Текст книги "Побег из Фестунг Бреслау (ЛП)"
Автор книги: Анджей Земянский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)
– Бегите после восьмого взрыва или по звуку свистка! – орал Шильке. – И помните: бежать надо независимо от того, видите вы командира или нет.
– Пятнадцать секунд.
Они спустились в какой-то вонючий подвал, пытаясь как-то устроиться под стенами. Только русские, похоже, должны были заметить движение на вражеской линии, потому что прыжками пошли в наступление.
– Не дай Бог, нам сюда еще гранату забросят.
– Тогда выбросим наши.
Пулеметчик открутил предохранитель чеки. Тот, кто был ближе всего к выходу, взял у него гранату и выбросил.
– Пять секунд.
Все сжались, закрывая уши. Землетрясению не предшествовал какой-либо свист. Строительный мусор рухнул на всех, поднимая настолько плотную пыль, что на долгие минуты они очутились в черной взвеси, не дающей возможности что-либо видеть и дышать. Обломки кирпича ударялись в стальные шлемы, что-то больно било в спины и по рукам. Шильке благодарил провидение за то, что на нем толстая куртка, а под ней еще и пуленепробиваемый жилет. Ему хотелось рвать. Сквозь бешеный звон в ушах, как будто сквозь толстый слой ваты, до него постепенно стал доходить слабый и тихий, далекий звук свистка. Он начал выкарабкиваться наружу. К выходу сразу попасть не удалось, зато изо всех сил врезался во что-то шлемом, к счастью великолепная конструкция защитного оборудования выдержала.
Наибольшим изумлением для него было то, что снаружи совершенно не было свежего воздуха. Тошнотворно-душащая взвесь между стенами не опадала, не давая возможности глубоко вдохнуть. Зато свисток был слышен лучше.
– Урррааа! – кричал Холмс, пытаясь перебраться через завалы. Наиболее молодые солдаты поддерживали этот клич. Вся группа начала продираться вглубь. Шильке едва поспевал за ними. Чертовы сапоги. Они скользили на каждом провале. Чудом он не вывернул щиколотку. По ходу Шильке рассматривал окружающие его сцены, словно живьем взятые из сонного кошмара. Шествующий впереди этого марша калек и кричащий "Ура" Холмс вдруг наткнулся на трех русских с нацеленным ему в грудь оружием. Но они не стреляли, видя перед собой мужика в комбинезоне и с ППШ в руках.
Даже Холмс на миг утратил дар речи.
– На Берлин – это в ту сторону? – спросил он по-русски.
– Туда, – инстинктивно подтвердили русские, поворачивая головы.
Холмс быстро обернулся и начал удирать. А русские за ним, но не затем, чтобы гнаться. Они подумали, что он ведет их в атаку.
– Урррааа!!!
Но весьма быстро усомнились, видя наступающих немцев, и теперь уже сами начали убегать. Холмс завернул.
Отряд пробрался сквозь чертовы остатки двора без единого выстрела. Все началось только лишь в путанице разрушенных коридоров, переходов и помещений в доме напротив. Но никакого организованного сражения все так же не было: здесь кто-то выстрелил, там кто-то бросил гранату, шаг вперед, два шага назад, потом наоборот. Собственно говоря, они топтались на месте.
– Танк! Танк! – вопил кто-то с правой стороны.
Шильке уже казалось, что это кто-то сошел с ума. Танк, здесь? В самой средине грозящего немедленным обрушением здания?
Но пацаны из гитлерюгенд нашли несколько проломов, выводящих прямо на улицу. И через один из них и вправду был виден бронированный монстр. Первый парнишка с фаустпатроном в руке тут же пальнул. Не попал. Его место занял второй. Попал: в борт и довольно низко, у танка порвало гусеницу и сорвало металлическое колесо. Русские уже узнали, откуда ведется стрельба. Следующий пацан. Выстрел. Не попал. А вот русские попали. Тело сползло по куче камней. Следующий парень. Попал. Русские тоже попали. Танк горел веселым пламенем. Еще один парнишка полз к дыре в стене по телам своих двух товарищей.
– Прикрыть их!
Пулеметчик выставил ствол своего оружия. "Пила Гитлера" отозвалась своим характерным "вззззз…", пулемет стрелял слишком быстро, чтобы человеческое ухо могло выловить отдельные выстрелы. Никакого стрекота – единый звук.
Следующий парень выставил голову. Выстрел. Он попал во второй танк. А русские не попали. Еще один. Не попал. А русские – да. Господи, нужно прервать эту бессмыслицу.
– За мной! – Шильке рванул вперед, ведя за собой людей.
В этот самый миг в стену грохнул снаряд из какой-то пушки, и половины стены как не бывало. Ошеломленные люди, маленькими группками, бежали по разным коридорам без какой-либо организации. И вновь сцены будто бы из сна. Дым, выстрелы с различных сторон, вопли. Шильке неожиданно свернул, пытаясь выбраться на свежий воздух, но попал прямиком в комнату, в которой расположилось командование русской роты.
Телефонист, какой-то солдат с перевешенной за спиной мосинкой, санитарка. Два офицера подняли головы над картой. Шильке мог убить их всех, в руках у него был перезаряженный "томпсон", но он не мог. Ну не мог он стрелять в людей. И уж наверняка не практически в упор. А те тоже застыли совершенно ошеломленные. Поскольку чужак не стрелял, один из офицеров спросил:
– А ты кто? Лётчик?
К Шильке вернулся дар речи. Он ответил на ломаном русском:
– Американский военный корреспондент. Союзник.
– А, корреспондент? А из какой газеты?
– Из "Нью-йоркской Правды"!
– А, правильно. А это что? – офицер показал на «томпсон» с барабанной обоймой.
– Новая модель ППШ. Теперь станут делать такие.
– Ааа…
Ситуацию спас Холмс, с воплем залетая в комнатку.
– Всем уходить! Уходить! Они идут лавой! – кричал он, одновременно размахивая своим ППШ.
Его совершенный русский язык и правильный акцент ни у кого не пробуждали сомнений. В сложившейся сумятице Шильке нагло стащил со стола карту и начал бежать в противоположную, чем русские, сторону.
– А ты чего? – догнал его в коридоре Холмс. – На чай с ними договаривался?
– Зато ты реши уже наконец, какими войсками командуешь. Теми, что с этой стороны, или теми, что с той…
– Черт подери, я и сам не знаю.
– Kameraden! – перебил их дилемму чей-то сдавленный окрик. – Kameraden! Сюда, сюда!
– Сюда – это значит: куда?
Шильке крутился во все стороны.
Холмс приложил ко рту ладони рупором.
– Эй, ты! – закричал он. – Ты где?
– Тут!
– И я тут! – распсиховался Холмс. – И хрен это нам чего-то говорит.
– Этажом выше. За такой крутой лестницей.
Какие-то люди из фольксштурма показывали руками направление. Шильке осторожно направился в ту сторону. Вокруг временно никто не стрелял, во всяком случае, не из тяжелого калибра. Непонятно, то ли на это влияла чудовищная мешанина подразделений, то ли, скорее всего, тот факт, что с обеих сторон никто толком не знал, что же происходит.
– Эй, там! Не стреляйте!
Они осторожно преодолевали ступени. Все так же ничего. А вот на этаже увидели Лангенау в окружении солдат.
– Дитер! Господи Боже мой. – Офицер поднялся из-за временного укрытия. – Никогда бы не подумал, что ты на это способен.
– В следующий раз не прерывай показаний на полуслове и не убегай. От меня не убежишь.
Лангенау только качал головой.
– Я ебу! Тогда у нас есть шанс отсюда вырваться. – Он оглядывался по сторонам. – Черт, если бы карта…
– Карта у меня есть. – Шильке подал ему смятый лист. – Только кириллицей.
Лангенау расправил карту.
– Так это же русская штабная карта! И свежая! – он поднял взгляд. – И каким чудом ты добыл нечто подобное?
– Да ничего я не добывал.
– Но…
– Он говорит правду, – вмешался Холмс. – Уж лучше не анализировать действий этого счастливчика, но я могу быть свидетелем. Дитер попросту зашел во вражеский штаб, обменялся парой слов с офицерами, взял карту и ушел.
Окружающие их солдаты глядели на Шильке, словно на бога войны. Это чувство было ему уже знакомо. Только лишь театр и немного хитроумия. Чудовищное представление всегда управлялось своими законами. Это ничего, что ты являешься заядлым пацифистом, который никогда никого не убил и не собирается этого делать. Если ьы умеешь думать, то легко станешь в глазах окружающих людей повелителем жизни и смерти, кем-то, кто имеет право принимать решение относительно их судьбы. И потому сейчас все с надеждой глядели на Шильке, видя в нем истинного бога.
– Что нам нужно, чтобы выйти отсюда?
Лангенау поднял голову над картой.
– Я обнаружил проход. Будет достаточно легкой поддержки. Немного шума на тылах.
– Никаких проблем, – Шильке поднес ко рту переговорное устройство. – Хайни!
– Слушаю, герр капитан.
– Дай мне Ватсона.
Наверное, поляк что-то ел, потому что динамик изумительно верно воспроизвел звук глотания.
– Ну что там? Вы уже в Берлине?
– В Вашингтоне. Двигай броневик и наших людей.
– Из какого дерьма я должен вас вытащить?
Лангенау перебил их милую беседу, жестикулируя. В ответ на вопросительный взгляд Шильке он спросил:
– Твои люди – фронтовики?
– Ты чего, с ума поехал: Это банда самых умных отмазчиков, которые, не пережив визита в каком-либо окопе, счастливо пережили всю войну. Но выглядят на все сто!
– Догадываюсь. – Эсэсовец указал место на карте. – Им нужно лишь показаться тут и устроить побольше шума. А потом могут смываться.
Шильке кивнул. Он снова поднес ко рту walkie-talkie.
– Слушай, ты видишь перед собой такую башенку? По карте в ней тридцать пять метров высоты.
– Я вижу нечто, что когда-то было башенкой. Сейчас от нее осталась только половина.
– Ладно. Двигай туда со всеми силами и проведи самое шумное наступление. Буквально несколько метров, тут главное произвести впечатление. Дальше не лезь, а не то тебя пристрелят, а твои люди разбегутся. Понял?
– Ясен перец.
– Как увидишь убегающих немцев, сам тоже уматывай. Отбой.
Тем временем Лангенау собирал силы. Каким-то образом, он даже ориентировался в этой чертовой галиматье. Он даже похвалил методу Шильке, которую назвал наступлением с помощью распыленного подразделения. Правда, Шильке с Холмсом не могли понять, что тот имеет в виду. После этого они, малыми группками, направились в сторону улицы. Но выходить на нее не намеревались, продвигаясь параллельно улице по коридорам и проходам среди куч мусора. По сторонам было относительно спокойно. Понятное дело, что ежеминутно кто-то стрелял, но основной напор боев должен был перенестись на соседний участок. Русские, сконцентрированные вокруг подбитых танков, похоже, посчитали, что территория ими захвачена, и главной проблемой было лишь пробить путь для остальных машин.
Группки разбитого германского отряда продвигались очень быстро. На сей раз темп устанавливали перепуганные до последнего фольксштурмисты, которые чудом нашли силы, чтобы вырваться из преисподней. Русская карта вела довольно неплохо, до какого-то момента, ведь на ней не были отмечены места пребывания отдельных солдат. Несколько пареньков из гитлерюгенд припало под завалом, последней помехой перед практически открытым местом, какими стали остатки небольшого парка.
– Видны наши засеки, – доложил один из мальчишек. – Но через эту территорию мы не переберемся. Во всяком случае, в целости, – глянул он на Шильке.
– Ватсон, начинай.
– Не бо, прорвемся.
– Приготовиться к… – неожиданно Лангенау замолчал, слыша доносящиеся с другой стороны фронта звуки граммофона. И это не был парадный марш, как того можно было ожидать, а какая-то прыгучая баварская мелодия. На рубеже появились солдаты в камуфляже, а из-за развалин выкатил броневик, поливая все пулеметным огнем. Солдаты, словно на плацу, двинулись вперед. Но не в атаку – прикрываясь автоматным огнем, они стали разбирать немецкие засеки. Одни козлы, обернутые колючей проволокой, умело отправились в сторону. Потом вторые, третьи… В головах у всех наблюдателей тут же появился вопрос: что здесь не так? Ведь это не простые проходы для контратаки пехоты. Немцы просто разбирают свою линию обороны. И через секунду до всех заинтересованных голов дошел и ответ. Боже! Это же проезд для танков!
– Танки! – раздалось со стороны русских линий. – Германские танки идут!
– Давай! – рявкнул Лангенау.
Никому из потрепанного отряда не нужно было повторять. Все рванули вперед, как будто всех толкнула вперед одна и та же пружина. И практически все в одном и том же темпе. Ватсон и его отряд направили свой огонь на позиции по противоположной стороне. Иванов они чуточку прижали, потому что русская рулетка закрутилась только после трех четвертей открытой территории, когда заговорили русские "максимы".
Запыхавшиеся, они добрались до линии засеков и рва за ними.
– Потери! – орал Лангенау. – Доложить о потерях.
Все разглядывались по сторонам, глядя на лежащих ближе всего.
Наконец-то кто-то отважился и выглянул на предполье.
– Треть? Четверть? – неуверенно доложил он, оценивая число трупов.
– Пораженец, черт подери!
– Одна десятая, герр капитан!
Тяжело дыша, Лангенау кивнул. Шильке предпочитал не высовывать голову, чтобы проверить, какими были реальные потери. Рукой он все щупал свою спину, разыскивая дыру в пуленепробиваемом жилете. Эй, ведь туда попасть не могли, ведь он же почувствовал бы. Дитер попытался оттереть заливающий глаза пот. Холмс сидел, опершись о бетонную опору, лицо его было задумчивым. Через мгновение он подвинулся ближе.
– Продолжай следствие, пока не прошел шок, и ты не начал плакаться, или как? – шепнул он.
Шильке поднял голову.
– Ты чего? С ума сошел?
– Ага, с нормальными тебе не повезло, факт.
Шильке, все еще лежа, закурил "лаки страйк" и глубоко затянулся. Затем подполз к Лангенау.
– Слушай, а не мог бы ты закончить?
– Что?
– Ну, свои показания.
На лице эсэсовца нарисовалось выражение столь крайнего изумления, что лежащий рядом Холмс фыркнул от смеха. Лангенау глянул за спину, на предполье, потом вновь на нашу парочку.
– Ты чего, шутки шутишь? У меня половину отряда перебили, а ты все за свое?
– У тебя погибло десять процентов, пораженец, – бесстрастно заявил Шильке. – Расскажи, так в чем там было дело, с этой атакой Армии Крайовой?
– Ну, черт, – Лангенау только головой крутил. – До сих пор я считал, будто бы абвер это отдельное государство в государстве, где принцы ходят и носами потолок шлифуют. А сюда выслали хренова спеца, который спас мне жизнь только лишь затем, чтобы чего-то узнать.
Поблизости, на кустах, покрытых великолепными, белыми цветами, сели какие-то птицы, совершенно не обращая внимания на валяющихся рядом людей. Просто невероятная весна, буйствующая повсюду зелень, птицы, тучи насекомых, бабочек, жуков и стрекоз не были особо подходящим фоном для истерзанных людских нервов. Лангенау оттер пот со лба. Чтобы успокоиться, ему еще понадобилось какое-то время.
– Ну ладно, – наконец-то сказал он. – Дело было так. Бронированный фургон и автомобиль охраны ехали ночью по автостраде Бреслау – Легнитц. Где-то на высоте разъезда, там где на насыпи имеется небольшое такое кафе, громадный грузовик ударил в фургон, переворачивая его и образуя затор. Охранники из автомобиля сразу же сориентировались, что это нападение. Они нацелили оружие в сторону кустов, считая, что нападение произойдет оттуда, и стали задом высаживаться из своей машины.
– Хорошая дрессировка.
– Нуу… С тем только, что поляки лежали на полосе зелени, разделяющей обе полосы автострады. Всего три человека. Они ликвидировали охрану, стреляя практически в упор в спины.
– Черт подери!...
– Потом они взорвали фургон. Потом подошли еще раз и бросили что-то вовнутрь. Автомобиль тут же загорелся, а нападавшие отступили.
– Кое-чего я не понимаю.
– Знаешь… – усмехнулся Лангенау. – Ты в этом не одинок.
– Они не забрали документы, а только все сожгли?
– Именно. Это видело множество свидетелей из кафе.
– Тогда я и спрашивать не стану, что было в фургоне.
– Все равно отвечу: курьеры везли планы укрытия сокровищ из Бреслау. Ну а АК все попросту уничтожила.
У Шильке все это не могло уместиться в голове.
– Боже, и они даже не пробовали их захватить?
– В том-то и дело, что нет. Впрочем, это была бы очень рискованная операция. Возле кафе стояло много военных машин, армейские крутились, если бы поляки начали искать в средине, наши быстро вступили бы в дело. А так: трах-бах, и все кончилось. В теории поляки могли бы выбрать другое место, но это было весьма подходящим, так как конвою пришлось сильно притормозить, опять же, там много путей для отхода. Загадка, правда?
– А откуда известно, что это была Армия Крайова?
– Видишь ли, наши следователи не такие уже придурки, как может показаться. Тем более, что еще той же ночью застрелили майора СС, который все те отчеты писал. И опять это странно, поскольку на стиль работы поляков это не похоже. Они всегда устраивают суд, читают приговор, а потом хвалятся в своей подпольной прессе, что по приговору от такого-то числа, именем ды-ды-ды, за преступления… и так далее. А тут ничего. Полнейшая тишина.
– А значит ли это, что…
Лангенау кивнул головой и одобрительно усмехнулся.
– Ну да. Это означает, что никто в Берлине не знает, где спрятаны сокровища.
– А кто знает?
– Совершенно никто. Из системы наружу ничего не выходит.
– Кто-то из группы упаковщиков?
– Нет, ни в коем случае.
– Но такое невозможно. Что, нельзя найти солдат, которые маскировали убежища с этим убитым майором СС?
– Пойми. Система совершенно непроницаемая, – неспешно пояснял Лангенау. – Если кто-то заказал эту операцию, то не затем, чтобы хоть что-то узнать о местах укрытия. В данный момент никто на всем свете не знает, где тот транспорт может находиться. Никто, абсолютно.
Шильке глянул на Холмса. Тот едва заметно пожал плечами. Никакой подсказки не прозвучало.
– Были какие-нибудь гипотезы?
– Масса. Быть может, то был какой-то поехавший идеолог, быть может, враг нацизма, быть может, поляки, рассчитывая на то, что никто не знает, где находятся сокровища, а эти земли после войны перейдут к ним, то они методично обыщут все метр за метром. Только все это чушь. Такой транспорт невозможно найти ни через пятьдесят, ни через сто лет после войны. – Лангенау положил руку на плечо Шильке. – Дитер, у тебя имеется шанс пережить этот ад, если только не наделаешь глупостей. В связи с чем, я хочу тебя кое к чему обязать. Лет через пятьдесят после войны дряхлым старикашкой прибудь сюда в качестве туриста. Посети старый Бреслау – или как там он будет тогда называться – и убедись сам. Поляки этих сокровищ не найдут. Никто этого не найдет. И прочитай все те толстенные книжищи, в которых будут описываться поиски. Просмотри все фильмы, которые появятся по данной теме. Прочти все признания свидетелей, все документы, осмотри снимки! Нихрена они не найдут!
Шильке опустил голову. Тайна делалась все более зловещей. Сокровища, которых никто не найдет. Ладно. Он начал сомневаться.
– Ну а упаковщики?
– Ой, вот это уже совершенный бред. Когда наверху началась паника, так просветили всех. Все, к чему они могли иметь доступ. Уже не искали улики, а только выслеживали, а не случилось ли где и чего странного. Вот они и узнали, что среди упаковщиков погибло два человека. Вроде как странно. Но что с этим делать? В этой группе никто ни малейшего понятия не имел, что дальше происходит с ящиками. Никто!
Над их головами степенно нарастал глухой гул. Все подняли головы. Над ними как раз пролетала группа бомбардировщиков В-25 Митчелл, прикрываемая истребителями Р-39 Аэрокобра. Бомбардировщики и истребители были американского производства, только цвет заезд свидетельствовал, что это не ВВС США, а только Красная Армия наносит визит без предупреждения.
– Минутка перерыва в сухопутных атаках, – буркнул Лангенау.
– А что они станут бомбардировать?
– Знаешь, нам еще как-то не докладывали.
Шильке пожал плечами.
– Ну а, возвращаясь к делу…
– А не к чему возвращаться. Вам это следствие поручили исключительно ради порядка. А вдруг как что-то и выявится. Только я тебе вот что скажу. А ничего не выявится. Пока что никто даже придумать не может причин этой странной операции АК. – Эсэсовец снял шлем, еще вытер лицо от пота и поглядел в небо на самолеты, исчезающие над морем развалин. – Никто не знает, как связать поляков с Бреслау. После войны, пользуясь лишь миноискателем и лопатой, они ничего не найдут, так что единственный их мотив отпадает. Возможно, это только стечение обстоятельств, но, возможно, загадка, которую никто так и не разгадает.
Лангенау энергично поднялся и кивнул нашей паре рукой.
– Пошли. Я напишу для вас письмо относительно храброй атаки абвера на этом участке обороны.
– Зачем?
– Ну, быть может, очередной орден получишь. Внукам покажешь.
Они быстро пошли в тыловые расположения. Шильке вновь глянул на Холмса. Тот таинственно усмехнулся.
– Что? Сомнения? – шепотом спросил поляк.
– Хмм… А к тебя нет?
– Конан Дойл так сконструировал Шерлока Холмса как персонаж, что для него не было неразрешимых загадок.
Чтобы успокоить Риту и несколько раз привести ей все причины, по которым та не могла отправиться с ними к Лангенау, понадобилось где-то с четверть часа.
– Так ведь я и так же торчу в этом бронированном автомобиле! – кричала та. – А если бы кто-то пристрелил меня из фаустпатрона?
– Послушай, – пытался объяснить Шильке, – нас еще ожидает сложная дорога назад в центр, а потом в Карловице.
– Да что ты говоришь, – передразнила она его серьезный тон. – А там нас ожидают драконы и циклопы с дубинами?
– Да перестань уже свои шутки.
Повисла мучительная тишина. Если, естественно, можно назвать тишиной, грохот орудий, заглушенный только лишь тонкой броней. Холмс попробовал сменить тему.
– И что ты обо всем этом думаешь?
Шильке пожал плечами.
– В версию Лангенау я верю и считаю, что в данный момент никто на свете не знает, где эти ящики спрятаны.
Холмс кивнул.
– Вот именно.
– И я не имею ни малейшего понятия, почему поляки решили уничтожить как раз эти доклады.
– Это могло быть случайностью или ошибкой. Но… Ты этот адреналин чувствуешь?
Шильке удивленно глянул на польского агента.
– Следствие – оно словно секс. Круче всего под самый конец.
– Или же случится преждевременное семяизвержение, – интеллигентно вмешалась Рита.
– Ладно, давайте попытаемся дожить до оргазма, – усмехнулся Холмс. – Крупманна ты знаешь лучше. Думаешь, он и вправду затаился на обратном пути?
– Да. А если еще при этом пьяный в дымину…
– Ой, не надо, – перебил его Холмс. – Я же сам знаю, как после одного глотка водки от меня несло, как из пивной. Это, а еще капелька актерского таланта…
– Гораздо больше меня интересует, на кой черт он должен был бы там ожидать.
– Очевидно то, что Крупманн приехал к Лангенау, поскольку узнал, что мы будем у него.
– Каким образом?
– Услышал где-то, что кто-то интересуется именно этим эсэсовцем. Об остальном догадался.
– Этот гестаповец хочет нас убить? – включилась Рита. – Берлин окружен. Кто знает, что стукнет ему в голову.
Холмс глянул на красотку.
– Берлин окружен, – повторил он вслед за ней. – Потому меня гораздо больше интересует, чего боится Крупманн. Для бегства самолетом делается поздно, а если он останется здесь, русские сделают ему то же самое, что он делал другим, только раз в десять больше, ведь они более умные и могут придумать много чего интересного.
– Ну, – кивнул Шильке, соглашаясь. – Может, поедем другой дорогой?
– Вдоль линии фронта, – иронично заметил Холмс. – У тебя имеются для этого какие-нибудь документы, или ты собираешься превратиться в дежурного висельника?
– Тогда сменим тактику. Пускай солдаты не едут за нами на грузовике. Пусть идут вдоль дороги, укрываясь в развалинах.
– Они не станут поспевать за броневиком.
– Вовсе даже наоборот. Пускай Ватсон каждые сто-двести метров изображает какую-нибудь поломку. Пускай выходит, стучит по шинам, заглядывает под низ… Лишь бы только солдаты нас не опередили.
– Вот это имеет смысл. Если Крупманн нас задержит, то часть отряда заходит ему за спину, а часть ожидает в укрытии.
– Хмм…
– Тогда к делу. Предупреди людей.
Когда Шильке вышел, и Рита с Холмсом остались сами, девушка не могла сдержаться, чтобы не завести беседу:
– Вот знаешь, – глянула она на поляка, никак не могу тебя ни раскусить, ни оценить.
– В каком смысле? – заинтересованно глянул тот.
– Ну, то что я не знаю твоего жизнеописания, биографии – это понятно. Это часть профессии. Но ты вообще не такой, как остальные люди.
Холмс никак это не прокомментировал.
– Я не могу раскусить даже такие мелочи, как, к примеру, твои привычки. Как будто бы тебя не существовало. Или, как будто бы тебя создали несколько месяцев назад.
– Возможно, что меня не существовало.
– Ой, перестань. Вот я считала, будто бы ты любишь хороший кофе. А когда ее не стало – с одинаковым удовольствием пьешь эрзац. Ты даже не куришь маниакально. Не так, как Дитер.
– Любая вредная привычка, когда тебя посадят, может стать орудием пытки. Либо морковкой, либо палкой.
– Мне ты своей болтовней разведчика глаза не замылишь. Я же знаю, что ты весьма впечатлителен, необычайно начитан… Я слышала ваши дискуссии с Дитером. Ты молниеносно ассоциируешь факты, у тебя какая-то просто невероятная наблюдательность, а что самое паршивое, ты можешь применять собственные наблюдения. Здесь и сейчас. Сразу!
– Твой любимый мужчина тоже это умеет. Нужно было лишь открыть тот клапан в мозгах, который все тормозил.
Рита прищурила глаза.
– С женщинами ты справляешься…
– С мужчинами – тоже.
– Оооо… Тебя развлекает этот словесный пинг-понг?
Холмс отрицательно покачал головой.
– Тогда почему же ты кажешься таким нематериальным? Как будто бы никогда не существующим? – повторила Рита. – Что-то мне кажется, что это не только лишь проблема мимикрии.
– Даже не знаю, можно ли это как-то легко объяснить. Но ты, тем не менее, какую-то странную нитку ухватила. – Холмс ненадолго задумался. – Говоря по правде, я о тебе думаю то же самое.
– То же самое?
– Ну да. Как будто тебя не было. В жизни Дитера ты появилась ниоткуда, во всяком случае, это он так представляет, практически на минутку передо мной. Ты не считаешь, что это выглядит немного как deus ex machina[69]69
«Deus ex machina» (с лат. «Бог из машины») – выражение, означающее неожиданную, нарочитую развязку той или иной ситуации, с привлечением внешнего, ранее не действовавшего в ней фактора. Является калькой с греч. ἀπὸ μηχανῆς θεός. Словом mechane (греч. μηχανῆς) в древнегреческом театре назывался кран, который позволял поднимать актёра над сценой (позволял ему «летать»). В античном театре выражение обозначало бога, появляющегося в развязке спектакля при помощи специальных механизмов (например, «спускающегося с небес») и решающего проблемы героев. Из античных трагиков приём особенно любил Еврипид, в сохранившихся его произведениях он используется восемь раз. В Новое время он встречается, например, у Мольера («Амфитрион»). В современной литературе выражение употребляется для указания на неожиданное разрешение трудной ситуации, которое не вытекает из естественного хода событий, а является чем-то искусственным, вызванным вмешательством извне. – Из Википедии
[Закрыть]?
Заинтригованная Рита кивнула.
– Как будто бы мы неожиданно решили изменить его жизнь? Или же спасти его?
– Или… – Это прозвучало почти что как передразнивание. – Или же каждый из нас чего-то от него хочет. Быть может, каждый из нас желает того же самого.
– Того, чтобы он перенес нас за пределы опасностей наихудших дней Фестунг Бреслау? – закончила Рита.
Холмс кивнул. Кончиком пальца он сбил со щеки какую-то невидимую пылинку и сказал:
– С тем лишь, что, в отличие от меня, в момент знакомства ты еще не знала об этой любопытной возможности.
Девушка странно глянула на поляка. К сожалению, дальнейшую дискуссию прервал Шильке, который вскочил вовнутрь, махая Ватсону и Хайни, обсуждавших, судя по их жестикуляции, какие-то сложности сражений в городе.
– Можем отправляться.
Холмс выставил голову из небольшого люка и что-то показал Ватсону. Тот кивнул в ответ. Тяжелая машина тронулась вдоль разваленных стен зданий, пытаясь держаться в их тени. Солнце поднималось все выше, слепя отражением от уличной брусчатки. Внутри машины делалось все жарче, особенно же – Шильке, который был в куртке и пуленепробиваемом жилете.
– Как вы думаете, чего хочет Крупманн?
– Спасти свою жирную задницу, – тут же ответила Рита.
– Но ведь не настолько же он глуп. Он спрятал материалы допросов Лангенау, передавая остальное в абвер. Он, что, думал, что это никто не откроет?
– И ему почти что удалось, – заметил Холмс. – Впрочем, все это не так уже и глупо. Сам он не может открыть, кем являются люди, стоящие за этим делом, вот он и подумал, что, возможно, тебе удастся. Ну а сюжет, касающийся резни, проведенной Армией Крайовой на автостраде, он попросту утаил.
– Зачем?
– Быть может, он сам копается в этом деле? – Холмс повернул голову. – Рита, что ты об этом думаешь?
– Даже и не знаю. Все в этом деле воняет, а если не воняет, это означает, что такого просто нет.
– Что-то странно, что сейчас ты сомневаешься в реальности внешнего мира. Было такое направление в философии, которое…
Их перебил резкий рывок и скрежет передач. Как оказалось, далеко им ехать было и не надо.
– Перед нами десять человек в черных мундирах с винтовками, – доложил Ватсон из башенки.
– А Крупманн?
– Наличествует.
Холмс глянул в наблюдательную щель.
– Черт подери, представление, словно в вестерне. Подождем, пока наши люди доберутся через развалины и…
Шильке вынул из специального этюи громадную сигару. Он подогрел ее американской зажигалкой, прикурил и сунул в рот.
– Ты же сам говорил, что все вокруг – это всего лишь театр, – бросил он, выдувая клуб вонючего дыма.
Холмс начал смеяться. И даже открыл приятелю дверку в задней части машины. Шильке выскочил на мостовую. Ослепленный ярким солнцем, он надел американские противосолнечные очки. Опирая приклад "томпсона" на бедре, он вышел из-за броневика.
У Крупманна было десять человек, которых он выставил за собой в шеренгу. Сцена и вправду будто из вестерна. Шильке не спеша направился вперед. Шаг за шагом, он жалел лишь о том, что на офицерских сапогах не было шпор, которые бы громко звенели. Еще один клуб сигарного дыма. Крупманн тоже направился к нему.
– Привет, Дитер, – сказал он, когда они уже встали друг напротив друга.
– Привет.
– А ты не считаешь, что это несколько нечестно? – указал гестаповец показал на американскую пушку с громадныой барабанной обоймой.
– А разве ты не читал "Перестрелку в О'Кей Коралле"[70]70
Перестрелка у корраля О-Кей (Gunfight at the O.K. Corral) – одна из самых известных перестрелок в истории Дикого Запада. Произошла в три часа пополудни 26 октября 1881 года в городе Тумстоун на Аризонской территории. Перестрелка произошла на расстоянии шести домов от корраля «О-Кей».
В выяснении отношений с представителями властей (братья Вирджил, Морган и Уайетт Эрп и примкнувший к ним Док Холлидей) приняли участие бандитствующие ковбои Билли Клейборн, братья Том и Фрэнк Маклори, братья Билли и Айк Клэнтоны. Перестрелка заняла всего полминуты. Братья Маклори и Билли Клэнтон погибли, Клейборн и Айк ретировались, все представители властей, кроме Уайетта Эрпа, получили ранения.
В конце того же года (28 декабря) шериф Вирджил Эрп подвергся нападению бандитов и был искалечен. Его брат Морган был убит 18 марта 1882 года. Это положило начало знаменитой охоте на бандитов, получившей название вендетты Эрпа.
Широкая публика узнала о перестрелке из биографии Уайетта Эрпа за авторством некого Стюарта Лейка, которая увидела свет в 1931 году и легла в основу вестерна Джона Форда "Моя дорогая Клементина" (1946). В 1957 г. Джон Стерджес вернулся к этому эпизоду американской истории в вестерне "Перестрелка в О. К. Коррал" с Б. Ланкастером и К. Дугласом в главных ролях. В 1966 г. этой теме была посвящена серия британского фантастического сериала "Доктор Кто" "Меткие стрелки". В 1993 г. на экраны вышел вестерн "Тумстоун: Легенда Дикого Запада".
О перестрелке в "О`Кей Коррале", что рядом с городком Тумбстоун (Тумстоун), снято едва ли не больше фильмов, чем о битве при Ватерлоо. Братья Эрп и Док Холлидей перестреляли там отпетую семейку Клентонов, воров и убийц: считается, что в тот день на Дикий Запад пришли закон и порядок. – Из Википедии
[Закрыть]? Там люди Уайетта Эрпа имели пушки.
– Но не автоматические.
– Времена меняются, – процитировал Шильке реплику из какого-то вестерна. – Сейчас все не такое, как раньше.
Рита в броневика фыркнула от смеха.
– Эта страна тоже меняется, – заметила она громко, чтобы ее услышали. – А индейцев и нацистов запрут в резервациях.
Крупманн, похоже, был очень даже сильно пьян. Он указал большим пальцем на своих людей.
– А вот за такое я мог бы ее и…
Шильке на секунду вынул сигару изо рта и свистнул. Десять его человек в камуфляжных куртках вышло из развалин, встав в ряд за спинами гестаповцев.
– Так что бы ты мог? – Сигара вновь очутилась во рту. – Уточни.
– Тебе кажется, будто бы закона уже нет? Так я тебе скажу, пораженец, что он еще действует. И гильотина в тюрьме на Клечкау Штрассе действует без перерыва. И будет действовать до последнего момента. И тебя обслужить успеют, можешь не беспокоиться.
– До последнего момента? Это какого же: последнего? – Шильке выдул дым прямо в лицо собеседника. – Так ты уже не веришь в нашу победу, пораженец?
Крупманн пошатнулся.
– Я кое-что поясню тебе, ловкач. Хайгель, твой непосредственный начальник, который любит тебя столь же громадной любовью, что и ты его, отдал мне на тебя все.
– Хайгель может плюнуть Титцу в глаз, если сможет…
– Но в отношении тебя он сможет значительно больше. Он передал мне твое дело, из которого ясно следует, что это ты пересрал мне дело с Холмсом, наведя одного лейтенанта на фальшивый пеленг радиостанции и посылая его на восточный фронт. А потом, чудесным образом, сам эту радиостанцию нашел. Мало?
