Текст книги "Побег из Фестунг Бреслау (ЛП)"
Автор книги: Анджей Земянский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)
Ну как встретиться с Холмсом? Заваренный для себя зеленый чай давно уже остыл. А Шильке неподвижно застыл за своим письменным столом, тупо глядя на покрытое морозными узорами окно. Ну вот что мог он сделать? Прикрыл глаза. Так ведь это же очень просто. Нужно заставить Холмса, чтобы это уже он нашел его. Банально. Элементарно, доктор Ватсон. Вот только как этого добиться? И чем он располагал? Одной-единственной, ценнейшем во всем мире информацией. Завтра гестапо арестует польского агента. Следовательно, необходимо того предупредить и каким-то образом подписать это сообщение. Как? Шильке задумался. Как, как, как? Интересно, стоил ли он тех денег, которые родители вложили в его высшее образование? Интересно, удастся ли ему выдумать?
Он поднял трубку телефона и соединился с диспетчерской.
– Крипо, попрошу архив.
К счастью, трубку взяла Рита. Шильке избрал самый грубый из всех возможных голос.
– Приветствую тебя, красивейшая во всем мире женщина.
– Ну, привет, зазнайка.
В ее голосе Шильке, в свою очередь почувствовал заинтересованность и легкое беспокойство. Рита прекрасно знала, зачем он звонит.
– Мог бы я, в память о вчерашнем вечере предложить тебе, о недоступная, букет сосновых ветвей?
Девушка рассмеялась.
– Приму с величайшим удовольствием. Сосновые иголки напоминают мне дикобраза.
– Как напоминаешь и ты сама, о невозмутимая, – коротко заметил он.
– Хорошо, дай мне два часа.
– Твоего внимания я готов ждать целую вечность. – Шильке прекрасно понимал, что Рите не нужно было бы даже столько времени, чтобы сделать даже самый тщательный макияж. Она знала, чего они оба хотят, но ей нужно было пару часов, чтобы дополнить сведения. Просто, оба играли спектакль перед кем-то, кто мог бы их подслушивать. – И не рассчитывай на то, что я прекращу.
– Рассчитываю на то, что не прекратишь, – снова смех. – Па-па-па, до свидания.
– Буду ждать.
Не было смысла говорить: где, потому что место встречи они определили еще вчера. И было бы лучше, чтобы кто-нибудь со слишком большими ушами, об этом и не знал.
Шильке вернулся к изучению документов.
Тумский Остров был островом совершенно невероятным. Даже после того, как были засыпаны две реки и преобразованы в улицы, он до сих пор представлял собой часть архипелага Бреслау, этой безумной путаницы каналов, ответвлений рек и ручьев, омывающих островки, являющихся крупной частью старого города. Венеция Севера, как говорили прибывшие из других стран. Мосты, мостики, подвесные переходы, гигантские стальные конструкции – и все это над водой. Город сросся со своими реками. Он не мог без них жить, и, скорее всего, они без города – тоже, поскольку только в их отражении он отмечал собственное величие. И вода гордо текла по руслам каналов. Два гиганта, два непокоренные могущества глядели друг на друга уважительно. Вода и город – вредные, дикие, неукротимые сиамские родственники. Вода атаковала несколько раз, как, хотя бы, в тысяча девятьсот шестом году. Город ответил грубой силой, десятками километров предназначенных для предотвращения наводнений каналов, земных валов, камнем, бетоном и сталью. Город желал выжить, река – тоже, а то, что они любили друг друга, вовсе не означало, что при случае не могли щелкать один другого по носу. Без подобного рода забав даже давным-давно существующее семейство способно распасться.
Шильке стоял на соборном мосту, глядя на немногочисленные латки темной воды, видимые из-под льда. Интересно, когда Одер снова покажет свою силу? Супружеские ссоры не были слишком частыми, так что такое способно случиться даже под конец столетия[15]15
Очень сильное наводнение во Вроцлаве случилось в мае 2010 года. Например, http://www.etoday.ru/2010/05/floods-eastern-central-europe.php Но Автор, поскольку писал книгу в 2008 году, похоже, имеет в виду наводнение 1997 года, когда для борьбы со стихией на улицы вышли все горожане.
[Закрыть]. Через пятьдесят, девяносто или сто лет? Не ему решать. И так его уже не будет тогда в живых. Он был пылинкой в отношении двух сил, которые, в отличие от него, будут брести вместе сквозь невообразимые бездны времени. Он был пылинкой, которая, все же, в отличие от двух суверенов данного места, тщательно планировал собственное будущее.
– Привет, зазнайка.
Шильке резко повернулся.
– Приветствую тебя, о свет жизни моей!
И подал ей пучок сосновых веточек, купленных в цветочном магазине. Праздники были на носу, так что елочки были повсюду.
– Хочешь сказать, я похожа на ежа? – с улыбкой спросила Рита.
– Раз уж мы перешли к животным аллегориям, то, скорее, на броненосца!
– Ага. А ты, конечно, хотел бы, чтобы я по виду напоминала газель?
– Нет, моя красавица. Ты на вид напоминаешь райскую птицу.
Девушка оценила и комплимент, и находчивость, в связи с чем одарила лейтенанта взглядом номер девяносто три. Убийственным для всех мужчин, находящихся в радиусе действия. Женевская Конвенция должна была бы запретить подобные взгляды, поскольку из-за них мужчины разжигают войны, возьмем, к примеру, Троянскую войну, явно вызванную взглядами Елены. А Наполеон, из-за чего пошел на Россию? Потому что агент польской разведки, пани Валевская, тоже замечательно умела трепетать ресницами. И примеры можно умножать. Шильке надеялся лишь на то, что Гитлер в тридцать девятом году не глядел в глаза Геббельсу. Но сам он сейчас был готов выступить против танков даже без гранат. Только цель личного блицкрига Шильке остановила его наступление, коснувшись его щеки.
– Они красивые, – прижала она веточки к носу. – И пахнут замечательно. Спасибо.
И ему пришла хана! Ему, из мира овна и свинтуса, надрессированного в женско-мужских развлечениях соблазнителя! Шильке пробормотал какое-то дурацкое "удовольствие исключительно с моей стороны" и, говоря по правде, он не знал, а что прибавить еще. Веточки и вправду пахли – тем запахом, который Наполеон слышал под Ватерлоо! Тем смрадом, что щекотал ноздри предков Шильке под Грюнвальдом и неподалеку отсюда, в Хансфельде. Тем ароматом, что овевал испанцев под Сомосьеррой[16]16
Ну, с Грюнвальдом все ясно. Под этой деревушкой в 1410 году состоялось сражение объединенных польско-литовских войск и войск Ордена Девы Марии (крестоносцев). С Сомосьеррой 30 ноября 1808 года состоялось знаменитейшее сражение наполеоновских войск, в котором отличились польские кавалеристы (очень подробно об этом пишет Вальдемар Лысяк в нескольких своих книгах). Но вот Хансфельде? 11 ноября 1945 года началась Восточно-Померанская стратегическая наступательная операция, в ходе которой была занята масса германских городков и деревень, в том числе и Хансфельде. Принимали в захвате участие поляки? Мне не известно. Правда, пока что деревня еще находится во владении Рейха. После войны она перешла к Польше и сейчас называется Клосово.
[Закрыть]. Все побежденные самцы чувствовали себя точно так же, когда до них уже доходит, что сегодня к своей цели они не приблизятся ни на шаг. А ведь, на первый взгляд, ничего и не случилось. Вот только взгляд номер девяносто три превратился во взгляд номе двадцать два.
– Ты чего-то узнала? – деловым тоном спросил Шильке.
– Да.
Он глянул на девушку из-под козырька фуражки.
– Ммм?
– Крупманн нанесет удар завтра, ровно в четверть одиннадцатого. В Швидницком Подвале[17]17
«Швидницкий Подвал» (Piwnica Świdnicka), один из известнейших и старейших (более 730 лет) ресторанов Европы. Располагается он в подвалах Ратуши на Рыночной площади (Рынке) города.
[Закрыть].
Есть! Теперь Шильке получил возможность выполнить идеальный снайперский выстрел в самое яблочко. Рита помогла ему стать Вильгельмом Теллем, она была породистой охотничьей собакой, которая подставила добычу прямо под нос Стрелка.
– Благодарю. – Теперь уже он бросил грозный взгляд самца. – Наша билетная касса делается все ближе. Очередь препятствий явно сокращается.
– Я рада тому, что ты сказал "наша".
– Если ты считаешь, будто бы я перестану тебя преследовать, приставать к тебе и делать непристойные предложения, ты ужасно ошибаешься.
Рита снова рассмеялась.
– Ничто не мешает тому, чтобы ты меня выводил из этой ошибки.
Теперь уже он оценил ее находчивость. Шильке слегка склонил голову.
– Ты уже знаешь, что надо делать? – спросила девушка.
– Нет, – откровенно ответил лейтенант. – Но завтра это сделаю.
Тут Рита начала смеяться совершенно открыто.
– Нет, задавака, ты просто прелесть.
– Обожаю, когда женщины так обо мне говорят.
Шильке подал девушке руку, и вместе они отправились на прогулку в сторон большой мельницы.
– А что там с твоим следствием? – Взгляд номер шестьдесят пять. Обещающий. – Если это, конечно, не тайна.
Шильке отшатнулся.
– В одном Крупманн был прав: что когда я открою эту папку, то сильно удивлюсь.
– И что же там имеется?
– Описание следствия по делу убийств среди группы лиц, которые пакуют и отсылают произведения искусства, эвакуируемые из Бреслау.
– Ну, тогда тут, похоже, все ясно. Кто-то готовит себе состояньице на послевоенный период, воруя произвдения искусства. этом бардаке вора найти сложно, а тех нескольких, которые чего-то узнали, как раз и убили.
– Поначалу я и сам так думал. Но у меня на столе накладные. Документ с места отправления и документ с места приемки.
– И?
– И все сходится. То, что здесь упаковали, там получили. Типичная германская честность. Черт подери, никто ничего не своровал.
Удивленная Рита остановилась.
– Тогда почему же их убивают?
Шильке тяжко вздохнул.
– Вот этого я не знаю, – признался он. – Их убивают, не сообщая причины.
Уже сам, собственно говоря, без какой-либо цели, Шильке сел в трамвай. В Бреслау имелось целых пять трамвайных компаний. Вагоны ездили повсюду и часто, как будто бы кто-то решил провести в трамвае весь день и увидать все, что только город способен предложить для осмотра. Но Шильке даже не глядел в окно. Как ему найти Холмса? Только это и крутилось у него в голове.. Собственно говоря, даже не этот конкретный вопрос. Ведь сам с собой он уже определился, что необходимо сделать так, чтобы это Холмс нашел его. Вот только как это сделать?
Завтра утром, на Рынке, он переживет момент истины. Узнает, действительно ли он интеллигентный, способный сукин сын, или обычная размазня, только и способная, что брести в гулаг за полярным кругом. То будет летучий момент равновесия Вселенной. Сейчас или никогда. Либо он снайпер, либо пушечное мясо. Tertium non datur.
Шильке стиснул кулаки и закусил губу. Лейтенант чувствовал, как на лбу выступил пот.
– Холмс! – неожиданно вскликнул он во весь голос. Ну не мог он сдержаться. Пассажиры с других сидений глядели на него, словно на сумасшедшего. Несмотря на прохладный, зимний воздух, Шильке делалось душно. Он снял фуражку и оттер лоб платком. Так снайпер? Или лагерный навоз?
Но ведь он же блистал умом, закончил элитарное учебное заведение, прочитал тонны книг, был учеником мудрых преподавателей, которые формировали его разум. Врагов у него имелось только двое. Одним был Шильке, а вторым тоже Шильке, не способный подняться над уровнем Шильке под первым номером. Лейтенант печально усмехнулся собственному каламбуру.
Крупманн выбрал идеальное местечко. "Швидницкий Подвал" на Рынке. К ней можно подобраться с практически любой стороны, но и сбежать в любую сторону. Подобного рода места любили агенты разведок. Можно прийти со стороны Шмидебрюке штрассе, Альбрехтштрассе, Хинтермаркт, Охлауэр штрассе, Щвейдницер штрассе, со стороны Блюхер Платц через Одер штрассе, Штокгассе, Реюше штрассе, Шлёссштрассе, Николаиштрассе, а то и от самого Купеческого дома[18]18
Вот вроде как-то неудобно поправлять уважаемого мною Автора, но следует напомнить, что действие книги происходит все-таки в Рейхе, поэтому (вроде как!) следует называть немецкие названия исторических памяток. То, что сегодня называют «Сукеннице» (как место организации торговли и самой торговли сукном [и даже обработки сукна]и другими промышленными товарами) раньше называлось «Домом купцов» (Tuchhaus, Kaufhaus) – это не существующий в настоящее время комплекс средневековых зданий в центральной части Рынка Бреслау-Вроцлава, на месте нынешней улицы «Сукеннице». Комплекс представлял собой один их трех исторических купеческих домов Бреслау. В самом конце Второй мировой войны комплекс был полностью разрушен. В 90-х годах ХХ века вместо двух зданий из трех был выстроен один дом. – Из польской Википедии.
[Закрыть], воспользовавшись просветом между Топфкрам и Айзенкрам. Десятки возможностей. И как обставить все это завтра в десять утра? У него не было ни единого человека, и даже если бы выпросил взвод у шефа, то никак не мог бы объяснить, зачем это нужно. Впрочем, это даже наименее существенное, потому что: а как мог он распознать польского агента? Квадратура круга. Ведь это же тот должен был искать лейтенанта, вот только невозможно дать ему знать, что этот самый лейтенант желает познакомиться.
Шильке поднял руки в жесте отчаяния. Сейчас он подумал о своих ужасно умных профессорах.
– О, учителя! Посоветуйте что-нибудь!
И снова он произнес это вслух. Едущие вместе с ним глядели на молодого человека, как на идиота. Только сидевший ближе всех старичок немного придвинулся.
– И что? – Ему было ужасно интересно. – Посоветовали?
Шильке с симпатией улыбнулся ему. Его уже осенило.
– Да! Все рассказали.
– А кто конкретно? – допытывался старичок.
Шильке надел фуражку и сел ровно на деревянной лавке.
– Элементарно, доктор Ватсон, – с достоинством ответил он. – Сам сэр Артур Конан Дойл!
Бреслау очень даже походил на Лондон, в особенности – зимним вечером на Швайднитцер Штадтграбен. Свет фонарей едва-едва пробивал нагромождавшийся над крепостным рвом густой туман. Морозный саван затягивал искрящиеся от ледовых кристалликов стены домов. Конан Дойл чувствовал бы здесь себя, словно дома, хотя de facto был шотландцем. Ну а его Шерлок? Именно здесь он нагонит своего величайшего врага – профессора Мориарти. Так, это был ключ. Профессор Мориарти – главнейший враг Шерлока Холмса. А у кого Холмс искал совета? У своего брата, более проницательного, чем он сам. У Майкрофта Холмса! Это как раз то самое место, где снайперов отделяют от пушечного мяса.
Шильке шел не просто так. Он направлялся в редакцию "Шлезише Цайтунг", размещающейся в здании на углу Маршталлгассе. Добравшись туда, он энергично постучал в двери, снабженные соответствующей табличкой. Ему открыл мужчина среднего возраста с рукой на перевязи.
– Прошу прощения, я не слишком поздно, чтобы дать объявление в завтрашнем номере?
– Нет, – ответил мужчина. – Но мне придется посчитать вам за срочность.
– Да, конечно.
Они прошли в задымленное помещение. Мужчина раскрыл большую тетрадь на своей конторке.
– Что это должно быть за объявление?
– Про новый роман. Но я хочу, чтобы оно было на редакционной странице.
Сотрудник редакции поднял удивленный взгляд.
– Это уже будет несколько дороже, – сказал он. Затем тихо причмокнул. – Боже мой! Мир рушится, идут гунны, Ганнибал у ворот, а здесь еще издают романы. – После этого он пожал плечаит. – Так что следует напечатать?
Шильке продиктовал по памяти. Профессор Мориарти – серьезнейший враг Холмса, только это и было в голове. И величайший приятель детектива, его брат Майкрофт.
– Я хотел бы заказать еще одну услугу. Эти вот мальчишки, которые продают по утрам газеты…
– Я понимаю, что вы имеете в виду, – перебил лейтенанта мужчина с рукой на перевязи. – Такая услуга имеется. Они должны прокричать содержание вашего объявления сразу же после самой главной дневной новости?
– Именно так.
– Но это будет очень много стоить, – указал он пальцем на соответствующую позицию в прейскуранте. – Оплата предварительная и наличностью.
– Естественно.
– Хорошо, тогда записываю, – мужчина вновь наклонился над тетрадью. – Что должны кричать мальчишки сразу же после основной новости? Не более трех коротких предложений.
Шильке уже знал.
– Пускай кричат… – он закурил сигарету и выпустил клуб дыма. – Пускай кричат: "Новый роман! Профессор Мориарти расставил ловушку! Майкрофт ожидает под порталом!".
– Хмм, странно… Впрочем, какое мне дело. Это ведь вы платите.
В Бреслау существовало несколько тысяч порталов[19]19
Портал (лат. porta – дверь, ворота) – архитектурно оформленный главный вход крупного сооружения, как правило, имеющий масштабное обрамление с подробно разработанной орнаментацией. Понятие «портал» (в миниатюре) также применяется для обозначения "П"-образной рамы камина. – Википедия.
Олбинский портал (как остаток от аббатства в Олбине) встроен в стену собора св. Марии Магдалины на ул. Шевской.
[Закрыть]. Во всех церквях и соборах, а их количество было воистину магическим, на множестве общественных зданий, ба, даже в частных домах, принадлежащих богатым горожанам. Огромной количество. Но лишь один, который не нужно было определять названием, хотя оно у него и имелось. Олбинский Портал.
Шильке хорошо знал историю города, любил он знать и историю своих врагов. А здесь все было два в одно. Портал был создан на средства Петра Влостовица, палатина Болеслава Кривоустого, и здесь он был вмурован после разрушении монастыря в Элбинге, районе, когда-то расположенном далеко за городом, а сейчас – несколькими перекрестками далее, за Одером. Королю Польши князь Володар ну никак не подходил. И он отослал Петра с поручением. Влостовиц вроде как поднял бунт со всем своим войском, перешел на вражескую сторону и настолько подружился с князем, что даже стал крестным отцом его сына. А потом похитил Володара и привез королю. Типичный польский маневр, повторенный, впрочем, генералом Желиговским. Пилсудский приказал ему вроде как начать мятеж со своей армией и захватить Вильно. Теперь он мог оправдываться перед Лигой Наций: "Это же не я, это проклятые бунтовщики!". Гораздо хуже чувствовал себя сам Желиговский, посланцы которого в Лигу Наций спрашивали: "Как мы должны им объяснить, что мы, вроде как, подняли бунт, а Польша присылает нам оружие, снаряжение и рекрутов?". Генерал только руки разложил: "А скажите им так: и что тут поделаешь? Вот присылают гады все, что нам нужно, и… И вот что тут сделаешь?".
Шильке еще раз глянул мельком на портал тринадцатого века. У Влостовица был тот еще характер. Наследник Кривоустого, Владислав II, вступил с ним в конфликт и… довольно скоро получил прозвище "Владислав Изгнанник". Типично польский подход к делу. И потому-то Шильке смеялся над русскими, которые желали отдать Бреслау своим союзникам, про себя относясь к ним, словно к своим подданным, и считая, что, благодаря этому, сами станут здесь править. Как же, как же… Станут править… Такого же результата они могли достичь, усевшись голым задом на бочке с порохом, держа во рту зажженную сигарету, и править. Ну да, эффект тот же самый, только достигнутый гораздо быстрее. Вот к чему ведет незнание ментальности иного народа.
Лейтенант глянул на часы. Четырнадцать минут одиннадцатого. Часы он сегодня подстраивал утром, по сигналу радио. Где же сейчас мог быть Холмс? Понял ли он сообщение, выкрикиваемое разносчиками газет? Шильке следил за тем, как самая длинная стрелка перемещается к двенадцати. Четверть одиннадцатого. Агенты разведки исключительно пунктуальны. Так что же случилось теперь? Он находился на расстоянии в несколько сотен метров от "Подвала", но не мог сделать хотя бы шаг в ту сторону. Что же там случилось? Схватил ли Крупманн Холмса? Или польский офицер понял сообщение и смог сбежать? И придет ли он на встречу возле портала? Шильке огляделся. Ничего. Самые обычные прохожие, небольшая группа принудительных рабочих – поляков, убирающих улицу, какой-то фургон, везущий прикрытые брезентом ящики…
– Оченно прошу прощения герр официр, – на страшно ломаном немецком языке произнес один из поляков? – Можно мне здесь убирать?
Не говоря ни слова, Шильке милостиво отодвинулся. И вдруг кто-то из группы оборванцев бросил ему под ноги свернутую в шарик бумажку. "Что за хамство!" – инстинктивно хотел было воскликнуть лейтенант, но успел, к счастью, сдержаться буквально в последний момент. Он притоптал шарик кончиком ботинка[20]20
Странно, а разве по форме Шильке не должен был носить сапоги?
[Закрыть]. Уборщики неспешно удалялись. За ними он не глядел, да и зачем? Глубоко натянутые шапки, обвязанные шарфиками лица. Шильке закурил. Делая вид, будто бы желает завязать шнурки, он поднял бумажку и, выпрямляясь, незаметно спрятал ее в карман. Лейтенант дрожал от возбуждения, но заставил себя затянуться еще пару раз. Только через какое-то время он, не спеша, прогулочным шагом направился в сторону костёла святого Войцеха. Несколько раз он приостанавливался возле витрин небольших лавочек на Альбрехтштрассе, чтобы проверить: не следит ли кто за ним. Вроде бы как все в порядке, но он резко развернулся и быстрым шагом пошел в сторону Рынка. За ним никто не шел, в связи с чем лейтенант свернул в Альтбюссерштрассе, после этого в Купфершмидештрассе, которая привела его на Новый Рынок. Здесь, несмотря на холод и ужасы войны, повсюду кипела нормальная торговая суета, любой человек без труда мог затеряться в толпе между прилавками.
Шильке подошел к великолепному фонтану Нептуна посреди площади. Осторожно он вынул из кармана бумажку и незаметно для всех проверил. Ну так, в средине было письмо!
Лейтенант быстро направился в сторону Марктхалле, зигзагом прошел среди различных прилавков, протискиваясь сквозь толпу покупательниц, и покинул футуристическое строение с другой стороны. Здесь он свернул налево и прошел Занд Брюке. Здесь, возле водяной мельницы имелась небольшая пивная, предназначенная, в основном, для возчиков муки и зерна. В такое время здесь не было никого, кроме чем-то недовольной женщины за стойкой и сонного гардеробщика. Шильке не удивило наличие гардероба в подобном заведении, ведь у всех рабочих была грязная верхняя одежда.
– Здесь телефон имеется? – спросил Шильке, сдавая шинель и фуражку.
Мужчина кивнул и указал на малюсенькую конторку. Но поначалу Шильке подошел к женщине.
– Будьте добры, громадный, горячий и крепкий кофе.
– А разве мы уже захватили Южную Америку?
Лейтенант улыбнулся. Женщина была не из робких.
– У нас имеется нечто, которое вроде как называется "кофе", – пояснила та. – Но это гадость.
– А что есть хорошего?
– Пиво, водка, рулька.
– Видите ли, фрау, я практически не пью спиртного.
– Тогда могу предложить чаю. Но китайского вам тоже не следует ожидать.
– Знаю, знаю. Все запасы выпили японцы.
Шильке подошел к телефону и быстро развернул брошенный ему рабочим листок. Письмо было коротким:
Дорогой Майкрофт, спасибо за твою дружескую заинтересованность и заботу. У меня имеется предложение. Если у тебя нет никаких более важных занятий, то не посвятил бы ты мне еще немного из твоего времени? Если так, то, пожалуйста, завтра утром, в пять вечера сядь в пролетку, стоящую на подъезде зоопарка.
Мои поздравления, Шерлок.
Шильке прикусил губу и прижал листок ко лбу. Так! Так, так, так! Он поднял глаза к потолку. Покойные учителя, все-таки, чему-то вы меня научили. Но потом его залила еще большая волна любви к себе. Я самый лучший следственный офицер в этом городе! Ну ладно. Теперь ему не хватало только женского восхищения. Он поднял трубку и набрал номер. Обо всем было договорено заранее, так что Рита ответила сразу же.
– Да, слушаю.
– Это я, моя красивейшая.
Та вздохнула, а точнее – набрала воздуха. Как и он, она должна была нервничать все утро. Шифр между ними тоже был уже договорен. Победы и поражения Вермахта. Если у него все выйдет, то назовет страну, в которой Германия одержала победу, если нет – где понесла поражение.
– Так ты уже нашел потерявшуюся чашку, Дитер?
– Ну конечно, Рита.
Мгновение тишины. Ее напряжение доходило до зенита.
– А ты проверил, в какой стране ее изготовили?
– Во Франции, красавица. В самом Париже.
Точный выстрел, сказали бы мастера охоты. Добыча, подстреленная в наилучшем стиле. На сей раз в ее голосе чувствовались облегчение и восхищение.
– Я весьма рада, зазнайка. Эта чашка была мне крайне нужна.
– Для меня обязанность доставить тебе радость.
Девушка явно не была способна собрать мысли. Но тепла в ее голосе делалось все больше.
– А сегодня меня пригласишь?
Шильке усмехнулся про себя. Ну конечно. Только нужно было это хорошенько разыграть, поскольку у него самого имелся план, касающийся развития событий на женско-мужском фронте. Основные принципы стратегии были определены уже давно, самое время поработать над тактикой.
Шильке сидел в своей конторе, сконцентрировавшись над документами, относящимися к дурацкому делу убийств среди группы экспедиторов произведений искусств. Он не мог обнаружить какого-либо ключа. Раз ни одно из драгоценных произведений не пропало, то каким был мотив этих преступлений? Что объединяло две жертвы с третьей, не случившейся? Лейтенант перебирал листок за листком. Ничего, ничего, ничего. Общим было лишь место, в котором все они работали. Но ведь по причине места людей не убивают. Так может они узнали о каком-то мошенничестве и желали донести? Но что тут, черт подери, за мошенничество, раз в бумагах царил образцовый, германский порядок, а гестапо тщательно проверяло, совпадает ли действительность с документами. Шильке понимал, почему это дело сплавили. Ее нельзя было решить, и она не обещала какого-либо развития. Было проверено буквально все, все мотивы, возможности, служебные зависимости, уволенные сотрудники, которые что-то могли иметь к своим бывшим коллегам, совместные любовницы, которые так и не были выявлены. Ничего! Жертвы были убиты в городе, так что это даже мог быть и кто-либо вне круга сотрудников, было достаточно, чтобы у него имелся перечень имен. Но все время оставался один-единственный, существенный и фундаментальный вопрос: ЗАЧЕМ?
Вот это бесило более всего. У него не было желания заниматься этой запутанной тайной, не имеющей для него лично никакого значения. Впрочем, в его компетенцию и не входила охота за обычными преступниками. Шильке был офицером контрразведки. Он обязан раскалывать чужие шпионские сети, а не каких-то там обычных убийц: тогда кто же переключил это дело на Абвер? Начальство наверняка посчитало, что это именно вражеская разведка выявляет места складирования произведений искусства? Возможно. Только никакая разведка не действовала бы столь глупо, убивая простых свидетелей. Так что, а может несчастные узнали о чужих лапах в этом деле и желали донести, что после войны кто-то желает наложить руку на сокровищах? Нет, это идиотизм. Любая вражеская разведка покончила бы с проблемой сразу, а не игралась бы в театральные убийства. А зачем, впрочем? Шильке не мог представить какой-либо причины для столь дурацкого решения дела.
Ему не хотелось во всем этом копаться, его интересовал Холмс. Но заниматься о был просто обязан. Ему ну никак не хотелось, чтобы шеф выслал его на восточный фронт, прямо на передовую. Он бы предпочел, чтобы фронт сам пришел к нему, да и то, в тот момент, когда сам он уже будет к этому готов.
Шильке откинулся на спинку стула. Холмс. Вот какое дело он должен был решить в первую очередь, разыграв тонко, в качестве абсолютного приоритета.
Вечер с Ритой был прелестен. Вообще-то, победу в этой битве он мог засчитать уже сегодня, но нет. Уж слишком опытным игроком он был. Теперь уже он соблазнял, применяя уловки, был уклончивым и окружал себя дымовой завесой тайны. Теперь уже он желал, чтобы его завоевывали, во всяком случае, довести к тому, чтобы она так считала. И определенных успехов он добился. Хотя его личный гарнизон буквально рвался к тому, чтобы сдаться прелестному противнику, но все же, по четкому приказу мужественно сидел в окопах, доказывая, что сражение легким не будет. Такая система приводила к тому, что окончательная победа обладала более приятным вкусом.
На подъезде перед зоологическим садом ожидала всего одна пролетка. Впрочем, этому трудно было дивиться. Ну кто бы хотел глядеть на животных зимой? Шильке уселся, но перед этим успел услышать от возницы:
– Герр лейтенант желает себе плед?
О Боже, ну и безграмотный акцент: "Жлаит сбе плеееед?" – вот как это звучало в его версии. Ну и деревня!
– Нет, благодарю, – коротко бросил он.
Возница отправился без приказа и без указания направления. Они проехали современнейшие надземные переходы над широкой улицей сразу возле Ярхундертхалле. У Гитлера был размах не только в совершаемых им преступлениях. Сейчас они въехали в микрорайон жилых футуристических зданий. А вот просто так Бреслау пригласил к себе величайших в мире архитекторов и попросил каждого из них показать, как будет выглядеть мир через пятьдесят лет. Шокирующая в своей простоте и красоте архитектура. Интересно, действительно ли мир будет выглядеть так в будущем?
– Я прошу прощения, – отозвался возница с козел. – Но тот герр, который меня нанял, требовал, чтобы я говорил на коклюше.
– На чем?
– Ну, на коклюше. И я даже узнал, что это такое. Только я им не болен. Ну, так он мне приказал чего-то делать со словами. Как бы на жаргоне.
Шильке расхохотался. Холмс действовал по настроению.
– На кокни, – поправил он.
– На чем?
– Это такой английский жаргон[21]21
Чтобы говорить на кокни, нужно жить в Ист-Энде… Так считают авторы материалов в Нэте, но с удовольствие многое объясняют и приводят любопытные примеры. Например: http://www.anglomania.org/2015/11/ockney-rhyming-slang.html
[Закрыть].
Возница даже заинтересовался. Они как раз проехали скрытую между покрытыми инеем деревьями астрономическую обсерваторию.
– Так у англичан тоже есть жаргон? Как у немцев в Баварии, к примеру?
– Да. – Шильке почувствовал себя несколько оскорбленным, потому что сам был родом из Баварии. Или этот чертов возчик что-то такое услышал в его голосе? Говорил так, словно желал посмеяться. – Они называют это слэнгом, впрочем, жаргон этот дело чертовски сложное. В нем имеются слова, которых нет в английском языке. Их взяли напрокат в цыганском или еврейском языках.
– Евреи и цыгане?... Пфуй, пфуй! Как они так могут?
И правда, это ведь дураки. Шильке рискнул подтрунить:
– Так каким же чудом это сейчас они мчатся к Берлину, а не мы, гении, на Лондон?
Этот разговор его раздражал. Сам он был полностью поглощен и сфокусирован на деле Холмса. Интересно, вот что сейчас случится? Пролетка наверняка довезет к очередному типу, тот прикажет идти за собой, к следующему, а уже тот, возможно, приведет его к пещере разведки. Любопытно…
– А вот знаете, – снова заговорил настырный возница, – я как раз немного говорю по-английски. В нашей школе имелся англичанин, учитель, так он немного меня научил. Школу я закончил…
– Я тоже закончил, – пресек Шильке попытку сравнения начальной школы в Бреслау с элитарным английским учебным заведением. Но через несколько секунд посчитал, что поступил излишне грубо и вернулся к предыдущей теме. – Сленг – штука довольно сложная. Вместо настоящих слов в нем применяют рифмы к предметам, которые лишь ассоциируются с предполагаемыми словами.
– Господи Боже, как сложно. Прямо как в разведке.
Шильке застриг ушами. Он указал пальцем на женщину с тележкой, мимо которой они как раз проезжали.
– Раз уже вы говорите по-английски, то как бы вы определили эту фрау?
Возница громко чмокнул, откашлялся и сплюнул в сторону.
– She's go' lovely more. – У него даже получился изящный стишок.
Шильке рассмеялся.
– А вот знаете, что вы сказали? – Он не очень знал, как это перевести. – Она есть идет, более любимая!
В этом радостном настроении он вытащил пачку сигарет. И вдруг замер с зажигалкой в руке. Господи Иисусе!!! О мой Бог! Возница не собирался сказать: "She is going more lovely"! Это был… это был кокни! В чистейшем своем виде. Немое "t", замененное смыканием горла, сделало из "got" – "go". "more" ассоциировалось с "less", на рифмой к этому слову была "ass". Возница сказал: "She has got a lovely ass" – "У нее приятственная попка".
Ну как же можно быть таким – как он сам – кретином? И как можно не помнить рассказ Конан Дойла, в котором Шерлок Холмс переоделся в кэбмена и издевался над плененным доктором Ватсоном по причине докторского невежества и наивности. Но ведь и сам: как он позволил себя обмануть.
Лейтенант взял себя в руки и вынул из кармана небольшой футлярчик.
– Благодарю за визитку. Возьмите мою, – протянул он человеку на козлах картонный прямоугольник.
Холмс остановил повозку среди деревьев и спрыгнул на землю.
– Приветствую тебя, дорогой мой Майкрофт.
Шильке тоже вышел из экипажа. Он с увлечением глядел на собеседника. Высокий, довольно худой, с невероятно глубокими глазами, которые походили на два сверла, пробивающие любую преграду. Ну и… храбрый как Шерлок. Как и тот, этот прибыл на встречу лично.
Офицер контрразведки не знал, как себя повести. Инстинктивно он протянул руку.
– Лейтенант Дитер Шильке. Абвер.
Тот пожал протянутую руку решительным жестом.
– Майор Мачей Длужевский. Войско Польское.
Долгое время они стояли молча, оценивая друг друга взглядами.
– Может, тогда я начну, – произнес майор. – Во-первых, я должен поблагодарить вас за то, что вы поломали операцию Крупманна. – Выражался он на старомодном, старательном и красивом немецком языке. – Правда, он был бы сильно удивлен ее результатами, но в данном случае это несущественно. Важны ваши действия, интеллект и воля.
– И вы догадываетесь… чего касается эта воля?
