сосредоточения, условиях, она быстро поняла, на что хотел обратить их внимание Тигр. Вензеля кованого узора под желанием осмыслить их из простых завитушек постепенно преображались во что-то очень знакомое… и значимое.

– Я поняла – это руны древнего языка! Того самого, на котором сделана и надпись на твоей, Рой, татуировке!

Тот, при упоминании своей тату, потер машинальным жестом скулу и внимательней вгляделся в рисунок воротец:

– Хм, и точно. Как я сам этого так ни разу и не заметил?!

– Потому что не о том думал! По детству шалости тебя сюда влекли, а теперь вот девушку привел, чтоб впечатлить, – пробурчал Тай на это его восклицание, но высказавшись, видно успокоился и продолжил свой экскурс: – Да, госпожа, это руны изначального языка. Перевести их дословно, как и татуировку Эльмерской Семьи, никто, наверное, уже не сможет. Возможно… если только короли светлых, темных и гномов что-то еще знают об этом… да волшебницы Долины, так как были последними, с кем соизволил общаться Отец Наш, будучи в лике Темном. Но если кто-то из тех, кого я перечислил, и умеют читать руны, то они держат подобное знание в тайне. Но для нашего рассказа это и не суть важно – главное, что мы помним смысл данных надписей. А они – запирают мертвых в месте их захоронения. И если вдруг эльф случайно, или человеческий маг специально, упокоенных однажды потревожит, то они – мертвяки то есть, тут же сами снова и улягутся. Поэтому и дверки сами собой закрываются, потому как – запретная граница они.

После этих слов и под бурчанье Тая о непотребствах творимых выросшими, но не поумневшими мальчишками, Рой, конечно, дал пронаблюдать Лиссе это интересное явление. Ну, а потом они двинули дальше.

Впрочем, уже вскоре в стене по правую руку показалась и лестница – такая же широкая, беломраморная и убегающая в непроглядную темень, как и предыдущая. Правда, теперь им предстояло идти вверх.

Возле самой лестницы, ведущей в храм, располагались самые древние захоронения, датируемые парой сотен тысяч зим от сего момента, и принадлежавшие первым хозяевам Лиллака. Конечно же, не посетить хотя бы одно из них, Лисса не могла. Но, вопреки ожиданию, войдя и оглядевшись, ничего особо отличающегося от обстановки в первой усыпальнице она и в этом зале не обнаружила. Хотя…

Фрески в виньетках здесь изображали какие-то военные действия… кажется с участием гномов. Горы, мрачные небеса над ними, стройные воины-эльфы в доспехах и так же закованные в железо бородатые кряжистые коротышки.

Так вот, стоило отвести глаза от одной виньетки, в которой запечатлена определенная сцена, и перевести взгляд на другую, как вдруг начинало казаться, что на предыдущей картинке происходит какое-то движение. Но если попытаться сосредоточиться опять на первой, то ощущение действия тут же проходит – все опять статично и никакого намека на движение. Ну, знаете, как мышка бегает? Ее не видно, пока не отвернешься, а потом краем глаза вдруг ловишь какое-то мелькание. И хорошо если в свете свечи блеснут глаза-бусинки, следящие за тобой из темного угла, а нет, так лишь подумается, что просто привиделось всякое.

Тут, конечно, никаких «глазок» и в помине не было, только неприятное ощущение и оставалась – что тебе толи кажется, толи глюк напал. И все бы так и было, если б и про это явление Лисса совсем уж ничего не знала. Но вот именно профрески древних кое-что имелось в старой библиотеке Силваля.

– Каниден, я правильно понимаю, что картинки эти сделаны еще в той манере, которая позволяет всем магическим существам и имеющим Дар людям видеть на них движение? Позже, умение делать такие рисунки, и эльфы утратили…

– Да, госпожа. Вы уловили движение краем зрения? Это нормальное явление для простых людей, не имеющих Дара, – с сочувствием в голосе подтвердил ее догадки Волк.

– А вы что видите? – заинтересованно спросила девушка.

Ей ответил Коррах:

– Да ничего особенного, то, что и ты видишь – сцены из битвы. И раз это эльфийская роспись, то, понятное дело, что именно эльфы бьют гномов, а те погибают. Так, не более пяти жестов на картинку. Да и медальончики совсем маленькие… видно уже тогда мастера не тянули объемистые произведения, с большим количеством участников. Мы-то с тобой читали о древних храмах и дворцах в первых городах, в которых целые стены покрывались подобной росписью, а запечатленное действо длилось по минуте, не меньше. Теперь, когда королевства эльфов стали занимать совсем уж малые земли, то и подобных храмов осталось единицы. За теми, что нынче стоят на отвоеванных людьми территориях, достойного-то ухода не стало. Да и разрушили их много после Большой битвы, когда от имени Отца, чтимого эльфами, отказались. И в отошедших людям дворцах почти ничего не сохранилось. На фресках-то традиционно все больше батальные сцены запечатлены были, а зачем кому-то видеть каждодневно героические свершения врага? Даже если и были те победы совершены на благо всех рас и народов! – по мере своего рассказа Корр, как обычно под подобную тему, разошелся не на шутку.

К последней фразе он уже и голос повысил, и руками махал вовсю – как ветреная мельница крыльями в непогоду. Таю даже пришлось его останавливать, напоминая, что они все-таки в усыпальнице находятся, и покой местных обитателей как-то непринято нарушать подобными воплями. Коррах же, разбушевавшись не на шутку, угомонятся так сразу не собирался – и руку успокаивающего раздраженно скинул со своего плеча, и новые доводы приплел:

– Уж кому, как не мне – Ворону, надобно на эльфов зло держать, и то я против истины не могу переть! Они, эльфы… ага, пусть только светлые, но именно они мой народ извели! И сам я лично пострадал от них, поганцев… и, да, тоже через светлых! Но я же понимаю, что битву со Злом, которую они выиграли когда-то, забывать нельзя, а подвиг сей – не чтить!

– Ага, тем более мы теперь на землях темных живем, которые в отличие от светлых, парни неплохие и можно сказать – даже веселые! – поддакнул Рой, насмешливо блестя глазами.

– Во, во! А я что говорю, не все эльфы… – вроде повелся Ворон, но потом понял, что его подначивают, и обиженно поджал губы: – Вы бы, ваше высочество, не смеялись над такими вещами. Это только ваша знать более-менее достойное образование получает и еще в курсе того, что нет отдельных богов – Светлого и Темного, а есть Один Создатель. А сколько той знати?! Раз, два и обчелся! А народец ваш многочисленный давно забыл и о многоликости Отца, и о Битве со Злом, да и драконов за сказку держит! А то, как забудется однажды, почему именно ваши Семьи на троны шести человеческих королевств права имеют?! Что делать станете?

Пока ее опекун, как обычно, когда затрагивалась тема короткой людской памяти, распалялся в своих доводах, попутно втягивая в дискуссию окружающих, Лисса, привычная к таким его выпадам, разглядывала древний зал. И если уж увидеть действо, запечатленное в медальонах, ей было не дано, то вот рассмотреть во всех подробностях надгробия она вполне могла себе позволить.

Здесь эльфийских могил было поболее, чем в первой усыпальной зале. Марээль II, и он же внук основателя Лиллака, а соответственно третий его хозяин. Его единственная супруга Ильиэль. Второй сын Аркаэль, тоже с женой, и их дочь, умершая в канун собственного стозимия от тоски, по павшему в одной из битв с гномами жениху. А также здесь стоял мемориальный камень в память о благородном юноше Альдгаэле, погибшем под каменным обвалом на войне с теми же гномами, и тело, которого, так и не было найдено. Кому из двух захороненных здесь помимо него мужчин данный юноша приходился сыном, Лисса разобрать не смогла.

А спросить не успела, так как факел, который она к тому моменту уже забрала из рук Тая, когда тот все-таки повелся на подначки Ворона и втянулся в спор, высветил странные вещи. Огарки свечей, сухие цветы и катышки завялившихся фруктов были скинуты с могилы, не вынесшей тоски девицы, и валялись в проходе между надгробиями, а тяжелая мраморная плита, на которой все это находилось ранее… была явно сдвинута.

– Рой! Корр! Идите сюда! – позвала девушка, чувствуя, как на голове ее от страха зашевелились волосы.

Мужчины, тут же прекратив пикировку, кинулись к ней.

– Что случи… – начал было Ворон, но тут же замолчал, увидев то, на что со страхом смотрела девушка.

– Этого быть не может… это ведь не простые плиты закрывают могилы… их тоже защищали волшебством… от разграбления… от надругательства, когда в качестве контрибуции передавали земли людям после Большой битвы, – нескладно и как-то растерянно заговорил Тигр.

– Может это новый помет волчат хулиганит…к десятой зиме они ведь уже немного магии имеют, как все оборотни… – также неловко предположил Коррах.

– Да я им! Я им, засранцам!! – заслышав это, стал заводиться Каниден.

– Вспоминая себя и приятелей-волчат в этом возрасте… нахожу очень странным тот факт, что если это дети влезли, то почему не в гробницу к воину, где обязательно найдутся древние латы и оружие, а к какой-то девице… скорее всего самоубийце… – задумчиво высказался Ройджен.

– Вы тоже, что ли могилы вскрывали?! – насторожился Тай.

– Нет. Нам не довелось… но мысли возникали… было дело… – признался принц.

– Вот же! Как же?! Это ж надо же! Да как вы только могли помыслить о таком! – потрясенно пыкнув-мыкнув разок, Тигр все-таки взревел в негодовании и разразился выговором: – Шалопаи, недоучки, драли вас мало! Мысли у них были! Ага, а эти уже и воплотили! Каниден, что за срань, прости Многоликий, у вас в стае твориться?! Вы молодняк, вообще, что ли не воспитываете?!

Тайгар бушевал долго, а Волк его убаивал, обещая всевозможные кары на головы пацанов и их родителей. Рой предусмотрительно сторонился разошедшегося оборотня, а Корр, наоборот, в открытую лыбился, потешаясь над неудачами теперь уже в воспитании принца, за которого Тигр отвечал с детства. Лисса же потихоньку отходила от страха.

Низкий рокочущий голос Тая громыхал и метался по каменному мешку погребального зала, убивая своей живой мощью даже подозрение о том, что где-то рядом бродит неупокоенный мертвец. Тем более что припомнилось, что само умертвие без посторенней помощи подняться не могло. А кто бы стал подобное делать? Ближайшее место, где могли жить эльфы – это их резиденция при посольском Дворе в Королевских Холмах, а некроманты все находились на учете и сидели по своим замкам.

К тому моменту, когда Тигр вспомнил, где он находится, и его буйство перешло в оправдания, девушка уже совершенно трезво смотрела на ситуацию. И, порассуждав, тоже пришла к выводу, что сдвинутая плита – это, конечно, неуместная, но все же – шалость волчат.

– Ладно, закончили тут. Пора вспомнить, зачем мы сюда пришли. Вернее в храм, а здесь мы, вообще, мимоходом! – завершил принц окончательно и извинения Тая в том, что громко кричал в крипте, и уверения Канидена разобраться с детьми, и ехидные шуточки Корра, наслаждавшегося неловкой ситуацией, в которую попал обычно непрошибаемый Тигр.

Рой взял девушку за руку и повел к лестнице. Оборотни поспешили за ними.

Выход из крипты в храм так же, как и вход с кладбища, был тайным и открывался при подъеме плиты после нажатия нужных завитушек на мраморной резьбе, обрамляющей входную арку.

Правый предел, в котором они оказались после того, как плита за их спинами опустилась, был погружен в темноту. Да собственно, как и весь остальной зал. Лишь бледный свет луны, проскальзывая сквозь забранные решеткой высокие узкие окна, давал легкий намек на то, что и где расположено. И только малюсенький огонек у ног статуи Многоликого теплился теплым и дружелюбным светом в этом, почти полном, мраке.

Оборотни, взяв факелы, быстро прошлись по залу, зажигая все свечи, какие нашлись. Их, в общем-то, оказалось немного – так, на каждой напольной жирандоли, рассчитанной не менее чем на пару десятков свечей, было не более чем по три огарка. Но и того, что осталось после последней службы, хватило, чтобы храм полностью открылся взгляду. Как и ожидалось от постройки древних эльфов, было много ажурной резьбы по камню, тонких витых колонн, поддерживающих хоры над пределами, и многоцветной, хоть и плохо видимой в бедном освещении, росписи по стенам.

– А кто будет нас венчать?! – вдруг спохватилась Лисса, вспомнив вопрос, который хотела задать еще там – в ночном лесу, где ей сделали предложение, но за всеми последующими впечатлениями она о нем так и подзабыла. А вот теперь вспомнила. В самом деле – кто венчать-то их будет?!

– Я, госпожа, – с достоинством ответил Каниден, и поклонился. Он к этому моменту успел обойти свою часть зала и зажечь все оставшиеся в канделябрах свечи.

– Ты же не вожак стаи, как такое возможно? – подозрительно нахмурившись, спросил его Корр. – Брак моей девочки должен быть заключен по всем правилам, пусть даже и не вполне по законам простых людей. Иначе Алексин не полениться с того Миру придти и мне по башке настучать!

– Я был вожаком по праву кровного первородства, как обычно это и бывает у оборотней. Но несколько десятизимий назад по своей воле ушел служить Эльмерской Семье, а стаю оставил младшему брату. Но я все равно остаюсь лэрдом клана – по крови и по праву на земли. Так что, конечно, слово брата будет поперед моего, но вот быть его представителем, приказывать его именем и своим, если нет конфликта, я вполне в праве. И уж тем более совершать обряды: покойного в последний пусть проводить, младенчика новорожденного Отцу представить и двоих любящих пред ликом Его соединить в браке, – усмехнулся в сторону Ворона, Каниден, но, тем не менее, с достоинством опять поклонился Лиссе.

– Спасибо, – только и сказала она на это тихо.

– Ладно, ладно, знаем мы уже одного такого лэрда, сбежавшего от стаи, – пробурчал Ворон. – Действительно можешь женить… подтверждаю…

И вот, они с Корром стоят уже возле центральной двери храма, а ровно напротив них, в другом конце зала, возле изваяния Многоликого, Каниден и Рой под его руководством, принося благодарственную жертву Отцу. В промороженном воздухе нетопленного зала потянуло жареным зерном, копченым мясом ифруктово-цветочной сладостью. Это они на жертвенном огне жгут колоски пшенички и льют в него кровь голубки и благовония.

Ответственный момент приближался и какое-то странное и непонятно чувство все больше начало завладевать девушкой. Вроде как страх… или не страх, а растерянное недоумение – что она тут делает? Зачем так сразу ответила согласием? И ведь теперь уже ничего не остановить!

Если раньше она считала, что решает все сама, и в любой момент сможет отказать мужчине и повернуть события вспять, то вот именно сейчас придется дать согласие на то, что у ее помыслов, желаний, тела, в конце концов, появится другой хозяин! И именно он будет решать, как ей жить, чего желать, сколько спать, а сколько… это самое! Почему до этого момента – крайнего, между прочим, она ни разу не посмотрела на все с эдакой стороны?!

– Детка, ты что, испугалась в последний момент? – привел ее в себя голос опекуна, и она обратила внимание, что он в одной своей ладони держит ее сжатые в кулачки руки, а другой их поглаживает. – Ты чего боишься-то, Солнышко мое? Принц парень хороший, я ж вижу. За подонка какого тебя бы не отдал. Сейчас соединит вас Волк перед Самим Многоликим, весной в угоду людским верованиям перед Его Светлым ликом, а там и коронация не за горами. Станешь королевой. Отец бы тобой гордился. Да и мной Алексин был бы доволен, что я его не подвел – дочь его защитил в детстве и в жизни устроил по высшему разряду!

– Корр, мне немного страшно… – попыталась она перебить его благодушную сентенцию, но не тут-то было.

– Ты королевой боишься быть? – не поняв ее совершенно, он собрался и дальше расписывать счастливое будущее.

– Нет, – прервала его девушка, – об этом я еще даже не думала – когда это будет! Я боюсь… этого… ну, этого… и потом… – проговорить слово «близость» и обозначить то самое действие, которое почему-то опять пугало, и с которого все самое «страшное» только начнется, она так и не смогла, и, почувствовав, что краснеет, опустила голову.

Корр молчал.

Молчал.

Жаркий румянец уже стал сдавать позиции перед тем холодом, что царил в нетопленном храме, а опекун все не подавал голоса. И это он-то – вечно спешащий подложить свой язык в каждый разговор! Лисса подняла голову и посмотрела на него. Мда, таким она своего опекуна еще не видела.

– Разве ты не должен меня и в этом случае успокаивать, жалеть и говорить, что все будет хорошо? – поддела она его, потому как от вида мужчины ее собственные горести как-то поблекли.

Тот несколько раз открыл и закрыл рот, похлопал глазами – как рыба, выброшенная из воды, и только с попытки пятой у него что-то стало получаться:

– Я… я думал, что у вас с принцем уже все было… я ж не женщина… это как я смогу-то? Это что ж и Лилейка тебе ничего не рассказала? Вот дура девка, видела же к чему все идет! Я вот все ей выскажу! Дай только до нее добраться! А я что могу? Откуда я знаю, что вам, девицам нежным, в таких случаях по ушам развешивают? – под эти нервные излияния он пыхтел, дергался и краснел похлеще Лиссы.

– Корр, ладно ты, так пугаться! В общих чертах я знаю, что в спальне между мужем и женой происходит. И, если помнишь, я еще в детстве умудрилась подглядеть за тобой и мачехой. Так что и наглядно процесс представляю. Но знать и пережить – это разные вещи. И потом, муж – он ведь на всю жизнь. А если что изменится между нами, а? Вот чего боязно по-настоящему…

До чего бы они дообщались таким образом, недоговаривая и недопонимая, останься чуть дольше наедине – неизвестно, но к ним подошел Тай и прервал их уединение.

– Так, что здесь происходит? От невесты разит страхом на весь храм! Ты чего ей здесь втуляешь, воробей несчастный?

– Я не воробей – я Ворон, кошак облезлый! – с пол тычка поддался на провокацию и без того взвинченный Корр.

– Ага, ворон, он! Щас отделаю тебя, как Многоликий черепашку, за то, что невесту принца пугаешь, и тогда точно будешь рад, что хоть на воробья похож останешься!

Слушая их перепалку, в общем-то, ставшую привычной еще с тех пор, когда они все вместе обитали в Силвале, Лисса постепенно успокаивалась, ощущая, как к ней возвращается ее обычное присутствие духа.

Чего вдруг она испугалась? Разве не решила все уже давно? Разве судьба, что ей уготована рядом с Ройдженом, хуже той, что ей хотела устроить мачеха? Что за малодушие на нее сейчас напало?

Вперед, к светлому яркому будущему!

И, подхватив опекуна под руку, она потянула его туда, где ее уже ожидал улыбающийся Рой.

* * *

Время, проведенное в спальне Лиссы, вспоминалось отрывочно. Мысли, выхватывая самую сладость, ускоряли свой бег и переставали слушаться разума ровно в тот момент, стоило Рою дойти до этих воспоминаний.