Текст книги "Чужой праздник (СИ)"

Автор книги: Анна Ломтева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

– Кто-то кроме меня пропадал и пропал совсем.

Глава 9.

– Честно говоря, я не знаю, как ищут людей, – призналась Горгона.

– А… Ты у родителей можешь спросить? – Светка понимала, что надеяться не на что. Но…

– Теоретически, – Горогона вздохнула. – На самом деле, это крайний вариант. Потому что папа спросит – кого ты хочешь найти и зачем, и что я, врать ему буду? Нет же.

Светка в стотысячный раз поразилась отношениям в этой семье. Она бы, конечно, соврала, потому что сказать правду её матери – это подарить ей хорошее сапожное шило, которое она воткнёт тебе в печень при первом же удобном случае. При этом будучи уверенной, что делает это для твоего же блага.

– Блин. Сраная Настя, – Светка уронила голову на руки и забубнила в упавшие на глаза волосы: – Коза тупая, она меня ещё в универе терпеть не могла, ни за что ни про что возненавидела с первого взгляда. Кто бы мог подумать, что она к Сашке лыжи мажет.

– Это твой бывший? – спросила Горгона, и Светка снова почувствовала, как наливаются горячим уши, щёки, шея. Стыд, горечь, утрата. Она вздохнула и буркнула:

– Он.

Горгона помолчала. Светка слышала тихие лёгкие хлопки – её подруга в задумчивости шлёпала ладонью по покрывалу. Она, зайдя в комнату, сразу упала на кровать и позвала с собой Светку, но та села за стол. Ей ужасно хотелось плюхнуться на шелковистое голубое покрывало и прислониться к плечу подруги, но она не могла. «Поганый я человечишко, – думала она теперь, упираясь лбом в запястье, – Как меня земля носит».

– Свет, – позвала Горгона, скрипнул матрас. Светка подняла голову. Не Эльявин. Она повернулась, встретилась взглядами с Горгоной, которая уже сидела по-турецки, ухватившись обеими руками за скрещенные лодыжки.

– Похуй на неё, а? – Горгона смотрела настойчиво, исподлобья, чуть сведя брови и сжав губы, вся напряженная и красивая как героиня манги.

– В смысле «по…»…

– Да в прямом смысле. Во-первых, если у тебя с этим перцем чего было или будет, то это только твоё дело, а не её или ещё кого-то. Во-вторых, кто сказал, что она такая первая и последняя? Ну или её брат. Зато теперь у нас есть зацепка! Другие точно должны быть.

Светка опустила взгляд в пол. Вот тут и надо было, во-первых, рассказать про встречу с Сашкой, во-вторых, послушаться Горгону и искать дальше.

Но она не сделала ни того, ни другого.

В общем, это могло бы и не иметь особого значения, потому что до сего момента у Светки в любом случае не было доступа в интернет иначе, чем через комп Горгоны. Но она знала, что у Сашки тоже есть комп… И теперь, после последней встречи, знала, что этот комп подключен к совершенно новому доступу в интернет. Она ни черта не поняла из технических объяснений (честнее сказать – пропустила мимо ушей), но услышала слово «безлимит».

Вот тут она и сделала ошибку. Истинная дочь своей матери, она увидела, как использовать человека в своих целях. Получить доступ к сети, отомстить Насте и сбежать из дурдомной семейки Дракона, от которой она довольно сильно устала. Перестать выживать на копейки. И, наконец, перестать спать в одиночестве.

Как и мать, в этот момент она думала только о своих целях – но не о последствиях.

Через пару недель она вернулась к Сашке. Горгоне она рассказала об этом постфактум, ещё через неделю. Извиняясь и объясняясь, призналась, что боялась её реакции и не знала, что делать. Горгона, конечно, обиделась здорово, но обманчиво быстро простила. Светка дала себе честное слово, что будет самой хорошей подругой, какой только возможно, но в глубине души понимала, что что-то сильно испортила.

Тем временем начиналось лето. Прошлые года лето было странным временем. Летом у Светки всегда было очень много времени и совсем не было денег. Она какими-то правдами и неправдами находила деньги для выездов на ролевки, осиливая две или три игры за сезон. Точнее было бы сказать, что осиливала Горгона: они ездили вместе, из её материалов шили прикиды, спали в её палатке, ели её запасы. Светка от души старалась компенсировать подруге затраты, по максимуму вкладываясь рукоделием и хозяйственными работами, но иллюзий особых не питала. Понимала, что, если бы не Горгона, она бы не выехала на добрых две трети игр.

Так и получилось в этом году. Они уже вовсю готовились к июньскому «Ледяному походу», внесли в список июльские «Сказки под холмом» и августовскую «Великую степь», но однажды утром, когда они спускались на набережную с полотенцами на плечах, Горгона сказала:

– Слушай, неприятно об этом сообщать, но ближайшая игра у меня, похоже, накрывается.

– А чего? – огорчилась Светка.

– Да мои собрались в отпуск как раз с пятнадцатого, – Горгона стянула полотенце с плеча и хлестнула склонившиеся к ступенькам одуванчики, – Мать зовёт с ними.

Светка вздохнула.

– Слушай, я понимаю, мы давно хотели съездить нолдорами, – быстро заговорила Горгона, – И заявки нам одобрили, но…

– Да ладно, ты чего, – Светка изобразила улыбку, – Я твоих предков вполне понимаю. Ты уже взрослая, год-два – ты того гляди замуж выйдешь, – она засмеялась, – Ну ладно, ладно! – Светка подняла руки, защищаясь от тяжелого как чугун взгляда, – Просто найдёшь офигенскую работу за стопиццот тыщ и съедешь от них. А они хотят ещё немножко побыть типа семьёй.

Горгона остановилась на предпоследней ступеньке, прислонилась к металлическим перилам. Сказала:

– Вот удобно с тобой – всё ты правильно понимаешь! – и в её голосе Светка вдруг услышала такой ядовитый сарказм, что с неё всё показное веселье как холодной водой смыло.

– Ну… извини, – сказала она, привычно упирая взгляд вниз, в потёртую и засыпанную песком нижнюю площадку. Горгона немного помолчала – видимо, разглядывая Светкину покаянную макушку – и ответила спокойно:

– Нечего тебе извиняться. Я просто злюсь, что нельзя всё хорошее сразу, ты же не виновата, – она наконец шагнула с лестницы, и подруги пошли по кривенькой и разбитой асфальтовой дорожке через чахлую кленовую аллею.

– Я хочу с тобой на игру, – говорила Горгона тихо, снова и снова хлеща полотенцем редкую траву у края дорожки, – Но я не могу отказаться от такой поездки. Ты понимаешь, это ж не Турция какая ол инклюзив. Это Испания, это Мадрид. Ты знаешь, что такое мадридский музей Прадо?

– Ну, знаю, – сказала Светка. Она снова чувствовала зависть, досаду и стыд – за то, что завидует.

– В июле точно поедем зато! – Горгона вдруг повернулась и вместо травы хлестнула Светку по попе, – Нам заявки одобрили потому что!

– Ай, да ладно! – заорала Светка.

– Зуб даю! – в ответ заорала Горгона. Светка взвизгнула, схватила Горгону в охапку и стала трепать, как щенок игрушку. Горгона счастливо ржала конём и в ответ трепала Светке распущенные недавно остриженные до плеч волосы.

Но на «Сказки под холмом» они тоже не поехали. Когда вернулась из своего Мадрида Горгона, когда они наобнимались, вывалили друг на друга свои новости, пересмотрели тонны Горгониных фоток и немного снова привыкли друг к другу, оказалось, что в июле уезжает уже Светка.

Это выяснилось внезапно. В тот вечер они пошли купаться втроём: Сашка поклялся, что будет держать дружелюбный нейтралитет, а Горгоне было в целом всё равно. Они купались, по очереди сторожа вещи (потому что хорошо помнили феерический случай, когда у одного их тусовочного приятеля увели на пляже обувь, и он шёл босиком домой – по асфальту, а потом и в автобусе так ехал). Пили тепловатый квас, грызли фисташки, болтали о неважном. Потом Горгона вспомнила, что не дописала свиток на подхолмы, Сашка спросил – что за подхолмы, Светка объяснила…

– Значит, у тебя планы на июль, – сказал он, мрачнея, – А я хотел тебя позвать со мной в отпуск поехать.

– В отпуск? Конечно, надо ехать, – сказала Горгона, – А куда?

– В Крым, – сказал Сашка, – Очень хочу именно туда, никогда не был.

– Крым – это красиво, – задумчиво протянула Горгона, повернулась к Светке: – Я б и сама не против туда. И тебе надо съездить.

– А как же… – начала Светка, но Горгона перебила:

– Иначе нечестно выйдет: я-то уехала, хотя у нас тоже игра была.

Светка не знала, что сказать. Она очень хотела на эту игру, но Крым… И верно ведь, почему это у неё не может быть поездки? Не всё Горгоне радости и приключения! У этой мысли был нехороший какой-то оттенок, но Светка просто засунула это ощущение глубоко в себя и положила сверху метафорический камень. И сказала:

– Да я и сама ни за что не откажусь.

Они ещё немного поболтали про Крым, обсудили, куда обязательно надо попасть на экскурсию, где остановиться жить и как снять комнату, что пробовать из еды и вина, в общем, обычные такие разговоры. У Светки от этой обычности едва зубы не ныли. Её разрывало на части. Она хотела спровадить Сашку и поговорить с Горгоной наедине, но это было технически неосуществимо. Даже когда она прямым текстом сказала:

– Саш, ты езжай домой, а я провожу подругу и вернусь, – он ответил:

– Вместе проводим.

Горгона неопределенно улыбалась, а Светка просто не знала, что делать. У неё были новости из интернета, она нашла местный форум, где делились мистическим опытом и странными историями. Там была и тема, которую завела Настя. Теперь Светка знала, как звали её брата, как он пропал, и как его искали. Это, как ей казалось, было шагом вперёд.

И она решилась:

– Саш, ну нам же надо между нами, девочками, какие-то вещи обсудить!

Сашка скривился, но ответил на удивление спокойно:

– Если не терпится, можете по аське связаться. Поздно уже, одиннадцатый час, пока то-сё – ты как домой будешь добираться?

– А вдвоём вы как будете? – спросила Горгона.

– Машину поймаем, – небрежно бросил Сашка, – Вдвоём безопасно.

– Логично, – сказала Горгона и побрела прочь с пляжа, увязая в остывающем песке. Светка вздохнула и поспешила за ней, предоставив Сашке заталкивать в свой рюкзак подстилку и полотенца.

– Не бери в голову, – сказала Горгона, когда Светка её догнала. – И правда, ты ж с интернетом теперь. Номер мой знаешь, в аське всё обсудим.

– Это не то же самое, – вздохнула Светка.

– Увы, увы, – Горгона похлопала её по спине чуть ниже рюкзачка, – Ничто не будет уж как прежде, тра-ля-ля.

– Ты на меня всё обижаешься, – тихо сказала Светка.

– Неа, – ответила подруга, – Обижаются когда близкий человек поступает не так, как ты рассчитывала.

У Светки аж горло перехватило. Она сглотнула и спросила, стараясь не выдать чувств:

– А я не близкий?

Горгона снова похлопала её по спине и ответила всё тем же странным, каким-то далёким и рассеянным голосом:

– А я не рассчитывала.

Она не стала писать в аське про форум. Сама не знала толком, почему. Отчасти подозревала, что Сашка может захотеть распотрошить историю их переписки, и сможет сделать это незаметно, потому что технически куда грамотнее неё. Отчасти ещё потому, что лично было бы проще убедить Горгону, что это важно, что это не пустышка и не ложный след, иначе не было бы такого совпадения – стихи и пропавший человек, и Настя бы не скрывала, что и как, даже учитывая её явную неподдельную ненависть. Настя явно что-то знала, что-то большее, чем просто факт исчезновения брата.

К тому же её останавливало всё то же слабое, но неотвязное ощущение, что что-то совсем испорчено и восстановлению не подлежит. В её голове раз за разом рассеянная, усталая подруга произносила: ничто не будет уж как прежде, тра-ля-ля. Ничто не будет…

Светка зажмуривалась, тёрла уставшие глаза, потом снова открывала окошко мессенджера и писала что-нибудь, что угодно, только не важное.

Ничто не будет так, как прежде.

Тра-ля-ля.

Глава 10.

Ночью поезд несколько раз останавливался, Светка чувствовала это сквозь сон, но не просыпалась до конца, проваливалась обратно в глубину.

А рано утром, на рассвете, поезд неожиданно набрал ход. Вагон стало сильно качать, и Светка таки проснулась полностью. Скоростной бросок оказался коротким, поезд замедлился, пошёл совсем тихо, да и окончательно остановился. Светка приподнялась на локтях и выглянула в окно. За окном было странно. В белом стелющемся тумане смутно виднелись какие-то решетчатые конструкции, видимые только на пару метров от земли. Выше они растворялись в молочном сиянии тумана. Дальше по ходу поезда маячили небольшие строения. Гулко чихнул громкоговоритель, из него полились неразборчивые квакающие звуки, обрастающие в тумане реверберацией и обертонами. Потом тонко и резко загудело, а ещё через полминуты издалека застучало, завыло низко и мрачно, словно к ним приближалось чудовище. Светка невольно отодвинулась от окна, и в этот момент мимо полетел скорый поезд. Секунды – и вот стук и завывание удаляются, стихают. Следом за этим завозились, завздыхали пассажиры.

Стукнула дверь купе проводников, сонная женщина пошла по проходу, сквозь зевки говоря:

– Белгород через двадцать минут! Граждане пассажиры, кому в Белгороде сходить, просыпаемся…

Светка сползла обратно на полку и закрыла глаза.

Горгона не пришла их провожать. Накануне они до половины второго трещали в аське, условились, что она подъедет на вокзал в полдень (поезд отходил в четверть второго) и они посидят в полуподвальной кафешке в квартале от вокзала. Но утром она снова написала – так, мол, и так, не могу, извини, чувствую себя херовато – месячные пришли, живот болит.

Светка особо не удивилась. Про эту особенность подруги она знала, Горгона всегда в первый день цикла валялась, закинувшись но-шпой и свернувшись креветочкой вокруг полторашки с горячей водой. Написала Горгоне положенные слова сочувствия и пошла собирать сумку.

Сашке она сказала, что подруга простудилась. Про себя при этом думала, что вот, сейчас она почему-то говорит неправду, хотя и не слишком важную, но тем не менее. Почему нельзя сказать, как есть? А почему вообще что-то надо объяснять, не пришла и не пришла? Светка мрачно хмурилась, сворачивая в аккуратные рулончики футболки и носки и раскладывая их в пакеты, а пакеты, слоями, в сумку. Когда она начала упаковывать альбомы и прочее художественное, Сашка искренне изумился:

– Да ты чего, собираешься всю эту хрень с собой тащить?

– Ну мне же надо рисовать, – ответила она, – Нам вообще полагается летом не вылезать с пленеров. Масло я не потащу, конечно, но всё остальное надо брать. Там же такие виды!

– Да некогда тебе будет, – уверенно сказал Сашка, – Ты сама подумай, там же купаться надо, загорать, фрукты есть, гулять!

– Вот пока ты загораешь – я буду рисовать, – ответила Светка, не очень, впрочем, уверенно. Она подозревала, что выкроить время будет непросто.

– Ну и глупая, – сказал Сашка усмехаясь, – Кто же тратит время отпуска на фигню.

Светка напряглась. Вот сейчас можно промолчать… или ответить. Она уже открыла рот, чтобы сказать, что она не глупая, а её учёба не фигня, но её бойфренд уже отвернулся и копался в своём ящике комода, разбирая залежи непарных носков.

Светка посмотрела ему в спину и не ответила. Она до конца не верила, что они таки куда-то поедут.

И теперь утро в поезде было какое-то слегка сюрреалистичное по ощущениям. Невыспавшиеся пассажиры плыли по проходу как подмороженные минтаи, скапливаясь в тамбуре в очередь перед туалетами. Свисали простыни с верхних полок, кто-то уже заварил кофе из пакетика, а кто-то – лапшу быстрого приготовления, и сочетание этих запахов и простыней тоже было дикое. Навевало мысли о свисающих с веток часах и летающих яичницах.

Светка полежала, укрывшись до носа, заложив руки за голову и особо ни о чём не думая. Поезд снова небыстро шёл, покачиваясь и постукивая. Поскольку Светкина полка была боковая, её эта качка размеренно бултыхала вправо-влево, так что возникал соблазн закрыть глаза и позволить себя усыпить. Но тут на полке сверху завозились, потом с края свесились длинные ноги в трениках – Сашка решил встать.

Светка быстро села, откинув одеяло.

– О! А ты чего так рано? – Сашка спросонья был похож на сову: круглые глаза под приподнятыми бровями, вихор на затылке.

– Ходят все туда-сюда. Дошик кто-то жрёт ещё, чуешь? – Светка сморщилась и невольно передернула плечами.

– Ну, дошик, – Сашка сел на её койку, – У нас тоже есть, кстати.

– Оййй, нет! – Светка замахала руками, – К чёрту. Я бы начала с кофе.

– Ладно, – Сашка снова встал, – давай тогда постель свернём.

После неизбежной суеты с постельными принадлежностями они сидели каждый со своим стаканом растворимого кофе, грызли слегка поломанное шоколадное печенье и глазели, как собираются и готовятся к выходу одни пассажиры, потом – как садятся и располагаются другие.

Солнце встало, туман давно сгинул, и теперь за окнами поезда проносились бескрайние жёлто-зелёные поля. Поезд постепенно нагревался, в столбах солнечного света реяли пылинки, где-то пытались открыть окна и ругались с проводницами. Светка и Сашка съели по бутерброду, поиграли в «жизнь» на клетчатых листочках, потом поиграли в «морской бой» (Сашка выиграл, как всегда), по очереди сходили в тамбур – подышать в окошко и посмотреть вперед, высунув голову вопреки запретам и здравому смыслу. Поезд летел как птица; поля остались позади, теперь с одной стороны вдруг возникла широкая синяя вода, а с другой странные запруды, сложенные как бы из извести, вода в которых была местами покрыта коркой. Сашка заявил, что это солевые ванны. Светка пыталась сделать наброски, но вскоре забыла про карандаш и просто смотрела в лёгком очумении на совершенно инопланетные ландшафты.

Наконец перешеек, по которому они ехали, кончился, вода потерялась из виду, как и странный вид с другой стороны. Потянулись холмы, непривычные на вид разлапистые деревья, маленькие домики в окружении мелко нарезанных участков, на которых росло много всякого – непонятного издалека, но очень зелёного.

– Через полчаса прибываем, – сообщила проводница, проходя мимо, и они бросились немного суетливо в туалет (переодеться из дорожного полупижамного в нормальное), проверять вещи, вытаскивать с багажной полки сумки. Светка липла к окну, чувствуя необыкновенный подъем и волнение – вот он, Крым! Приехали! Даже Сашка выглядел оживлённым.

Симферопольский вокзал мельком показался симпатичным, но они его особенно не разглядывали. Сашка скомандовал не теряться и уверенно пошёл куда-то, поглядывая на карту в руке. Светке, которая честно пыхтела со своей немаленькой сумкой, он на ходу объяснял, что им надо ехать на побережье, а в Алушту и Ялту тут ходит троллейбус. Светка для экономии дыхания не отвечала, только глаза пучила от удивления.

Невероятно, но факт – троллейбус. Им повезло, они успели найти менялку, поменять свои рубли на гривны, купили билет и тут же сели на ближайший рейс. Они были чуть ли не последними, кто грузился в старый, забавно округлый троллейбус с дерматиновыми сиденьями и блестящими металлическими поручнями, поэтому их места оказались почти в самом конце, да ещё «на колесе». Светка едва успела отдышаться – а они уже ехали прочь из города по пыльным улицам, затенённым каштанами и грецкими орехами. Все окна были открыты настежь, троллейбус громыхал на плохом асфальте и покачивался на поворотах, и Светку опять охватило чувство нереальности и почти волшебства. Оно всё усиливалось, пока их транспорт двигался по цветущим пригородам, потом полз вверх по холмам в сухие рыжие предгорья, а потом и вовсе поехал в горы, и с обеих сторон встали настоящие удивительные скалы – бурые, рыжие, серые, прошитые полосами желтого и красно-охристого цветов, расколотые трещинами, невероятные.

Светка словно раздвоилась. Часть её страдала от жары, от липнущего к телу раскалённого сиденья, от безжалостного солнца, которое выедало глаза и ложилось на голову кирпичом. Ей хотелось пить, прилечь, и чтобы стало темно.

Другая её часть отодвинула от себя все эти презренные трепыхания плоти и наслаждалась. Троллейбус преодолел перевал и начал спускаться к морю, то и дело подергиваясь, притормаживая и чуть набирая скорость. Светка забыла дышать, когда дорога сделала очередной поворот, и вдалеке открылся просвет к горизонту, а там… У каждого сухопутного, кто любит море, однажды случилось это мгновение. Первый взгляд, первый сбившийся вздох, первое непроизвольное восклицание. Тут уж одно из двух. Либо ты почувствовал это сразу, либо… не обратил внимания.

Пока Светка сидела, вцепившись в горячий поручень и пытаясь заглотить немного воздуха, Сашка деловито просматривал свои записи и бубнил:

– Сразу у вокзала не надо смотреть, там будет дорого, мне сказали, что нормальные хозяева чуть подальше стоят, на соседней улице… Так, я буду разговаривать, а ты молчи, ясно? – Сашка поднял на неё взгляд, потом посмотрел в окно, снова не неё. – Ты чего?

– Там – море, – сказала Светка.

– Ну да, море, – ответил он, снова листая свой блокнот, – Погоди, сейчас поселимся и хоть сразу купаться.

– Ага, – ответила она шёпотом. Горизонт пропал, его заслонил город, троллейбус спустился в извивы улиц, бегущих по прибрежным холмам. Теперь он останавливался то тут, то там, тормозил на светофорах, крутился в переплетениях тесных улиц как муравей в переходах своего муравейника. Наконец показалась автостанция. На улице было пыльно и шумно, зато Сашка моментально нашёл киоск, купил бутылку газировки из холодильника, которую они и выглотали с рекордной скоростью, плюхнувшись на бордюр большой клумбы с розами. Розы пахли так, что Светку даже чуть повело.

Сашка подвинул к её ногам свою сумку, велел сидеть и ждать, а сам пошёл налегке искать ту самую «соседнюю улицу», где ждут диких туристов местные в надежде сдать комнатку или койку. Вернулся быстро в сопровождении деловитой плотной тётки, которая повела их по ведущей куда-то наверх улице, потом через небольшой сквер, потом по лестнице под огромными деревьями – в тупичок, застроенный частными домами и одной стороной выходящий на немаленький обрыв. Под обрывом тоже был тупичок, и ниже тоже виднелись ступеньки и террасы улочек и переулков.

Тётка привела их в небольшой хаотично спланированный дом с пристройками и террасой, показала комнатушку с отдельным входом, кухню в полуподвальном этаже, душ и туалет. Светка, что называется, не вдавалась. Раз её кавалер изъявил желание всё решать сам – пусть и решает. Когда Сашка удалился с хозяйкой на кухню, чтобы обсудить цену и расплатиться авансом, она вернулась в выделенную им комнатку, легла поверх покрывала на одну из кроватей и закрыла глаза. У неё было ощущение, что всё происходящее это какой-то сон, не на самом деле, не всерьёз. Сейчас вот глаза закрою, потом открою – а мы снова дома. Она уже начинала уплывать, когда шумно явился Сашка, растолкал её и вручил бутылку холодного пива:

– Держи, давай, тут у хозяйки погреб как в ресторане, чего хошь на выбор.

– Дорого же? – сонно спросила Светка, прикладывая запотевшую бутылку ко лбу.

– Да не, как в киоске, – Сашка уже ковырялся в сумке в поисках плавок, – У неё сын на пивзаводе работает, ему это пиво по себестоимости продают… Блин, да где же…

– Твои плавки вместе с моим купальником у меня в боковом кармане сумки, – Светка медленно отпивала пиво, потом снова гладила бутылкой лоб и щёки, чувствуя, как постепенно сходит сонная одурь, – В правом.

Сашка полез в её сумку, достал пакет, потом принялся искать полотенца, и окружающая действительность вроде бы вернулась в норму. Они приехали к морю, они сняли жильё и идут на пляж. Светка отпила ещё пива. Пиво было вкусное, свежее, яркое и шипучее, как сама радость.

Светка пила, в первый раз за несколько лет не вспоминая о Том Самом.

Разумеется, они тут же пошли на пляж. От их тупичка до городского пляжа можно было дойти почти по прямой (не считая того, что эта прямая вела сверху вниз) минут за двадцать. Не ближний свет – зато дорога простая и понятная, а жильё недорогое. Они шли не спеша, примечая по дороге продуктовые магазины, киоски и прочие полезные объекты. Купили по мороженому, и как раз доели, когда в конце улицы замаячил выход к пляжу.

Светка думала, там будет песок. Вместо этого она с изумлением увидела полосу крупной тёмной гальки – и невероятное количество людей на ней. Тут бы ей прыгать от радости, потому что она наконец видела море вблизи, видела плещущую воду, близкую пену слабого прибоя и сияющие блики на волнах, но ей стало не по себе от заполненного человеческими телами прибрежного пространства.

– Ого, – сказал Сашка, – Ну ладно, на первый раз сойдёт, а завтра пораньше утром придём, чтобы народу поменьше.

Они кое-как пробрались между людьми, отыскали небольшой пятачок, чтобы кинуть сумки и полотенца. Сашка сказал:

– Давай ты первая, – и приглашающее махнул рукой в сторону воды, – только кепку снять не забудь.

А она бы и в кепке ушла плавать, и в одежде, к этому моменту её снова охватило ощущение нереальности. Жара, усталость, алкоголь – Светка раздевалась и немного со стороны думала сама о себе, что как-то не очень разумно она пила пиво перед пляжем, но, вроде, немного же? Немного… Она стащила кепку, мельком пожалев, что забыла резинку для волос, и пошла к воде. Непривычные ступни кололо и обжигало горячей галькой, и Светка невольно ойкала на каждом шагу, и хотела, и не могла идти быстрее. Наконец она ступила в воду, ахнула – вода показалась прохладной, зато под ней галька уже не обжигала. Небольшие волны прокатывались мягко и тихо шипели у неё за спиной. Светка сделала шаг, ещё шаг, чувствуя, как мельчают камушки под ногами, как рывками ползёт вверх по ногам прохладная граница воды. Она дошла до середины бёдер, а потом Светка пригнулась и ухнула в набегающую волночку. Дыхание на секунду сбилось, но она поплыла, толкая себя вперед изо всех сил, вдыхая и выдыхая с фырканьем, щурясь от брызг и от солнца, и была в этот момент абсолютно, совершенно счастлива.

Глава 11.

В двадцать лет куча вещей кажется ерундой. Не всем, конечно, не всем – кто-то с колыбели балован, не привычен к бытовым неудобствам, не склонен терпеть или приспосабливаться. Светка была не балованная. Хлипкие кровати в съемной комнате скрипели; на тесной кухне газовая плита была замызганная и газ горел неровно, слабыми синими венчиками. Чайник закипал целую вечность. В окно летели стаями комары. По проходящему невдалеке серпантину всю ночь проезжали с дребезгом машины или с ревом – мотоциклы. Воду выключали то и дело, и как-то раз хозяйка сказала, мрачно хмурясь:

– Ребятки, вы бы уж приняли душ на пляже. Воды не будет сегодня, а в бочке мало осталось.

На пляже душ был, понятное дело, платный.

Сашку всё это возмущало, уязвляло и озадачивало, в зависимости от того, чего касалось неудобство – напрямую тушки, денег или морального, так сказать, ущерба.

А Светка пропускала всё это мимо себя. То и дело с ними происходили какие-то нелепые вещи, но и тут она не напрягалась, а ждала с некоторым даже любопытством – а дальше что? И дальше каждый раз им забавно везло, так что из очередной вселенской жопы они выбирались слегка помятые, но целые и не особо потратившиеся. Впервые за несколько лет она на целые дни забывала про блокнот в заднем кармане шорт, и даже, что удивительно, почти перестала рассказывать сама себе истории. Жизнь и так превратилась в череду происшествий.

Первая засада была невеликого калибра. Они пошли искать, где бы взять напрокат лошадей, нашли какого-то древнего коричневого дядьку с татуировками в виде портретов Сталина и Ленина на груди, который оседлал им двух тощих злобных меринов и несколько часов водил по окрестным предгорьям. Всё бы прекрасно, но по возвращении дядька напоил их свежим кобыльим молоком – и следующую ночь они провели, сменяя друг друга в туалете. Впрочем, к утру их отпустило.

В один из дней они поехали по побережью, чтобы подняться на Ай-Петри. Поехали в обед. К фуникулёру была ожидаемо большая очередь, кабинки шли набитые, но всё равно пришлось ждать почти два часа. Наверх они поднялись уже на закате, было чертовски красиво, но едва они прошлись вокруг и сделали пару снимков, как гид начал торопить всех обратно. Пока тянулась очередь уже вниз, Светка успела сделать кучу набросков, написать страницу походных записок и наслушаться разных странных разговоров. Наконец они забрались в кабинку, оказалось – последняя группа, после них наверху никого не осталось. Кабинка очень медленно шла вниз, в неё через самый край горы светило оранжевое солнце, потом кабинка опустилась ниже и её мгновенно проглотила холодная синяя тень. И тут же кабинка встала. Туристы заохали, бросились к передней стороне смотреть вниз – гид напрасно уговаривал не метаться – и вдобавок кабинка закачалась. Светка невольно вжалась в стенку, и Сашка тут же обнял её, придвинул к себе, сказал нарочито весело:

– Что, страшно?

– Неа, – Светка, впрочем, довольно прислонилась к нему. Они был тёплый, крупный, одним своим спокойным телом внушал уверенность. К тому же она устала и сейчас вообще хотела «на ручки».

В окнах кабинки ничего не было видно, гид увещевал, что всё хорошо, сейчас снова двинемся, кто-то ныл, что темно и какого чёрта нет света – и тут включилась лампочка под потолком, кабинка дернулась и поехала вниз. Светка вздохнула. Она только начала привыкшими глазами видеть в темноте контур горы, деревья, чуть сияющее неярким графитовым отсветом море…

Внизу выяснилось, что они упустили последнюю маршрутку.

– Едрёна вошь, – Сашка явно не готов был к такому развитию событий, – А другие как? – другие, как они моментально выяснили, были из организованных групп. Один за другим разъезжались большие белые автобусы с тонированными стёклами. Светку вдруг осенило.

– Саш, пошли попросим, может, нас подберут.

– Да щас, – буркнул он.

– Ну не тут же ночевать! – она беспомощно развела руки в стороны. «Тут» было негде, потому что кроме станции фуникулёра и какой-то уже закрывающейся кафешки ничего поблизости и не было.

– Ну, сама проси, – сказал он, кривясь в очень неприятной гримасе. То ли отвращения, то ли крайнего скепсиса.

Светка собрала себя всю в кулак и быстрым шагом двинулась к одному из оставшихся двух автобусов. Возле него курил пожилой толстый мужик, отмахиваясь кепкой от комаров.

– Здрасте, – сказала Светка, – Извините… мы на автобус опоздали… вы бы не могли нас подвезти… ну хоть сколько-то? – она умоляюще уставилась мужику в лицо, чувствуя, как внутри всё сворачивается уже даже не узлом, а плотным жгутом, как отжимаемое бельё.

– Где живёте-то? – спросил мужик, отшвыривая окурок.

– В Алуште…

– Садитесь, – мужик махнул в сторону открытой двери, а сам пошел обходить своё здоровенное транспортное средство – к водительской двери с другого борта.

– Саш! – заорала Светка радостно, а он, оказалось, уже подошёл и стоял рядом.

– Да тут я, – он пропустил её в автобус первую, зашел, и дверь за ним сразу закрылась.