Текст книги "Легенды танкистов - 2"

Ноябрь 1918 года, Турин

– Чертовски жаль, что война закончилась, а мы так и не побывали в бою, – высказался

командир специального подразделения штурмовых тележек Маджиоре Корсале. —

Хотелось бы посмотреть, чего стоят наши малыши в сражении.

«Малышей» было изготовлено всего два. Кроме того, под началом Корсале состоял еще

один «Шнейдер». Официально танковая группа находилась в подчинении автомобильного

управления генерального штаба.

Штат состоял из двух офицеров и семнадцати добровольцев.

Фактически же танки числились придатком пехотного соединения...

1 апреля 1919 года, Рим

Король Виктор-Эммануил молча смотрел, как перед ним проходят войска.

Это был молчаливый сухощавый человек. Он редко высказывал какие-либо пожелания,

редко во что-либо вмешивался. Он жил и освящал собой происходящее. С его точки

зрения, этого было довольно. В свободное время он музицировал и коллекционировал

монеты.

Но при виде двух гигантов «Фиат-2000» даже невозмутимый король встрепенулся.

– Национальные штурмовые тележки, ваше величество, – шепнул военный министр. —

Универсальные, вездепроходящие. Marcia carri.

Король ничем не показал, что слышит, но министр знал: Виктор-Эммануил ловит каждое

слово.

– Обратите внимание на мощь! Весит сорок две тонны, преодолевает ров шириной в три

с половиной метра, стену высотой в метр, брод глубиной до метра – при наличии

твердого дна. В состоянии проломить кирпичную стену в три метра толщиной. Пулеметы

расположены так, что наш «малыш» в состоянии вести полноценный круговой обстрел.

– А как там, внутри? – чуть слышно спросил король.

– Внутри не очень, – признал министр. – Офицеры докладывают о высокой

температуре, о скоплении пороховых газов. У пулеметчиков не слишком удобные места,

огонь ведется практически с колена. Кроме того, машину сильно трясет. Ну и

безопасность...

– Однако броня, как я вижу, надежна и крепка? – уточнил король.

– Это так, ваше величество, но – только один выход. Если машина каким-либо образом

будет подбита или подожжена, из десяти членов экипажа спасутся далеко не все. У тех,

кто находится в задней части штурмовой телеги, шансов вообще нет.

– Он такой огромный, – тихо сказал король. – Слишком хорошая мишень на поле боя,

не находите?

– Это так, ваше величество. К счастью, бои уже закончены. Мы выбрали правильную

сторону в этой войне. Италия оказалась среди победителей.

– Побежденная победительница, – вздохнул король. И снова повернулся к

разворачивающемуся перед ним зрелищу военного парада.

Два первых национальных танка – «Фиат-2000». Они так и не прогремели на полях

сражений Первой мировой. А жаль – потому что спроектированы и построены для своего

времени были очень хорошо...

28. Старый вояка

7 августа 1915 года, Париж

Члены французской военной комиссии испытывали весьма необычное для столь

солидных людей чувство: воодушевление.

Они обостренно понимали, что стоят на пороге принципиально нового, доселе еще не

виданного. Конечно, человечество воюет с тех пор, как было изгнано из рая. Но сейчас

начинается абсолютно другая эпоха военного дела. И они – в числе творцов этой эпохи.

Как только «молниеносная» война немцев против Франции завязла в окопах, началось

царство колючей проволоки и пулемета.

Противостоять пулемету чертовски трудно. Возникла насущная необходимость в

создании безопасного способа уничтожения колючей проволоки.

– Как мы видим, – доносился голос инженера Бретона, демонстрировавшего свое

изобретение, – мой механизм представляет собой ряд заостренных зубьев,

расположенных вертикально на цепи, протянутой через блоки. Приводится в действие

отбором мощности у двигателя.

Демонстрация впечатляла. Бретон использовал пятитонный бензиновый колесный трактор

«Баяк». Механизм был установлен, подобно плугу, в задней части трактора.

– Мы предполагаем, что трактор необходимо укрепить бронированными листами, —

продолжал изобретатель. – Поэтому для демонстрации мы положили на него груз,

соответствующий массе возможной бронировки.

Он подал знак водителю, скрытому в недрах «Баяка», и трактор двинулся по полю.

Оставляя глубокие борозды, он достиг проволочного заграждения и за несколько минут, в

дыму и страшно взревывая, уничтожил их.

Послышались аплодисменты. Бретон отирал пот со лба нечистым, когда-то белым

платком.

Он верил в технический прогресс. Верил как инженер, как изобретатель. Но со времен

«марнских такси» он поверил в прогресс почти религиозно.

Немцы уже почти прорвались к Парижу, когда к французам прибыло подкрепление.

Солдаты успели потому, что их довезли парижские таксисты. Без автомобилей, способных

развивать надлежащую скорость, – еще неизвестно, как сложилась бы судьба Франции в

этой войне.

Бретон сложил платок и убрал его в карман.

20 сентября 1915 года

Трактор «Баяк» был лишь моделью. Комиссия желала увидеть резак в действии на

реальном бронеавтомобиле.

Бретону выделили бронеавтомобиль «Рено» модели пятнадцатого года. И...

разочарование: бронеавтомобиль обладал слишком низкой проходимостью.

Бретон затребовал другой носитель. Ему предоставили американский полноприводный

грузовик «Джеффри».

– Учтите, машина нужна фронту, – предупредили инженера. – Так что вы уж

постарайтесь, чтобы ваша игра с автомобилями завершилась чем-нибудь полезным.

Бретон проглотил обиду.

Проходимость у «Джеффри» получше, чем у «Баяка».

Но «Джеффри» застрял, не сумев преодолеть траншею. Бретон снова вытащил платок и

обтер лицо. Капли пота стекали на глаза.

– Пришлите тягач, – усталым голосом сказал он в телефон.

Несколько часов ждали, пока прибудет трактор, затем еще несколько часов вытаскивали

«Джеффри». Идея, еще недавно такая перспективная, показалась мертворожденной.

Бретон напрасно атаковал комиссию просьбами о предоставлении ему других машин.

– Звоните на фронт! – сказали ему в сердцах.

Инженер был в таком отчаянии, что позвонил одному из генералов. В штабе Бретона

обругали с армейской простотой и фронтовой невзыскательностью к выражениям.

– Мы не намерены и дальше снабжать грузовиками какого-то сумасшедшего профессора!

– таков был общий смысл услышанного Бретоном. – Машины остро необходимы на

фронте. Надеюсь, это вы в состоянии осознать.

И тогда Бретон обратился к полковнику Этьену, а тот подал идею – взять за основу

гусеничный трактор.

– Гусеничный трактор? – недоверчиво переспросил Бретон. – Но ведь это...

сельскохозяйственная...

– Тяжелая артиллерия требует мощных тягачей с повышенной – повышенной! —

проходимостью, – напомнил Этьен. – Я считаю «Холт» наилучшим выбором.

Февраль 1916 года, концерн «Шнейдер ле Крезо»

Президент Республики положил телефонную трубку. Он был доволен услышанным.

Из Америки прибыли пятнадцать машин, заказанных концерном «Шнейдер» по

требованию военных. Испытания начнутся немедленно. Трактора будут приспособлены

под механизм Бретона.

Президент подавил желание лично позвонить Бретону и поздравить его с победой.

Незачем. Инженер и без того слишком впечатлительный человек. Сообщить ему о

предстоящей работе было поручено секретарю.

Бронированный трактор с конструкцией Бретона был представлен очередной военной

комиссии, состоявшей на сей раз из артиллерийских офицеров.

– Малопригоден для действий на поле боя, – был неутешительный вывод. —

Маневренность машины... гм... как бы это выразить более мягко... оставляет желать

лучшего.

Бретон уже привык к разочарованиям. В своем рабочем кабинете он создавал все новые и

новые проекты. Он повелевал бронированными автомобилями, смертоносными,

способными пережевывать не только колючую проволоку, но и вражеские армии, – на

бумаге. Тевтоны сотнями погибали под гусеницами, их сминала броня, расстреливали

пулеметы.

Два пулемета Гочкиса появились на «бумажном» тракторе: один в лобовом листе корпуса,

второй – во вращающейся башенке, расположенной на крыше.

Так был создан первый проект французского танка.

Он так и остался в чертежах.

А потом позвонил полковник Этьен. Снова.

– Как продвигаются дела? – осведомился он бодро.

Этьен размышлял о бронированной машине с самого начала войны. Цельная концепция

сложилась в его голове к декабрю пятнадцатого года, когда он подробно изложил

генералу для поручений Жанену все свои соображения касательно «сухопутного

броненосца».

– Это будет совершенный убийца, – объяснил Этьен, выкладывая на стол перед

министром докладную записку. – Масса – двенадцать тонн, длина – четыре метра,

толщина брони – до двадцати миллиметров. Тридцатисемимиллиметровая пушка и два

пулемета. Он будет развивать скорость до девяти километров в час и преодолевать ров

шириной в два метра.

– На словах – просто изумительно, – признал Жанен. – Вы произвели расчеты?

Этьен кивнул.

– Я предполагаю также, что такие машины должны использоваться внезапно и в

большом количестве, – продолжил он. – Новая техника, господин министр, диктует

новую тактику! Атака должна начинаться на рассвете, под прикрытием темноты или

тумана.

– Внезапно? – прищурился генерал.

– Да, и без артиллерийской подготовки, – сказал Этьен.

Это прозвучало практически как ересь. Жанен поднял бровь. Но полковник не смутился.

– Я предполагаю, что нам необходима одна машина на сто метров фронта. Задача

броненосцев – захватить две первые линии окопов противника и обеспечить

продвижение пехоты.

Генерал Жанен был впечатлен.

– Я доложу ваши соображения Генеральному штабу. Думаю, вы получите добро на

постройку своего броненосца.

И вот полковник Этьен сообщает изобретателю резака об успехе.

– Главнокомандующий генерал Жоффр дал добро!

На заводе «Шнейдер ле Крезо» их как будто уже ждали. Очевидно, там тоже понимали

необходимость создания сухопутных броненосцев, штурмовых тракторов – как ни

назови, тяжелых машин, способных преодолевать рвы, уничтожать колючую проволоку и

сминать линии обороны противника.

21 февраля 1916 года, Венсенский лес

Главный конструктор фирмы «Шнейдер ле Крезо» Брилье наблюдал, как его детища —

два опытных образца гусеничных бронированных тракторов – преодолевают полосы

проволочных заграждений.

– Как слон ломится сквозь заросли папоротника, – с удовлетворением отметил Брилье.

Комиссия, присутствовавшая на испытаниях, была с ним целиком и полностью согласна.

– Одно требование, – остановил главного конструктора председатель комиссии. – Мы

считаем, что вашу машину, помимо пулеметов, необходимо также вооружить

семидесятипятимиллиметровым орудием.

8 сентября 1916 года

Первый экземпляр «Шнейдера» вышел из ворот концерна. Его назвали СА.1 (char d'assaut-

1) – «штурмовой трактор первой модели». В просторечии – «Шнейдер».

Он был невероятно красив – первобытной, смертоносной мощью. Конструкция носовой

части представляла собой упрощенную идею резака колючей проволоки Бретона. В

передней нависающей части корпуса вертикальные и нижние бронированные листы

устанавливались с таким расчетом, чтобы препятствие – вывороченные колья и

разрезанная проволока – подминались под гусеницы.

Гусеничная цепь состояла из тридцати четырех траков. Чтобы «трактор» мог одолевать

широкие рвы, Брилье сконструировал «хвост», установленный в корме. В передней части

корпуса располагался двигатель «Шнейдер» мощностью в сорок лошадиных сил.

Как и требовали военные, танк был вооружен пушкой. Фирма «Шнейдер» разработала ее

специально для этой цели. А по бортам корпуса в полусферических бронированных

установках располагались два пулемета Гочкис. Угол наведения составлял около ста

шестидесяти градусов.

Машину показали генералу Фердинанду Фошу. Старик был в восторге.

16 апреля 1917 года, местечко Бери-о-Бак

– Новое масштабное наступление приведет нас к верной победе! – заявил недавно

назначенный на должность главнокомандующего генерал Нивель.

Немцы знали об этих планах и подготовили сильные укрепления.

Французы готовились применить танки.

Бригадный генерал (теперь уже генерал!) Этьен мечтал о том, чтобы его соотечественники

были первыми, кто применят танки в бою. Увы, этой мечте сбыться не было суждено:

только в наступлении апреля семнадцатого «Шнейдеры» оказались на передовой.

Двести восемь машин. Из них лишь сто тридцать две были готовы принять участие в

битве.

– Майор Боссю! – обратился командующий к командиру группы танков. – Вы и майор

Шобэ вводитесь в сражение. Вам поручено атаковать противника в направлении

междуречья Ла Мьет и Лэн с целью прорыва второй линии немецкой обороны. Майор

Шобэ, вы наступаете с запада от Ла Мьет в направлении Жюверкура.

Взревели моторы, танки двинулись. Они шли медленно. Продвижение затруднялось тем,

что дорога оказалась забита обозами и пехотой.

Группа Шобэ, состоявшая из пятидесяти танков, остановилась перед рвом. Ширина

препятствия оказалась непреодолимой – до пяти метров.

Группа Боссю дошла до реки Ла Мьет и задержалась там. Переправа была возможна лишь

в одном месте – по мосту.

– Огонь!

Тяжелая немецкая артиллерия обстреляла французские танки, и несколько машин

загорелись.

Боссю сам занимал место водителя в своем танке: командир вел машину. Согласно

штатному расписанию, экипаж танка состоял из четырех человек – офицера, унтер-

офицера и четырех солдат. Водитель, он же командир танка располагался между пушкой и

двигателем. Его заместитель находился сзади него и являлся наводчиком орудия. Стрелок

левого пулемета был еще и механиком, обслуживающим двигатель.

Хоть обзор и был затруднен, Боссю видел, как дымятся танки. Два... нет, три.

– Продолжаем движение!

Чтобы избежать дальнейших потерь от артобстрела противника, танки рассредоточились

по полю боя. Они двигались медленно, неостановимо и около одиннадцати утра оказались

у второй линии немецкой обороны.

– Проклятье! – Рвы оказались слишком широкими. – Выйти из машины!

Один стрелок остался возле пулемета, другой – возле пушки. Остальные с лопатами

выскочили наружу. Необходимо было что-то делать с препятствиями. Пятиметровые рвы

«Шнейдерам» не преодолеть.

– Огонь! Огонь!

Вспыхнул танк майора Боссю... Снаряд попал в топливный бак.

– Где пехота? – кричал рядом чей-то осипший голос.

Пехота была рассеяна непрерывным огнем противника. Оставшиеся «Шнейдеры»

возобновили движение.

Еще четыре танка подбиты. Еще шесть охвачены огнем – один за другим.

– Скорей! – Из горящего танка выскакивают экипажи, падают на землю, бросаются в

траншеи. Кругом взлетает земля, грохочут взрывы, все затягивает пороховым дымом.

Танки – черные громадины, окутанные яростным пламенем, – громоздятся посреди

изрытого поля.

Наконец приходит приказ отступать.

Потери огромны: из восьмидесяти двух «Шнейдеров» группы Боссю уничтожены сорок

четыре. Группа Шобэ застряла у первой линии обороны и несла потери там – от

обстрелов.

– И все же это удача, – подводил итоги генерал Нивель. – Да, господа, я считаю

операцию удачной! Наши штурмовые трактора, машины поддержки пехоты, показали

себя наилучшим образом.

– Операция провалилась, – подал голос Этьен. Он физически страдал за свои танки.

– Нет, господа, мы не можем этого утверждать! – самоуверенно возразил Нивель. —

«Шнейдеры» продемонстрировали

противнику нашу мощь. Да, без сопровождения пехоты, – что было ошибкой; да, при

крайне слабой поддержке артиллерии, – но все же они прорвали германские позиции на

всю глубину. А там, где наступление происходило без танков, мы продвинулись только-

только через передний край обороны немцев. Вопросы?

– Необходимо доработать танки, – сказал Этьен. – И мой вопрос: где и когда?

– Когда – немедленно, – отозвался Нивель. – Где? На ваше усмотрение.

– Полевые мастерские лагеря Шамплие, около Компьена, – тотчас сказал Этьен.

– Действуйте.

* * *

...В последний раз танки «Шнейдер» вступили в бой при обороне Мадрида от войск

генерала Франко. Их было всего четыре. Старые вояки дали последний залп и ушли на

покой.

Единственный сохранившийся экземпляр «Шнейдера» сейчас находится в музее

бронетехники в Сомюре. Танк на ходу и участвует в показательных выступлениях.

29. Патриоты Испании: подвиг эвакуатора

15 октября 1936 года, Авила, 60 км. от Мадрида

Каудильо заложил руки за спину. Небольшого роста, с тщательно подстриженными

усиками, он был похож на опереточного злодея и, разумеется, знал об этом.

– Я намерен взять Мадрид 7 ноября, – объявил Франко. – Хочу омрачить этот

марксистский праздник.

Генеральное наступление франкистов на испанскую столицу началось. За несколько дней

они продвинулись на тридцать километров. Республиканцы, гордые кастильцы, «не

привыкшие зарываться в землю», погибали под огнем или бежали от итальянских

танкеток «Ансальдо», напрочь забыв свою гордость.

«Ансальдо» поставил испанским мятежникам Бенито Муссолини. Верткие и быстрые, эти

танкетки были рассчитаны на бои в горах и легко преодолевали склоны и спуски. При

виде их у многих республиканцев развилась настоящая танкобоязнь.

Кроме того, Третий рейх прислал националистам бронетанковый корпус,

укомплектованный Pz.1 (примерно полсотни машин) и наладил обучение испанских

танкистов. Командовал германскими бронечастями в Испании полковник Вильгельм фон

Тома. Сами танкисты – в отличие от пилотов Люфтваффе – в боях не участвовали. Они

только передавали опыт.

Зато русские...

Да. Это была неприятная неожиданность. Ожидаемая, конечно же, но все-таки...

неожиданность.

Русские отреагировали на события в Испании, скажем так, нервно.

Международный совет по невмешательству в испанские дела не мог существенно

повлиять на правительства Гитлера и Муссолини, а равно и на руководство СССР.

Поэтому Германия, Италия и Советский Союз – сначала тайно, а потом уже и в

открытую – начали поддерживать противоборствующие стороны.

Ситуация под Мадридом менялась на глазах.

Новый 1937 год, Гвадаррама, к северу от Мадрида

Под вековыми деревьями старого парка укрылась от фашистских самолетов-разведчиков

недавно прибывшая из Советского Союза танковая бригада. Стояла сквернейшая зимняя

погода. «Как сражаться в таком тумане?» – думали танкисты.

– По машинам!..

Все лишние мысли отлетели. Комбат Михаил Петров повел свои «Т-26» в первый бой.

Лейтенант Георгий Склезнев помчался прямо на вражескую батарею, сбил ее,

продвинулся дальше... И на резком развороте танк вдруг остановился: слетела гусеница.

По такой мишени и никудышный стрелок не промахнется. Сразу несколько «Т-26»

понеслись на выручку лейтенанту. Еще одна противотанковая пушка раздавлена

гусеницами, ее расчет разбегается. В спешке, под обстрелом, ведется ремонт. Склезнев

успевал и работу делать, и боевыми действиями взвода командовать, – все разом.

Обошлось... «На четверку сработали, новички», – подытожил комбат Петров. Как будто в

шутку. Склезнев был мрачен: сам себе он поставил куда более низкую оценку.

А напрасно.

Десятитонные «Т-26» и пушечные советские бронемашины «БА-6» почти без потерь в два

дня уничтожили более половины шедших к Мадриду первенцев нацистского

танкостроения – пулеметные и тонкобронные шеститонные Pz.1 или в советской

классификации «Т-1». Лучшие и самые свирепые войска националистов – марокканская

конница – в отсутствие броневой и воздушной поддержки не проявила должного

энтузиазма.

«Туманное сражение» обнажило вопиющие недостатки «Т-1» – плохую обзорность и

отсутствие рессор. Танковые экипажи не имели оптических приборов и страдали от

жестокой тряски. Это мешало стрелять и ориентироваться на местности.

После тринадцати дней боев Франко отказался от плана немедленно овладеть Мадридом.

12 февраля 1937 года, район Махадаонды

– Товарищи, – обратился комбат Петров к своим танкистам, – мы получили приказ:

выступить в район Махадаонды и выбить фашистов из их укрепленного рубежа.

Необходимо произвести разведку боем, чтобы выявить противотанковую артиллерию

перед вражеским передним краем. Пойдешь ты, Георгий, – он обратился к Склезневу. —

Возьми Кудрявцева и Садчикова.

По глубокой лощине скрытно двинулись три танка. Но вот лощина закончилась, и

машины по уже открытой местности помчались на полной скорости к линии укреплений

фашистов.

Их появление оказалось для националистов полной неожиданностью. Заметались у своих

орудий солдаты и офицеры. Прежде, чем расчеты заняли свои места, Георгий Склезнев

подал команду:

– Огонь!

Три танка одновременно обрушили на сторонников Франко снаряды и пули. Лишь через

несколько минут фашисты ответили огнем. Тогда стало очевидно: противник прочно

сидит в обороне.

Задача выполнена. Лейтенант приказал отходить. Отстреливаясь, танки стали

разворачиваться. И в этот самый момент в бензобак машины Склезнева попал снаряд.

Тотчас пламя и черный дым взвились над танком.

Из пылающего танка выскочил экипаж. Склезнев взобрался на броню машины Садчикова,

его механик-водитель Костя Черненко и башенный стрелок Косогов оседлали танк

Кудрявцева. Ведя непрерывный огонь, уцелевшие «Т-26» возвращаются в расположение

батальона.

Склезнев был мрачнее тучи.

– Разрешите закурить, товарищ комбат!

– Разрешаю. – Петров протянул ему папиросы из «ворошиловской посылки»,

московские.

Склезнев глубоко затянулся, докладывая обстановку. Видно было, что мысли его витают в

другом месте.

Каждый танк на счету. Неоткуда взять замену сгоревшему. Всю технику возят морем,

контрабандой под носом у проклятущего «комитета невмешательства». И даже если танк

совсем вышел из строя и не подлежит ремонту – там могут найтись исправные детали.

Умельцы сумеют собрать один годный танк из двух-трех погибших.

Да, обидно.

Закончив доклад о результатах разведки, Георгий откозырял по всей форме... и вдруг

исчез.

Вечерело.

– Эй, ребята, что там происходит?

Танкисты побросали свои дела, вскочили, бросились смотреть, похватали бинокли. В той

стороне, где оставался брошенный танк Склезнева, вдруг стали рваться вражеские

снаряды.

– С чего это такой салют в нашу честь?

– Ребята! А дым-то приближается! – закричал Костя Черненко. – Что за чудеса?

Скоро «чудо» разъяснилось: отчаянно дымящий танк показался перед советскими

воинами. Закопченный, кашляющий Георгий выскочил из машины.

– Ну ты даешь! – встретил его Садчиков, хлопая друга по спине. – Ненормальный ты

все-таки. Как тебе удалось?

– Да подумалось тут, – словно оправдываясь, заговорил Склезнев, – если боекомплект

не рванул сразу, то покуда огонь доберется до горючего, вполне можно успеть вывести.

Ну вот и я... ползком да перебежками... – Он махнул рукой. – Забрался внутрь,

опробовал мотор – действует. Под самым носом у фашиста и увел!

Кругом смеялись, сбивали пламя с машины песком, принесли Георгию воды – попить и

умыться.

Весна 1937 года

– Товарищи, помните, – говорил комиссар Зуев, – мы здесь в буквальном смысле слова

сидим на голодном пайке. От работы ремонтников и эвакуаторов зависит очень многое.

Завод по ремонту танковой техники базировался в Алькаладе-Энарес, недалеко от

Мадрида. Туда доставлялись искалеченные машины, там, не покладая рук, трудились

усталые люди.

Лейтенант Склезнев по своей инициативе сделал то, чем каждую ночь после боя

занимались эвакуаторы – специально подготовленные бойцы.

Увести танк с ничейной земли, где франкисты простреливают каждую пядь, где местность

постоянно освещается ракетами, – трудно и опасно. Но необходимо.

И нередко так случалось, что прямо на глазах у противника мертвый «Т-26» оживал и

начинал движение. Несмотря на яростный обстрел, танк уползал восвояси.

За эвакуаторами охотились снайперы, на них устраивали засады, их пытались захватить в

плен. Но каждый раз они ухитрялись эвакуировать подбитый танк или снять с него все,

что могло еще пригодиться.

...Младший командир Жаров смотрел на подбитый «Т-26». Экипаж танка погиб, а

обгоревшая машина стояла посреди изрытого воронками поля.

Наступила ночь. Продолжалась обычная для этого времени суток ленивая перестрелка.

Вспыхивала осветительная ракета и тут же гасла. Пока она горела, огонь с обеих сторон

усиливался.

Медленно, прижимаясь к земле, к танку ползли шестеро: лейтенант Глухов, за ним —

Жаров, дальше – остальные, шагах в десяти один от другого.

Вот и танк. Как врач больного, Глухов прощупал ходовую часть. Отбуксировать машину

возможно – вынес он вердикт.

По броне щелкнула пуля. Глухов открыл люк, влез в танк. Жаров с пистолетом и гранатой

остался снаружи.

– Как бы фашисты не вздумали нас тут захватить, – прошептал он.

– Ты не очень тут гранатами размахивай, – предупредил Глухов.

Жаров ему нравился, но слишком уж задирист. То и дело приходилось одергивать.

– Давай, надевай буксирную цепь, – приказал Глухов.

Жаров вскочил.

– С ума сошел! – прикрикнул Глухов. – Лежать! Увидят, услышат – подстрелят как

куропатку.

– Пуля еще не отлита, которой...

– Хватит болтать, работай, – оборвал Глухов.

– Темно, товарищ лейтенант! Хоть глаз коли!

– Я кому сказал!.. Не вставай. Работай лежа.

К рассвету нового дня подбитый «Т-26» был с помощью буксирной цепи, прикрепленной

к тросу, связан с буксировочным танком, стоявшим за холмом.

– Все, возвращаемся. Рассвет, – сказал Глухов. – Заберем танк завтра.

Следующая ночь оказалась для Жарова беспокойной. Глухова отозвали в штаб, Жарову

было поручено завершить операцию.

Младший командир пополз к танку. Вслед за ним тянулся привязанный к ноге шпагат —

для связи со своими.

Вот шпагат трижды дернулся: значит, Жаров добрался до танка – все спокойно. Можно

тянуть.

Заурчал двигатель буксировщика, дрогнула и натянулась цепь. Где-то во мгле покачнулся

и сошел с места подбитый танк. Жаров подавал команды, дергая канат: так держать!

Быстрее! Тише! Вперед! Стоп!

Он продвигался в темноте рядом с танком и постоянно корректировал движение.

Вот уже показался на склоне силуэт обгоревшего «Т-26». А противник уже заметил

исчезновение танка и поднял стрельбу. Но где же младший командир? Может, в воронке

пережидает...

Через час бойцы отправились на выручку и поползли вдоль шпагата.

Метрах в восьмидесяти от места, где прежде стоял танк, нашли убитого Жарова. Судя по

следам – надоело младшему командиру ползти, он встал и пошел рядом с машиной. И

был сражен франкистской пулей...