Текст книги "Побег из Фестунг Бреслау (ЛП)"
Автор книги: Анджей Земянский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)
– Герр капитан! Там такая резня!
– Что?
– Ну мы их и нарубили. Человек десять, не меньше!
– Тела нашли?
– Нет. Их, должно быть, затащили в лес. Но кровищи!
Сзади отозвался еще более сонный голос.
– Пару десятков отоварили!
– Ну, как там сказать… – буркнул кто-то еще. – Два десятка – это мы убили, но раненых, раненых…
– Там все затоптано, и все в крови! – кричал ефрейтор. – Там все в крови!
Любопытствующие солдаты собрались вокруг. Раздались даже окрики радости, возбуждение нарастало, и никто уже и думать не собирался о работах в подвале виллы. Шильке решил со всем этим справиться.
– Раз они такие разбитые, так может, организуем погоню? – предложил он.
Все живое вокруг тут же набрало воды в рот.
– Н-да, возможно вы и правы. Зачем подставлять себя опасности среди густых деревьев, там и засада может быть.– Шильке направился в сторону виллы, в подвале которой велись раскопки. – Все, кроме постовых – за работу! Днем советы наступать не будут.
Отряд явно предпочитал выполнять данное задание, чем громить врага. Старички, хотя и окостеневшие и все еще трясущиеся от холода, взялись за лопаты. Кроме одного. Седой солдат со шрамом на лице все время крутился возле группы, которую образовывали Шильке, Холмс и поляки в комбинезонах. Постепенно это становилось подозрительным, но тот уже через пару минут развеял опасения. Когда офицер ненадолго обернулся, он спросил у Холмса сценическим шепотом:
– Камрад, ты не мог бы ненадолго отойти со мной в сторонку?
– Ну, мог бы, только…
– Тиии!... – Солдат схватил Холмса на плечо и оттянул на несколько шагов дальше. Похоже, сам он был глуховат или считал, будто бы все вокруг глухие, потому что его громкий шепот, а точнее – хрип, Шильке превосходно слышал.
– Камрад, прошу прощения, но я слышал, как ты разговаривал с офицером, и из этого следовало, что ты знаешь русский язык.
– Ну, знаю, и даже очень хорошо.
Солдат вновь схватил Холмса за руку и оттянул еще на шаг. Но и так: все слышали.
– Ты знаешь, другого я бы не осмелился спросить, но у тебя такое симпатичное лицо. А кроме того, у меня ведь белый билет. Здесь меня терпят только лишь потому, чтобы я с голоду не сдох. И еще я немного сумасшедший.
– Не понял…
– Ну, знаешь, ну… Даже если оно и станет известным, так я просто псих. Меня все зовут "Дедушкой", но за спиной называют "Придурочным дедом".
– Так что должно стать известно?
– Я… оно… хотел спросить, – дедок бросил по сторонам несколько взглядов. – Я хотел спросить, как будет по-русски: "не стреляйте"?
Холмс фыркнул, и еще долгое время потом не мог сдержать смех. Но, в конце концов, как-то успокоился.
– Товарищи, не стреляйте".
– Ага. Тавариши…
– Нет. Товарищи. Звук "щи" должен быть четко слышимым.
– Боже, как же трудно говорить.
Седой солдат попробовал еще раз.
– Эй, камрад. Русский язык певучий, а не твердый, как наш.
Шильке неожиданно заинтересовало, о каком таком языке думал Холмс, говоря "наш". О польском или немецком? Оба были чертовски твердыми, хотя каждый и по-своему..
– Товарищи, не стреляйте. Повтори.
На сей раз у деда пошло гораздо лучше.
– И что, когда я это скажу, так меня не убьют?
– Быть может – и нет.
– И что они со мной сделают?
Холмс пожал плечами.
– Ты у нас никакая не шишка, так что, наверняка, тебя пошлют в лагерь.
– Ага. А в том лагере, что со мною будет?
– Там умрешь.
– Меня убьют?
– Нет. Просто так умрешь.
Дедок глядел широко раскрытыми глазами, мало чего понимая. Но, глядя в глаза Холмса, он понял, что этот вот солдат в комбинезоне явно говорит правду.
– Меня замучают?
– Ну как тебе это объяснить? Тебя не замучают пытками. Ты умрешь, не указывая каких-либо причин.
– И так будет со всеми пленными?
– Нет, молодым и здоровым, возможно, удастся выжить. А те, которые образцово перекуются, наверняка возвратятся в фатерланд, чтобы быть надзирателями над остальными.
– Ага. – В глазах старика затеплилась новая надежда. – А как их убедить, что я коммунист?
– Тогда ты должен кричать: "Товарищи, не стреляйте. Я честный коммунист".
– И они поверят?
– Не знаю. – Холмса снова потянуло на смех. – Не имею ни малейшего понятия.
– Хммм… А как выглядит их флаг?
– Весь красный.
– Как наш?
– Ну, нет. Без свастики. – Холмс уже чуть ли не рыдал от смеха, видя заинтересованность старца. – А еще у них там желтый серп скрещен с молотом. И звезда.
– Ты мне нарисуешь?
Шильке и сам уже хихикал, видя, как офицер польской разведки рисует прутиком на снегу русский флаг. Стоящие рядом поляки тоже стискивали зубы, пытаясь укрыть радостные мины. Один Хайни ничего не понимал.
Когда Холмс наконец-то вернулся к группе своих, они уже планировали проведение совместных уроков русского языка для Вермахта.
Раскопки закончились поздним вечером. Ветераны из охранного взвода были отосланы на квартиры. После того, как двери в подвал были закрыты, поляки и сами были готовы кончать работу.
– И как, есть? – склонился Ватсон над раскопом, слыша металлический лязг.
– Что-то имеется, – раздалось снизу. – Что-то здоровое, словно шкаф.
– Подсветите-ка получше.
Копающий умело убирал последние слои земли.
– Холера ясна! Давайте сюда горелку и баллон.
Общими усилиями притащили тяжеленное оборудование. Затем все, если не считать спеца по горелкам, отодвинулись от края раскопа. Холмс и Шильке проверили, тщательно ли закрыты окна подвала.
– И что? – спросил Дитер.
– Что?
– Что будем делать, ели сейф окажется полным?
– Содержимое на грузовик и ходу отсюда.
– Сейчас, ночью? – удивился Шильке.
Холмс пожал плечами.
– Это самый паршивый выход. Но завтра придут за этими дедами. Впрочем, один черт. Двигаем утром, с ними или без них.
Оба закурили. Ситуация становилась все более запутанной. По информации, полученной через радиостанцию, русские должны были появиться здесь уже послезавтра. Но эти сведения не могли передаваться с точностью до сантиметра по карте. Черт его знает, что стукнет в голову какому-нибудь командиру, или же как изменится ситуация на фронте. С другой стороны, они задержали на позиции охранный взвод. Вроде бы как мелочь, легко объяснимая ошибкой курьера. Тот отдал приказ не тому, кому следует, неизвестно, чья подпись видна на документе, он не мог найти командира (вот тут обстоятельства как раз будут свидетельствовать в пользу парня на мотоцикла – ведь командир смылся), и так далее. Но, в конце концов, с карт исчез целый взвод! И кто знает, кого пришлют для проверки. Документы абвера были неприкасаемыми, но… И это вот "но" внезапно набирало зловещего веса. Все зависит от того, кто и с какими установками прибудет на проверку. А еще, с какой он прибудет поддержкой. Мрачные размышления прервал окрик из ямы:
– Есть! – В голосе явно звучало возбуждение. – Сейф открыт!
– Тише, придурок! – Холмс первым спрыгнул в раскоп. – Только не по-польски!
Шильке спускался уже осторожнее.
– И что?
– Холера ясна!... Вот это да! – прозвучало в темноте.
– Ты чего-нибудь видишь?
Кто-то из поляков зажег химический факел. Все в радиусе взгляда завибрировало в призрачном магниевом свете. Ватсон вытаскивал из сейфа коробочки, этюи, папки с документами. Все горячечно распаковывали обмотанные шнурком пакеты. Несколько рулонов связанных резинками долларов упали на землю.
– Ну, ну… – Холмс повесил себе на шею громадное ожерелье, переливающееся цветными камнями.
– У вдовушки от мошенника был неплохой вкус.
– В рюкзаки, – подгонял Ватсон. – Все в рюкзаки!
– Бриллианты имеются?
– Есть. – Кто-то бросил Шильке тяжеленький, набитый чем-то мешочек из замши. – К тому же они имеются в украшениях. Тебе выколупать?
– Все в рюкзаки. – Холмс прицепил к ушам тяжелые клипсы[30]30
Похоже, Автор чего-то не додумал: Настоящий бум клипс среди женщин произошел после Второй мировой войны, когда вошли в моду крупные серьги из синтетических материалов, относящиеся больше к бижутерии, чем к драгоценностям. Как материал, так и форма как нельзя больше подходили для использования клипсы вместо ножки-штифта. (http://www.rtm-zoloto.com.ua/interesnoe/poleznye-sovety/item/klipsy-istoriya-ukrasheniya ).
[Закрыть]. – Потом будем сортировать.
Ватсон подал ему еще и приличных размеров диадему, помог закрепить ее на голове.
– Вот теперь красота, – буркнул он. – Тебя мы тоже рассортируем по рюкзакам.
– Ладно, – сказал Шильке, – скажу водителю, чтобы приготовил грузовик.
– Если только тот чертов древесный газ не…
Его перебил одинокий выстрел.
– Что там, черт подери, – рявкнул кто-то из поляков. – Опять деды видят привидения в темноте?
– Все готово?
Когда они подтвердили кивками, Холмс неспешно стал подниматься. Остальные за ним. Они услыхали второй выстрел, потом пулеметную очередь.
– Дай-ка этим ветеранам хорошенько по шее.
– Нет проблем!
Шильке открыл дверь и сделал шаг вперед. Он не мог двинуться дальше ни на сантиметр, когда увидел в нескольких метрах бегущих боком к нему русских солдат. Холмс, который хотел только выглянуть, споткнулся и налетел на него. Двое русских на момент задержалось с раскрытыми от изумления ртами.
– Я русский шпион, – начал было Холмс, но, к счастью, Ватсон схватил обоих за воротники и рванул назад. И правда, мужик в ожерелье, диадеме и клипсах не совсем походил на советского агента. Во всяком случае, не с первого взгляда. Автоматная очередь расщепила доски у них над головами.
– Назад! – Ватсон пинком ударил по двери, чтобы та закрылась. – Все на рампу!
Вокруг свистели рикошетящие пули, но, к счастью, русские взломали дверь лишь тогда, когда группа выбралась наружу по деревянной наклонной плоскости. Кто-то из поляков зажег очередной магниевый факел и бросил назад, чтобы ослепить русских. Холмс в последний момент успел снять с себя украшения, прежде чем все добрались до первых германских постов.
– Герр капитан! – закричал Хайни, увидав их. – Танки, танки!
– Где танки, черт подери!
Шильке боялся выставить голову из окопа. Но грохота двигателей он не слышал. Из-за пальбы он сразу же оглох. Хайни вырвал из-за пояса ракетницу и выпалил заряд.
– Вон там!
– Господи, парень, – простонал кто-то из стоящих рядом старичков. – Ты им выдал нашу позицию.
– Да успокойтесь, это всего лишь разведка, – выкрикнул Холмс.
Какая-то граната разорвалась прямо посреди дороги. Дуновение взрыва сорвало временное затемнение с окон виллы, подвал которой они только что грабили. По причине горящих внутри магниевых свечей, вилла мгновенно сделалась единственной прекрасно видимой целью в радиусе нескольких десятков метров. И тут же кто-то неподалеку выстрелил из пушки. Крыша виллы, а точнее ее остатки, тут же завалилась. Вспыхнул быстро распространяющийся пожар. И только в его свете немцы увидали в нескольких десятках метров далее тень советского танка. Его пушка выстрелила еще раз в сторону виллы, после чего башня повернулась. "Хе-хе, а ведь танк скрыл все следы нашей деятельности", – иррационально подумал Шильке. Потом он уже повторял про себя лишь: "О, Боже! О, Боже! О. Боже!".
Неожиданно танк двинулся вперед, перемалывая снег гусеницами.
– Господи Иисусе! – завопил кто-то из ветеранов.
– Спокойствие! – орал Холмс. – Танкисты ни черта не видят в свои щелки. Главное, не допускать пехоту!
О чудо, старики, помнящие предыдущую войну, не паниковали прямо уж так, как можно было ожидать. Стреляли они достаточно ровно, покрывая взаимные позиции. Эффективности их огня нельзя было оценить никаким образом, но и русский огонь какой-то особой опасности не представлял. Для опытных солдат это было всего лишь боестолкновением. Только опытных здесь никого не было, если не считать парочки ветеранов из-под Вердена. Опытным нельзя было назвать ни германское командование, состоящее из не случившегося оксфордского доктора Шильке, ни поляков, представляющих совершенно уже не военные профессии, ни подростков-азиатов, призванных в русскую армию, где под конец войны уже не хватало людей, умеющих хотя бы читать или писать[31]31
Остапа (пардон, Автора) иногда заносит, так что при всем уважении к его прошлым работам (сборник «Запах стекла», романы «На пороге могилы», «Бреслау Forever» и др.), за него делается просто стыдно по причине какой-то буквально пещерной русо– и советофобии. – Прим.перевод.
[Закрыть].
Холмс был прав. Механик, управляющий бронированным средством передвижения, совершенно ничего не видел. Он налетел на какой-то сарай, оббивая угол, разломал сортир и двинулся дальше, не обращая внимания на деревья в саду.
– Ну все, конец. Он прет прямо на нас!
– Зато умрем богатыми! – Ватсон съежился на самом дне окопа, прикрывая голову рюкзаком, в котором находилась добыча. – Лучше уже так, чем сдыхать от нищеты в трущобах.
– У нас какие-нибудь гранаты есть? – спросил кто-то из солдат.
– Гранатой желаешь покончить с собой? – ответил ему другой. – Пальни себе в башку.
– У винтовки ствол слишком длинный.
Танк пер прямиком на полтора десятка пар распахнутых в смертельном ужасе глаз. Кто-то сглотнул слюну. Это было четко слышно, несмотря на звучащие вокруг выстрелы. Поблизости разорвалась граната, обсыпая их комьями мерзлой земли и снежной пылью. Какой-то пенсионер рядом не выдержал. Он отбросил винтовку и даже вскарабкался на заднюю стенку окопа. Не успел он выпрямиться, как тут же получил пулю в спину, очень гадко, под углом, а потом, когда уже летел назад, еще раз: в плечо. Упал он точно на Ватсона, который рявкнул нечто непонятное. Он попытался выползти из-под тела, кровь раненого заливала ему глаза. Холмс пожелал ему помочь, снова споткнулся о Шильке, и все четверо покатились клубком в кровавой неразберихе на дне окопа. Рыкающий на высоких оборотах двигателя танк проехал над ними, практически погребая их всех под грудами земли.
– Чтоб вы все сдохли. – Холмс выполз первым, встав на лежащем ниже Ватсоне. – Есть кто живой?
Сбоку подполз Хайни с каким-то ветераном.
– Герр капитан?! Герр капитан?! – звал он.
Втроем они начали откапывать Шильке. Ватсон сбросил с себя окровавленного старика и даже поднимался на ноги своими силами, истерически оттирая лицо.
– Глядите-ка вон туда, – указал направление Холмс.
Танк въехал на мост и пальнул в какую-то выдуманную цель на другом берегу. Он доехал до противоположного плацдарма и, обнаглев от отсутствия обороны в той точке, неожиданно остановился. Его башня стала медленно поворачиваться.
– О, Господи!
Теперь танкисты могли увидеть нечто конкретное. Все окопы светлели на фоне горящей виллы. Стрелок видел их прямо напротив себя. Несложный, короткий, эффективный выстрел. Ствол как раз снизился. Хайни сделал движение, как бы желая броситься бежать, но даже он понимал, что в данный момент это уже никак не поможет.
– Ну все, нам хана, – простонал ветеран.
Стрельба со всех сторон чуточку притихла, а точнее: ослабела так, как будто бы все поглядели в одну и ту же сторону, ожидая взрыва. И как раз этот момент выбрал "Дедушка", чтобы сдаться. Он выскочил из своего укрытия на самую средину моста, размахивая большим русским[32]32
У автора так и написано «rosyjskim». Это каким же? Флагом РСФСР? Или триколором? Ведь Холмс рассказывал «Придурочному Деду» про СОВЕТСКИЙ флаг.
[Закрыть] флагом.
– Товарищи, не стреляйте! – орал он. – Я честный коммунист!
Командир танка не мог слышать его в шуме боя, он не мог его толком даже видеть. Но вид советского флага убедил его, что собственные отряды заняли мост. Танковая башня повернулась снова в позицию "прямо и вперед", и бронированное чудище двинулось по дороге на другом берегу.
– Ну, блин! – буркнул Ватсон. – "Дедушке" положен орден.
– Орден? – возмутился Шильке. – Этому трусу?
– Ой, вот только не надо быть таким принципиальным, – включился Холмс. – Отгоняй пехоту.
– Какую еще пехоту? Мы окружены, нам даже некуда бежать!
– Ну, и кто тут, черт подери, трус?
– Я! – первым признался Ватсон. – Бежим!
Его перебил Хайни, указывая на что-то рукой.
– Герр капитан! Вон там!
Все повернули головы. Русский танк, который как раз забрался на вершину небольшого холма, неожиданно взорвался и покрылся языками яркого пламени. Рядом с ним вырос новый гейзер, ненадолго подавляя огонь, а потом еще один. На возвышении появились какие-то машины. Холмс, онемев, глядел на Шильке, а тот – на Холмса, тоже ничего не понимая.
Первым сориентировался "Дедушка" на мосту, потому что стоял ближе всех. Русский, собственноручно выполненный флаг он забросил в реку, из-под шинели вынул старательно сложенный немецкий, расправил его и поднял вверх широко расставленными руками.
– Не стреляйте! Здесь вермахт! Камрады, не стреляйте!
– Наши, – вырвалось у Ватсона, что тут же спровоцировало комментарий Холмса.
– Ты кого, собственно, имеешь в виду?
Два танка Mark IV[33]33
В Третьем Рейхе не было танков Mark IV – так танки называли в Великобритании и США. Германский танк звался Panzer IV или PZ.IV (см., например: http://armor.kiev.ua/Tanks/WWII/PzIV/PzIV_4.php ).
[Закрыть] проскочили мост на огромной скорости, остановившись только лишь перед укреплениями. Русская пехота, похоже, должна была сдать тылы, потому что стрельба быстро затихала. Из люка ближайшего танка выглянул офицер, снимая наушники вместе со шлемофоном.
– Эй, солдат! – крикнул он "Дедушке". – А ты храбрец. Если бы не ты, мы бы вас всех по темноте выбили.
– Герр майор, нас тут атакуют уже два дня, – орал старикашка. – Но вчера ночью мы им устроили резню! Нормальное такое побоище! А сегодня они приперлись с танками и артиллерией!
– Вы держались здесь целых двое суток? – германский танкист недоверчиво качал головой. – Одни? Без тяжелого вооружения?
– Так точно!
– Бог ты мой. – Офицер вылез на броню и искусно спрыгнул на землю. – Так это посыплются Железные Кресты!
– Вообще-то мы сошлись вручную, – впаривал "Дедушка", даже не краснея. – Это был настоящий ад. Что же касается крестов… Много будет деревянных.
Интересно, кем "Дедушка" был на гражданке. Актером? Но впечатление, во всяком случае, производил. Не хватало лишь черепа в руке и датского замка на фоне.
– Кто здесь командует?
"Дедушка" без всякого стеснения указал пальцем.
– Докладывает капитан Дитер Шильке, абвер, герр майор, – сообщил тот и обтянул на себе летную куртку, словно старый служака, прикладывая руку к блестящему шлему. Вот, "Дедушка", учись теперь, что такое настоящее актерское мастерство "made by Holmes", хрыч старый. Сейчас узнаешь, перед кем мог становиться на колени сам Шекспир, потому что про Марло ты наверняка в своей жизни и не слышал.
– И что здесь делает абвер?
Сам майор тоже выглядел неплохо, в особенности, на фоне угловатого, грозного Mark IV, только ему далеко было до измазанного кровью Шильке.
– Специальное задание, – подал он документы майору. – К сожалению, его цели выдать не могу.
– Это как раз понятно, – майор даже не глянул в бумаги. – Что здесь произошло?
– По приезду в деревню номер 247 я выявил, что охранное подразделение лишено командования.
– Что?!
– Взводом командовал сержант. А лейтенант отправился в неизвестном направлении.
– Невероятно. Вот просто так себе пошел и исчез?
– Не исчез, герр майор. Мои люди, высланные на поиски, нашли его в укрытии. Он был пьян, и в гражданском.
Майор резко поднял голову. Какое-то время он глядел суженными глазами, после чего вздохнул, а точнее – просто втянул воздух.
– Ага… Все ясно…
– В сложившейся ситуации, – продолжал Шильке, – я был вынужден отложить на время выполнение собственного задания и взять на себя командование брошенным подразделением. Тем более, что охранники не знали своих обязанностей, мост вообще был без какого-либо прикрытия, территория не разведана, а весь этот бардак был похож на банальный дорожный пост по проверке документов, а не приличную оборону.
– Понимаю.
– Я укрепил мостовой плацдарм, приготовил ловушку для врага, – Шильке указал на развалины догоравшей виллы, – после чего мы ожидали наступления.
– А вы не высылали курьера командованию?
– Выслал, – не покраснев, соврал Шильке. Старички могли и не помнить, сколько человек с ним прибыло, так что они точно и не знал, посылал ли он кого-нибудь из них. – Но ведь ваше вмешательство – это же благодаря нему, так?
– Нет.
– Странно. Приказы для охранного взвода, кстати, тоже не доходили.
– В этом как раз никаких странностей нет. Теперь мы уже понимаем, что было нужно русским: этот вот мост.
Шильке изображал из себя изумленного. Похоже, он уже неплохо освоил актерское мастерство, так как майор тут же поспешил с объяснениями.
– Нас выслали, чтобы взорвать этот мост. В этом, как вы замечательно определили, "бардаке", кто-то попросту забыл его уничтожить. Послали боевое подразделение, так как никто не считал, что здесь может удерживаться кто-то из наших. На карте это место уже давно на вражеской территории.
– Об этом я как раз и не знал.
Майор лишь тряхнул головой.
– Боже, я поверить не могу, что кто-то и вправду мог здесь держаться двое суток, располагая лишь горсткой стариков без какого-либо тяжелого вооружения. Невероятно. На такое способен только истинный немец!
Холмс застриг ушами, пытаясь сдержать выражение веселья на лице. Майор взял Шильке под руку.
– Герр капитан, вы повели себя образцово, именно так, как следует. Очень гибко и последовательно, как того требовали ситуация и… отчизна. Еще сегодня отправлю рапорт по вопросу награждения вас Железным Крестом.
Шильке хотел ответить в соответствии с уставом, но танкист сдержал его рукопожатием.
– Если бы все думали и действовали как вы, то немцы наверняка были бы самым счастливым на земле народом.
– Вот в этом я как раз не сомневаюсь, – вырвалось у Холмса, который знал истинные мысли и поступки Шильке, равно как и его пацифистский настрой.
День шел за днем. Один похожий на другой, каждый из них немилосердно длинный, никакой, безнадежный. Растягивающиеся часы складывались из пухнущих минут, содержащих мириады секунд. Собственно говоря, он даже и не одевался, так, накидывал халат на пижаму, а единственным контактом с окружающим миром была экономка, которую посылал за сигаретами. Иногда он перелистывал старые атласы, различные пожелтевшие карты потом свисали из разных мест в которых удалось их разложить. Иногда он раскладывал пасьянс, но никогда не доводил дело до конца. И так ничтожный запал быстро гас. Иногда в голову приходила мысль о Рите. Может, позвонить? Пригласить? Куда-нибудь пойти? Ну хорошо, хорошо, только потом. Все более он становился похожим на своего книжного прототипа, гениального Майкрофта, совершенно лишенного жизненной энергии. А ему то что. В конце концов, он находился на больничном. Вот интересно, неужели американцы именно это называли post-battle trauma? Или это был посттравматический шок? Чушь, ведь особых травм он не переживал, в истинном бою участия не принимал, так, всего лишь стычке.
Совершенно не желая того, локтем он снес чашку с остатками кофе. Черный ручеек на полу сразу же принял форму кровавой струи, вытекающий из спины ветерана на снегу в окопе. Хммм… Означает ли это, что теперь он сделается алкоголиком и наркоманом, а потом еще и покончит с собой? Шильке неспешно анализировал собственный разум. Единственное, что он там обнаружил, это желание съесть сладкую булочку с джемом. Но желание и не настолько настырное, чтобы его тут же реализовывать. Он тяжело вздохнул и закурил сигарету. А может, сигару? От влиятельного директора из Берлина Шильке получил весь набор заказанных цацек, вместе с автоматом Томпсона и десятком пачек патронов диаметром с большой палец. Там же имелись и сигары. Так! – принял он решение. Сигара! Ведь Майкрофт банальной сигареты курить бы не стал. Эта мысль заставила Шильке покинуть нагретое кресло. Он долго копался в выставленных под стенкой ящиках германской почты. Боже, сколько же странных вещей имелось у американцев! И что самое странное, все это они забирали с собой на фронт. К счастью, здесь же имелось несколько пар нейлоновых чулок, которые он заказал для Риты. Вот интересно, на кой ляд нечто подобное солдату в окопе? Сами их натягивали или как? Тут Шильке стукнул себя ладонью по лбу. Как это на кой ляд? Элементарное средство для соблазнения, причем, без обвинений в насилии или принуждении, любой француженки. А так же любой немки – через минуту прибавил он про себя.
Уставший Шильке возвратился на кресло. Несколько отдохнув от трудов праведных, он закурил сигару. В течение долгих нескольких минут он размышлял: блевануть сразу или отложить на пото. Ленивые размышления прервала экономка, открывшая двери.
– Прошу прощения, – шепотом сообщила она. – К герру капитану посетитель. Я говорила, что герр капитан болен, но…
– Только этот посетитель, – Холмс осторожно отодвинул женщину и вошел в комнату, – не из тех людей, которые верят во все, что им говорят.
Решительным тоном он поблагодарил экономку, одновременно закрывая дверь. Как обычно, Холмс был сияющим, свежим и пахнущим одеколоном с каким-то восточным ароматом.
– О, – сказал он, снимая перчатки. Этот звук не представлял собой изумления или утверждения какого-то факта. Затем он подошел поближе, наклонился и понюхал Шильке. – Ууу? Ты ничего не пил.
Шильке выдул в его сторону клуб густого дыма.
– Таблетки? Укольчики?
Новый клуб дыма.
– Ага, тогда все ясно. – Холмс сбросил толстое пальто из верблюжьей шерсти и бросил на спинку стоящего у письменного стола стула. Сам же занял место во втором кресле.
– Ну что, помолчим?
Шильке даже не глянул в его сторону. Ему не хотелось поворачивать голову. Он слышал только шелест бумаги. Гость явно просматривал какую-то из брошенных старых карт.
– Испания, – услыхал он через какое-то время. – Я читал все газеты период гражданской войны. Тогда я страстно увлекался подобными вещами, мы спорили с коллегами. А знаешь? Как-то раз я спросил своего знакомого, кого он считает лучшим польским военным корреспондентом. И знаешь, что мне тот ответил? Что наилучшим военным корреспондентом был Ян Хризостом Пасек[34]34
Ян Хризостом Пасек (польск. Jan Chryzostom Pasek; ок. 1636—1701 или 1705) – польский дворянин (шляхтич) и писатель-мемуарист. Бывший не раз приставом у русских послов, приезжавших в Варшаву, Пасек обо всем виденном и слышанном им во время домашней, лагерной и политической жизни оставил написанные им в конце жизни (приблизительно в 1690—1695 годах) мемуары под заглавием «Pamiętniki», которые были обнаружены в конце XVIII века и впервые изданы в 1821 году, затем были переизданы в Познани в 1836; 10-е издание вышло в Санкт-Петербурге в 1860 году. Повествование заканчивается на времени правления короля Яна Собеского и описывает как мирную жизнь шляхты, так и военные походы. – из Википедии
[Закрыть]! Ха-ха-ха!... Ну да… Впрочем, шутку ты как раз и не поймешь.
– Не до смеха мне или болтовни о каким-то там Пасеке. – Шильке сбил пепел с вонючей сигары. – Но в одном ты прав, – вздохнул он через какое-то время.
– Ммм?
– Достаточно, что ты наступил на мозоль моих амбиций, и я уже чувствую прилив энергии.
Холмс позвал экономку и попросил принести кипяток и две чашки. Сморщив нос он поднял с пола какой-то сосуд и понюхал, после чего вынул из кармана пальто пакетик с настоящим кофе.
– Расскажи, а как на все это отреагировал Титц?
– Умножил количество моих врагов.
– Ну, на врагов, положим, теперь ты можешь плевать. Он точно был восхищен?
– Естественно. Это, как раз, ему удалось.
Когда экономка принесла требуемое, Холмс быстро заварил кофе, подсыпав в чашки немного корицы. После этого он вновь устроился в кресле и с интересом слушал.
– На совещании при всех он приказал открыть шампанское. Поднял бокал и бабахнул из головного калибра.
– Ну-ну?
– Он сказал: "Meine Herren, представьте себе, что мой офицер, находясь на больничном, заслужил Железный Крест. Но я вот думаю, а чего заслужили те из вас, которые в это время находились на службе".
– О Господи! И тут же повеяло ужасом, так?
– Тем более, что он тут же прибавил: "Линейные подразделения все чаще присылают заявки на офицеров различных служб. К счастью, некоторые из вас освобождают меня от мук, связанных с дилеммой выбора".
– Это он круто сказал. То, что называется эффективной мотивационной политикой.
Шильке печально кивнул. Кончиком пальца он передвинул лежащий на столешнице орден.
– За этот кусочек металла гибли настоящие герои. Я же получил его за то, что грабил бриллианты в тылу.
Холмс лишь вздохнул.
– Да не бойся ты. За те акты, которые должны были быть сожжены, а я их выкупил, командование повесило мне "Виртути Милитари"[35]35
Орден Воинской доблести (Орден военный Virtuti Militari, польск. Order Wojenny Virtuti Militari) – польский военный орден, вручаемый за выдающиеся боевые заслуги. Учреждён последним королём Речи Посполитой Станиславом Августом Понятовским 22 июня 1792 года в честь победы над российскими войсками в битве под Зеленцами во время русско-польской войны, упразднён в том же году самим королём по политическим мотивам. После разделов Речи Посполитой орден действовал в Варшавском герцогстве. Во время существования Царства Польского назывался «Орден войска польского», после восстановления польской независимости в 1918 году получил название «Орден военный Virtuti Militari». Вручается только во время войны или в пятилетний срок после её окончания президентом республики по представлению капитула ордена. – Из Википедии. Выходит, то ли Холмс чего-то соврал – не было тогда у Польши президента, и неизвестно, собирало ли начальство Холмса капитул ордена, либо Автор чего-то не учел.
[Закрыть]. Это тоже такая жестянка, за которую люди отдавали свои жизни. Я же получил его за пачку никому не нужных бумаг.
– Выходит, у нас обоих одинаковая моральная дилемма.
– Ты говори за себя, – Холмс сделал глоточек кофе. – Я по правилам этого мира не играю.
– А по каким же правилам ты играешь?
– По правилам учреждения, называющегося "The Holmes"
Длужевский легко поднялся и разложил руки в театральном жесте.
– Звездное небо надо мной, и моральный закон во мне[36]36
«Ничто так не увлекает меня, как звездное небо над головой и моральный закон во мне», – говорил знаменитый немецкий философ Иммануил Кант.
[Закрыть], – процитировал он, гордо выпячивая грудь.
– Не будь таким Кантом, Иммануил. Говори конкретно.
– Ватсон в разведке, Майкрофт за спиной, а я вечно в средине, потому что закон устанавливаю я.
– Ээээ… – Шильке лишь пожал плечами.
– Ой, переставай уже гнить здесь, закапываясь в собственной гнилой душе, облепленной моральной гнилью в загнившем гнилостном соусе.
Шильке повернул голову.
– Ну, и чего это ты так надулся? – Холмс присел на корточки, опирая локти на поручнях хозяйского кресла. Он затянулся своей сигарой и выдул дым в лицо сидящего. Шильке тоже затянулся и ответил тем же самым. Холмс выдул дым еще раз. Шильке тоже. И долгое время, словно два заядлых мальчишки они выдували дым друг другу в лицо.
– Вы чего, чокнулись?
Ватсон, который как раз открыл дверь, застыл на пороге. Он не мог поверить своим глазам.
Холмс и Шильке резко отдернулись один от другого.
– Боже, ну духота, – Ватсон обмахивался конвертом, который держал в руке. – Дайте-ка и мне сигару, я тоже надымлю, и мы совершим коллективное самоубийство.
– У тебя уже все имеется? – Длужевский глянул под свет и немного приоткрыл оконную раму. Не сильно, лишь бы хоть немного было видно.
– Есть. Пеленг отличный. Сам проверил.
– В общем, беремся за работу. Только помоги мне вытащить Дитера из Бездны моральных страданий.
– И как? Или мне тоже следует выдувать на него дым?
Город казался абсолютно вымершим. В последний момент перед эвакуацией, когда сюда еще прибывали беженцы, число жителей оценивалось в миллион. Теперь же осталось чуть более двухсот тысяч. Так что трудно было удивляться, что повсюду было пусто. Те, которые остались, сейчас на всех парах работали во всех учреждениях, помогающих поддерживать боевую способность Рейха. Так что Шильке шел практически в одиночестве по южной стороне Рынка. Зимнее солнце светило резко. К счастью, на глазах у него были произведенные в Америке высококачественные солнцезащитные очки, захваченные у какого-то сбитого пилота. Этим утром он чувствовал себя прекрасно, тем более, имея на себе новехонький мундир, сшитый самым лучшим (и самым дорогим) в городе портным. Инстинктивно он коснулся рукой кармана. Все находилось на своих местах. Он был просто загружен деньгами. Бриллианты из сейфа мертвой вдовы отправились в тайник. Доллары и фунты являлись их резервами на время эвакуации, а за золото собирались покупать новые бриллианты. Но вот что делать с пачками германских марок? Ведь очень скоро те достигнут головокружительных цен на макулатуру или даже бумажек для самокруток, столь модных среди советских солдат. Купить за них что-нибудь? Никто на черном рынке «цветными бумажками» (как называли марки) не интересовался. Так что громадную сумму они разделили между собой, как оформил словесно Холмс, чтобы подсластить последние мгновения империи, что уходит в забытье. У Шильке, правда, деньги всегда водились, но, правда, таких количеств, которые можно было бы потратить за раз – скорее всего, нет. И что тут делать? Капитан зашел в небольшой, зато эксклюзивный магазин с канцелярскими товарами.
– От всего сердца приветствую вас. – Продавец, скорее всего – хозяин, лично, потому что персонал давным-давно был мобилизован, сорвался со стула. – Пожалуйста, герр капитан, проходите. – Увидав Железный Крест, он чуть ли не встал по стойке "смирно". – Чем могу служить?
– А не могли бы вы предложить мне какую-нибудь приличную авторучку?
– Ну конечно же. – Старик-владелец похромал к большой витрине. – У меня имеются германские, превосходного качества, никогда не стираются. Идеальны и для кабинета, и для фронтовых условий. Производитель гарантирует…
