Текст книги "Чужой праздник (СИ)"

Автор книги: Анна Ломтева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

– Да они же у тебя на лямке пристёгнуты, – вдруг сказала Елена, которая наблюдала за ней явно с нарастающим изумлением. Светка схватилась за лямки – и правда, на одной из них, левой, был застёгнут браслет часов. Она выдохнула, нервно сглотнула и наконец пересела поудобнее – на задницу, моментально осознав боль во всех ушибленных местах разом.

– Ну ты даёшь, – сказала Елена, – Повесила и забыла?

– Не помню, – призналась она, – Я раньше никогда так не вешала. Это… зачем? Странное место. Не помню…

– Может, пошутил кто-то, – сказала Елена, вставая, – Давай-ка, я тебе тут шмоток на твой размер купила. Чего попроще, конечно, но хоть по размеру будет. А мои снимай!

Светка в очередной раз принялась расстёгивать пуговицы на рубашке, которую ей так толком и не пришлось поносить.

Глава 27.

– В общем, если верить Соне, то твои дела плохи, – сказала Елена, глядя на новую знакомую явно насмешливо. Ну-ка, мол, посмотрим, как ты испугаешься.

– А что она сказала? – Светка попыталась изобразить спокойствие. Вроде как они ведут совершенно отвлечённую светскую беседу о ничего не значащих вещах.

– Сказала, что я должна тебя как можно скорее выкинуть из номера и даже из отеля. В идеале – сдать полиции, чтобы они как можно быстрее и дальше тебя увезли.

Она разбила притворство в мелкие кусочки. Светка смотрела на неё – красивое лицо, такая лёгкая усмешка, такие тёмные непроницаемые глаза. Вдруг Елена зажмурилась, провела по лицу ладонью и сказала явно раздражённо:

– Боже, ты бы себя видела. Арестанту С. зачитали смертный приговор, он рыдал и на коленях просил снисхождения!

– Очень смешно, – пробормотала Светка, чувствуя, что от обиды, смешанной со страхом, рискует заплакать. Во всяком случае, горло уже сжималось.

– Слушай, – Елена подалась к ней, упираясь костяшками пальцев в матрас, – Я кто по-твоему? Соня, конечно, очень умная тётка, и она, по всей видимости, Путешественница с большим опытом, но в то, что она несла, здоровый человек в рассудке в жизни не поверит.

– А здоровый человек вообще поверит в это… – она как обычно ощутила неспособность сформулировать свою мысль понятно, – В нас вообще поверит? Я сама в себя до сих пор не верю!

– Ага, – Елена покивала, мотнула головой, откидывая кудри за спину, – Я сейчас тоже слабо в себя верю. Знаешь, и тогда тоже, каждый раз буквально через полчаса уже думаешь – да мне показалось. Ничего такого не было. Было что-то другое. Да?

– Да, – у Светки вдруг появилась надежда сегодня ночевать не на улице.

– Защитная реакция психики, – объяснила Елена. – Рационально на нашем уровне знаний происходящее никак не объясняется. А для разных сверхъестественных объяснений мы, к сожалению, слишком образованные и неверующие.

Это «мы» неожиданно дало Светке надежду.

– И что же сказала Соня? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и требовательно, – Ты ей позвонила, да?

– Я ей позвонила, да, – Елена снова, как днём, откинулась на кровать, опершись на локти и глядя в потолок. – И сказала она мне странные вещи. Нет, погоди, – Елена покосилась на Светку, – Даже для нас странные.

Елена помолчала, то ли собираясь с мыслями, то ли соображая, как изложить попроще. Свтека уже поняла, и позже чувствовала не раз, что Елена моментально оценила её мыслительные способности самым нелестным образом, и сразу же приняла в общении с ней снисходительную манеру, как с туповатой младшей сестрёнкой. Светку это особо не задевало, она думала – да хоть горшком назови, только в печь не суй. Пока что в печь не совали.

– В общем, если говорить коротко, Соня сказала, что такие, как ты, встречаются крайне редко, и это очень хорошо, потому что вы опасные существа. Когда перемещаются такие, как я, нас как бы… швыряет. Из точки в точку, как выстрел. Или как камень из рогатки. То есть, по инерции – вжик! – и никакой возможности влиять на этот процесс нет. – Елена снова смотрела в потолок. – А ты можешь ориентироваться, так? – она бросила на девушку быстрый взгляд.

– Оказалось, что да, – сказала Светка, – Не очень хорошо, там ведь никакой такой карты нету. Но там есть солнце и как бы ветер.

– Магнитное поле, – сказала Елена.

– Да ладно! – изумилась Светка, – Разве человек может его чувствовать?

– Человек, может, и не может, – сказала она, продолжая пялиться в потолок, – А ты, выходит, можешь.

– Ну ладно, – Светка снова поджала ноги на сиденье стула, – А чего в этом опасного?

Елена вдруг оттолкнулась от постели и села по-турецки. Спросила:

– Ты ведь на художника учишься?

– В художественном училище, да.

– Ох, ну только не это, – она уныло повесила нос, загородившись от собеседницы своими кудрями, – Объяснять тервер гуманитарию – это конец света, проще застрелиться.

– А при чём тут тервер? – спросила Светка удивлённо, – Я вообще-то его учила… раньше.

Елена откинула волосы за спину, цепко посмотрела на меня:

– Значит, от слова «вероятность» в ступор не впадаешь?

– Н-нет… – это было так странно и так не в тему к их разговору.

– Ладно, – она хлопнула ладонями, потёрла их друг об друга, – Значит, будет чуть попроще.

Попроще не было. Пробравшись с грехом пополам через термины и понятия, которые Светка оставила в прошлой жизни, она составила для себя довольно дикую картину. Переведя её на обывательский язык, получалось, что она тратит удачу. То есть, вспоминала она читанных в детстве Стругацких, возможны ведь и очень маловероятные события. «Флуктуация». Она вспомнила историю про человека-флуктуацию.

– Значит, – сказала Светка, невольно берясь за голову обеими руками, – Когда я перемещаюсь, происходит как бы очень маловероятное событие…

– И чем дальше – тем меньше вероятность, – кивнула Елена.

– Ну и что? – она пыталась собрать всю эту ерунду во что-то более или менее логичное, – Но ведь вероятность перемещения вообще, ну, как бы маленькая…И это вроде бы независимые опыты, как я помню? Всё равно что десять монеток одновременно подкидывать?

– Вот в этом-то и дело, – сказала Елена, – Получается, что твоя монетка падает и придавливает собой остальные девять.

– Бред какой-то, – пробормотала Светка, – Ну и что, даже допустим – допустим. Придавливает. Так всё равно, раз таких, как я, мало, а таких, как ты, много – какая вам польза от этих, ну, монеток? Вы их всё равно не тратите?

Елена вздохнула, уперлась локтями в колени, а ладонями взялась да подбородок. Помолчала, глядя на Светку задумчиво, как будто решение принимала. Светке стало очень не по себе, и она сказала с невольным вызовом, выдавая свою тревогу:

– Я же не людей ем!

– Нет, – сказала она, – Не людей. А только их удачу. – Она закрыла глаза, посидела немного, потом пробурчала мрачно:

– Говорю же, она такого наболтала, что я сама половину не поняла. Её послушать, так есть какая-то коллективная мана, что ли. Или карма. Или пёс знает, как её назвать. Не только на нас, путешественниц, на всех вообще. Каждый раз, когда ты перемещаешься, ты понижаешь местный уровень этой фигни. Чем больше людей, тем меньше «зона икс» и потери на одного человека. Чем меньше людей – тем наоборот.

– А, допустим, в пустыне?

– А кто его знает, – Елена качнула головой, – Может, в пустыне ты и переместиться не сможешь.

– Ну, допустим, – Светка пожала плечами, – А что, это так опасно?

– Опасно? – Елена открыла глаза, – А вот ты как думаешь, на красный свет перебегать опасно?

– Н-ну… – понятно, к чему она ведёт, – ПДД я не нарушаю обычно. Ну да, это может увеличить вероятность аварии, но её вообще бог знает, что может увеличить! Звёзды не так встали…

– Ага, – Елена выпрямилась, – Я и говорю – Соня, похоже, очень сильно преувеличивает. Зато она объяснила, что не так со Стамбулом, и почему отсюда вообще проблематично переместиться.

– А, и что? – Светка ощутила такой толчок надежды и тревоги, какого сама не ожидала.

– Вот это я не очень поняла, – неохотно призналась Елена, – Мы разговаривали-то очень по-быстрому… Получается, что тут когда-то был местный орден… То есть, не орден, конечно, ну, организация… – она вздохнула, – Соня сказала – сестринство Башни. Путешественницы со всей Малой Азии тут собирались в доме одной почтенной вдовы, обменивались знаниями и опытом. Называли себя в честь какой-то местной Девичьей башни, я не в курсе, ну, не суть. Среди них были не только те, которые сами перемещались, но и те, которые могли другого человека переместить. А ещё те, которые могли как-то помешать перемещениям.

– Звучит как фэнтези, – сказала Светка, – Это вообще когда было?

– Когда Стамбул ещё был Константинополем, – сказала Елена, – И да, я примерно понимаю твои возражения – какие там могли быть сестринства, и какие вообще свободные учёные женщины. Это тоже повод особо Соне не верить. Но она сказала, что вот те, которые против перемещений, могли что-то сделать с местом, чтобы его закрыть. Наружу или внутрь, туда или оттуда. И когда турки осадили Константинополь, якобы в их войсках тоже была такая… такая женщина. Она переместила внутрь кого-то из воинов, чтобы открыть одни из ворот.

– Ну и бред! – сказала Светка, нервно посмеиваясь, – Ну и бредовый же бред! Она что, историю вообще не учила? Вообще Девичья башня появилась-то в… кажется… восемнадцатом веке! Не было её ещё в Константинополе.

– Да кто её знает, – с досадой отозвалась Елена, – Смысл в том, что те тётки пытались город «закрыть», чтобы защититься, но ошиблись, и закрыли его шиворот-навыворот. Что из него стало нельзя уйти.

– И до сих пор?

– Типа того, – Елена кивнула, – Только времени много прошло, поэтому теперь эта штука как бы опадает временами. Можно успеть выскочить. – она усмехнулась, – Ну или можно в консульство позвонить!

– Нет, погоди, – Светка прижалась подбородком к коленям, вздохнула и решилась:

– И как часто оно так пропускает?

– Вот в этом всё и дело, – ответила Елена, – Что хрен его знает.

Светка сжала руками свои голени, повозила носом по колену (колено было тёплое, а нос – холодный) и сказала, пытаясь как-то подвести итог:

– Значит, я мировое зло, которое застряло в ловушке пятивековой давности, настроенной не в ту сторону.

Елена захихикала. Это было довольно неожиданно, она производила в целом впечатление довольно высокомерной особы без капли самоиронии или просто чувства юмора. Но сейчас она смотрела на собеседницу без неприязни. Всё-таки, они сидели в совершенно обычном гостиничном номере, в совершенно нормальный летний южный вечер, и при этом обсуждали какую-то запутанную и неправдоподобную ерунду. Пытаясь сохранить здравый смысл и найти рациональный выход из ситуации.

– Смешно, ага, – сказала Светка, – Но всё-таки. Я же не могу каждый день напиваться, у меня так печень через неделю кончится! – она уже ждала ответа в стиле «а почему ты об этом раньше не подумала», но ошиблась.

– Не надо тебе больше напиваться, – Елена, выходит, рассказала ещё не всё. – Соня сказала, что если я тебя не сдам полиции, то отвести к какой-то местной тётке. Которая в курсе и может помочь.

– Ну да, – ноги затекли, Светка опустила ступни на пол, уперлась ладонями в стул, – Приходим мы такие к незнакомой тётке, которая, небось, и по-русски не бум-бум, и по-английски вряд ли. И такие типа – тётя, помогите нам с нашей не вполне внятной слегка долбанутой магией, а то мы чего-то сами не справляемся! – в балконную дверь потянуло сквознячком, он был тёплый, но её всё равно чуть-чуть зазнобило. – И тогда полиция арестует нас обеих!

– Задержит, – сказала Елена.

– В смысле?

– В прямом смысле, – Елена встала с кровати, потянулась, – Арестовывают бандитов, а нам много чести. Ладно, я пошла в душ, спать пора. Учти, – она обернулась и посмотрела на гостью сверху вниз очень мрачным взглядом, – Если ты, не дай бог, меня во сне пнёшь – я тебя отправлю спать на пол. – и, вороша обеими руками свои кудри, скрылась в ванной комнате.

Светка посмотрела на кровать – не очень узкую, но и не сказать, чтобы широкую – и подумала, что, может, имеет смысл сразу разложить спальник на полу. Но спальник был грязный, а она была чистая и очень не хотела на твёрдые доски.

«Ладно, попробую спать «по стойке смирно», – подумала она.

Глава 28.

В какой момент они ошиблись с автобусом, теперь было не понять, да и не важно.

Пока прокладывали маршрут по карте, отмечая карандашом места пересадок, всё было отлично, но карта была туристическая и покрывала в лучшем случае половину европейской части Стамбула. Азиатская часть тут и вовсе присутствовала краешком, исключительно ради станций морского трамвайчика. Хорошо, что туда им было не нужно – а всего только куда-то вдоль Босфора, в район второго большого моста. Ни самого моста, ни крепости, которую Соня указала в качестве дополнительного ориентира, на карте не было.

Вместо того чтобы спуститься на набережную Босфора, очередной автобус закрутился по гигантской развязке и поехал куда-то в глубь города, по широкому проспекту между современных высотных зданий. Ругаясь на чём свет стоит, Елена почти за шкирку вытащила Светку на ближайшей остановке.

– Кажется, мы перепутали номер, – сказала Светка виновато. Она могла поклясться, что это был именно тот автобус, который был отмечен на их карте – точнее, там была отмечена его конечная. На самом краю карты стояло небольшое скопление кружочков – пересадочная станция Кабаташ, от которых шли коротенькие разноцветные линии куда-то в необозначенную терра инкогнита, снабжённые стрелками: на Арнавуткёй, в Бешикташ и до нужной им остановки Румели Хисар. Они не имели никакого представления о масштабах города за границами карты и предполагали, что от Кабаташ нужно будет проехать ещё две-три остановки вдоль Босфора. Но вот автобус свернул не туда, и девушки за считанные минуты оказались довольно далеко от пересадочной станции.

– Так, – проговорила Елена, оглядываясь по сторонам и всё ещё крепко держа Светку за плечо, – Сейчас перейдём на другую сторону… – они обе завертели головами в поисках светофоров – нет, тут не было светофоров, тут были только подземные переходы, и ближайший, судя по знакам, находился метрах в ста отсюда.

– Пошли, – Елена отпустила Светку, поддёрнула на плече сумку и быстро зашагала туда. Пришлось догонять её почти бегом. В переходе повеяло родным домом: во всю длину стояли киоски и прилавки, забитые какой-то дешевой одеждой, часами, курительными трубками и табаком, фаст-фудом, лотерейными билетами. Едва не теряя Елену из вида в толпе, Светка кое-как её догнала и схватила за ремень сумки:

– Да погоди ты! Потеряемся же!

Она огрызнулась, не оборачиваясь и не снижая темп:

– Так не теряйся!

– Слушай, может, стоит у кого-нибудь спросить насчёт автобуса?

– Во-первых, отцепись, порвёшь сумку – прибью, – сказала она, всё-таки чуть замедляя шаг, – Во-вторых, кого ты тут спросишь? Я вчера пыталась спросить, есть ли тут у них интернет-кафе, так они все по-английски знают только в пределах что сожрать и сколько стоит.

Светка отпустила сумку и постаралась не отставать. По счастью, длиннющий тоннель кончился, и они выбрались на поверхность.

На другой стороне улицы остановка оказалась рядом, но ни один из номеров автобусов, проходящих здесь, не был записан на схемах в карте. Схема же, висящая на самой остановке, и вовсе заставила их выпучить глаза: ничего знакомого, даже Босфора, который помогал ориентироваться, тут не было. Не было и того номера, на котором они ехали только что. Откуда им было знать, что в Стамбуле есть кольцевые маршруты, маршруты с петлями и даже маршруты, у которых «туда» и «обратно» приходилось на разные улицы.

Пару минут Елена стояла, запустив руку в волосы и явно пытаясь сообразить, что делать. Потом на лице у неё появилось своеобразное выражение, которое, как Светка поняла, означало что-то вроде «как я сразу не додумалась». Она повернулась и сказала:

– Нам нужен долмуш. Их нет на схеме, но Юля говорила – их тут сотни, стопудово хоть какой-то да идёт вниз, к Босфору!

– Долмуш это что? – спросила Светка, опуская пока вопрос, кто такая Юля.

– Это маршрутки такие местные, – Елена увидела подъезжающий микроавтобус, подошла, бесцеремонно открыла переднюю дверцу возле водителя и спросила:

– Босфор? Румелихисар?

Изнутри что-то сказали, она буркнула «сори», захлопнула дверцу и вернулась к Светке.

– Ничего, рано или поздно…

В этот момент Светка почувствовала какое-то движение возле себя, повернулась – и в этот момент браслет часов скользнул с её руки, а маленькая тёмная тень со всех ног бросилась прочь. Светка заорала «а ну стой!» – или что-то ещё такое же уместное – и бросилась за ней. Елена тоже что-то заорала вслед, но Светка видела только маленького вора в тёмном, который нёсся вдоль улицы, а потом шмыгнул за угол. Она заорала от досады и прибавила скорости, едва не проскочив перекрёсток. Повернула – поганец бежал, оглядываясь, словно надеялся, что преследующие отстанут, но Светка была так зла, что даже начала его нагонять. Пару раз из-под ног у неё едва успевали убираться мирные пешеходы, и за спиной она слышала, наверное, турецкие ругательства. Где-то позади Елена стучала каблуками своих сабо и кричала, пытаясь её остановить, но она уже почти настигла вора. Пронеслась через нескольких небольших дворов, пересекла детскую площадку, вылетела на маленькую площадь с круглым декоративным водоёмом по центру, и тут мелкий пакостник впереди споткнулся. Его по инерции понесло кубарем и на излёте слегка приложило о бортик водоёма. Кепка слетела, освободив черные волосы до плеч.

– Ага! – заорала Светка, – Попался, гнида! – и тут же на неё навалилась жара, она почувствовала, что дышит громко и сипло, сердце колотится, а одежда прилипла к телу. Отдуваясь, она подошла к воришке, схватила его за воротник черной рубашки и потрясла:

– Ну-ка, верни мою вещь, поганец!

Он медленно завозился под её руками, издал страдальческий стон и попытался сесть. Светка позволила ему поднять голову, но воротник держала изо всех сил. На неё испуганно смотрело юное чумазое существо с разбитой губой, из которой несильно текла кровь.

– Где мои часы, собака ты паршивая? – спросила Светка, стараясь говорить грозно, и тут же подумала, что он её, наверное, не понимает. Может, язык жестов поймёт? Она встряхнула его за воротник ещё раз и ткнула ему под нос свою левую руку:

– Ну?

Вместо ответа ребёнок взял её за запястье. Она услышала вопль Елены и провалилась в темноту.

Приходила в себя она хуже, чем с похмелья. Первое, что почувствовала, была ужасная, невыносимая тошнота. Буквально пару секунд пыталась сопротивляться, а потом просто повернулась лицом вниз и её вырвало. Кажется, под ней была холодная гладкая плитка. Где-то наверху гулко, как в бочке, зазвучали голоса. Она не понимала, что они говорят, но от их звучания у неё заболела голова и она снова принялась блевать.

Вдруг её взяли довольно грубо за плечи и ноги, подняли, понесли и переложили лицом вверх на мягкое. Было настолько плохо, что она даже бояться не могла. Голоса кружили поблизости, бормотали, булькали, трещали. Её лицо принялись вытирать мокрым, потом подтолкнули под спину что-то объемное, заставляя сесть. Потом к губам прислонилось твёрдое и холодное, и она поняла, что её пытаются напоить. Неловко потянула в себя воду, тут же поперхнулась и закашлялась, чувствуя, как от каждого приступа кашля глаза вылезают из орбит, а голова пытается лопнуть к чертям.

Наконец, отперхалась, схватилась за чашку, которую ей снова подсунули, и принялась пить. В первый момент казалось – выпьет Байкал. Запьёт Каспием. Но нет, хватило этой самой чашки. Светка допила и наконец продрала глаза.

Она ожидала увидеть какой-то мрачный подвал, или катакомбы, или чёрт его знает, куда приносят похищенных людей. Вместо этого вокруг была обычная комната в городской квартире. Она сидела на обычном диване, справа были обычные окна (и какие-то цветы на подоконнике), а напротив стояла обычная тётка лет сорока. Ну как – тётка, наверное, при случайной встрече на улице она бы так её не назвала. Женщина была плотная и фигуристая, как спортсменка, одетая в спортивные штаны для йоги и майку «боксёрку». Длинные волосы были закручены и заколоты в пучок, смуглое гладкое лицо выглядело очень недовольным.

Светка поморгала, пошевелила головой – боль вцепилась так, что её снова едва не вывернуло. Кажется, женщина поняла, в чём проблема: она повернулась к кому-то, кто стоял за диваном, вне Светкиного поля зрения, и коротко что-то сказала. По ощущениям – приказала прямо. Застучали по плиточному полу шаги, потом прошуршали какие-то бумажки или пакеты, и перед Светкой появились ещё одна чашка с водой и таблетка, а пустую чашку вынули из рук. Она слабо встревожилась – откуда я знаю, что это? – но таблетку сунули ей практически в нос, а голова болела нещадно, и она сдалась. Закинула таблетку, запила водой, сунула в чьи-то руки чашку. Женщина понаблюдала за ней немного – не начнет ли она снова бодро блевать, не иначе, а потом сделала рукой странный жест, словно опрокидывая что-то на пол. Светка тупо уставилась не неё. Когда у неё болела голова, она обычно не только блевала дальше, чем видит, но ещё и думать не могла вообще. Женщина сделала жест ещё раз, но это не помогло. Вдруг сзади её отодвинули от спинки дивана, вытащили подушку и перекинули к подлокотнику. Светка не успела ничего понять, как те же руки уже аккуратно опрокинули её на диван, головой на эту самую подушку Женщина в спортивной одежде подошла поближе, посмотрела сверху вниз всё так же мрачно, теперь ещё поджав губы, а потом сказала хрипловатым низким голосом:

– Sleep!

Удивляться, сопротивляться или вообще как-то реагировать не было ни сил, ни желания. Светка закрыла глаза и успела только подумать, что с такой головной болью ни за что не заснет.

И заснула.

Мне снились музыканты, которых я видела пару дней назад на улице Истикляль. Бородатые парни с гитарами, полная девушка с какой-то дудкой и ещё одна – гибкая, смуглая, одетая в яркую рубашку и чёрные штаны-афгани, она единственная сидела, поджав ноги, прямо на асфальте, била в огромный бубен и пела мощным, переливающимся голосом. Я никогда не умела запоминать музыку, но кусочек её песни врезался мне в память сам собой, и во сне я снова и снова кружила в петле воспоминания под эту музыку. Вот я иду по улице, вот я слышу удары бубна и серебряные россыпи гитары, за ними спешит, словно птица, флейта. Я прохожу между застывшими людьми, вижу оранжевое пятно – девушка в яркой рубашке смотрит прямо на меня и, ударяя в бубен, выпевает длинную, мучительно-прекрасную фразу на неизвестном мне языке. Я хочу остаться, послушать ещё, но с моей руки соскальзывают часы, я оборачиваюсь, чертёнок в тёмном несётся прочь, я бросаюсь за ним, Елена кричит, передо мной люди, которых я толкаю, но они застыли, точно околдованные, я иду между ними… и снова слышу удары бубна.

Во второй, третий, пятый, десятый раз.

С каждым разом я всё сильнее тоскую и злюсь, я хочу это прекратить, но бубен снова и снова заставляет меня забыть о погоне, а рука вора – о музыке. Я потерялась, я в кольце, я больше не могу, бубен, флейта, голос, часы соскальзывают с руки, я бегу и теряю из вида, люди замерли и мешают идти, бубен…

Я подхожу к музыкантам в несчётный неизвестный раз, девушка с бубном смотрит мне в глаза и вдруг вместо песни говорит:

– Wake up!

Она лежит на мягком лицом вверх, у неё ничего не болит, вокруг сумрак вечера.

Она думает, что второй раз подряд спит днём.

Она думает, что не помнит, где находится, и, наверное, должна бояться.

Она думает: как хорошо, что меня не тошнит.

Она думает, что надо бы перестать думать и попробовать встать. В этот момент она поняла, что на диване возле неё кто-то сидит.

Женщина в трениках и боксёрке протянула руку, упреждая её попытку встать, и сказала:

– Liedown!

Светка вспомнила, что «даун» – это вниз. Чего она хочет? Ей стало стыдно за то, что она плохо знает английский, она почувствовала, как горят щёки, и, кажется, попыталась вжаться в диван.

– Where are you from? – спросила женщина. Светка напряглась, вспоминая, как правильно строить фразу, но она истолковала её замешательство по-своему:

– Do you speak English?

– Yes! – быстро сказала Светка, но тут же призналась: – Alittlebit…

Женщина вздохнула и повторила медленно:

– Where are you from? City? Country?

– Russia! – выпалила Светка, – I am from Russia!

Лицо у женщины, насколько можно судить в полумраке, стало совсем мрачным. Она негромко, но очень энергично что-то проскрежетала на своём турецком, встала и во всю глотку гаркнула:

– Акса!!!

Послышался знакомый стук подошв по плитке, кто-то что-то сказал высоким капризным голосом. Женщина в трениках ответила резко и коротко. Обладатель высокого голоса стал плаксиво и скандально вопить, женщина сперва молча слушала, потом замахала руками и снова гаркнула «Акса!».

«Это что значит, интересно», – подумала Светка, – «Звучит как команда собаке.» Она вспомнила, что у ролевиков из команды Волков Степи было словечко «алга», означающее – вперёд, в атаку.

Между тем женщина в трениках отошла, пощёлкала чем-то, зажигая неяркий желтый свет, а скандалист в стучащих тапках обошел диван и встал перед ней.

Это был мелкий засранец, который её облапошил. Светка села и ткнула в него пальцем:

– Ты! You! You are fucking bastard, give me my watch! – и сама удивилась своему красноречию. «Надо же, сколько я слов знаю, – подумала она, – Только почему-то не самых подходящих для приятного общения».

– Ты дурак ляжь вниз, – сказал fuckingbastard, и Светка окончательно уверилась, что это девчонка, – Мама не любит грязный пол! А ты опять это самое… Сама мыть будешь!

Светка подняла руку, подержалась за лоб, чувствуя, что её и правда сейчас снова вывернет от избытка чувств, да и легла обратно на подушку.

– Так лучшЕе, – сказала девчонка, – Это самое, отдам твои watch когда надо. Сначала ты нам дай что надо.

– А что надо? – спросила Светка.

– Поговорить надо, – девчонка оглянулась, подтащила к дивану стул, села и сказала:

– Я звать Акса. Ты?

– Я… – она поняла, что очень не хочет говорить ей своё имя, но из дальнего конца комнаты своим хриплым голосом почти зарычала женщина в трениках, и Акса перевела:

– Лучше не врать. Мама не любит, когда врать.

И Светка решила не врать.

Глава 29.

Елена бежала изо всех сил. И орала тоже изо всех сил, потому что зла была невероятно. Злилась она прежде всего на себя, на тупую промашку с автобусом: надо было перепроверить ещё раз, не полагаться на слова этой малолетней раздолбайки (Света была младше на три года, но казалось, разрыв куда больше). Когда эта девица внезапно дёрнула куда-то бегом, Елена потеряла несколько секунд просто от удивления – бежать по такой жаре? Но она бежала, розовая футболка уже мелькала у ближайшего перекрёстка, и Елена побежала следом за ней, крича «Стой, дура!» и ругая себя за то, что не может просто плюнуть и вернуться в гостиницу. Сделать вид, что никакой Светы никогда не было. Просто вернуть себе свой законный отпуск, забыть события последних суток и получать удовольствие от отдыха.

На перекрёстке она оступилась и едва не полетела плашмя, ей удалось избежать падения буквально чудом, а точнее – с помощью здоровенного толстого мужика, за которого она с воплем ухватилась. Мужик обомлел, она торопливо отскочила в сторону и бросилась в переулок, запоздало крикнув «Iapologize!». Розовая футболка маячила далеко впереди, Елена поднажала, чувствуя, как пятки на каждом шагу болезненно втыкаются в подошвы. Сабо на деревянной платформе никак не годились для такого спринта, но думать об этом было поздновато. Грудь подпрыгивала почти болезненно, и Елена обозлилась ещё больше, краем мозга припомнив, сколько стоил «суперподдерживающий» бюстгальтер. Она пробежала один тенистый заставленный машинами двор, выскочила во второй – Светка летела дальше, в просвет между домами, а у Елены уже кончилось дыхание и кололо в боку. Она перешла на шаг и изо всех сил крикнула:

– Светка! Погоди! Стой! – куда там. Розовое почти скрылось за кустами и машинами. Елена выругалась громко вслух, поддёрнула сумку и побежала дальше.

Мимо женщины с целой толпой разновозрастных детей, мимо подростка с велосипедом, мимо мусорных ящиков разного цвета, по тропинке через кусты, по крошечной лесенке в три ступеньки, мимо детских лазалок и качелей Елена выскочила в узкий проулок меж двух стен. Впереди была крошечная площадь, и там наконец была Света – она наклонилась над кем-то малорослым, одетым в чёрное, и орала:

– Где мои часы, собака ты паршивая?

Елена остановилась, хватая воздух ртом и почти ослепнув от текущего в глаза пота. «Убью поганку», – подумала она, уперлась в колени ладонями, вдохнула побольше воздуха и откинула кудри с лица.

Человеческие фигуры перед ней вдруг дрогнули, словно мираж, как будто заколыхался воздух над горячим асфальтом. Елена начала выпрямляться, и в этот момент вдруг увидела сквозь Светкину спину полусидящего у чаши бассейна подростка. В ужасе Елена с воплем бросилась вперед – и остановилась. На маленькую площадь упала тишина. Перед Еленой замер взъерошенный, замурзаный ребенок лет двенадцати с разбитой губой. Светки не было.

– Г-где… – начала она. Оборвыш вдруг вскочил легко, словно и не валялся только что едва живой, и дал дёру в переулок, из которого они все только что прибежали.

Елена отшатнулась, когда он пронёсся мимо, её повело и она опять чуть не упала. Кое-как она добрела до бортика маленького бассейна, села. Опустила руку и только тут заметила, что бассейн пуст и сух, как и площадь вокруг.

С трудом она вспомнила, что в сумке есть вода. Путаясь в лямках, вытащила бутылку и выпила большую часть, жадно глотая, чувствуя, как струйки текут мимо рта, по шее, в вырез блузки. Оторвалась от горлышка, отдышалась, вытерла рот, а потом стащила шляпу и, наклонившись над пустым бассейном, вылила остатки воды себе на голову.

Густые волосы сразу впитали почти всю воду, но кое-что протекло на лоб, за уши, на шею сзади, охлаждая и неся облегчение. Елена вытряхнула последние капли, выпрямилась, натянула шляпу и сказала сама себе вслух:

– Надо убраться в тень, пока меня окончательно не запекло.

Оказалось, что эта площадка с неработающим фонтаном тупиковая. Прийти и уйти можно было только через узкий проход между стенами близко стоящих домов. Елена оглядела стены и окна, верёвки с бельём на балконах, кадки с цветами на подоконниках. Дверь тут была всего одна, и она была железная, с кодовым замком.

Елена поднялась, добрела до лесенки, спустилась, а потом присела на ступеньки и прислонилась к углу одной из стен. Здесь была благословенная тень и слегка тянуло ветерком.