Текст книги "Вишенка (СИ 18+)"

Автор книги: Анна Клим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

Глава 16

В субботу погода выдалась безнадежно дождливая. На прошлой неделе Кирилл предложил Ксюшиным родителям провести выходной вместе на природе, однако серый унылый дождь, обложивший небо всерьез и надолго, не оставлял ни малейшей надежды на веселое потрескивание дров под сочными кусками нанизанного на шампуры мяса и давал рыбе еще один шанс поплавать в речке и порадоваться жизни до следующего погожего рыбацкого дня.

Телефонный звонок разбудил Аркадия Львовича в субботний день в половине седьмого утра и в срочном порядке вызвал на работу. Случилось ЧП. Он работал начальником цеха и все цеховые неприятности ложились на его плечи, не взирая на день недели или время суток.

Накануне ночью, два рабочих, от души "накушавшись" и под гнетом полученных градусов, обменяв мыслящую часть разума на порцию разудалой смелости, решили устроить гонки на консольном кране по территории цеха с подвешенным на спор избыточным грузом. Стрела, не выдержав столь бесцеремонного обращения, не заставила себя долго ждать и обломилась, от чего кран, лишенный действия противовесных сил, преспокойно улегся отдохнуть на противоположный бок.

В выходной, да еще в ночную смену, в цехе было мало народу, только несколько рабочих, затыкавших собою дыры в прорехах производственного процесса и по чистой случайности, обошлось без людских жертв. Даже два пьяных "Шумахера", выведших из рабочего состояния кран, отделались легким испугом, если сравнить его со степенью их опьянения.

Но это происшествие потребовало присутствия всего руководства на неопределенный срок для выяснения обстоятельств, ликвидации "неполадок" и подготовки цеха к дальнейшей эксплуатации. Прибыл директор завода, дал ценные указания, поводил руками, в смысле, поруководил и уехал, оставив цеховое начальство устранять "недоразумение".

Кирилл, как и обещал – а свое слово он привык держать, мало того, хотел, чтобы Ксюшины родители тоже знали об этой привычке, – явился в субботу утром к Ксюше и застал дома только женскую половину, чему искренне обрадовался, поскольку с женщинами всегда гораздо легче находил общий язык. Он умел произвести на них должное впечатление и знал это. Одна, маленькая и наивная, уже и так была от него без ума, вторая, большая и опытная, тоже начинала пропитываться к нему доверием и симпатией.

Вылазка, рыбалка, шашлык отошли на задний план.

Надежда Григорьевна предложила по случаю такого мерзкого дождя никуда не ходить, а провести этот день у них дома. Надеялась, что Кирилл откажется и откланяется, но он с радостью согласился и сказал, что раз пикник отменяется, то мог бы позаниматься с Ксюшей математикой и физикой. Такая перспектива открывала для матери прекрасную возможность понаблюдать за ними и сделать выводы.

Надежда Григорьевна знала с какой неохотой садилась обычно Ксюша решать задачи, как трудно давались ей эти предметы и нынче с удивлением наблюдала, как безропотно и даже с восторгом и упоением дочка согласилась заниматься в выходной  (хотя раньше убегала гулять – что ж, теперь понятно к кому ее так тянуло). Вот это сила любви, она творит чудеса!

Надежда Григорьевна напекла блинов с мясом и сыром, пока Кирилл и Ксюша, сидя в детской, занимались уроками. Время от времени, проходя по коридору, она замедляла шаг возле Ксюшиной комнаты и в проеме открытой двери, которую Кирилл специально не стал закрывать, слышала, как спокойно и уверенно объяснял молодой человек ее дочери решение задачи, теорему или правило ("Ну да, он же преподаватель, у него опыт"). Видела, как внимательно Ксюша слушает, как старается понять, как силиться решить пример или уравнение.

Мать предложила сделать перерыв и попить чай, пока блинчики еще не остыли.

Ксюша, усевшись на свое привычное место за столом возле стены, сморщила нос и произнесла капризным голосом:

– Я не хочу блины, они жирные и от них поправляются.

Кирилл тоже садился на указанный ему Надеждой Григорьевной стул.

– Ксюша!!! – его голос прозвучал тоном, не допускающим никаких возражений, а взгляд был таким многозначительным, что девочка тут же, виновато улыбнувшись, пожав плечами, как ни в чем не бывало, стала накладывать блины на свою тарелку.

"Да-а, с ним такие капризы не пройдут" – отметила про себя Надежда Григорьевна.

– Мы с тобой, малыш, на ужин приготовим салат. Я знаю один интересный рецепт. От него не поправляются. Но это потом, а сейчас блины и математика. Договорились?

– Договорились.

Мать, затаив дыхание и широко раскрыв от изумления глаза, созерцала такие отношения – у нее не было слов.

Ели блины, пили чай, разговаривали о разных вещах. Надежда Григорьевна, хотела узнать о Кирилле как можно больше и составить свое мнение.

Густой бархатный голос звучал спокойно, надежно и уверенно. Кирилл Андреевич держался с Ксюшей, как мудрый педагог с ребенком, не позволяя никаких вольностей или похотливых взглядов. Материнский взгляд исподволь наблюдал и брал на заметку, какими теплыми были эти отношения, как открыто вел себя Кирилл Андреевич, с достоинством и на правах умного, опытного и сильного. Ксюша же смотрела на него восхищенно, восторженно и ловила каждое  слово. Мать видела, что ее дочь повинуется ему с полуслова, сказанного сдержанным, ровным голосом, в то время как истерические, неуравновешенные крики и требования отца только доводят девочку до слез, но редко до желаемого результата.

Он, безусловно, положительный мужчина во всех отношениях и мать, наверное, ничего не имела бы против их знакомства, если бы дочке было лет 20-25, но ведь Ксюше едва исполнилось четырнадцать. Это обстоятельство беспокоило ее больше всего.

Ксюша уже умчалась в свою комнату, пока Кирилл с Надеждой Григорьевной допивали на кухне чай. Матери хотелось остаться с ним наедине и задать еще несколько вопросов.

– Я не перестаю удивляться, Кирилл Андреевич, как Ксюша безоговорочно, беспрекословно Вам подчиняется и без всяких возражений и пререканий выполняет то, что у нас с отцом не получается уговорить ее сделать.

– Я это знаю. Меня все дети слушаются и не только дети, с этим проблем нет. Так что делайте выводы, Надежда Григорьевна. Нетрудно сообразить, что при таком влиянии на Ксюшу, я мог бы использовать ее по своему усмотрению когда и как мне заблагорассудится. Вот именно по этой причине вы можете не волноваться за нее, она в надежных руках, поверьте. Ибо я отношусь к ее чистоте самым серьезным образом, еще более ответственнее чем вы, уверяю вас. Так как вам не приходится заботиться о таких вещах каждый раз при встрече, а мне нужно все время держать себя в руках и помнить об этом. Если Ваши запреты сводятся только к страху по поводу того, чтобы я не совратил вашу девочку – и мою тоже, так как я считаю ее своей, как бы Вас это не коробило – то можете быть совершенно спокойны. Ведь я не думаю, что Вы стали бы возражать против наших походов в театр, музей или на каток, занятий математикой или прогулок в парке? Значит, Ваши опасения по поводу наших свиданий сводятся только к одному – сексу, так? Я сейчас оправдываюсь перед Вами, как школьник, хотя ни в чем не виноват. Но мне очень хочется заслужить Ваше доверие. Я люблю Ксюшу. Вот все, что я могу сказать.

– Считайте, что Вы его уже заслужили. Я не против Вашего общения с моей дочерью и постараюсь убедить в этом Аркадия Львовича. Хотя ему особо некогда заниматься ребенком, у него, как говорили в советские времена, ненормированный рабочий день. Он только для виду кричит (сказывается производственная закалка) считая, что этим вносит свою лепту в воспитание и давая понять, кто в доме хозяин, – разоткровенничалась Надежда Григорьевна, а про себя подумала: "Этот мужчина умеет очаровывать женщин. Если она, умудренная опытом и годами, подпала под его обаяние, то что говорить о молодой, неопытной девушке. Такому трудно противиться, неудивительно, что ее дочь не устояла от его чар."

Надежда Григорьевна материнским умом просчитав всю выгоду такого сотрудничества, предложила приходить к ним домой почаще, все-таки на улице осень, дождь, холод, резонно рассудив про себя, что раз уж случилось так, что их дочь влюбилась, любой запрет принесет только необходимость скрывать свои чувства и встречаться тайно, скорее всего в ущерб здоровью, семье, школе.  Пусть уж все происходит у нее на виду.

– У Вас замечательные блины, Надежда Григорьевна. Я давно таких не ел. Очень вкусные. Спасибо, – произнес он вставая и вытирая рот салфеткой. – С Вашего позволения мы еще немного позанимаемся, хотя бы два параграфа выучим, потом сделаем перерыв. У Ксюши серьезные пробелы в математике, не мешало бы подтянуть. Она способная, все быстро схватывает, но нужно потрудиться.

– Конечно, занимайтесь, я буду рада, если Вы ей поможете. У меня не получается заставить ее учить уроки.

– Не нужно заставлять, это ни чего не даст. Надо просто заинтересовать, так гораздо эффективнее и будет больше пользы от учебы.

Они провели втроем весь день. Когда дождь немного утих, Кирилл предложил покататься на машине по городу, развеяться, чтобы не сидеть все время в квартире. Отец так и не вернулся с работы, хотя пару раз звонил и говорил, чтобы его не ждали, сначала к обеду, потом к ужину, что он не знает, когда освободится, так как авария еще не устранена. Кирилл же подумал, что это к лучшему (Аркадий Львович ему не понравился), что без него легче произвести на мать Ксюши хорошее впечатление и перед лицом истерического главы семейства у него будут сразу две заступницы и посмотрим, чья возьмет, дорогой Аркадий Львович.

* * *

А в воскресенье Кирилл заехал за Ксюшиной семьей, чтобы пригласить на концерт классической музыки. Ему очень хотелось повести туда Ксюшу, а ее родителям он обещал, что они пойдут все вместе и теперь неудобно было отказываться от своих слов.

Однако отец был на работе – вчерашний инцидент с консольным краном еще не был исчерпан – а вечером родители собирались на день рожденья к друзьям. Ксюша идти с ними отказалась – предпочла пойти в филармонию с Кириллом. Мать не возражала, она не имела ничего против, чтобы Кирилл Андреевич открыл для ее дочки этот удивительный, загадочный и непонятный ей самой мир Бетховена и Моцарта, Чайковского и Брамса. Поэтому с ее разрешения и благословения влюбленные отправились на концерт вдвоем.

Глава 17

Ксюша позвонила в семь утра, сразу после сигнала будильника. Хотя никогда не звонила ему первая. И вот ЕЕ звонок, ее первый телефонный звонок. Он мог бы стать гимном любви. Но эта мелодия в семь утра трансформировалась в набат, грозный, тревожный, не предвещающий ничего утешительного.

Трель неслась с противоположного угла комнаты, где-то в районе книжных полок. Темнота осеннего утра усугублялась плотными шторами на окнах и Кирилл, спросонья натыкаясь на предметы, привычно стоявшие на своих местах, но в его спешке становившиеся досадной помехой, пытался высмотреть во мраке спасительную подсказку светящегося экрана.

Да еще и найденная наконец-то трубка нетерпеливо и грозно вибрировавшая, норовила выскочить из его дрожавших от волнения и спешки рук.

– Ксюшечка! Девочка! Доброе утро! Что случилось?

– Кирилл… Кирилл Андреевич… – послышался в трубке охрипший, всхлипывающий голос, мешавший что-либо разобрать, которого он просто не узнавал.

– Что? Что случилось?

– Мне… Мне позвонили из милиции… Мне еще ночью позвонили… Просто я не хотела Вас будить… Они в больнице, их машина сбила.

– Кого, Ксюша, кого сбила машина?

– Моих родителей… Вчера вечером… Они домой не вернулись… Мне нужно к ним в больницу…

– Ксюша! Ксюша! Я сейчас приеду, через пятнадцать минут буду у тебя, слышишь. Будь дома, никуда без меня не уходи. Я уже еду.

Кирилл наспех умылся и оделся.

– Поешь, сынок, у меня все готово, завтрак на столе.

– Некогда, мама, потом, потом…

Кирилл рванул машину с места с такой скоростью, что дремавшие на газоне голуби ошарашено взвились вверх, словно пепел, выброшенный из жерла взорвавшегося вулкана. Мчал по городу, как сумасшедший, благо, что утром светофоры не работали и город только просыпался. Утренняя пора еще не наполнила артерии городских магистралей полноводными автомобильными потоками, перегораживая их пробками и заторами.

Кирилл не стал дожидаться сонного лифта, дремавшего где-то на верхних этажах, и, шагая через три ступени, по истечении тридцати секунд уже стоял возле ее двери. Резкий звук дверного звонка ударил по ушам, по нервам, наполнив волнением каждую клеточку его мозга.

Ксюша открыла быстро и свалилась в его объятья, как бесчувственное тело. На нее было страшно смотреть. Опухшее лицо и воспаленные глаза сообщили Кириллу, что плакала она долго и безутешно, навзрыд, истязая и изматывая себя. Бессонная ночь не пожалела для нее самых трагических своих красок – черной и красной – щедро разрисовала кровавым маревом белки глаз и обвела темными тяжелыми кругами веки.

– Что случилось?

– Мои родители в больнице, их машина сбила, прямо на автобусной остановке. Они вчера в гости ушли и не вернулись. Мне позвонили ночью.

– Надо было сразу мне перезвонить.

– Я боялась Вас разбудить, – Кирилл заметил, что в момент сильного потрясения, волнения или испуга, она начинала говорить ему "Вы" и называть по имени-отчеству. Сказывалась лагерная привычка, когда она впервые узнала его как Кирилла Андреевича, и неконтролируемое, подавленное разумом бессознательное прорывалось наружу.

– Что за глупости. В таких случаях нужно сразу звонить. Ладно. В какой они больнице?

– Я не знаю… Я не поняла… Их скорая увезла, а мне из милиции звонили.

"Какая же она все-таки беспомощная, – подумал Кирилл. – Хотя, в такой ситуации любой бы растерялся."

Набрал номер милиции:

– Вчера ночью была авария на остановке городского транспорта. Скажите куда, в какую больницу увезли пострадавших?... Понял. Спасибо.

– Одевайся, Ксюша, поехали. Они в третьей городской больнице…

Глава 18 

К ним вышел главврач отделения травматологии, поинтересовался кто они, потом, с опаской покосившись на Ксюшу, сообщил, что мужчина умер по дороге в карете скорой помощи. К сожалению, довести его живым не представлялось никакой возможности – травмы, не совместимые с жизнью. Женщина в реанимации, большая кровопотеря, сейчас находится в коме, шансы на выздоровление ничтожно малы.

У Ксюши подкосились ноги, она стала терять сознание и Кирилл подхватил девочку в тот момент, когда ее лоб уже готов был проверить на прочность и сопротивление дверной косяк.

Он осознал, что вся тяжесть происшедшего теперь ложиться на него. Ксюша осталась одна, беспомощная, растерзанная свалившимся на нее горем. Он должен, может и хочет подставить ей свое сильное мужское плечо в эту трудную, вернее, трагическую минуту.

Ее уложили на кушетку в манипуляционной под присмотром медсестры, и всю дальнейшую беседу врач вел уже только с ним, предварительно выяснив с его слов, что девочка – это их дочь, а он друг семьи, троюродный дядя, и будет заниматься этим вопросом, так как у ребенка в данное время нет других родственников.

От главврача Кирилл узнал, что пьяный молодой мажор, сын местного олигарха, в 11 ночи несся на запредельной скорости, устроив гонки по ночному городу с другим таким же безумцем с толстым кошельком (синонимом вседозволенности), и не удержав свой шикарный "Лексус" на повороте, протаранил автобусную остановку. Родители Ксюши, возвращаясь из гостей, ждали на ней маршрутку. "Или собственную смерть" – мрачно поправил главврача внутренний голос Кирилла.

Сбив двух людей, несущегося монстра остановил киоск, составлявший с автобусной остановкой урбанизированный ансамбль городской архитектуры. Продавщица киоска чудом избежала травм, так как в этот счастливый для нее момент, покинула свое рабочее место и стояла поодаль, ругаясь с водителем-экспедитором по поводу ассортимента привезенного им на завтра товара. Она рассказала, что мужчина, в последний момент успел закрыть собой женщину и принял удар первым.

Вот такая грустная история.

Доктор сухо сообщил, что Кирилл должен подписать какие-то бумаги, а потом еще поехать в милицию, ГАИ и прокуратуру.

Но сначала он решил определить Ксюшу. Для Кирилла сейчас это было самое важное. Таскать за собой убитое горем дитя в таком состоянии было жестоко и бесчеловечно. Ее ни в коем случае нельзя было оставлять одну. Решил отвести к себе домой и поручить заботу о ней своей матери.

Маргарита Кирилловна знала, что у сына есть девушка, что зовут ее Ксюша. Вот и всё! Сын их не знакомил, опасаясь, что мать не поймет и не одобрит его увлечения несовершеннолетним ребенком. Да и посвящать ее в свои сокровенные чувства, оправдываться, что эта девочка дорога ему так, что «аж зуб крошиться», тоже не хотелось. В глубине души теплилась надежда, что, возможно, ему удастся потянуть время, Ксюша подрастет и разница в возрасте станет не столь очевидной или всесильный рок как-нибудь разрулит ситуацию и за очередным поворотом судьбы появиться спасительная подсказка.

Теперь делать было нечего (вот рок и вмешался). Он не знал, в чьи более надежные руки, мог бы отдать сейчас свою маленькую Вишенку.

Кирилл позвонил:

– Алло, мама! Мне нужна твоя помощь. Ты не могла бы побыть с Ксюшей. Случилось несчастье. Ее родителей сбила машина. Отца насмерть, мать в коме.

– … Привози, о чем речь, – послышался в трубке ее взволнованный голос после короткой паузы.

– Мам, ты только, пожалуйста, ничему не удивляйся. Я тебе потом все объясню. Просто помоги нам и все.

– Хорошо, помогу, сделаю все, что в моих силах.

Кирилл вез Ксюшу, измученную бессонной ночью, трагическими известиями, в обморочном состоянии, уложив ее на заднее сиденье, не спеша, осторожно, бережно, как бесценное сокровище, порученное ему Господом Богом. Таким аккуратным и дисциплинированным водителем он помнил себя только в момент получения прав и сдачи экзамена по вождению.

– Мама, постели ей, пожалуйста, у меня в комнате, – крикнул Кирилл с порога, занося малышку в дом.

Мать помогла снять с Ксюши куртку и ботинки и бросилась стелить постель, пока Кирилл держал на руках вялую, плохо соображавшую девочку.

– Она ночь не спала и все время плачет. Доктор прописал ей успокоительное, а я выпросил у медсестры ампулу, сейчас сделаю укол. Надо уложить ее, пусть поспит, успокоится, придет в себя, а то так и до нервного истощения недалеко.

Кирилл принес Ксюшу в свою комнату, ловким движением через голову снял с нее свитер, стащил джинсы. Она осталась в маечке, сквозь тонкий трикотаж которой просвечивалась грудь и в прозрачных ажурных трусиках. Кирилл нежно уложил ее в постель и также нежно, но настойчиво, одним размеренным ловким движением, перевернул на живот. Ксюша не сопротивлялась, оставаясь безучастной ко всему происходящему, одурманенная усталостью и свалившимся горем.

Если бы всю эту композицию можно было бы уменьшить в размерах и посмотреть со стороны, то показалось бы, что мальчик играет с куклой.

Резким движением спустил трусики, оголив круглые белые ягодицы, в одну из которых точно и профессионально, острым змеиным жалом вонзилась иголка шприца.

– Ой, ой, больно, – попка ожила, дернулась, подалась вверх навстречу своему мучителю и это была первая адекватная реакция живого человека за последние несколько часов.

– Потерпи, потерпи, крошка. Сейчас тебе будет легче и ты заснешь.

Желтоватая жидкость медленно убывала в прозрачном столбике. Ксюша постанывала, лежа лицом вниз.

– Всё, всё, еще немножко,– успокаивал Кирилл, ловко выдернув шприц и промокнув ранку ватой.

– Ой, печет, печет, больно, – доносился из глубины подушки ее приглушенный голос.

Не обращая внимания на мать, стоявшую у стены за его спиной, он ласково погладил пострадавшую половинку, легонечко похлопал по ней и нагнувшись, заботливо поцеловал, как целуют детям ушибленное место, от чего оно сразу перестает болеть и ребенок успокаивается.

Водрузив трусики на место, укрыл девочку одеялом, сел рядом на кровати и пустил свою руку в успокоительную прогулку по ее спине, волосам, приговаривая:

– Все будет хорошо, моя маленькая, все будет хорошо. Спи, моя хорошая.

Какие выводы делала мать, одному богу известно. Но в глазах ее читалось недоумение и вопрос. Она вышла из комнаты раньше, чем Кирилл услышал Ксюшино сонное дыхание. Не спеша поправил одеяло, задернул шторы, чтобы яркий солнечный день не мешал спать и тихо ступая, прикрыл за собой дверь.

Мать ждала его на кухне.

– Кирилл, садись поешь, ты ведь убежал с утра не позавтракав.

– Мам, это Ксюша.

– Я поняла. Та девушка, с которой ты встречаешься?

– Да. Я не просто с ней встречаюсь, я ее очень люблю.

– Кирилл, а сколько ей лет?

Этого вопроса сын боялся больше всего, но знал, что он неизбежен.

– Мамочка, я тебе все объясню потом, сейчас не до этого. Вернусь и объясню. Мне нужно успеть в милицию, в ГАИ, потом вернуться в больницу. У нее никого нет. Она сама ничего не сможет сделать. Ей нужна моя помощь, а мне твоя. Ты мне поможешь?

– Оставляй, я побуду с ней, куда ж я денусь.

– Она теряла сознание в больнице несколько раз. Думаю, после снотворного, должна поспать. Но вдруг проснется и я не успею приехать, ты ее поддержи.