Текст книги "Чужой праздник (СИ)"

Автор книги: Анна Ломтева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

– Почему? – обиделась Елена, – Я высокая, у меня фигура хорошая, ухоженное лицо, что не так?

– Фигура у тебя огонь, но не для модели, – сказал фотограф, – Поверь мне просто. Сколько я снимал для портфолио и на пробах – всем нужны высокие худые девки со стоячей «двоечкой», а у тебя не меньше «четверки», и прямо скажем, не стоячая, – он ухмыльнулся, глядя, как унижение сводит гримасой лицо девушки. – Да не обижайся. Я же тебе помочь хочу. Чего время зря тратишь? Ищи нормального мужика лучше. С твоими данными это идеальный расклад.

Елена тогда собралась с силами и послала его прямо на мужской детородный орган. И ушла. Но ни одни пробы, ни одна фотосессия не принесли результата – ей ни разу не перезвонили. Ни в одном из модельных агентств не рассмотрели её настолько, чтобы предложить работу. Одна из рекрутёрок снизошла до объяснения:

– У тебя внешность, как бы это сказать… Слишком яркая. Глаза, губы, сиськи, – она хихикнула, – На подиум тебя не выпустишь, красить тебя будет сложно. Восточный типаж сейчас вообще не в моде, ты посмотри, какие сейчас актрисы на высоте – сплошные тощие блондинки. Для рекламы сниматься ты бы могла, и мы тебя в общую базу возьмём, конечно. Но база у нас здоровенная, сама понимаешь. И клиенты тоже ищут конкретные типажи.

И добавила, неожиданно пожалев её самолюбие:

– Мода меняется. Тебе просто не повезло, может, лет через пять снова будут любить фигуру «песочные часы» и яркость.

«Только мне уже будет не восемнадцать», подумала Елена. Рекрутёрка словно мысли её прочитала:

– Так что пока тебе восемнадцать, лучше ищи мужа нормального.

Елена встала и вышла, не прощаясь.

Однако, в клуб она наведалась – и получила работу.

Год, проведённый на ресепшене гостиницы «Подворье», немного вернул ей веру в себя. Она притормозила с клубами. Начала высыпаться хотя бы раз в неделю. В учёбе перешла от судорожных всепоглощающих рывков к регулярным занятиям (и долгие часы за стойкой действительно давали возможность неспешно заниматься, не оставляя всё на последний день перед экзаменом). И она окончательно поняла, что гостиница с её своеобразным распорядком, потоком постояльцев и всеми прочими внутренними процессами интересует её куда больше, чем теория графов и тензорное исчисление. Она сидела бы там и дальше, попутно тихо вникая в тонкости и детали, которые успевала ухватить, услышать, увидеть, но «Подворью» пришёл конец самым неожиданным образом. Девяностые кончались, уже не взрывались машины и не случалось разборок со стрельбой, но Илья тем не менее погиб каким-то мутным образом, в какой-то аварии-не-аварии, про которую обомлевшие от ужаса работники шептались, оглядываясь, нет ли рядом Алёны. То ли его машину столкнули с набережной КАМАЗом, то ли он сам въехал в этот КАМАЗ. Алёна ничего не рассказывала. За неделю она рассчитала всех работников и закрыла гостиницу. Самое странное, что тогда произошло – Алёна отдала Елене монстеру, стоявшую в кабинете Ильи. Просто поставила на стойку со словами «унеси, бога ради».

Неделя эта случилась в середине весеннего семестра, и Елена как будто с разгона налетела на стенку. Въехала в КАМАЗ, мрачно думала она про себя. Она всегда тяжело переносила резкие перемены, ей было невыносимо жить вне распорядка и устойчивых планов, и теперь она снова, как в прошлом мае, повисла в неопределённости. Разница была в том, что теперь она хотя бы знала про себя и про своё, и у неё была Соня на крайний случай.

– На самый крайний, – сказала она тогда, прощаясь.

– Но точно ведь неизвестно ничего? – спросила Елена.

– А я и не собираюсь ничего точно узнавать, – чётко ответила Соня, – Мне одного раза хватило с этими уточнениями.

– Ну ладно, – вздохнула Елена, – спасибо… До свидания.

Соня предельно ясно выразилась насчёт попыток поискать кого-то ещё такого же. Точнее, такую же. Но Елена не собиралась следовать её указаниям в точности. В конце концов, времена менялись. За последний год у половины её однокурсников появились компьютеры, а теперь все лихорадочно покупали модемы и осваивали интернет. Елена понимала, что сама не осилит создание сайта, но это и не требовалось. На городском форуме новые разделы пёрли, как грибы после дождя. Модераторы в погоне за трафиком разрешали почти любые тематические «уголки» и «закутки». Форум романтиков. Форум циников. Форумы любителей кошек, собак, кактусов, спиртных напитков. Форумы велосипедистов, аквалангистов и йогов.

Елена просто пошла и подала запрос на создание форума любителей мистики и сверхъестественного.

В общем, она собиралась только подкидывать иногда провокационные ссылки или писать короткие загадочные темы, а потом, читая комментарии, фильтровать из основной массы шизиков и малограмотных очарованцев тех, кто ей, собственно, и был нужен. Тех, кто могли быть другими путешественницами. Она вовсе не собиралась всерьёз увлекаться ни общением на форуме, ни тем более сидением в сети, а собиралась, наоборот, найти новую работу как можно быстрее.

Но тут случился мамин день рождения. И пропустить его было нельзя, потому что маме внезапно и поразительно исполнялось пятьдесят пять лет.

Елена привыкла к тому, что у матери как бы нет возраста. Конечно, она была «уже не девочка», но слово «пожилая» на неё было не натянуть ни с какого края. Крепкая бодрая брюнетка с круглой попой и всё ещё гибкой талией, живая и общительная, любительница джинсов с низкой посадкой, «казаков» с заклёпками и сумок «Шанель», её мать была – ну, моложавой. Женщиной среднего возраста. Женщиной оптимистичной, хозяйственной, шумной, прагматичной и жадной до жизненных впечатлений. В общем, цифра «пятьдесят пять» её саму не особо смущала, как и её мужа, а Елена внезапно осознала, что вот – её родители скоро станут старыми. Конечно, это было эмоциональное преувеличение, которое опять возникало из-за того, что Елена не хотела перемен. Она как будто решила (как-то неосознанно), что её взросление прошло и на этом можно всё оставить как есть. Наладить раз навсегда и не трогать, если работает.

Понятное дело, так как раз и не работает.

Одним словом, Елена выскребла потощавший кошелёк, пошла в торговый центр и, основательно пройдясь по этажу с ювелиркой и дорогими безделками, выбрала в подарок красивое коралловое ожерелье с серебром. И тем же вечером за ужином сказала как бы небрежно:

– Мам, а ты когда праздновать-то будешь?

Мать оторвалась от газеты со сканвордом, который она решала прямо параллельно с поеданием картошки, задрала брови и спросила:

– Как будто ты хочешь меня поздравить!

– Ну маааам, – Елена невольно сползла в свои двенадцать лет. Маму она любила, и мама любила её, но власть материнского сарказма была невероятной.

– «Ну мааам» – передразнила мать, – В субботу у нас зал арендован в «Птичке» на Звездинке. Я собиралась тебе сказать, но предполагала, что у тебя опять невероятно важные дела.

– Ну мам! – возмутилась Елена, – Я, во-первых, помню, что дата. Ну, то есть, – она смутилась, – В общем, я так и так собиралась быть, а потом, меня ж уволили.

– Чего? – Отец оторвался от обгрызания куриной ножки, – Это чего ещё такое?

– Да закрыли нашу гостиницу, – вздохнула Елена, вспомнила последние сплетни от кастелянши и передёрнулась, – Владелец наш… погиб. Разбился на машине.

– Ну, здорово живёшь, – отец кинул кость в тарелку, взялся за бумажную салфетку и принялся, хмурясь, тщательно вытирать пальцы, – Теперь новую работу будешь искать?

– Ну, вроде, надо, – Елена подперла щёку кулаком, вздохнула, – Но не хочется, если честно. Сама не знаю… Вроде как тут было интересно, платили нормально, где я такое место без рекомендаций найду? А к Алёне теперь шиш подъедешь за рекомендациями, она и трубку на звонки не берёт. То ли горюет, то ли боится чего-то.

Елена ещё посидела в задумчивости, а потом вдруг до неё дошло:

– Погоди! Вы банкетный зал сняли?!

– Ага, – отец встал, щёлкнул кнопкой на электрочайнике, – Она вон решила, – он сунул большим пальцем куда-то в пространство, примерно в сторону жены.

– А-а-а… – Елена прийти в себя от удивления не могла, – Но как же! Ты же всегда! Лучшая хозяйка среди всей родни! Стол как на выставку! Увидеть и умереть, а если выжил – обожраться и не подняться!

– Надоело, – легко ответила мать, улыбаясь, – Сколько можно уже? Тридцать лет кормлю толпу балбесов и засранцев, можно уже и отдохнуть от этой чехарды. В кои-то веки я буду сидеть красивая, а не носиться, обвязанная полотенцем, и жонглировать кастрюлями.

– А я тебе ещё пять лет назад говорил, – отец снова сунул в её сторону пальцем, теперь указательным, – Но тебе ж было надо.

– Дааа, – мать тоже подперла щеку кулаком и сказала со странной тоскливо-мечтательной интонацией:

– Я ведь тогда так носилась с этой готовкой, что спину сорвала. На собственном полтиннике сидела, обвязанная собачьим поясом под шелковым платьем.

– А я не знала, – удивлённо сказала Елена.

– Да эта разве признается, – отец смотрел на жену с неописуемой ласково-ехидной ухмылкой. Елена вдруг остро позавидовала их отношениям и на минуту пожелала себе таких же. Но тут мать скрутила сканворды в трубку и швырнула в отца через всю кухню:

– А тебе, ирод, лишь бы ржать, конь педальный!

Отец увернулся, заржал, и правда, как тот конь. У его локтя затрясся, забулькал, закипая, чайник, пыхнул пар, отец, чертыхнувшись, щелкнул по выключателю, не дожидаясь, когда сработает автоматика, и принялся разливать кипяток по чашкам. Елена вздохнула, кинула в свою чашку пакетик чая с мятой и стала очарованно наблюдать, как от пакетика расползаются янтарные завихрения.

Глава 20.

Поезд замедлялся. Вот он, мягко покачиваясь, начал входить в поворот, вагоны как будто чуть накренились, колеса слегка заскрипели по рельсам. За окнами проплывали серые многоэтажки, тёмные в пасмурном утреннем свете деревья, кирпичные стены с кривыми простоватыми граффити.

Елена зевнула. Сама не поняла – нервно? Сонно? Зябко? В поезде было прохладно, хотя обычно эти проходящие дальние скорые раскалены, как баня. Елена и не хотела брать на него билеты, рассчитывая на ежедневную удобную «Ярмарку», фирменный поезд с отличным обслуживанием, который шёл быстро, делая всего три остановки. Но с билетами она прощёлкала клювом, и пришлось брать купе в проходящем уральском поезде. Этот скорый был так себе скорый: кланялся чуть ли не каждому столбу. Поэтому, хотя села на него Елена ранним вечером, в восьмом часу утра он всё ещё неторопливо полз по пригородам столицы.

Впрочем, она не спешила. Вылет у неё был в шесть вечера, до аэропорта добираться чуть больше двух часов, так что она успеет всё: пройтись, пообедать, отзвониться своим.

На этом пункте мать настаивала особенно.

– Ленусик, хочешь, злись, хочешь – смейся, но отнесись с пониманием, – говорила она, – Ты впервые летишь одна. Мы имеем право волноваться…

– Ты, ты! – заорал откуда-то из кухни отец, – Ты имеешь право волноваться, не втягивай меня! Я за эту козу волноваться не собираюсь, чего с ней будет, она сама кого угодно уконтрапупит!

– Отец, не смей! – в сердцах воскликнула мать, – У тебя лишняя дочь? Может, у тебя их где-то ещё десяток припрятан?

– Непременно! – снова заорал отец, послышался звук падения чего-то некрупного и тихие чертыхания. – Из-за вас печенье рассыпал!

– Тебе помочь? – спросила мать, не поднимаясь, однако, с кресла.

– Обойдусь, – ворчливо прозвучало в ответ. Отец появился в дверях со стаканом сока в одной руке и печеньем в другой.

– Но из Москвы ты позвони всё-таки, – сказал он, опираясь на косяк, – Чтобы эта, – он кивнул в сторону жены, – Не психовала.

– Да ладно, ладно, – Елена вздохнула. Диалог этот с разными вариациями звучал уже третий или четвёртый раз за последний месяц. Вот как она билеты купила, так и началось. Сначала мать пришла в ужас от идеи ехать на отдых в одиночестве. «Но как же!» – возмущалась она, – «Это же элементарно небезопасно! И потом, ты чем там будешь заниматься? В одиночку? Ни в бар не пойти, ни погулять спокойно».

Елена особо не спорила. Она не собиралась ходить по барам. Она сдала последние экзамены, защитила диплом, вежливо отбилась от аккуратного, но сильного нажима «а не пойти ли тебе в аспирантуру» и теперь считала, что имеет право на отдых. Сначала она собиралась тупо свалить на дачу и отдыхать там. Родители посовещались и сообщили, что необыкновенно рады окончанию её учёбы и готовы оплатить ей отпуск где-нибудь на тёплом море.

Елена схватилась за их предложение, но с порога отказалась от идеи «идём в турфирму и бронируем турецкий олинклюзив в Анталье». Она была не против Антальи, она любила ленивый отдых на море, но сейчас она хотела кое-чего другого. Поэтому она таки пошла в турфирму – к бывшей уже однокурснице – и после некоторых обсуждений и советов купила билеты в Стамбул.

«Может, зря?» – подумала Елена вдруг, чувствуя, как поезд окончательно замедляется, подёргиваясь. Её совершенно отчётливо уже взяла нервячка, куда там экзаменационной. Пальцы сжались на ручке сумки, между лопатками побежали мурашки.

«Так, тихо тут, – внутренне прикрикнула она, – Я взрослая. Я умная. У меня всё в порядке с деньгами, билетами, паспортом и багажом. Я сейчас оставлю чемодан в камере хранения и поеду завтракать куда-нибудь… Куда-нибудь!»

Однокурсница Лиза, которая давно уже подрабатывала в турфирме, охотно выдала ей километровый примерно список едален и питейных столицы, проигнорировав замечание «куда мне столько на один день», поэтому у Елены был хороший выбор. Выйдя из поезда, она осторожно покатила чемодан по довольно разбитому асфальту перрона, сориентировалась во входах-выходах Ярославского вокзала и пошла по указателям искать камеру хранения. Со стороны глядя, никто бы не подумал, что эта высокая, спокойная девушка в льняном брючном костюме о чём-то волнуется или чего-то побаивается. Она шла легкими шагами уверенного в себе человека, её глаза защищали очки со стёклами-«хамелеонами», на её загорелом запястье болталась цепочка с милым, но женственным брелоком в виде эмалевой бабочки. На секунду она вспомнила, как когда-то шла под февральским снегопадом, воображая себя моделью, и невольно улыбнулась, чувствуя, как потеплели щёки. Ну, не стала она моделью, не стала. Неважно. Она теперь знала, что хочет чего-то более практичного и реального, и вместе с тем чего-то более подходящего именно ей.

Надо только сначала пристроить чемодан, позавтракать… и слетать на отдых, да. А там можно и карьерой заниматься. С новыми силами.

(Когда-нибудь я вспомню сегодняшний день, подумала она как-то мимолётно, и мне снова будет нежно и немного стыдно за свою наивность)

У камеры хранения была очередь. Елена вздохнула и мысленно списала из свободного времени следующие двадцать минут.

Конечно, она выкинула первую треть Лизиного списка сразу же. Лизон была умница и всегда готова помочь, но её представления о бюджетном ценнике явно отличались от Елениных. Посидев на скамейке с записной книжкой несколько минут, Елена разобралась с картой метро на карманном календарике, и решила, куда ехать. Дальше всё пошло как по маслу: метро, где она, почти не тормозя перед указателями, выбрала нужную ветку, пересадку и потом выход; незнакомая, но приятная улица, по которой Елена пошла наугад, и почти тут же нашла нужную вывеску. Зашла в заведение, которое было индийским ресторанчиком, села за первый попавшийся столик и взяла меню. Сказала себе: «Так, я наивная небогатая провинциалка, которая не часто бывает в Москве, и мне не надо изображать крутышку, мне надо поесть. Так что…»

– Здравствуйте! Что-то уже выбрали, или вам подсказать?

Елена подняла взгляд. Перед ней стоял пудель Артемон в человечьем обличье. Она сперва даже не поняла, мальчик это или девочка – человек-пудель был в белой рубашке, брючках и чёрном фартуке, а голос у него удачно располагался ровно посередине между теми точками, в которых мы интуитивно можем угадать пол собеседника.

– Здравствуйте, – сказала Елена, – Я у вас впервые, и я бы хотела как следует поесть, потому что у меня вечером самолёт. Посоветуете мне что-то вкусное, серьёзное и не запредельно острое?

Артемон улыбнулся (Елена едва не скосила взгляд, чтобы увидеть машущий хвост) и ответил:

– Я бы посоветовал вам карри с курицей, тушеную бамию и пшеничную лепёшку с набором соусов. Также для смелых духом у нас есть масала-чай и традиционные индийские сладости из кунжута, мёда и куркумы.

«Ничоси», – подумала Елена, сглотнула и спросила:

– А что такое «бамия»?

Артемон улыбнулся ещё шире и склонил набок голову со свисающими, как уши, кудряшками:

– Это овощ такой. Вы не волнуйтесь, он вкусный и полезный, и очень, очень серьёзный в смысле предстоящей дороги.

– Ну… ладно, – Елена сложила меню, протянула любезному Артемону, и тот ещё раз мило улыбнувшись, ускользнул между столиками, разочаровав её немного насчёт хвоста. «Зато я хоть знаю теперь, что это мальчик».

В ресторанчике было, оказывается, хорошо. Елена только сейчас вздохнула чуть поспокойнее и осознала – она ощущала и раньше, но теперь именно что осознала – какой насыщенный, тёплый и буквально ласковый воздух её окружает. Пахло пряностями. Елена никогда не пыталась перенять у матери кулинарный опыт, поэтому все эти ароматы были для неё по большей части безымянными. Разве что отдельно и очень отчётливо пахло чесноком и имбирем, которые не спутаешь ни с чем.

Наверное, для завтрака она сделала странный выбор. Окна здесь были прикрыты от уличного света несколькими слоями рыжих драпировок разной степени прозрачности, а между окнами в простенках светились небольшие лампы со стеклянными мозаичными абажурами. Столики были простые, железные, с деревянными столешницами, а диванчики обтянуты темной чуть блестящей материей в сине-фиолетовых и мятно-бирюзовых полосках. На столике стоял держатель для салфеток в виде слона и стандартный «масло-соль-уксус» набор в простых бутылочках на стальном подносе. Странно, мило, уютно. Елена невольно вздохнула, но на этот раз вздох был расслабленный. Так вздыхаешь, придя с мороза в тёплый дом и отогреваясь постепенно с чашкой чая. «Странная мысль для лета», – подумала она, и тут же поймала себя на том, что уже в третий раз мысленно использует слово «странно».

И это вдруг наполнило её радостью. Вот и как это работает? Она всегда любила жить по плану и действовать обдуманно, но с самого утра, делая именно это, она ощущала только тревогу, а теперь, заказав в незнакомом месте неизвестную еду (бамия? Бамия, боже мой?!) вдруг ощутила чистый детский восторг приключения. Вот же, ну – отпуск! «Я путешествую», – подумала она, проговаривая эту простую фразу мысленно, – «Я в дороге». В груди словно надулся воздушный шарик, а на губы вылезла улыбка. «Детский сад, штаны на лямках, – попыталась она себя осадить, – Прямо как будто дикая доярка впервые из деревни выехала!». Нет, нет, не впервые, но воздушному шарику внутри было всё равно. Он легко и нежно толкал её куда-то в диафрагму, а губы улыбались сами собой до боли в щеках. А мальчик-Артемон уже тащил полный поднос мисочек и чашечек, и вот выставил перед ней – мисочку с рыжей едой, мисочку с зелёной едой, круглый поднос с целым хороводом стальных плошек, наполненных разноцветными пастами и окруживших корявую румяную лепёшку, заботливо обернутую с одного края салфеткой. «Ой, мама, я отсюда без штанов уйду!» – в восторге подумала она, едва не повизгивая от нетерпения.

– Приятного аппетита, – сказал Артемон, ставя в качестве финального аккорда высокую глиняную чашку с чем-то дымящимся, вспененным, кремово-бежевого цвета, – Пожалуйста, будьте осторожны – всё горячее!

– С… спасибо! – выпалила она срывающимся от радости голосом и схватилась за ложку.

Кончено, этот завтрак её не разорил. Она даже не слишком удивилась величине счёта. Да, в родном городе ей на такую сумму есть не доводилось, но в родном городе она ещё ни разу не ставила себе задачу наесться на полсуток вперёд. Наелась она качественно. Так, что, допив масала-чай, обнаружила, что тарелка со сладостями оказалась нетронутой. Пришедшего рассчитать её официанта она спросила:

– А можно печеньки как-то упаковать? А то я что-то… не готова их прямо сейчас, понимаете?

– Да, не волнуйтесь, дайте мне пару минут. – И через пару минут он принёс бумажный пакет, в который аккуратно сложил сладкие кусочки и заклеил фирменной наклейкой в виде слона. Елена расплатилась, пожелала Артемону удачного дня и вышла на дневной свет.

Воздушный шарик радости теперь не поднимал её от асфальта только потому, что вниз надёжным якорем тянула индийская еда. Улица впереди была шумной, людной на тротуарах и набитой машинами по центру. Утренняя муть с неба разошлась, день сиял. Елена шла, сунув руки в карманы брюк, придерживая локтем сумку, и впервые за месяцы переживала абсолютное спокойствие и радость. «И всего-то надо было налопаться от пуза», – грубовато посмеивалась она сама над собой. – «Ещё ведь и в самолёт не села, а уже расслабилась».

Ей какой-то дальней частью рассудка ненадолго стало тревожно – а ну как сейчас она лишку отпустила вожжи, вот так и случается непредвиденное – но тревожиться было совершенно невозможно под этим горячим солнцем, на этой яркой шумной улице. Елена пошевелила плечом, поддергивая ремень сумки повыше, и пошла дальше, отмахнувшись от беспокойства.

И всё было хорошо. Она погуляла, потом спустилась в метро, доехала до Пушкинской и погуляла ещё. Вернулась на вокзал, чтобы забрать чемодан и позвонить родителям. Снова села на метро, вышла наугад где-то в центре, села на первой попавшейся кафе-веранде и выпила кофе с мороженым. Неторопливо добралась до конечной, с которой уходил раз в двадцать минут автобус до аэропорта, и ровно по своим расчетам в четыре была в Шереметьево-2.

Предыдущий её заграничный отдых случился почти за три года до этого. Тогда она с родителями летала чартером прямо из родного города, поэтому совершенно уже не помнила, как выглядит большой международный аэропорт. Не настолько большой, чтобы заблудиться, но достаточно большой, чтобы почувствовать себя неуверенно. Елена снова сказала себе: «А ну-ка, тихо там!» и, старательно держа спину прямо, а голову высоко, пошла искать стойки регистрации.

К моменту, когда на её животе застегнулась пряжка ремня безопасности, она успела прийти в совершенно очумевшее состояние. Эйфория новизны и недосыпа, державшая её на плаву весь день, сдулась примерно к паспортному контролю. К аэропортовому шаттлу и к своему месту в брюхе «боинга» Елена шла уже на автопилоте. Количество нового опыта было чрезмерным; она заполнилась, по ощущениям вся, аж возле ушей плескалось, и того гляди могло перехлестнуть через край.

Рядом с ней возилась, устраиваясь, ярко накрашенная женщина значительно старше. В какой-то момент она случайно зацепила Елену взглядом, отвернулась, но тут же снова заглянула в лицо. Сочувствующе спросила:

– Летать боитесь, да?

– Да нет, – Елена потерла ладони друг о друга, пытаясь вспомнить, лежит ли в сумке, сунутой сейчас под кресло впереди, крем, – Это… не летать. Просто день был длинный. Я как-то устала, что ли, чувствую себя совершенно выбитой из колеи. – она коротко смущённо хихикнула, – Совершенно не в себе.

– А, это бывает, – соседка тоже хихикнула, – Я когда впервые одна летела, чуть не рыдала вообще. Но у меня выбора не было, знаешь, я ведь за вещами начала летать. Челночила с девяносто третьего несколько лет. А ты по работе или на отдых?

– На отдых, – призналась Елена, чувствуя себя одновременно обязанной и стесненной этом внезапным разговором, а ещё тем, что соседка сразу и не спрашивая перешла на «ты».

– В Стамбул редко отдыхать летят, больше по работе, – сказала женщина, потом шумно выдохнула, надувая щеки:

– Жарко что-то. Старое корыто, не повезло нам. Ой, да ты чего? – она увидела, как Елена несколько поблёкла лицом и со смехом добавила:

– Да шучу я. Кондеи небось сейчас включат уже.

Елена только глазами похлопала в ответ. Весь день она то и дело сталкивалась нос к носу с недостатком опыта и отрывочностью своих знаний, и сейчас одновременно с избытком новой информации почти физически ощущала недостаток её же. «Со временем», – пообещала она самой себе, но это слабо помогло. Поэтому, когда наконец заревели двигатели и самолёт ринулся по полосе вперёд, Елена с облегчением отдалась переживанию физических ощущений от взлёта, позволив происходящему в теле полностью отвлечь её от разброда и кипения в голове.

Она ждала, что её будет тошнить и сжимать, как раньше, но вместо этого пережила почти невыносимо прекрасные ощущения. От ускорения её тело кайфовало ни с чем не сравнимым кайфом, а потом, когда самолёт оторвался от полосы, её как будто омыло чистой искрящейся радостью. Она попыталась вспомнить, было ли такое раньше, и не смогла.

Самолёт входил в вираж, поднимаясь из теплого рыжего земного вечера в холодное лазурное небо, а Елена сидела, дрожа от пережитого и отказываясь думать о будущем и думать вообще.

Глава 21.

Первое впечатление от Стамбула было отвратительное.

Елена не была готова практически ни к чему. В теории она знала, что это очень большой город, в котором всегда толпы туристов. Что город стоит на холмах, и его улицы всё время идут вверх или вниз. Что его транспортная система довольно хаотичная и нелогичная. Что местная валюта – лира – имеет очень низкий курс, поэтому на банкнотах и монетах стоят абсурдно гигантские цифры.

И всё оказалось именно так. Елена просто не представляла себе насколько.

Ей повезло с попутчицей. Бывшая челночница Юля оборжала её идею менять деньги в аэропорту, решительно отвергла предложение о совместном найме такси и сразу после получения багажа потащила Елену куда-то переходами, коридорами и поворотами наружу, в ошеломляюще горячий вечер, на ходу объясняя, что за углом остановка маршрутки (она произнесла какое-то непривычно звучащее слово и добавила – запомни, на них удобнее всего ездить, но Елена моментально забыла). На разворотной площадке возле крошечного павильончика толпились люди. Казалось, хаотично, но Юля деловито пристроилась с одного краю, и когда к павильончику подрулил битый жизнью микроавтобус, толпа зашевелилась и стала другим краем упорядоченно и мирно втягиваться внутрь: оказывается, тут была очередь. В первый автобус они не попали, остались стоять у края тротуара.

– Сейчас следующий будет, у них тут интервал десять минут, – успокоила Юля. – У тебя отель где?

Елена напрягла память и почти без запинки ответила:

– Район Лалели, отель «Гюль бешекер».

– Аааа, я его знаю, – улыбнулась Юля, – Ну, будешь всю ночь слушать, как наши тетки товар скотчуют.

– Товар – чего? – изумилась Елена.

– Скотчем заклеивают. Сумки, чтобы в аэропорту не открыли и не повытаскивали чего, – объяснила Юля.

Елена только глазами хлопала.

– Да не падай духом, – Юля улыбалась, – Годный отель. Там, правда, по большей части русские останавливаются, кто за шмотом катается, но тебе какая разница? Там чисто, от центра недалеко, хозяева вменяемые, чего ещё. Щас до Эминёню вместе доедем, там сойдёшь, поменяешь бабло, на трамвай сядешь – и через полчаса будешь у отеля. Остановка там называется «Университет», только ты по-турецки всё одно не поймешь, так что лучше считай. Она шестая от места пересадки.

– Шестая, – повторила Елена, – Слушай, я же могла на такси поехать без этого вот всего!

– Дурочка, я тебе баксы экономлю, – укоризненно сказала Юля, – Ты просто не представляешь, как нашу сестру тут обдирают по глупости и незнанию. Для них одинокая баба натурально добыча.

– Ёлы-палы, – Елена почувствовала, что у неё голос начинает дрожать.

– Ничо-ничо, – Юля похлопала её по спине, – Вон, гляди, наш долмуш едет, – Елена наконец расслышала и запомнила странное слово, означающее маршрутное такси, – Щас пока едем – я тебе расскажу, как от остановки до отеля идти. Справишься, не пропадёшь. Чай, тебе не бизнес мутить, а отдыхать! – и она весело, чуть хрипловато рассмеялась. Подъехал микроавтобус, Юля умело откатила дверь и полезла внутрь, командуя: «Так. Давай мою сумку, потом твой чемодан запихнём. Тааак… норм, давай чемодан! Давай, пошли назад, вот сюда…» – Елена знай слушалась, мысленно благодаря доброго боженьку за такую огромную удачу.

Долмуш докатил от аэропорта Ататюрка до «исторической» части Стамбула часа за полтора. За это время Елена успела услышать массу несомненно полезной информации, но в голове у неё задержалось очень немного. Она перенервничала, проголодалась, устала и хотела спать. Левая туфля натерла ногу. Глаза чесались, в них точно песка насыпало, и голова тоже чесалась, под грудью вспотело и неприятно покалывало. Она вспомнила свои дежурства на ресепшене «Подворья», как тогда называла сама себя «человеком-сосиской». Сейчас она была даже не сосиской, а каким-то холодцом. Подтаявшим к тому же.

Невпопад и не к месту она вдруг вспомнила про свой «паранормальный» форум. Уезжая, она оставила на вахте двух модераторов, но пообещала на отдыхе хоть раз найти интернет-кафе и посмотреть, что-как, хозяйским взглядом. При этом у неё не было совершенно ни единой мысли насчёт того, как в Турции с интернетом. Она было собралась спросить об этом Юлю, но тут микроавтобус выехал с широкой улицы на круговое движение, и Юлия сказала:

– Ну вот, смотри, сейчас сойдёшь. Помнишь, что я сказала про трамвай?

– Шестая остановка… а номер? – Елена в панике осознала, что не помнит номер, но Юлия засмеялась:

– Да неважно! Тут одна ветка, у трех номеров общий кусок маршрута. Любой, короче. – И, потянувшись, нажала сигнал остановки:

– Давай, выбирайся.

Елена, не помня себя от волнения, кое-как вывалилась из долмуша, держа свой чемодан на колёсах охапкой, и так же, глупо выпучив глаза и пыхтя от тяжести, отковыляла к павильону остановки. Вокруг была какая-то площадь, прорезанная трамвайными путями, ярко освещённая фонарями, людная, шумная. «Перейти площадь в сторону мечети», – напомнила она сама себе, опустила чемодан на тротуар и завертела головой. Мечеть была: большая, тёмная, с торчащими по углам минаретами, с клубящейся под её стенами жизнью (там стояли какие-то лотки, ходили люди). Елена нашла взглядом ближайший светофор и пошла, повторяя про себя инструкции Юлии.

Ей было чертовски страшно. Она боялась каждого пункта списка: перехода широкой оживленной улицы, поиска обменника «на углу, за мечетью, не доходя до здоровенного такого здания»; она даже думать не хотела, что будет, если обменник закрыт. Чемодан с треском катил по брусчатке, Елена до боли сжимала ручку и повторяла, повторяла: за мечетью, не доходя до большого здания. За мечетью. За мечетью…