Текст книги "Побег из Фестунг Бреслау (ЛП)"
Автор книги: Анджей Земянский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
Поляк кивнул.
– Догадываюсь.
– Вы уверены?
Длужевский одарил немца теплой улыбкой.
– А может перейдем на "ты", раз нам предстоит сотрудничество?.
– С удовольствием. Дитер.
– Мачек. Но называй меня "Холмс". А вот тебя я стану называть… – секундное колебание. – Майкрофт? Или, может, Ватсон?
– Ну, знаешь ли… – вроде как оскорбился Шильке. – Ладно, пускай будет. Ведь лучше, чем "миссис Хадсон".
Оба рассмеялись. Только они двое понимали, какие подтексты скрывались под этими именами.
– Твое настоящее кодовое имя – DW7118G, ну а для своих: "Юра". Ты удивляешься?
– Немного.
– Это реальная помощь в достижении наших совместных планов.
Этими словами он застал Шильке врасплох.
– Наших совместных?
– Ну, ты ведь об этом думал. А я твою идею творчески развил. – Он поглядел с легким удивлением. – Но сейчас не время на долгие беседы. Не здесь и не сейчас. Мне необходимо завершить одно важное дело, причем – быстро.
– Какое дело?
– Мне не нужен офицер, которого вот-вот могут выслать на восточный фронт, где мои коллеги убьют тебя в первый же день, поскольку ты даже не умеешь стрелять.
– Ты даже это обо мне знаешь?
– Ты удивишься, сколько я знаю. И… тебя удивит, сколько я знаю о твоем интеллекте, который мне будет крайне нужен. Но на первом свидании о комплиментах не будем, отложим их на потом. Длужевский подал лейтенанту пакет листков. – Здесь несколько идей, как вычислить нашу радиостанцию.
– Чтоооо???!!!
– Придумай: что. Ты что, думаешь, будто бы у нас всего одна радиостанция? Я хочу, чтобы ты завоевал у себя крепкое положение. Следовательно, у тебя должны быть результаты. Сейчас возвращайся на работу и сразу же пиши рапорт о том, как расшифровываешь Холмса. Сегодня же бумага должна попасть на стол твоего шефа. Я знаю, что он тоже работает допоздна.
– Ну да, – сглотнул слюну Шильке. – Не люблю я стрельбу.
Он предпочел не упоминать, что ни в одной пока что он не принимал участия, и что даже не знает: боится сам во время стрельбы или нет.
– Ты ужасный пацифист. – Холмс ненадолго снизил голос. – Ты точно такой же, как и я. – Снова недолгая тишина. – Я и сам терпеть не могу грохота, так что стрельбы не будет.
Шильке глубоко затянулся дымом. Только сейчас он понял, насколько замечательным был выстрел в его исполнении. Никакой, пускай даже небесный снайпер не мог попасть точнее. Каким-то чудом он сразу же договаривался с сидящим напротив человеком. Лейтенанту казалось, что статистический средний уровень интеллекта в Бреслау возрос на несколько сотен процентов. Как будто бы и вправду Майкрофт встретился с Шерлоком.
– На следующий день напишешь рапорт относительно прогресса в следствии…
Длужевский подал Дитеру следующий листок.
– …и направишь их внимание на помещение, в котором находятся радиостанция и шифровальные книги.
– Шифровальные книги? – не мог поверить Шильке.
– да. В течение нескольких дней с других станций мы будем передавать всяческую чушь, а потом сменим коды. Они в это спокойно поверят, если только ты им все это красиво продашь. Но помни об одном. Увидев торт в твоих рапортах, они могут послать кого-то другого слизать сливки. Так что спрячь в своих вычислениях ошибку! Чтобы их удар попал в пустоту!
– Понял. Радиостанцию и шифры должен захватить я.
Холмс легонько хлопнул лейтенанта по плечу.
– Думаю, мы хорошо сработаемся. – Он отбросил окурок и заскочил на козлы. Тряхнув вожжами, он прибавил на чистейшем кокни: – А теперь гомосексуализируй вращением на обувь для непогоды.
Ошеломленный Шильке переводил про себя:
– "Обувь для непогоды"? Ага – боты. Рифмуется с "работой". Выходит, он сказал: "А теперь крути педали[22]22
В оригинале: «pedaluj». И, как вы уже догадались: «pedal» – гей.
[Закрыть] на работу". Черт подери!
Диаграммы, диаграммы, диаграммы. Пеленги станций прослушивания Шильке накладывал на материалы, предоставленные Длужевским. Очень медленно, но у него складывалась четкая система. Более-менее, но он уже понимал, как планировался график работы этой радиостанции, по какой схеме менялись убежища. Лейтенант вычерчивал диаграммы, обозначал точки на карте, вырисовывал соединяющие их кривые. Он даже не глядел на данные остальных радиостанций, каждая из них работала под другой системой. Шильке это не удивляло, гроза была все ближе, так что русские нафаршировали людьми и оборудованием весь Бреслау. Здесь все было важным: что, кто, когда, каким образом перевозит и где оставляет. Сотни пар шустрых, замечающих все и вся взглядов оценивали все и вся, а результаты наблюдений улетали в эфир.
Шильке не желал вызывать ни секретаршу, ни машинистку. В Англии он научился молниеносно печатать на машинке. Работал он быстрее обычной машинистки, хотя клавишу "S" вечно путал с клавишей "SS". Закончил он – как обычно – быстро, мысли он выражал чрезвычайно точно, те коллеги, которые болели за него, вечно смеялись, говоря: "немецкий разум, английское воспитание – sicher!".
Но, выходя в коридор, он все же понимал, что у шефа к нему будет совершенно другой подход, чем у коллег. Ясное дело – не ошибался. По причине позднего времени секретарши уже не было. Объявить о приходе лейтенанта пришлось хмурому охраннику. Хайгель сидел за письменным столом, всматриваясь в какой-то документ. Прежде, чем он успел сложить его и спрятать в ящик, Шильке удовлетворенно отметил, что это тоже была военная карта.
– Ну, и чего нового? – Шеф и так не слишком полный, сегодня выглядел еще и уставшим. – Вы уже решили это дело с кражей произведений искусства?
– Еще нет…
– Почему? – резко перебил его Хайгель. – Ведь это же дело для какого-нибудь мелкого полицейского. А вы, офицер контрразведки, не можете поймать виновного? Так почему вы до сих пор не решили этого дела о краже, я вас спрашиваю?
– Потому что никто ничего не украл, – не спеша ответил Шильке.
В кабинете сделалось тихо. Майор прикусил губу. До него дошло, что он неправильно выразился – дело ведь заключалось в убийствах, а не в краже. В воздухе повеяло полярной стужей, хотя все окна были тщательно закрыты и затемнены толстыми занавесями.
– Что вы мне принесли?
– Я практически вычислил советскую радиостанцию.
– Не понял? – Хайгель резко поднял голову. – Что вы сказали, лейтенант?
– Пожалуйста, вот рапорт, – положил тот на столе принесенные документы. – Вражеская радиостанция на вилке. Я предлагаю…
– Погодите… – Майор пролистнул несколько страниц и сконцентрировался на карте с цветными линиями. Он внимательно изучал ее. Через какое-то время поднял голову. – Вы хотите сказать, лейтенант, что способны предвидеть, откуда они станут передавать на следующий день?
– Да, правда, с определенной долей ошибки.
– Я правильно все услышал?
– Вы все правильно услышали, вот чертежи…
И Шильке, не спеша, начал объяснять.
– Система очень проста. Радиостанция часто меняет места своей работы, передает очень коротко, а вторую часть сообщения тут же перехватывает вторая радиостанция. Пеленгаторы теряются и начинают погоню за следующим источником сигнала. Тем временем… – Шильке драматически снизил голос. – Тем временем, правда такова, что никакой другой станции нет.
Он врал как по-писаному, в соответствии с полученными от Холмса бумагами.
Хайгель недоверчиво потряс головой.
– Что вы говорите, лейтенант? У нас ведь имеются пеленги и второй станции!
– Естественно, но здесь необходимо учесть факт, что это не настоящая радиостанция. Как только перленгаторы приближаются к настоящей, она тут же замолкает.
– И передачу начинает другая.
– Нам так только кажется. На самом же деле, вероятнее всего, это человек с бутафорским передатчиком в чемодане, сделанным лишь бы пищал и работающим на батареях. Телеграфный ключ у него в кармане. Он ходит по парку и вроде как чего-то передает, отвлекая наши пеленгующие устройства. Как только отвлечет их достаточно далеко, он тут же замолкает. "Настоящая" радиостанция заканчивает передачу своего сообщения и тут же, уже в безопасности, меняет свое расположение.
Хайгель прикусил губу.
– И?
– С нами играют в "кошки-мышки". Нам подсовывают мышку, а мы сразу же за ней и бежим. Наши люди могут даже разминуться в парке с несущим чемоданчик типом, но они ничего не делают, ведь при нем не может быть оборудования, способного вести передачу в Москву.
Майор только качал головой.
– Как вы обо всем этом догадались?
– Совершенно случайно. Я услышал разговор двух польских принудительных работников. Один из них сказал: "А помнишь тех двоих в парке? Похоже, они говорили что-то по-русски". Ну а все остальное – это уже дедукция. Ну и анализ наших провалов.
– И они так вот открыто говорили при вас?
– Во-первых, я вел следствие, порученное Крупманном, хотел сориентироваться, заняты ли поляки при упаковке произведений искусства. Во-вторых, они же не знали, что я знаю польский язык. В-третьих, поляки ненавидят русских чуть меньше, чем нас.
– Вы и вправду говорите по-польски?
– Весьма слабо, но очень неплохо понимаю. Еще знаю русский на уровне начальной школы. Бегло я разговариваю лишь по-французски и по-английски. – Тут он замялся. – Ну… может быть договорился о чем-нибудь с итальянцем, но тут уже с огромной помощью языка жестов. Понятное дело, еще я учил латынь, вот только с римлянами уже не поговоришь.
Разъяренный Хайгель вдруг стиснул губы. Сам он закончил офицерскую школу в Восточной Пруссии. Единственным языком, которым он владел, был немецкий. Так что Шильке провоцировал шефа все сильнее.
– Учеба в Англии еще дала мне знакомство с испанским языком – я ездил туда на каникулы, а еще португальского – я лечил легкие на Мадейре, но этот язык я ужасно калечу.
Хайгель уже явно злился. Сам он лечил щитовидную железу в Цоппоте[23]23
Вы совершенно правы. Это немцы так обзывают наш Сопот – Zoppot.
[Закрыть]. Там он слышал исключительно немецкую речь. И Шильке имел в виду именно это обстоятельство.
– Так в чем же заключается ваша система? – сухо спросил майор.
– Очень просто. Элементарно.
С огромным трудом Шильке сдержался, чтобы не прибавить "Ватсон" и не засмеяться.
Впервые он почувствовал себя Майкрофтом, гениальным человеком, способным манипулировать людьми, управлять ситуацией, предупреждать замыслы врага. Но, как и романный прототип, он был лишен энергии и желания действовать. Уж слишком интеллектуализированным он был для обычной жизни. Только лишь Шерлок дал ему энергию и оружие. Все же остальное он сделает сам. Ведь Шильке и не собирался и далее сотрудничать с Хайгелем. Лейтенант решил добить его и спровоцировать к совершению ошибки. Благодаря Шерлоку, у Майкрофта сейчас уже имелась энергия, воля к действию и… Имелось у него и оружие.
– Даже и не знаю, как можно этого не понимать.
При этих словах Шильке майор чуть не взорвался.
– Ведь они вели передачу из этих вот районов, – показывал лейтенант пальцем на карте. – Здесь, здесь и здесь… – указал он десятка полтора запеленгованных точек. Только ни одна их них не была запеленгована со стопроцентной точностью. – Я решил не анализировать наши сомнительные достижения, а лишь сконцентрироваться на местах, откуда "оттянула" нас фальшивая радиостанция в чемодане. Они несколько отличаются. Вот тут, еще туи и вот здесь… Два из брошенных укрытий нам впоследствии удалось найти. И, прошу обратить внимание, что оба этих места полностью совпадают с моими расчетами, а не с результатами пеленгации.
– Невероятно, – прошипел Хайгель.
– Все это и вправду просто, – подсунул лейтенант листки майору. – Эти диаграммы все говорят. Вот, пожалуйста, сравните эту и вот эту. – Ну да, с помощью графиков, чертежей, диаграмм можно доказать все, что угодно. Даже то, что курица отличается от дельфина лишь отсутствием спинного плавника. Все эти расчеты были одной большой чушью, все данные были у него от Холмса, но ведь и сам он был Майрофтом. Никто не сориентируется, чего он там на самом деле вычислил. А вдруг это расстояние от унитаза до сливного колена?
Хайгель поднял голову.
– Выводы? – сквозь зубы спросил он.
– Мне нужны на завтра две машины-пеленгатора и спецвзвод. И они будут у нас в горсти.
– А откуда они будут передавать?
"Ну идиот", – подумал Шильке. – "Позволил себя обмануть. "Укрой в расчетах ошибку", – сказал Холмс. "Потому что сливки с твоего торта может слизать кто-то другой".
– Где-то, более-менее, отсюда. – Снова Шильке ткнул пальцем в карту в совершенно случайно выбранном месте. – Но проверить все это я смогу лишь завтра, когда у меня будут пеленги. Ну и через несколько минут советская радиостанция будет в наших руках.
– Хорошо, – тяжело поднялся Хайгель. – Хорошая работа, – произнес он таким тоном, который на самом деле означал: "А я и так уже от тебя избавился, мудрила!". – Жду завтра в восемь. Это все.
– Так точно!
Шильке прищелкнул каблуками и вышел в коридор, напевая про себя старинное танго. Майор выбежал за ним.
– Вы что-то поете?
– Это так, про себя. В конце концов, я ведь добился успеха.
– Так а что это вы поете? – Хайгель был чрезвычайно въедливым.
– О, это такой старинный шлягер.
– Какой?
Нет, это уже был практически допрос. Но Шильке обернулся и ответил с теплой улыбкой:
– "Прощай, далекая Аргентина".
Письмо от Холмса экономка передала ему в шесть утра.
– Тот мальчишка, который его принес, – говорила она, – просил немедленно вас разбудить. Сказал, что это важно. Из бюро самого гауляйтера, герра Ханке.
Сонный Шильке протирал глаза.
– Очень важно! – повторяла экономка. – От самого гауляйтера!
– Хорошо, хорошо. Спасибо! – Шильке широко зевнул. – Приготовь мне воду для умывания и завтрак.
– Да, конечно.
– И кофе.
– Будет исполнено.
Сидя в кровати, лейтенант разорвал конверт и вынул сложенный листок.
Майкрофт, это гауляйтер Ханке! Встань в пижаме по стойке смирно и сделай «Хайль Гитлер!»
Шильке начал хохотать. Перепуганная экономка вбежала в спальню.
– Ничего не случилось?
– Ничего, ничего. Гауляйтер пригласил меня к себе на день рождения.
– О-о! Тогда я почищу вам мундир.
И она быстро побежала вниз.
Вольно, – продолжил чтение лейтенант. – Вчера я не успел тебе сказать, какое замешательство ты заварил своей гениальной идеей для связи со мной. Да, Крупманн, конечно, идиот, но, к сожалению, нельзя сказать, что он идиот полный. Наверняка он анализирует причины собственной неудачи. Вероятно, он придет к выводу, что единственной возможностью была утечка или сознательные действия, и тогда он очутится в опасной близости от тебя. Потому я решил тебя никак не подставлять. В своем объявлении ты указал дату появления книжки. И это срок публикации, невозможный для реализации никем во всем свете, если бы такая идея пришла в голову только лишь после того, как во всех подробностях узнал об операции Крупманна. Никто ничего подобного не сделает.
Шильке почувствовал страх. Холмс был прав! Господи Боже!... Хорошо еще, что в редакцию он отправился в гражданской одежде, хотя тот мужчина с рукой на перевязи наверняка запомнил его лицо. Листок задрожал у него в руках.
Я занялся этим, и уже вчера два десятка советских писателей, привезенных в Москву на Лубянку, получило предложение, от которого они отказаться не могли. А они приказам послушны, так что один из них молниеносно придумал роман, написал конспект и поделил на части, а остальные по ходу написали эти части, ну а специальные редакторы соединили все в единое целое. Перевод был осуществлен таким же образом, равно как редактура и корректура. А поскольку русские захватили множество германских типографий, в том числе, и сразу же за линией фронта, так что, вероятнее всего, печать идет на всю катушку, на немецкой бумаге и со всеми немецкими печатями. Не знаю, как НКВД перебросит тираж через линию фронта, но идей этим ребятам не занимать. Думаю, что утром рано, в соответствии с содержанием твоего объявления, он очутится в каждом книжном магазине Бреслау.
Ага, и еще одно. Весьма милый господин с рукой на перевязи, который принимал от тебя объявление, уже едет на фронт. Не беспокойся, с ним ничего не будет, фронтовая типография солдатской газетки находится довольно далеко от передовой, сам же он, похоже, благословит то обстоятельство, что после всего отправится в плен к англичанам, а не к русским, поскольку он отправляется на итальянский фронт. Пусть немного порадуется пускай и зимнему, но солнцу. Рука быстрее заживет.
Мои приветствия,
Холмс.
Шильке сжег листок в пепельнице и тщательно растер золу. Шерлок по-настоящему был велик. Он вновь почувствовал себя Майкрофтом. До него дошло, что он предназначен для мышления и планирования, а энергию с оружием даст ему Холмс. Радостные размышления перебила домохозяйка.
– Завтрак готов, майн герр. – Она глянула на лейтенанта и не могла удержаться от замечания. – Какой же вы сегодня радостный, давно я вас таким не видела. Но я понимаю. Не каждый получает приглашение от самого гауляйтера.
Совещание у Хайгеля имело рабочий характер, но оно походило, скорее, на наставления верховного вождя перед решающей битвой. Сам майор, похоже, только лишь затем, чтобы подчеркнуть серьезность ситуации, даже пистолет прикрепил к поясу, но никто не смел этого злорадно комментировать. Офицеры слушали начальство молча, склонившись над огромной картой Бреслау, расчерченной цветными линиями.
– Так вот, мои господа, – а шеф даже неплохо умел пользоваться линейками, – мы выявили, каким образом советы перемещают свою радиостанцию. Мы раскусили их систему!
Весьма тонкое определение: "выявили". "МЫ" выявили. Это могло означать: "мы – абвер", но могло, и даже само напрашивалось: "мы, Гайгель и кто-то там еще"". И вправду – очень тонкая разница. Но Шильке смеялся про себя. Для него "мы" означало: я и Холмс!
– Meine Herren, сегодня я желаю видеть на борту всех, любую пару рук! Полная мобилизация. Радиолокационные машины осуществят точнейший пеленг в строго выбранном районе. Но открывать мы себя не станем. Если сегодняшние результаты подтвердят предварительные расчеты, завтра мы проведем идеальное пеленгование и немедленно их хватаем.
Офицеры со всей серьезностью кивали. Самый больший подлиза, капитан Альбрехт Лемпп, вечно крутящийся возле начальства, со всем благоговением подавал богу войны циркули и шагомеры.
– Все на посты! На сей раз неудачи быть не должно.
Минут через пятнадцать доклада, из которого Шильке абсолютно ничего не понял, хотя то были его собственные расчеты, подлиза Лемпп начал распределять задания отдельным офицерам. Те глядели с некоторым удивлением, поскольку это не было задание, для которого следовало назначать прямо столько уже людей. Но причина стала ясной сразу же:
– Офицер, который завтра окажется наилучшим, послезавтра будет командовать операцией захвата вражеской радиостанции, – услышали все.
И для всех тут же стало ясно, кто будет этим лучшим. Офицер, служащий в чине капитана-подлизы, как называли его за спиной, уже выпрямился, как будто подставляя грудь под орден. Гайгель раздели всех на двойки. Шильке вместе с Лемппом. Ну понятно, кто-то ведь должен сделать вычисления, а придурку еще учиться и учиться, как их делать. Ну и прекрасно, поскольку в расчетах таилась ошибка. Которую мог выявить только ее же автор.
Проведенная после обеда операция была примером идеальной организации, технической эффективности и подготовки всех, кто принимал в ней участие. Ее описание можно было бы направить в Севр[24]24
???
[Закрыть] в качестве образца для всех остальных, если бы не один щекотливый момент. Дефектным элементом всего предприятия был Шильке. Он игнорировал Лемппа, подглядывающего ему через плечо, и даже сообщал ему:
– Нулевую точку пеленгуем еще перед началом передачи.
– С какой точностью?
– Небольшой. Они же не могут пользоваться всеми помещениями в Бреслау. Но это ничего страшного. Мы будем достаточно близко, чтобы их быстро запеленговать. Как только они прервут передачу, отступаем, а через четверть часа возвращаемся на предыдущие позиции. Как только они возобновят передачу, у нас уже будет пеленг на точку. Вот формулы, – постучал он пальцем по стопке листков на вспомогательном столике машины.
Их беседу прервал зуммер и сообщение техника:
– Есть сигнал.
– Отлично. – Шильке надел наушники. – Обе машины – вперед, – скомандовал он в микрофон.
– Я на посту.
– Я на посту, – поочередно докладывали водители.
Все как в учебнике. Нынешняя операция могла стать наглядным материалом для учащихся контрразведывательных школ.
– Есть сигнал.
– Есть сигнал, – докладывали техники из обеих машин.
– Отлично, а теперь расширим основание треугольника, – сказал Шильке. – Машина номер два, поворот направо.
– Понял, выполняю.
Красивейшее, зимнее солнце поднималось все выше. Морозный воздух не представлял преграды для радиосигналов, а отсутствие облаков способствовало акции. Техники по ходу подавали пеленги.
– Мы его имеем! – координатор склонился к офицерам, показывая свой планшет. – Где-то тут.
Он нарисовал окружность на карте. Довольно небольшую.
– Ну что, сработало, – буркнул Лемпп.
– Конец сигнала.
– Конец сигнала, – докладывали техники из обеих машин.
– Все в соответствии с инструкцией по применению, – сообщил Шильке. – Все "by the book", – похвастался он собственным владением английским языком. – Обе машины возвращаются, – бросил он в микрофон. – Укройтесь и вернитесь на нынешнюю позицию через пятнадцать минут. За нами могут следить.
– Понял.
– Есть новый сигнал! – заорал техник из второй машины.
– Не обращайте на него внимания. Разворачиваемся и появляемся на нынешних позициях через четверть часа.
– Есть!
Лемпп качал головой с некоторым восхищением. Он закурил. В тесных и газонепроницаемых внутренностях оперативной машины это походило на газовую атаку.
– Ну, если ты прав, то мы можем схватить их даже сегодня.
– Не обставив район? Все пойдет псу под хвост.
– Как считаешь. Вот я бы пошел на них сразу.
"Потому-то именно ты, а не я, отправишься на фронт", – подумал Шильке. – Желаю удачи в схватке вручную с Иванами.
– А если они хитрее? А если их радиостанция подключена кабелем, сами же они передают из помещения, находящегося в нескольких сотнях метров? Так что ты добудешь немедленной операцией без охранных отрядов? Классическую русскую радиостанцию и кусок провода. Можно продать в качестве лома, – жестоко насмехался Шильке. – Какая-никакая, а выгода.
Лемпп скорчил снисходительную рожу типа: "Лай, лай, собачка. Поглядим, чего ты запоешь завтра". К счастью, Шильке и не собирался петь. Когда они остановились под защитой зданий, он вышел на морозный воздух, накидывая шинель на плечи. Он тоже закурил, время от времени поглядывая на часы. Его охватило странное чувство. Бреслау все еще походил на огромный, спокойный, европейский город. Замечательная агломерация, почти как Метрополис из фильма Фрица Ланга. Но практически каждый горожанин, интеллект которого хоть немного превышал крысиный, прекрасно знал, что мыльный пузырь покоя лопнет с минуту на минуту. А все те сидящие на своих постах марионетки, казалось, игнорируют близящуюся катастрофу. Они все так же дрались за должности, влияния, посты. Он вспомнил, как экономка в его родном доме приносила в кухню овощи. Очень часто он наблюдал за тем, как та вкладывала зелень укропа или петрушки в сосуд с водой. "Пускай попьют, – говорила тогда она, – станут лучше". Окружающие люди, казалось, походили на такие срезанные растения, которые положили в воду. Они все так же считают, что остаются живыми растениями. И им не придет в голову, что нить их жизни уже перерезана.
Он выбросил окурок и вернулся в машину, где надел наушники.
– Докладывайте, – произнес он в микрофон с большой деревянной ручкой.
– Машина номер один – готовы.
– Машина номер два – готовы, – услышал он в ответ.
– Отлично. Возвращаемся на предыдущие позиции.
Лемпп прикрыл дверь фургона. Двинулись они довольно резко, но через минуту водитель притормозил. У него был приказ не вызывать замешательства и не обращать на себя внимания. После того, как они добрались на место, Шильке застыл, уставившись в циферблат часов. Стрелка двигалась медленно-медленно.
– Есть сигнал, – доложил техник.
– Я тоже пеленгую, – доложили из второй машины.
Из динамика звучали энергичные сигналы азбуки Морзе, которые прерывались краткими сообщениями из машин-пеленгаторов.
– Есть! – вдруг завопил техник. – Есть пеленг на точку.
Шильке резко поднялся, сбрасывая линейки на пол, когда поднимал карту.
– Вот, здесь.
Нарисованный кружок был в несколько раз меньшим, чем предыдущий. Он походил на точку.
– Сигнал прервался, – доложили из второй машины.
– Очень хорошо, – сказал Шильке. – Благодарю всех за образцовую работу. Завтра он будет наш.
– Мы могли бы захватить его еще сегодня, – буркнул Лемпп.
– Что мы могли бы захватить? Ящик с радиостанцией и длинный провод?
– Да что ты так привязался к этому проводу? Никогда они так не делали.
Шильке поднялся, неспешно снимая наушники.
– А вот я бы так сделал, – тихо произнес он. – И на этот раз противник достоин меня.
Лемпп выругался про себя.
– А тебе не кажется, что это мания величия?
– Могу поспорить, что это ты завтра будешь командовать операцией. Расчеты у тебя есть, как все это делается – ты видел. Ну а завтра поглядим, кого ты схватишь.
В последнее время Шильке с Ритой не встречался. Он не мог справиться с нервами – одно дело планировать интриги и закулисные акции, и другое дело – участвовать в их реализации. Он лишь посылал девушке успокоительные сигналы. То миленькую записочку, то цветы через посыльного. В этом плане Бреслау еще был способен удовлетворить потребности цивилизованного европейца. Шильке чувствовал, что уже очень скоро все изменится. Так что работать не мог. Вечером он отправился на долгую прогулку по валам, защищающим город от наводнения. Гигантские земляные конструкции, возведенные на берегах Одера французскими военнопленными десятки лет назад, до сих пор производили впечатление, а растущие на них старые деревья даже сейчас, зимой, дарили чувство покоя. Лейтенант приостановился на каменной конструкции с узеньким просветом под железнодорожным мостом. Здесь он был прикрыт от ветра, можно было и закурить. «Все решится завтра», – пришла мысль.
Как Шильке верно и предполагал, оказалось, что наилучшим офицером, который вчера участвовал в операции, стал Лемпп. Он получил пеленгующие машины и специальный взвод для сегодняшней операции. Холмс был прав. Кто-то другой слижет сливки с чужого торта, и потому специально позаботился о том, чтобы эти сливки чуточку прогоркли.
Загрузка оборудования на машины не заняла слишком много времени, но Шильке для верности переждал с четверть часа в кабинете. После этого он осторожно скользнул в кабинет для совещаний. Как и предполагал, карты вместе с черновыми вычислениями еще валялись на столах. Он быстренько, красным карандашом, исправил все те ошибки, которые скормил Лемппу. И нарисовал новый основной кружок, несколько в другом месте. Конкретно же: в том самом месте, адрес которого сообщил ему Холмс.
Он бегом направился в караулку.
– Хайни! Тебя можно? – закричал он.
Парнишка буквально выпрыгнул в коридор.
– Хочешь отправиться со мной на операцию?
– Яволь, герр лейтенант!
– Только операция сверхсекретная, ужасно опасная. Мне нужен кто-то такой, кому я могу доверять.
Парнишка чуть ли не взорвался от эмоций. Лицо мгновенно покраснело. Всем собой он тоже пытался показать, что является одним-единственным в свете человеком, способным все преодолеть.
– Я не подведу вас, герр, лейтенант.
Лучшего для него дня не могло и наступать. О чем-то подобном он мечтал всю свою коротенькую жизнь. Шильке решил нажать еще сильнее. Он надел на лицо серьезную маску.
– Ты шмайссер обслуживать можешь?
Парень от счастья чуть не лопнул.
– Ну конечно, герр лейтенант. Нам показывали в Гитлерюгенде… – тут он резко замолчал. – Я вообще превосходно стреляю, – уже решительно закончил он.
– Хорошо. В общем, я беру для нас оружие, а ты у механиков устрой какую-нибудь машину. Любую.
– Есть!
Парень двинул с места бегом, но через несколько шагов резко остановился; он на месте развернулся и прибежал с воспаленными глазами и просительным выражением на лице.
– Ну, что там еще?
– Герр лейтенант, – с трудом выдал из себя Хайни. – Попрошу вас: шмайссер и камуфляжную куртку. И камуфляжную куртку! Пожалуйста!
– О, это очень хорошая идея, – буркнул офицер. – Вижу, ты уже становишься полезным. – Он покачал головой с притворным одобрением. – Хорошо, и куртку возьму.
Парнишка щелкнул каблуками и побежал выполнять задания. Но при этом он не забыл распахнуть двери караульного помещения и заорать своим дружкам, таким же вестовым:
– Я отправляюсь на секретную операцию! И даже могу не вернуться! И к меня будет шмайссер! И камуфляж!
Пакет важнейшей информации был передан. И пускай завидуют, сукины дети. И вообще…
Шильке, смеясь чуть ли не вслух, отправился в свою сторону. Открывающиеся двери склада вовсе не заставили отвечавшего за снабжение сержанта вскочить с места. Нет, поднимался он довольно сонно.
– Слушаю, герр лейтенант?
– Какие-нибудь еще свободные люди у нас имеются? – бросил Шильке.
– Здесь, на складе? Никого.
– Здесь! Сверху всех как метлой вымело, отправились на операцию с Лемппом.
– Ой, так это бинты понадобятся? И пластыри?
Шильке оценил остроумие. Полностью контролируя мышцы лица, он похлопал сержанта по плечу.
– Так действительно никого нет?
– Есть повар, – указал сержант на пожилого мужчину, копавшегося в каких-то мешках. Но тот услышал и тут же подбежал. – Только, герр лейтенант, в последний раз я стрелял еще под Верденом.
– И замечательно, – Шильке постепенно впитывал царившую на складе атмосферу абсурда. – В отчете так и напишу: "Замечательный стрелок, с опытом в несколько десятков лет".
Сержант за столом с трудом сдерживал смех.
– Но… но…
– Но сейчас быстренько выдайте-ка четыре автомата и камуфляжную куртку. – Тут он еще подумал и решил дополнительно угодить парню из собственной деревни: – Еще возьмете шлем и очки-консервы! Ага, еще грантаты. Через минуту жду вас на плацу!
– Так ведь я же повар, герр лейтенант.
– В первую очередь вы стрелок, а у же во вторую очередь – повар. Выполнять!
Складской сержант спрятал лицо в руках, чтобы не расхохотаться. Вместо того, чтобы отдать честь, он кивнул, что исполнит даже такое курьезное поручение. Но Шильке на него уже не глядел, он бежал в телефонный коммутатор. Там тоже распахнул двери с грохотом.
– Мне срочно нужны люди!
Начальница над телефонистками с достоинством поднялась из-за стола.
– На длительный срок ни одной девушки не отдам[25]25
В оригинале другая и более смешная игра слов. «Na gwałt potrzebuje ludzi!» – это же выражение, если переводить дословно, можно понять как: «Мне нужны люди для насилия!» [gwałt – насилие, gwałtować – насиловать, но «na gwałt» – срочно]. На что начальница резонно отвечает: «На насилие ни одной девушки не дам». Вот только не знаю, возможна ли такая игра слов в немецком языке? Не могли же сотрудники абвера в Бреслау, пускай и в конце 1944 года, готовиться в языковом плане к тому, что город займут поляки… Короче, Автор эту хохму придумал
[Закрыть], – решительно заявила она.
– Прошу не валять дурака, – продолжал Шильке реализовывать свой рискованный план. – Мне нужна одна девушка при форме.
– Ну, не хватало еще, чтобы вы пожелали без формы, сразу же голую.
Женщина осмотрела своих подчиненных. Похоже, ей тоже передалось висельное чувство юмора, сопровождавшее конец уже проигранной войны. Выбрала она самую молоденькую, самую затюканную, которую легче всего можно было заменить.
