355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анатолий Чехов » Снежный ком » Текст книги (страница 1)
Снежный ком
  • Текст добавлен: 30 октября 2017, 15:00

Текст книги "Снежный ком"


Автор книги: Анатолий Чехов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Снежный ком

СНЕЖНЫЙ КОМ
Повесть

…Каждый знает, что будет, если слепить в оттепель снежок и покатить его с горы. Под гору прикатится уже не снежок, а огромный снежный ком, и навернутся на него такие пласты с прилипшими прошлогодними листьями, землей и сучьями, что не вдруг эти самые пласты и развернешь…

Из рассказа Славы Ручейникова – ученика 5-го класса „Б“

Вступление

Все у нас началось с того, что мы с папой не прибили планку под мойкой в кухне. Сначала эту планку, когда я еще не родился, никак не прибивал папа: он у нас прораб-строитель, ему не до планок. Ну а когда родился я, мальчик, папа обрадовался и решил подождать, пока подрасту, чтобы поручить это дело мне.

Я подрос, папа поручил, а у меня руки тоже никак не доходили до этой планки. То молоток куда-то запропастился, то гвозди не найду.

И вот теперь из-за нее папу и маму вызывают в суд разводиться, папа не закончит свою диссертацию «Как без единого гвоздя построить дом», и в довершение всего «бабушкиной ноги у нас больше не будет».

Мама сказала, что из-за этой планки наши ученые раздумают поворачивать сибирские реки в Среднюю Азию, а в Соединенных Штатах Америки будет избран совсем не тот президент.

Я спросил: «Почему не тот?» Она разъяснила: «Не болтай глупости. Сказала, не тот, значит, не тот!»

Честно признаться, все это получилось не только из-за планки, а еще и потому…

Но лучше я вам расскажу все по порядку, как у нас произошла эта, просто ужасная история.

Папа, Генка и дядя Коля

Ура! Наконец-то мы приехали! Никогда я так не спешил домой в Москву после летних каникул! А все из-за Васьки!.. Никак нельзя было взять его в деревню, потому что у дедушки – кошка Мурка. Она и землероек, и мышей, и даже птиц запросто ловит, а уж такого толстого хомячка, как Васька, тут же схватит и съест и даже косточек не оставит… Поэтому Васька всю последнюю неделю скучал по мне в Москве, а я скучал по нему у дедушки.

Когда мы с мамой собирались в деревню, пана был в командировке, и мне пришлось написать ему записку:

«Дорогой папа! Оставляем тебе Ваську на кухне в клетке. Там у него кулек перловой крупы и вода в блюдце. Клетку мне подарил Павлик Бояринцев. Он продал своего кенаря, а попугайчиков-неразлучников купил вместе с новой клеткой. Пожалуйста, поухаживай за Васькой, угости его морковкой или яблоком и никуда не выпускай. Крепко тебя целую. Слава».

Я оставил папе записку, а сам все думал: «А вдруг он задержится? Или ему будет просто некогда?» Хоть он и подарил мне Ваську и сам был не прочь с ним повозиться, но у папы всегда так много работы, а тут еще его рацпредложение, которое мы все дома называем диссертацией…

С такими тревожными мыслями ехали домой я и мама, с этими же тревожными мыслями вошли в соседний двор, весь заросший деревьями и кустами.

Я знал, почему мама решила идти этим проходным двором: ей очень хотелось «заглянуть» к тете Кларе Бояринцевой: не купил ли ее муж Георгий Иванович что-то там такое в Швейцарии? А мне хотелось скорей к Ваське. Поэтому я сказал:

– Ма… Ты пойдешь к тете Кларе, а я сразу домой, ладно?..

– Ишь, какой догадливый! – только и ответила мама. – Ладно, иди. Только домой отправляйся не сразу, чтобы вы с папой не слишком долго меня ждали…

Поправив на плечах лямки рюкзака, я поудобнее перехватил удочки и напрямик зашагал через этот заросший кустами двор, который у нас назывался «Собачьим царством». Я уже собирался, как всегда, пересечь переулок, чтобы нормально попасть в квартиру через подъезд, но тут увидел лестницу, приставленную к нашему окну в большой комнате на втором этаже.

Окно было приоткрыто, значит, папа дома… Уж не ремонт ли он затеял? На него это не похоже, тем более что после командировки он собирался специально взять отпуск, чтобы хорошенько поработать над диссертацией…

Не успел я так подумать, как оказался уже на лестнице и в один миг поднялся до подоконника, осторожно толкнул створки. Окно открылось…

В большой комнате, где у нас стоит телевизор, все было как всегда… Конечно, мама нашла бы здесь и «пыль на горке» и «цветы неполитые»… Она всегда к чему-нибудь придерется. Но признаков ремонта как будто не было, и я вздохнул с облегчением: терпеть не могу всякие ремонты, да еще «генеральные уборки».

Осторожно спустившись с подоконника на пол, я так же прикрыл створку окна и выглянул во двор из-за занавески: не заметила ли мама, как я взбирался по лестнице. И тут увидел, что прямо к нашему окну направляется какой-то парень в пилотке из газеты с малярной кистью и ведерком в руках. Шел он от кладовки нашего дворника Лукьяныча. Наверняка он был там как раз тогда, когда я лез в окно.

Сначала я не узнал этого парня, а когда узнал, так испугался, что, не снимая рюкзак, на цыпочках влетел в ванную и заперся изнутри. К лестнице, стоявшей под нашим окном, подходил известный на весь микрорайон Генка Купи-продай, который, как говорили ребята, и с настоящими хулиганами дружит…

Первое, что я подумал: «Дома ли папа?» И: «Кричать или не кричать?» И еще подумал: «Крикнешь, а вдруг Генка с дядей Колей-маляром подручным у нас работает? Выйдет папа и вместо: «Здравствуй, сын», – скажет: «Ты что это труса празднуешь?» Получится конфуз. И вдруг я вспомнил!.. Ведь дядя Коля… Но тут я приоткрыл дверь и прислушался. Мне показалось, что кто-то у нас разговаривает… Точно. Это – папа… «Как и был тот терем красоты несказанныя…» Ага! Значит, папа дома!.. Пишет свою диссертацию, сам с собой разговаривает…

Теперь я уже ни о чем не беспокоился, потому что действительно вспомнил: дядя Коля и Генка…

В это время послышался шорох в большой комнате, осторожные шаги. В коридорчике прямо против меня остановился Генка и поставил в угол ведерко с краской, малярную кисть… Скрипнула дверь одного из шкафов, зашуршала одежда, и тут я понял, кто Генка – жулик и сейчас, при мне, всего в двух шагах от меня ворует папины костюмы и мамины платья.

Вдруг снова раздался громкий папин голос:

– Как и входит в тот ли терем изукрашенный ненаглядное ясно солнышко…

Папа-то, папа!.. Оказывается, он и не подозревает, что тут происходит! Но ни крикнуть, ни слова сказать я просто не мог.

Генка быстрее зашелестел одеждой в коридоре, что-то там стал запихивать обратно в шкаф, донесся его испуганный голос:

– Откуда он взялся? Неделю никто из квартиры не выходил!..

«Ага!.. Это он про папу»…

Послышались легкие кошачьи шаги, восклицание: «Черт! Только этого не хватало!» Неизвестно, по какой причине испугавшийся Генка заметался по большой комнате и кухне. Потом мне показалось, что он как-то умудрился проскочить по коридору мимо кабинета к входной двери.

Снова донесся папин голос:

– А на тереме том двери дубовые, замки кованые…

И вдруг я совершенно отчетливо услышал тихий, вкрадчивый голос Генки:

– Простите, а как на вашей двери замок открыть?

Еще больше я удивился, когда услышал, как ответил папа. Он даже хохотнул самодовольно:

– Этот замок ни один жулик, кроме хозяина, не откроет! Там такой маленький рычажок справа, сам делал!..

– Мерси!..

Я чуть-чуть приоткрыл дверь ванной и в конце коридора увидел только спину Генки, бесшумно нажавшего рычажок и выскользнувшего из квартиры.

От всего увиденного у меня будто ноги отнялись.

С минуту стояла тишина. Потом папа отодвинул стул и вышел в коридор, озабоченно посмотрел в одну сторону, потом в другую, с хмурым выражением лица закурил, вполголоса пробормотал:

– Так и до зеленых чертей недолго…

Я только хотел выскочить из ванной и с криком «Ура!» броситься в атаку на своего папу, как открылась входная дверь и вошел известный всему нашему микрорайону почетный дружинник и общественный воспитатель, общественный инспектор ГАИ, правая рука депутатской группы, но сам еще не депутат, маляр, штукатур и водопроводчик, мастер на все руки – дядя Коля.

Теперь, когда Генка убежал, мне было нисколечко нестрашно сидеть в ванной. Наоборот, даже интересно: всех вижу и слышу, а меня – никто.

Дядя Коля закашлялся и проговорил:

– А начадил-то, надымил!.. Чего хоть звал-то?..

Был он в шляпе и белой рубашке, в выходном костюме с повязкой дружинника на рукаве.

– А, это ты, Николай Иванович! – обрадованно сказал папа. – Здравствуй, дорогой! А я уж думал… Понимаешь, мойку разобрал, а собирать некогда: всего неделю отпуска дали за свой счет…

Нетрудно было догадаться, почему он сказал: «А я уже думал»… Ясно, что он подумал.

– Слушай, Яковлич… (Папу моего зовут Петр Яковлевич.) Я ведь на дежурстве…

– Да это-то я понимаю, – сказал папа. – Прошу тебя в виде исключения… Сам знаешь, приедет моя Людмила, за мойку с меня десять шкур сдерет.

«Ха-ха! – мысленно рассмеялся я. – А мы уже приехали!..»

Папа налил стопку водки из специально припасенной бутылки и протянул дяде Коле.

– Ну, разве что в виде исключения, – сказал дядя Коля и, запрокинув голову так, что мне стала видна его жилистая кадыкастая шея, плеснул водку под усы.

– Закусывай, Николай Иванович! – вежливо предложил папа и протянул дяде Коле бутерброд с сыром. – Как там на дежурстве, тяжело?..

– И не говори, Яковлич! – дожевывая бутерброд, ответил дядя Коля. – Собашники кобелей своих, почитай, со всей Москвы в наш двор водят. Пять актов уже на них сочинил!.. Сереня-алкоголик опять же к нам со своими дружками «на троих» норовит. Потому – кусты… От магазина им кругом топать невтерпеж, так они напрямки сквозь железную ограду дуют: во какие прутья, в руку толщиной, в узлы завязывают, напрочь отрывают!.. Утром автогеном приварю, к вечеру обязательно отдерут!..

– А я, веришь, – сказал бедный папа, – до того заработался, мерещиться стало: голоса всякие…

– Замерещится тут, – ответил дядя Коля. – Я вон ничего не изобретаю, а тоже тово… Точно помню: лестницу на землю положил, чтобы ребятишки не лазали. А она у стены стоит… Вдругоряд убрал…

«Так вот почему Генка заметался, – подумал я. – У него из-под носа лестницу увели, а со второго этажа прыгать побоялся… И как только папа выпустил его, еще и объяснил, какой рычажок нажимать?» Дядя Коля будто подслушал мои мысли:

– А что это у тебя дверь не закрыта? – спросил он вдруг. – И замок на защелке: входи-выходи?..

– Нашел! – радостно закричал папа. – Вот же она!.. Защелка! И как все просто!..

– Да чего нашел-то? – удивился дядя Коля.

– Замок!.. Понимаешь? Этот принцип можно использовать в бетоне: от горизонтальных смещений гарантирует давление сверху. Арматура при монтаже скрепляется простейшей защелкой: бери электросварку и вари!..

– Ну так и раньше варили…

– Так, да не так, – живо возразил папа. – При моем способе такая экономия набегает – раза в полтора дешевле строить будем! И в два раза быстрее!

– Я говорю, у тебя дверь на защелке, – остановил папу дядя Коля. – Кому не лень, входи-выходи.

– Да погоди ты! – отмахнулся от него папа. – Интересно, какие тут будут нагрузки и сечения?..

– Тьфу! – в сердцах сплюнул дядя Коля. – Совсем рехнулся! – Он пошел по коридору прямо на меня, направляясь к кухне, наверное, посмотреть, что там случилось с мойкой, и едва не наткнулся на малярную кисть и ведерко из-под краски, стоявшие в углу.

Бедный дядя Коля даже попятился со страха и вытер тыльной стороной руки вспотевший лоб.

– Мать честная! А это ж откуда здесь? – пробормотал он. – Точно помню, все поставил Лукьянычу в кладовку, где у него метлы. Неужели с одной чекушки так повело?

За то время, пока дядя Коля разговаривал с папой, я успел снять рюкзак и поставить прямо в ванну удочки, – теперь ничто не мешало мне наблюдать в щель между дверью и косяком, что происходит в квартире. Мне хорошо было видно, как дядя Коля, наклонившись, достал из нашей клеенчатой черной сумки папин пиджак, затем брюки и в недоумении некоторое время их рассматривал.

– Погоди-ка, а вот это уж наверняка не моя работа…

Он повесил пиджак в шкаф, прошел на кухню.

– Слышь, Яковлич, – сказал дядя Коля, – а у тебя тут гости были.

– Не мешай ты, ради бога! – откликнулся папа. – Мне до приезда Людмилы два дня осталось, а потом тут пойдет черт знает что!..

– Не мешай ему, – проворчал «почетный дружинник» и зачем-то достал из кармана складную лупу. – Нет уж, товарищ дорогой! Не я буду Николай Иванович Король, ежели этого жулика не поймаю!

– Да уж фамилия у тебя царская, – не отрываясь от своих расчетов, сказал папа.

– Зато душа пролетарская, – ползая с лупой по полу, ответил дядя Коля. – Никак Генка тут побывал?.. Точно он… Его кеды с трещиной на пятке. Значит, опять, стервец, за свое?..

Поднявшись, подумал секунду и принялся снимать халат.

– Слышь, Яковлич, Людмила твоя когда приезжает?

– Я сказал: через два дня. Двадцать третьего…

Тут я чуть было не расхохотался, и этим едва не выдал себя. Я хотел было выйти из своего убежища и громко объявить: «А мы уже в Москве!..» Но дядя Коля опередил меня:

– Так сегодня же двадцать третье!

Папа даже в коридор выскочил:

– Ты что, шутки шутишь?

Дядя Коля достал из кармана сложенную узкой полосой газету и поднес ее к папиным глазам:

– Во, погляди!..

Я и отсюда, из ванной, видел, что газета сегодняшняя, за двадцать третье августа.

Папа метнулся к кухне, остановился в передней у зеркала, провел по небритой щетине рукой, обеспокоенно глянул на часы.

– Поезд уже пришел, – пробормотал он. – А мойка?.. А кухня?.. А весь этот бедлам?.. Ты почему халат снял? Я ж тебя как человека прошу!..

Мне так хотелось выйти, пожалеть папу, но я тут же сообразил, что выходить не надо. Пусть, пока мама зашла к тете Кларе (а она наверняка смотрит сейчас новые тряпки и на полчаса задержится) – папа думает, что у него еще есть время побриться.

– Не обижайся, Яковлич, не могу, – твердо сказал дядя Коля.

– Как не могу? Ты что, смерти моей хочешь?

– Рад бы, Яковлич, помочь, но тут у тебя вроде Генка Купи-продай побывал. А я ж за него, негодяя, как общественный воспитатель поручился.

– Зарезал!.. Николай Иванович, умоляю, вернись! Мне ж одному не успеть со всем этим!..

Но дядя Коля остался непоколебим, как скала.

– И не проси, Яковлич, – сказал он. – Не могу! Ты от своей Людмилы как-нибудь отмахаешься, а Генка – он такой: ради навару может и на преступление пойти, и опять начнется «купи-продай», а там и до решетки недалеко. Так что, не обижайся, обязан упредить…

Дядя Коля вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. А мой бедный папа сначала подбежал к двери кухни, промчавшись мимо моей засады так близко, что стоило бы мне захотеть, я бы дотянулся до него рукой, потом вернулся к зеркалу в передней, одним рывком выхватил из тумбочки свою электробритву «Агидель» и принялся бриться.

Пора было выходить из убежища: вот-вот должна войти мама, – но я все медлил, чтобы дать папе хоть побриться спокойно.

Неожиданно он задумался, выключил бритву и сам с собой негромко заговорил:

– Так… Верно… Все правильно… Надо же!.. В последнюю минуту и такое решение!.. А черт с ней, с мойкой!.. Черт с ней, с Люд… То есть я, конечно, не то хотел сказать… Погоди, как там у меня?

Папа, держа бритву в руке, прошел в свой кабинет и сел за стол. Приоткрыв дверь в ванной, я прекрасно слышал все, что он делал и говорил.

– …Надо только все внимательно и спокойно посчитать, – сам с собой рассуждал папа. – Если это выйдет, можно будет заказывать экспериментальную серию блоков. На своем стройучастке и проверю…

Ссора

«А что, если сейчас потихоньку выйти и все убрать в одну минуту, пока папа крутит там арифмометр? Вот бы он удивился, и всем было бы приятно…»

Но не успел я так подумать, как открылась дверь, и вошла мама, а вслед за нею и бабушка.

Мама остановилась перед зеркалом, и тут я понял, почему она заходила к тете Кларе: на ней было новое, ужасно модное, красивого бежевого цвета пальто, которое она почему-то «до времени» оставляла у тети Клары.

Бабушка поправила на маме воротник и негромко сказала:

– Спинку держи попрямей, верхнюю пуговицу расстегни…

Только тут, услышав голоса, папа поднялся из-за своего стола и, повернув шею так, что наверняка видел свои лопатки, не спуская глаз с чертежей, направился к маме.

Мама как раз в это время смотрела через плечо в зеркало, – они и стукнулись, и, смеясь, принялись потирать ушибленные места.

– Наконец-то приехали!..

– А ты даже не подумал встретить…

– Приехали с орехами, а тут хавос! – вмешалась бабушка.

– Здравствуй, Милочка! Здравствуйте, Пелагея Тихоновна! – громче, чем нужно, ответил ей на это папа.

– Ты неисправим!.. Настоящий медведь! – мама рассмеялась и поцеловала его. Потом они посмотрели друг на друга и в один голос спросили:

– А где же Слава?

– Разве вы не вместе ехали? – удивилась бабушка.

– До самого дома вместе. В соседнем дворе, где Бояринцевы живут, он меня спросил: «Ма… Я побегу вперед?..»

Тут мама немножко неточно передала суть дела, потому что не я сказал: «Побегу вперед», а мама сказала: «Забегу на минутку к тете Кларе…»

– Ну так он наверняка где-нибудь во дворе делится новостями со своим Павликом, – сказал папа. – Придет!..

Тут я не выдержал и с криком «Ура!» выскочил из своей засады.

– Ну вот, пожалуйста, не успел приехать, уже атакует, – весело сказал папа. – Как же только ты прошел?

– Ур-ра!.. Здравствуй, папка!.. Здравствуй, бабушка! – орал я, но «как я прошел», не сказал, потому что врать не любил, а говорить правду не хотелось.

– Бабушка! А ты получила нашу телеграмму?

– Получила, внучек, потому и пришла…

Бабушка поправила на маме воротник и тихонько ей сказала:

– Ну ты пройдись, пройдись перед ним…

Мама повернулась на одном каблучке перед папой так, что распахнулись полы ее великолепного бежевого пальто на малиновой подкладке:

– Ну-с, будущий кандидат технических наук, как подвигается работа над диссертацией?

Папа даже обомлел: никогда раньше мама и не думала спрашивать его о диссертации.

– Ты знаешь, – обрадовался он, – буквально сегодня нашел гениально простое решение… Вот посмотри!..

Я видел, как хотелось папе, чтобы мама поинтересовалась его работой, а он бы ей рассказывал, что там у него получается. Но мама рассмеялась и приложила ладонь (которая у нее всегда пахла духами) к папиным губам.

Он немного растерянно поцеловал ее ладонь, не понимая, почему это мама не дает ему говорить.

– Сначала ты посмотри, – весело сказала мама и еще раз крутнулась перед ним так, что мелькнула шелковая малиновая подкладка. Потом прошлась перед папой по коридору, как ходят самые красивые женщины на земле – манекенщицы Дома моделей…

– Ну как?

– По-моему, здорово! – мужественно улыбаясь, сказал папа.

– Что именно? – спросила мама.

– М… М… Вот эта твоя новая шляпка…

– Господи! Глаза твои бесстыжие! – забормотала бабушка. – Новая шляпка! – передразнила она папу.

– Эту шляпку я уже второй год ношу, – немного обиженно напомнила мама.

– Я хотел сказать, – спохватился папа, – ты сейчас настолько прекрасно выглядишь, что твоя любимая шляпка смотрится, как новая…

– Что ж, предположим… – довольно холодно согласилась мама. – А как ты находишь вот это мое новое пальто?

– М… М… Ничего!.. – на всякий случай сказал папа.

– Только-то? – с негодованием воскликнула мама, а бабушка снова забормотала себе под нос:

– Да посмотри ты, посмотри, дубина непромытая, зенки твои оловянные! Господи! Прости мою душу грешную!.. Она же в этом пальто, как ласточка-касаточка перед тобой!..

Вот это она точно сказала. Насчет пальто я был полностью согласен с бабушкой: мне тоже, как и ей, ужасно нравилось мамино новое пальто.

– Я тебя очень прошу, – требовательно сказала мама, – посмотри внимательно и ответь мне, как ты находишь вот это мое новое пальто?

– Постой!.. Я, кажется, его действительно раньше не видел! – спохватился папа. – Сколько же оно стоит?..

– Не так дорого, – сказала мама. – Я за него платила не нашими деньгами…

– Откуда же у тебя взялись сертификаты?

– Пора знать, – сказала мама, – что сертификаты давно отменили, есть другие формы расчета…

Я даже удивился: папа не знал то, что у нас во дворе знает каждый первоклашка.

– Уж и до перекупщиков добрались?

– О чем ты говоришь? Просто через верных людей мне помогла Клара.

– И сколько же все-таки стоит твое пальто, если перевести на нормальные деньги? – спросил папа.

– Что-то около четырехсот…

– Четырехсот?

– Но ты же видишь, какое это пальто?

– Извини меня, но откуда у тебя взялись такие деньги? Уж не из тех ли, что мы откладывали на бетонные блоки?

– Как?.. – Мама настолько широко открыла свои голубые глаза, что шире распахнуть их было уже невозможно. – Как? – снова повторила она. – Разве насчет бетонных блоков ты не шутил? – Мама рассмеялась. – Ну кто же покупает бетонные блоки? Государство у нас не настолько бедное, чтобы ты, рядовой инженер, покупал своему тресту строительные конструкции.

– Да не тресту, а для проведения эксперимента, для проверки идеи, родившейся в этой голове!

Папа даже постучал себя по лбу «пяткой ладони».

– Пусть эта голова, – сказала мама, – поменьше рожает идей и побольше думает о выполнении производственного плана.

– Но ведь без эксперимента о защите диссертации не может быть и речи. К тому же мы эти деньги сначала откладывали на путевки!..

– Сдашь кандидатский, защитишь диссертацию, вот и будет на путевки, – ответила мама.

– Но у меня ведь только рацпредложение!..

– За рацпредложение тоже платят. – Ты же не захочешь, чтобы я была одета хуже Клары!

– Я уж и не знаю, чего я больше не захочу! – в сердцах воскликнул папа.

– Что-то ты все не о том, – мама слегка поморщилась. – Я ведь тебя прошу ответить мне: нравится или не нравится мое новое пальто? Только и всего. По-моему, задача нетрудная…

Мама снова танцующей походкой, как это замечательно красиво умеют делать манекенщицы Дома моделей, куда мама меня не раз водила, прошла вдоль коридора к кухне, потом замедлила шаги и совсем остановилась.

– Боже мой! – донесся ее испуганный голос. – Что здесь происходит?

Я поспешил к ней и тоже остановился, не зная, что сказать.

Кухня была разгромлена. Вся мебель: стол, холодильник, финская мойка, угловой тяжеленный стол с шкафом-вертушкой – все было выломано со своих мест и сдвинуто к середине. На столе лежали черные кривые канализационные трубы. Правда, стол все-таки выдерживал такую тяжесть: он был настолько здоровенный, что, когда однажды папа вытащил из него полку-вертушку, мы с Павликом Бояринцевым спрятались в этом столе, как в домике.

Так и стали с тех пор называть этот стол от комплекта финской кухни – «Белый домик».

– Боже мой! – повторила мама. – Может быть, ты все-таки объяснишь, что все это значит?.. Через неделю мне начинать новый учебный год с этими мучителями (она сделала жест в мою сторону, хотя лично я никогда ее особенно не мучал), а где прикажешь заниматься? (Это она точно сказала: мама всегда у нас занимается на кухне.) Где готовить?.. И кто будет собирать эти трубы? Сколько добивались, чтобы мойка не текла? А теперь что, опять целых полгода твоего дядю Колю ждать?..

– Да дядю Колю я уже пригласил, – сказал обескураженный папа. – Вышел он тут по делу на минутку…

Я, конечно, промолчал и не стал говорить, по какому делу вышел дядя Коля. Узнала бы мама, что у нас еще и Генка Купи-продай побывал, папе еще больше бы от нее досталось…

Конечно, в другое время папа, как всегда, сказал бы маме что-нибудь веселое, но сейчас ему было не до веселья. Чтобы не показать маме свое огорчение, он заглянул за отодвинутый от стенки «Белый домик» и с недоумением пожал плечами:

– Ничего не понимаю, откуда здесь столько песку?

– Наверное, и у нас надумал что-нибудь строить? – ледяным тоном предположила мама.

– Ну зачем ты так говоришь, Милочка, – запротестовал папа. – Я, что ли, сюда насыпал этот песок?

И тут я увидел за мойкой, выдранной вместе с толстыми кривыми трубами, открытую Васькину клетку, а в клетке – лишь разорванный бумажный кулек, вокруг которого рассыпались остатки перловой крупы.

С этим Генкой, забравшимся в нашу квартиру, когда мне пришлось добрых полчаса просидеть в засаде, с этими неприятными разговорами насчет бетонных блоков и маминого модного пальто, я как-то совсем забыл о Ваське. А ведь бежал домой и в окно по лестнице полез только для того, чтобы поскорее его увидеть! И вот, оказывается, Васьки нет, клетка пустая!..

– Папа! – закричал я в страшном испуге. – А где же Васька?!

– Вот и я уже целую неделю ломаю себе голову: «Где же Васька?»

– Только этого не хватало, – возмутилась мама. – Так это из-за вашего паршивого Васьки такой погром?

– А уж тут я с тобой не соглашусь, – сказал папа. – Один хомячок в жизни ребенка значит гораздо больше, чем десять пар самых модных штанов!

– Батюшки светы! – забормотала бабушка. – Чего говорит-то! Ересь какую несет!

– Действительно, – поддержала ее мама. – После этих твоих слов я уже ничему не буду удивляться!..

– Папа! – еще громче закричал я. – А ты, когда из командировки приехал, разве не прочитал мое письмо?

– Конечно, прочитал…

– Так что же ты, папа?

Папе было явно досадно, что все так получилось, но ответил он спокойно:

– Видишь ли, сын… Получилась неувязка… Ты мне написал, что твой Васька остался в клетке. А я приехал и вижу: клетка пустая. Кроме разорванного кулька из-под крупы, ничего в ней нет. Открыл я дверцу, тронул кулек, а Васька как выпрыгнет из него и шасть под мойку, только его и видели. Крупу он съел, а в кульке спал.

Я почувствовал, что пол закачался у меня под ногами, слезы сами навернулись на глаза.

– Сколько лет уже вам обоим твержу, – словно бы издалека услышал я голос мамы, – когда же вы прибьете планку под мойкой в кухне? То мусор туда забивается, то чайные ложки. А теперь еще и ваш Васька забежал?..

– Подохнет там, завоняется, – вставила свое слово бабушка.

– Бабушка, что ты говоришь? – в страхе остановил я ее. – Папа, а ты пробовал звать Ваську?

– Звал… И морковку и яблоки возле мойки раскладывал. Не выходит, и все…

Я с трудом сдерживался, чтобы не разреветься во весь голос.

– Ну что ты намерен делать дальше? Стену ломать? – тем же тоном спросила мама. – Удивляюсь, как только ты сюда бульдозер не втащил! А в общем, и сам его великолепно заменяешь!..

Папа не ответил. Глянув на груду песка за «Белым домиком», он вдруг хлопнул себя по лбу.

– Так вот же он, Васька!..

Я с недоумением тоже заглянул за «Белый домик» и увидел, что там, где кто-то нагреб в углу не меньше ведра песку, торчала какая-то белая дырчатая тряпка. Больше ничего…

– Ну что ж ты, не видишь, что ли? – спросил папа. – Построил себе Васька дом в засыпке между панелями и дверь за собой закрыл… А ну-ка тащи эту тряпку!..

Но едва я потащил из норки это нечто белое, сразу понял, что в руке у меня вовсе не «тряпка», а мамина любимая кофточка, которую она называла непонятным словом «гипюр».

«Хоть бы не заметила!» – подумал я, невольно приостанавливая спасательные работы. Сначала этот самый «гипюр» шел из норки довольно легко, но потом будто бы застрял или за что-то зацепился. Тут, конечно, понял и папа, что это за «тряпка» у меня в руках. Мы с ним только переглянулись. Замешкавшись на секунду, я выпустил из пальцев кофточку, и она мгновенно чуть ли не вся исчезла в норке.

– Тут он, Васька! – закричал я радостно, совсем уже не думая, что за «гипюр» нам с папой попадет гораздо больше, чем за погром в кухне.

Стараясь не выпустить из пальцев ускользающую кофточку, я сантиметр за сантиметром стал подтаскивать ее к себе и, наконец, вытащил на поверхность вцепившегося зубами в мамин «гипюр» разозлившегося не на шутку нашего общего любимца хомячка Ваську.

– Господи помилуй! – сказала бабушка.

Васька крепко держал кофточку своими большущими желтоватыми резцами и с негодованием хватал воздух перед мордочкой короткими лапками, как будто дирижировал. Так и перенес я его через «Белый домик» по воздуху, потому что знал: Васька умрет от жадности, а из зубов так удачно найденную «дверь» не выпустит. Только я его взял в руки, он тут же пребольно тяпнул меня за палец.

– Ой! – невольно вскрикнул я.

– Что такое? – спросил папа.

– Васька кусается.

– Погоди, брат, это еще не самое страшное, – сказал вполголоса папа.

И тут мама увидела свой «гипюр».

– Петя! – почти в отчаянии крикнула она. – Это же моя лучшая кофточка! Мне же теперь совсем не в чем будет выйти!..

– Свят! Свят! Свят! – сказала бабушка.

– Все!.. Сгорели!.. – Низко наклонившись, папа принялся двумя руками забрасывать песком Васькину нору. Конечно, ему очень не хотелось ссориться с мамой, но так уж получалось в нашей семье: не кончалась еще одна ссора, как тут же начиналась другая…

Я все-таки успел спасти Ваську от разгневанной мамы, но свой «гипюр» она просто выхватила у меня из рук.

– Какой ужас! – сказала мама, рассматривая замызганную, изорванную в клочья кофточку.

– Просто кошмар, – поддержала ее бабушка.

Мама открыла наш встроенный в коридоре платяной шкаф и стала в нем рыться.

– А где шифонная кофточка? – спросила она. – Где газовая косынка? Где новый американский батник? Почему твой костюм кое-как на крючках болтается? Значит, ваши хомяки и здесь побывали?

(Да, знала бы мама, какие «хомяки» здесь побывали!..)

– Ей-богу, ничего не понимаю, что здесь произошло! – папа даже руками развел.

– Давно пора понимать. Скоро уж четырнадцать годов, как вместе живете, – вмешалась бабушка.

– А ты понимаешь, что я так больше не могу! – сказала мама. – Пишешь о деревянных теремах, что строили при царе Горохе, а живого человека перед собой не видишь!

Насчет «живого человека» – видит его папа или не видит, я ничего бы не мог сказать, но вот папины деревянные терема, все в кружевах, мне всегда очень нравились. Наверное, потому, что у папиного папы, моего дедушки, в деревне такой же бревенчатый дом с резными наличниками, как у папы на картинках… И на стене перед столом, и на столе… И на фотографиях, которыми он залепил всю стену. Над этими чертежами и фотографиями мама как-то прикнопила шутливую надпись: «Как без единого гвоздя построить дом». Папе понравилось, и он эту надпись оставил. Выше надписи, под самым потолком, он повесил табель-календарь. И хоть сейчас был уже конец августа, на календаре с красивой фотографией зимнего леса вот уже полгода томился снежный февраль.

Не очень-то подходили для папиного кабинета и обои: по всем стенам красовались в шахматном порядке букеты цветов. Об этих букетах я еще расскажу немного позже.

Сказав папе, что он «живого человека перед собой не замечает», мама вскочила на кресло, потом – на папин письменный стол и стала отшпиливать укрепленные булавками на стене чертежи, фотографии и рисунки.

Под чертежами обнаружились еще три таких же календаря, расположенных над столом по вертикали – все с одинаковой красивой фотографией заснеженного зимнего леса, обозначающей месяц февраль.

– Сколько же мне все это терпеть! – мама один за другим сбросила на пол календари, и тут обнаружилось, что букеты под ними «растут» корнями вверх.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю