Текст книги "Пленница тирана (СИ)"

Автор книги: Анастасия Суворова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

Глава 25. Огайра

Огайра открыл глаза и тут же поморщился от яркого света. Через большие окна жертвенного зала пробивалось полуденное солнце, исчертив помещение полосами, в которых клубились пылинки. Стены золотились от жизнерадостных лучей, а из сада доносилось сладкозвучное птичье многоголосье. Прощальный поцелуй ушедшего лета, последний солнечный день в этом году, аккордная песня птиц перед тем как здесь всё заснёт на долгие месяцы, сулящие лишь холод и серую однообразность.

Прежде Огайра радовался этим прощальным отголоскам лета, но сегодня ему было не до лирических переживаний, его терзали ажитации иного рода. Поиски звезды, а затем князя иссушили и без того слабого мага. С трудом накопленная мана иссякла, и обморочное состояние, в котором Огайра провалялся несколько часов в ритуальном зале, было ещё малой платой за это, в сущности, бессмысленное геройство.

Огайра ползал по холодному каменному полу, старясь разжечь еле тлеющие угли, он хотел согреться и собраться с мыслями. Необходимо было как можно скорее придумать выход из этой патовой и совершенно абсурдной ситуации. Но как бы ни терзал несчастный маг свою уставшую голову, а путные мысли в неё не приходили. Виною тому было тотальное бессилие и в первую очередь перед собственными демонами, внушающими ему всепоглощающее чувство вины.

Все эти часы Огайра провалялся в бреду, воображая какие зверства творил Таймар на его родине. Маг представлял, скольких он убил и что порушил, прежде чем завладеть виманой, которую Огайра видел в серебряной воде. Поначалу-то маг, конечно, пытался убедить себя в том, что ему показалось и это был какой-то другой корабль. Но потом он вынужден был признать, что всё увиденное им жесточайшая правда, потому как ни один корабль в человеческих кругах нельзя спутать с виманой, даже будучи безобразно пьяным.

Огайра изнывал от чувства вины и лютой ярости. Ему казалось, что сердце его прокручивается через мясорубку ненависти к Таймару Маелраху, придавившему мага своей тяжеловесной беспринципностью. Еще недавно Огайра готов был расплатиться жизнью за свои ошибки, а теперь понимал, что и десяти его воплощений не хватит, чтобы исправить злодеяния роглуарца, которого он самолично привел в Валамар.

Огайра стыдился за собственную ненависть и злость, как правило, не позволяя себе таких низменных чувств, но сегодня ярость была ему на руку. Оставшись без маны и будучи уязвимым как никогда, маг напитывал себя злостью, не осознавая даже, что облачается в неё как в доспех. Именно ярость и нежелание мириться с действительностью и подняли измотанного мага на ноги, а потом понесли туда где он мог заручиться поддержкой.

– Юна, девочка моя, ты где, Юна? – звал Огайра свою дочь, блуждая по гостевому дому, где их разместил кей. – Юна, отзовись…

– Она в парке, – раздался за спиной, бредущего в полумраке коридоров мага, голос.

Огайра развернулся и чуть было не порезался о колючий и острый как шип взгляд Тары.

– Где ты был всю ночь? – в негодовании бросила она. – Ты что пьян?!

– Нет, я…

Говорить у Огайры сил не было, он облокотился о стену и, опустив голову, тяжело задышал.

– Опять влип в очередную неприятность! – раздражённо констатировала Тара и, не дождавшись ответа, принялась корить мужа. – Ты когда-нибудь доведёшь себя до предела, Огайра! Неужели ты не можешь жить как нормальный человек?

– Нет.

– Но почему, почему, демоны тебя возьми?!

– Наверно, потому, что я не человек, – тихо проговорил Огайра, подняв на жену измученный взгляд.

– Ну конечно! Конечно! Он у нас, видите ли, маг! – не на шутку разошлась Тара. – Только ты не забывай, что и дочь твоя маг, а я вот человек и не знаю, как с ней быть, если тебя вдруг не станет. Я человек, Огайра, че-ло-век! Хотя об этом моём недостатке ты вряд ли забываешь, моё увядшее тело тебе постоянно это напоминает. Конечно, я уже не та красотка, что была прежде, я почти старуха, в то время как ты всё ещё хорош собой. Даже проседь на висках и морщинки у глаз тебя ничуть не портят. Ты не стар несмотря на годы, а я… – Тара, всхлипнула. – Я знаю, что ты тяготишься мной и давно бы ушёл не будь у нас Юны…

– Прекрати! – оборвал стенания жены Огайра. – Прекрати делать из меня монстра, и без тебя делателей хватает. Я с тобой, я никуда не ушёл и не уйду. Когда я брал тебя, я знал, что ты не всегда будешь огненно-рыжей девчонкой с точёной фигурой, но я надеялся, что ты останешься такой же смешливой и любящей как тогда, когда мы повстречались! Жаль, что я ошибся…

Огайра отвернулся и побрел в сад, не обращая внимания на упрёки жены, летящие ему в спину ножами.

– Юна, девочка, – звал он, шаркая ногами по гравию, – Юна, – кричал Огайра, пока дочь не откликнулась и не пришла на его зов.

– Пап, ты вернулся, как здорово, а то я уже начала волноваться. Где ты был, выслеживал злодеев? Был на секретном задании, которое тебе поручил Вольгер? – щебетала Юна, всегда горой стоящая за отца.

– Да, бельчонок, – проговорил он, склоняясь и целуя дочь в темечко. – Я был на задании и потратил всю ману…

– Но, па-а-а-а-а… – сокрушённо протянула Юна. – Ты с таким трудом её накопил…

– Это было необходимо, моё золото, необходимо. То, что я узнал вчера настолько важно, что ты и представить не можешь, но…

– Что, но? – взволновалась Юна, видя, что отец ни на шутку расстроен.

– Но я ничего не могу сделать, потому что у меня нет маны. Случилось кое-что страшное, и оно требует моего вмешательства, а я высушен до капли, даже с Вольгером связаться не могу.

– А тебе надо с ним связаться?

– Да, бельчонок, очень надо, потому что он должен узнать то, что узнал я, и вмешаться пока не поздно.

– Во что вмешаться?

Огайра вздохнул. Меньше всего он хотел бы впутывать в эту игру свою дочь. Но если он не воспользуется сейчас её помощью, Тара может остаться одна, и тогда уже он будет проклят ею до конца всех своих будущих воплощений, а сама Юна не раскроет свой потенциал.

– Есть пророчество о том, что некий муж, поставит на дыбы весь мир людей, изменив ход времён.

– О-о-о-о! – восхищённо протянула дочь, не осознавая, конечно, разницы между старинными приданиями и реальной угрозой.

– Я знаю этого воина лично, и это не так патетично как тебе кажется, бельчонок. В реальности это ужасный, бесчеловечный монстр, готовый всю Пирамиду с ног на голову поставить в угоду своим амбициям. Романтичного ареола вокруг него нет, лишь кровь и разрушения.

– Ты должен его остановить? – начала догадываться Юна.

– Да. Но это не просто. Раз я уже пытался и был уверен, что он мертв, а вчера узнал, что это не так. Если верить пророчеству вскоре он обретёт некий дар, который сделает его сильнее и тогда уже….

– Его будет не остановить, – подхватила Юна, видя, что отцу тяжело даже думать об этом. – Значит, мы должны отыскать Вольгера и связаться с ним! – твёрдо заявила Юна, вздернув курносый нос в канапушках.

Огайра посмотрел на свою смелую девочку, которая понятия не имела во, что ввязывается, и сердце его в этот момент словно тесками сжало. Не в силах даже вздохнуть, он кивнул и повёл отважную любительницу книжных приключений в ритуальный зал. Но по дороге они зашли в гостиную замка и прихватили подушку с любимого кресла кея.

– Если ты сумела отыскать меня в озёрной воде, то в серебряной и подавно получится, – проговорил Огайра, протягивая дочери подушку. – А это поможет тебе быстрее считать витал Грута.

В ритуальном зале угли уже простыли, но молодой и пышущей маной Юне они были ни к чему, девочке хватило и пол дюжины свечей.

– Закрой глаза и постарайся считать витал кея с этой подушки, – инструктировал маг, свою дочь. – Как только ты поймаешь волну, зафиксируй её в своей памяти, а потом помести слепок в чашу.

– Так просто!

– Это специальная серебряная вода, она делает за мага самую муторную работу, но показывает лишь то, у чего есть витал.

– А лик Бога она покажет?

– Только если он решит прошвырнуться по земле, – усмехнулся Огайра, – но это, как ты понимаешь, маловероятно.

– Здорово! – восхитилась Юна. – Вот бы нам такую воду.

– У нас нет постоянного дома, а в бурдюке её не перевезешь, она его разъест. Серебряная вода может находиться лишь в ритуальной каменной чаше.

– Понятно, – грустно буркнула Юна и принялась за работу.

Огайра любовался своей девочкой, умиляясь её стараниям. Юна по-ученически сжала подушку двумя руками, прикрыла глаза и, чуть вытянув вперед шею, начала настраиваться. Ресницы её дрожали, на кончиках пальцев вибрировала мана, отчего подрагивала и подушка, а губы сложились в трубочку, будто она старалась втянуть в себя всю информацию, что содержалась в принадлежащем Вольгеру предмете.

– Есть! – прошептала Юна, не открывая глаз. – Я нащупала его, он такой… Такой…

– Другой? – помог ей Огайра. – Вольгер Грут не человек и даже не маг, бельчонок, он кей. Раз, почувствовав его витал, ты его ни с чьим уже не спутаешь.

– Это точно, – проговорила Юна, опуская руки в воду.

– Что ж, посмотрим, – зашуршал Огайра, склоняясь над чашей. – Надеюсь, он где-то недалеко и ты сможешь меня переместить к нему с помощью моего перстня.

– Надеюсь, – протянула Юна, замерев в ожидании.

Несколько минут ничего не происходило, но потом, глянцевая поверхность завибрировала, вобрав в себя всю информацию об объекте поиска, и стала видоизменяться. На глазах Огайры и изумлённой Юны началось коловращение, трансформирующееся в живописную картину. Вода показала залитые солнцем прибрежные скалы и человека. Поначалу фигурка была меленькой и мало различимой, но потом картинка приблизилась, и Огайра увидел своего учителя, сидящего на краю скалы.

Жизнерадостный, вечно улыбчивый и даже беспечный Вольгер, которого знал маг, ни капли не походил на задумчивого кея. Грут сидел на самом краю, уронив тяжёлую голову на кулак, накидка его трепыхалась, чёрные с проседью вихры раздувались в разные стороны, а глаза застыли в немом вопросе. Учитель решал какую-то дилемму, и судя по невесёлому взгляду, решение ему никак не давалось.

Но вот Вольгер встрепенулся, поднял голову и заозирался по сторонам, будто увидел что-то или почувствовал. Он поднялся на ноги, обвёл пространство вокруг себя тяжёлым обеспокоенным взглядом, и картинка вдруг пропала.

– Это всё? – удивилась Юна.

– Обычно больше показывается, – насторожился Огайра.

– Он что почувствовал, что за ним кто-то следит, и накинул защиту?

– Возможно, – озадаченно пробубнил маг. – Но это уже не важно, потому что я знаю где он. Я узнал место, девочка. Это прибрежные скалы Кохары! Он рядом с Таймаром, он его нашёл, а это значит, что ещё не всё потеряно!

– Думаешь, он там для того чтобы убить монстра?

– Уверен! Зачем же ещё? – ликовал Огайра.

– Но зачем тогда он укрылся от нас? – недоверчиво спросила Юна.

– Он мог не знать, что это мы… – предположил Огайра.

– М-м-м да, наверное, ты прав…

– Ну, бельчонок давай-ка, вспоминай, чему я тебя учил, и отправляй меня в Кохару. Я должен поделиться с ним всем, что вчера узнал! – затараторил Огайра, снимая с пальца перстень и протягивая его дочке.

– Пап, – осторожно начала Юна, – мне кажется, это прям вот вообще плохая идея. Ты будешь для него обузой, ведь у тебя совсем нет маны, а с обычным оружием ты справляешься хуже садовника. Вольгер начнёт волноваться за тебя и не сможет сделать всё так, как задумал.

– Нет, нет, нет…. – запротестовал Огайра. – Ты не понимаешь, он сам может быть в очень большой опасности. Если он не успел заметить пропажи, которую заметил я, то будет думать, что имеет дело с простым человеком, а князь, как мне кажется, уже совсем не тот, что был раньше или близок к этому … В общем, это сложно…. М-м-м, просто поверь, мне нужно с ним поговорить. Как только я это сделаю, он сам отошлёт меня обратно. Вот увидишь, всё так и будет.

– Ладно, – сдалась Юна, взяв в руки перстень.

Натирая глянцевую поверхность камня, девочка принялась нашёптывать заклинание, открывающее портал в Кохару, но перстень оставался нем.

– Ничего не понимаю, – озадаченно сказал Огайра, забирая артефакт у дочки и вглядываясь в молчащий камень. – Ты правильно произносишь заклинание?

– Да, пап.

– Давай еще раз, – велел Огайра, протягивая Юне перстень, – только на этот раз повторяй за мной.

– Хорошо.

– Муна нена вах дэр вэйн. Мурнанэ вах дэр вэйн Кохара, – заговорил маг приглушённо

– Муна нена вах дэр вэйн. Мурнанэ вах дэр вэйн Кохара, – отозвалась Юна детским тоненьким голоском, но перстень даже не засветился.

– Муна нена вах дэр вэйн. Мурнанэ вах дэр вэйн Кохара, – произнёс Огайра ещё раз.

– Муна нена вах дэр вэйн. Мурнанэ вах дэр вэйн Кохара, – повторила девочка.

– Муна нена вах дэр вэйн. Мурнанэ вах дэр вэйн Кохара! – в недоумении выкрикнул маг, не понимая, почему заклинание не работает.

– Муна нена вах дэр вэйн. Мурнанэ вах дэр вэйн Кохара! – так же с чувством выпалила Юна, но камень так и остался нем.

– Ничего не понимаю, ни-че-го, – заладил Огайра, меряя неуверенными шагами залу.

– Пап, может мне просто опыта не хватает или маны? – предположила Юна. – Я ведь полукровка.

– Сомневаюсь, бельчонок, ох как я в этом сомневаюсь, – тревожно зашептал маг, опускаясь на каменный пол и обхватывая голову руками.

– Пап, – позвала Юна, – ты очень слаб, у тебя такие синяки под глазами и руки трясутся. Пойдем, я отведу тебя в твою спальню, тебе надо отдохнуть.

– Некогда отдыхать, бельчонок, некогда, – прошептал Огайра, поднимая на дочь воспаленные глаза.

– И что ты будешь теперь делать? Поедешь к нему на лошадях?

– Нет, до Кохары недели три пути, в моём состоянии даже больше. Я поеду в столицу и попробую разузнать, что за дар приготовил своему брату императорский первенец. Правда, я сомневаюсь уже, что в пророчестве имелся в виду Истан, – тише добавил он, – но не могу же я совсем без дела сидеть. Если у меня есть шанс предотвратить трагедию, я не должен его упустить. По крайней мере, увидеть принца и, задать ему пару вопросов я могу. Это в моих силах.

– Но что ты сделаешь без маны, если поймёшь, что в пророчестве говорилось об Истане?

– В Вайруке я бы всё равно ей не воспользовался там глушители по всему периметру.

– Значит, отдых тебе просто необходим, – настаивала Юна, – ведь к стенам столицы ты не пешком собираешься добираться?

– Нет, конечно.

– И что, ты в таком состоянии собрался разыскивать принца, а потом говорить с ним?

– Бельчонок…

– Нет, па, – вскинула ладошки Юна, – это самоубийство! Если ты не отдохнёшь хотя бы пару часов, под моим бдительным присмотром, я даже не прикоснусь к перстню.

Огайра тяжело вздохнул, посмотрев на свою упрямую девочку исподлобья, а потом вынужден был смириться. В конце концов, она была права, он на ногах еле стоит, а в Вайруке ему придётся исходить немало кварталов, прежде чем он доберется до Истана.

Когда маг проснулся и открыл глаза было ещё темно, Юна сидела около него и тихонько посапывая, дремала. Он попытался встать, так чтобы не будить дочь, но как только пошевелился, в груди его разразилась целая канонада выстрелов. У Огайры потемнело в глазах от боли, а потом он стал кашлять, да так, что чуть было не выкашлял все лёгкие.

– Папа, папа, – забеспокоилась Юна, – что же это, папа?

Огайра рвал и рвал свою грудь рычащим кашлем, потом стал харкать кровью и когда уже думал, что сознание вновь покинет его не известно на сколько времени, пришла Тара. Жена несла травяной раствор в мисочке, вслед за ней семенила Юна со стопкой полотенец.

– У тебя жар, – встревожено проговорила Тара, кладя холодную ладонь на его лоб. – Огайра, ты совсем плох.

– Подними меня, Тара, подними, мне нужно ехать… Он уже там… Князь получит дар…

– Что? – не поняла Тара.

– Он бредит, мам, – взволнованно ответила ей дочь, протягивая полотенца. – Просто бредит, не обращай внимания.

Глава 26. Китэрия

Пальцы Китэрии перебирали струны маленькой дорожной арфы – подарка, который ей оставил принц в свой последний визит. Она нашла его у дверного проёма, завернутым в тряпицу, внутри лежала записка. «Надеюсь, этот маленький сувенир хоть как-то скрасит ваше заточение, пока я не придумал, как вытащить вас отсюда».

Наивность и упорство её нового друга трогало Китэрию и вместе с тем заставляло сердце тоскливо сжиматься, потому что она знала – этот парень за себя-то не сможет постоять, когда вернётся Таймар, не то что за неё. Нечто подсказывало лилулай, что закоренелый собственник, возомнивший себя её владельцем, не давал согласия на их встречи и если, вернувшись, он узнает об этих свиданиях, придёт в ярость.

Китэрия наигрывала мелодию грустной валамарской песни, что сложили её сестры, томясь в разлуке со своими возлюбленными из синего храма, когда двери её покоев открылись, и на пороге возникла статная фигура принца. Истан улыбался, и эта его улыбка, словно первый луч майского солнца, которого ждешь всю зиму, обласкал девушку, подарив лёгкую надежду, может не на спасение всей её жизни, но сегодняшнего дня точно.

– Вижу, подарок пришёлся по вкусу, – продолжая ласкать её смеющимся взглядом, заметил принц. – Вам уже лучше?

Китэрия отложила арфу, но отвечать не спешила, не хотела стирать с лица Истана блеск радости. Ей нравилась улыбка принца, простодушная, широкая, совсем не похожая на кривую ухмылочку его самоуверенного брата. А ещё ей нравилось, как искрились в этот момент его тёплые глаза, наливаясь светом тысячи солнц, таким ярким, таким манящим, что хотелось подойти, взять его лицо в свои ладони и вбирать, вбирать в себя этот живительный свет, пить его как эликсир от всех бед. Глаза Таймара никогда не улыбались, лишь ранили. Князь вообще не умел радоваться, только кривить свой грубый рот, заставляя предвкушать наказание.

Китэрия не знала, отчего так любуется этим парнем. Что именно её в нём трогает, то, что он удивительно хорош собой и при этом на редкость застенчив или же то, что он прямая противоположность её пленителя? Она смотрела и смотрела на принца, пытаясь вобрать в себя все мельчайшие подробности его милого лица, пока Истан не засмущался, спрятав от её пристального взгляда свои ореховые глаза.

– Я стараюсь держаться, – заговорила, наконец, Китэрия, поняв, что улыбку принца уже не вернёшь, – но я не так сильна, как вам могло показаться. Я всего лишь маленькая избалованная девчонка, которая здесь всего боится.

– Вы не девчонка, вы этэри, – благоговейно прошептал Истан.

– Этэри шестой руки, – грустно ответила она.

– А сколько всего «рук»? – моргнув, спросил Истан.

– Семь. Таймар думает, он поймал кого-то особенного, но это не так.

– Моя дорогая Китэрия! – воскликнул Истан, подойдя к девушке. – Вы этэри из самого Доли-Яо. Из Доли-Яо! Что, ну что ещё может быть ценнее в человеческих кругах?!

– Самым ценным в любых кругах, является мана.

– Да Боги с ней с маной! – воскликнул принц. – Я про живых существ. Ну кто, кто может быть ценнее вашей расы в любом круге?

– Среди себе подобных, я обычная этэри, после меня только виху.

– Воители?

– Да.

– А кто перед вами? – спросил Истан, подводя Китэрию к креслу и усаживаясь подле неё на пуф.

– Ат– этэри, пряхи, преобразователи, ткачи и стражи.

– А поподробней можно? – улыбаясь, попросил Истан. – Помнится, вы мне обещали про работу махины под названием храмовый комплекс рассказать?

– Обещала, – кивнула этэри, отвечая на улыбку Истана. – Ну что ж, так и быть выполню обещание. – Она снова улыбнулась и, положив ладони на колени, принялась декламировать учительским тоном. – В Тедьюри, как и в любой священной долине четыре храма; Танзанит (синий) – мужской храм, Пироп (красный) – женский, Верделит (зелёный) – детский и Гелиодор (желтый бриллиант) – храм ат-этэри. Сквозь них проходят четыре стихии, образуя радужные завихрения… Ну, они как бы стержень защищают.

– Стержень – это и есть неиссякаемый поток маны, который бьёт в самом центре? – уточнил Истан.

– Да, – кивнула лилулай. – Его опоясывают три круга. Первый круг – восемь Прях, они прядут на золотых прялках тонкие энергетические нити, которые расходятся во все стороны и проходят через второй круг – преобразователей. Плотным кольцом стоят шестьдесят четыре этэри и пропускают через себя эти нити, изменяя вибрации под тот или иной круг, а затем направляют потоки энергии в Бальдахар – поле возможностей.

– Что-что, – заморгав, переспросил Истан, – Бальдабар, Бальмарар, Бальдачто?

Китэрия рассмеялась, а потом, собравшись, вновь положила ладони на колени, прикрыла глаза и продолжила декламировать, будто о священных долинах можно было говорить только так и никак иначе.

– Бальдахар и бесконечно мал, и бесконечно огромен, он везде и негде, одновременно. Но, – затаив дыхание, зашептала Китэрия, – есть место пересечения Бальдахара с явным миром, это место называется – точкой малькуты. На этой самой границе и сидит пятьсот двенадцать ткачей. Они принадлежат и миру Бальдахара и явному миру, они и существуют, и не существуют одновременно.

– Хотите сказать, что именно ткачи и творят реальность, сплетая нити энергий и намерений в некий замысловатый узор?

– Ткачи плетут всё в наших кругах кроме преобразованных стихий.

– В смысле? – замотал головой принц.

– Землю, по которой мы ходим, воду, что пьём, воздух, которым дышим и согревающий огонь становятся такими, какими мы их знаем, только после прохождения сквозь храмы.

– Значит храмы – это тоже преобразователи, – постарался уловить мысль Истан. Они выражают стихии в явном мире так, как это сообразно каждому кругу?

Китэрия кивнула.

– Но как же выглядят стихии до того, как пройти через стены храмов?

– Это мне не ведомо, принц, – лилулай печально улыбнулась. – Я этэри шестой руки и никогда не ходила дальше храмов. Я лишь знаю, что за границами видимого стихии – это просто энергии, форму они приобретают в наших Пирамидах и прослойке миров. Поймите, я вижу всё так, как обычный человек, который попадает в Доли-Яо. Ну, кроме нитей реальности и пучков энергий, конечно, – добавила она.

– То есть вот это всё, что вы мне сейчас рассказали, видят только ткачи, преобразователи и пряхи?

– Угу, – кивнула лилулай.

– Но это три «руки», а остальные? – спросил Истан.

– Ат-этэри, – задумчиво проговорила девушка, – они… Они как правители среди людей.

– Понятно. А Стражи?

Китэрия подняла на Истана глаза и вгляделась в его лицо, раздумывая, стоит ли открывать ему эту тайну, он всё-таки роглуарец и может ненароком сболтнуть лишнего своим нерелигиозным соплеменникам. Потом девушка поймала себя на мысли, что любуется им и, прикрыв глаза, постаралась «считать» своего нового друга. Принца терзал зуд любопытства и ещё чего-то смутно знакомого Китэрии, нечто похожее мучило и Таймара, но острее, жёстче, яростнее… Этэри в изумлении распахнула свои глаза, встретив внимательный взгляд парня. Он разглядывал её так, будто хотел пройти сквозь неё своим взглядом, но как только понял, что пойман, тут же залился краской и спрятался под пушистыми ресницами.

Китэрия улыбнулась. Удивительно, но ей был приятен его интерес и это благоговейное обожание, смешанное с частичкой земного, человеческого.

– На каждом круге лежат Печати заветов и мудрости, – заговорила она, не замечая даже, что улыбается Истану. – Если их снять, то сакральные знание статут доступны. Но Печати хорошо охраняются, помимо прях, преобразователей и ткачей, у каждого круга стоит страж.

– И после всего сказанного вы говорите, что вы просто этэри? Просто этэри!!!

– Я не ткач, способный творить реальность, не преобразователь, который трансформирует ману и уж тем более не пряха, способная приблизиться к Стержню. Если я хотя бы дотронусь до чистой неизменённой энергии Богов, меня порвёт на части. Я и пикнуть не успею. Я всего лишь видящая, Истан, всего лишь видящая.

– Нет, нет! Не говорите так. Для меня вы Богиня! – выпалил он и тут же испугался собственных слов.

Ситуацию спасла Китэрия, звонко рассмеявшись.

– Скажете тоже, – захохотала она, – Но всё равно приятно, хи-хи.

– Простите, простите, – лепетал растерянный принц. – Я не должен был не должен. Простите… Вы ведь… Вы… Вы сама этэри, а я… Я простой человек…

– Вы тоже не простой человек, Истан, вы принц!

– Ах, ну да, – засмеялся и он, а потом вдруг помрачнел и проговорил загробным голосом, – как и Таймар.

– Да, – прекратив веселиться, подтвердила Китэрия.

– Почему вы вчера сказали, что он мне не брат?

– Я прочла легенду, – нехотя начала Китэрия, и пальцы её потянулись к волосам. Она уже пожалела, что не сдержалась и сболтнула принцу лишнего и теперь раздумывала, сколько правды он сможет вынести? – Эта легенда она… о кровавой звезде…

– О той самой? – прикрыв рот ладонью, ахнул Истан.

– Да, мой друг, о той самой. Мне показалось странным, что сына императора назвал именем давно умершей императрицы, поэтому я и просила вас, рассказать мне всё о его рождении.

– Таймара – это просто название звезды, как Гарелроу, например, или Урамеда. – нервно хихикнул принц.

Китэрия набрала в грудь побольше воздуха, с тоской посмотрела на Истана и, выдохнув, заговорила:

– Таймара была женой Тирия пятого, императора жившего две сотни лет назад. Она полюбила воинственного Вату, но он не ответил на её чувства, и тогда она решила, что должна стать ему равной. Таймара умертвила всех своих детей, чтобы получить колдовские способности, но была осуждена на заточение. Ат-этэри во главе с ангелами создали Ледяную сферу безмолвия, в которую и поместили Таймару. Саму сферу они пустили скитаться по Бескрайнему океану, в назидание роглуарцам. Наверное, они думали, что вы будете помнить о том, что продавать Завулу души в обмен на магию – большой грех, карающийся заточением в Ледяной сфере. Но вы быстро забыли об этом.

– Д-да, – прозаикался принц, – забыли. Я вот даже не знал, и отец наверняка тоже. А вы прочли про Таймару в этих книгах? – Истан ткнул дрожащим пальцем на шкуры, из-под которых торчал корешок рукописи.

– Да, – кивнула девушка, внимательно глядя на испуганного Истана и понимая, что если она откроет ему истинную природу его наречённого братца, он и вовсе дар речи от страха перед ним потеряет.

– Но… но это ведь легенда про звезду, а не про моего брата…

– В рождении Таймара участвовал великий и ужасный Вольгер Грут, который даже цветочки просто так не нюхает. К тому же кровавая звезда, как мне известно, имеет странное воздействие на вашего брата. Она дарует ему силу, но вместе с этим лишает рассудка, превращая в животное. Сама видела, впечатлилась.

– Да, но…

– Я рассказала вам легенду и свои предположения, принц, – прервала парня Китэрия, решив, оставить этот разговор до лучших времён. Всё-таки эти книги хранились в Янизи, и она не имела права распоряжаться знаниями, что в них сокрыты, как ей вздумается. – Может я и ошиблась, а может и нет. Не принимайте мои слова близко к сердцу, я ведь говорила, что всего боюсь в Роглуаре, а в особенности Таймара, вот и напридумывала всякого.

– Хм, Таймара в Роглуаре все боятся, даже мой отец. Я точно знаю, потому что он и, правда, ненормальный. Но знаете, то что он мой брат я уверен. Мне было семь, когда он родился, и я очень хорошо помню, как кричала мама. Я стоял за дверью родильни вместе с отцом, – пояснил Истан, – Она вспорола себе живот, понимаете?! Собственным кинжалом вспорола, чтобы Таймар мог выйти, потому что уже тогда он был огромным!

– Ваша мать была самоотверженной женщиной, – печально проговорила Китэрия, погладив принца по щеке, от чего он немного успокоился.

– Да, – вздохнул он, – ключевое слово – была, – Истан поджал губы, вспоминая мать. – Он всё у меня отнял, Китэрия, всё, начиная с неё и заканчивая правом наследовать трон… Извините, я не должен жаловаться. Не вам. Кому угодно, но только не вам.

Принц резко поднялся, порывисто поцеловал руку этэри и чуть не выбежал вон.

Китэрия осталась одна.

«Хорошо, что я не сказала ему всей правды, – подумала девушка, – он бы не выдержал».

Она встала с кресла, отодвинула тяжёлые бархатные гардины и обратила задумчивый взгляд на осиротевшее небо, туда, где ещё недавно сияла красная точка, напоминающая о злодеянии княжеской матери. Этэри приложила лоб к прохладному стеклу и подумала, как это быть старшим братом Таймара Маелраха? Какого лишиться из-за его рождения матери, а потом и права наследовать империю? Она была уверена, что своевольный Таймар наверняка отнял у первенца Деорака много больше, чем ей представлялось, и ещё отнимет, если конечно пропавшая звезда не убила его.