Текст книги "Пленница тирана (СИ)"

Автор книги: Анастасия Суворова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Глава 11. Таймар

* * *

Несколько дней Таймар отдавал приказания, проверял насколько точно выполнены инструкции, проводил совещания, шуршал страницами в пыльной отцовской библиотеке, прочёсывал злачные кварталы Вайрука в поисках нужных людей, собирал поисковые бригады и подсчитывал необходимые затраты на экспедицию. А ещё он нашёл подходящее место для своих тренировок с Нэврой и уже предвкушал свидание с прекрасной этэри. Даже подумывал подкинуть ей пару ножичков, чтоб игра была действительно острой. Но ни разу за всё это время он не наведывался к Китэрии.

Таймар так и не понял, какого коварного трюка может ждать от будущей наложницы капитана. В разговоре с ней требовались выдержка и бесстрастный, холодный ум, что в его теперешнем состоянии было редкостью. Нервы его пошаливали, а грудь то и дело сковывало ледяной коркой, да так, что даже руки начинали трястись. Князь убеждал себя, что нельзя показываться на глаза этой маленькой ведьме в такой форме, потому что она обязательно воспользуется его слабостью и сведёт с ума, как Харуха. Но в действительности, он просто не хотел, чтобы она видела его уязвимым.

Так он отлынивал от допросов, которых совсем недавно жаждал, пока в технический корпус, где он справлялся о самоходной повозке и давал наставления по поводу удлинённых пуль с нарезкой, не пришла Алия. Она хотела лично доложить своему господину, что его наказ выполнен и покои этэри готовы.

– Я сделала всё, как вы велели, – отчитывалась она. – Комнаты вашей рабыни выглядят как палаты муэ.

– Хорошо, – кивнул Таймар. – Я поднимусь посмотреть, – и действительно поднялся, как только закончил разговор с инженерами.

Когда князь вошёл в крохотное гнёздышко этэри, которое она делила со своей прислужницей, чуть было не поперхнулся; всё помещение пропахло жжёной травой.

– Что за вонь?

– Изобретаем благовония из того что имеем, – вжимая голову в плечи, пропищала Алия.

Таймар только вздохнул, правда, тут же пожалел об этом, закашлявшись. Алия отдёрнула тяжёлые гардины с окон и отворила маленькую фортку, впустив свежего воздуха, а князь тем временем оценивающе осмотрел работу служанки.

Становилось очевидно, что женщина настолько обрадовалась перемещению в столицу, что готова была терпеть участь прислуги в обмен на частые хоть и искромётные встречи с Таймаром. Она обустроила покои валамарки настолько умело, что те совсем не походили на темницу, лишь тяжелые решетки на окнах, да дверные засовы выдавали истинное назначение помещений, где теперь жила Китэрия.

– Молодец, Алия, – похвалил бывшую наложницу Таймар, оставшись доволен тем, что взял её в столицу. – Можешь идти.

Служанка поклонилась и направилась в свою крохотную норку, которая соединялась со спальней её госпожи.

– Да не туда, – нервно бросил князь. – Сходи, прогуляйся.

Алия помрачнела, но перечить князю не стала, вышла вон, осторожно прикрыв за собой дверь. А Таймар, глубоко вздохнув, пересёк небольшую прихожую и вошёл в спальню пленницы.

Китэрия сидела на пуфе у зеркального столика и заплетала свои умопомрачительные локоны в тугие косы.

– Я ждала тебя, Таймар, – проговорила она, не поворачивая головы.

– В самом деле? – усмехнулся князь.

– Ты ведь всегда проверяешь, хорошо ли исполняют твои приказы, – пояснила она, продолжая теребить давно заплетённую косу.

– Не всегда, – ответил Таймар, придвигая табурет, и, садясь рядом.

Он мельком глянул на отражение девушки в зеркале, а потом опустил свой взгляд на её оголённую шею, где алел рубец от пореза.

– Заживает? – спросил он, касаясь воспаленной кожи.

– Как видишь, – бросила Китэрия, отстраняясь от его руки.

Этот её небрежный жест возмутил и даже оскорбил Таймара, привыкшего, что женщины либо ждут его прикосновений, либо покорно сносят их.

Он резко развернул к себе пуф, на котором сидела узница, и встретил спокойный взгляд виноградных глаз.

– Я хорошо обхожусь с тобой, этэри, – процедил он. – Но это не значит, что тебе позволено, открыто выказывать свою брезгливость. Ты в моем доме, к тому же ты рабыня, так что будь добра хотя бы изображать учтивость.

– А что это изменит?

– Мое отношение к тебе, – проговорил князь, наблюдая, как Китэрия машинально распутывает только что заплетённую косу.

– Насколько я помню, ты говорил, что по законам вашего круга я собственность Харуха, и даже ты не можешь этого исправить. Какой смысл угождать ещё и тебе?

В отличие от брезгливого жеста, слова Китэрии сказанные спокойным, ровным голосом не просто возмутили Таймара, они разбудили того самого демона, с которым встречались не только строптивцы, но и такие как Алия – преданные и даже любящие его существа.

Он вскочил на ноги и, вцепившись в косы этэри, поднял её с пуфа. Князь знал, что может ничего не говорить этой гордячке, смотрящей на него прямым изучающим взглядом. Он даже полагал, что она вернее распознала причину его бешенства, которая крылась ни то в наглом противостоянии, ни то в намёке на то, что своему хозяину она готова-таки подчиниться, а вот ему нет.

Да, Таймар знал, что Китэрия уже прочла его, как читают нехитрый шифр, и всё же он попытался открыть рот, чтобы произнести речь. Но когда вместо грозных предостережений из его горла вырвались лишь хрипы, он остолбенел.

Испытав суеверный ужас, князь медленно расцепил кулак, и девушка пала на пуф. Он смотрел на странное, неведомое ему существо, не зная, чего ещё от неё ждать и лихорадочно растирал свою индевеющую грудь.

С тех пор как Огайра нанес ему магическую рану, Таймар не мог отделаться от холода в груди, но сейчас он изнемогал не от лёгкого дискомфорта, а от адской боли. Ему казалось, что сердце, замедляющее свой бег, сжимается чьим-то безжалостным ледяным кулаком, и вот-вот совсем перестанет биться.

Разорвав на себе жилет и рубаху, он стал бить в свою грудь как в колокол, пытаясь возбудить в остывающем межрёберном пространстве еле треплющуюся жизнь. Но это не помогало. Тогда он оттолкнул, смотрящую на него широко раскрытыми глазами этэри, и, не разбирая дороги, вырвался из клетки, в которой заточил самую загадочную пленницу, что ему когда-либо доводилось иметь.

Оказавшись на лестнице, он с силой хлопнул дверью и побежал вниз. «Главное, чтобы Шема была у себя, главное, чтобы Шема была у себя. Она поможет, она точно знает, что делать», – убеждал себя, ошалевший от неведомого ему прежде страха и стыда князь.

Чуть дыша, он ввалился в тёмную и грязную келью своей няни, где вечно воняло тухлым мясом и мерзкими настоями. На его счастье она оказалась у себя. Стояла за столом и потрошила кошек, не иначе как для того, чтобы провести очередной сеанс гадания.

Завидев совершенно осоловевшего от ужаса и боли князя, она побросала все потроха и кинулась к нему.

– Где болит?! – затараторила ведьма. – В груди? Опять холодеет? А я говорила, говорила тебе не ходить к жрице! Кто знает, что эта заморская паршивка с тобой сделала? Но ты же Шему не слушаешь, ты же князь!

Старуха уложила Таймара на кушетку и принялась поить травяным настоем, да приговаривать понятную лишь ей тарабарщину.

– Пей, касатик, пей мой мальчик, – упрашивала она, когда Таймара уже тошнило от горькой настойки. – Что ж делать, мил мой, стало быть Огайра этот защиту твою напрочь сшиб, раз тебя так накрыло. Ну ничего, сейчас чёрное зерно подействует, и я смогу что-нибудь сделать.

Но как выяснилось, делать ничего не пришлось. Для того чтобы к Таймару вернулся дар речи, достаточно было просто освободить его голову от мыслей о Китэрии. Когда действие дурмана прошло, князь открыл глаза и понял вдруг, что боль в груди прошла, осталась лишь лёгкая холодинка, к которой он уже начинал привыкать.

– Шема, – позвал Таймар, радуясь тому, что голос вернулся.

– Да, драгоценный мой, – прошамкала ведьма. – Очнулся?

– Что со мной было?

– Подозреваю, то же что и раньше – приступ безудержной ярости.

– Демоны меня возьми! – выругался он. – Кровавая звезда уже подходит к дому Вату, как я мог забыть?

Таймар не знал были ли его успехи в боевых искусствах и военных манёврах подарком Вату, но некое потустороннее и неумолимое влияние кровавой звезды, он ощущал на себе невозможно остро, особенно когда она проходила полный круг, возвращаясь в чертог грозного Бога. В эти дни Таймаром овладевал кровавый голод. Во всем его теле били барабаны вожделения и необузданной, почти звериной жестокости, толкающие его на чудовищные поступки.

Будучи ребенком, он проводил эти зловещие дни на скотобойне, собственноручно, забивая и потроша буйволов. Когда же он вошёл в возраст, и в нем проснулась неумолимая жажда обладания всем, что хоть как-то его трогало, отцу пришлось отстроить ту самую башню Страха, в которой он теперь и жил.

Название это она приобрела благодаря кровавой звезде. Придворные шептались, будто бы отец запирал в ней своего одержимого сына в те роковые периоды, когда она имела над ним безоговорочную власть. Ходили слухи, будто женщины, прислуживающие в те дни князю, не переживали нравственного затмения их господина, а если им и удавалось уцелеть, то они уже не были прежними – кто с ума сходил, кто просто был до неузнаваемости изуродован.

Сколько правды несли в себе эти разговоры, не знал уже никто, даже сам Таймар, потому как он не всегда помнил, что творил, будучи опьянённым красным светом хищной звезды. Однажды он действительно проснулся и обнаружил в своей постели уже охладевшее тело юной девушки. Простыни алели в немом обвинении, но на теле покойницы не было ни единого увечья. От чего несчастная скончалась, Таймар так и не узнал, но с этого момента решил, что должен совладать со своей эмоциональной неустойчивостью.

Он дал себе наказ, научиться контролировать гнев. Начал с того, что уходил со своим учителем на охоту, разыскивая объект, на который направлял снаряд необузданной ярости. Со временем Таймар выучился контролировать приступы жестокости и вожделения. И всё же каждый воин и каждый пекарь в империи знали, что в дни кровавой звезды императорский сын подобен вулкану, готовому в любой момент извергнуть лаву жестокости на недостойного.

Перед внутренним взором Таймара снова пронеслись напуганные лица наложниц, которым не посчастливилось бывать с ним в такие дни, а ещё лица его солдат – мёртвых солдат, попавшихся под руку в неподходящий момент. И тут он понял, что в сегодняшней истории есть неувязки: во-первых, с Китэрией он обошелся на удивление мягко, а во-вторых, звезда защищала его и помимо необузданной злости даровала еще и силу. Что же могло пойти не так, если от одного взгляда своевольной чужестранки он лишился дара речи?

– Почему звезда перестала защищать меня, Шема, – спросил он, оборачиваясь к ведьме.

– Видимо, когда ты рождался, сам Вату наградил тебя своей защитой, а этот мерзкий маг пробил её. И теперь ты обычный человек, такой же уязвимый, как и любой другой воин.

– Глупости! – возмутился Таймар. – Хочешь сказать, что моя способность выпутываться из любых передряг, не что иное, как магическая броня?

– Подумай сам, сколько раз ты был смертельно ранен? А сколько раз мог бы быть, если б не случайность? Ты действительно думаешь, что опытнейший воин Вейрос, у которого ты отнял его остров вместе с женой и дочерьми, случайно выронил секиру, наградив тебя лишь шрамом? Да если б не твоя броня, он раскроил бы тебе череп. И не он один если честно.

– Прежде ты не позволяла себе таких слов, Шема, – предупреждающе процедил князь.

– Потому что была уверена в твоей непобедимости. Но теперь я боюсь за тебя, мой дорогой, очень боюсь. Ведь ты знаешь, что у меня никого нет кроме тебя, я служу тебе, потому что люблю. Что станет с Шемой, если её мальчик погибнет по глупости… – запричитала ведьма, распуская нюни.

– Ладно, – смилостивился Таймар, который не мог долго гневаться, на воспитавшую его няню. – Прекрати ныть! Подумай лучше, как восстановить защиту, если она у меня действительно была.

– Вернуть защиту может лишь тот, кто её дал, – проговорила ведьма, сморкаясь в передник. – Но я подумаю, что можно сделать, а пока будь пожалуйста предельно осторожен и лучше не покидай города, ведь Огайра рано или поздно поймёт, что ты всё ещё жив, если уже не понял. И да, держался бы ты подальше от жрицы. Она конечно вряд ли станет намерено вредить тебе, но ты в её присутствии и сам с этим неплохо справляешься.

Таймар смерил Шему уничижительным взглядом, и вывалился из её кельи, хлопнув хиленькой дверью так, что она соскочила с одной петли.

Так под скрип болтающейся дверцы он и ушёл, пытаясь отделаться от мысли, что старуха права. Скорее всего, Китэрия не наводила на него никакого проклятья или же других своих чар, это его ярость обернулась для него позором, подставив подножку в виде ступора.

«Но больше со мной такого не повторится», – решил князь, направляясь в столичную тюрьму, где были затачены оставшиеся валамарцы.

Глава 12. Таймар

Князь собирался проверить, хорошо ли содержится его добыча, которую он намеревался передать отцу, как назло отбывшему на переговоры в Райман. Этим внезапным отъездом императора Таймар был страшно не доволен. Он мечтал, как можно скорее снарядить экспедицию в Кохару за виманой и артефактом, потонувшим в море, но без его согласия это оказалось невозможно. Проклятые советники были настолько несносны, что за полчаса утомили князя своей нудной болтовнёй о расходах так, как его не утомил перегон пленников через степи.

Боги свидетели, не так он представлял себе возвращение домой! Конечно, он знал о занудах, что помогали его батюшке в нелёгком деле правления, знал и всячески избегал с ними каких-либо дел, предпочитая решать все вопросы напрямую с Деораком. Но сейчас его не было, и воину, не привыкшему считать медяки (которые он же и добывал для казны), приходилось признать, что править целой империей он пока не готов, по крайне мере так, как это делал его отец.

Князь не хотел шуршать бумагами, звенеть монетами и выслушивать утомительные заседания, на которых решалось, кто должен входить в состав экспедиции. Для него всё было предельно просто; грузовое судно с экипажем, дюжина ныряльщиков, сволочи и пара инженеров. Остальное будет ясно на месте.

Но нет, советчики, ни разу не видавшие виманы, принялись с умным видом тратить его драгоценное время, разглагольствуя о технических сложностях. И главное перед кем? Перед человеком, сумевшим-таки посадить эту махину в родном доме, да ещё в такой близости от собственного острова!

Таймар не хотел тратить на них и часа своей жизни, он мечтал строить планы с отцом по захвату валамарских ценностей или же просто говорить о волшебном, изобильном краю гармонии и совершенства. С тех пор как князь вернулся домой, он стал замечать, что его всё больше угнетает убожество собственного круга. Его перестали раздражать недостатки империи, что создал отец, но вот сами условия, в которых им приходилось раскручивать это непомерно раздутое колесо власти, откровенно подавляли его.

После возвращения из экспедиции в князе словно бы проснулся созидатель. В его голову стали приходить разные идеи по обустройству Дей-Айрака, но каждая из таких идей вдребезги разбивалась о непреодолимые ограничения, налагаемые самим Роглуаром. С каждым днём, что приносил Таймару чувство беспомощности, он утверждался в праведности отцовского гнева и даже разделял его. В самом деле, по какому такому признаку Вселенная разделяет существ, заселяя одних в круг богатства и процветания, а другим бросает как подачку чахлые земли?

Собственно, с этим вопросом князь сегодня и шёл к Китэрии, но поскольку диалог не удался, он решил задать его двум другим валамарцам.

Несмотря на то, что на город уже сошли сумерки, и большая часть тюремных работников готовилась сдать смену ночным стражам, Таймар нашел-таки парочку человек, что охраняли весь день камеры этэри.

– Как поживают мои подопечные? – поинтересовался он.

– Мы сделали всё как вы и велели, – начал один из охранников. – Устроили их в лучшие камеры, кормим как самих себя, но они отказываются от харчей. За сегодняшний день не притронулись к еде ни разу.

– Голодом себя хотят заморить? – усмехнулся Таймар. – Проходили.

– Я не уверен, Ваше Высочество, – пробасил охранник. – Они это… Походу им наша еда парашей кажется. Уж не знаю, к каким таким разносолам они привыкли…

– Даже представить не можешь, – с тоской проговорил князь, вспоминая трапезу в Янизи и лавки со снедью в Хрустальном граде.

Не удивительно, что эти неженки не хотят есть стряпню безносого повара, что заправлял тюремным пищеблоком. Они, наверное, и представить не могли, что такое вообще можно употреблять в пищу. Конечно тараканы и пауки – это тебе не хрустящие лягушечки и сверчки и уж тем более не курица, которую в столице может себе позволить лишь очень богатая прослойка общества, но всё же мясо и надо сказать довольно питательное.

Сам-то князь, конечно, предпочитал буйволятину или же дикого медведя, но эдакую роскошь в его мире могли позволить себе лишь члены императорской семьи и то не часто. Немногочисленных буйволов забивали лишь тогда, когда они уже не могли пахать землю. Каждый зверь был на счету и сборщики подати неусыпно следили за тем, чтобы буйволы попадали лишь на стол императора. А что до медведей, так охота в Дей-Айраке была платной и охотничий билет могли себе позволить опять же немногие. И если уж шли на зверя, то на такого, которого можно было завалить наверняка. Потому-то все косолапые и доставались Таймару и его храбрым воинам.

– Ладно, – проговорил князь, вздыхая, – принесите им курятины и самой чистой воды что есть.

У охранников округлились глаза, и князь подпнул остолбеневших мужиков.

– Дуйте на кухню и приволоките мне оттуда всё самое приличное, что у нас есть. Эти пленные не должны сдохнуть с голода, а если такое случится, все кто их охранял, кончат так же.

Охранники понеслись исполнять приказание, а князь решил повременить с визитом. Все-таки невежливо вести философские разговоры с голодными людьми. Он решил дождаться, пока один из охранников вернётся, а заодно поглядеть, как содержатся остальные заключенные в особом секторе, куда он помещал наиболее ценных людей, оказавшихся в его власти.

Таймар уже подходил к камере шептуна, однажды заточенного им за непокорность, когда услышал грохот тяжёлых сапог и лязг стальных решёток. Потом стала слышна ругань. Кричали двое. Высокий голос охранника Таймар узнал сразу, а вот осипший капитана признал лишь через несколько мгновений.

Что именно Харух пытался втолковать охраннику, князю слышно не было, и поначалу он даже обрадовался, что его воины так быстро добрались до столицы. Он пошёл на крики, и вскоре уже мог различать отдельные слова, а затем и всю речь капитана.

– Я шёл за ним в самое пекло! – голосил он, не щадя глотки. – Сражался не жалея жизни! И так он отплатил за преданность?! Если пленники, что мы с князем пригнали из Валамара здесь, то одна из рабынь принадлежит мне! Но я видел, как Таймар на неё смотрит, – заговорщически произнес капитан. – Он не собирается делиться моей же добычей. Князь намерен прибрать эту пташку к своим рукам и самолично пользовать её. Но кодекс есть кодекс! – снова вскричал он. – Я не нарушаю «воинского слова», я беру то, что моё по праву! И не смей мне перечить, молокосос, – прорычал Харух, – а лучше смотри, как настоящие мужчины получают то, что им причитается!

С этими словами Харух, вломился в камеру Нэвры, надеясь найти там и свою Китэрию.

Князем к этому времени уже завладела свирепость, взор затуманился, мышцы обратились в сталь. Он вышел навстречу бесчинствующему капитану, который устроив настоящий бунт, собрал оказывается немалое число сторонников, штурмующих с ним особый сектор.

Не тратя время на разглагольствования, оглашения приговоров и прочую чушь, Таймар зашёл в камеру этэри вслед за Харухом и без особых раздумий, развернул его к себе, вдарив со всей силы по носу. От удара голова капитана качнулась, и он полетел к стене, раскидывая в стороны руки и брызжа кровью.

– Князь, – попытался вступить в дебаты Харух, – ты это, ты не прав…

Но Таймар слушать препирательства, настроен не был. Без лишних слов, он схватил капитана за лацканы и выкинул из камеры. Тот отлетел на добрых пять локтей, ударился о решётку противоположной темницы, но на ногах удержался, а когда завидел, идущего на него Таймара с горящими красными глазами, выставил вперед кулаки, готовясь довести свой бессмысленный бунт до конца.

– Я пришел за своим, – оправдывался капитан, но Таймар его больше не слушал. Он наступал, медленно, не торопясь, поводя напрягшимися плечами взад-вперёд. А потом резко сорвался с места и в прыжке обрушился на Харуха.

Капитан был не многим ниже князя, такой же скалоподобный, почти столь же сильный и быстрый, но не рождённый под хищной и буйной звездой цвета крови, а потому выставленные вперёд кулаки его не спасли. Таймар увернулся от первого удара, и второй прошёл по касательной, а потом на шеё Харуха сжалась в кольцо его крепкая рука.

Капитан захрипел, задёргал головой, попытался разжать захват, но князь оказался сильнее, и через пару мгновений послышался хруст ломающихся позвонков. Таймар разогнул руку, и тело капитана обвалилось кулём на захарканный пол тюремного коридора.

– Кто ещё хочет получить то, что ему причитается? – спросил он у остолбеневших солдат, купившихся на горячие речи капитана.

Воины, что пришли с Харухом, попятились назад, видя, как на них идет князь. Никто не пытался оправдываться, поскольку каждому было известно, что кровавая звезда уже владеет Таймаром, а значит, никакие доводы не помогут избежать кары. Воины, решившие принять участие в утверждении справедливости, бежали из особого сектора как крысы с тонущего корабля, надеясь лишь на то, что на утро их главнокомандующий не вспомнит ничего, или хотя бы не признает в них заговорщиков. А иначе казнь через четвертование, причём на глазах беснующейся толпы.

Единственное, что они успели предпринять, так это прирезать молокососа, не пускавшего Харуха в особый сектор, чтобы тот не выдал их на допросе.