Текст книги "Вишенка (СИ 18+)"
Автор книги: Анна Клим
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)
ЧАСТЬ 3
Глава 1
На ближайшую субботу был назначен переезд. Громко сказано, так как вещей у них было немного и перевозить особо было нечего. А вот в моральном плане переезд представлял из себя ответственное и решающее событие. Впервые после смерти родителей, Ксюша переступила порог своей квартиры. Все время, пока жила у Кирилла, она боялась туда заходить. Необходимые вещи или учебники привозил он.
И вот она зашла. Остановилась на пороге и замерла, не решаясь сделать первый шаг в новую жизнь, без родителей, но с Кириллом. Он остался стоять сзади, у двери, не торопил, понимая, что она сама должна перебороть свой страх.
Это была обычная, среднестатистическая квартира в старом сталинском доме. Три комнаты: гостиная, спальня родителей и уютная детская, высокие потолки, широкий коридор, квадратная кухня, балкон, санузел, и вместительная кладовка. Такое описание вполне устроило бы квартирного маклера, захоти он выставить ее на продажу. Однако этого не требовалось, так как Кирилл и Ксюша собирались свить в ней свое, такое необычное, но все же семейное гнездышко.
Ксюша медленно сняла куртку и обувь, оглянулась, будто ища подсказки, а не повернуть ли ей обратно, и на цыпочках, как бы на ощупь, вошла в большую комнату. Остановилась посредине и осмотрелась по сторонам. Двигаясь вдоль стен гостиной, прикасалась руками к предметам и мебели, вроде как заново знакомилась с ними, будто не только зрительно, но и осязательно решила вспомнить их уют и тепло.
Потом прошла в детскую. Открыла шкаф, бегло осмотрела содержимое. Там, на вешалках, одиноко болтались летние платья и кофточки (зимнюю одежду Кирилл забрал, чтобы ей было в чем ходить). Подошла к книжным полкам, провела рукой по разноцветным корешкам книг, потрогала безделушки: стеклянного ежика, фарфоровую белочку, деревянного человечка-головоломку, кубик-рубика, утенка со свисающими с полки тряпичными лапками. Оглянулась, схватила с кровати восседавшего на подушке зайца Веню, поцеловала его, прижимая к себе. И вдруг, резко повернувшись, бросилась к Кириллу, который распахнув руки, поймал их обоих.
– Кирилл, как хорошо дома.
Выбежала на кухню, просто так, без всякой цели, открывая один за другим дверцы шкафчиков. Зачем-то заглянула в совершенно пустой холодильник. Открыла и закрыла кран с горячей водой. Еще раз обвела взглядом все помещение. Быстрыми, мелкими шажочкамипробежала по коридору, заглядывая в ванную комнату и в кладовку, служившую гардеробной. И так же внезапно вернулась в объятья к Кириллу, оставшемуся стоять посреди залы.
В спальню родителей она не пошла, сказала, мол, потом, но Кирилл видел, что она боится.
– Ксюша, ты в какой комнате будешь спать?
– А мы разве не вместе?
– Нет, детка, у нас будут разные комнаты. Выбирай себе, а другая моя.
– Я в своей, в детской комнате хочу.
– Хорошо, тогда я в спальне располагаюсь. Ты согласна?
– Да. А гостиная станет общей, как раньше, когда… – Ксюша не договорила. Воспоминания о родителях сразу наполнили ее глаза слезами и реакция Кирилла не заставила себя долго ждать: прижал к себе, покрыл поцелуями лицо, губы зашептали ласковые, утешающие слова и настроение, как по мановению волшебной палочки, было сразу восстановлено.
* * *
Пару часов ушло на то, чтобы разложить и развесить вещи, расставить книги и учебники. Кое-что грязное сразу отправилось в стиральную машину.
Потеснив других обитателей, в зале поселился компьютер, переехавший вместе с Кириллом и Ксюшей, к великой радости девочки, давно о нем мечтавшей. Он временно расположился на журнальном столике, но Кирилл рассчитывал купить для него специальный стол. С ним вместе прибыл и его младший братец ноутбук, рабочий инструмент Кирилла, так что теперь у них было два компьютера на двоих. "Ой, как здорово" – Ксюша всплеснула руками и на радостях чмокнула Кирилла в щеку. Осталось провести интернет и позволить всемирному пауку поймать их в свою всемирную паутину.
В спальне родителей шифоньер, вернее, шкаф-купе был почти пустой, за исключением постельного белья и полки с полотенцами. Вещи отца Кирилл отдал его брату, еще тогда, когда тот с матерью, Ксюшиной бабушкой, ныне формальной опекуншей, приезжал на похороны. А одежду матери отнес двум пожилым женщинам из соседнего дома, которых часто видел сидящими на скамейке у подъезда и которые, после такой его щедрости, прониклись к Кириллу чуть ли не материнской любовью. Ему не хотелось, чтобы все эти вещи попадались Ксюше на глаза и всякий раз напоминали о родителях, поэтому он поспешил избавиться от них до ее возвращения.
Разложив все по местам, Ксюша уселась на диван с довольным видом и, выдыхая воздух со звуком облегчения: "Ух", обвела залу глазами. Кирилл опустился рядом. Несколько минут сидели молча. Он понимал, что ей надо прийти в себя, осознать ситуацию, привыкнуть к действительности.
– Кирилл, мне не вериться, что я теперь стану здесь жить с тобой.
– А я этому несказанно рад, ты даже не можешь представить себе как.
– Очень даже могу, я тоже рада. Только все это как-то странно.
– Ксюша, а я вот переживаю, справимся ли мы с тобой? – спросил Кирилл, хотя в голове у него этот вопрос звучал по-иному: "Справлюсь ли я с тобой?"
– А что тут сложного, просто будем жить, как другие люди и всё. Ничего страшного.
– Ах ты моя оптимисточка, мой храбрый человечек. А ты знаешь, Ксюша, что у нас холодильник-то пустой. Вот и первое испытательное задание нам с тобой. Так что, пошли в магазин, крошка, и будем ужин готовить.
Кирилл боялся момента Ксюшиного возвращения домой, переживая, не вызовет ли этот процесс новые вспышки хандры и рыданий, но все протекало намного лучше, чем он ожидал. Девочка не плакала, не билась в истерике, а находилась даже в приподнятом настроении. Вернувшись из магазина с полными пакетами всякой снеди, охотно и с энтузиазмом принимала участие в приготовлении ужина, с воодушевлением и на правах хозяйки показывая где, что и в каких шкафчиках находится, помогая чистить, резать, мыть, варить, жарить.
– Ксюшечка, а хочешь, устроим ужин при свечах? Это наш первый с тобой самостоятельный ужин. Хотелось бы, чтобы он благоухал романтикой и запомнился навсегда.
– Кирилл, а раз это ужин при свечах, давай вино откроем. У нас дома имеется, я знаю, где оно стоит.
– Я тебе дам вино. Ишь какая. Вам, голубушка, 21 год уже исполнился? – Конечно, с любой другой женщиной Кирилл бы, пожалуй, не отказался выпить вина, коньяка и даже водки, но он не стал дразнить девочку, подавать плохой пример, нарушать принципы своего воспитательного процесса.
– Ну я же чуть-чуть, я же не буду напиваться, как алкоголик.
– Нет, вино в другой раз, – жестко отрезал он, – когда мы немножко подрастем, а сейчас Кока-кола.
Стол накрыли в зале, зажгли свечи, потушили свет, оставив гореть лишь старомодный светильник, абажур которого при нагревании вращался и отбрасывал на стены, потолок и окружающие предметы разноцветные тени в виде звездочек. Они медленно плыли, то увеличиваясь, то уменьшаясь, то искривлялись в зависимости от расстояния и формы поверхности.
– Кирилл, ни за что не поверю, что ты сам спиртное попробовал только в 21 год.
– Нет, конечно раньше.
– А когда?
– Кажется, это было на Новый год, мне тогда было лет пятнадцать. Мы всем классом собрались праздновать его у одной девочки. Ее родители уехали на все праздники, оставив квартиру в наше полное распоряжение. Там мы с пацанами и напились.
– Вот видишь.
– Ну и что хорошего? Весь праздник себе испортили. Позасыпали, как сурки, а те, кто были поумнее и не пили, наших девчонок увели и танцевали с ними весь вечер, вернее, всю ночь и целовались до утра, а мы дрыхли. Ну и потом, я же все-таки парень, а ты девочка. И тогда со мной рядом не было мудрого и опытного друга, который бы подзатыльников надавал и пить отговорил, а с тобой рядом я и несу за тебя ответственность.
– Ой как интересно. Расскажи еще что-нибудь о своей школьной жизни. Когда ты первый раз поцеловался? С кем?
– А вот это не расскажу.
– Почему?
– Не помню.
– Неправда. Такое не забывается. Я никогда не забуду свой первый поцелуй.
– Да-а?! И кто же этот счастливчик?
– Кирилл! – протянула она игриво. – Вот ты опять шутишь. Да ну тебя!
Они сидели друг напротив друга, ели и улыбались и были удивительно счастливы в этот момент. Кирилл нашел среди небогатого арсенала музыкальных дисков медленную мелодию и пригласил Ксюшу на танец. А ей вдруг показалось, что это их первый танец, что не существовало лагеря и всех предыдущих дней, и что сегодня, сейчас, жизнь только начинается, этот танец – это первые мгновения в их новой судьбе.
Кирилл держал ее также, как тогда, притягивая к себе нежно и трепетно, и она точно также таяла в его объятиях, растворялась в них и прятала лицо у него на груди. А потом он нагнулся и поцеловал ее тоже, как в первый раз. И чувство умиротворения, вселенской радости, тепла и уюта окутало ее с головы до ног, вытеснив оттуда все горести и печали.
– Я так счастлива, Кирилл, ты даже себе не представляешь, как.
– Я тоже.
Глава 2
Когда взгляд Кирилла упал на циферблат часов, стрелки показывали половину двенадцатого. Он спохватился:
– Лапуня, детское время давно истекло, тебе спать пора. Уже поздно.
– Но ведь завтра воскресенье, можно подольше поваляться в постели. – Ей так не хотелось отправляться спать в такой романтический вечер. – Мы ведь в лагере все ночи напролет гуляли, помнишь.
– Так то было в лагере, ты была родительская дочка, а теперь ты моя девочка и я волнуюсь за тебя. Чувствуешь разницу. Тогда у нас дни (и ночи тоже), были сочтены – до конца заезда, а сейчас впереди бесконечная перспектива и дней и ночей вместе. Так что, давай, голубушка, отправляйся в ванную и баиньки.
Убрав со стола остатки их феерического ужина, Кирилл зашел к Ксюше пожелать ей спокойной ночи.
– Кирилл, погладь меня, – тихо попросила она. – Меня мама в детстве часто гладила перед сном. По ноге, ну так, знаешь, нежно, едва касаясь, чтобы стало щекотно.
И Ксюша повернулась на бок, лицом к стене, спиной к Кириллу, согнув ноги в коленях – нижнюю чуть больше, верхняя же почти лежала ровная, специально уложенная так, чтобы было удобнее скользить по ней пальцами.
Ночная сорочка едва доходила до колена. Ксюша (впрочем, как и Света) спала в ночной рубашке и без трусиков – чтобы резинка не давила. И сейчас под тонкой тканью легко угадывались все изгибы ее тела. Кирилл поежился. Слегка повернув к нему голову, она нежно улыбнулась, спрашивая одними глазами: "Ну что, погладишь?" и даже придвинулась ближе к стенке, освобождая место на кровати, чтобы он мог сесть рядом.
Он пожал плечами и принял приглашение. Сел в ногах, прикоснулся подушечками пальцев к ее щиколотке. Нежно, едва касаясь, провел вверх до колена, вернулся вниз. Потом еще вверх и опять вниз. Вверх, вниз…
– Я сейчас закукарекаю от счастья, – сказала она, закинув голову и блаженно устремляя взгляд к потолку.
Ксюша поеживалась от этих легких, почти невесомых прикосновений, млела, прикрывая глаза. Ее тоненькая ручка, та, что лежала сверху, покрылась многочисленными мелкими пупырышками гусиной кожи. Кирилл провел по ним ладонью. Волоски на этих миниатюрных холмиках забавно стояли дыбом.
– Бездомовцы выскочили, – пояснила Ксюша.
– Почему бездомовцы? – удивился Кирилл.
– Я их так в детстве называла. Мама говорила: "сироты повыскакивали". А я думала, если сироты, значит, у них нет дома, значит они "бездомовцы".
Кирилл улыбнулся грустной, едва заметной, улыбкой. "Она теперь тоже сирота. Только я не допущу, мое солнышко, чтобы у тебя не было дома."
Но Ксюша, рассказав эту забавную историю своего раннего детства, похоже и не вспомнила о собственном аналогичном положении. "Рядом со мной она не считает себя сиротой, – сделал заключение Кирилл. – Вот сейчас я глажу ее, как мать. Если станет шкодить или проказничать, буду строго разговаривать с ней, ругать и воспитывать, как отец или баловать, как старший брат…" – размечтался он.
Кончики его пальцев прогуливались по ее ноге от щиколотки до колена. Дальше путь этим нежным прикосновениям преграждал край ночной рубашки и Кирилл не решался нарушить границу. Но Ксюша сама потянула подол, оголив всю ногу, откидывая повыше трикотажную ткань, обнажая заодно и круглые ягодицы. На него игриво смотрела отбеленная зимою попочка. Внизу, у самого основания, красовались два прыщика, два рядом расположенных розовых бугорка. "Сидит где-то на холодном, надо ей сказать, чтоб одевалась потеплее."
Теперь кисть Кирилла гуляла с гораздо большей амплитудой – от пятки до бедра. Причем на обратном пути делала заход и на ягодицу, от чего та сжималась и становилась упругой и подавалась вверх вслед за уходящей рукой, не желая расставаться с таким блаженством.
"Или совсем не стесняется меня, или соблазняет, чертовка. Как это можно выдержать? Этой малышке совершенно невдомек, каких усилий мне стоит сдерживать себя, глядя на такие прелести."
Ее лицо было повернуто к нему в профиль, а глаза блаженно слипались и вскоре Кирилл услышал ровное дыхание спящей девочки. Но кожа под его пальцами все еще продолжала откликаться на нежные прикосновения легким подрагиванием.
Кирилл осторожно снял с нее руку. В этот момент Ксюша во сне потянулась, перекинулась на спину, разметавшись по кровати как младенец в люльке, раскидывая по ее поверхности руки, ноги, темные кудри. Он тихо застонал, прикусив губу. Поправил рубашку, укрыл спящую крошку одеялом, подогнул края так, чтобы она во сне не сразу его смяла или сбросила. Потушил свет и вышел. Терпеть эту пытку дольше было выше его сил… "Вот и начались первые испытания. Мама предупреждала о неминуемых соблазнах. Ничего, я привыкну. Взялся за гуж, не говори, что не дюж!"
Глава 3
Закружились чередою дни их совместного проживания. Кирилл все еще не верил своему счастью. О таком он даже мечтать не мог тогда, в лагере. А теперь обычные будничные дни наполнялись взаимным чувством любви и нежности друг к другу. Утром они расходились по своим делам: Ксюша – в школу, Кирилл – на работу в университет. Вечера проводили вместе, как все другие семьи: ужинали, смотрели фильмы, читали, Ксюша делала уроки, Кирилл готовился к лекциям, гуляли, разговаривали и дурачились, смеялись и упивались счастьем, как все влюбленные.
Спали они в разных комнатах, но Ксюша часто прибегала к Кириллу в спальню, ныряя под одеяло, кладя голову ему на плечо и уютно вытягиваясь вдоль его бока. А через пять минут уже сладко посапывала, губы безмятежно улыбались кому-то невидимому, находившемуся по ту сторону невинного детского сна.
Теперь Кириллу было странно вспоминать как когда-то в лагере он боялся прикоснуться к ней, обнять, поцеловать. Сейчас, живя с ним в одной квартире, она вроде бы стала доступна, но Кирилл с большой осторожностью стал проявлять свои нежности. Груз какой-то взрослой ответственности лег на его плечи.
– Кирилл, почему ты не хочешь меня?
– Хочу, очень хочу. Но не могу себе это позволить.
– Почему?
– Я тебе уже говорил, детка. Потому, что ты мой запретный плод.
– А кто тебе запретил? – игриво спрашивала она.
– Я сам себе запретил. А кто мне еще может запретить, больше мне никто не указ.
– Ну почему, Кирилл, почему? – Ксюша смотрела на Кирилла недоумевающее круглыми, растерянными глазенками.
– Помнишь, я тебе на пляже в лагере пообещал, что такого больше не повториться. Я тогда очень испугался. Чуть не изнасиловал мою маленькую голубку и потом долго ругал себя за это.
– Ну я же сама этого хочу, я же добровольно.
– Ты сама ничего хотеть не можешь, ты еще несовершеннолетняя. За тебя я отвечаю и решаю, что ты можешь хотеть, а что нет. Ясно.
Ксюша с молчаливым укором уставилась на него, спрашивая одними глазами то, что не смела сказать открыто.
– Да не могу я тебе объяснить почему, ангелочек мой, понимаешь? Моя правда ужасна, ее нельзя произносить вслух.
– Я тебе противна? – и она заморгала, пытаясь предотвратить грядущие слезы.
– Ксюша, ну подожди, не плачь. Что за глупости ты говоришь? Ладно. Я попробую тебе объяснить, чтобы ты поняла. Вот помнишь сказку Андерсена "Дикие лебеди"?
– Помню.
– В которой злая колдунья превратила принцев в диких лебедей, а сестра, чтобы спасти братьев, плела из крапивы рубахи. Это бы ничего, но было одно условие: она не смела произнести ни одного слова, не имела права рассказать что делает и почему молчит пока не закончит работу. Иначе ее братья навсегда остались бы птицами. Помнишь?
– Помню.
– Ну вот примерно как-то так и у меня происходит. Только не злая колдунья, а злой рок, моя судьба. Для нашего же блага, я тебе тоже не могу это объяснить. Это такое условие! Всё, больше ничего не скажу, и так лишнего наговорил. Не будешь больше у меня выпытывать?
– Не буду.
– Умница, я знал, что ты самая прекрасная девочка на свете.
* * *
В понедельник днем Ксюша с Лерой возвращались после школы одни. Миша, Лерин бой-френд, остался на факультатив и они шли домой вдвоем.
– Ксюша, а вы с Кириллом в лагере целовались?
– Ну конечно.
– А это было?
– Нет. А у вас с Мишей?
– Тоже нет. Но Миша очень хочет и все время настаивает.
– А ты?
– А я боюсь. Боюсь забеременеть, боюсь, что мама узнает.
– А тебе хочется, Лера?
– Хочется попробовать, но я еще немножко подожду. К тому же мне кажется, что если я так легко и быстро уступлю, то он разочаруется во мне, я стану неинтересна, как прочитанная книга и Мишка меня бросит. Ему Люська из 10-А глазки строит. А у тебя с Кириллом как? Разве он не пристает к тебе с интимом? Он же взрослый.
– Почему же, обнимает, целует. Знаешь, как он целуется. В его руках я просто таю. Мне так хорошо, когда он меня гладит, я на седьмом небе от счастья.
– Ну а ЭТО?
– Нет, этого он не хочет, говорит, что я маленькая, успеется еще, когда подрасту.
– Может быть у него кто-то есть, раз он с тобой не хочет?
– Не знаю, Лера. Не приставай. Я не хочу об этом думать…
* * *
В субботу Ксюша долго разговаривала по телефону в своей комнате. До Кирилла доносился ее приглушенный голос, но он не придал этому факту никакого значения. Спустя несколько минут она прибежала взволнованная, с горящими глазами и плюхнулась на диван рядом с Кириллом, читавшим какой-то свой учебник.
– Кирилл, меня Дима в кино пригласил! – смущенно, как некую тайну, сообщила она.
– Какой Дима? – спросил он, не отрывая взгляда от книги.
– Ну мальчик из класса.
– А ты?
– Я ему ничего не сказала, решила у тебя спросить.
– Иди, я не против.
– Как? – у нее расширились от удивления глаза, – а ты, ты с нами не пойдешь?
– Я??? Зачем? Держать вас за ручки, когда вы будете через дорогу переходить?
– А ты что, не против, чтобы я с мальчиком пошла в кино? – все еще недоумевала она, пытаясь заставить его ревновать.
– Ты сама-то хочешь с ним идти? – Кирилл покосился на нее вопросительно.
– Без тебя нет.
– Вот тебе раз! Он же не меня, он тебя пригласил. Чего ж я пойду. Ксюша, ты с собой разберись, нравится тебе этот мальчик или нет?
– Нет, мне ты нравишься, – и она обхватила его руками, прижалась к нему, положив ему голову на грудь. – А с ним я совсем не хочу идти.
Кирилл погладил волосы на ее русой макушке. Сам себе удивился. Чего стоило ему спокойно отреагировать на слова про влюбленного, очевидно, в нее одноклассника. Ведь в душе все разом взорвалось, заскребла острым коготком давно забытая лагерная ревность, накрыла волна страха потерять свою девочку.
"Первый звоночек. Конечно, у нее будут мальчики. А как же ты, Кирилл, хотел? У нее еще всё впереди. Удастся ли тебе привязать ее к себе раз и навсегда, на всю жизнь и только к себе? Большой вопрос! Так что будь готов и к таким поворотам судьбы. Это еще хорошо, что она сейчас кроме тебя никого не замечает, а если это чувство пройдет?"
Вечером он сам повел Ксюшу в кино…
Глава 4
– Здравствуйте, Маргарита Кирилловна! – на пороге стояла Ксюша со школьным рюкзаком в руках, с хлопьями первого снега на плечах и широкой добродушной улыбкой на лице.
– Здравствуй, Ксюша! Что-то случилось? – мать Кирилла удивленно уставилась на нее.
– Ничего. Просто я к Вам в гости пришла. Можно?
– Конечно, заходи, раздевайся. Замерзла?
– Не очень. На улице снег идет. Первый в этом году. Так хорошо.
– Ты что, прямо со школы зашла?
Ксюша кивнула, переступая порог и снимая обувь.
– Тогда я тебя сейчас супом накормлю, горяченьким, сразу согреешься. Ну, давай, проходи.
– Да я не хочу, я потом… дома поем… – застенчиво начала отказываться она.
– Так, без разговоров! Что ты, стесняешься? Ты же не к чужим людям пришла. Тебе надо согреться и подкрепиться после школы. Проходи на кухню.
Ксюша засеменила, скользя носками по паркету.
– Ну, что, как вы поживаете? Справляетесь с хозяйством? – Спросила мать, наливая в тарелку суп и усаживаясь напротив.
– Справляемся. Мы все вместе делаем, дружно и не считаемся и не ссоримся. У кого есть время, тот и делает. Я Кириллу кофе по утрам завариваю, пока он бреется, он меня научил и теперь я все правильно делаю, чтобы не закипело и не сбежало, а только пенка трижды поднялась, с каждым разом чуть-чуть больше. Мне даже Кирилл иногда не разрешает что-то делать, гонит уроки учить, а я хочу ему помочь.
– Ну правильно, уроки нужно делать в первую очередь, все остальное потом.
– Вкусный суп. Научите меня такой варить? Я хочу Кирилла порадовать. Только тайно, чтобы он не знал. Он так обо мне заботится, мне тоже хочется его чем-то отблагодарить.
"Отблагодаришь еще, успеешь" – подумала мать, но вслух добавила:
– Хорошо, научу, ты только поешь сначала, вот компот еще попей с булочкой.
– Тетя Рита, а я у Вас еще, знаете что, хочу спросить. Мне у Кирилла такое стыдно спрашивать.
– Что?
– У меня месячные на две недели задержались, а потом так сильно живот болел и голова кружилась, что Кирилл даже разрешил школу пропустить. Почему так? Это не страшно?
– А у тебя когда первые месячные были? Если ты только недавно с ними познакомилась, то, может, просто еще цикл не установился.
– Нет, уже два года, с двенадцати лет. Я в календарике все отмечаю.
– Тогда это может быть на нервной почве. Ведь ты такой стресс перенесла. Если и дальше так будет повторяться, мы с тобой сходим к врачу. У меня есть хороший знакомый доктор. А пока ничего страшного. Вот когда ты будешь с мужчиной жить половой жизнью, тогда задержка может означать беременность, тогда надо быть начеку.
– Кирилл этого не хочет. Говорит, мне еще рано.
– А ты?
– Не знаю… Мне хочется, чтобы он был счастлив. Но мне страшно.
– Правильно. Не спеши пока. Успеешь. И Кирилл потерпит, сам вызвался.
– Я очень люблю его. Я всегда буду его слушаться.
Эти слова, интонация и даже голос больно полоснули женщину по старой ране. Ее словно током ударило. Рука непроизвольно схватилась за сердце. Вдруг пришло на ум, как точно так же, много лет назад, заявила ей Света, когда она попросила дочку что-то сделать, а Кирилл не разрешал. И Светочка приняла его сторону, проигнорировав мать. "Я ЕГО′ люблю. Я всегда буду ЕГО′ слушаться". Вспомнила, как стало обидно услышать такое от дочери, ведь в двух коротких предложениях мать прочитала прямо противоположный смысл: "Я тебя′ не люблю. Я тебя′ не буду слушаться. Он для меня важнее, чем ты". Хотя, конечно, это было не так, но у обиды богатое воображение и способность дорисовывать то, чего на самом деле и не было. Ревновать дочку к сыну – это безумие. Другие родители радовались бы. Но она сама виновата, вся ушла в работу, желая обеспечить если не богатое, то хотя бы сносное существование для двоих детей. И совершенно упустила из виду их духовные потребности.
Мать, поддавшись воспоминаниям, не заметила, что Ксюша, с перепуганными глазами стоит возле нее, положив ей руку на плечо, и протягивает стакан воды:
– Тетя Рита, что с Вами, Вам плохо? Вот, выпейте воды.
– Нет, нет, все нормально, дочка. Все нормально… – И Маргарита Кирилловна, обхватив Ксюшу за пояс, притянула к себе и прижалась щекой к ее теплому животику. – Сейчас все пройдет. Ты славная девочка.
Она замерла в таком положении, пытаясь справиться с волнением и успокоить расшалившееся сердце. Потом, приходя в себя и возвращая разговор в прежнее русло, добавила:
– А почему ты должна его всегда слушаться?
– Я не должна, я просто так хочу. Я ему обещала. Мы с ним так договаривались, что если я буду баловаться, он отдаст меня в детский дом, пусть со мной там опытные педагоги воюют.
– Да ни в какой детский дом он тебя не отдаст, что ты. Он пошутил. Он тебя очень любит.
– Я знаю, но все равно не хочу его расстраивать.
Обе затихли, думая каждая о своем. Ксюша прервала молчание первая, меняя щекотливую для обеих тему.
– Тетя Рита, а я Кириллу теперь часто сырники делаю, как Вы меня научили. Ему очень нравятся. Только он ругается, что вместо уроков, а сам ест и доволен.
– Ты молодец. Вот конфеты бери, с компотом вкусно, он не очень сладкий, так что с конфетами будет самое то.
– Мне Кирилл не разрешает много конфет есть, говорит, что зубы испорчу.
– Поешь, поешь, он не видит, а я ему жаловаться не стану.
– Спасибо, Вы меня закормили, я уже так наелась. Мне у Вас хорошо.
Мать Кирилла задавала еще много разных вопросов об их совместной, такой странной в ее понимании жизни, получая на них открытые, правдивые, совершенно бесхитростные ответы. Кирилл не был столь откровенен ввиду естественных, предусмотренных, должно быть, самой природой отношений между матерью и сыном.
– Тетя Рита, можно я к вам буду в гости приходить?
– Что за глупости, зачем ты спрашиваешь?! Приходи конечно, я буду очень рада. Ксюша, дочка, скажи, ты, наверное, за мамой скучаешь?
– Скучаю. Но Кирилл такой хороший, он заботливый, нежный. Мне с ним хорошо. Я хочу, чтобы и ему со мной было хорошо, чтобы он был счастлив.
– Да он и так счастлив, когда ты рядом. Я же его знала и раньше. Он был другим. А теперь, как только тебя увидит, у него внутри будто лампочка включается, так и светится весь от восторга.
Маргарита Кирилловна спохватилась, когда стрелки часов уже показывали половину седьмого.
– Ой, засиделись мы. Тебе домой пора. А то и мне от Кирилла попадет, что я тебя долго задержала.
– Не попадет, он добрый. Это он так, для порядка, ругается и воспитывает, а сам добрый и все мне прощает.
И у порога, застегивая сапожки и водружая на плечи курточку, добавила:
– Ну, вы приходите в гости, мы будем вас ждать. Вы ведь у нас еще ни разу не были. Увидите, как мы живем. До свиданья. Петру Алексеевичу передавайте большой привет.
И она упорхнула, оставив в душе Маргарите Кирилловне кусочек своей теплоты, наивности, радушия.
