Текст книги "Вишенка (СИ 18+)"

Автор книги: Анна Клим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)

Глава 16

Утром Вишенка проснулась и посмотрела в окно. Другие девочки еще спали. Некоторые, правда, уже умылись, сидели на кроватях, красились и приводили себя в порядок. Она взглянула на экран мобильника. Циферблат показывал начало десятого.

– Почему нас никто не разбудил? – спросила она у Маши, заправляющей постель напротив.

– Не знаю, но на территории так тихо, музыка не играет. И зарядку мы уже пропустили.

Они вышли на веранду. Постепенно возле корпуса собирались и другие ребята из первого отряда, кто заспанный, а кто уже бодрый, готовый во всеоружии встречать новый день. Кирилла Андреевича, который обычно ждал своих архаровцев, чтобы вести их на зарядку, потом на завтрак, нигде не было видно.

По аллее мимо их корпуса промчалась толпа мелюзги из младшего отряда, обмотанная простынями, с перьями в голове (и когда это они успели общипать несчастную птицу, то ли ворону, то ли чайку) с диким гиканьем Ирокезов и Дэлаваров.

Рома поймал одного из них и от этого краснокожего в белой лагерной простыне удалось узнать, что сегодня День Непослушания, можно делать все, что угодно. А вожатых нет, и руководства тоже нет. Больше Чинганьчгук ничего не знал, отбивался от крепко державшего его Ромки и напоследок пребольно укусил за палец. Рома ответил ему увесистым подзатыльником.

Потом ребята узнали, что вожатые разбрелись кто куда – оказывается, это для них было время непослушания. Это они могли делать, что хотят, вместо того, чтобы выполнять свои прямые обязанности. И теперь их нужно было сначала найти, потом уговорить, если не получится, заставить вернуться на свои рабочие места. То же самое требовалось проделать с поварами, администрацией и другими работниками лагеря.

Зарядка была пропущена, однако это обстоятельство никого особо не огорчило. Но, в дальнейшем выяснилось, что сегодня детей кормить тоже никто не собирается. Повара разбежались и попрятались.

Первому отряду, однако, удалось разыскать главного повара, любимую всеми Ларису Игоревну. Она сидела на детской горке и не желала слезать вниз. Когда самые смелые парни пытались стащить ее за ноги, она отпихивалась, визжала и говорила, что не согласна спускаться и всех кормить сегодня, ей и здесь хорошо сидеть, разве только в том случае, если ребята умилостивят ее песнями, стихами или танцами.

Под горкой собралась уже целая толпа. Но каждая спетая песня отвергалась по разным причинам: то слишком грустная, то чересчур громкая, то очень короткая, то недостаточно смешная. Стихи тоже не подходили. Последним аргументом оставались танцы. Все взялись за руки и завели бешеный хоровод вокруг качели с подскоками и притопами, кто во что горазд. Но она заявила, что с высоты  ничего не видно, что сейчас она спустится и пусть ей повторят.

Конечно, повторять дикую пляску шаманов с бубнами ей никто не стал. Как только Лариса Игоревна попала в зону досягаемости, на нее была накинута простыня, отобранная у кого-то из малышни, и под громкие крики и улюлюканье пленницу поволокли в столовую.

Директора лагеря нашли на пляже, загорающую под грибком, к которому та привязала себя веревкой с множеством узлов. И каждый узел разрешала развязывать только после того, как будет дан правильный ответ на предложенную ею загадку. Малыши на перебой выкрикивали варианты, а старшие втайне думали, что зря мелюзга так старается, пусть бы сидела тут на здоровье, без нее спокойнее.

Сергей Николаевич и Кирилл Андреевич спрятались под теннисным столом за бассейном возле лагерной ограды, тем самым, где он учил Вишенку играть в теннис. Выходить они не собирались и мальчишки с большим трудом вытащили их. Сергей Николаевич убежал и его отряд погнался за ним. А Кирилла Андреевича, как провинившегося, пацаны тащили за ноги – сам он идти отказывался – а тот хохотал, упирался и цеплялся руками за все, что попадалось на пути: траву, кусты, ограду.

Вишенка шла рядом, впервые смотрела на вожатого сверху вниз и улыбалась. Он тоже поднимал на нее глаза, подмигивая. Иногда ей казалось, что все эти смешные действия он производит специально для нее. Ехать по траве было мягко, но когда их путь приблизился к твердому покрытию аллеи, Кирилл Андреевич закричал, что сдается, что принимает все условия капитуляции, согласен выполнять обязанности вожатого и больше так не будет.

Ему помогли встать. Футболка была безнадежно испорчена, изорвана и испачкана. На спине, в проемах дыр виднелись царапины, из которых уже сочилась кровь.

 – Кирилл Андреевич, у Вас спина исцарапана, – сказала Вишенка, пропуская его вперед.

 – Значит сейчас придется меня лечить, – он оглянулся и получалось, что эти слова были адресованы ей.

В корпусе вожатый вынес вату и спирт и обратился к собравшимся на веранде ребятам:

 – Ну, кто промоет старому пирату боевые раны?

 – Я умею, – Лена с проворностью пантеры прыгнула к нему с противоположного края веранды и выхватила из рук бутылочку.

И эротично, демонстративно выпендриваясь, чуть ли не облизывая его спину языком, стала протирать кровоточащие ссадины. Кирилл морщился, когда спирт стирал с его спины рубиновый пунктир царапин, но терпел, ведь на него смотрела ОНА. Однако Лена перешла все пределы разумного и Вишенка, наблюдавшая эти показательные выступления, погрустнев, ушла в палату. Кирилл про себя усмехнулся: "Ревнует, крошка." И тут же поблагодарил Лену, сказал, что теперь все в порядке, заживет, как на собаке. Она начала протестовать, что плохо протерла, что еще кровь сочится, но Кирилл Андреевич уже забрал у нее рабочий инвентарь.

Веселье продолжалось целый день. То плаврук, спрятавшись под спасательную лодку, отказывался вести ребят на пляж и купать в море, то медперсонал бегал за всеми и предлагал поставить градусник или выпить касторки. Дворник и садовник взяли метлы и отгоняли ребят от качелей, не пускали их даже прикоснуться к горкам и каруселям, подметали дорожки под их ногами, заставляя прыгать, не давая ступить и шагу.

Ди-джея Андрея тоже пришлось долго уговаривать провести дискотеку. Он артачился, отнекивался, а когда, наконец, согласился, то вместо танцевальных мелодий и ритмов, ставил песни типа "На зарядку, по порядку, становись", пионерские гимны или арии из опер. Это было очень забавно. Все прыскали от смеха каждый раз, едва из колонок начинала звучать очередная песенка про кузнечика или "Взвейтесь кострами синие ночи".

Дискотеки не получилось. На танцплощадке начался настоящий шабаш, как только туда ворвалась толпа разрисованных, совершенно ошалелых, перепачканных красками вожатых и стали мазать всех присутствующих зубной пастой и обливать водой. Дикие танцы прекратились, когда с площадки разбежались все участники – кто мыться, а кто успел увернуться и умчаться прежде, чем был испачкан, не желая завтра вместо отдыха заниматься стиркой.

В общей суматохе и неразберихе Кирилл ухватил визжавшую Вишенку и придерживая ее одной рукой, второй успел мазнуть ей лоб и кончик носа. Она зажмурилась, пыталась вывернуться, но не тут-то было – он держал ее крепко и в голове промелькнула мысль, что вырваться ей удастся лишь тогда, когда он этого захочет. А Кирилл Андреевич нагнулся и слизал языком пасту с ее носа. Потом еще раз нежно чмокнув эту премилую конопатую кнопочку, отпустил. Вишенка высвободилась и стараясь больше никому не попадаться, убежала в корпус...

Глава 17

Вишенка теперь постоянно думала о вожатом, и боялась этих мыслей, как огня, и гнала их от себя, но они упорно и настойчиво возвращались обратно. Разум спрашивал у сердца как, когда, каким образом Кирилл Андреевич вошел в ее жизнь. Тогда ли, когда выхватил из волн и прижал к себе, или когда чуть не поцеловал возле куста сирени, или во время грозы, когда его руки так уверенно защищали ее от молнии и от страха перед ней. Как было хорошо, как спокойно и надежно сидеть у него на коленях, а как сладостно было утонуть в его объятиях… "Ну до чего же хочется, чтобы он еще раз обнял меня. Боже, что я говорю! Стыдно…" И от таких мыслей становилось грустно.

Ее веселость уступила место задумчивости. Ксюша стала тяготиться обществом подружек. Нет, конечно, она иногда продолжала ходить с ними на какие-то мероприятия и в кружки, но уже как-то вяло, без особого энтузиазма. Все больше задавалась вопросом, что с ней происходит, прислушивалась к себе, к своим чувствам. Общество Романа вообще старалась избегать. Тот недоумевал, что стряслось, еще надеялся, что все вернется на круги своя и она, как раньше, будет хохотать над его историями, так старательно сплетенными для нее.

Наблюдательный взгляд Кирилла не без удовольствия отметил это обстоятельство. Нечто нашептывало ему в оба уха, что Роман сошел с дистанции и подружки остались за бортом ее интересов. "С Вишенкой явно что-то происходит. И я даже знаю, что, – хвастливо высказывало свои предположения Нечто, – поэтому она подолгу сидит сама на лавке-качели и отрешенно смотрит в одну точку".

Вот и сейчас она находилась одна, легонько раскачивалась, вглядываясь в неведомую даль, и держала на коленях раскрытую книгу.

– Можно с тобой посидеть? – Кирилл Андреевич подошел незаметно и бархатный голос над самым ухом прозвучал неожиданно, выводя ее из задумчивости, перекрывая шелест листьев, щебетанье птиц, треск кузнечиков и долетавшие издалека звуки детских голосов.

Ксюша вздрогнула. От внезапности его появления не знала что сказать – слова застряли в горле, не успев подготовиться для достойного выхода, и она просто кивнула, застенчиво опуская глаза.

– Что ты читаешь?

– "Джейн Эйр".

– Вот как? Интересно?

– Да. А Вы читали?

– Нет. Это девчачья книжка, я в детстве "Пятнадцатилетний капитан" читал. А еще "Всадник без головы" и про индейцев Фенимора Купера.

– Я "Всадник без головы" тоже читала. А Вам понравилось?

– Да, о-очень. Тогда мне эта книжка мистическая и страшная казалась. Я книги по ночам читал, чтоб поужасней  было. А про любовь места я пропускал.

Ксюша улыбнулась.

– А мне про любовь нравится читать, я не пропускаю.

"Мне теперь тоже нравиться, и не только читать…"

Кириллу не составило особого труда разговорить ее. Он тихо, про себя, ликовал.

– Можно я тебя буду называть Вишенка?

– Почему вишенка?

– Я когда тебя первый раз увидел, на тебе было белое платье с вишенками, а еще у тебя глаза как две спелые вишни, я таких ни у кого раньше не видел. Очень красивые глаза. И платье твое мне очень нравиться. Ну так что, можно?

– Называйте, если Вам так хочется. – Ксюша пожала плечиками и усмехнулась.

Они посидели молча. Он легонько раскачивал качели, глядя на нее, нежно улыбался и не мог оторвать взгляда от ее губ. Особенно нижняя, по-детски припухшая, розовая, не обезображенная никакой помадой, манила Кирилла несказанно, звала поцеловать, присосаться, втянуть в себя и поиграть с ней, ласкать языком, покусывать зубами или облизывать, как леденец на палочке.

Вишенка смущалась от таких откровенных взглядов, пугалась нового чувства, зарождавшегося к этому человеку, чувства, влекущего к нему с непреодолимой силой, в котором самой себе было страшно признаться. Он такой взрослый, мужественный, надежный. Не то, что Ромка – пристает, а сам какой-то глупый. А вожатый, почему он выделил именно ее? Разве ему с ней интересно? Она, наверное, ему кажется такой же глупой, как ей Ромка. Лучше не показывать свои чувства, чтобы не выглядеть смешной.

Ксюша волновалась, ощущала неловкость, сидя рядом с ним и нервно теребила прядь волос, то перекидывая их за ухо, то снова прилаживая вдоль щеки. И ее движения, эти ее жесты были точь-в-точь как у его сестры в минуты сильного волнения. Никогда в жизни, ни у одного человека Кирилл не встречал такой странной манеры заправлять волосы за ухо. Этот жест невольно вытащил из памяти образ сестренки.

"Нет, не надо говорить Вишенке о сестре. Не надо их сравнивать. Подумаешь, жест похож, ну и что. Она сама по себе. Это разные образы, разные судьбы, разные жизни. Нет, нет и еще раз нет! Забудь! Прошлого не вернешь, радуйся настоящему. Это не твоя сестра, запомни, перед тобой сидит ДРУГАЯ девочка" …

Глава 18

Дискотека уже началась, когда Кирилл и вожатые других отрядов все еще "заседали" на совете, проводимом администрацией для подведения итогов дня, разбора полетов и планов на завтра. Вышел он из "главного штаба" в наполненный прохладой и морским бризом вечер, когда дискотека была уже в самом разгаре.

Танцевальное поле напоминало море, состоящее из пестрой, перекатывающейся, переливающейся массы танцующей детворы. Люминесцентная лампа пульсировала с частотой биения среднестатистического сердца, выхватывая из темноты ночи кадры, на секунду замиравшие в фосфоресцирующем свете и прятавшиеся во тьму, чтобы сменить картинку.

Кирилл занял свой привычный наблюдательный пост и быстрым взглядом сканируя танцующих, попытался отыскать среди них свое сокровище. Как бы не так. Еще и еще раз пробегая от одного лица к другому, Кирилл к своему глубокому огорчению отметил, что Вишенки среди танцующих нет.

Вожатый прекрасно знал место, где собирался его отряд – недалеко от сцены, возле большой правой колонки (наблюдательный пункт Кирилла находился напротив). Но среди присутствующих там ребят Ксюши тоже не оказалось. Он внимательно всматривался в знакомые лица, сомневаясь, не обманывает ли его зрение, не играет ли с ним злую шутку, воспользовавшись его тревогой.  На всякий случай, подогреваемый нарастающим волнением, взгляд Кирилла пробежал и группки других отрядов, зная, однако, что ее там быть не может. Но сознание требовало проверить все варианты.

Вишенки среди детей не было. Он встал на ноги и проделал всю процедуру просмотра заново, уже с высоты своего почти двухметрового роста.

"Она в корпусе, она не пришла на дискотеку. Это на нее не похоже. Танцы ей всегда нравились. Этот мальчик Рома здесь, болтает как ни в чем не бывало с ее подружками. Хорош ухажер, Ксюши нет, а ему и дела мало. Хотя, кто его знает, что там между ними произошло? Что-то я последнее время не замечал их вместе. А может, выдаю желаемое за действительное?"

И Кирилл быстрым шагом обошел корпус и прилегающую территорию, и площадку с качелями, и другие предполагаемые места ее дислокации. Все тщетно.

Грустно вернулся обратно. Настроение испортилось в считанные минуты. Взгляд с прогрессирующим беспокойством скользил по лицам, по лавочкам, деревьям, звездному небу, которого все равно не было видно из-за мигающих ламп.

Ди-джей Алексей пустил прожектор в пляс, включив поворотное устройство – его собственное изобретение и кустарное изготовление – и теперь узконаправленный луч света выхватывал с заданной периодичностью различные участки поля. Кирилл нервно следил за этим пучком фотонов, машинально составляя в уме математическую формулу и траекторию его движения.

Очередная вспышка пригвоздила его взгляд к дальнему краю танцплощадки, где окруженный только мраком ночи, мелькнул знакомый силуэт. Доли секунды, вырванной у темноты, хватило, чтобы осознать всем телом, всем своим существом, что это ОНА. И через мгновение Кирилл уже подходил, успокаивая дыхание и сдерживая готовое выскочить наружу сердце.

– Вишенка! – она вздрогнула от неожиданности и спинным мозгом почувствовав этот страх, Кирилл пожалел, что возник так внезапно и стал причиной ее испуга. – Не бойся, это я. Почему ты сидишь тут одна? Я тебя везде искал.

– Я просто не хочу ни с кем танцевать…, кроме… – тут она осеклась и слово "кроме" было произнесено почти шепотом, но внутренний психолог сразу связал это "кроме" с расплетенными и завитыми локонами ее длинных волос, прихваченными с двух сторон нарядными заколками, с накрашенными ресницами и клубнично блестевшими губами. Картину довершало платьице в красных вишенках, которое ему особенно нравилось.

"Она здесь, вдали от всех, в полумраке, ждала меня, это ясно, стеснялась первая подойти, но ее вид говорит об этом красноречивее слов. Так нарядилась, чтобы ни с кем не танцевать? Меня не проведешь, моя прелесть."

– А со мной?

– Да, – тихо, застенчиво прозвучал ответ и пунцовый оттенок на щеках подтвердил его догадку.

– Ну тогда позвольте пригласить Вас на танец, милая барышня, – придавая беззаботную игривость своему голосу, произнес Кирилл.

Взял Вишенку за руку и повел на площадку, остановившись точно на границе эллипса света, вырванного у ночи стараниями прожектора, списанного три года назад с самоходной баржи.

Теперь он знал, как будет действовать, чутье подсказывало, что можно позволить себе гораздо больше, чем в прошлый раз, можно крепче обнять ее, сильнее прижать к своему телу – она не станет возражать и противиться, она подчинится, ей это будет приятно.

Властными руками обхватил ее тоненькую талию, мягко, но настойчиво и уверенно притиснул к себе, не оставляя зазора меж их телами. Сумрак, примостившийся на краю света лампы и темноты ночи, удаленность этой части площадки, а так же каскад ее распущенных волос, под которым ладони Кирилла гуляли по грациозной фигурке, скрывали от случайного любопытного взгляда степень кипевшей внутри него страсти и рвущейся наружу нежности. Его пальцы переходили от лопаток к плечам, спускались вниз по изгибу позвоночника, скользили по талии и бедрам, трепетно, едва касались ягодиц и так же быстро, возвращались на спину и дальше снова вверх, к плечам и лопаткам.

"Она отвечает на мои прикосновения безотчетным подрагиванием и волнением. Ведет себя уже не так скованно и настороженно, как раньше. Прижимаю к себе и не встречаю сопротивления со стороны ее тела. Сейчас моя ягодка согласится на все, что я ей предложу. Я это чувствую, я в этом уверен. Она готова уйти со мной куда угодно. Тут не надо быть психологом, чтобы понять это."

Медленный танец сменился быстрым. Выскочившая, как черт из табакерки, Лена чуть ли не силой утащила вожатого танцевать в круг. В другой момент ей вряд ли удалось бы так напористо соединить его нежелание и свой интерес, но вокруг уже стояла толпа ребят, хлопающая в ладоши и выкрикивающая призывные возгласы. Этому уж никак нельзя воспротивиться. Ломаться, как кисейная барышня, в то время, как его просила чуть ли не половина лагеря, было не в его правилах.

Быстрый танец Ксюша просидела на лавке, приходя в себя. Она видела, как красиво Кирилл Андреевич танцует с Леной и мечтала научиться так же, но в глубине души скреблась мышкой-норушкой подлая мыслишка, что не стоит и пытаться, все равно не получится.

Когда на медленный танец ее пригласил Роман, она выглядела вялой, рассеянной, танцевала с большой неохотой. Кирилл не успел опередить его и теперь внимательно следил за ними издалека, не без удовольствия наблюдая, как Вишенка танцевала с мальчиком. Отодвигаясь, отстраняясь от него, слушала невнимательно, задумчиво устремляя взгляд в звездную муть, и, в конце концов, резко оттолкнув, быстрым шагом, не оглядываясь, низко опустив голову, прошла через всю площадку по направлению к корпусу. Роман еще некоторое время стоял в недоумении посреди танцевального поля, мешая танцующим, вопросительно глядя ей вслед. Потом разочарованно топнув, в сердцах махнул рукой и отправился к толпившейся возле скамейки стайке мальчишек.

"Так, Романа можно вычеркнуть, он мне больше не соперник."

Глава 19

Кирилл, стремительно покинул свой наблюдательный пост, и стараясь держаться более темных участков, чтобы не пасть жертвой очередной воздыхательницы, двинулся вслед за Вишенкой. Видел, как она пересекла освещенную аллею и вступила в сумрак под своды деревьев, где единственной иллюминацией служили звезды, пробивавшиеся сквозь купол листвы.

– Вишенка!

Она встрепенулась, испуганно и резко повернулась на голос, но когда поняла, что это был он, вдруг смутилась. Кирилл вырастал перед нею, надвигаясь огромным темным силуэтом на фоне яркого света центральной аллеи.

– Вы меня напугали, Кирилл Андреевич, я думала бандиты.

– Почему ты ушла с дискотеки?

Ксюша пожала плечами, не зная, что ответить. Она ревновала его к Лене, она не хотела видеть Романа, она мечтала танцевать только с ним и понимала, что это невозможно, слишком уж лакомый кусочек для стольких поклонниц, она не имела понятия, как объяснить все это вожатому.

Кирилл поспешно нагнуться, чтобы прошептать ей в самое ухо, касаясь его губами, лаская своим дыханием:

– Вишенка, давай с тобой погуляем по лагерю. Хочешь, я покажу тебе звезды?

Она вздрогнула, успела про себя подумать "Что я делаю?" и тихо прошептала:

– Да, хочу.

Воодушевленный ее положительным ответом, счастливый открывавшимися перспективами, окрыленный вырисовывавшимися возможностями, он быстро и убедительно заговорил, стараясь заинтересовать девочку:

– В городе и здесь, на территории звезды не так хорошо видны, мешает освещение: фонари, лампочки, свет в окнах, а также деревья, крыши домов. А вот если спуститься с обрыва на пляж, к морю, там звезды удивительно яркие, ты таких еще никогда не видела. Пойдем посмотрим? Ты видела Большую Медведицу?

– Это звезда?

– Это созвездие. Пошли, я тебе покажу, – Кирилл уже вел ее, крепко держа за руку, по направлению к лестнице, отделявшей полосу пляжа под обрывом от лагеря наверху. – Спускайся осторожно, ступеньки довольно крутые, в темноте совсем не видны. Держись за меня. Осторожно. Смотри, не упади, – ласково приговаривал он.

Над пустынным берегом раскинулся гигантский черный парашют неба, весь усыпанный гирляндами мерцающих звезд. Дрожащая морская рябь отражала это мерцание, умножала его, возводила в квадрат, купаясь в его сиянии. Песок, представлявший из себя раковины разнообразных моллюсков, которые неумолимое время перетерло в мелкую крошку, приятно и протяжно скрипел под ногами.

– Какое небо звездное. Я такого еще никогда не видела. Почему они такие яркие и огромные?

– Потому, что это волшебное место, способное подарить человеку ощущение радости и счастья.

Она закинула голову и копна ее длинных, распущенных для дискотеки волос укрыла пышным покрывалом всю спину:

– Ух ты, как красиво. Сколько их…

Ничего теперь не могло удержать Кирилла от соблазна подойти к ней вплотную, чтобы коснуться этих волос и заглянуть сверху в ее запрокинутое лицо.

– Смотри, вон Большая Медведица, – он, стараясь унять волнение и сдержать содрогания бешено колотящегося сердца, положил ей руку на плечо. Второй рукой показывал на запрокинутый ковш созвездия, затерявшийся на просторах Вселенной.

– Где? – она водила глазами, пытаясь найти на небе место, куда указывал Кирилл Андреевич.

– Вон, видишь семь звездочек, три в рукоятке ковша и четыре по углам, – он нагнулся и рукой прижал голову девочки к своей, прикоснувшись щетиной к розовой щечке, чтобы их глаза могли смотреть в одном направлении. Ощутил шершавой мужской скулой ее нежную кожу, носом втянул еле уловимый запах, и лишь усилием воли сдержал яростно клокотавшее желание поцеловать эту щечку, этот пухленький ротик, вампиром присосаться к тоненькой шейке, плечику, впадинке грудей… Воображение подсказывало все новые и новые места, которые он мысленно целовал, ласкал, гладил…

"Нет. Не надо. Слишком разыгралась фантазия… Нельзя…. Напугаю малышку…"

– Если от двух крайних точек ковша провести прямую, то мы упремся прямо в Полярную звезду. Вон, видишь, эту яркую точку. А какое направление указывает путешественнику Полярная звезда, как ты думаешь?

– На север, конечно.

– Правильно на север. Она находится в созвездии Малой Медведицы, самая крайняя точка на ее рукоятке. А вон, видишь, созвездие в виде буквы W – это Кассиопея.

– Кирилл Андреевич, как интересно. Расскажите еще что-нибудь.

– А вот, смотри, Ксюша, по небу туманной полосой пролегает Млечный Путь. Видишь? Это центр нашей галактики. Солнечная система находится на ее окраине, на периферии, где плотность звезд меньше, а расстояние между ними больше. Центр же более тесно населен звездами, настолько плотно и настолько далеко от нас, что на небе выглядят белым облаком. По одной из легенд он образовался, когда красавица, вроде тебя, опрокинула на небе кувшин с молоком. Отсюда название: Млечный путь. Украинские казаки называли его Чумацкий шлях, по которому, согласно преданию, они ездили в Крым за солью. Обратно возвращались груженные возы, соль просыпалась на дорогу, оставляя за собой белый след. Болгары называют его Кумова Солома. По их легенде, ночью один кум у другого украл солому, но корзина была дырявая и вся солома высыпалась. Утром хозяин без труда нашел вора по следу, а след отпечатался на небе, чтобы другим красть было неповадно. А по-английски Milky Way. Знаешь такую конфету, батончик?

– Знаю, в ней начинка молочная. Как интересно, у белой полосы на небе столько названий: Млечный Путь – по-русски, Чумацкий шлях – по-украински, Кумова Солома – по-болгарски, Milky Way – по-английски. А по-японски как?

– По-японски, кажется, Небесная река или Серебряная река, я точно не знаю, но думаю, что-то тоже очень романтическое.  Они большие мастера до художественных образов… Ксюша, глянь какая луна восходит!

Пухлый серп, кроваво-красного цвета едва успел перекинуть свою нижнюю остроконечность через линию горизонта над морем.

– Если луна такого красного цвета, завтра будет ветер. А ты знаешь, как определить молодая луна или старая, растущая или убывающая?

– Нет, не знаю. Как?

– Очень просто. Если месяц напоминает букву "С", изогнут в ту же сторону, значит луна "С"тарая, а если в обратную сторону – молодая. Сейчас какая?

– Молодая. Теперь буду знать. – Ксюша радостно посмотрела сначала на луну, потом на Кирилла. Его умиляли ее детская непосредственность и природная любознательность и светившиеся радостью глаза.

– Умница, – прекрасный повод погладить ее по головке и легонько, нежно взъерошить волосы и даже поцеловать эту макушку, поощряя прилежность ученицы.

– Ксюша, здесь прохладно на берегу возле воды, а ты в таком легком платьице. Замерзла?

– Ага.

– Я тебя согрею…

Повернув Вишенку спиной, Кирилл, расстегнув куртку и укутал ее чуть ли не с головой, оставив выглядывать лишь милую мордашку, скрестив впереди руки и крепко прижав к себе. Прислонившись к нему, Ксюша пропитывалась волнами тепла и теплоты, исходившими от его тела. Закинув голову, глядя на звездное небо, упираясь затылком в могучую грудь, она упивалась нахлынувшим приливом нежности к этому мужчине.