Текст книги "Побег из Фестунг Бреслау (ЛП)"
Автор книги: Анджей Земянский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)
Шильке легко поднялся с места и подхватил со стола тяжелую папку.
– Ладно, я уже чувствую себя призванным к делу, связанному с убийствами и произведениями искусства.
Крупманн кивнул.
– Быть может, кто-то наконец решит проблему: то ли это Отелло убил Гамлета, то ли Король Лир! – бросил на прощание Крупманн.
– О, Боже! Так театральные пьесы тоже воруют?!
Штаб-квартира уголовной полиции находилась неподалеку. Шильке даже не нужно было накидывать шинель. Внутренним переходом пользоваться он не хотел, у него была строго определенная цель – боковой вход, боковая лестница, как можно больше осмотрительности. Дорогу в архив он знал превосходно, но еще лучше – одну из архивисток, миленькую Риту Менцель, благосклонность которой он давно уже старался завоевать. К сожалению, со средним успехом. Пока что он достиг уровня близкой дружбы с надеждой на развитие отношений в будущем.
– Приветствую тебя, прекраснейшая Рита, госпожа моих снов, сердца и мыслей! – воскликнул он уже от двери, поскольку девушка была сама в громадном, заваленном актами помещении.
– Привет, красавчик-следак, – усмехнулась та. – В последние слова, кстати, не верю.
– Во что? – не понял Шильке.
– В то, что кто-либо может быть госпожой твоих мыслей. Уж слишком хорошо они отрегулированы своим единственным повелителем, то есть – тобой.
– Но это означает, что в остальное ты поверишь?
– Нуууу… – спустила та взгляд, изображая из себя невинную студентку. – Может и поверила бы, если бы…
– Если бы я пригласил тебя сегодня на шикарный ужин в какое-нибудь романтическое местечко?
Вот сейчас девушка глянула более трезво.
– Но после ужина ты без всякого отвозишь меня ко мне домой. В МОЙ дом, – подчеркнула она. – Перед дверью целуешь, я машу тебе платочком, а ты уходишь в темную и морозную ночь. Сам.
– Жестокосердная!
У Риты имелся богатый репертуар различных взглядов для различных случаев. Сейчас ее глаза были едва видимы за завесой непослушной челки. Рита прекрасно понимала, какое впечатление она производит на мужчин. Но она еще не до конца понимала, в чем суть этого огромного и странного мира. С головой, до краев заполненной историями из детских книжек, она метала о том, чтобы сделаться великим детективом. Девушка закончила соответствующие курсы и добилась своего. Попала в уголовную полицию. В архив. Ну в Шильке искусно пользовался ее неисполненными мечтаниями стать крутой полицейской. Абстрагируясь от того, что она ему страшно нравилась, так что еще немного, и он бы влюбился в Риту по-настоящему.
– И в чем я могу тебе помочь, зазнайка?
– Твой Мишутка-Зазнайка сейчас просто побитый мишутка, и требует, чтобы его пожалели и успокоили.
– Ой, – озабоченно защебетала девушка. – И кто же тебя обидел?
– Я тут был у ваших коллег, рядом, – Шильке головой указал на соответствующую стенку. – У тех чернявеньких, у которых краска с потолка отпадает, поскольку они же оцарапали ее носами.
Рита усмехнулась.
– И кто же тебя так досадил? Неужто, тот твой коллекционер земных ценностей?
Шильке положил перед Ритой толстую папку с надписью "Совершенно секретно" и печатями гестапо.
– Я получил весьма странное дело. И это от них.
Та удивленно подняла брови.
– Хм?
– Именно так, как думаешь. Вроде бы как и ничего, речь идет об обычных кражах произведений искусства, но кто-то считает, будто бы это дело политическое, прямо скажем – военное, и замазывает в это болото еще и Абвер.
Девушка, соглашаясь, кивнула. Никто не мог бы судить, что это нормальная процедура. Какая связь между контрразведкой и произведениями искусства? Даже разворовываемыми в массовом масштабе. Рита тоже почувствовала тонкую вонь внутренних розыгрышей. Кто-то отдал приказ, кто-то чего-то хотел. Вопрос: чего?
Шильке начал врать:
– В бумагах появляется фамилия Холмс. И я даже и не знаю… Может быть вам тут известно, кто имеется в виду? Какой-то преступник?
Рита пожала плечами. Почему бы и нет? Фамилия была ей хорошо известна по чтению в детстве и явно ее возбуждала. Она запустила суперсовременное американское устройство для пробоя карт. Янки, а конкретно фирма IBM, продали его Германии перед самой войной именно в Бреслау. Устройство было предназначено для учета осужденных на смерть евреев. Но оно же прекрасно годилось для целей архивистов. H-O-L-M-E-S: набрала Рита на клавиатуре. Что-то зашумело и защелкало. Через несколько секунд у нее в руках уже была перфокарта. Девушка подошла к другому устройству и сунула карту в считывающее устройство. Теперь треск был более громким. Но уже через мгновение в руке у нее была фишка с распечатанным текстом. Рита ненадолго скрылась среди полок, нафаршированных толстенными паками с документами. Не прошло и минуты, как она вернулась с папкой в руке.
– Холмс. – Рита умело развязала тесемки, положила папку на стол и начала перелистывать бумаги. – Холмс… Готовься у ужасному удивлению, зазнайка.
– Превращаюсь в слух.
– Этот твой похититель произведений искусства вовсе не является вором. Это агент польской разведки, парашютист, сброшенный русскими за линию фронта где-то с год назад. Крипо вынюхало очень мало после какого-то покушения на Центральном Вокзале. Но довольно быстро оказалось, что то было не террористическое покушение, речь шла о ликвидации кого-то по-настоящему важного.
– Кого?
Рита усмехнулась, неприлично, по-лисьи искривив губы.
– В документах кто-то замазал фамилию черными чернилами. Может, в знак траура, – с издевкой предположила она. – Этот черный цвет как будто бы немного соответствует серьезности похорон.
И очень тихо, самими губами, она произнесла: "Пауль Лиске". И прибавила, все так же беззвучно: "Это была казнь".
Шильке тут же все понял. Пауль Лиске, начальник отдела "Иностранные Армии – Восток", а точнее, отдела, который занимался разведкой этих армий. И действительно казнь, похоже, он узнал нечто такое, что должно было оставаться тайной. А то, что в результате взрыва бомбы погибло полтора десятка невинных немцев? А почему это должно было волновать польскую разведку? Несколькими немцами меньше – и замечательно. Шильке помнил это дело, пережевываемое на совещаниях в качестве примера плохой координации работы различных служб.
– Что-нибудь еще мы о нем знаем?
– Не знаем, – тут же отрезала Рита. – Дело тут же забрала у нас одна малоприятная организация.
– Гестапо?
– Нет. Твой родненький Абвер. – Девушка симпатично улыбнулась. – А вот про то, что у вас потом черненькие забрали, можешь спрашивать только у политиков высшего ранга.
Ну и влипли. Ну и болото. Тем не менее, информация была конкретной. Кое-что о Холмсе должно было иметься в архиве его собственной организации.
– Я тебе ужасно благодарен.
– Пожалуйста, пожалуйста, – Рита рассмеялась и сделала книксен, словно гимназистка. Но у меня имеется предложение беседы на сегодняшний вечер.
– Да? – глянул Шильке с неподдельным интересом.
– Ты же знаешь, крипо ненавидит гестапо с горячей взаимностью. Но это никак не касается секретарш, архивисток и уборщиц. Перед сегодняшним ужином чего-нибудь узнаю.
Шильке снял фуражку и привстал на одно колено.
– Рита, я чувствую себя соблазненным.
– Ну, ну, зазнайка, сегодня тебе еще придется надо мной поработать.
Шильке поглядел ей прямо в глаза и решительно сказал:
– Больше всего мне нравится, когда долг в отношении отчизны и честная работа связаны с самым чудным удовольствием.
Услышав это, Рита рассмеялась.
Шильке вскочил в свой кабинет, словно в горячке. Он бросил шинель на стол, фуражку на стул и, сражаясь с кашне, поднял трубку телефона.
– Отдел документов? – рявкнул он. – Все относительно агента с псевдонимом Холмс мне на стол, немедленно. А так же документы по покушению на Пауля Лиске. Дело обладает приоритетом для РСХА[8]8
Главное управление имперской безопасности (Reichssicherheitshauptamt, RSHA) являлось руководящим органом политической разведки и полиции безопасности Третьего рейха.
[Закрыть]. Желаю, чтобы все было у меня уже через секунду!
Лейтенант продолжал пугать, следя за тем, не вытягивается ли его нос. Но нет, все, как будто бы подтверждало, что рассказ про нос Пиноккио, удлинявшемся по причине вранья – это, все-таки, сказка. Шильке положил трубку и заварил себе крепкого чая. Плюсом работы в Бреслау было то, что здесь практически все можно было достать. Китайский зеленый чай? Никаких проблем. Он залил кипятком небольшую чашку. Потом через специальное ситечко слил отвар в раковину и залил чай кипятком еще раз. Ну вот, теперь sicher[9]9
А вот здесь sicher – то, что надо.
[Закрыть]. Чай он подсластил небольшим количеством сахара, что китайцы считали варварством. Ну и ладно. В конце концов, он и был варваром. Глупым германцем на дальнем краю идущей к упадку Западной империи. Шильке вздрогнул при мысли о восточных ордах, которые должны были вскоре захватить эти территории. Интересно, а вот что испытывал римский император, слыша о продвижениях Атиллы? У него не было радио, не было точных карт, он не располагал военной контрразведкой. Видел ли он упадок империи? Был способен ее защитить? И заметил ли в рядах нападавших своего Холмса?
Его застала врасплох появившаяся в двери секретарша шефа.
– Пожалуйста, это заказанные материалы. – Она положила на стол несколько папок. – Здесь необходимо расписаться, – подсунула она лист бумаги.
Расписаться? Об этом его просили впервые в жизни. Конечно, теоретически Шильке знал, что за особо ценные материалы необходимо расписываться. Но это? Материалы следствия, отобранного другими службами? Только лишь через какое-то время до него дошло, что это шеф желал подчеркнуть, где находится место лейтенанта. Боже, варварские орды заливали Германию словно потоп, а здесь, в стенах ее последней твердыни важными оставались мелкие игры ее защитников. Шильке пожал плечами и подписал бланк. Несмотря на все это, несмотря на полнейшую неподготовленность, несмотря на отсутствие специализированного вооружения, несмотря на внутренние стычки среди тех, которые, плечом к плечу, должны стоять на стенах, он чувствовал, что Бреслау будет последней крепостью Рейха. Когда она падет, падет и тысячелетний миф.
Он чудом не раздавил собственную фуражку, падая на стул – настолько ему было спешно. Шильке отодвинул в сторону папку, принесенную из гестапо, и занялся чтением собственных материалов контрразведки. Как он и ожидал, никаких откровений здесь быть не могло. Не без оснований кто-то наверху, разозленный неспешностью следствия, забрал дело у Абвера и передал его гестапо. Только у Шильке имелась исключительная способность к исследованиям. Он просматривал листок за листком, документ за документом.
Контрразведка знала псевдоним "Холмс" исключительно посредством радиопрослушек. Система "Ирида" не была способна сломать советские одноразовые коды, так что о нем было известно лишь то, что передавал он из Бреслау, и что был советским агентом. Первая, совсем небольшая неудача постигла его сетку, когда совершенно случайно схватили их курьера, типа, практически никакого значения не имевшего. Но при нем захватили несколько, к сожалению, довольно-таки важных документов. Оказалось, что "The Holmes" – это поляк, который служит польской разведке при так называемой армии Берлинга[10]10
1-я польская армия была образована в марте 1944 года на базе 1-го польского корпуса, который в свою очередь был развёрнут в августе 1943 года на основе 1-й польской пехотной дивизии имени Тадеуша Костюшко. В ряды армии зачислялись не только граждане Польши, но и советские граждане преимущественно польского происхождения. Советский Союз обеспечил вооружение, боевую технику и снаряжение для формирования армии. Её командующим стал генерал-лейтенант Зыгмунт Берлинг. – Википедия
[Закрыть]. Что он майор, который на гражданской службе был полицейским, что особой любви к русским он не испытывает, поскольку после 1939 года «посетил» несколько островов, расположенных в архипелаге Гулаг. В качестве парашютиста тоже не сильно проявил себя, потому что в ходе единственного выполненного им в жизни прыжка сломал ногу и до сих пор прихрамывает. У него проблемы с излишним весом, мужик сильно лысеет, а еще у него трясется правая рука.
Ба-бах! Первое подозрение ворвалось в мысли Шильке. Хромает, лысеет, у него трясутся руки? Ага. А может он еще и импотент? Шильке не мог представить человека, который раскрыл бы о себе подобного рода данные. А третьеразрядный курьер вообще не мог его видеть. Выходит, это обычная дымовая завеса, раз агент заставляет распространять о себе подобного рода информацию. И еще кое-что. Благодаря признаниям посыльного, который заявил, что агентура покупала секретные документы у сотрудников Третьего Отдела, арестовали целых троих чиновников. Найденные при курьере доказательства были неопровержимыми. Всех трех признали изменниками. Приговор, исполнение приговора, подписание протокола. Провал контрразведки, и одновременно его крупный успех, поскольку он сам смог очиститься.
Ба-бах! Шильке склонил голову, восхищенный собственным умом. Мистер Холмс, вы гениальны! Обрадованный лейтенант отпил глоток чая. Вы подставили посыльного только лишь затем, чтобы тот доставил кому следует материалы, которые вы же и желали доставить. Три невинных типа отправились в страну вечной охоты, поскольку… поскольку… о вас стало известно слишком многое? Но на сей раз попала коса на камень, а не на тупого офицерика, недавно получившего повышение. Шильке поднял телефонную трубку.
– Отдел документов? – Зевок секретарши он попытался проигнорировать. – Попрошу доставить мне все материалы третьего отдела относительно польской шпионской сетки. Все, что только смогли установить. – Он глянул на сигнатуры документов и сообщил дату. – Да, приблизительно за этот день. Все-все. Приоритет РСХА. Чертовски срочно.
Шильке закурил и, не спеша, допил чай. Сейчас он наслаждался тонким дымом. Дальнейшее чтение этих бумаг не имело смысла. Тип, который всегда был на шаг впереди, вызвал то, что в документах было чистехонько, словно в недавно убранной прозекторской. И дело было передано гестапо не без причины. ОН постоянно был на шаг впереди. ОН продавал информацию о себе, которая должна была дойти до адресата. А привыкшие к рутине тупицы покупали все, вывесив языки и забрызгивая все слюной.
Раздался энергичный стук в двери.
– Войдите!
В комнату вошел Хайни с перевешенной через плечо почтовой сумкой. Он пристукнул каблуками и вытянулся по стойке "смирно" словно самый настоящий служака. Бедный парень ужасно хотел попасть на фронт, отличиться и, вообще, достойно умереть. К сожалению, для этого он был слишком молод. Благодаря заступничеству Шильке, он стал, по крайней мере, вестовым. Оба они были родом из одной и той же баварской деревни. С той лишь только разницей, что Хайни родился в одной из хижин, а семейство Шильке еще до недавнего времени владела этой деревней и еще парочкой других в округе. Парень окончил какую-то школу, а герр наследник получил высшее образование в Лондоне, и, хотя между ними и имелись кое-какие противоположности, они поддерживали один другого, как земляки. Они были из одной и той же стороны, ни одна семья не сделала другой ничего плохого. Короче, свояки.
– Едва успел, герр лейтенант. – Парень вынимал из сумки документы. – Потому что там, на бумажной фабрике – как он называл отдел документов – все уже заканчивают пить свой кофеек и отправляются домой.
– Спасибо.
– Я там всегда достану, что вы прикажете. А они такие вещи говорят, что слушать страшно.
Шильке вытащил из ящика стола пачку печенья и угостил парня.
– И что же они говорят?
– Прошу прощения у герра лейтенанта, – продолжил парнишка с набитым ртом, – но они там говорят, чтобы вы слишком не заносились, потому что шеф вас не любит и, похоже, отошлет вас на фронт, на передовую. Господи, как бы мне хотелось на фронт.
– Давай сделаем так, что это я о тебе позабочусь. Равно как и о твоем будущем.
– Яволь, герр лейтенант. Когда ваша семья правила в нашей деревне, так все было хорош.о Я знаю, что только вы обо мне позаботитесь. Знаю.
Шильке слегка улыбнулся. Он подсунул печенье парню, чтобы тот напихал себе карманы. Его частный источник информации действовал превосходно и требовал награды. А печенье и так было лежалым.
Лейтенант отправил парня и закурил очередную сигарету. Ну ладно… Похоже, что теперь Холмс был его последней альтернативой. Чтобы не назвать все это последней спасательной доской.
Он начал изучать документы. Удивительно, расстрелянные парни из третьего отдела в своей профессии были хороши. В бумагах новых фактов вроде бы как и не было. Агент польской разведки, не расшифрованные материалы прослушивания, списки частот и… Выстрел в самое яблочко. Им удалось обнаружить его логовище. Самого агента захватить не удалось, зато им достались его личные вещи. Шильке просматривал отдельные позиции списка. Остановился на книге "Закат и падение Римской Империи".
Шильке поднялся из-за стола и подогрел остатки чая. Закат и падение Римской Империи? Парни из тройки нашли еще и личное письмо какой-то женщине из Швейцарии. Незавершенное. Черт подери! У этих агентов в голове все мешается. Сидят на самой передовой, под постоянной угрозой и… пишут любовные письма женщинам в Швейцарию. При этом нагло пользуются услугами германской почты! Какое хамство! Шильке покачал головой. Этот тип нравился ему все больше и больше. Была в нем наглость. Тем более, что женщина, которую он соблазнял, была немкой, жительницей Бреслау.
Лейтенант горячечно просматривал содержание копии. Ничего конкретного, весьма красивое письмо о не исполненном чувстве, только Шильке, который и сам написал множество подобных писем, не дал себя обмануть. Женщина Холмсу была для чего-то нужна, так что он исполнял ее ожидания. Наверняка она на него работала, письмо было слишком личным. Женщину из Швейцарии не удалось перехватить и допросить, следовательно, Шильке должен был ее предупредить. Она укрылась в американском посольстве еще до того, как кто-либо успел ей помешать. А вот интересно, с какими документами.
В письме, и вправду, не было ничего любопытного или конкретного. Помимо одного предложения: Как обычно "перед", я прошел от клёцки до Непомуцена, пока не очутился на Песке, находя успокоение в виде спокойной воды. Господи Боже, и что же все это должно было значить? Клёцка, Непомуцен, песок. Шильке достаточно долго жил в этом городе, чтобы сказать: "Ich bin ein Breslauer" (Я – бреславец). "Клёцка" – это такое каменное "нечто" на вратах собора[11]11
Имеется в виду монументальный кафедральный собор Иоанна Крестителя (1158 г., первый готический храм на польской земле, был почти полностью разрушен весной 1945 года, затем восстановлен). Именно к нему примыкают «клёцковые ворота» (а не являются воротами собора). В материале: http://liketotravel.ru/poland/dostoprimechatelnosti-vrotslava дается подробное объяснение «клецкам».
[Закрыть], Непомуцен – это памятник перед собором Святого Креста[12]12
Памятник Яну Непомуцкому на Тумском острове (польск. Pomnik św. Jana Nepomucena na Ostrowie Tumskim) – барочный памятник Яну Непомуцкому на Тумском острове Вроцлава в Польше. Памятник был изготовлен в 1730—1732 годы; согласно хроникам, он был открыт в мае 1732 года и стоил 2049 флоринов. Это самая большая статуя святого в мире; она установлена перед соборной церковью Св. Креста и католическим детским домом. Памятник изготовлен из песчаника и в плане похож на греческий крест. На основании постамента размещены четыре сцены из жизни святого. Во Вроцлаве имеется еще четыре памятника Непомуцену.
[Закрыть], а «песок» – это церковь Святейшей Девы Марии и прекрасная набережная. Но вот что означает «перед». Шильке размышлял какое-то время. Даты! Он глянул на цифры, выписанные на обозначениях документов. И «перед» тоже стало ясным – чертов крутой деятель, который успокаивался перед операцией. Письмо было написано за день до покушения на Лиске. Холмс, просто-напросто, прогуливался по Тумскому Острову[13]13
Тумский (польск. Ostrów Tumski, Острув-Тумский, нем. Dominsel, Доминзель) – бывший речной остров на Одре. Тумский – древнейшая часть Вроцлава, расположенная в старом русле Одры. Название острова переводится как "Кафедральный остров" в честь построенного здесь кафедрального собора Святого Иоанна Крестителя. На территории Тумского сохранились руины некоторых строений, датированные ещё IX веком. – Это Википедия. Но увидеть нужно самому, здесь никакая Википедия не поможет. Горячо рекомендую.
[Закрыть]. И глядел на Одер.
Лейтенант глянул на стоящий на письменном столе старомодный календарь. Через три дня Крупманн желает схватить Холмса. У него, у Шильке, всего два дня, чтобы добраться до него. За день до операции он может встретиться с ним на Тумском острове. А как его узнать?
Мрачные размышления снова прервал стук в двери.
– Войдите!
Снова Хайни. На сей раз чем-то возбужденный.
– Герр капитан, докладываю, что устроил вам автомобиль на сегодняшний вечер!
– Что?
– Устроил машину, я буду за рулем, – именно это его более всего и возбуждало. Начальство отдало кубельваген на ремонт. Он должен был продлиться до завтра, но мастерская уже сделала, так что я забрал машину для герра лейтенанта. Ну так, тихонько.
– А откуда ты знаешь, что на сегодня мне бы пригодилась машина?
Парнишка несколько смешался, но не сильно.
– Ну… ведь герр лейтенант, с этими женщинами так… – Он понятия не имел, как высказаться. – Ну да… поближе оно, ну… В общем, я подумал, что такую фройляйн лучше подвезти на машине, чем трамваем. Я когда я буду за рулем, так я и на морозе могу подождать, потому что…
– Знаю, потому что обожаешь автомобили. Хайни, ты гений!
– Спасибо, герр лейтенант. К вашим услугам, герр лейтенант.
Бедный парень. Водить он научился в гитлерюгенде. Вроде как и молод для фронта, но ведь его и так бы забрали, если бы не тихая опека Шильке. Он, попросту, не мог позволить, чтобы мальчишка пропал. Уж слишком много трупов, слишком много юных трупов. Сам Шильке, к сожалению, был неизлечимым, несгибаемым пацифистом. Он исправлял ошибки Господа Бога на столько, на сколько мог, в тех делах, которых мог сам исправить. Своим незначительным в глобальном масштабе образом. Ну а война отталкивала его сильнее всего.
– Так я могу отрапортовать? Буду ждать у подъезда.
– Можешь. И не жди. – Шильке нашел в кармане какую-то мелочь. – Сходи в кино. Я буду только вечером.
– Яволь! Благодарю, герр лейтенант!
Шильке кивнул. Он снял с полки толстенный том и углубился в чтение "Заката и падения Римской империи".
Этим вечером Рита выглядела ослепительно. Короткая, скроенная по русской моде шубка подчеркивалась длинным, связанным в бедуинском стиле шарфом. Длинная и узкая, спускающаяся ниже колен юбка прекрасно экспонировала замечательные икры. Шильке пришлось ей помочь сесть в автомобиль, поскольку – естественно – девушка была на высоких каблуках. Похоже, он уже начинал влюбляться. Кубельваген был открытый, если не считать полотняного навеса, так что, когда Рита уселась, он прикрыл ее ноги пледом. Рита приняла это настолько тактично и сдержанно, что лейтенант даже сглотнул слюну. Только она умела заявить столь решительно: «Да, я женщина», и я ценю, что ты обо мне заботишься. Да, ты – мужчина, и я осознаю все опасности. Так что риски принимаю на себя по собственной воле". Девушка соблазняла его, как только хотела, но ведь и он сам осознавал опасности, все те крючки и хитрости, которые могла готовить противоположная сторона. Но ему нравились эти женские джунгли неоднозначностей. Ему нравились их недосказанности, мастерские обманы, сотворение ауры, которая могла оказаться всего лишь дымовой завесой. Он хорошо чувствовал себя в этом лесу, ведь лейтенант был опытным охотником, стремящимся к цели, но умело обходящем замаскированные ловушки и засады. Учеба в Лондоне дала ему очень многое в этом плане. Хотя сами англичанки не слишком много дали ему сведений об искусстве истинных европеек с континента. Вот тут он встречался с истинными чемпионками. Но сражения он любил. Обожал возбуждающие стычки, разведку боем, разведывательные действия на территории врага. Вот это была его стихия. К сожалению, и для женщин – тоже. Здесь равный мерялся силами с равным. И потому-то все было столь возбуждающим. Никакой форы ни для кого, никаких извинений, пленников ни одна из сторон не брала, да и кому нужны неудачники. Это была старая континентальная Европа со всей своей, черпаемой из опыта столетий, изысканностью. Мир, уходящий куда-то в забытье, в свои уютные, пожелтевшие листы старинных атласов.
Хайни умело вел машину по улицам этого большого, замечательного города. Поначалу Шильке желал, чтобы влюбленный в автомобили парень мог проехать максимально длинную дистанцию, так что выбрал гостиницу на Бартьельнер Брюке. Но после кратких раздумий понял, что выбор был неудачным. То был летний ресторан, куда приплывали на лодках. Сейчас же, зимой, он наверняка будет пустым и не освещенным. Поэтому сменил цель поездки на Зюд Парк. Сейчас как раз они ехали мимо темной на фоне лунного света водонапорной башни, напоминающей одновременно и готический, и суперсовременный замок ужасов. Здание было громадным, пугающей в серебристом отсвете своими торчащими конечностями, ажурной конструкцией и всеми тайнами, которые она уже скрывала, и которые будет скрывать в будущем. Они проехали небольшую бензозаправку, свернули и доехали практически до железнодорожной насыпи. Там Хайни припарковался у китайского уголка. Парень показал своим пассажирам, что он уже обладает определенным классом: выскочил, словно на пружине, открыл двери со стороны женщины, снял плед и подал руку, чтобы пассажирка могла опереться, выходя из автомобиля. И где он, черт лысый, этому научился? Ах, ответ был прост: ведь парень смотрел бесчисленное количество кинофильмов. Когда Рита вышла, Хайни вытянулся в струнку и прищелкнул каблуками. Способный хлопец! Будут еще из парня люди!
– Благодарю, Хайни.
– С вашего разрешения, герр лейтенант.
Они обменялись улыбками. Рита не могла выдержать. Через несколько шагов, когда парень уже не мог их слышать, она сказала Шильке.
– Ты замечательно дрессируешь своих людей. Такие же самые охотники на баб, что и ты.
– Наука должна продвигаться в народ, – невозмутимо ответил Шильке.
Он уже радовался. Очередная битва в женско-мужской войне посредством слов как раз начиналась. А такого рода война была его стихией. Шильке родился для того, чтобы побеждать в подобного рода поединках – никакой иной цели в акте собственного зачатия лейтенант отметить не мог.
Гардеробщики сразу же окружили их, как только пара вошла в большой, павильонный ресторан в парке. Когда обслуга занялась верхней одеждой, метрдотель повел их к избранному им столику. Вкус и чувство ситуации у него были неплохими. Молодые люди уселись в укромном местечке, заслоненные пальмой, подальше от шумного оркестра. Метр лично зажег свечки, плавающие в небольшом сосуде посреди стола. Официанты подали меню.
Шильке размышлял над тем, с какой стороны ударят русские. Если штаб залил территории в восточной части города, то наиболее вероятным направлением было как раз южное. То место, в котором они как раз находились. А это означает, что драться будут в этом парке. От прелестного ресторана с легкой, буквально воздушной конструкцией останется лишь воспоминание. Будущие жители города смогут восхищаться им исключительно на фотографиях. И Шильке наслаждался мыслью о бренности мест.
– Официант.
– Слушаю вас?
– Будьте добры, подайте кружку горячего, с пряностями пива и горячую закуску моему шоферу.
– Да, конечно же, герр лейтенант. Уже отдаю соответствующие распоряжения. Если вы не против, я заведу его в бар для водителей.
– Буду благодарен.
– К вашим услугам, – мужчина согнулся в поклоне и побежал по своим обязанностям.
Что ни говори, насколько же удивителен мир. Этого места вскоре не станет. Его заменит треск огня и вой убивающей один другого солдатни. Господи Боже, почему ты не сделал меня директором всего света? Быть может, я бы устроил все это более по-человечески, и поляки, или кто там должен заменить нас в этом городе, все так же могли бы наслаждаться пивом в этом ресторане? А так им придется его посасывать, сидя на стенке, единственном остатке фундаментов. Или им придется выстроить для себя собственное заведение? Может быть, даже в громадной водонапорной башне, мимо которой они с Ритой недавно проезжали[14]14
Из Википедии (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D1%80%D0%BE%D1%86%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%B2%D0%BE%D0%B4%D0%BE%D0%BD%D0%B0%D0%BF%D0%BE%D1%80%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D0%B1%D0%B0%D1%88%D0%BD%D1%8F ): В конце 1990-х годов здание у города купила компания Stephan Elektronik Investment Company, которая произвела внешний и внутренний ремонт сооружения (без восстановления водоснабжающих функций) и переоборудовала его в ресторанный комплекс под незатейливым названием «Водонапорная башня» (польск. Wieża Cisnień).
[Закрыть]… Интересно, будет ли сидеть там кто-то, кто опишет нашу судьбу, последних солдат рушащейся империи. Сколько же это пройдет времени? Полвека? Больше? Этот некто наверняка будет поляком, возможно, он приедет на кофе со своей девушкой, как он был здесь с Ритой, и будет размышлять над тем, а вот о чем думал некто подобный Шильке, сидя здесь, поблизости, очень-очень давно. Бренность местностей, но повторяемость ситуаций.
Шильке глянул на Риту с такой же радостью, с которой будущий хроникер глянет на свою женщину.
– Ты что-нибудь уже выбрала, красавица?
– У них здесь такой выбор, что я чувствую себя ошарашенной.
Ностальгия последних дней. Лейтенант тепло улыбнулся.
– Начну я, наверное, с салата. Но потом еще буду думать, – предупредила девушка.
– Превосходный выбор, – он поднял пуку. – Официант!...
Рита отложила меню так, чтобы его никто не забрал.
– А ты знаешь, что гестаповский коллекционер различных валют тебя обманул? – спросила она.
– По какому вопросу?
– Хмм… Это такая тайная договоренность секретарш, архивисток и уборщиц, подальше от мужских империй власти, – с издевкой прокомментировала Рита. – Он собирается схватить Холмса не через три дня, а послезавтра. Ему подсунули какого-то офицеришку с секретными документами на продажу. Послезавтра утром.
– Ага, – ненадолго задумался Шильке. – Это значительно сокращает мое время.
– А что ты намереваешься делать?
Шильке прикусил губу. Речь шла о его собственной жизни, и ему нельзя рисковать. Но есть ли на всем земном шаре, который не похвалился бы своей женщине? Нет таких, все погибли.
– Я должен иметь его раньше. То есть – завтра.
– Ага. И подставить грудь под ордена?
– Грудь я могу подставить. Под пули расстрельного взвода.
Рита поглядела на лицо Шильке уж слишком быстро. Она была женщиной породистой. Она многое поняла из этого одного, краткого взгляда. Глянула по сторонам. Увидела убегающий в прошлое мир. Такой красивый. И… приняла решение.
– Ну а я успею на этот поезд? – спросила она прямо. Похоже, ей тоже никак не улыбалось идти в лаптях по порозной земле, где имелся только горизонт.
– В вагон первого класса, красотка.
– Тогда мы разработаем его до завтрашнего дня. – Шильке восхищала в ней решительность и внутренняя дисциплина. К цели Рита стремилась с бешенной бабской последовательностью. Тем более, что решение уже было принято. – Пока что мне известно, что ему сорок пять – пятьдесят лет. Он любит прогуливаться, интеллектуал и раньше работал полицейским.
Все это Шильке уже было известно.
– А теперь главное. Описания его внешности я тебе не сообщу, потому что никто из видевших его людей, его не запомнил.
– Что?
– Не запомнил, – повторила девушка. – Похоже, он производит настолько огромное впечатление своим стилем и элегантностью, поведением, что свидетели концентрируются лиь на общем впечатлении и на каких-то мелочах. Например, платиновый портсигар. Цвет волос? Похоже, что темный. Лицо? Красивое. И все. А впрочем… Сколько из этих рассказов действительно относятся к Холмсу, а не к другим лицам, решить невозможно.
Лейтенант кивнул. Именно этого он и ожидал.
– Сумеешь чего-нибудь узнать на завтра?
Рита подтвердила жестом.
– Мне очень хочется выкупить билет в твоей вокзальной кассе.
Еще один взгляд на суетящихся официантов, на спрятанный среди старательно ухоженных растений оркестр, на сидящих за столами улыбающихся гостей. Вдруг Рита вздрогнула. Она тоже должна была видеть русскую кинохронику.
– Я хочу билет первого класса. И я докажу, что могу себе позволить заплатить.
Неожиданно она улыбнулась и глянула необыкновенно дружески.
– Ты очень интеллигентный тип, Шильке. А поскольку женщины любят предусмотрительных мужчин, а еще таких, которые умеют позаботиться о безопасности семьи, то… Ты, задавака, начинаешь меня по-настоящему интересовать.
Рита отпила глоток принесенного официантом вина и сказала:
– А кроме того, ты не трус. И это тоже хорошо для будущего.
На следующий день мороз сделался полегче. Зато начал падать густой снег, свежий покров которого накладывался на предыдущий, уже слегка покрытый корочкой инея. Легко можно сломать ногу, нужно быть осторожным, в особенности – на брусчатке.
Шильке вроде бы как изучал документы переданного ему дела. Но только одним глазом. Все время он размышлял о то, как найти Холмса. У Крупманна на это был целый год, но даже и он не мог найти, нужно было расставлять ловушку. А у него имелся только один день. Проблема, казалось бы, неразрешимая. Поскольку сам он не располагал никакими материалами, приходилось пользоваться теми крошками, до которых дошел сам. "Перед" Холмс прогуливался по Тумскому Острову. Это ничего не означало. "Перед" могло означать и за неделю до операции, на этапе планирования, за день до действия или в день самой акции – "сразу же перед". Черт его знает. У него даже ненадолго мелькнула идея отправиться на Остров, но Шильке быстро ее погасил. Ну и что ему там делать? Подходить к каждому прохожему с вопросом: "Прощу прощения, вы, случаем, не Холмс?". Не имеет смысла. Сам он только бы перемерз и натер мозоли. Так, ну а что еще мог он сделать? Лейтенант не имел ни малейшего понятия.
