Текст книги "Легенды танкистов - 2"

Автор книги: Андрей Мартьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

воодушевлен происходящим.

– Сейчас, когда Германия, как никогда, близка к своему поражению, – провозгласил он,

– миру предстоит содрогнуться от изумления. Германский дух восстанет, и наш

противник будет истреблен. Германия переходит к созданию танков. Значительные силы

будут переброшены с Восточного фронта на Западный. И горе тому, кто встанет у нас на

пути!

33. «Свобода» весом в сорок три тонны

2 апреля 1917 года, Вашингтон

Президент Вильсон выглядел скорбным и на удивление спокойным.

Его речь к Конгрессу была взвешенной, сильной – и несколько лицемерной, на что,

впрочем, никто не захотел обратить внимание.

– Американские Соединенные Штаты вступают с Германией в войну, – произнес

президент. – Но что это означает? Означает ли это, что великий американский народ

заявляет о своей вражде по отношению к народу Германии? Нет и еще раз нет! Наш враг

– прусский милитаризм, и именно с ним мы будем бороться ради свободы, ради мирной

Европы...

«Прусский милитаризм» решился на «абсолютную и неограниченную подводную войну».

Отныне, заявил Гинденбург, подводные лодки Германии будут топить все корабли, какие

встретятся на их пути.

– Мир должен быть спасен для демократии, – заключил президент Вильсон. – Мы —

лишь один из отрядов армии бойцов за свободу человечества.

21 марта 1918 года, Берлин

– Малодушию и предательству мы должны противопоставить исконный дух германского

народа! – говорил генерал Людендорф, мрачно нависая над картой. – Мы недооценили

новое оружие нашего исконного врага, британцев, – эти их танки? Что ж, скажу одно:

танки – больная фантазия и шарлатанство. Машины-чудовища только на короткое время

поражают солдат, но вскоре здоровая душа доброго немца успокаивается, и он успешно

борется с глупой машиной. Мы уже противопоставили наши боевые штурмовые трактора

английским. Но не машина решает исход сражения, а боевой дух. И сейчас как никогда

решается судьба Германии. Мы должны успеть оттеснить британцев к Ла Маншу до того,

как из-за океана к ним и французам прибудет подкрепление.

Март 1918 года, учебный центр танковых войск, департамент Верхняя Марна

А между тем американское подкрепление уже прибыло.

В учебном центре французские инструкторы обучали американцев искусству укрощения

стального зверя.

Ключевым предметом начального курса считалась топография.

После занятий на неподвижной машине и «катаний» – необходимо было приучить

новичков к тяжелым условиям работы в танке, – начиналось вождение и преодоление

препятствий. Поворот отрабатывали на обвалованном участке дороги. Коснешься вала

корпусом – все, дисквалификация.

Имелись особые приемы на разные случаи жизни.

– Вот перед вами глубокая воронка! – надсаживался инструктор. – Ваши действия?

Американские солдаты молча смотрели на него.

Француз показывал рукой падающее движение:

– Мы называем это «ныряние ласточки». Танк выводится на край воронки и

вывешивается. Центр тяжести у ромбовидных танков почти совпадает с центром опорной

поверхности. С закрытым дросселем опускаемся вниз. При касании направляющим

колесом грунта – дать полный газ. Ясно? Иначе танк застрянет в воронке. Пробуем...

Пробовали и стрелять: от наводчиков требовалась особая скорость реакции. Наводили на

вспышку выстрела и быстро нажимали спуск при повторной вспышке.

При тренировках стреляли в движении, хотя в бою – об этом американские танкисты еще

не знали, – это обычно делали с коротких остановок.

– Как проверить проходимость грунта? Учитесь, пока я жив, – показывал толстяк-майор

с лицом, наполовину обожженным. – Если офицерская трость, – как у меня, смотрите,

– усилием двух рук входит в грунт не более чем на тридцать сантиметров, значит, танк

пройдет легко. Если на полметра – будут трудности. Если вся целиком – у вас, детишки,

проблема.

Майор слыл шутником. Когда-то он сражался на танке, который назывался «Мы все в

этой штуке». Танки, подобно кораблям, нередко носили личные имена...

– Это почище скачек с коровами, – говорил командир американских танкистов капитан

Патон, исключительно грубый, исключительно храбрый, подхалим с начальством и свой

парень с подчиненными. – Катаемся пока на французских, но помяните мое слово: не за

горами день, когда мы сдвинем с места американскую машинку, от которой задрожит

земля!

«Американская машинка», о которой упомянул Паттон, уже проектировалась.

Танк должен был называться Mk.VIII – один из серии тяжелых танков Mk. Или

«Либерти» – «Свобода» – по названию двигателя. Или «Интернациональ» – потому

что он создавался объединенными силами союзников: технический потенциал Америки,

умноженный на опыт хитроумного британца

Паттон просто грезил этим танком, взрывающим гусеницами землю, утюжащим врага до

состояния мокрого пятна.

Работы пока велись – в обстановке обычной союзнической свары, когда напарник

вызывает одновременно и дружеские чувства, и непреходящее раздражение.

Американские Штаты должны были поставлять двигатели, агрегаты трансмиссии и

электрооборудования, гусеничные цепи, элементы ходовой части.

Англия изготавливала бронеплиты, элементы конструкции, гусеничные башмаки, катки,

орудийные и пулеметные установки.

Во Франции ожидалось строительство огромного сборочного завода в Неви-Пейль, в 250

километрах к югу от Парижа. И поставки деталей, и строительство завода непростительно

затягивалось.

– Полторы тысячи тяжелых танков к концу восемнадцатого года, – грезил вслух Паттон.

– Господи! Да с такой мощью можно было бы...

Он яростно взмахивал рукой. Пока что американцам приходилось довольствоваться

легкими танками «Рено». На них проходило обучение, на них предстояло идти в бой.

28 марта 1918 года, Париж

Перед генералом Фошем стоял американский генерал Першинг. Замкнутый, как будто

чем-то недовольный.

Сухое, некрасивое, пожалуй, неприятное лицо. Сероватая щетка усов. Холодные глаза.

Солдаты называли его «Блек Джек».

Фош, конечно, знал главные армейские сплетни об этом командире: о том, что он поседел

за одну ночь, когда пришло известие о гибели его семьи на пожаре, о том, что среди своих

предков он числил выходцев из Германии и, возможно, поэтому так восхищался жесткой

немецкой дисциплиной.

– Мы считаем, что одна из причин, по которой немцам удалось подойти к Парижу так

близко, заключается в разобщенности наших сил, – заговорил Фош. – Нам необходимо

общее командование.

– Американские солдаты полностью подготовлены, – ответил Першинг. – Весь

контингент я предоставляю в ваше распоряжение. В том числе и 92-ю дивизию, целиком

состоящую из негров. Практика показала, что чернокожие дерутся так же хорошо, как и

белые, если к ним относиться соответственно...

– Мы это учтем, – кивнул Фош.

– Каково ближайшее направление нашего удара?

– Марна, – ответил Фош. – Опять Марна!..

Ему хотелось выругаться, но он сдержался.

24 июля 1918 года, Бомбон

Совещание командующих союзными армиями – Петэна, Хейга и Першинга, – длилось

недолго. Командующие французской, британской и американской армии выслушали

краткий доклад главнокомандующего союзными войсками – Фоша.

– Основа нашего плана проста: пора отказаться от оборонительного образа действий и

перейти в наступление. При этом мы не должны позволить противнику отойти на заранее

подготовленные оборонительные рубежи. Да, враг силен. Мы прогнозируем

окончательный разгром Гинденбурга в 1919 году.

Он обвел глазами немногочисленных своих слушателей.

– И еще одно. Мы уже не раз страдали от болтливости наших газетчиков и младших

офицеров. Сейчас все должно быть иначе. Операцию, господа, готовим в обстановке

полной секретности.

Першинг едва заметно улыбнулся. Он никогда не разговаривал с журналистами.

Единственный раз, когда настойчивому корреспонденту удалось прорваться к

американскому генералу, интервью состояло из одной-единственной строчки:

«Убирайтесь к черту из моего офиса!»

– Для того, чтобы удар был полным и сокрушительным, необходимо задействовать все

наши технические ресурсы, – продолжал Фош. – Артиллерию, самолеты. И, конечно,

танки. Чтобы сохранить секретность, танки прибудут в ночь перед наступлением. Для

введения противника в заблуждение, в районе Ипра предлагаю вести широкие

демонстративные действия.

8 августа 1918 года, Амьен

Людендорф брезгливо отбросил листок с донесением.

– Что это за глупости, порожденные паникой? Что это за «скрытное передвижение

танковой колонны британцев»?

– Они были замечены воздушной разведкой, – сообщил унылый офицер штаба.

– Ерунда, – отрезал Людендорф. – Союзники по-прежнему грызутся, а их

смехотворные попытки прорвать наш фронт в районе Ипра...

Он не договорил. Союзная артиллерия открыла мощный огонь по позициям. Солнце едва

поднималось над горизонтом, но рассвет уже обещал стать кровавым.

Более четырехсот британских танков двинулись в атаку.

Они обстреливали немецкую пехоту, уничтожали телефонные столбы, переваливали через

окопы. Видимость была сильно ограничена – мешали туман, пыль, дымовые снаряды.

– Ни пяди земли не оставлять без борьбы! – летели на передовую яростные приказы

Людендорфа.

К вечеру он впервые в жизни ощутил, как что-то надломилось в его непреклонной

германской душе. «Это был самый черный день в истории германской армии», – признал

он.

Он мог бы прибавить: «И в моей жизни». Но жизнь генерала Людендорфа была

неотделима от жизни германской армии...

29 сентября 1918 года, участок фронта к востоку от Беликурского тоннеля

Танки американского майора Харрисона – Mk.V и Mk.V* – выдвинулись на передовую.

Союзники развивали успех восьмого августа – необходимо было «добить зверя», нанести

ему, как говорили англичане, «последний удар топором».

Харрисон не верил своим глазам: один за другим его танки останавливались и

превращались в облако багрового пламени и черного дыма.

Несколько повернули назад, завертелись на месте, один подорвался и опрокинулся, еще

два остановились, как бы не зная, как поступить, – и были накрыты огнем германской

артиллерии.

– Почему на карте не обозначены мины? – охрипнув от дыма и горя, вопрошал

Харрисон.

Ему никто не ответил.

Старое британское минное поле сожрало американский танковый батальон за несколько

минут. Десять танков – и их экипажи – погибли...

Лишь один прорвался и выполнил боевую задачу.

Тем временем мир – или, точнее, катастрофа под видом «мира», – становился

неизбежным. Людендорф докладывал Гинденбургу:

– Большая игра окончена. Отныне Германия превращается в огонь, тлеющий под спудом.

Октябрь 1918 года, Рок Айленд, штат Иллинойс

Испытания нового танка – «Либерти» – вызвало общий интерес военных.

Это была чудовищная машина в сорок три тонны весом. Ее доставили из Англии без

вооружения. Уже в Америке были установлены две пушки и пулеметы.

Mk.VIII «Либерти» представлял собой вершину эволюции тяжелого ромбовидного танка.

Он сохранил жесткую подвеску, охватывающую корпус гусеницы и спонсоны для

установки основного вооружения.

Двигатель перенесли в корму и отгородили от обитаемого отделения перегородкой.

Рубку управления совместили с большой рубкой, играющей роль пулеметной башни. На

крыше поместили наблюдательную башенку со смотровыми щелями.

В рубке находились командир танка, водитель, пулеметчики. В спонсонах – наводчики и

заряжающие. В силовом отделении – инженер-механик, который должен наблюдать за

двигателем и трансмиссией. Экипаж – одиннадцать человек, в крайнем случае

обходились восемью.

– Вот бы нам такую в прошлом году, – мрачно ворчал Паттон.

– Война никогда не заставит себя долго ждать, – ответил ему Першинг. – Продолжим

работы. Тяжелый американский танк – самый тяжелый за всю историю танкостроения,

– будет создан и встанет в строй.

Через несколько месяцев все имеющиеся у англичан комплекты узлов и деталей были

доставлены за океан. Началась сборка первой серии из сотни машин для армии США. 67-й

танковый полк получил свою сорокатрехтонную «Свободу».

20 мая 1932 года

Полковник Паттон ощущал, как дрожит под ногами земля. Это танки Mk.VIII двигались к

месту своего последнего назначения – на Абердинское танковое кладбище, в штат

Мэриленд. Сейчас, в начале тридцатых, стало уже определенно и очевидно: будущее за

танками, чьим предком были старые «Рено FT-17». Самый термин «тяжелые танки»

исчезал из армейского лексикона. Нет больше такого танка – тяжелого. Не понадобится.

Вершина эволюции оказалась тупиковой веткой.

– Прощайте, старые солдаты! – обратился к танкам Паттон. – Незавидна ваша участь:

вы были самыми мощными танками времен Первой мировой и все-таки не сделали ни

одного выстрела по врагу. Покойтесь с миром.

Ноябрь 1939 года, Абердин, штат Мэриленд

Представитель армии Канады старался скрыть удивление при виде гигантов, которые

дремали перед ним в утреннем полумраке.

Казалось, это гигантские, давно вымершие ящеры. Но тем не менее они были живы, и их

возможно было разбудить.

Танкам Mk.VIII «Либерти» предстояло в последний раз послужить богу войны: их

передавали армии Канады в качестве тренировочных.

34. Меч в танке

9 июня 1939 года, Кунгчулинг, юг Маньчжурии, штаб механизированной бригады

Командир механизированной бригады генерал-лейтенант Ясуока принимал у себя

офицеров Генерального штаба армии, приехавших из Токио.

Только что закончились учения на картах. Обычные тактические игры. Ничего

особенного.

Правая рука не всегда должна быть информирована касательно планов левой. Даже в

армии.

Разумеется, существует так называемый «Меморандум Танаки» знаменитый доклад

японского премьер-министра Танаки императору – 25 июля 1927 года. Там многое было

сказано открыто, облечено в четкие, недвусмысленные, убийственно-логичные формулы.

«Для того, чтобы захватить Китай, мы должны сначала завоевать Маньчжурию и

Монголию; для того, чтобы завоевать мир, мы должны сначала завоевать Китай. Мир

тогда поймет, что Восточная Азия наша, и не осмелится нарушать наши права».

И мир, кстати, прекрасно понял! Газета с красивым названием «Либерте», например,

писала так:

« В огромном хаосе желтого Востока одна Япония представляет организованное

государство, действующую силу цивилизации, способную прикончить страшную

Советскую державу, уязвимую в Сибири».

Да. Главный враг Японии, ее основная цель – Советский Союз. Может быть, к Европе он

и обращен дворцами, садами, музеями и фонтанами, но на Японию глядит убийственная

Сибирь. И кому как не Японии знать звероподобный облик русской Сибири!..

Однако с офицерами из Генерального штаба генерал-лейтенант Ясуока разговаривал, по

крайней мере, поначалу совсем о другом:

– Под моим командованием, как вам известно, находятся два танковых полка – Третий

во главе с полковником Йошимару и Четвертый во главе с полковником Тамадой. Вы

получите удовольствие от знакомства с ними. Господин Йошимару – спокойный и

мягкий человек с прекрасным чувством юмора, истинный самурай родом с Кюсю.

Полковник Тамада не пьет и не курит, в отличие от меня... – Ясуока чуть улыбнулся.

Улыбнулись и его собеседники: генерал-лейтенант Ясуока был известен тем, что

«чертовски много» курил.

– Господин Тамада северянин, он родом из Тохоку и этим объясняет свою

медлительность. Он осторожен, серьезен, точен в любых мелочах. Никому, даже мне, не

удается вывести его из себя. В танковых частях господин Тамада новичок, но можете

поверить: медленно, но верно он разобрался во всем. Отличный командир.

– Что ж, вы оправдываете свою репутацию генерала, любящего своих подчиненных, —

произнес глава штабной группы, генерал-майор Хашимото. – Убежден, что ваши

офицеры разделяют это мнение. Но нам хотелось бы также получить подробные сведения

о том, чем вы заняты сейчас в Кунгчулинге.

– Разумеется. – Ясуока поклонился. – Наша задача – разработка совместно с пехотой

плана прорыва и преодоления мощных укреплений позиций противника на восточной

границе Маньчжурии. Это делается на случай войны с Советским Союзом.

– Какова цель операции? – нахмурился Хашимото.

– Исключительно и единственно – обучение, – заверил Ясуока. – Чисто теоретически

хотя бы одна механизированная бригада должна быть способной вести боевые действия.

Но – чисто теоретически. Мы лишь изучаем возможности.

Генерал-лейтенанту Ясуоке было пятьдесят три года. Высокий, крепкий, с поредевшими

седыми волосами, в очках, гордой манерой держаться он производил впечатление

истинного феодального властелина эпохи сѐгуната. И говорить он умел очень

убедительно.

– Я считаю, что необходимо постоянно изучать и исследовать любые возможности, какие

только могут возникнуть, – объяснил Ясуока. – Только так мы можем избежать

неприятных ситуаций. Сколько раз командиры приходили в замешательство,

столкнувшись с непредвиденным! Я не желаю непредвиденного. Я намерен предвидеть

все.

– Какая техника находится сейчас в вашем распоряжении? – продолжал расспрашивать

Хашимото.

– Я бы хотел обратить особое внимание на легкий танк Тип 95 «Ха-го», – заговорил

после короткой паузы генерал-лейтенант Ясуока. – Как вам известно, он создавался

фирмой «Мицубиси» в 2595 году от основания Империи – или, по европейскому счету, в

1935-м.

– Это легко поймет и школьник по обозначению «Тип 95», – заметил майор Имаока,

специалист по тылу, очень толковый и

вдумчивый офицер. – Впрочем, благодарю за подробное объяснение: я все время

забываю, какое летоисчисление в Европе. Приходится держать при себе особые таблицы.

– Массовое производство «девяносто пятого» танка началось в тридцать восьмом году,

если говорить по европейскому счету, – продолжал Ясуока. – Именно этих танков у нас

в бригаде сейчас много. Танк удобен в производстве и прост в эксплуатации. Мы

возлагаем на них кое-какие надежды. Чисто теоретические, разумеется.

– Разумеется, – кивнул Хашимото.

– Двигатель этого танка – двухтактный шестицилиндровый дизель воздушного

охлаждения мощностью в сто двадцать лошадиных сил, – продолжал Ясуока

задумчивым тоном, словно вспоминал какую-то древнюю самурайскую легенду. —

Отделение управления и боевое отделение совмещены. Толщина брони – двенадцать

миллиметров. Башня, как вы сможете увидеть своими глазами, – цилиндрическая. Чтобы

уменьшить поражение экипажа осколками брони – не говоря уж о травмах от ударов, —

с внутренней стороны корпуса крепится особый асбестовый «подбой». Вроде

подшлемника у шлема.

Штабные офицеры переглянулись.

– Это касательно оборонительного вооружения; а что с наступательным? – осведомился

майор Имаока. Он делал какие-то заметки и обдумывал услышанное.

– Сейчас на танке установлена тридцатисемимиллиметровая пушка, – лаконично

произнес Ясуока. – Пробивает броню в тридцать пять миллиметров с расстояния в

тридцать метров. Кроме того, справа сзади в башне установлен еще пулемет. И в корпусе

дополнительный пулемет – лобовой. Вы сможете увидеть танк... при желании.

Хашимото подумал, что Ясуока проглотил слова: «В действии» и в последнюю секунду

заменил их на другие.

Танки «Ха-го» действительно выглядели удобными и боеспособными. Их экипажи

состояли из трех человек: механика-водителя, пулеметчика и командира, который

размещался в одноместной башне, где выполнял роли наводчика, заряжающего и

командира.

– Каким образом осуществляется связь? – спросил майор Имаока. И пояснил: – Как

специалист по организации тыла и снабжения, я исключительно интересуюсь вопросами

связи, коммуникации...

– Командир имеет переговорную трубу, чтобы в любой момент отдать приказ водителю,

– объяснил Ясуока. – Мы называем эту трубу «танкофон». А вот специальных средств

внешней связи нет, сигналы подаются флажками.

– Благодарю, – поклонился майор Имаока.

Генерал-лейтенант Ясуока произнес категорическим тоном, словно желая подвести черту

под рассуждениями о танке:

– «Ха-го» очень нравятся танкистам. Эти танки, как я уже говорил, просты и удобны. Во

время учений в Маньчжурии мы пришли к выводу о необходимости немного

модифицировать этот танк.

– Каким образом? – заинтересовался майор Имаока. Он снова открыл блокнот, который

было убрал в полевой планшет.

– Эта модификация называется «маньчжурской», – Ясуока кивнул. – Усилена ходовая

часть. На новых балансирах между опорными катками мы поместили дополнительные

обрезиненные каточки. Такой каточек принимает на себя часть нагрузки при мягком

грунте и смягчает удары на каменистом. Специфика местности. Такой вид танка лучше

соответствует теоретическим задачам, которые могут встать перед армией Империи в

Маньчжурии.

– Теоретическим? – с нажимом переспросил майор Имаока.

Ясуока энергично кивнул, а затем снял и протер очки.

– Именно так, и никак иначе, – подтвердил он. – Я размышляю, однако, о природе

танков как таковой. Ближе всего, по нашему разумению, танки стоят к кавалерии.

– Это общепризнано, – согласился Хашимото.

– В Императорской армии традиционно доминирует пехота, – продолжал Ясуока. —

Кавалерия всегда играла второстепенную роль. Ведь самой дешевой тягловой силой —

для перевозки грузов и важных персон, – в Японии всегда оставался человек. Человек,

идущий пешком. А не едущий верхом на лошади.

– Разумеется, – Хашимото пожал плечами. – Мы же говорим об аристократии.

– Мы говорим о танках! – подхватил Ясуока. – Танкисты, получается у нас, —

наследники кавалерии. Мы продолжаем держаться самурайских традиций. Это основа

крепости нашего духа.

– А как вы относитесь к концепции так называемых «молодых офицеров» с генералом

Ураки во главе? – спросил вдруг Хашимото.

Вопрос в лоб прозвучал опасно: отвечая на него откровенно генерал Ясуока мог «потерять

лицо».

Но он лишь выпрямился, так что солнечный луч сверкнул на стеклышках его очков.

– Генерал Ураки чрезвычайно увлечен европейскими концепциями танковых и

воздушных войн, – отозвался Ясуока. – Мы же по-прежнему, традиционно, ставим во

главу угла боевой дух японского солдата. Европейские новинки следует использовать, но

приноравливая к нашей древней культуре. Нельзя переоценивать технологию войны.

Победа добывается ценой самопожертвования самураев, а не количеством бензина.

– Прекрасно сказано! – восхитился Хашимото. – Я считаю доктрину «ден тики сен»

безупречной. В Германии нечто подобное называют «блицкригом». Но мы должны

добиться молниеносной победы над противником не новинками, вроде пикирующих

бомбардировщиков и танков, а обычными средствами. Сперва деморализовать, а потом

добить неприятеля! «Молодые офицеры», должен вам сказать, сильно надеялись на

«механическую революцию», которая якобы должна произойти в Императорской армии

после ваших маневров.

– Вам известно, что этого не произошло, – с ноткой высокомерия в голосе промолвил

генерал-лейтенант Ясуока. – Мы лишь немного изменили характеристики наших танков.

Этого совершенно достаточно.

– Вы лично не считаете, что следовало бы производить... больше танков? – спросил

майор Имаока.

Командующий бригадой слегка раздул ноздри:

– В любом случае быстрого роста численности танков не предвидится. Военно-морской

флот добился, чтобы самый жирный кусок финансового пирога достался ему. Строят

корабли, а не танки. Флот продолжает считать нашим главным врагом Соединенные

Штаты, а не Россию. Что ж... – Он развел руками. – У нас можно отобрать сталь и

бензин, но дух самурая не сломить.

Он помолчал немного и добавил совсем просто:

– «Ха-го» – идеальная машина для Сибири.

Воцарилось молчание.

Затем Хашимото осторожно спросил:

– И каково направление... чисто теоретическое... будущих активных действий?

– Нам необходимо сдвинуть границу в районе Номонгана, – сказал Ясуока. – Впрочем,

данный вопрос я прорабатываю исключительно ради того, чтобы не попасть впросак. На

картах, с карандашом в руке.

– В районе Номонгана? – переспросил Хашимото.

– О да. Река Халхин-гол. Думаю, монголы не в состоянии дать нам отпор. И русские

ничего не смогут тут поделать. Их танки, их подготовка, а главное – их боевой дух

гораздо слабее наших. Вам известно, господа, что многие из моих офицеров возят в своих

танках самурайские мечи? Мечи напоминают нам о том, кто мы такие. Нас не сломить, и

Советская Россия скоро убедится в этом...

35. Уточка с пушечкой

«Впечатление такое, будто все эти господа обнаружили в огороде чудовище и теперь

понятия не имеют, что с ним делать», – думал генерал Хью Эллис.

Генералу, участнику Большой войны, было пятьдесят четыре года. Внешне он сохранял

полную невозмутимость: суровое лицо, оловянный взгляд.

Докладчик, генерал-инспектор Королевского Танкового Корпуса, посвятил свою речь по

концепции «пехотного» танка.

Генеральный Штаб вникал, кое-кто делал заметки.

Эллис хорошо знал возможности танка. Он принял командование «механическими

монстрами», как называла их британская пресса тех времен, в шестнадцатом году.

«Тяжелая Секция» во Франции нуждалась в командире, который имел бы опыт боев и

одновременно с тем умел ладить с начальством.

Бывший сапер капитан Эллис получил звание полковника и командование Тяжелой

Секцией.

Военные не очень хорошо понимали, чем, собственно, является танк – этот «джинн,

выпущенный из бутылки»? Артиллерией на гусеницах? Трактором, грызущим колючую

проволоку? «Колесницей», уничтожающей живую силу противника морально и

физически?

Военное министерство принижало Тяжелую Секцию, заставляло «обслуживать» другие

роды войск.

Много сил потребовалось, чтобы заставить командование всерьез считаться с танками.

Мда... Лучше не вспоминать, какие слова при этом произносились, а того хуже – какие

проглатывались.

«Пехотный» танк. Британское руководство придерживалось того мнения, что танки

предназначены исключительно для сопровождения пехоты.

На этом и следует концентрироваться. Слишком дорого пришлось заплатить за опыт

семнадцатого года, когда тяжелые ромбовидные танки углублялись на вражескую

территорию всего на несколько метров и застревали – кончалось горючее или что-нибудь

ломалось.

Пехотный танк будет взаимодействовать с пехотой непосредственно. Машина нужна

небольшая, с хорошей броней – такой, чтобы выдерживала попадание снарядов легких

противотанковых и полевых орудий; вооруженная парой пулеметов. И вот еще...

– И последнее, джентльмены, – заключил докладчик, – это скорость. Она должна быть

ограничена маршевым шагом пехоты – чтобы экипажи танков не вздумали отрываться от

солдат, которых должны защищать.

Май 1934 года, Лондон

Сэр Хью Эллис еще раз перечитал документ. Слабая улыбка тронула его губы под усами.

Его назначают начальником Управления вооружения, ответственного за поставки танков.

Эллис позвал секретаршу.

Вошла строгая девушка с лицом, которое без слов говорило: «Весна? Цветы? Молодые

люди? Понятия не имею, о чем вы, сэр».

– Матильда, соедините меня с фирмой «Виккерс». Попросите к аппарату Кардена, если

он на месте.

Мисс Матильда Грэй вышла, чуть переваливаясь на ходу.

Скоро уже конструктор Джон Карден изучал спецификацию.

– Нам нужна машина небольшая, но с прочной броней, – объяснял ему Эллис. —

Министерство настаивает на пушке, но лично я считаю, что достаточно пулемета. Танк

должен быть не сложным в производстве, потому что таких машин нам потребуется

много.

Июнь 1934 года, Лондон

Карден выложил перед Эллисом чертежи.

Они понимали друг друга с полуслова. Почти ровесники, объединенные общим

«танковым» взглядом на жизнь и прогресс.

Из опыта сражений Великой войны Эллис вынес довольно отчетливое представление о

том, каким должен быть танк. И это представление не противоречило личным воззрениям

Кардена.

Бронекорпус нового танка был довольно угловатым. Только передние и задний

бронелисты располагались под наклоном, что улучшало пулестойкость.

Башня – одноместная, литая, двигатели Карден предложил использовать так называемые

«коммерческие» (от гражданских машин) – «Форд»; коробку передач, сцепление и

тормоза позаимствовать у легких танков «Виккерс». Схему ходовой части взяли от

тракторов «Дрэгон» фирмы «Виккерс».

«Настоящий англичанин, – думал Эллис, – экономит даже на овсянке. Если это разумно,

конечно».

В данном случае «экономию» сочли разумной, и приступили к созданию прототипа,

получившего название А11.

Май 1935 года, Лондон

– Телеграмма, сэр! – Мисс Грэй вошла в кабинет, сердито стуча каблуками.

Эллис разорвал конверт и побледнел.

В авиакатастрофе погиб Джон Карден...

Между тем танк по его чертежам был построен, и начались полевые испытания.

Сентябрь 1936 года, Йоркшир

Лейтенант Уильям Голдинг лихо выбрался из танка и приблизился к генерал-майору.

– Сэр, – он отсалютовал Эллису, – задание выполнено.

Эллис рассматривал танк.

Ходовая часть А11 оставалось без всякой защиты – ни фальшбортов, ни надгусеничных

полок.

«Это придется исправить», – подумал Эллис и обратился к лейтенанту:

– Первые впечатления, сэр.

– Если коротко – мотор не тянет, сэр, – ответил бравый лейтенант. – Машина

тяжелая. Трансмиссия, коробка передач, сцепление, тормоза – все это от легких танков...

Слабовато.

Он посмотрел на свои руки, как бы показывая – человек-то делает все, от него зависящее,

но вот машина...

– Еще, – потребовал Эллис.

Был бы жив Карден!.. Но ничего, на фирме остались его «наследники», тоже толковые

конструкторы. Вон, один, в кепке и клетчатом пиджаке, быстро черкает в блокноте. На

танкиста даже не глядит.

– Шасси полутракторное, как принято выражаться, сэр, – продолжал лейтенант. —

Постоянно грязью забивается. При резких маневрах теряет гусеницы. Это, пожалуй,

основное, сэр.

Эллис задумчиво кивнул ему и еще некоторое время стоял, глядя на танк.

Толстенький, небольшой, но очень важный с виду, он напомнил ему Матильду Грэй. И

еще – мультипликационного утенка, на которого, в свою очередь, была похожа Матильда

Грэй.

– А в целом «Матильда» очень даже неплоха, – неожиданно произнес генерал-майор.

– Сэр? – не понял лейтенант.

Эллис усмехнулся.

– Предлагаю дать танку название «Матильда», – сказал он. – Так как-то душевнее. И

легче запоминается.

Ноябрь 1936 года, Лондон

Хью Эллис разложил вокруг себя письма и телеграммы. Он еще раз перечитал свой

доклад Генштабу.

Письма были из Испании, где английские наблюдатели, помимо прочего, имели задание:

анализировать опыт применения танков в условиях современной войны.

Отчеты заставляли о многом задуматься.

Легкие немецкие и итальянские танки явили в Испании всю свою несостоятельность.

Хорошо, конечно, что это немецкие и итальянские танки, а не английские. Умные учатся

на чужих ошибках... Кстати, мысль Бисмарка. Умный был немец.

Вывод: по составу вооружения и скорости передвижения по пересеченной местности, – а

скорость эта не превышала десяти километров в час, – «пехотный танк» современным

требованиям не отвечает. Морально устарел.

Нужно поставить вопрос о производстве более совершенного танка. Назовем его

«Матильда II».

Генеральный Штаб идею сэра Хью Эллиса одобрил. Однако отказываться от первой