Текст книги "Побег из Фестунг Бреслау (ЛП)"

Автор книги: Анджей Земянский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

– И выявил какого-нибудь?

– Ну… к сожалению, не удалось, – Цукерман значительно подмигнул. – Но многим арийцам так напутал в бумагах, что у них были страшные хлопоты.

– Боже, я уже и не удивляюсь тому, что войну мы проиграли, – сказал какой-то немец, работавший в организации Тодта. – Раз в СС были сплошные евреи, которые теперь, переодевшись католическими священниками, теперь успешно завершают тайную миссию для Ватикана.

– Да ну там, сплошные, не сплошные. Я же сказал, что ни единого не выявил. Ну а тех, о которых знал, я же выдавать не стану.

– Ну ладно, по второй! – скомандовал Холмс, поднимая бокал.

Когда они выпили и вступили в дискуссию относительно дальнейших планов, Цукерман взял Холмса под руку и отвел в сторону.

– Меня тут мучает одна проблема, и тут думаю, не догадываешься ли ты о чем-то.

– Какая?

– Почему Борман столь сильно был заинтересован следствием относительно вроцлавских сокровищ, в то время как те, скрываемые на Западе, его мало интересовали. Как-то не убеждает меня гипотеза, будто бы после войны он желал захапать их себе. Ну не могу я представить Бормана, который теперь бегает с лопатой по советской Польше и копает, где попало, ямы.

Холмс слегка усмехнулся.

– Как-то раз Шильке задал мне вопрос, заставляющий много думать. Он спросил, чем отличается Борман от остальной гитлеровской верхушки.

– И каким же был ответ?

– Я ответил, что то как раз не важно, существенно то, чем он будет отличаться от остальных после войны.

– Ну, и чем же он отличается? Тем, что его не схватили?

– А может, его и не нужно было хватать?

– Потому что?

– Потому что был русским шпионом. Он хотел, чтобы все эти ценности захватила Красная Армия.

Цукерман задумался, глядя на чаек, пытавшихся полакомиться остатками, выбрасываемыми с судов.

– У тебя какое-нибудь, пускай самое мелкое доказательство имеется?

– Нет. Но заметь, что никакая разведка не любит, когда какая-нибудь тайна подпитывается до бесконечности. Ведь это же порождает ту опасность, что кое-что обязательно выйдет наружу.

– Ага, ты считаешь, что, в конце концов, труп Бормана обнаружат? После его естественной смерти?

– Ну да. Будет ли это для тебя доказательством, если через несколько десятков лет при случае прокладки какой-то канализационной линии в Берлине кто-то, совершенно случайно, обнаружит череп? И именно его, выбранный среди сотен других черепов, по случаю сдаст на исследования? И окажется, что это останки Бормана? Будет ли это для тебя доказательством?

– Это так.

– Тогда начинаем терпеливо ожидать десятки лет и читать газеты.

Цукерман радостно улыбнулся. Находясь в том же настроении, он вытащил из-под сутаны толстый конверт и подал его Шильке.

– Это адрес гостиницы в Каире, в которой ожидает Рита. Еще внутри инструкции для остальных наших людей, а так же деньги, чтобы они могли добраться до Конго. Будь добр, передай это всем.

– Ясное дело.

– Как я понимаю, теперь уже Ритой займетесь вы.

Холмс поднял свой бокал и выпил коньяк одним глотком.

– По этому вопросу тоже можешь на нас рассчитывать.

Каир был типичной английской колониальной агломерацией, слепком самых различных архитектурных стилей, тиглем, в котором сплавлялись влияния со всего громадного региона. То же самое было и с одеждой: от мундиров самых разных подразделений со всех сторон Британской Империи до ниспадающих одеяний арабов и бедуинов, наряду с их более или менее европеизированными версиями. Но сутаны Холмса и Шильке своим отличием производили впечатление настолько, что на них часто оглядывались. Холмс, конечно же, посчитал, что выделение из толпы является замечательным козырем, так что никто не станет подозревать как раз их в каких-то нечистых делишках. Ведь если бы у них было что-то на совести, им нужно было бы скрываться, пытаться раствориться в толпе, а не выделяться, словно морским маякам. Что самое смешное, именно этот метод идеально срабатывал.

Они сидели в маленьком кафе напротив американского телефонного переговорного пункта, установленного на площади перед казармами. Прежде чем Восьмая Армия и сопровождающие ей американские вспомогательные войска не отправились в Италию, это, скорее всего, было одно из самых подвижных мест во всем гарнизоне. Сейчас переговорный пункт стоял практически пустым, если не считать нескольких солдат, пытавшихся дозвониться в Англию. Если бы не жестикулирующий Ватсон, вопящий что-то в трубку, переговорный пункт выглядел бы чуть ли не заброшенным.

Шильке поднес к губам чашку с кофе. Его запах смешивался с доходящими до сюда ароматами ближайшего рынка пряностей.

– Не думал я, что все это так быстро закончится, – буркнул себе под нос немец, делая небольшой глоток. – У меня все время такое впечатление, будто бы я буквально сидел с тобой в Бреслау, в кафе. Зима, снег, а мы планируем свершение невозможного.

– Блицкриг, – отозвался тоже себе под нос Холмс. – Именно этим и характеризуется молниеносная война. Трах-бах, и все уже кончено.

– Так. А та милицейская атака, которая привела к тому, что Цукерман запаниковал – это часть операции?

– Распространение паники – это основа любой войны.

– И все же жалко той части сокровищ, которые так и торчат под землей.

– Свое Цукерман получил. За такое состояние его люди в будущем поставят ему памятник. А если бы осталс и продолжал раскопки – был бы идиотом, рискующим жизнью.

– Конечно же, ты прав. И все же у меня мурашки по телу при мысли, сколько же там еще осталось. И эти передатчики, неожиданно отзывающиеся после месяцев молчания и передающие свой сигнал в пустоту. Ни для кого.

– Потому что они не устраивали блицкриг, а длительную кампанию.

Шильке допил кофе и взял стакан с лимонным соком, в котором неспешно растворялись кубики льда.

– Но более всего меня интересует другая мысль. Вновь я возвращаюсь к нашей первой беседе.

– Слушаю?

– Мы сказали себе, что каждый берет по два человека, всего – шесть, и делим нашу добычу на равные части.

– Да, помню.

– Я думал, что заберу Риту и Хайни. Всего – три человека. А ты – только Ватсона.

Холмс сделал знак официанту и заказал еще одну чашку кофе. Откуда-то ему было известно, что горячее питье в тропиках гасит жажду лучше, чем холодный сок[94]94
  Ну вредный я, вредный, и дедушка у меня Студебеккер: и эффективность горячих напитков в борьбе с жаждой толком не доказана, и Каир никак не тропики…


[Закрыть].

– Отвечу сразу на оба твоих вопроса, – сказал поляк.

– Это на какие? – Шильке на миг потерял нить беседы.

– О передатчиках, посылающих сигнал в никуда, и о том, почему мы с Ватсоном только вдвоем. Еще скажу, кем является третья личность.

Неожиданно Шильке догадался. Он начал смеяться.

– Так кто отвечает на зов укрытых в Польше передатчиков и бежит с лопаткой в ответ?

– Офицер милиции Смирнофф. Тот самый, кто нужен пугать людей.

– Ты даже так доверяешь ему?

– Знаешь, если с кем-нибудь был в гулаге, и этот человек не подвел, такому будешь доверять всегда.

– А как же он собирается вывезти остаток сокровищ? Без ватиканских контактов Цукермана?

– Просто я рассчитываю на помощь нашего общего знакомого. Того, которого разыскивают русские. В новой жизни часть добычи ему пригодится.

И снова Шильке догадался.

– Джулиен Боу. Ты сам вспоминал, что его разыскивают русские.

– Но ведь не в Каире. Впрочем, я поручил ему приехать сюда, переодевшись пастором.

– А Смирнофф приедет в одеяниях православного попа? – Шильке откинулся на спинку стула, думая обо всех комбинациях. Старого мира уже нет, а вы все еще… Нужно построить новый. Поляки, немцы, англичане, русские, махинации, увертки – все время одно и то же. Новый мир может быть очень похож на старый.

Хайни появился из тени небольшого закоулка. Наводнение света в первый момент ослепила парня, на миг он потерял ориентацию, затем все же подошел к их заслоненному громадным зонтом столику.

– той гостинице я получил письмо, – сказал он, подавая Штильке элегантный конверт.

– Это как?

– Ну, не знаю. Я должен был сориентироваться: что и как, прежде чем вы туда отправитесь, а как только я там появился, тот мердотель или…

– Метрдотель, – подсказал Холмс.

– Ну да, он подошел ко мне и спрашивает: пришел ли я от вас.

– И как он тебя узнал?

– Не знаю. Подошел, дал конверт и просил молниеносно вам передать.

Холмс инстинктивно огляделся по сторонам и проверил, на месте ли пистолет, в кобуре под сутаной. Шильке разорвал конверт и извлек оттуда сложенный вчетверо лист, быстро пробежал глазами текст и отложил письмо на столешницу.

– Можно? – указал Холмс на конверт.

Ответа он не дождался. Партнеры, все время молча, глядели в глаза друг другу. Тишина несносно затягивалась. Хайни не знал, можно ли ему присесть или будет лучше отойти и заказать что-нибудь в баре. Все больше и болше он не находил себе места. Даже надоедливые отзвуки ближнего рынка, казалось, стали тихнуть.

– Можно мне прочесть? – возобновил вопрос Холмс.

И снова он не дождался ответа. Со стороны американского переговорного пункта пришел Ватсон.

– Что произошло? – В отличие от Хайни, он сел, никого не спрашивая.

– Догадайся.

Холмс едва глянул в сторону, он все еще изучал выражение на лице приятеля.

– Курва! – Ватсон не был ни глупым, ни малоинтеллигентным. Он догадался сразу. – Мы накололи их, а они накололи нас…

Без какого-либо стеснения он взял чужое письмо и начал читать:

Уважаемый господин капитан,

Прошу простить, но мне пришлось обмануть Вас. Когда до меня дошло, еще там, во Вроцлаве, что девушка вам столь важна, я решил солгать, что она ожидает в Каире. Исключительно из заботы о собственной шкуре. Хотя я и знаю, что это практически невозможно, прошу меня понять. С нашей точки зрения, Рита была предательницей. Она перешла на вашу сторону. Что она вам открыла, мы не имели понятия. Предала – и все. Но я не отдал приказа о ее ликвидации. Офицер, который забрал ее из госпиталя в бункере, превысил свои полномочия и застрелил ее по собственной инициативе, без моего приказа. Тело фройляйн Менцель, скорее всего, покоится где-нибудь в массовой могиле неподалеку от того бункера во Вроцлаве.

Что же, больше ничего в наше оправдание я сказать не могу.

Но, поскольку офицер, посланный за Ритой, превысил свои компетенции и действовал без приказа, я сообщу Вам его имя. Это Райнер Герлофф, ранее действовавший в организации Тодта. Вы познакомились с ним во ходу нашего путешествия. Его группа не отправляется в Конго, естественно (это тоже ложь). Скорее всего, через Северную Африку они будут перебираться в Марокко.

Заканчивая это письмо, оставляю решение – следует ли воплотиться в роль Бога – исключительно Вам. Но прошу не забывать и о том, что среди Божьих деяний имеется еще и акт прощения.

Рихард Цукерман.

Ватсон, покачивая головой, поднял взгляд.

– И что? – спросил он, глядя на Холмса.

– Ничего. Будем ожидать Джулиена Боу.

– Ну а он? – Ватсон указал головой на Шильке. – Придет в себя когда-нибудь?

– Не знаю.

– Это не имеет никакого смысла, – повторял Джулиен Боу, ведя их по крутым и тесным закоулкам старого квартала Каира. Вопреки предположениям, в пастора он не переоделся, тропическая рубашка и шорты были в сотню раз более подходящей одеждой для местной жары, чем тяжелые сутаны. – Какая-то театральная месть. Не лучше ли передать дело британской разведке?

– Yes, sure (да, конечно), – буркнул Холмс. – Агенты схватят тех, заставят их признаться, после чего агенты начнуь гоняться за нами. Хочешь скрываться в течение всей жизни?

– Это точно.

– Приезд Смирноффа ты организовал?

– Пускай только даст знак, что желает отправиться. – Боу на мгновение остановился. – Черт, да с такими богатствами мы могли бы устроить себе маленькую страну. А в конституции напишем, что женщина должна быть голой… – тут он глянул на Шильке и прикусил язык. – Уже почти пришли. Это где-то здесь.

– А в этом типе ты уверен? – спросил Ватсон.

– Я знаю лишь то, что в арабском мире он может практически все. И, что самое паршивое – в бедуинском тоже.

Они остановились перед дверью из черного дерева. Стучать не пришлось. Скорее всего, за ними с самого начала следили. Дверь открылась сразу же, перед ними был стройный бедуин в черных одеждах.

– Паша ожидает вас.

– "Паша"? – удивился Ватсон. – Ведь это же персидский, а может турецкий титул. Но не арабский.

– А кто их там разберет, – тихо заметил Боу.

Бедуин провел их в небольшое помещение, в котором, на полевом английском стуле сидел человек с лицом, плотно обмотанным цветастым платком. Даже глаз не было видно, так как они были закрыты противосолнечными очками. Сбоку подошел какой-то араб, представившийся Ибрагимом. Ему должно было быть гораздо более шестидесяти лет, здесь же он исполнял функции секретаря. Боу еще раньше объяснил своим спутникам, что пожилой мужчина знает языки всех тех народов, с которыми во время войны велись дела. Во всяком случае, он точно знал английский, немецкий, польский и итальянский языки.

– Паша согласился сделать то, о чем вы просите, – Ибрагим слегка поклонился. – Цена, которую вы предлагаете, хорошая цена.

Ватсон был изумлен отсутствием какого-либо торга.

– А паша точно найдет этого человека? – спросил он.

– В арабском мире Паша найдет любого. Любого.

Шильке кашлянул и заговорил чуть ли не впервые за весь этот день.

– У меня имеется еще одна просьба.

Человек с головой, плотно закутанной платком, слегка пошевелился.

– Я хочу, чтобы убийца четко сообщил, за что тот гибнет. За Риту Менцель.

Паша молча кивнул.

– А сможет ли убийца повторить это имя четко? – спросил Шильке. – Ведь это же на чужом языке.

– Сможет, – ответил по-немецки сидящий перед ними мужчина. – Прошу прощения, я не представился. – Он резко поднялся и протянул руку. – Я – Кугельман-паша. Человек, которого я вышлю, тоже будет из давнего Африканского Корпуса.

Боу пытался не рассмеяться. Ватсон только удивленно глядел, один Холмс подвинулся ближе.

– Ты уверен? – спросил он.

Шильке вспомнил Вроцлав. Сейчас там наверняка была страшная зима. Только лишь весной начнутся массовые эксгумации, ведь нельзя же жить в городе, где чуть ли не под каждым камнем лежат чьи-то останки. Русские наверняка выстроят монументальное кладбище. Поляки тоже о своих позаботятся. А куда денутся немцы? Куда-нибудь в общую могилу, с обтекаемой надписью на совместном цоколе. Победители не станут бесчестить останки, но особо с врагами носиться и не станут. Рита…

– Я уверен.

У Бога в его лице сегодня не был самый хороший день.

Хайни стоял на низком, поросшем кустами холме. Первые в этом году снежные хлопья таяли у него на лице и садились на волосы. Он их не стряхивал. Снег потихоньку начал покрывать и крыши советских казарм. Солдаты, еще в летнем обмундировании, как раз нагружали громадные грузовики, на которых их снаряжение отвезут на родину.

Сентиментальное путешествие воспоминаний. Шестидесятилетний мужчина стоял точно в том же месте, что и в сорок пятом году. Хайни вынул из кармана куртки сотовый телефон, походивший своей величиной на американский walkie-talkie. Даже в эпоху еще находящейся в пеленках аналоговой сотовой связи он мог бы дозвониться в Полинезию молниеносно. Чертов ход времени. На одном из искупанных тропическим солнцем кое-кто принят телефонный звонок уже не мог. Ну да ладно. Ему нужно было передать только одно предложение. О том, что увидел только что.

Он вернулся к своему "порше", припаркованному в нескольких шагах дальше. Телефон бросил на пассажирское сидение. Развернуть спортивный автомобиль на узкой улочке было нелегким заданием. Все равно, это было легче, чем маневрировать на броневике.

Он тронулся в сторону центра. Еще свернул в Славянскую, чтобы глянуть на громадный бункер. Железобетонная конструкция стояла на своем месте, ей на перемены было наплевать. Понятное дело, что никаких могил рядом не было. Еще раз Хайни глянул на лежащий рядом телефон. И жене, и детям старые времена были до лампочки, так что ему некому было с удовлетворением сказать: "А разве я не говорил?". Но это было и не важно. Он прибавил газа и двинулся в сторону Рынка. Сегодня ночью он собирался хорошенько развлечься в этом громадном, никогда не засыпающем, чертовски доброжелательном городе.

В декабре 1972 года во время работ на выставочной территории Улап в Берлине рабочие совершенно случайно обнаружили некий череп. В отличие от сотен других, он находился в очень хорошем состоянии. По случаю, именно этот был сдан для исследований. Оказалось, что это череп Мартина Бормана. Поскольку и далее оставались сомнения, три месяца спустя, и тоже случайно, в том же самом месте был найден золотой зубной мост, который окончательно позволил идентифицировать останки генерала СС, начальника канцелярии НСДАП, что положило конец дальнейшим спекуляциям.

То есть, если бы Холмс был прав, Мартин Борман скончался бы естественной смертью в возрасте семидесяти двух лет.

СПИСОК НАЗВАНИЙ

Адольф Гитлер Штрассе – ул. Адама Мицкевича

Альбрехтштрассе – ул. Вита Ствоша

Альтбюссерштрассе – ул. Лацярска

Бартельнер Брюке – Бартошовицкий мост

Бишофсвальде – Бискупин

Блюхер Штрассе – ул. князя Юзефа Понятовского

Блюхер Платц – Сольная площадь

Бюргелишес Браухаус – Мещанский пивной завод

Карловиц – Карловице

Дойч Лисса – Лешница

Универмаг братьев Бараш – нынешний центральный универмаг Феникс

Универмаг Дыкхоффа – после войны универмаг Хамелеон

Универмаг Вертхайма – нынешний универмаг Ренома

Доминиканер Платц – Доминиканская площадь

Айзенкрам – Железный (Желязничы) Переход

Элбинг – Олбин

Франкфуртер Штрассе – часть ул. Легницкой

Фрайхайтсбрюке – Грюнвальдский мост

Фризенвайсе – Марсовы Поля

Фриц Гайслер Штрассе – ул. Ладна

Гандау – Гондув

Грабшенер Штрассе – ул. Грабишиньска

Граупенштрассе – ул. Крупнича

Грошель Брюке – Особовицкий мост

Ганзаштрассе – ул. Циприана Камиля Норвида

Хинтермаркт – Куриный Рынок

Холландвайзен – ул. На Низких Лугах (На Ниских Лонках)

Хольтей Хоге – Польское Взгорье

Хубенштрассе – ул. Хубская

Хундсфельд – Собачье Поле (Псе Поле)

Ярхундертхалле – Зал Столетия

Кантх – Вроцлавские Углы (Конты)

Клечкау Штрассе – ул. Клечковская

Клостерштрассе – ул. Ромуальда Траугутта

Корсоаллее – аллея Яна Каспровича

Купсфершмидештрассе – ул. Котлярска

Лебихс Хоге – Партизанское Взгорье (Партизанский холм)

Марктхалле – Рыночные Ряды (Рыночный Зал)

Маршталлгассе – ул. Мётляна (не существует, ранее соединяла ул. Швидницкую и ул. Шевскую)

Мехль Гассе – часть ул. Рыдыгера

Нойдорфштрассе – ул. Командорская

Ноймаркт – Новый Рынок

Николаиштрассе – ул. Святого Миколая

Обернигкер Штрассе – ул. Оборницкая

Одер Штрассе – ул. Одржанская

Охлауэр Штадтграбен – Подвале Олавское, часть ул. Подвале

Охлауэр Штрассе – ул. Олавская

Дворец Хатцфельдов – нынешняя штаб-квартира BWA Awangarda на ул. Вита Ствоша

Рёйше Штрассе – ул. Руска

Розенталер Брюке – Тржебницкий мост

Розенталер Штрассе – часть ул. Поморской

Закрау – Закржув

Занд Брюке – Песчаный мост

Щайтниген – Щитники

Щайтнигер Штерн – часть Грюнвальдской площади

Шлёссштрассе – ул. Эугениуша Гепперта

Шлёссплатц – пл. Свободы (Вольношчи)

Шмайдебрюке Штрассе – ул. Кужнича

Шухбрюке – ул. Шевска

Швайднитцер Штадтграбен – Подвале Швидницке, часть ул. Подвале

Швайднитцер Штрассе – ул. Швидницка

Штокгассе – ул. Вензенна

Зюд Парк – Южный Парк

Топфкрам – Гарнчарске Пшейсце (Гончарный Переход)

Уферцайле – Набережная Станислава Выспянского

Чековое Управление – сейчас Музей Почты и Телекоммуникации

Вайзенбургер Штрассе – ул. Словяньска (Славянская)

Вильгельмшафенер Штрассе – ул. Кароля Ольшевского

Вильгельмщруэр Штрассе – часть аллеи Яна Кохановского

Цимпель – Сенпольно

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА: Зачем это переводилось? Во-первых, эту книгу можно считать продолжением (а то и противовесом, дополнением) «Бреслау Forever» того же автора: и там, и здесь загадка, практически детективная. А вот герои стали другими. В «Бреслау Forever» их целью были Честь, Долг и Отчизна, здесь: Набей свой кошелек и Неважно, кто твой союзник при этом. Так стоило ли переводить? Ответить сложно, но в обеих книгах главную роль (как кажется переводчику) играет удивительный город Вроцлав – Бреслау – Вратиславия, и как его только не называли. Чтобы вновь оказаться в нем, для этого стоило переводить эту немалую книжку.

Как всегда, перевод посвящаю моей Людочке.

01.09.2017 MW