Текст книги "Последняя надежда"

Автор книги: Анн Плишота

Соавторы: Сандрин Вольф
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

68. Пленница склепа

Оксе пришлось ждать все утро, прежде чем она смогла рассказать Гюсу о своем фантастическом сидении в Насценции. Сразу после обеда они оба решили смыться от друзей и затаиться в Берлоге со статуями, ставшей с некоторых пор Личным Эксклюзивным Логовом Гюса Белланже и Оксы Поллок.

К несчастью, месье Бонтанпи, обнаруживший проникновение в данное помещение, запер комнату на ключ. Друзья, нимало не обескураженные, занялись поиском другого убежища, и изыскания довольно скоро привели их в еще не изученное место по причине его сильной ветхости: крошечную часовню колледжа.

– Окса, мы туда не пойдем! – Гюс остановился перед дверью, перегороженной прибитой доской.

– Нет, пойдем! Там нас никто не побеспокоит!

– Может, найдем другое место, – пробурчал мальчик, которому отчаянно не хотелось входить в мрачную часовню. – Раз уж ты так настаиваешь на часовне, так пошли в новую!

– Издеваешься? Там сейчас хор репетирует! Сам послушай… Голоса даже сюда доносятся!

Окса слегка потянула доску на себя. Ржавые гвозди тут же поддались, и трухлявая деревяшка осталась у нее в руках.

– Вот видишь! – улыбнулась девочка. – Это знак!

– Кхм… – кашлянул Гюс, мало впечатленный бьющим через край оптимизмом подруги. – Знак, говоришь… Ну да, знак грядущих неприятностей, как пить дать!

Юная Лучезарная ткнула кончиками пальцев дверь и просунула голову внутрь.

– Тут пусто, трус ты несчастный! И тут суперски!

– Скорее, жутко, – возразил Гюс.

Они вошли и, едва оказавшись внутри, тут же закрыли за собой дверь, предварительно убедившись, что их никто не заметил.

В часовне было душно и темно. В воздухе витала пыль, она же покрывала скамьи, а немногие оставшиеся предметы культа превратились в хлам. Снаружи из-за облаков выглянуло солнце, и его тонкие лучи осветили часовню, пробиваясь через разноцветные витражи над крошечным алтарем.

Оба искателя приключений, застигнутые врасплох неожиданным светом, аж подскочили. Казалось, что часовня снова ожила после многих лет забвения!

Окса, воодушевленная этой мыслью, прищурилась и приняла атакующую позу, выставив вперед руки и отставив назад ногу.

Гюс невольно улыбнулся.

– Ну? Ничего на горизонте? Знаешь, ты не устаешь меня удивлять…

– Гюс! Ты ничего не слышишь?

Окса положила ладонь на руку Гюса. Мальчик тут же насторожился и прислушался, затаив дыхание, но ничего особенного не услышал.

– Может, старое привидение тут бродит потихоньку… – съехидничал он.

Окса собралась двинуть ему локтем, но застыла, снова прислушиваясь.

– Или это Шепталка, или это глюк… – пробормотала она.

– Шепталка? Это способность слышать почти неуловимые звуки, да?

– Именно, – сосредоточенно подтвердила Окса. – И должна тебе сказать, она работает на полную катушку! Пошли-ка! Там что-то есть…

Гюс вовсе не горел желанием идти проверять. Но раз его склонная к авантюрам подруга поволокла его за собой, мальчик позволил подтащить себя к склепу в глубине часовни.

– Мы же вниз не полезем, а? – пробормотал он, пытаясь повернуть назад.

– Ой, Гюс! – укоризненно бросила Окса. – Это всего лишь склеп!

– ВСЕГО ЛИШЬ СКЛЕП?! Зашибись! Ты знаешь, что находится в склепах? Могилы! Мощи мучеников! Мертвецы! Слышишь?! Мертвецы! Трупы! Скелеты! Жмурики!

– Ладно-ладно, – перебила его девочка, нахмурив брови. – Не перечисляй мне синонимы слова «мертвец»…

– И ты действительно думаешь, что я туда полезу?!

– Да ты, никак, трусишь! – воскликнула Окса, хотя ее пыл тоже несколько поостыл. – Ладно, уговорил. Уходим… А-А-А-А! Это что такое?!

Услышав отчетливо доносившееся из склепа пение, Окса вцепилась в руку приятеля, а сам Гюс от ужаса просто прирос к месту.

– Пошли, нужно отсюда убираться… И не стоило сюда заходить, глупость это несусветная… – пробормотал он. – Нам вообще тут нечего делать!

– Не парься, я вооружена! – Окса показала ему Гранокодуй, решительно направляясь к склепу.

Во вторник, около трех часов дня, все ученики колледжа Св. Проксима услышали вдруг неровный громкий барабанный бой. Педагоги поначалу попытались удержать дисциплину в классах, и надо сказать, не особо успешно, поскольку их не меньше учеников заинтересовал этот тарарам. Но когда к грохоту присоединился еще и голос, во всю глотку распевавший в коридорах народную детскую песенку «И зеркало нашлось, как будто все нарочно, для меня! Как в него не поглядеться? Как же не поглядеться?», любопытство все же взяло верх.

Десятки лиц развернулись к окнам, выходящим во двор или коридоры, ища глазами источник этого неожиданного оживления. Некоторые преподаватели подумали, что это месье Бонтанпи придумал небольшое развлечение по случаю карнавала, который должен был состояться через несколько дней. Другие просто открыли двери классов, чтобы попытаться установить причину грохота, и одному из них удалось заметить тоненькую фигурку в синем, сворачивающую за угол коридора.

Окса с Гюсом прилипли к окну в кабинете английского, когда Мерлин воскликнул:

– О, глядите! Похоже, это мадмуазель Кревкёр вон там, у фонтана!

Его глаза встретились с глазами Оксы. Та ему подмигнула, и мальчик, улыбнувшись, с заговорщицким видом ответил тем же.

По классу пронесся удивленный гул, как и во всех прочих классах, окна которых выходили во двор. Должно быть, во всем колледже не осталось ни одного ученика, занятого учебой!

Окса и Гюс вытянули шеи, чтобы постараться разглядеть двор из своего окна. Угол зрения отсюда был не очень удачным, но зато они отлично слышали хрипловатый голос, теперь распевавший «Тихо река струится, здесь я брожу одна… Так хороша водица, манит к себе она».

Гюс схватил Оксу за руку и вытащил в коридор. Там они облокотились на перила первого этажа, откуда отлично просматривался двор.

– Ей удалось, Гюс! – шепнула Окса. – Уф!

Мадмуазель Кревкёр, а это была именно она, громко праздновала свое освобождение, горланя, что есть сил.

Когда Окса с Гюсом обнаружили неясную фигурку в полумраке склепа, то чуть в обморок не хлопнулись. В смысле, Гюс чуть со страху не помер…

– Мадмуазель Кревкёр, это вы? – прошептала Окса, выставив вперед Гранокодуй.

– Кревкёр? Какое красивое слово… Красивое слово… Нет, я не знаю никаких Кревкёр, но слов красивых много… – донесся из глубины склепа нежный мелодичный голос прежде, чем оба юных авантюриста успели сделать ноги.

Вот таким образом несколько часов спустя мадмуазель Кревкёр и оказалась сидящей на краю фонтана в центре школьного двора. На груди у нее висела кастрюля, подвешенная через плечо на какой-то грязной тряпке, и женщина колотила как одержимая по импровизированному инструменту, распевая народные детские песенки, которые нещадно перевирала хриплым голосом.

Волосы ее были в полном беспорядке, лицо черно от грязи. Бенедикта Кревкёра представляла собой убийственное зрелище, чтобы не сказать шокирующее. Ее синий костюм был порван, а голые ноги все покрыты синяками и ссадинами.

–  «Жила-была пастушка, тра-ля-ля-ля, тра-ля-ля-ля! Жила-была пастушка, стада свои пасла, ля-ля! – горланила мадмуазель Кревкёр, сидя у фонтана, подняв взгляд к забитым учащимися и преподавателями окнам и балюстрадам. – Варила сыр овечий, тра-ля-ля-ля, тра-ля-ля-ля! Варила сыр овечий для целого села, ля-ля!»– И учительница истории-географии свистнула в пальцы к вящему удовольствию большинства учащихся, встретивших ее свист радостными воплями.

Мадмуазель Кревкёр, ободренная такой реакцией, влезла на край фонтана и сиганула ногами вперед в ледяную воду. Вода доходила ей до колен, и она весело в ней плескалась, теперь уже распевая совершенно безумным голосом «На шагающих утят быть похожими хотят, быть похожими хотят не зря, не зря»…

Примчавшийся месье Бонтанпи с еще несколькими преподавателями по пятам подхватил несчастную под руки и вытащил из фонтана.

– Бенедикта! Успокойся, все хорошо!

Но мадмуазель Кревкёр явно придерживалась иного мнения. Она схватила кастрюлю-барабан за ручку и попыталась огреть своего спасителя, у которого, не помешай ей месье Бенто, наверняка бы звезды из глаз посыпались. Маленькая группа удалилась со двора под протестующие вопли мокрой «пастушки» и аплодисменты покатывающихся со смеху школяров.

Через несколько минут каменный двор огласила сирена «скорой помощи», заставившая замолкнуть всех весельчаков и мигом остудившая атмосферу в классах.

69. Все хуже и хуже

– Говорите, мадмуазель Кревкёр снова объявилась?! Вы уверены?

– Еще как уверены!

Гюс с Оксой вернулись домой на всех парах в сопровождении Пьера Белланже, который ушам своим не поверил, когда ребята поведали о невероятных событиях этого дня. В доме Поллоков эта новость произвела эффект разорвавшейся бомбы.

– Это и впрямь удивительно… – задумчиво пробормотала Бабуля Поллок, уставившись в пространство.

– Знаешь, мы, наверное, в жизни так не пугались, – сообщила ей внучка. – Видела бы ты, с какой скоростью мы вылетели из часовни!

– Эта женщина вам точно должна свечку поставить, – заметила Драгомира. – Кто знает, что бы с ней сталось, не найди вы ее? Но я несказанно удивлена. Я была совершенно уверена, что Ортон ее убил…

– К счастью, он ее не убил! – Окса была весьма этим довольна. – Но голову она потеряла.

– Хочешь сказать, совсем рехнулась! – уточнил Гюс. – Начисто сбрендила! Но учитывая, в каком жутком виде она была, в этом нет ничего удивительного. Похоже, МакГроу на ней отыгрался. Как вы думаете, что он мог с ней сделать? – повернулся к Драгомире мальчик.

– Судя по результату, похоже на Сумбурку, в более вредоносном варианте.

Видя недоумение Гюса, Окса тоном знатока пояснила:

– Гранок Сумбурка на короткий период, максимум на несколько часов перемешивает все в голове, сеет в мозгах неразбериху и заставляет нести околесицу того, в кого попал.

– При этом следует уточнить, что это относительно безвредно, – добавила Драгомира. – А, судя по вашему рассказу, думается мне, что тут применили что-то более… опасное.

– А тебе не кажется, что в данном случае МакГроу использовал Памятемешку?

– Вполне вероятно, что он смешал оба Гранока, и, полагаю, не поскупился на дозировку. Он не мог позволить мадмуазель Кревкёр заговорить, она слишком много видела. Так что я сильно опасаюсь, что ее состояние необратимо. Несчастная женщина… Где она? Вам это известно?

– За ней приехала «скорая», и я слышала, как преподы говорили днем… – ответила Окса. – Она в больнице, полиция хочет ее допросить, но она все еще не в себе, и дело обстоит довольно паршиво.

– Да уж… – буркнул Павел, сжав ладонь жены. – Нельзя сказать, что мы приносим счастье тем, кто к нам приблизится…

Все замолчали. Окса и Гюс думали о мадмуазель Кревкёр, милой, доброй и внимательной, и перед ними вставала шокирующая картинка того, что с ней сталось. Рядом с ними Мари, сидя в кресле на колесиках, с которым она уже смирилась, грустно смотрела на ребят, размышляя о разрушениях, учиненных МакГроу за столь короткое время.

Мама Оксы далеко не восстановила все свои возможности, но ей стало уже лучше, намного лучше. Она теперь владела ладонями и руками, а чудовищные головокружения, причинявшие ей столько страданий, практически сошли на нет. Оставалась только проблема с передвижением. Каждый шаг причинял ей сильнейшую боль. Мари казалось, что в ее ногах течет раскаленный металл, и даже при поддержке родных каждая попытка ходить причиняла ей невыносимую боль. И вызывала горькое разочарование… Остальное время ее ноги были словно отключенными от мозга. Они не реагировали и оставались неподвижными, даже несмотря на иглы, которые врачи втыкали ей под кожу, чтобы определить степень чувствительности.

Мари этого не показывала, но она уже практически не верила, что когда-нибудь снова будет ходить. Но больше всего на свете она боялась, что не сможет заботиться об Оксе. И эта мысль ужасала ее.

Мари твердила себе, что огромная любовь к мужу и семье не позволяет ей отказаться от жуткой авантюры, в которую она оказалась втянутой. Но Беглецы правы: уже ничто не могло остановить судьбу. И пусть Мари и не была одной из Беглецов формально, по сути она была таковой. И их история стала и ее историей тоже. А ее дочь – и вовсе их Долгожданная…

Павел, со своей стороны, тоже сильно переживал. Его переживания были вызваны другими вещами, но от этого они не были менее болезненными. Конечно, в первую очередь его беспокоило состояние жены, в которой он души не чаял и страшно боялся, что она останется в нынешнем состоянии до конца своих дней. И еще он тревожился за дочь, на чьи детские плечи легла огромная ответственность.

Его малышка Окса-сан… Ведь ей ведь всего тринадцать лет! Павел знал, что ум и жизнерадостность дочери служат ей существенным подспорьем. Она мужественно встречала удары, в последнее время сыпавшиеся на нее со всех сторон. Внешне мужественно…

Насценция, конечно, убрала последствия ее стресса, но следовало признать, что они все же потерпели крупную неудачу. И будущее не сулило ничего особо радужного. Они имеют дело с одержимым. Ортон-МакГроу просто так не отступится. Он уже слишком далеко зашел, а Окса находится на линии атаки.

Кто бы мог поверить еще пять месяцев назад, что их жизнь перевернется из-за вновь обретенной безумной надежды вернуться в Эдефию? А если все это ни к чему не приведет, кроме как к их гибели?

Павел очень нервничал. И вдобавок ко всему в нем вот уже несколько дней росло неприятное ощущение собственной никчемности и бесполезности. Мучительные мысли не мешали ему сохранять ясность ума, он отлично понимал силу неумолимого рока, управляющего судьбой его дочери, с которой он, ее отец, ровным счетом не мог ничего поделать.

Павел понимал, что зря сопротивляется. Отыграть все назад? Все прекратить? Невозможно. Единственное, что ему оставалось – защищать Оксу. В этом его задача, как отца. Но насколько же он беспомощен в этой роли… От Абакума с Драгомирой куда больше пользы… И что бы ни случилось, они всегда находят выход из положения. Без них Окса уже наверняка попала бы в лапы МакГроу. Он, Павел Поллок, ровным счетом ничем ей не помог. Ни разу. Ни в чем.

Павел никогда особо не интересовался Эдефией. Не хотел. Для него это было прошлое, старые семейные истории, только и всего. Да, у него имелись некоторые способности. Он мог левитировать, использовать Огневик и немножко Нок-Бам. Но поскольку ему приходилось таиться, он не видел в этом особого смысла, кроме возможности подвергнуть риску всю их семью.

Так он думал до сегодняшнего дня. А сегодня понял, что больше у него нет времени для досужих размышлений. Настала година испытаний, когда в полный рост встал вопрос о защите двух самых дорогих для него людей: Мари и Оксы.

Сидя в одиночестве на кухне ресторана, Павел размышлял, зажатый в угол собственными тревогами. И эти размышления вызвали у него сильнейшую вспышку дикой ярости, гнева против себя такого, каким он быть не хотел: слабым, избегающим ответственности, отказывающимся от своих корней и своего предназначения.

Он – сын одной из Беглецов, и в его жилах течет кровь Лучезарных. Его семья происходит из Эдефии, а у Оксы – Печать, которая позволит им всем туда вернуться. Не говоря уже о предсказании Фей Без-Возраста, в котором говорится о спасении мира. Он больше не может делать вид, что всего этого нет. Все, хватит! Пришла пора посмотреть правде в лицо. Живший в нем Внутренник вздрогнул и будто очнулся.

Павел прищурил глаза и принял атакующую позицию, потом вскочил на встроенный в пол стол, схватил два ножа и скрестил их перед собой. Лезвия заскрежетали одно об другое.

Павел взметнулся как пружина, приземлился на пол и снова прыгнул, сильно оттолкнувшись ногами. Он буквально перелетал по столам, мойкам, рабочим поверхностям с ловкостью и скоростью непревзойденного мастера боевых искусств, каковым и являлся.

Оказавшись перед металлической дверью морозильной камеры, Павел поглядел на свое отражение и издал длинный хриплый крик, полный злости и раздражения. Потом, разбежавшись, метнулся на стену. Его ноги коснулись керамической поверхности, и он понесся по стенам, подстегиваемый горечью, скопившейся в его душе за последние недели.

Запыхавшись, он выбросил вперед руку и направил всю свою злость на огромную медную кастрюлю с крышкой. В следующий миг та размазалась по противоположной стенке, как блин. Битва с первым врагом началась. Врагом невидимым, но чудовищно сильным. Битва с самим собой.

70. Мемо-стерка

На следующий день семейство Поллоков и семейство Белланже сидели на кухне в доме на Бигтоу-сквер, встревоженные и молчаливые, когда их сумрачный обед прервал звонок в дверь. Павел пошел открывать… и вернулся в сопровождении тех самых двух полицейских, что допрашивали Оксу несколько дней тому назад!

Девочка громко сглотнула, чувствуя, как по ее спине течет липкий пот. Но что они тут забыли? В ее доме? И тут она вспомнила последний заданный ими вопрос: «Ты, часом, не родственница Леомидо Фортенски, дирижера?»

Она тогда ответила утвердительно, конечно, слегка озадаченная, но куда больше довольная тем, что этот опасный допрос закончился. Позже, поразмыслив над этим, Окса решила, что, наверное, эти полицейские – меломаны, при этом сознавая в глубине души, что этот вопрос наверняка связан со смертью Лукаса Уильямса и Питера Картера. Полицейская логика – вещь суровая! Но в последующие дни девочка была такой уставшей, что это предположение – наихудшее из возможных! – затерялось где-то в глубине ее сознания.

И вот результат! Полицейские нагрянули сюда. А раз они здесь, значит, причастность ее семьи к этим убийствам очевидна! Тиски сжимались, теперь этого отрицать не мог никто…

– Извините, что помешали вашему обеду, – сказал один из полицейских, когда они уселись на одном из диванов в гостиной, куда их провел Павел. – Но нам необходимо задать вам несколько вопросов.

– Позвольте представить вам мою мать, Драгомиру Поллок, мою жену Мари и дочь Оксу… – спокойно представил им членов своей семьи Павел с едва уловимым напряжением в голосе.

– Здравствуй, Окса, – очень вежливо поздоровался с девочкой второй полицейский. – Мы уже встречались в колледже Святого Проксима несколько дней назад, – счел нужным пояснить он остальным. – Могу я поинтересоваться, кто эти люди? – добавил он, глядя на оставшуюся открытой дверь в кухню.

– Наши друзья, Жанна и Пьер Белланже, и их сын Гюс, – ответил Павел.

– Белланже? Вы сказали, Белланже? – переспросил полицейский, покосившись на коллегу. – Визит к ним у нас тоже предусмотрен. Возможно, вас не затруднит пригласить их принять участие в разговоре?

Встревоженный Павел сходил за друзьями на кухню. Гюс кинул косой взгляд на Оксу, прежде чем усесться лицом к ней.

– Что вы хотите узнать, господа? – сердечно поинтересовалась Драгомира.

– Имя Лукаса Уильямса вам знакомо?

Все переглянулись с видимым недоумением и отрицательно покачали головами.

– Лукас Уильямс? Нет, мне это ни о чем не говорит, – с весьма правдоподобной искренностью ответила Драгомира.

– А это не препод математики из Святого Проксима? – вмешалась Окса, вызвав удивление близких, которым, впрочем, хватило ума этого не показать. – Один из одноклассников мне говорил, что его убили.

Полицейские внимательно на нее посмотрели.

– Верно, Окса. Ты хорошо информирована. А имя Питер Картер вам о чем-нибудь говорит?

– Его тоже убили! – пылко ответила Окса к вящему изумлению полицейских, ввергая в полную растерянность близких.

Гюс снова взглянул на подругу и глубоко вздохнул.

«Да какая муха ее укусила? Эта девчонка неисправима! – подумал он. – С ней уже ничего не поделаешь…»

И тут же представил себя в наручниках, брошенным в тюрьму до конца дней, а Беглецов – с собственными родителями и Оксой во главе – запертыми в лабораториях с высококлассным оборудованием, где их разберут на молекулы безжалостные военные.

«Молодец, Окса! Нам труба…»

Окса же распрекрасно себя чувствовала. Вопреки тому, что думали окружающие, она отлично знала, что делает. И Драгомира мгновенно это поняла…

– Причина смерти обоих одинаковая, – продолжила девочка. – У них легкие растворились, об этом все газеты трубили!

– Совершенно верно, – заметил один из полицейских. – И мы тут, потому что у нас есть веские основания полагать, что Питер Картер, – репортер, занимавшийся расследованиями, если вы не в курсе, несколько месяцев занимался изучением вашей семьи.

– Что вы имеете в виду? – нахмурился Павел.

– Мы нашли у него множество газетных и журнальных статей о вашем дяде, Леомидо Фортенски, – ответил полицейский. – А также документы, не оставляющие никаких сомнений об объекте его расследования. К сожалению, это досье исчезло буквально через несколько дней после обнаружения тела Картера. Однако мы успели его изучить. Там была структурная схема, фотографии и подробные записи о ваших друзьях и членах вашей семьи. Особенно о вас, мадам Поллок, и вашем друге Абакуме Оликсоне. Вы ведь владели известным магазином лекарственных трав?

– Да, – откровенно сказала Драгомира, заставляя себя улыбнуться.

– Также в этих документах имелись весьма странные сведения о некоем Петрусе Прокопе, известном контрабандисте и похитителе предметов искусства, убитом на месте преступления два года назад в США. Это имя вам никого не напоминает?

– Да нет, не припоминаю… – ответила Драгомира, роясь в складках своего широкого платья, вместо того чтобы рыться в памяти. – Но какое это имеет отношение к тому преподавателю математики? Как бишь его? Уильямсу?

– Да, Лукас Уильямс, все верно. Так вот, у нас есть все веские основания полагать, что ваша семья – или, во всяком случае, некоторые ее члены – имеет отношение к убийству этих двух людей, а также к исчезновению мисс Кревкёр, учительницы из колледжа Святого Проксима, – холодно заявил полицейский, пристально изучая каждого из присутствующих.

– Но мадмуазель Кревкёр нашлась! – возмутилась Окса.

– Верно, – тут же повернулся к ней полицейский. – Но ее появление кажется нам тоже несколько странным, учитывая, как вы, наверняка, знаете, что у несчастной женщины возникли серьезные проблемы с психикой. Короче, ваша семья кажется нам связующим звеном во всех этих делах, и мы пришли, чтобы прояснить ситуацию. Лукас Уильямс был убит через три дня после вашего приезда в Англию. Питер Картер проследовал за вами до самого Лондона, и тут месяц спустя его постигла та же участь, что и Уильямса… Что вы делаете, мадам Поллок?! – внезапно закричал полицейский, приподнимаясь. – Немедленно положите…

Закончить он не успел, и вместе со своим коллегой обмяк на диване, глядя расширившимися глазами на Драгомиру, только что использовавшую Гранокодуй.

– Молодчина, ба! – пылко вскричала Окса. – Очень вовремя! Они все поняли!

– Да, – кивнула бабуля Поллок. – Вот мы и влипли… Но поспешим, нельзя терять ни минуты!

– Что вы наделали?! – всполошилась Мари, прижав ладонь ко рту.

– Не волнуйся, дорогая, – успокоил ее Пьер. – Полагаю, Драгомира кинула в них Мемо-Стерку.

– Именно ее! – подтвердила пожилая дама. – А теперь нужно убедить этих двоих, что мы не имеем никакого отношения ко всей этой истории. Жизненно важно, чтобы они вышли отсюда с этим убеждением!

– Да-да, конечно… – неуверенно кивнула Мари.

– Как будем это делать, ба? – Окса была готова на все.

– А вот так!

Драгомира обхватила руками голову одного из полицейских и уставилась ему в глаза, настойчиво повторяя ритмичные фразы, которые никто не понял.

– Обалдеть! – восхищенно заявила Окса.

Изо рта Драгомиры потянулась тоненькая ниточка синеватого дымка и поплыла к ушам безвольно сидевшего мужчины. Дымок просочился в его ухо, через пару секунд вышел из другого уха и деликатно рассеялся в воздухе.

– Это еще что за фишка? – пролепетал Гюс.

– Драгомира владеет даром Мыслевклада, – вполголоса ответил ему отец.

– Позвольте догадаться, – вмешалась Окса. – Это своего рода гипноз, да? Бабуля сейчас внушает этим людям, что мы не имеем никакого отношения к случившемуся с Лукасом Уильямсом и Питером Картером…

– Ты забываешь о мадмуазель Кревкёр, – уточнил Гюс. – Что-то уже многовато народа получается…

Пока они переговаривались, Драгомира провернула тот же фокус со вторым полицейским. Вылившись из его ушей, дымок тут же рассеялся.

– Быстро все по местам! – велела Драгомира. – Они сейчас очнутся!

Все тут же расселись. Полицейские, похрапывая на диване, покачивали головами. Драгомира поднесла к их губам Гранокодуй и тихо произнесла:

 
Силой Гранока порвись, оболочка
Стирающей память Пыльцы.
И помни одно лишь – что я нашептала
Тихонечко в уши твои.
 

И дунула два раза подряд, целясь в полицейских.

Оба представителя власти тут же возобновили разговор с того места, на котором он прервался. Точнее, с того места, с которого пожелала Драгомира…

– Ну, ладно! – сказал один из полицейских, поднимаясь. – Спасибо, что уделили нам время и ответили на вопросы. Мы уже достаточно вас утомили…

– Ну что вы, господа! – широко улыбнулась Драгомира. – Жаль, что мы не смогли вам помочь!

– Вы ошибаетесь, мадам. Сведения, которые вы нам сообщили, дали нам зацепку, о которой мы и не догадывались… Так что мы очень вам признательны!

– Ну твоя бабуля и даёт! – прошептал Гюс, пока Драгомира провожала полицейских к выходу.

– Да знаю, знаю… – веселилась Окса. – Вот такая вот у нас семейка…

– А я уже подумал, что ты совсем сдурела, когда ты принялась им все выкладывать!

– Ты даже посеяла панику! – присоединилась к мальчику Мари. – Я решила, что пришел наш последний час.

– Могли бы побольше мне доверять! – вызывающе и с о-очень лукавым видом заявила Окса. – Нужно в меня верить, знаете ли!

– Все же хорошо, что твоя бабушка быстро соображает… – серьезно заметил Павел.

– Мы были на одной волне, – Драгомира отделалась от полицейских и вернулась в гостиную.

– А теперь мне бы очень хотелось узнать, что это за зацепка такая, которую ты подкинула этим бедным полицейским, дорогая моя мамуля, – сказал Павел.

– О, все просто! Помните, как Окса с Гюсом были уверены, что Ортон-МакГроу – тайный агент ЦРУ? Ну, так я воспользовалась этой гипотезой и внушила полицейским следующее объяснение происшедших событий. Слушайте внимательно: Питер Картер не был журналистом – это прикрытие. На самом деле этот человек – русский тайный агент. И его задача – находить укрывшихся на Западе соотечественников. Как вам известно, мой муж, Владимир, был великим шаманом, и именно его гибель вынудила нас покинуть СССР.

Драгомира прикрыла глаза и помотала головой, словно пытаясь прогнать тяжелые воспоминания.

– Я внушила полицейским, что Лукаса Уильямса на самом деле звали Лука Виленков и что он крупный русский биолог, тоже эмигрант из СССР. Оказавшись в Англии, он сменил имя на Лукас Уильямс и устроился работать в колледж Святого Проксима учителем математики – это тоже прикрытие. Несколько месяцев назад он связался с нами, предлагая присоединиться к группе, готовящей государственный переворот, чтобы убрать нынешнего Президента России. Главный козырь Виленкова – особое изобретенное им вещество. Смертоносное бактериологическое оружие, которое он разработал в строжайшей тайне.

– Пульмона! – перебила Окса.

– Именно, – подтвердила Драгомира. – Ну а дальше можете сами легко себе представить… Питер Картер напал на след Лукаса Уильямса, и на наш тоже. Картер убил Уильямса его же собственным оружием, ну а потом его самого убрал другой член группировки Уильямса. Группировки, к которой никто из Поллоков не имеет ни малейшего отношения, ясное дело. Потому что Поллоки держатся как можно дальше от политики, большое спасибо! Короче, отныне вся эта история в глазах полицейских – всего лишь зловещее сведение счетов, и мы, конечно же, рассчитываем на молчание британских властей ради нашей безопасности. Мы и так достаточно пострадали, верно?

Драгомира одарила всех присутствующих сияющей улыбкой.

– Ну? Что скажете?

– Ба, ты гений! – Окса раскраснелась от волнения. – Лукас Уильямс и Питер Картер – тайные русские агенты! У тебя и впрямь воображение что надо! Тебе бы романы писать…

– Браво, Драгомира! Сноровки вы не потеряли! – поздравил ее Пьер. – Вы даже меня почти убедили!

– Вот это да… – пришел в восторг Гюс. – Высший класс! Это мне напомнило историю с отравлением русских шпионов, не так давно доставившую столько хлопот британским спецслужбам…

– Ой, знаешь, Гюс, реальность иногда бывает удивительней вымысла… – загадочно ответила Драгомира.

И только Павел и Мари хранили напряженное молчание. Тревога и паника, охватившие их во время визита полицейских, никуда не делись.

– А мадмуазель Кревкёр? – пристально поглядел на мать Павел. – Она тоже тайный агент?

– Кто знает… – улыбнулась сыну Драгомира.