Текст книги "Вишенка (СИ 18+)"
Автор книги: Анна Клим
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)
Глава 7
Дискотеки проходили в лагере каждый вечер, за исключением тех дней, когда какой-нибудь концерт или праздник не затягивался настолько долго, что времени на танцы уже не оставалось.
После ужина, ди-джей Алексей (как тот сам себя называл, удачно рифмуя имя и хобби), он же по совместительству физрук лагеря (его официальная должность), расчехлял аппаратуру, протягивал провода, готовил диски, пластинки, проверял микрофоны, демонстрируя знание азов арифметики. Делал все четко и уверенно, окруженный стайкой мальчишек, добровольных помощников, охотно подающих, подставляющих, настраивающих, что-то подключающих, одним словом, копошащихся рядом и гордых своей причастностью к столь любимому лагерному мероприятию, имя которому – Дискотека.
Вишенке такие вечера пришлись явно по душе. Родители не пускали дочку на дискотеки в городе, считая их гнездом разврата, не без основания предполагая, что молодежь там пьет, курит, балуется наркотиками и для их в строгости воспитанной девочки такое времяпровождение ни к чему.
В лагере в этом отношении все было гораздо скромнее, невиннее, нравственнее, во всяком случае, большой педагогический коллектив намеревался сделать все возможное, что было в его силах, дабы свести к минимуму эти негативные явления в социальной жизни молодежи.
Ксюша открыла для себя новый мир, очень быстро научилась танцевать, копируя других детей, и теперь, с присущими ей простотой и наивностью, наслаждалась новыми впечатлениями.
Кириллу доставляло истинное блаженство, смешанное с чувством тревоги и ревности, сидеть поодаль и наблюдать за происходящим.
Раньше он не отказывал себе в удовольствии потанцевать на дискотеках – в жилах играла молодая кровь, задор юности. Любил покрасоваться, повыпендриваться в самом центре большого круга ребят, выбирая себе в партнерши ловко танцевавшую девушку, занимающуюся, как правило, эстрадными или спортивными танцами. Такая обязательно отыскивалась в каждом заезде и была не прочь похвастаться перед всеми своим мастерством. На медленные танцы он приглашал девушек-вожатых и "пионерок" из старших отрядов, оставаясь в душе абсолютно равнодушным и к тем и к другим. И разум его, не омраченный и не отягощенный никакими чувствами, источал шутки и веселые истории совершенно легко, беззаботно и непринужденно.
Теперь что-то надломилось в нем. Не хотелось танцевать ни с кем, кроме нее. Кириллу вдруг показалось совершенно неинтересным, скучным, ненужным танцевать со всеми этими девушками. Но подойти и пригласить Вишенку он не решался. Это было невозможно предпринять в условиях всеобщей видимости, под зорким прицелом стольких пар любопытных глаз. Ему чудилось, что невольное волнение мгновенно станет заметно окружающим, а своим трепетом в лице, дрожью в теле, неуклюжестью в ватных ногах и той страстью, с которой станет держать это милое создание, он сразу выдаст себя, свой интерес к ней.
Иногда, под натиском быстрой ритмичной мелодии, он выходил потанцевать к своему отряду. В этом заезде роль лидера-заводилы исполняла Лена, высокая пятнадцатилетняя девушка, которая с пяти лет занималась спортивными танцами и гимнастикой, танцевала мастерски и очень этим гордилась. Она часто тащила Кирилла в круг в качестве партнера. Во-первых, потому, что вожатый и сам неплохо танцевал, имея за плечами большой опыт лагерной жизни, уверенно, непринужденно держался. Во вторых, он был высокий, сильный и с легкостью поддерживал, подкидывал, переворачивал ее. Они вдвоем, в центре большого круга, танцевали рок-н-ролл, с бешеными вращениями и переворотами через голову, эротичными движениями бедер и переплетением ног, одним словом, устраивали целое представление для восхищенной публики, поддерживающей и подзадоривающей солистов, дружно хлопавшей в ладоши в такт музыке.
Кирилл соглашался на это действо, зная, что Вишенка тоже стоит среди других ребят в кругу и смотрит на него. Когда выдавалась возможность в бурном водовороте движений взглянуть на нее, ему наградой служили восторженный взгляд, неистово хлопающие ладоши и ножки, отбивающие ритм.
Ди-джей Алексей искусно дирижировал процессом, чередуя быстрые танцы с медленными. С высоты своего микшерского пульта наблюдал за состоянием толпы и в зависимости от степени ее усталости, заинтересованности, заведенности включал ту или иную фонограмму.
При звуках минорной лирической мелодии, танцплощадка пустела, толпа откатывалась к стоящим по периметру скамейкам, а на средину уже выходили пары. И только малыши продолжали резвиться и толкаться с одного края поля, кривляться, передразнивая старших, никому, впрочем, не мешая ввиду мелкости их физических форм.
Кирилл отходил к скамейке подальше от грохочущих колонок, занимал наблюдательный пост на теневой стороне поля, там, где не слепил прожектор, и с интересом наблюдал за Вишенкой. Ревнивый взгляд фиксировал все моменты, когда ее приглашали другие мальчики.
Иногда, нехотя уступая настойчивости какой-нибудь девицы, тянувшей его на танцплощадку, Кирилл шел с ней в круг, поддерживая под локоть, рассеянно слушал, вернее не слушал вовсе, топтался на месте без особого азарта, лениво переступая с ноги на ногу.
Танцуя, всегда старался оказаться рядом с Вишенкой, (в этом и состоял план его уступчивости) украдкой бросая на нее взгляд и прислушиваясь, о чем она говорит со своим кавалером, совершенно пропуская мимо ушей слова своей собственной партнерши.
Но как только мелодия замирала, быстро провожал девушку до ближайшей лавочки и опять занимал свой наблюдательный пост.
Было забавно видеть, как Вишенка танцевала, неловко, по-детски двигаясь. Как держала "пионерское" расстояние со своим партнером, положа ему вытянутые вперед руки на плечи, в то время как он, такими же прямыми руками, держал девочку за талию. Между ними с легкостью поместился бы еще один танцующий, причем, Кирилл не имел бы ничего против очутиться на этом месте сам.
Роман оказался самым настойчивым кавалером. Этот наглый тип постоянно крутился возле Ксюши, успевал опередить других мальчиков, приглашая на медленный танец, и держался рядом во время быстрых танцевальных па.
С Романом Вишенка особенно оживленно и с интересом о чем-то беседовала. Нечто сразу прикрепило этому сопернику ярлычок с номером один.
Кирилл возлагал смутные надежды на белый танец, внутренне молил судьбу, чтобы та сжалилась над ним и внушила этой ягодке подойти и пригласить своего вожатого. Ведь подходили же другие девушки и тащили его танцевать, не взирая на окрашенность объявленного ди-джеем танца в белый или другой цветовой оттенок.
Дискотека закончилась, Вишенка не подошла.
Эгоистичное Нечто, в отличие от Кирилла, такого мудрого и понятливого человека, талантливого педагога, ничего не желало знать, никакие доводы не хотело принимать во внимание, топало ногами и упорно теребило душу грязными мохнатыми лапами.
Уже засыпая, Кирилл подумал, что хватит тянуть резину, пора действовать, что на следующей же дискотеке обязательно пригласит ее сам. Он дал себе слово, что непременно подойдет, чего бы это ему не стоило, кто бы там не смотрел, пусть хоть весь лагерь во главе с директором выстроятся по стойке смирно и глазеют на него.
И откуда только взялась эта совершенно не свойственная ему нерешительность? Странно было впервые столкнуться с ней, впервые обнаружить ее в себе. Неужели влюбленность на него так подействовала? Ну, так он и раньше бывал влюблен. Или нет? Или ему это только казалось? Или был влюблен, но не по-настоящему, а поверхностно, не глубоко. А сейчас тогда как? Что это за чувство? Бог его знает – что! Но такого чувства у него никогда не было ни к одной женщине. Трудно сформулировать точное определение того, что он испытывает сейчас, но Кирилл вполне мог бы поручиться за то, что не испытывал такого раньше.
"Ох, намудрил. Я сам-то хоть понял, о чем только что подумал. Ладно, как бы там это не называлось, черт с ним, завтра приглашу ее на танец и посмотрю. Первый танец все покажет."
Глава 8
На следующий день после полдника Вишенка сидела на скамейке одна. По близости не было ни подружек, Даши и Маши, ни навязчивого ухажера Ромы. Кирилл подошел и уселся рядом.
– Ксюша, как тебе в лагере, нравится?
– Да, очень. Я никогда не была раньше. Родители считали, что я еще маленькая и не посылали меня.
"А ты и сейчас маленькая, девочка моя" – подумал он, а вслух добавил:
– Ну, а как твои фенички? Много сплела?
– Три. Я одну для мамы сделала, одну для подружки из класса, мы с ней еще с детского садика дружим. А хотите, я Вам тоже сплету?
– О, очень хочу, сплети, пожалуйста, на память.
– А какого Вам цвета?
– Какого хочешь, на свое усмотрение. Только не розового. А то буду, как кукла Барби.
– Вы на Барби уж никак не похожи, – и ее лицо осветилось веселой улыбкой. – Скорее на Кена.
– А кто такой Кен?
– Вы не знаете? Это муж Барби.
– Ах, вот оно что?! Теперь буду в курсе. А то я в куклы давно не играл. Вот и забыл.
Тут Вишенка зашлась таким звонким заливистым смехом, что на глазах у нее выступили слезы. Она так живо представила себе большого, мужественного вида, взрослого мужчину, играющего в куклы, одевающего в розовое платье Барби, которая собралась идти на свидание к Кену, ждущему в коляске, запряженной белоснежной лошадью. А в розовом двухэтажном домике, о котором Ксюша когда-то мечтала, но который ей так и не купили, Кирилл Андреевич укладывает спать двух малышей в детской кроватке.
– Я представила, как Вы в куклы играете, – сочла она нужным пояснить причину своего веселья.
Кирилл любовался процессом этого беззаботного, откровенного смеха, переполняемый радостью, что так легко удалось рассмешить Вишенку. Ее тело вздрагивало от каждого нового приступа, то распрямляясь, то наклоняясь вперед так, что две косички премило перекатывались со спины на грудь и обратно, ручки время от времени вспархивали с колен, чтобы хлопнуться друг об дружку и снова падали на прежнее место. Ему удалось поймать одну, ту которая была ближе к нему, в момент ее приземления на колено и захватить пленницу в свои ладони. Он держал эту маленькую кисть, которая продолжала подергиваться, повторяя движения своей правой родственницы, передавая ему вздрагивания ее тела.
Он, не скрывая восторга, разглядывал Вишенку.
Две заплетенные по бокам косички открывали маленькие розовые уши, и Кирилл с удивлением заметил, что она не носит сережек и уши у нее не проколоты. Это было странно в наше время, когда уши девочкам прокалывают чуть ли не с рождения.
Не было на ней также никаких украшений, ни колец, ни цепочек, которыми щедро увешивали себя другие девушки, да еще в таком количестве, что им могли бы позавидовать новогодние елки. Она не пользовалась косметикой и парфюмерией, во всяком случае, в лагере, и от нее исходил какой-то едва уловимый, детский запах. Кирилл даже не мог определить, что это за запах: невинности, чистоты, что ли. Или ему это только так казалось? А может это феромоны на него так действуют? Да нет, феромоны не пахнут. "А с другой стороны – гормоны, феромоны – какая мне разница, почему мне нравится эта девочка и ее запах."
Вечером, на дискотеку, она все таки делала легкий макияж – красила ресницы и мазала губы клубничным блеском. И тогда от Вишенки пахло клубникой и карамелью. Из всех украшений на ней были только заколки в волосах. Днем скромные, обычные резиночки или невидимки, вечером – нарядные, украшенные бусинами и стразами, блестевшими в свете прожектора, пряжки.
А еще на руке, которую так нежно и бережно держал сейчас Кирилл, красовалась сплетенная ею феничка. И всё!
– Ксюша, почему ты не носишь сережки? Другие девочки чуть ли не с детского сада в сережках. Тебе что, не хочется?
– Хочется, но мне родители не разрешают уши прокалывать. Папа сказал, что подарит сережки, когда мне исполнится шестнадцать лет. А раньше даже и думать нечего, только через его труп.
– Ты такая послушная дочка, никогда родителям не перечишь, ничего у них не просишь, не требуешь, и не настаиваешь на своем?
– Нет, ну почему. Если мне что-то очень хочется, то прошу, конечно. Но сережки – это не принципиально, это мелочь, тут можно и уступить, раз уж мои родители такие противники сережек. Мне и без сережек хорошо живется.
– Какая ты мудрая девочка, в твои-то годы, – искренне удивился Кирилл. – А родители у тебя строгие?
– Да, особенно папа. Они меня не всегда понимают, так как уже в возрасте. Я у них поздний ребенок. Я родилась, когда маме было 42 года, а папе – 45. – Кирилл заметил в детских словах нотки взрослых разговоров, ею услышанных, запавших в ее головку и теперь выдаваемых за свое мнение. – Но я все равно их очень люблю, хоть и обидно иногда, что у других девочек что-то есть, а мои родители считают, что это для меня рано или не нужно.
– Ну что, например?
– Например, компьютер. У всех моих подружек есть, а у меня нет. Папа говорит, что там много грязи, всяких вирусов и всего плохого, что мне еще рано, что если я буду сидеть за компьютером, то зрение испорчу и заработаю сколиоз. А мне все равно хочется иметь компьютер. Но папа пообещал, что если я хорошо закончу девятый класс, он мне на день рождения подарит.
– А когда у тебя день рождения?
– Девятого сентября. У меня – если цифрами дату рождения писать – то красиво получается 09.09.99. А у Вас когда?
– Это ж надо! А у меня 31 августа.
– Ой, уже совсем скоро. Выходит, что я всего на десять дней Вас младше?
– Да, всего на десять дней и пятнадцать лет.
– А сколько Вам лет исполнится?
– Двадцать девять. А ты сколько думала?
– Не знаю, я не думала. Просто Вы такой большой и… – она запнулась, подыскивая еще одно прилагательное, характеризующее вожатого, но, то ли постеснялась, то ли не знала, что сказать.
– И страшный? – помог он довершить мысль, провоцируя на откровенность по интересующей его теме.
– Не-ет, Вы совсем не страшный, просто сильный и высокий. Кирилл Андреевич, а какой у Вас рост?
– Метр девяносто пять. А у тебя сколько?
– Ого! А у меня метр шестьдесят три. А девочки до скольки лет растут? Я еще вырасту?
– Конечно вырастешь. Я точно не знаю, до которого возраста растут именно девочки, но думаю лет до шестнадцати – семнадцати. Так что тебе еще расти и расти. Ты еще сантиметров десять наберешь, а может и больше.
Ксюша казалась удивительно нежной, трогательной, беспомощной. Кирилл недоумевал откуда в современной девушке столько тургеневской женственности. Или, может, такое ощущение складывалось из-за контраста с теми женщинами, которые преследовали и окружали его в последнее время: хваткими, агрессивными, матерыми львицами, готовыми рвать и метать, зубами отгрызать от жизни лучшие куски, включая и Кирилла (от скромности он никогда не умрет) и от которых он порядком устал. Кокетливая алчность женщин, посягающих на его руку, сердце и другие органы, вызывала в нем только раздражение. Ненасытность хищниц, расставляющих силки на его мужскую природу, мгновенно вызывала реакцию отвращения и отторжения. Он сначала просто не любил, а потом стал люто ненавидеть цепляющихся за него представительниц прекрасного пола, пытающихся заманить в свои сети. Его незаурядная личность, становившаяся из года в год все более основательной и солидной, не оставляла равнодушными женщин, готовых пасть в его объятия, процент которых с годами только увеличивался.
Такие милые, ласковые, тепличные кошечки, как Вишенка, до этого момента не встречались на его пути. Может быть, поэтому она так мгновенно и поразила его.
Кирилл все еще держал ее ручку, не желая выпускать из своей ладони, и думал, какие у нее маленькие пальчики и продолговатые ноготочки, миниатюрные, почти как у младенца. Особенно в сравнении с его собственной огромной лапищей. И никакого лака!
Каждый день Кирилл наблюдал маникюр других девушек. Не заметить его было просто немыслимо, он бросался в глаза за километр дюймовыми ногтями (скорее когтями), накладными или природными, ярко раскрашенными невероятным узором, с объемными розочками, бабочками и всякой другой чепухой.
Ксюшины ногти были просто аккуратно подстрижены, подпилены, ровненькие, естественного розового цвета. Без лака, без бабочек, без пестроты. Его умиляла такая простота и естественность ("умилять от слова «милая», что ли?"). Ему вдруг так захотелось поднести эти крохотки к своим губам и поцеловать каждый в отдельности и все сразу, но он сдержался, а свое желание и порыв нежности вложил в глубокий, вырвавшийся из груди вздох.
Кирилл не стал спрашивать, почему она не красит ногти. Хватило и сережек.
Вишенка не вырывала руку и вожатый пытался определить причину: то ли малышке нравится, что он вот так держит ее, то ли просто не замечает этого. В любом случае, сам он посчитал это своей маленькой победой и первым шагом на пути их сближения.
Из репродуктора послышался громкий голос старшей вожатой Кристины: "Все отряды приглашаются на ужин. Внимание! Все отряды приглашаются на ужин."
Кирилл встал:
– Ну что, Ксюша, пошли, нас на ужин приглашают. Правда, надо еще отряд собрать. Ты мне поможешь? А то разбрелась моя паства по лагерю – кто в лес, кто по дрова.
Вишенка улыбнулась и ему стало так легко и радостно на душе. И окрыленный счастьем, вожатый отправился собирать разбежавшееся по территории стадо, чтобы организованной толпой, вернее, неорганизованным строем, зато с песнями и речёвками, отправиться в столовую.
Глава 9
День Нептуна – самый интересный праздник в лагере. Веселье начинается с раннего утра и длится до позднего вечера.
Во всех предыдущих заездах Кирилл с удовольствием соглашался быть Нептуном. Видный, импозантный, с волосатой грудью и широкими плечами, в белоснежном парике, с привязанными на резиночке бородой и усами, он представлял из себя довольно внушительного Морского самодержца. Эта роль была главной в спектакле – не очень утомительной и не слишком многословной. Работали, читали стихи, пели и танцевали другие. В его же царские обязанности входило всё это снисходительно созерцать и принимать дары, состряпанные из ребячьих поделок, конкурсов и номеров самодеятельности.
Но в этот раз Кирилл решительно отказался, мотивируя отказ тем, что однообразие уже надоело, неплохо бы сменить амплуа и попробовать свои силы в роли черта.
– Ладно, – махнула рукой начальница лагеря, – Черт с тобой, вернее, если хочешь, будь чертом. Только ищи себе замену.
– Серега, будь другом, подмени меня в роли Нептуна. – Кирилл поймал за рукав проходившего мимо товарища.
– А что так? Всегда с удовольствием соглашался, – лукаво покосился Сергей.
– Хочу в этот раз побыть чертом.
– А-а, это потому, что, по сценарию, черти тащат в воду, обливают и купают в море маленьких девочек? – многозначительно подмигнул Сергей, толкая его плечом.
– Ну так что, подменишь или нет? – с раздражением прервал он поток искрометных догадок.
– С тебя пиво. – Сергей снисходительно усмехнулся, – смотри, Кирилл, доиграешься.
– Давай-давай, ты еще мне будешь нравственные морали читать? Спасибо, что выручил.
Не стоит приводить здесь описание грандиозного представления на морском берегу, театрализованного действа, распланированного персоналом, номера самодеятельности, подготовленные детьми, конкурсы, призы и восторг зрителей. Этот праздник знаком всем с детства, проводимый в детских садах, летних лагерях, санаториях, базах отдыха и даже в дни празднования Военно-морских сил различных держав мира.
Быть чертом было менее почетно, но зато более вольготно. Появлялась прекрасная возможность затеряться в толпе других чертей и кикимор и незаметно вести свое наблюдение за волновавшим его объектом. Такая перспектива нынче Кирилла занимала гораздо больше, чем все престижи, вместе взятые.
Это наблюдение доставило ему истинное удовольствие. В отличие от остальных детей, Вишенка на все происходящее смотрела, как прилетевшая с другой планеты фея. Все для нее было ново, необычно, она, вся сияя от счастья, впитывала в себя каждую реплику, сценку, номер. Как зачарованная смотрела на все широко раскрытыми глазами, подпрыгивала на месте, с воодушевлением болея за того или иного персонажа в спектакле, по-детски восторженно хлопала в ладоши, восхищаясь выступлениями, излучая такую радость, что он, пренебрегая осторожностью и позабыв все на свете, даже причитающиеся ему по роли телодвижения, не мог оторвать от нее влюбленных глаз.
Опомнился только тогда, когда вожатая из младшего отряда, настоящая чертиха или чертовка, или как там называют чертей женского пола, стала теребить его, толкая в бок, пытаясь вывести из забвения и вернуть на морское побережье.
В конце представления черти начали топить присутствующих в порядке субординации: сначала, конечно, директора лагеря, потом докторов, поваров, вожатых. А потом и всех подряд без разбора.
Наступил его звездный час! Этого мгновенья он ждал на протяжении всего праздника. Вот когда можно (и даже нужно по сценарию!) спокойно, не вызывая никаких подозрений, приблизиться к Вишенке. Она с подружками стояла возле кромки воды, когда сзади на них налетел огромный свирепый черт и потащил в море подальше от берега.
В общей суматохе, в брызгах воды и пены Кириллу удалось оттеснить ее от подружек. Огромная детская масса визжала и барахталась. На Вишенку откуда-то сбоку наскочил Роман, всегда неизменно присутствовавший рядом, который ей заигрывающее улыбался, развлекал забавными историями и приглашал танцевать на дискотеках, его "соперник", получивший первостепенный статус.
Паренек явно старался оказать девочке повышенные знаки внимания и толкнул в спину так неожиданно и сильно, что та, не удержавшись на ногах, с головой ушла под воду, а юнец еще и притопил ее, сам навалившись сверху. От неожиданности Ксюша глотнула приличное количество соленой воды и, когда Кирилл выхватил захлебнувшееся дитя из морской пучины, малютка, как всякий утопающий, испуганно хватая ртом воздух и откашливаясь, обвила шею вожатого руками, цепляясь за него, как за спасительную соломинку, правда, оказавшуюся весьма прочной и надежной, внушительных размеров, опорой. Соленая вода зашла в глаза и Вишенка не в силах была их раскрыть. Бисерные капли на ее влажном лице отливали радужными бликами, мокрые ресницы слиплись и напоминали треугольные лучи рождественской звезды.
Но это было блаженство. Кирилл нежно держал ее голенькое, покрытое лишь двумя тонкими полосками купальника, тело. Прижимал к себе, поворачиваясь спиной к берегу, к лесу, уже проглотившему половину солнечного диска, лицом к окрашенному кровавым закатом горизонту, направляясь к краю барахтающейся и плещущейся детском массы, при этом закрывая собой и унося от любопытного взора толпы, от этого мальчика, ошалело глядевшего им вслед. Прижался щекой к бархатистой щечке, ощутил прохладную влажность ее кожи, украдкой поцеловал в ухо, отыскав его в завитках мокрых волос.
В этот миг он был благодарен разбушевавшемуся подростку за его дерзкую выходку. Вишенка кашляла, припадая к мужскому плечу, но не вырывалась. Кириллу даже показалось, что она не против, чтобы вожатый вот так держал и не отпускал ее и прижимал к себе, и склонялся к ее лицу и еще бог знает чего нашептывала чересчур разыгравшаяся фантазия, подстрекаемая чувственными подсказками Нечто.
Он благословлял море за то, что оно, подогнав свою поверхность под его солнечное сплетение, любезно скрывало от любопытных взглядов и охлаждало его взбунтовавшийся восторг. Ее ноги касались туго набитых желанием плавок, и Кирилл боялся, как бы это обстоятельство не напугало девочку, но, слава богу, она была слишком взволнована сложившейся ситуацией, кашляла, жадно глотая ртом воздух, и ничего не замечала вокруг.
Это происшествие и такой геройский поступок мимо воли заставили Ксюшу обратить не него свое внимание. От наметанного глаза Кирилла не мог ускользнуть незамеченным ее благодарный беглый взгляд, стыдливо отворачивающийся каждый раз, как только он перехватывал его.
"Она меня заметила. Теперь я для нее не пустое место. Лед тронулся… Ура!, господа присяжные заседатели."
