Текст книги "Чужой праздник (СИ)"

Автор книги: Анна Ломтева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

– Этот… Продавец…

Красотка быстро глянула в ту сторону, сказала:

– Спокойно, – встала и пошла к стойке. Опасаясь оборачиваться, Светка вся превратилась в слух.

Девушка быстро и свободно сказала по-английски длинную фразу, из которой Светка уловила только «фор май френд». Мрачный мужик медленно ответил что-то невнятное. Послышался дребезг посуды, шипение, плеск, потом скрежет кассового аппарата. Ещё минута напряжённого ожидания – и красотка вернулась. Поставила на стол тарелку со здоровенным бутером, большую чашку (кажется, кофе с чем-то) и села на своё место.

– Давай, – она взялась за свою крошечную чашечку, сделала очень осторожный крошечный глоточек, – Объясняться можешь в процессе.

Светка первым делом схватилась за чашку. В ней был настоящий капучино. Она такую вкуснятину первый и последний раз пила в кафе «Сервантъ», куда Сашка её потащил праздновать возобновление их «отношений». Недолго музыка играла…

Она заставила себя оторваться от чашки, передохнула и нашла взглядом салфетки – на физиономии у неё, понятное дело, уже пушилась молочная пена. Промокая её тоненькой мягкой бумагой с пупырчатым узором, Светка пыталась собраться с мыслями.

Её визави явно была из терпеливых. Она отковырнула от разломанной турецкой сласти на своём блюдце крошечный кусочек, положила в рот, прислушалась к ощущениям. Проглотила и сказала:

– Голый сахар. Как они это едят вообще?

– Сладкое в исламских странах служит заменой алкоголю, – сказала Светка, вспоминая обсуждение на форуме. И мысленно добавила – к сожалению.

– Я в курсе, – красавица подняла взгляд от тарелки и вперила в собеседницу. Глаза у неё были пугающе тёмными, как перезрелые черешни, а ресницы вокруг них густые и длинные, словно искусственные. – Ну как, есть что сказать?

В общем, выбора не было. Попала Светка крепко, то, что ей удалось встретить русского человека среди толп турок и иностранцев, и этот человек не послал её лесом – удивительная удача, но любого везения надолго не хватит. Поэтому она покосилась на бутерброд (успеть схватить, если погонят) и быстро сказала:

– Я тут оказалась случайно, одна, у меня очень мало денег и нет загранпаспорта. Идти некуда. И… – она снова покосилась на бутерброд, – И звонить некому. И я вообще-то не собиралась ни о чём просить, но…

Маленькое жалобное враньё, которое вряд ли чем-то мне поможет.

– Но тут я тебя увидела и позвала, – произнесла красотка без секундной даже паузы. – Сейчас тебе полагается спросить, кто же я такая, а я бы ответила «Я твоя большая удача», – она как-то нехорошо, мрачновато усмехнулась.

Светка признала:

– Ну, это правда. Это… очень повезло. – Не будем вспоминать о том, что последние сутки она потратила на то, чтобы прислушиваться к людям на улице в надежде определить «своих».

Красавица молча встала, ушла, и Светке снова пришлось сидеть и пытаться спиной услышать, что происходит у стойки. Безуспешно – там звенит посуда, звенит мелочь, звенят голоса, потому что как раз с улицы вошла компания одетых в закрытые платья-плащи женщин. Они толпятся у витрины, болтают, смеются. Её «большая удача» возвращается ещё с одной чашкой кофе. На этот раз она взяла себе обычный американо.

– Ладно, – она садится, отпивает, вздыхает, как человек, который наконец-то попал тугой пуговицей в мелковатую петлю. – Я Елена. Ты?

– А… Света, – ей не хотелось называть своё настоящее имя, но и представляться ролевым именем было стрёмно – эта Елена явно из цивилов. Да и сама-то она, если подумать…

– Так, Света, – Елена снова отпивает свой американо, отщипывает от разрушенного пирожного кусочек, – Я думаю, удача в данном случае ни при чём. Это скорее закон природы такой. Мне когда-то одна… женщина объяснила, – и Светка замечает небольшую заминку, словно Елена в последний момент остановилась и заменила словом «женщина» что-то другое.

Это был вполне себе решающий момент. Можно было сделать глупость – схватить бутерброд и выскочить из кафе. Убежать куда-нибудь, прийти в себя, поесть, а потом купить на последние деньги самого дешёвого алкоголя и сделать ещё одну попытку.

Пятую… или шестую? Она вдруг осознала, что сбилась со счёта, и у неё аж дыхание спёрло от ужаса.

– Эй, – Елена поставила свою чашку на блюдце и пощёлкала пальцами перед Светкиным носом, – Алло, Хьюстон орбите! Мы вас теряем!

– А… да. Извини. – она попыталась улыбнуться, но получилось так себе. Срочно надо было что-то сказать, но ничего не шло на ум.

– Ясно, – Елена вздохнула, – Ладно, тогда ты так посиди, а я, что ли, поговорю. Идёт?

– Ага, – сказала она. А что ещё скажешь в такой ситуации?

И Елена стала говорить.

Через полчаса они всё ещё сидели в кафе. Светка незаметно для себя сжевала половину бутерброда. Разломанное на части «гнездо» с орешками так и стояло невостребованное у края стола, куда его раздражённо отодвинула Елена, не в силах съесть больше ни кусочка. Остатки её американо остыли, осели и остатки молочной пены в чашке Светки.

– Так что теперь я в безопасности, – сказала Елена, обращая к Светке запястье с болтающимся на браслете брелоком, – Забавно, но факт – работает. Главное, не забыть прижать.

– Можно, я посмотрю? – на вид обычный металлический брелок с эмалью. Елена протянула руку через столик, тряхнула, чтобы браслет съехал на кисть. На обратной стороне брелока в центре, там, где крылышки выходили из тельца бабочки, торчал небольшой круглый шип. Ах, «прижать»…

– В моём случае главное не терять осознанность. – Елена забрала руку с браслетом. – Конечно, удовольствия меньше, но и, так сказать, побочный эффект пропадает. Болевая точка мешает провалиться в транс.

– Ясно, – Светка опустила взгляд в свою чашку, где поверх темного осадка стояла белёсая жижка.

– Твоя очередь, – сказала Елена.

Светка повозилась на стуле, разгладила перед собой скатерть, понимая, что тянет время, и никак не решаясь начать. «Вроде бы, раз она такая же, как я, то бояться нечего, но»… Что значит «такая же»? Она вон сделала себе висюльку с шипом и решила проблему. И вовсе не думает о том, что её можно было так не решать…

Ну ладно.

– На меня действует алкоголь. То есть, надо выпить и заснуть. И во сне в какой-то момент… – даже в таком разговоре она не решилась открытым текстом сказать «я невероятным образом перемещаюсь в пространстве». Пусть это случалось в реальности, обсуждать это казалось безумнее и опаснее, чем переживать.

– То есть, – медленно проговорила Елена, – Если не пить, то никуда не переместишься? – их взгляды встретились. Прежде, чем Светка успела подумать, её язык сказал:

– Так ты тоже можешь не кончать, и никуда не переместишься!

Идеальные, по последней моде уложенные и подкрашенные брови красавицы поднялись, глаза расширились, а губы сжались. Целую долгую секунду Светке казалось, что она сейчас её пошлёт прямо матом. Но она выдохнула, вернула на лицо спокойное выражение (и это выглядело фантастически, словно компьютерный эффект) и сказала:

– Ну да. Соня говорила, что индивидуальный триггер чаще всего завязан на личный способ сброса напряжения. Так или иначе, у тебя есть выбор – не пить, пить и не спать или… перемещаться.

– Так-то да, – сказала девушка, – но не сейчас.

– В смысле? – удивилась Елена.

Вот и добрались до главной засады.

– Я тут, в Стамбуле, торчу уже несколько дней, – призналась Светка, – И не то, чтобы по своей воле. Что-то… поломалось. Я как будто, ну, залипла.

– Не перемещаешься? – Елена подалась вперёд, положив подбородок на ладони и упершись локтями в столешницу.

– Перемещаюсь, но не так. Понимаешь, дело в том, что я когда стала пробовать… ну, намеренно! – у меня сначала получалось куда попало и недалеко. Километров на триста-четыреста, – Светка увидела, что собеседница меняется в лице, и быстро добавила:

– Но я сразу поняла, что меня всегда выносит к людям!

– Блин, – Елена отодвинулась и посмотрела на неё как на ненормальную, – Ты хоть понимаешь, насколько это опасно? Я всего один раз попробовала, и меня в какой-то пруд занесло! Чуть-чуть бы не повезло – я бы утонула!

Пруд, ничего себе! Светка быстро перебрала в памяти все свои «перемещения». Скамейка на площади, скамейка в парке, тропинка, обочина дороги, лестница, соединяющая две улицы, сбегающие по холму…

Елена, всё ещё глядя на неё с выражением недоверчивого возмущения, спросила:

– И сколько раз ты так уже?

– Примерно раз десять, – она отвела взгляд.

– Примерно? – тогда Светка впервые поняла, насколько эта гладкая красавица умная и внимательная. – Давай, скажи, что ты не считала!

Чёрт. Чёрт. Даже по прошествии многих лет я помню, насколько неудобным был тот разговор. Девочка Света чувствовала себя бестолковой белкой, которую хорёк гонит по дереву, пока не загонит на самую длинную отдельно торчащую ветку, с которой разве что сигануть вниз… Только она не летяга. И она сдалась:

– Считала. Пока не оказалась здесь. Этот город – как огромная липучка для мух! И алкоголь здесь нереально дорогой. Может, дело в этом, может, я мало пила, или плохо засыпала, или… Чёрт его знает, – она пожала плечами. – Просто раньше было однозначно: бутылка пива, ложишься почти где попало и – оп! – просыпаешься в другом месте. Первые разы меня несло случайным образом, потом я сориентировалась… ну, отчасти. Там такое специфическое освещение…

– Постой, погоди, – Елена выпрямилась на своём стуле, – Где освещение? Как сориентировалась? – Она снова впилась Светке в лицо своим тёмным, решительным взглядом, под которым девушка, кажется, сразу начинала плавиться или даже испаряться на месте, теряя слова. Елена, кажется, поняла, что на неё не полезно нажимать. Откинулась на спинку стула, сложила домиком аккуратные пальцы с французским маникюром и сказала спокойно:

– Доедай свой сэндвич. Если надо, я тебе возьму ещё попить. Потом пойдём ко мне в гостиницу, и ты мне всё расскажешь толком. – Она чуть повела носом, оглядывая грязную майку собеседницы (и пятна под мышками, конечно, и шурум-бурум на башке) и добавила:

– Вымоешься заодно.

Светка послушно подтянула тарелку к себе, но не смогла всё-таки удержаться:

– А… почему ты мне вдруг помогаешь?

– Потому что, – сказала Елена, и не добавила больше ни слова.

Глава 25.

У одного известного детского писателя во многих книжках был такой сюжетный ход: встречаются два ребёнка (обычно мальчики) и тут же начинают дружить, как так и надо. Дети, мол, непосредственные такие, сразу проявляют дружелюбие и взаимный интерес.

Может, Светка была неправильным ребёнком, может, просто девочкой – в детстве у неё так ни разу не было. В самом удачном случае она оказывалась новенькой в сложившейся детской компашке, и эта компашка не давала ей сходу по шее. В самом неудачном приходилось и убегать, и драться. Первым человеком, который просто так взял и начал с ней дружить, была девочка Ира по прозвищу Горгона. Которая небезосновательно решила, что может доверять тому, кто держал ей волосы, пока она тошнилась в клубном сортире. Но Горгона была, как сперва казалось, просто родственная душа: почти ровесница, рисовака, маугли, выращенная книжным шкафом. Можно сказать, они познакомились задолго до того, как познакомились. К тому же поначалу девушки всё-таки потратили немного времени, чтобы присмотреться друг к другу. Сверить цитаты, опознать в другой путешественницу по тем же кривым тропинкам.

Елена, у которой со Светкой не было ничего общего, вела себя, как чёртов «крапивинский мальчик». Она подобрала Светку, как хромого щенка, и не собиралась ни у кого спрашивать разрешений. Она видела цель и не видела препятствий. Она была уверена в себе, как тридцать три мушкетёра, спокойна, как крейсер «Аврора» и знала, чего хочет. Хотела она в тот июльский день именно Светку, точнее – всей возможной информации, которую она могла дать. И Светка, яростно обдираясь суровой отельной мочалкой в душе, с некоторой тревогой спрашивала себя: что она сделает, когда я расскажу ей всё, что знаю? Попробует мне помочь? Выгонит и забудет о моём существовании? Сдаст полиции?

– Размер у тебя, конечно, мелкий, – сказала Елена из-за двери, когда Светка вытиралась огромным белым полотенцем, – Но я выбрала шмотки, которые можно носить оверсайзом. На кровати всё лежит, одевайся. Я пойду, спущусь на улицу, тут где-то киоск был, кажется, рядом.

Она не успела ничего ответить, дверь уже хлопнула, чирикнул ключ в замке. Для Светки это ничего не значило, все отельные двери отлично открываются изнутри специальной «вертушкой». Она могла выскочить, схватить вещи, пошарить в чемодане (который стоял в проёме за шкафом) и убежать, унеся чистой одежды, а при удаче и немного денег. Купить алкоголя и…

Нет. Этот вариант она уже обдумывала, и он от неё никуда не уйдёт, в конце концов.

(Останавливали её отнюдь не соображения морали)

Светка расправила полотенце, развесила его на верхней кромке душевой кабинки и вышла из ванной.

Елена действительно постаралась найти самый непозорный вариант. Это Светка уже потом узнала, когда увидела, в чём новая знакомая обычно ходит. А в тот момент она увидела на кровати полосатые штаны на широкой резинке, белую рубашку со стоячим воротничком и – о боже, кровь из глаз – кружевные трусики и топ телесного цвета. Точнее, телесными они были для Елены. Для Светки они были неопределённо-бежевыми и совершенно чудовищными. Она развернулась на сто восемьдесят градусов, отыскала на полу ванной свои собственные черные хлопковые трусы и немедленно их постирала. Может, если вывесить их на окно, под горячее солнце, ношение кружевного безобразия удастся свести к минимуму…

Штаны были ей длинны, даже поддернутые повыше. Рукава рубашки пришлось закатать. Кружевные трусы не сваливались, но она явно ощущала, что они рассчитаны на задницу несколько побольше имеющейся. Разница у них была в два размера не в Светкину пользу.

Оказалось, что в номере есть балкон. Никаких бельевых верёвок там, конечно, не нашлось, зато балконная решетка вполне позволила закрепить её бельецо на солнечной стороне. Авось, не унесёт – ветра не было. Она подумала, что надо пользоваться случаем и постирать остальные вещи, лежащие противным комом в пакете на дне рюкзака, но после душа на неё напала лень почти до апатии. Светка стояла, положив руки на балконную решетку, и наслаждалась горячим солнцем, которое облило её всю от мокрых волос на макушке до босых ступней. Деревянные перильца были тёплые и шероховатые, а плитка под ступнями – гладкая, но тоже тёплая. «Люблю жару. Люблю солнце. Хорошо…».

Она бы так ещё долго млела, но стукнула дверь номера и из-за спины послышался голос Елены:

– Дура, ты сгореть хочешь?

Светка обернулась. Елена стояла посреди номера с мрачным видом, уперев руки в бока. Прежде чем Светка что-то успела ответить, она сказала:

– Давай внутрь, – таким тоном, что у девушки не достало духу сопротивляться.

Она вернулась в комнату, пошевеливая плечами под чистой рубашкой. Елена уже сидела на кровати, ей же кивнула на хилый стульчик у стены. Пришлось сесть.

– Я тут не первый день, – сказала Светка, стараясь соблюсти баланс уверенности и дружелюбия в голосе, – В первый день и правда чуть не обгорела, но потом приспособилась. У меня и крем от солнца есть.

– Молодец, – ответила Елена, – На улице белый день, половина двенадцатого, ты только что вымылась и пошла такая под ультрафиолет. В самое пекло. Если что, я тебе солнечные ожоги лечить не собираюсь.

– Ну я ж оделась, – пробормотала Светка, но Елена уже оставила тему с солнцем позади.

– Давай, рассказывать по порядку, как у тебя что, – заявила она.

– Ну а что рассказывать? – она всё ещё надеялась, что обойдется самым минимумом, – Вот, как я сказала, сперва меня кидало как попало и недалеко. Ну и я видела там что-то в процессе, но не очень понимала, что именно. А потом…

– Подожди, – Елена чуть качнула головой, – Давай-ка с самого начала. С самого первого раза.

Светка вздохнула. Под ней опять качалась та самая длинная ветка, с которой некуда было прыгать. Некстати она вдруг снова вспомнила Горгону, которая медленно, увязая в песке, идёт по пляжу и произносит нараспев: «Ничто не будет уж как прежде, трам-пам-пам». Интересно, звонила ли она Сашке? И что он ей ответил? От этих мыслей ей стало вдруг не страшно, а грустно. «В самом деле, чего я ломаюсь? Всё самое ценное я уже потеряла. Поменяла на фантастическую невозможность, прямо как в каком-нибудь занюханном фэнтези». Очень она была тогда сентиментальной и депрессивной девицей.

– Ладно, могу и с начала, только это долго получится.

– Ты давай рассказывай, – безжалостно ответила Елена, и она стала рассказывать – с того самого мерзкого октябрьского вечера несколько лет назад, когда обычная студенческая пьянка закончилась для неё неожиданно, и до последней попытки покинуть город-на-двух-континентах. Елена не перебивала, не задавала вопросов, не комментировала. Слушала.

– Ну… вот. – к концу рассказа у Светки горло пересохло. – Если бы тебя не встретила, пошла бы опять в ту заброшку ночевать. А потом попыталась бы зайцем на электричке куда-нибудь выехать и ещё раз попробовать.

Елена помолчала, чуть наклонив голову.

– Так ты думаешь, дело в месте? – спросила она, теребя свой защитный брелочек на запястье.

– Ну а какие ещё варианты? Меня каждый раз как будто на резинке… отдёргивает. Примерно туда же, ну – максимум, в соседний квартал…

– И в самом деле, – Елена оставила подвеску в покое и вдруг откинулась на кровати, оперлась на локти и уставилась в потолок.

– Я вот чего понять не могу, – сказала она, – Зачем ты из дому ушла?

Светка почувствовала, как привычно поднимаются плечи, сжимаются пальцы. Вдох-выдох, сглотнуть, поднять голову:

– Не можешь – и не понимай.

Елена оттолкнулась от кровати, села. Посмотрела пристально:

– Тебя что, били родители?

«Били? Меня?»

– Н-нет… Почему сразу «били»? Можно подумать, других проблем не бывает!

– Ну, всякое бывает, конечно, – Елена снова улеглась, на этот раз закинув руки за голову, – Но они же тебя не гнали из дому? Учёбу твою оплачивали, кормили, одевали? Ну и жила бы дальше. С парнем можно так встречаться, ты ж ещё дитя малое, замуж рано, вместе жить тоже.

– Ты взрослая зато, – не удержалась Светка.

– Мне двадцать три, – ответила она, – Но я вообще-то тоже пока в серьёзные отношения не планирую.

– Я тоже не планировала, – буркнула Светка. Попробуй, объясни такой Елене, что такое наша семейка. «Они ж тебя не гнали». Ну да, ну да. Зато рады были до жопы, когда она свалила. Освободила жилплощадь, так сказать. Светка опять вспомнила Горгону, её родителей, её комнату. Очень захотелось свернуться калачиком и поплакать, но такой роскоши она себе позволить не могла. Разговор был ещё не закончен. Она попыталась:

– Дома было очень тяжело. На меня всё время орали. Они… отчим хотел своего ребёнка, давно уже, но у них не получалось, а срывались на меня. Оба причём. А она… мать всегда была против меня. В любой ситуации. Когда я от них свалила, стало легче.

– Ну ладно, – отозвалась Елена, – Допустим, мальчик у тебя был неплохой, судя по всему. Взял к себе.

– Ну да, – Светка хмыкнула, пытаясь изобразить цинизм и хладнокровие, – Мать говорила – «перспективный».

– Но? – спросила Елена.

– Да чего «но», – она не выдержала, подобрала ступни на сиденье стула, обхватила колени руками, – Хороший мальчик. Умный, перспективный и всё такое. Только я не такая хорошая. Если бы не это… – Светка невольно выделила «это» интонацией.

– Тебя послушать, так ты прямо наркоманка, – неожиданно заявила Елена, снова садясь, – Мальчик хороший, подруги, училище это твоё художественное, а тебя так и тянет снова вмазаться. – Она смотрела Светке в глаза и видела её насквозь. И что бы она ответила? Что бросилась на этот путь от безнадёги, от того, что почувствовала себя предельно одинокой, от того, что разрушились все связи, которые держали её на месте?

Светка не отвела взгляд. Она с достоинством, насколько могла, сказала:

– По всей видимости, так и есть. А теперь у меня, как у всякого наркомана, бэд трип и проблемы.

Елена ещё немного посверлила её своим пристальным черешневым взглядом, а потом сказала:

– На счастье, у тебя есть я. А у меня есть Соня… на крайний случай.

Глава 26.

Светка понятия не имела, какую сослужила службу этой самоуверенной красавице. Она никогда бы в этом не призналась – и она не призналась! – но однажды, много позже, я поняла, почему она с таким усердием взялась решать проблемы девочки Светы. Интерес к нашей общей «теме» тут сыграл свою роль, но не самую важную.

Гораздо важнее оказалась для неё возможность ощутить себя… ну, не «главной», конечно, и даже не столько «старшей», сколько тем человеком, который ориентируется в ситуации. Иллюзия контроля – тогдашняя Света таких слов знать не знала. Отдалённо понимать чувства Елены я начала, когда в одной книжке прочитала, как страшно ехать по горной дороге на пассажирском сиденье – и как спокойно становится, стоит оказаться за рулём. Елене было не привыкать рулить собой, но здесь, в Стамбуле, она на какое-то время немного потерялась. На неё свалился весь этот город с чужим языком, чужой едой, чужими запахами и звуками, поколебав её уверенность в себе. Но тут в её поле зрения оказался некто, кто был в ещё более плачевной ситуации и явно нуждался в руководстве. Елена почувствовала в руках руль и дала по газам.

А Светка оказалась на пассажирском сиденье, и следующие пару суток в ужасе цеплялась за что попало, пока их двоих несло по странным серпантинам над пропастью.

Правда, сначала даже гор никаких, образно выражаясь, видно не было. Прежде чем обратиться к своей «последней надежде», неведомой Соне, Елена рассудила вслух:

– Значит, так. У тебя есть минимум одна возможность выбраться отсюда. Как минимум, ты можешь обратиться в российское консульство, в Стамбуле оно точно есть. У меня на такой крайний случай есть телефоны и адрес – куда звонить и идти туристу в случае потери документов, или в случае иных каких происшествий. Допустим, – Елена наставила на неё указательный палец, – Допустим, ты отстала от группы и потеряла документы… – она, поджав губы, окинула Светку взглядом и покачала головой. – Нет, фигня. Они тут же начнут спрашивать информацию по турфирме, дате прилёта и отлёта, в какой гостинице заселяли… И будут проверять. Значит, не группа. Можешь назваться самостоятельной туристкой, как вот я. Значит, тогда они будут запрос делать по месту жительства… наверное, – она нахмурилась и снова поджала губы. Собственная неосведомлённость явно здорово её раздражала.

– Они же в любом случае узнают, что я официально не въезжала в страну? – спросила Светка, – У них же есть, это самое, ну, база данных? Или как оно называется?

– Да есть, наверное, – Елена поморщилась, – С другой стороны – это ж турки. У них, небось, бардак хуже нашего. Но если узнают, выходит, ты закон нарушила. Нелегальный мигрант.

– Ну и пусть депортируют меня, блин, домой, – пробурчала Светка, стараясь скрыть страх. Она не имела ни малейшего представления о том, как «депортируют». Елена, похоже, тоже, потому что она сменила тему:

– Возможно, дело и правда в месте. Стамбул… особенный, это сразу чувствуется. Такой… подавляющий, – она невольно поёжилась, – Может, у него какое-то особое тяготение? Значит, надо отъехать куда-то в менее населённые места. И… ещё раз попробовать.

Светка подняла взгляд на неё и подумала – только подумала! – а она уже выпрямилась и смотрела в ответ возмущённо:

– Ну, нет! Даже не думай. Меня это не касается. Я пробовать не собираюсь, ни здесь, ни где-то там ещё. Никогда и ни за что!

Светка сникла и снова уставилась на свои ступни. Они у неё были почти совсем белые, потому что большую часть лета она проходила в кедах, в том числе эти несколько дней в Стамбуле. И крымский отдых, когда Светка щеголяла в босоножках, не особо помог. Зато кисти рук, обхватившие щиколотки, были красивого золотистого цвета. Она вспомнила, как в Крыму слегка обожгла руки, когда уселась рисовать на пляже: голова в кепке, полотенце на плечах и беззащитные кисти, держащие альбом и карандаш. Ей повезло тогда, банки сметаны и тюбика пантенола хватило, чтобы ожог быстро прошёл. Светка внутри себя немного гордилась, говоря мысленно: artist’ssunburn. Характерный солнечный ожог художника на пленэре.

Девушки молчали, глядя в разные углы. Может, начни Светка уговаривать, они бы в итоге разругались, и она ушла не солоно хлебавши сама искать ответы на свои вопросы. Но она молчала, потому что её совершенно размазало. Она плохо спала несколько ночей подряд, мало ела и мучилась похмельем по утрам. Шлялась по солнцу. Недостаточно пила воды. А теперь вот приняла душ и хотела только одного – лечь и заснуть по-хорошему.

Кажется, Елена наконец это увидела. Она спросила мрачно:

– Ты чего это, засыпаешь, что ли?

– Да как-то, – Светка потерла глаза и неожиданно для себя громко, длинно зевнула, только что не зарычав, а под конец клацнула зубами. Елена на мгновение скривилась от этого неприглядного зрелища, встала и сказала:

– Ладно, укладывайся. Я тебе воды принесла – вот тут у кровати – она указала на пакет, из которого торчала пара литровых бутылок воды, покрытых капельками конденсата, – Кондей тебе оставлю на двадцать градусов, только балкон не отворяй.

– А ты? – спросила Светка, с трудом поднимаясь со стула и нащупывая верхнюю пуговицу рубашки.

– А я пройдусь, – ответила она, беря с кровати красивую белую полотняную шляпку, – Пообедаю. Мне тут местная тётка всё сватала ресторан какой-то, надо глянуть, так ли он хорош. – Она надела шляпку, поправила локоны, мельком глянув в зеркало у входа, – Я ж только приехала, ничего ещё толком не видела. Не то, что ты. Небось, уже все местные красоты обошла? – она посмотрела на подопечную насмешливо, а та застыла, держась за вторую пуговицу. Она вдруг почувствовала себя страшно неловко, потому что Елена была права. До того, как понять, что влипла, Светка два дня подряд бродила по городу в самой розовой туристической эйфории, тратя свой невеликий запас денег на билеты в музеи, дворцы и парки. Это казалось таким естественным, но сейчас ей было за это почти стыдно.

– Ладно, увидимся, – Елена взяла пульт от кондиционера, понажимала там что-то, заставив его пищать и потом гудеть, а потом ушла, оставив Светку в быстро охлаждающейся комнате.

Медленно двигая руками и почти непрерывно зевая, она разделась до трусов и топа (проклятых кружевных трусиков и топа телесного цвета), заползла под одеяло и почти сразу вырубилась.

Проснулась она, видимо, уже ближе к вечеру. В комнате было сумрачно, в окно сочился слабый свет. Светка села, нашарила у кровати бутылку с водой, скрутила крышечку и моментально облилась – это была газировка. Спросонья у неё аж дыхание перехватило от брызг и пены, так что она даже не высказалась вслух. Просто переждала бедствие и стала пить. Напившись, девушка выбралась из постели, нашла пульт от кондиционера, потом сам кондиционер – он висел на стене возле окна – и некоторое время пялилась на пульт, соображая, где «выкл». Наконец, сообразила, что это большая зелёная кнопка с надписью on/off. Нажала – кондиционер тут же перестал гудеть, скрипнул, и две узкие щели в нижнем торце закрылись.

Бросив пульт на кровать, она открыла балконную дверь и выглянула. На неё дохнуло теплом, как из остывающей духовки, она снова ахнула и замерла. Закат окрасил окрестные крыши в тёплые яркие оттенки. Солнце ещё отражалось в некоторых окнах, заливая их плавящимся сиянием. Фасад здания, в котором находилась гостиница, уже лежал в глубокой тени, улицы ниже тоже кое-где были залиты вечерней синевой. Красиво. Постиранные трусы по-прежнему висели, засунутые между прутьями балконной решетки. Светка протянула руку – сухие. Ура! Тут до неё дошло, что она почти вылезла на балкон в одних трусах и майке, и она побыстрее вернулась на кровать. Радостно стянула кружавчики, надела свой добрый честный хлопок, решив, что обойдётся и без лифчика. Елены всё ещё не было. Светка взялась за запястье и сообразила, что оставила часы в ванной.

На полочке у раковины их не было, на самой раковине – тоже. Мучимая нехорошим предчувствием, она включила везде свет и пошла обходить весь номер, прикидывая, когда могла их снять и куда положить. Обшаривала взглядом все горизонтальные поверхности, а когда в замке завозился ключ, начала шарить везде уже и руками. Ей пришлось спешно хватать рубашку, чтобы не предстать перед хозяйкой номера почти голышом.

Елена зашла, бросила на кровать пакет с чем-то объемным, спросила:

– Выспалась?

Светка, торопливо натягивая штаны, ответила:

– Вроде, да. А ты нагулялась?

– Да вон, – она плюхнулась рядом с пакетом и похлопала по его мягкому боку, – По шмоточным рядам прогулялась. Поела, всё такое.

Светка заправила рубашку в штаны и снова стала оглядываться в поиске часов.

– Потеряла что? – тут же спросила Елена.

– Часы, – она потыкала себя пальцем в пустое левое запястье, – Вроде, перед душем сняла. А куда положила…

Елена чуть нахмурилась, внимательно глядя на руку, и сказала:

– Не было на тебе часов.

Светке стало не по себе. Она повернулась:

– В смысле – «не было»? Я их уже пару лет снимаю только перед душем!

– Не было на тебе часов, – повторила Елена, – С самого момента, как я тебя увидела, ничего у тебя на руках не было – ни часов, ни других каких-то предметов.

Светка села на стул. Эти слова её придавили точно камнем. Она невольно снова взялась за запястье, как будто этот жест мог чудесным образом вернуть привычную плотность браслета. Сразу стала вспоминать: «А до кафе этого я где была? Помню, что шла довольно долго вдоль трамвайной линии, до этого пересекала площадь, ещё раньше – переходила через мост, было совсем раннее утро, орали чайки, и я едва проснулась, а до этого я вылезла из небольшого заброшенного здания неподалёку от берега Золотого Рога, где провела ночь на паре досок и газетах… Тогда часы ещё были на мне?»

Она силилась вспомнить подробности. Она зажмурилась и пыталась подробно восстановить те минуты. Ей удалось поймать момент – да, на мосту! На мосту она остановилась, глядя на светлое небо и ещё тёмную воду, которая разбивалась внизу под мостом на тысячи серых и синих осколков в нескончаемом волнении, а потом – да, потом подняла руку и посмотрела на часы. Была половина седьмого. «Когда же я их сняла и зачем? Или…» – она почувствовала, как захватило дух – «Украли? Сняли прямо с руки?!»

– У тебя такое лицо, как будто кто-то помер, – заметила Елена. – В котомке своей порыться не пробовала?

Светка с места бросилась к рюкзаку, по пути треснувшись сперва голенью о кровать, потом боком о приоткрытую дверь ванной. Грохнулась на пол, огласив окрестности стуком коленок, и запустила руки – один карман, другой, нет, и не здесь, и…