Текст книги "Побег из Фестунг Бреслау (ЛП)"

Автор книги: Анджей Земянский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

– Это моя секретарша, Клавдия Хайден.

Гораздо больше ей бы подошло имя "Соня". Титц осуществлял презентацию, а новоиспеченный капитан пытался сделать какие-то выводы на основании внешнего вида берлинского гостя. Он желает выглядеть хладнокровным и сконцентрированным, приступы злости скрывает за маской безразличия. И?... И пока что все. Книжный Майкрофт увидал бы в сто раз больше. Клавдия пригласила их к небольшому столику с чашками и чайником чая посредине. Кирхофф сухо пояснил, что не пьет кофе, потому что ему запретил врач, и сейчас ему неприятен даже запах, так что он не предлагает его и гостям. Титц расплывался в заверениях, что это совершенно понятно. При этом он чуть не упал на колени. Шильке спокойно ожидал первого удара столичной парочки, потому что он никак не мог поверить, будто бы Хайден – это обычная секретарша. И в этом он был прав.

– Так это вы занимаетесь данным делом? – спросила женщина, сразу же переходя к делу, не задавая себе труда пояснить, какое дело она имела в виду.

– Да, я, – спокойно подтвердил Шильке.

– И что вы сделали, чтобы это дело решить?

– Ознакомился с документами.

Он сознательно выставлял себя на легкий выстрел, хотя на самом деле это Шильке завлекал женщину в ловушку.

– Удивительно. Только и всего? – бросила та ироничным тоном, подходя поближе к капитану.

– Не только.

– И, конечно же, вы допросили всех свидетелей?

– Вовсе нет. Ни единого.

Повисла зловещая тишина. Титц громко сглотнул слюну.

– И не могли бы вы пояснить причину столь преступной небрежности? – включился Кирхофф.

– Естественно, – Шильке ни на мгновение не изменил спокойный тон голоса.

И снова тишина. Хозяев удивило то, то капитан не спешил с ответом. Он, тяжело дыша, не высовывал язык, не мотал хвостом и не становился на задние лапы. Хуже того, он совершенно не волновался, ожидая следующие вопросы.

– Мы превращаемся в слух, – зловещим тоном произнесла Хайден.

– Я позволил себе проанализировать судьбу данного дела. Сначала крипо, затем гестапо. Поначалу дело очутилось на столе офицера меньшего ранга, потом оно двигалось все выше и выше, пока, наконец, кто-то, по настоящему обладающий властью, при первом же случае не передавал его другой службе.

– Классическая спихология.

– Позволю себе дополнить и уточнить это определение. Спихология, с подкладкой из страха. И я рассчитываю на то, что вы меня просветите, откуда этот страх мог бы браться?

Одно очко для Шильке в словесной стычке. Только Хайден снова бросилась в атаку.

– Мы здесь как раз затем, чтобы пояснить это дело. – Сейчас она уже брюзжала. – "Сучка заядлая" – определение, пришедшее ему в голову в самом начале встречи, подходило наиболее всего. К тому же еще и глупая. Ведь она прямиком перлась в его ловушку. – А вы нам тут говорите, что ничего по этом делу не сделали.

Шильке склонил голову в бок.

– Разве я сказал нечто подобное?

– Вы нахал! Ну да ладно. Скажите тогда, пожалуйста, что вы сделали. Допросили свидетелей?

– Нет.

– Почему?

– А зачем? Крипо и гестапо допрашивали их неоднократно. И что в результате? Ничего. Или я должен считать, будто там работают сплошные дураки? Что я лучше их? Нет, нет и нет. А если люди не подвели, быть может, это методика непригодная?

– Одним словом, вы ничего не сделали!

– Вновь вы, фрау, вкладываете мне в уста слова, которых я не произносил.

– А вы снова ведете себя нагло! Только это вам не поможет. Что вы конкретно сделали? Я хочу увидать какой-нибудь документ!

Тот вынул из кармана всего один, сложенный вчетверо листок.

– Я написал его сегодня утром.

– Всего лишь сейчас? Ой-ой-ой, – пыталась она сыронизировать, продолжая лезть в расставленную ловушку с последовательностью дипломированной идиотки. Вот никак она не предчувствовала, что напала на настоящего мужчину. На Майкрофта! – Как же вы все срочно делаете! Только лишь сегодня? Когда вы узнали о нашем визите?

Шильке горячечно вычислял про себя, как долго нужно ехать из Берлина в Бреслау под бомбами союзников. Если считать ночлеги и время на устройство дел здесь – где-то три дня.

– О вашем визите мне известно уже как три дня, – рискнул он.

– Откуда? – схватился Кирхофф.

– Ваш шофер весьма характерен. Я говорю о том, который водит автомобиль с регистрационным номером TK910N. Это о том, который шепелявит. Памятка об обломке артиллерийского снаряда из-под Ипра времен прошлой войны. Еще он встретил приятеля в Горлитце, когда у вас сломалась машина.

В первый раз он заметил в глазах Кирхоффа тень заинтересованности. Откуда этот штабной капитанчик о случае в Горлитце? Зато Хайден ничего не заметила и разоралась на всю глотку:

– Что это такое? – вопила та, сотрясая листком. – Распоряжение номер…, инструкция номер…, процедура производства на случай… номер…

– Это перечень документов, которые вытекли из абвера в последние месяцы. Когда мы добыли вражескую радиостанцию, этот список попал нам в руки. То есть, мы знаем, что их интересует.

– Ага. – Женщина последовательно лезла в расставленные силки. – То есть, вы не создали ни одного документа, потому что боялись, что его тут же своруют русские?!

С этими словами она напоролась на мину.

– Документы пропадают повсюду. – Старый броненосец, как привык говаривать полковник, наконец-то выпалил свой первый залп. И весьма точный. – К примеру, в Баркове.

Кирхофф пролил чай из своей чашки. Хайден замолкла на полуслове. В третий за этот день раз тишина, царящая в номере, была буквально материальной.

– Откуда?... – начал директор, но ему не дано было закончить. Старый броненосец выстрелил еще раз. На сей раз – вслепую.

– Ведь это фрау несла за них ответственность, правда?

Та побагровела, Титц перестал дышать, а Кирхофф закашлялся.

– Вы – хам!

– Откуда вы об этом знаете? – выдавил наконец-то из себя Кирхофф.

– Герр полковник подбирает себе только таких людей, которые способны много знать. Потому-то я и не допросил ни единого свидетеля.

– Не вы станете принимать решение об этом!!! – взвизгнула Хайден.

Шильке склонился в ее сторону.

– Раз полковник поручил это дело мне, – процедил он, – только и исключительно я буду об этом решать.

"Все залпы попали в цель, герр капитан", – доложил его внутренний голос. "Вражеское судно затоплено". И еще кто-то у него в мозгу хихикнул: "Вот же шлюха дурная!".

Хайден сделала движение, словно желала влепить капитану пощечину. Похоже, что у Кирхоффа сложилось то же впечатление, потому он схватил секретаршу за руку.

– Клавдия, ты должна была устроить мою встречу с правлением фирмы ФАМО[28]28
  Имеется в виду фирма по производству гусеничных тягачей «Fahrzeug und Motorenbau» (FAMO) в г. Бреслау.


[Закрыть]. Будь так добра и займись этим сейчас же, поскольку дело срочное.

Женщина, взбешенная до границ возможного, в первый момент не поняла, что тот имеет в виду, так что ее начальник высказался яснее:

– Выйди, Клавдия.

Двое мужчин в этой комнате переживало замечательные мгновения. Шильке, потому что укрощение подобных глупых и заядлых сучек доставляло лично ему удовольствие, а Титц, потому что понял, что молодой капитан только что вывел старый броненосец в спокойные воды. Всего одним оборотом рулевого колеса.

Когда совершенно взбешенная Хайден вышла, хлопая дверью, чем только наделала себе больше хлопот, Кирхофф долго приходил в себя. Потом он поднял голову. Как и предполагал Шильке, лицо было совершенно бесстрастным

– Откуда вам известно про Барков?

– Пришлось воспользоваться собственными оперативными контактами. Но если это работа советских агентов, а был бы склонен взяться за задачу возврата этих документов в течение двадцати четырех часов. К сожалению, этим бы я свои контакты спалил.

– Не стоит. Сведения давным-давно уже в Москве, так что документы имеют для меня ценность бумаги, на которой они написаны.

Шильке вынул два листка, которые передал ему Хайни перед входом.

– А вот столько мой человек узнал от ваших людей в течение буквально получаса.

Кирхоффу пришлось надеть очки в проволочной оправе, чтобы прочитать мелкий почерк парня.

– Боже мой, – повторял он ежеминутно. – Боже мой!

– У меня есть просьба. Прошу не наказывать своих людей за болтливость. Мой человек просто виртуоз по вытягиванию сведений от случайных людей.

– Но ведь в их обязанности…

– У них случилась обратная мотивация, – перебил его Шильке. – Все они старые фронтовики предыдущей войны, некоторые из них были ранены, а фрау Хайден относится к ним, как к собакам.

Директор поднял взгляд и сдвинул очки на самый кончик носа.

– К примеру, она способна хвастаться, какими вкусностями угощалась на постоялом дворе, в то время как они ждали на морозе и получили по миске тощего супчика.

– Это так, – посчитал необходимым включиться в беседу Титц. – А мотивация людей имеет большое значение.

– Вот герр полковник освоил это умение до совершенства, – вмешался Шильке.

– Оу, и как вы это делаете? – Приезжий из Берлина явно заинтересовался.

– Можно, если я расскажу, – упредил Шильке Титца. – Герр полковник приглашает в кабинет, где угощает превосходным кофе, коньяком или виски. При этом он ведет интеллектуальную беседу на высочайшем уровне, – подсластил он шефу, имея во всем этом собственную цель. – Однако, вызванный замечает, что на столе лежит не подписанный приказ отправки офицера на фронт, причем, этим офицером является он сам. В руках полковник держит авторучки хорошей марки. Приглашенный, попивая коньяк, размышляет о том, а для чего авторучка будет использована. То ли герр полковник просто подпишет приказ, то ли вычеркнет фамилию, а вместо нее впишет другую.

– Но, коллега, – Титц прекрасно изображал смущение. – Тогда вы меня совершенно неверно поняли.

Кирхофф начал смеяться.

– Прекрасная метода. Надо будет ею воспользоваться.

– В этой методе спрятан крючок. Поскольку, если герр полковник посчитает, что вызванный достаточно мотивирован, тогда, вычеркнув фамилию, вместо нее он может, например, вписать фамилию наибольшего врага вызванного.

Все рассмеялись.

– Ну что же, я вижу, что у вас в абвере все всегда делается в белых перчатках. Да еще и с такой эффективностью.

– Мы стараемся, стараемся. – Теперь, когда страх прошел, Титц веселился на все сто. – У нас, в отличие от гестапо, кровь никогда не брызгает на стены.

Ну хорошо. Переходим к более серьезным вещам. Что вы собираетесь делать, раз отказались этих людей допрашивать?

– Я собираюсь втиснуться в их ряды. Мне следует считаться офицером, который отличается от других. Например, я уже заказал новый мундир у самого дорого в Бреслау портного. На черном рынке купил английскую летную куртку.

– По-моему, я уже начинаю понимать, – сказал Кирхофф. – Мелкая торговлишка и тому подобные делишки, контакты с западным фронтом…

– Именно. И мне нужна пара мелочей, чтобы походить на кого-нибудь такого. Например… американский пистолет-пулемет, но такой, как знаете, у них в кино… С барабанной обоймой и выступающей под стволом рукоятью.

– Вы его получите. Что еще?

– Мне нужно все то, что там у них имеется. Американские сигареты, ботинки, солнцезащитные очки… масса мелочей, таких как те самые чулки из нового искусственного материала, по-моему, нейлона – это последнее он прибавил с мыслью о Рите.

Кирхофф понимающе кивал.

– Ну и две самые главные вещи. Мне нужно иметь возможность перебросить кого-нибудь из тех преступников на Запад. Понятное дело, что он тут же очутится в Берлине, лично у герра директора. Правда, Берлин по отношению к Бреслау – это ведь запад.

– Естественно.

– То есть, мне нужны подписанные и с печатями бланки приказов об эвакуации из Бреслау, без указания имен. А теперь самое главное. Очень долго я размышлял над тем, что может быть нужно тому, кто и закрутил всю эту аферу с произведениями искусства.

– Хорошо, что же?

– Я думал над тем, к чему он стремится. Бежать после войны, отягощенный сотнями громадных картин? Толкать перед собой тележку с античными скульптурами? Нет. Он заинтересован чем-то мелким, дорогостоящим, что легко перевозится.

– Золотом?

– Нет. Бриллиантами. Маленькие, дорогие, неуничтожимые. В отличие от золота, их даже можно проглотить и перевозить в собственном желудке.

Кирхофф хлопнул ладонью по столу.

– Предоставим. – Он поднялся с места и начал нарезать круги по комнате. – Ну ладно, – подал он руку Титцу. – Вижу, что дело наконец-то попало в подходящие руки. – И, как вежливый хозяин, провел гостей до двери. – Меня радует ваш профессионализм. И я упомяну о вас в Берлине.

Титц растекался в вежливых словах, а делал это просто превосходно. Распрощались местные с чувством, что произвели замечательное впечатление. Но за поворотом коридора каждый из них тут же потянулся за сигаретой.

– Я рад, что поставил на вас, – склонился полковник над зажженной спичкой. – Вы исключительно интеллигентный сукин сын.

– Ох, просто меня ужасно достала та партийная сука.

– Тии…, кто-нибудь может подслушивать.

– Откуда. Здесь подслушивает только Хайни.

Полковник слегка усмехнулся, выпуская дым. Они еще слышали, как Кирхофф зовет лакея:

– Эй, ты! Принеси-ка мне листок бумаги, авторучку, кофе и коньяк. А минут через пять пригласи сюда фрау Хайден.

Чтобы не расхохотаться, офицеры поспешно стали спускаться по лестнице.

Холмс всегда выбирал странные места. На сей раз они встретились в карточном клубе на Нойедорфштрассе. Довольно-таки обширный интерьер с приглушенным освещением и официантами в потертых фраках на первый взгляд походил шулерский притон из какого-нибудь гангстерского фильма, если бы не то, что за столиками, в основном, сидели люди пожилые и играли, в основном, в преферанс. Пикантности всей сцене придавал факт, что за окнами окрестное население, выгнанное из домов армейскими, как раз разбирала мостовую и из полученного булыжника возводило баррикаду, что во всех подробностях увековечивала группа пропагандистов из газет и кинохроники. Понятное дело, Холмс совершенно нагло поднял один булыжник и демонстративно, с улыбкой на лице, занес на место назначения, позируя камерам. Один из фоторепортеров заявил ему напрямую:

– Завтра вы будете на первой странице!

Холмс пожелал поучаствовать и в кинохронике, потому что поднял второй булыжник и направился в сторону репортеров. Только кинооператор и его сопровождающий – в отличие от бумагомарак – отнеслись к этому более трезво.

– Эй, уважаемый, можете не стараться. Никакой дурак не поверит будто бы кто-то с такой внешностью и таком дорогом пальто укладывает камни на баррикаде.

– Но вы же можете снять в кино трудящегося человека.

– Как же, как же, поверит кто-нибудь в то, что вы занимаетесь физическим трудом? Мы же снимаем на пленку энтузиазм истинных трудящихся!

В этот самый момент у какой-то из женщин сломался каблук, и она рухнула навзничь, теряя свой камень. Холмс – а как же – бросился спасать трудящуюся даму, но переборчивые киношники отвернули головы, так что его деяние не было увековечено для потомства.

Когда они уже сидели в заведении, Шильке спросил:

– Ты всегда так себя ведешь?

Заинтересованный Холмс поднял на него глаза.

– Как? Так что это не соответствует работе разведчика?

– Ммм, – Шильке тут же понял, что ляпнул какую-то глупость. Но его собеседник тут же прибавил:

– Именно в этом-то и речь. Именно в этом. – Он разложил карты на столе. – Во что играем?

– В бридж не умею.

– Я тоже, потому что необходимо запоминать массу несущественных мелочей. Так что, похоже, остается покер.

Они начали искать мелочь по карманам. Холмс подозвал официанта.

– У них тут замечательный фруктовый коктейль, рекомендую.

– Ну, раз ты рекомендуешь. – Шильке подождал, когда официант отойдет на безопасное расстояние. – Я устроил несколько приказов эвакуации на Запад in blanco. Если кто-то будет нам полезен и приятен, то улетит в безопасное местечко, а если кто-то окажется нам врагом, то тоже полетит, но в Берлин. Прямо в руки одного весьма неприятного господина.

Холмс на лету понял рисующиеся возможности.

– Это ценная валюта, – буркнул он. – И ценное оружие. Браво.

– Еще я получу немного бриллиантов, которые стану продавать преступникам, то есть – тебе, за большие деньки.

– Отлично. Я тоже вытащу пару камушков от своего начальства и выкуплю у тебя массу секретов.

– К вашим услугам. Я вижу, наше дело начинает раскручиваться.

Холмс раздал карты. Оба положили в банк по нескольку монет.

– У тебя в крипо знакомства имеются?

– Ммм…

– Тогда вытащи оттуда одного нехорошего человечка, которого посадили не по делу.

– Политический?

– Откуда! Обычный вор, только высшего разряда. Жена предлагает приличную оплату в брюликах за помощь в воссоединении семейства в целости и сохранности.

– Завтра уже выйдет на свежий воздух.

Шильке глянул на свои карты. Ему достался стрит[29]29
  Для тех, кто в покер не играет: пять последовательных по старшинству карт (но они могут быть разной масти). Тройка карт ценится ниже стрита.


[Закрыть]. Расклад довольно слабый, опять же, сразу считываемый, так как противник видит, что игрок ничего не меняет. Так что он оставил даму с валетом, а остальные карты сбросил. И Холмс, и Шильке добавили денег в банк.

– На примете есть кое-что интересное, но самому достать не удастся.

– Абвер и НКВД всегда вместе, – вырвалось у Шильке.

– Естественно. Позволь рассказать тебе одну довольно длинную историю.

– Превращаюсь в слух.

Из обмена Дитер получил две дамы и шестерку. Так что теперь на руках у него имелось три дамы. Он побарабанил пальцами по столешнице. Поставил пять марок. Холмс повысил ставку до десяти.

– У одного советника имеется вилла под Бреслау. Наш герой был весьма хитроумным, так что сейф его заполнялся и заполнялся, в особенности, после операций по реквизициям у евреев. Да и потом как-то справлялся.

– Ты говоришь о нем в прошедшем времени.

– Он пересолил с жадностью. Расстреляли беднягу.

– Выходит, все у него конфисковали.

– Забрали то, что он держал в банках. Содержимое сейфа вдова как-то хитро защитила. Впрочем, она вообще была женщиной разумной. В то время как муж держал деньги в банках, она, как женщина породистая, инвестировала их в драгоценности. Конкретнее же, в тот самый их вид, который нас более всего интересует.

– О ней ты тоже говоришь в прошедшем времени.

– Ммм. Так вот, блаженной памяти вдовушка, видя, к чему все идет, поняла, что на какое-то время ей придется сбежать от чужих армий. А вот после войны вернется и получит содержимое назад. Но как спрятать сейф, чтобы его никто не выявил? Кому довериться? Ведь такой мастер, когда сама она уже сбежит, может вернуться, один или с дружками, и, не спеша, не спеша, добраться до содержимого. А с другой стороны, убегать в неизвестность с сокровищами под мышкой тоже ведь не удастся.

– И что она выдумала?

Игроки открыли карты. Черт! У него были три дамы, а у Холмса – три короля. Черт! Шильке начал тасовать карты.

– Она наняла польских принудительных работников, чтобы те сделали ей ремонт.

– Что? И она им доверилась?

– Что ты, такой дурой она не была. Размышляла она вот как: пускай те закопают сейф очень глубоко, все замаскируют, прикроют, а после того она всех их обвинит в попытке группового насилия. И всех немедленно расстреляют.

– Хитро.

– Не до конца. Это, наверное, до француза бы не дошло, что если тебе приказывают закопать сейф и все замаскировать, это означает, что русских армий ты уже не дождешься. Ребята сразу же сориентировались, что дело здесь не кошерное, и, закончив работу, вдовушку пришили.

– Как? И их не расстреляли на месте?

– Бог ты мой, они же не были идиотами. Пожар начался под утро, когда они сидели под охраной в Бреслау, после своего выходного. Так что как раз они были вне всяческих подозрений.

– Похоже, на принудительные работы послали какого-то химика?

– Именно.

Шильке раздал карты и проверил собственный расклад. Две двойки, туз, семерка и пятерка. Он бросил на стол очередные пять марок. А семерку с пятеркой на обмен.

– Так поехали туда.

– Все не так просто. Вилла находится в полосе тыловых войск Вермахта. Подразделения, составленные из охранных рот: старики, инвалиды, технические унтер-офицеры из давным-давно не существующих единиц и тому подобная сборная солянка. Но генерал Краузе прекрасно знает, что русские ударят с юга и запада. Очень скоро всех этих инвалидов поменяют на первоклассные подразделения. Но… Вначале необходимо спокойно укрепиться, и только потом выводить стариков. В течение всего нескольких дней эта территория станет ничейной землей.

– И как мы этим воспользуемся?

Холмс противно усмехнулся.

– Я буду точно знать, когда там появятся русские. С точностью до дня.

– Понял. Мы должны очутиться там тремя днями ранее.

– Правильно.

Шильке получил туза и четверку. Две пары, зато тузовые. Он вновь бросил на стол пять марок, краем глаза следя за толпой на улице. Фотографы и кинохроникеры уже уехали, но люди собирались кучками и что-то горячо обсуждали. Наверняка о том, как выиграть войну. Господи, ведь подобного рода работу саперная рота выполнила бы всего за час. Но саперов не было. Все они были заняты на укреплении бункера гауляйтера Ханке в яме под Лебихс Хош. Оказалось, что бункер недостаточно обеспечен сверху, в связи с чем саперы перепахивали сейчас Охлауэр Штадтграбен и завозили брусчатку на вершину холма. И ладно. Шильке был уверен, что гауляйтер, который переберется из своей резиденции во дворце Хатцфельдов, и так, как только советы сделают первый выстрел, удерет в центр Бреслау. Уж слишком близко к фронту очутится Охлауэр.

Ура! Он забрал банк. У Холмса тоже была пара тузов. Но всего одна, ничем не подкреплена. И вдруг Шильке стукнул себя по лбу.

– Черт, совершенно забыл!

– О чем?

– Слушай: мундиры, документы, командировка – все это я могу устроить. Тем более сейчас, когда мои акции идут вверх. Но…

– Но что? – не понял Холмс.

– Как мне на несколько дней взять освобождение от работы?

Холмс спрятал лицо в руках. Довольно долго он лишь делал глубокие вдохи.

– Нет! Типичный немец. – Он тряхнул головой. – Все устроит на все сто. Но вот как освободиться с работы, чтобы отправиться грабить бриллианты? Ведь это же вопреки уставу.

Шильке и сам начал смеяться.

– Оно вроде бы и мелочь. Но как?

– Возьми больничный лист.

– Так ведь я же здоров!

Холмс заломил руки.

– Скажешь врачу, что болеешь "brylantiensis grandiosis", и все-то.

– Да нет, ты наверное шутишь!

Холмс положил голову на ладони и глядел куда-то в пространство. Долго глядел. Потом сглотнул слюну.

– Ладно. Раз это так важно, завтра вместе пойдем к врачу, и я устрою тебе больничный.

– Я не стану унижаться, изображая из себя больного перед врачом.

– Хорошо. – Холмс, на удивление, со всем соглашался. – Скажешь правду.

– Как же.

– Скажешь правду, что с тобой все в порядке. Если бы врач был поляком, он сразу же отослал тебя к психиатру. Но этот врач будет немцем. И он даст тебе больничный.

– Интересно, посмотрим. – Шильке бросил колоду на стол. – Ты раздаешь.

Все это время он горячечно размышлял. Холмс был прав. В штабе ходили слухи, будто бы Краузе отзовут со своего поста, а его место займет фон Альфен. У будущего коменданта Фестунг Бреслау имелся громадный опыт в уличных боях, полученный им во время Варшавского восстания. Вскоре они узнают результаты его знаний и то, чего он научился на собственных ошибках в сражениях против поляков. Наверняка он прикажет перекрыть все выходы из канализационных каналов, чтобы избежать столь драматичных неожиданностей, как в Варшаве. Он готовит к сожжению угловые дома, лежащие на направлении атаки. В любом случае, из сплетен следовало, что он получил жестокий урок от Армии Крайовой, но поспешно усвоил его и теперь уже знал, чего опасаться. Он прикажет нарушить мелиорационную систему, чтобы залить территории, расположенные на севере и востоке, тем самым делая из них участки, негодную для танков, маневров артиллерии и наступления. И правда, удар должен был прийти с оставшихся двух направлений. Так что, и правда, имелся громадный шанс того, что предполья на несколько дней сделаются ничейной территорией.

– Хорош, – вздохнул он. – Ты разрешишь, если я на пару минут сменю тему.

– Говори, говори.

– Знаешь, благодаря тебе, у меня появились кое-какие результаты и повышение в звании, так что будет нечестно, чтобы и у тебя не было новых результатов в разведывательной деятельности.

– Ты уже помог с Крупманном.

– Дело не в то. Мне было бы весьма приятно, если бы ты получил какой-нибудь орден или новый чин.

И он передал Холмсу под столом небольшую картонную папку. Холмс улыбнулся на все тридцать два зуюа, затем нахально положил папку на стол, открыл ее и начал просматривать документы. Шильке только удивленно крутил головой. Жаль, что газетные фотографы уже ушли. Сейчас они могли бы сделать замечательный снимок.

– Абвер приступает к уничтожению архивов. В штаб-квартире все это, наверняка, произойдет весьма профессионально. Но на отдельных местах этим займутся – к сожалению – сержанты. Инструкция такова: в укромном месте сжечь все документы, указывая название каждого из них в отдельном протоколе. После этого следует немедленно сжечь и сам протокол.

Холмс расхохотался.

– Ты серьезно? О Боже…

– Нуу… это действительно можно назвать истинной германской скрупулезностью.

– Да чего уж там – педантичностью.

Шильке лишь тихонько вздохнул.

– Это сплошные архивные материалы, но твое начальство должно быть в восхищении. Там имеется все: структура, распределение командования, процедуры и…

– Вот черт, так я генералом стану.

– В той же папке имеется фамилия сержанта, который должен будет все это хозяйство жечь, а так же его адрес. А поскольку это вор и мошенник, тут же тебе список доказательств, которы тут же пошлют его в штрафную команду под пули советов. Ну а поскольку он еще и трус, который желал бы отсюда смыться, имеется именной приказ выезда в Дрезден. Так что на этого типа у тебя имеется и морковка, и палка.

Холмс спрятал документы назад в папку.

– Этого даже слишком много. – Он снова улыбнулся. – Да, при случае, не мог бы ты мне пояснить одну вещь?

– Ясное дело.

– Почему это все сейчас желают бежать в Дрезден? Как будто немцы с ума сошли. Один Дрезден и Дрезден.

– Это просто. Крупный город, бомбардировок никогда не было, располагается он вне стратегических направлений. Он не был объявлен крепостью, так что даже русские после его зхвата ничего не уничтожат, ведь в этом случае они бы уничтожали свою же собственность, – пояснял Шильке.

Холмс вытаращил глаза.

– Ты это серьезно?

– А что? Русские станут уничтожать замечательный, промышленный Дрезден, являющийся их собственностью?

Тот лишь мотнул головой.

– Дрезден будет уничтожен кем-то другим.

– Боже! Кем же? И зачем? – допытывался капитан.

– Тебе, наверное, кажется, будто бы это война между Германией и всем остальным миро. Неужели ты не видишь, что это война межу Россией и Америкой за владение миром?

– Как это одно связано с другим?

– А то, что американцы никогда не оставят советам такой замечательный, жирный, промышленный подарочек. Как бы назвал это Геринг, они "выбомбардируют" город с карты.

– Но ведь у них нет никаких причин…

– Тогда они сделают это, не указывая каких-либо причин. А вот просто так. – Холмс умело раздал карты. – Дрезден – это смертельная ловушка для наивных людей.

Шильке в молчании допил свой фруктовый коктейль. Затем взял карты. У него были две ерные восьмерки, два черных туза и бубновый валет. Этот расклад откуда-то был ему известен. И тут он неожиданно вздрогнул. Второго августа тысяча восемьсот семьдесят шестого года в Дедвуде подобный расклад карт получил на руки стрелок и разведчик Дикий Билл Хикок. А через секунду получил еще и пулю в затылок. С тех пор подобный расклад называет "рукой мертвеца". Случай? Ассоциация с тем, о чем они только что говорили? Или указание на то, что НКВД тоже стреляет в затылок?

Шильке поднял глаза. Холмс глядел на него совершенно безразличным взглядом.

Солдаты называли доктора Эберхарда Реммерта «охотником на симулянтов» или «ужасом лазаретов». А вот офицеры называли его «ужасом Бреслау». Дело в том, что врач более всего любил доказывать офицерам, что они всего лишь прячущиеся под юбкой барчуки, а не истинная армия, и с садистским удовольствием отсылал их на фронт. Вот некоторые из его знаменитых высказываний: «Солдат, и нечего мне говорить будто последняя задница: у меня одно легкое прострелено! Докладывайте как истинный солдат: одно легкое у меня абсолютно здоровое!», или "«Солдат, сам факт того, что вы не можете бегать, вовсе не освобождает вас от службы; можете сидеть в окопе и мужественно обороняться в нем. – Ну а если офицер прикажет атаковать, а я останусь, так меня же расстреляют. – Солдат, а разве не один черт, погибнете вы от чужой пули или от немецкой».

Шильке сознательно выбрал визит у Реммерту, чтобы доказать Холмсу, что никакого больничного не получит. Но тот вообще этим не интересовался. Он везде и всюду чувствовал себя словно дома. В приемном покое госпиталя он уже успел познакомиться с медсестричкой и швейцаром, скрупулезно прочитал листовки, говорящие о предупреждении тифа и о борьбе с вшами. Сейчас он внимательно изучал экземпляр "Германского санитара" и, казалось, был полностью поглощен чтением. И, как обычно, он обращал на себя всеобщее внимание.

– Ты что, никогда не волнуешься? – спросил Шильке.

– А чем тут волноваться? – поднял на него глаза Холмс. – Ты лучше подумай над тем, каким образом отличиться от остальных.

– Что?

– Ну, понаблюдай за сидящими в приемном покое. Что делают все?

– Кашляют, громко сморкаются.

– Вот именно. Уже здесь они желают показать, какие больные. Так что ты никогда не пробуй кашлять или сморкаться. Будь другим. Что они еще делают?

– Хмм… Когда открывается какая-нибудь дверь, все тут же глядят в ту сторону.

– Очко за наблюдательность, – усмехнулся Холмс. – Они ведут себя, словно собаки. А ты должен быть другим. Гляди прямо перед собой или чем-нибудь заинтересуйся.

Медсестра распахнула ближайшую дверь.

– Капитан Шильке, прошу.

– Помни, врать я не буду.

– Да никто и не заставляет тебя врать. Говори правду, – спокойным тоном проводил его Холмс.

– Ну и увидишь. Я расскажу все, как есть!

– Капитан Шильке, – уже громче повторила медсестра. – Есть здесь такой?

Изнутри кабинета с некоторым любопытством к ним приглядывался сидящий за столом врач.

– И мне безразлично, отличаюсь я от других людей – или нет, – инстинктивно поднял голос капитан.

– Да никто и не говорит, что ты отличаешься от других. Ты, просто, другой.

– Я не другой!

– Герр капитан…

Медсестра утратила терпение и сделала жест, как будто желая схватить пациента за плечо.

– Сейчас! – рявкнул тот. – Вовсе я не другой.

– Герр капитан, герр доктор ждет.

– Что? Ах, да. – Шильке сорвался со стула. – Где?

– Здесь, – указала медсестра на дверь.

Врач с неприятным, едким выражением лица приглядывался ко всей сцене с нарастающим интересом. Холмс – естественно – вошел первым.