Текст книги "Дороги рая"

Автор книги: Андрей Быстров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

Потом они лежали рядом на ковре, повернувшись друг к другу так, что грудь Юли касалась груди Джейсона. И были ласки, полные того умиротворенного тепла, из которого постепенно и неуклонно разгорается огонь...

Джейсон поднялся, взял Юлю на руки и отнес на кровать. Она не отпустила его, обвила руками шею, поцеловала... Они слишком долго ждали, каждый в своем мире, они слишком долго шли.

Потом Юля прижалась к Джейсону спиной, и это было восхитительно, ещё восхитительнее, чем прежде, если такое можно представить. Нет, представить невозможно, только погрузиться в это, когда всё другое перестает удерживаться в координатах бытия. Юля теперь не кричала, не было сил, она только постанывала. Дольше, как можно дольше! И когда снова всё в ней растворилось в ослепляющей яркости... Вот тогда у неё вырвался крик-шёпот-стон, и Джейсон мог расслышать в нем одно лишь слово.

– Ещё...

Утомленные, они лежали вместе. Рука Джейсона покоилась на упругом холмике груди девушки, их губы почти смыкались.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

– Я люблю тебя, – откликнулся он беззвучно, одними губами.

Вытянув руку, Джейсон нашарил валявшуюся на ковре куртку, вытащил из кармана стайл и включил музыку. Он не выбирал, не называл песен, просто нажал кнопку – а так как первым был записан альбом "Битлз", зазвучала "No Reply".

Юля танцевала, она демонстрировала себя Джейсону, может быть, без искушенного умения, но с такой искренностью, такой радостной откровенностью, что он вновь захотел её. Когда она села в танце на ручку кресла и погладила себя ладонью, Джейсон встал и увлек её обратно, на кровать.

Сейчас по-другому... Юля хотела почувствовать Джейсона до конца, везде в себе. Магические импульсы пронизывали её тело. Она предвкушала отзыв каждого благодарного нерва, каждой исстрадавшейся от одиночества клеточки.

И момент настал, он принес ей, он принес им двоим фантастическое ощущение полноты проникновения друг в друга. Вспышка затмила для них дневной свет... Если бы Юля попыталась найти слова (но она не пыталась), это были бы именно те слова – проникновение, полнота.

Потом, когда она сидела на кровати, склонившись к плечу Джейсона и не думая ни о чем, к ней пришло и другое ощущение – Первого Дня. Первого дня творения, первого дня бытия, за которым – весь мир, необыкновенный, сияющий новорожденной славой любви, полный чудес. Она тихо засмеялась.

– Что? – Джейсон прильнул к ней, погладил её шелковистые волосы.

– Ничего. Просто мне хорошо. И знаешь, что я подумала?

– Что-нибудь замечательное.

– Эротика, секс – всё это не стоит ни Джонга. Я не девочка, у меня были мужчины. Может быть, из-за одиночества я обманывала себя сказками о любви. С теми мужчинами я должна была что-то чувствовать, да наверное, и чувствовала... Но... Не помню ничего. Ты понимаешь, о чём я?

– Странно, что и я думал об этом.

– О женщинах в твоей жизни?

– Да. Самообман и секс, они не стоят ни Джонга. Любовь стоит всего.

– Без неё ничего нет.

– Ничего нет.

– Ни космоса, ни звёзд, ни этой планеты... Ой, кстати, а на какой мы планете?

Джейсон с готовностью собрался было назвать планету, но вдруг задумчиво нахмурился, пытаясь вспомнить ответ на вопрос Юли. Она увидела, поняла... Они переглянулись и рассмеялись от всей души.

15

Вода в небольшом внутреннем бассейне была прохладной, зеленоватой. Они плескались, прыгали с вышки, плавали наперегонки – играли, как дети. Времени пролетело немало, пора бы вернуться и Айсингу... Об этом напомнил Джейсон, и тогда они выбрались из бассейна, оделись и вышли на террасу, под открытое небо.

Что-то менялось вокруг. Ярче горели краски, далекие птицы тревожно кричали словно совсем рядом, а шум прибоя распадался на колючие ступенчатые звуки. Будто противореча огненному многоцветью, тускнел диск солнца Майди, что-то гасило его, старалось погрузить планету в холодную мглу. А природа не сдавалась, деревья, цветы, трава точно сами светились изнутри.

– Что это? – Юля испуганно придвинулась к Джейсону. – Затмение?

Но это было не затмение. Багровые облака нарисовали гигантскую окружность в небесах, её центр быстро чернел, оттуда распространялась тьма. И там, во тьме... Грандиозная конструкция, исполинская башня из разомкнутых мостов, незавершенных арок, источающих свет огромных плоскостей. Она уходила в неизмеримую высь, в космос, в беспредельность, и было невозможно охватить её всю взглядом. Да что взглядом – даже воссоздать в воображении, продолжить мысленно нельзя было. Башня не умещалась в пространстве сознания. Искры-звезды неслись по восходящим орбитам, на островках мрака между геометрическими фантасмагориями вспыхивали и гасли рубиновые огни. Внутри полупрозрачных нитей серебряной паутины непрерывно струились цепочки темных эллипсоидов-лифтов...

– Башня Света! – Юля сжала руку Джейсона так, что ему стало больно. Ты помнишь, Джей... Я покидала мою Землю... Это она, это Башня Света!

Затмевая бессильное солнце планеты Майди, в вышине зажглась голубая жалящая звезда, и от неё вниз, прямо на террасу, где стояли Юля и Джейсон, протянулся узкий луч. Вдоль этого луча спускался один из эллипсоидов, и вблизи он не выглядел темным... Он никак не ВЫГЛЯДЕЛ, он скорее ОЩУЩАЛСЯ, как сгусток уплотненной энергии, но в его энергетическом сердце угадывался металл.

Эллипсоид коснулся пола террасы. Джейсон и Юля увидели... Нет, больше почувствовали, чем увидели, раскрывающуюся дверь – реальные очертания этого ВХОДА тонули в замерзшем голубом пламени луча.

– Это лифт, – сказала Юля. – Нас приглашают.

– Приглашают или нет, – Джейсон оглянулся на лестницу, – без Айсинга мы никуда не идем. Придется им подождать.

Однако его слова не были приняты во внимание там, наверху. Неодолимая властная сила увлекла Джейсона и Юлю в лифт, и он рванулся ввысь.

Не дольше минуты продолжался головокружительный полет, а потом Джейсон и Юля обнаружили себя в широком коридоре или тоннеле, сплошь залитом слепящим бело-золотистым светом. В конце коридора они увидели будто бы человеческий силуэт, ещё светлее света... Крохотными пляшущими протуберанцами сияние исходило от его контура.

– Я Алгест, – сказало сияющее видение, голос его пронизывал насквозь. – Приветствую вас на планете Коррант.

Вольно или невольно, Джейсон и Юля шагнули вперед. Неожиданное вознесение сквозь Башню Света настолько потрясло их, что они на какие-то мгновения утратили способность воспринимать окружающее (да и что их окружало, кроме сияния?!) и передвигались, как во сне. Память обрушилась на Юлю, память о самом странном дне её жизни, об автомобильной катастрофе, о бестелесном парении, о Башне, о муравьиной суете на ярусах-площадях, о людях-звездах, тех, кого не было больше на Земле... Башня Света – или Башня Смерти? Может быть, свершилось то, что было отложено по чьей-то воле, и ТЕПЕРЬ Юли уже нет среди живых? А Джейсон – он что, тоже...

Юля встряхнулась, вынырнула из сонного оцепенения. Чушь какая! Вот Джейсон, вот его рука, сильная, теплая. И чем бы ни была эта Башня Света, ничего сверхъестественного тут нет.

Силуэт впереди колебался, как в потоке нагретого воздуха, но здесь не было жарко. Ощущение жары создавал только свет, мешающий разглядеть что-либо более или менее ясно. И никаких звуков – но нескончаемый звон в ушах, как продолжающееся изнутри, а не извне эхо голоса Алгеста.

Под ногами приятно пружинило, идти было легко. Необъяснимым образом ни Юля, ни Джейсон не испытывали страха, приближаясь к сияющему силуэту. Волнение – да, но не страх... Ни в одной из его ипостасей. Завершение пути, замыкание кругов – вот ещё что металось в памяти Юли. Об этом говорили на Майди, правда, имея в виду совсем другие пути, этим жили там. А то, что произошло сейчас – означает ли, что некий круг замкнулся, завершился в исходной точке путь, начатый в день аварии?

Об этом можно было подумать, но в это невозможно было поверить. Она и не верила – потому, что идет по этому упругому полу в океане света, и рядом Джейсон, и ни один путь не завершается, никогда.

16

Свет погас – точнее, превратился из ослепительного во вполне переносимый для зрения. Стены коридора оказались зеркальными, в них многократно отражались три фигуры – Джейсона, Юли и конечно, Алгеста.

Тот, кто приветствовал Юлю и Джейсона из полыхающего света, был высоким, широкоплечим и тонким в талии. Лицо его поражало благородной красотой – не картинной, как красота Эйбори, а одухотворенной красотой мыслителя. Высокий лоб перечеркивали две глубокие вертикальные морщины над переносицей, внимательно и серьезно смотрели небесно-голубые глаза. Серебряные волосы Алгеста ниспадали на плечи, а одет он был в белую, с золотыми застежками тогу из какой-то чуть мерцающей, видимо очень легкой ткани.

Джейсон и Юля подошли ближе.

– Где Айсинг? – спросил Джейсон вместо того, чтобы в свою очередь произнести приветствие.

– Он здесь, – теперь голос Алгеста звучал обыкновенно, располагающая интонация и низкий ровный тембр. – И он, и ваш корабль. Идемте! Айсинг ждет вас.

Он повернулся, и зеркала расступились перед ним.

Алгест вел Джейсона и Юлю по сверкающим лабиринтам. Нигде ни одной прямой линии – плавные повороты, изогнутые пандусы, взлетающие к выпуклым потолкам, нисходящие прозрачные спирали, что-то похожее на белые крылатые скульптуры. Световые волны проносились в рубиновой толще стен, точно состоящих из постепенно уплотняющегося пространства. Иногда коридоры на глазах меняли форму и направление. Всё вокруг двигалось, бурлило, жило казались живыми, лишь временно остановившимися даже неподвижные массивные объекты, вроде тех скульптур. И звуки, сменившие звон в ушах, были живыми, а не механическими, словно огромные существа дышали и ворочались за стенами. Горьковатые запахи – различных оттенков, но всегда миндально-горьковатые – витали в этих живых коридорах и залах. И везде было очень много света – для Юли и Джейсона слишком много – света, блеска, отражений и преломлений в трепещущих зеркалах, текучем как ртуть золоте и переменчивом серебре.

– Вы скоро привыкнете, Юля, – сказал Алгест, сочувственно взглянув на девушку. – А вам, Джейсон, и привыкать не надо. Вы умеете смотреть в глубь вещей.

Юля не придумала ничего лучшего, как спросить:

– Откуда вы знаете наши имена?

– Мы многое о вас знаем, – был ответ. – Мы наблюдали за вами с тех пор, как "Леннон" приблизился к Темной Стене. Ваши мысли, чувства, память почти открытая книга для нас.

– Как?! – Юля чуть не споткнулась на ровном месте, если можно назвать ровным местом постоянно меняющий уклон пол коридора. – Вы читали... Читаете наши мысли?! И знаете о нас всё-всё?

– Я сказал – почти открытая книга, – Алгест сделал ударение на "почти". – Прочесть чьи-то мысли полностью – мы этого не умеем... Так что не удивляйтесь, если я вдруг спрошу вас о самых простых вещах, которые, казалось бы, должен знать... Но нам известно о вас немало.

– Вторгаться в чужие мысли бестактно, – выпалила Юля.

– О, вы правы... В некоторой степени нас извиняет особая ситуация. Ведь вы первые с той стороны... Но если вас это тревожит, успокойтесь. Непосредственно читать мысли я не могу... Никто из нас. Для этого нужна сложная аппаратура, и я обещаю, что здесь она к вам применена не будет. Мы сочли вас достойными приглашения на Коррант, и следовательно, будем обращаться с вами как с равными.

Они миновали очередной причудливо закругленный поворот и начали спуск по дуге длинного пологого пандуса.

– Вас не утомляет дорога? – заботливо осведомился Алгест. – Мы могли бы воспользоваться телепортом, но я хотел показать вам Космологический Центр Корранта. Сами мы телепортами редко пользуемся, любим ходить пешком... А вы не устали?

– Нет, – не покривив душой, сказала Юля. – Здесь так интересно... Но что значит – нас сочли достойными? За какие заслуги?

Алгест впервые улыбнулся – его улыбка излучала столько тепла и сердечности, что Юля готова была простить ему вторжение в мысли.

– Заслуги тут ни при чем, хотя сам факт вашего появления за Темной Стеной, конечно... Гм... Неординарен. Идея с высокоэнергетическим вакуумом очень остроумна, но вам недоставало информации. Если бы не ваше, Джейсон, интенциональное зрение – так вы это называете? Я бы назвал это интенциональным могуществом... Вы бы погибли, и даже мы не смогли бы спасти вас.

Юля удивленно взглянула на Джейсона, но её удивление длилось недолго. Ведь это он, Джейсон Рок. Разве для неё такая уж новость его интенциональное зрение или могущество?

– Само по себе это очень, очень важно, – продолжал Алгест. – Но не это стало решающим.

– Что же? – Юля не скрывала искреннего любопытства.

– Любовь.

– Как – любовь? – не поняла Юля. – В каком смысле?

– В прямом. Любовь – самое главное во Вселенной. Она должна править всем, скоро вы узнаете об этом больше... Там, где это не так, на первый план выходят искаженные, ложные ценности. Между вами, Юля, и вами, Джейсон, произошла серьезная ссора на Майди. Но вы оба нашли в себе силы перешагнуть через обиды. Вы оставили позади мелкое, второстепенное, а значит – ложное ради истинного, главного. А ваш друг Айсинг деликатно предоставил вам возможность разобраться в ваших чувствах, отделить низкое от высокого. Вот поэтому вы и здесь, все трое.

– Только поэтому?!

Юля честно старалась уложить в сознании то, что любовь, простая человеческая любовь значит так много для обладающих огромной властью над Космосом, проникающих в чужие мысли обитателей Корранта.

– Да, поэтому, – кивнул Алгест.

– Ну, а если бы мы не сумели... Я и Джейсон – сохранили бы между собой вооруженный нейтралитет?

– Тогда, боюсь, нам не о чем было бы с вами разговаривать. Вы погостили бы на Майди и вернулись обратно, за Темную Стену. Мы не видим оснований доверять существам, ставящим что-либо выше любви.

– Да, но предположим, к вам прилетели бы не мы, а кто-нибудь... Словом, корабль с экипажем, где никто ни в кого не влюблен? Или мы с Джейсоном не поссорились...

– К истине ведет множество путей, – ответил Алгест не то уклончиво, не то исчерпывающе.

Джейсон принял мотивировки Алгеста как нечто естественное; его больше занимало настоящее, нежели прошлое, и в частности безлюдье коридоров Космологического Центра. Он задал вопрос и получил странный, озадачивший его ответ.

– Не только здесь... В городах Корранта вы редко встретите прохожего на улице.

А как же, подумал Джейсон, излюбленная привычка к пешим прогулкам? Плохо вяжется, ну да ладно. Многое ещё предстоит узнать о Корранте.

– Пришли, – Алгест указал на овальное, зыбкое искажающее зеркало. Проходите насквозь, там вас ждет Айсинг...

– А вы? – спросила Юля.

– Я приду позже. Вам нужно отдохнуть, расслабиться. Первых впечатлений от Корранта для начала достаточно.

Пристально посмотрев на невозмутимого Алгеста, Джейсон шагнул сквозь дверь, как входил в купола телепортов на планете Майди. По зеркальному овалу побежали волны. Юля задержалась у двери.

– Алгест, только одно... Вы можете вернуть меня домой?

– Нет, – Алгест отрицательно покачал головой. – К сожалению, я не могу. Но другой может.

– Кто?

– Джейсон Рок.

17

Айсинг пребывал в апартаментах столь же вычурных, как и всё остальное в Космологическом Центре – плавные закругления переменчивых каскадных форм, крутые взлёты крыловидных арок, ртутный блеск неверных зеркал и квазиреальные стены. Но услужливо выскакивающие из пустоты кресла были уже знакомы всем троим – точно такие же, как на "Ринго".

– Я отправился на корабль, – рассказывал Айсинг, уплетая вкусное розовое желе, – чтобы не мешать вам выяснять отношения. От нечего делать сел за блант, поиграть со своей старой теорией вариационных метагенов. И тут, ни с того ни с сего, "Леннон" взлетает и мчится Джонг-де куда...

– Но блант работал? – перебил его Джейсон.

– Я пользовался портативным блантом, на аккумуляторах. Он почему-то работал, хотя лоддеры... Но управлять кораблем, как ты понимаешь, я не мог и попытаться, здорово перепугался... На экранах – ничего... А через считанные минуты "Леннон" садится здесь, и меня встречает...

– Алгест?

– Ну да, так он назвался. Успокоил меня, сказал, что вы тоже приглашены... Ничего себе приглашение! Этому Алгесту не мешало бы записаться в начальную школу хороших манер на Айсингфорсе. Джей, ты представляешь, где мы находимся?

– По его словам, на планете Коррант.

– Это я слышал от него. Планета Коррант! Но где она, Джонг бы её забрал?

– Не знаю, Айс, – откликнулся Джейсон со смехом. – Где-то в Космосе.

– А, понятно. Спасибо, теперь и я полностью информирован. Кстати, поболтали мы с Алгестом о твоих интенциональных подвигах... Сильно, Джейсон Рок.

– Джей, – Юле не терпелось поговорить о своем, – Алгест сказал мне странную вещь. Там, за дверью, я спросила его... Он сказал, что не может отправить меня домой, но ты можешь.

– Я? – удивился Джейсон. – Любопытно, как...

– Он ничего не уточнял. Но неужели он не знает, о чем говорит? Как-то ты можешь это сделать.

– Ну, допустим, – медленно произнёс Джейсон. – Допустим, он объяснит мне способ. Так что же, ты... Вернешься на свою планету? Тебе так хочется вернуться?

Юля встала (кресло тут же исчезло), подошла к небольшой скульптуре, изображающей забавное существо вроде вздыбленного осьминога, зачем-то пощелкала по ней ногтем.

– Хочу ли я вернуться? Да, хочу. Земля – моя родина. Там мой дом, как жить без него? Но я люблю тебя, Джей. Мне будет плохо дома без тебя, но если я останусь, мне не справиться с тоской по дому...

– А моя родина, мой дом – Адалион, – промолвил Джейсон задумчиво, – но я слишком давно покинул его. Там я ни к чему и ни к кому не привязан. Так что помешает мне отправиться с тобой, на твою Землю?

– Джей! – глаза девушки счастливо блеснули, но она сразу помрачнела. Нет, Джей, ты не сможешь жить там.

– Почему?

– Потому что моя планета покажется тебе серой и скучной. Там нет ни галактических принцесс, ни сверкающих межзвездных кораблей, ни захватывающих космических приключений. Мой дом стоит на окраине унылого города, задыхающегося от бензинового смога. Люди там говорят о ценах на продукты питания, о бесконечных тупых телесериалах – это как медиа, но гораздо хуже – ругают правительство, ругают все подряд. Многие мужчины озлоблены, многие женщины продажны и алчны. И ты не можешь сесть на корабль и улететь к центру Галактики, к Золотому Кругу, где огни горят ярко, где так интересно и весело...

– Ой, ой, – иронично процедил Айсинг. – И у тебя не пропало желание жить в таком мире?

– Зато там есть рок-н-ролл, – сказал Джейсон.

– О, да, – воодушевилась Юля, – там есть много, много разного рок-н-ролла! "Лед Зеппелин" и "Назарет", "Дип Пепл", "Слейд" и ещё сотни две первоклассных групп! Тебе стоит только услышать...

– Вот видишь.

– А кроме рок-н-ролла, есть ещё красивейшая природа, Жигулевские горы, озеро Байкал... Есть удивительные романы Стивена Кинга и Дина Кунца, и фильмы по этим книгам! Есть виски "Баллантайн", отличное пиво "Балтика", превосходная водка самарского завода "Родник"!

– Вот видишь, – повторил Джейсон с улыбкой, – а ты нарисовала такую мрачную картину, похуже Лембурга.

– Но мрачное я тоже не выдумала... И его немало.

– Все, вопрос решен и закрыт. Если ты возвращаешься, я с тобой.

– Ох, Джей! Я люблю тебя...

– Пойду инспектировать наше новое пристанище, – Айсинг поднялся с деланной озабоченностью. – Я уже заглянул кое-куда, и знаете... Тут столько всякого занимательного, что скоро меня не ждите.

И он ушел, оставив их вдвоем.

18.

Помещений, которые единодушно признали бы уютными Айсинг, Джейсон и Юля, в Космологическом Центре Корранта, как видно, не существовало вовсе. Однако просторный кабинет близ обсерватории, где принимал их Алгест, приближался к этому определению – здесь было меньше блестящих поверхностей, взгляд не терялся во внезапных криволинейных виражах, а мебель не суетилась.

Алгест начал без долгих вступлений.

– Вы были приглашены на Коррант не просто в гости. Мы намерены предложить вам миссию...

Слегка позеленевший Айсинг все-таки изобразил улыбку.

– Как радостно чувствовать себя нужным... Но когда кто-нибудь предложит мне спокойно отдохнуть в моем замке Эллервайзен на Айсингфорсе? Император обещал вернуть его мне.

– Прежде чем – Алгест улыбнулся в ответ, – вы примете или отклоните предложение, я познакомлю вас с некоторыми основами, это необходимо. Например, мир устроен не так, как вы себе представляете...

– Ни больше ни меньше, – меланхолично обронил Айсинг. – Что же, к чему копаться в мелочах вроде там пары сотен отдельных галактик? Мироустройство – другое дело, очень солидно.

– Мироустройство! – обрадовалась Юля, похоже, самому звучанию слова. Конечно же! Алгест, вы сможете объяснить мне, как я попала с моей Земли на Землю Джейсона... И откуда взялись две Земли!

– Вы ошибаетесь, – сказал Алгест. – Земля только одна.

– Ничего подобного! Земля Джейсона отличается от моей. У неё две луны, и к тому же...

– Земля одна с точки зрения нашей физики, которая настолько отличается от вашей, что я и пытаться не стану излагать вам её принципы. Да они вам и ни к чему, достаточно нескольких фактов. Видите ли, – теперь Алгест обращался ко всем, – наша цивилизация очень древняя. Она возникла около двенадцати миллиардов лет назад...

– Миллиардов? – Юля едва не запнулась на слове, почти равном вечности. – Земных лет?

– Земных или адалионских, что почти одно и то же. Я буду пользоваться привычными вам мерами времени... Тогда Вселенная выглядела совсем иначе, чем сейчас. Она состояла как бы из рваных лоскутов, множества областей, в каждой из которых действовали свои, отличные от других, а часто и несовместимые с ними физические законы. Согласитесь, это было очень неудобно, и мы решили это положение исправить.

– И всего-то, – вставил Айсинг.

– Да, всего-то. Мы задумали переустроить мир и сделали это. Наша деятельность сопровождалась метакатастрофами, иногда входившими в наш замысел, а иногда непредвиденными. Так образовывались новые галактики, звезды, планетные системы. Так возникло – около пяти миллиардов лет назад Солнце вашей Земли, Юля, потом сама Земля и цивилизация на ней.

– Значит, – Юля недоверчиво посмотрела на Алгеста, – это вас мы должны благодарить...

– Отчасти. Благодарите инженера-космолога, не уследившего за всеми побочными явлениями. Но к возникновению разума, цивилизации на Земле мы отношения не имеем. Это, если угодно, вышло само собой.

– А Земля Джейсона?

– О да, Земля Джейсона. Та Вселенная, Юля, где существует ваша цивилизация, и та, где существуют Адалион и Золотой Круг – суть единый мир. После нашего очередного эксперимента возник барьер в Космосе, гигантское метазеркало, чрезвычайно сложно организованное во времени и пространстве...

– Отраженные миры? Так второго мира... Реально – нет?

– Конечно, оба реально есть! Их два, только если смотреть с вашей стороны. С нашей – один. Какую бы аналогию подобрать, чтобы вам было понятнее... Вот холодный океан, а в нем теплое течение. Граница их не резка. Какие-то виды рыб обитают только в теплой воде, какие-то только в холодной, другие – и там и здесь.

– Кажется, я понимаю, – мысленно Юля перебирала все удивлявшие её совпадения. – Если бы эти рыбы умели думать, они считали бы, что есть два мира... А мы видим единый океан... Да! Та надпись о блантах и нейрах, она была на моей Земле и на Дарде. И картины, похожие на картины наших художников, и Лондон... Это – взаимопроникновение миров?

– Да. Единство и взаимопроникновение.

– И язык, на котором все мы говорим.

– Разумеется. Правда, я говорю не на вашем языке, и жители Майди тоже. Для вас мы запустили невидимые программы-переводчики, они действуют прямо через подсознание. Удобнее, чем прибегать к помощи роботов, не так ли? Но вы, Юля, и вы, Джейсон, и вы, Айсинг, действительно все говорите на одном языке.

– Но все же... Как различны два мира!

– Две части, взаимные отражения одного мира. Если хотите, назовите это когерентными мирами, то есть находящимися в связи. Развитие, конечно, шло разными путями... Но непроницаемой границы нет. И некоторые умеют её преодолевать, для этого нужен особый склад мышления...

– А! Те хиппи, что оставили пластинки в пещере на Земле Джейсона!

– Да, и не только они.

– Но у меня, – заметила Юля, – нет никакого особого склада.

– С вами произошло недоразумение, сбой системы. То, что вы назвали Башней Света – просто огромная машина, конвертор для сохранения ментальных матриц, то есть личностей всех умерших в вашем мире и в мире Адалиона...

– Умерших? Так я умерла?

Айсинг не преминул сделать комплимент.

– Для умершей ты выглядишь потрясающе.

– Вот именно, – улыбнулся Алгест. – Конвертор зафиксировал клиническую смерть, счел переходящей в биологическую и потащил вас в банк матриц. Но тут законфликтовали программы – такое случается, хотя и редко – машина решила вернуть вас на Землю, да промахнулась из-за этого программного конфликта, перепутала стороны зеркала. Так вы очутились на Земле-два.

– В платье? – изумилась Юля. – В туфельках и с сумочкой?

– Я не вникал в тонкости работы конвертора, – ответил Алгест немного свысока, – я не инженер. Надо будет сообщить в технический отдел, пусть исправят недоработку.

– Не надо, – запротестовала Юля, – а то ваш конвертор забросит на Землю-два какую-нибудь девушку голой... Но я неплохо прокатилась космический круиз с посещением Айсингфорса!

– Судя по особенностям ваших воспоминаний, – уточнил Алгест, – вы не побывали на Айсингфорсе, а лишь задели фрагмент его проекции в континууме времени.

"Да, – подумала Юля, – и задела волну Айсинга. А мог ли он задеть мою волну через все эти непонятные проекции и континуумы? Наверное, да. Так мы и познакомились, хотя он об этом и не знал. Но не почувствовал ли что-то такое на Лас-Вегасе?"

– И попутно, – Айсинг не упустил случая разразиться адвокатской триадой, – получила горький урок жизни и разочаровалась в светлом галактическом разуме, став свидетельницей жестокой расправы бюрократической машины с повинным только в своей щедрости уэром Айсингом Эпплом...

Юля с трудом дослушала.

– Но зачем... – нетерпение едва не заставило её перебить Айсинга. Зачем сохранять личности всех умерших?

– Чтобы потом вернуть их к жизни. Дать им второй шанс.

– Вот это да! – у Юли перехватило дыхание. – Так сказки о рае – не сказки? А вы, Алгест – один из богов?

– Лестно это слышать, – Алгест обозначил насмешливый поклон. – Жаль, что вы недолго останетесь в вашем заблуждении. Знаете, когда кто-то совершает нечто непонятное для окружающих, они называют это чудом, а его самого – богом. Но когда им разъясняют механику, они почему-то обижаются и переводят его из статуса бога в статус авантюриста...

Айсинг хмыкнул – он оценил это замечание. А Юля смотрела на Джейсона и думала о том, как ей повезло, что линкосом, языком Империи, оказался русский. Будь это китайский или хинди, понять друг друга им было бы трудновато... Прочие сведения, сообщенные Алгестом, она старалась пока запрятать поглубже, охраняя здравость рассудка – слишком ошеломляюще, слишком непредставимо. Как говорила героиня фильма "Унесенные ветром" – "Об этом я подумаю завтра"... Вместе с тем её сжигало любопытство, хотелось слушать Алгеста дальше – и все же она вздохнула с облегчением, когда беседу прервала трель переливчатого сигнала. Над столом расцвела мигающая звезда, то синяя, то зеленая, и рокочущий голос (первый голос, услышанный экипажем "Леннона" на Корранте после голоса Алгеста) встревожено произнес:

– Алгест, мы обнаружили космический корабль на орбите Корранта.

Алгест нахмурился.

– Какой корабль? Откуда он взялся?

– Представления не имею.

– Как могли пропустить какой-то корабль наши средства радиального сквозного контроля?

– Невероятно, но это так. Корабля не было, и вот он – уже на орбите.

Глядя на подмигивающую звезду, Алгест помолчал.

– Может быть, это вернулся один из наших старых, потерянных автоматических кораблей? Такое бывает, вспомни "Аркитан" и "Эо".

– Нет, это корабль класса "Уорли".

Эти слова заставили Айсинга Эппла подскочить, будто его коснулось щупальце крейда.

– "Уорли"! – вскричал он. – Такие корабли строят только на верфях Айсинфорса! Недорогая, неуклюжая прогулочная яхта для тех, кто не может позволить себе игрушку подороже... Она совершенно не приспособлена для дальних перелетов! Надо быть безумцем, чтобы пуститься на ней...

Он осекся и умолк. В самом деле, пуститься – куда? За Темную Стену? Так для этого вообще ни один корабль не приспособлен.

– Заводи его на посадку рядом с "Ленноном", – приказал Алгест. Юле подумалось, а действительно ли он произнес название корабля – "Леннон" или так сработал невидимый подсознательный переводчик. И многое ли из того, что говорит Алгест, переведено точно, многое ли адаптировано к неподготовленному восприятию гостей Корранта?

В углу кабинета находилась золотая панель телепорта. Алгест указал на нее.

– Идемте.

Он пропустил команду "Леннона" вперед. Все четверо вышли из телепорта на необъятном посадочном поле, окруженном решетчатыми башенками. Здесь стоял один-единственный корабль – "Джон Леннон". А ведь было, наверное, время, когда их тут сотни теснились, поле так огромно...

Над полем показался круглобокий "Уорли". Даже издали было видно, что ему здорово досталось. Поверхность корпуса сплошь покрывали отметины от ударов микрометеоритов и следы бомбардировки частицами высоких энергий слабое защитное поле яхты плохо справлялось с обязанностями. Дюзы одного из двигателей прогорели – вероятно, из-за утечки фойла, которую не смогли предотвратить автоматы. От серебряной птицы с распластанными крыльями, эмблемы верфей "Айви Айсингфорс", остались только правое крыло и часть клюва.

Влекомый могучей силой, той же, что привела на Коррант "Леннона", корабль промчался над всем полем. Посадка была выполнена аккуратно, что впрочем, никак не зависело от живых или автоматических пилотов "Уорли".

Открылся люк. Выкатился пандус, и на нем появилась хрупкая фигурка. Девушка расы стрэглов, одетая в желто-голубой комбинезон, сжимала в руках сумочку трогательного цвета утренних морских волн. Насколько Юля и Джейсон помнили лекцию Айсинга, такое сочетание цветов означало любовь, печаль и надежду...

Айсинг схватился за Джейсона.

– Не может быть... На этом Корранте все мы галлюцинируем. Слишком много света...

Прибывшая на "Уорли" девушка бежала по упругому пандусу.

– Айсинг!

– Лейти! – заорал Айсинг.

Он кинулся навстречу девушке и так стиснул её в объятиях, что в тот момент её жизнь подверглась самой грозной опасности за все рискованное путешествие. По лицу Айсинга текли слезы, по лицу Лейти тоже.