Текст книги "Пленница тирана (СИ)"

Автор книги: Анастасия Суворова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Она, наконец, отвела взгляд от потолка и взглянула на Таймара без тени страха, обиды или надежды, но с грустью человека, которому ведомо страшное будущее, уготованное собеседнику. Князь поёжился от этого всепроникающего взгляда виноградных глаз. Он уже понял, она видит больше, чем ему хотелось бы показать, и догадывался, что в этом и заключался её дар. Таймар не знал, читает ли она мысли или же как-то иначе проникает в чертоги его разума, но был абсолютно уверен, – это существо знает о нём больше, чем он сам.

У него ещё оставались к этэри вопросы, много вопросов, но задавать их уже не было сил. Да и несчастная девушка была утомлена, никогда ещё князь не видел, чтобы неглубокая рана заживала так долго, а если быть точным, то не заживала вовсе. Он уже понимал, что виною всему Роглуарский воздух, который казался этому нежному цветку отравой. Попади сюда Китэрия в здравии, как Нэвра или Сиху, она может и адаптировась бы, а будучи раненой, это становилось для неё непосильной задачей.

Он ещё раз посмотрел в печальные глаза прекрасной этэри, поднялся с её постели и направился к дверям.

– Если твой чародей отправил моих людей в Роглуар, где мне их искать? – спросил он уже в проёме.

– Не знаю, твой круг велик и хозяин тут ты, а не я.

Таймар вышел от пленницы настолько обессилившим, что даже не обратил внимание на Харуха, мнущегося у дверей вместе со служанками и лекарем.

– Проводите операцию, – бросил он, удаляясь, – и позаботьтесь о покое пленницы, она нужна мне живой и невредимой.

Глава 7. Огайра

Вольгер Грут убеждал Огайру подождать с расправой, навести ещё справки, обдумать план, заручиться союзниками, но маг и слушать ничего не хотел. Огайра с упорством одержимого вспоминал витал Таймара, разыскивая его во всех известных ему мирах и их прослойках. Но тот был словно сокрыт под невидимым покровом, и когда магу всё же удалось напасть на слабый след князя, он совсем голову потерял.

– Пока Таймар прохлаждается на Бычьем острове, – увещевал он друга, – у меня есть реальный шанс подобраться к нему незамеченным, но как только он вернётся в столицу…

– На его острове тоже стоит защита! Может не такая мощная, как на Вайруке и всё же. Вторгнуться по-тихому, не получится.

– Но ведь мне обещал помочь кей, – улыбаясь, проговорил маг, хлопнув друга по плечу. – Я убежден, что твоей силы будет достаточно, чтобы приподнять завесу, ограждающую это проклятое место от посторонних.

– В Роглуаре тысячя мест, где её вообще нет, и Таймар там периодически ошивается. Может, стоит подождать подходящего момента?

– Вот он самый подходящий момент, Вольгер! Нет времени ждать, через неделю кровавая звезда окажется в чертоге Вату и тогда князь будет неуязвим!

– Лишь на несколько дней.

– Мы не знаем, что за эти дни может произойти. К тому же я не намерен заниматься его отслеживанием целый год, ожидая более подходящего случая, чем сейчас. Он на острове утех, где нет легиона солдат, он расслаблен, может, даже ранен. А защита, что она для такого как ты?

Вольгер стоял с другом в огромной зале своей роскошной башни и наблюдал, как тот мечется от стены к стене, не находя себе места. Маг был во власти агонии захватившей его разум, он больше себе не принадлежал. Грут видел, что его молодой ученик захлебывается чувством вины и готов пойти на любое безрассудство, лишь бы выкарабкаться из вязких болот отчаяния, сковывающих его уже многие годы.

– Ты знаешь, – проговорил Огайра дрожащим голосом, – знаешь, что я всё равно попаду на Бычий остров, – он указал на перстень, с которым никогда не расставался. – Но моё вторжение будет замечено. Не сразу, но всё же. Я убью князя, но уйти, не покалечив его заступников, мне вряд ли удастся.

Видя, что Огайра не намерен отступать, Грут сдался, пообещав поколдовать над защитой и обеспечить ему незаметное проникновение на княжеский остров.

Маг дождался раннего утра, когда кутёжники, как правило, уже выбиваются из сил и засыпают утомленные любовницами и чаилом. Вольгер, как и обещал, поработал над охранной печатью острова, предоставив другу беспрепятственное вхождение на частные земли Таймара. Сам он за ним не пошёл, но остался ждать в прибрежных землях, на случай если понадобится.

На хронометре Огайры было около четырёх часов утра. Солнце ещё только готовилось к пробуждению и кривые улочки маленького городка застроенного одноэтажными глинобитными постройками, которые роглуарцы смели назвать домами, освещались лишь редкими и тусклыми фонарями. Маг без труда отыскал бычий замок – грубое строение, выложенное из редкого на острове камня с красными крапинками. Глядя на него, Огайра думал, что всё связанное с князем имело подозрительно кровавый вид, и даже эти камни походили на краплёные.

Предельно сосредоточившись на объекте поисков, он убедился, что хозяин острова там.

Проникнуть в замок было не сложно, отыскать покои князя ещё проще, но вот укрыться от слуг, что суетились во всех помещениях, готовясь к пробуждению господина, оказалось не просто. Огайра даже не предполагал, что для обхождения одного человека требуется столько челяди. Поломойки драили лестницы и коридоры, пока хозяин почивал на медвежьей шкуре, повара уже разводили в кухне жаровни, прачки наглаживали рубашки князя и лишь одетые в нескромные наряды девицы дрыхли на кушетках в большой гостиной, наслаждаясь покоем.

Обойдя все препятствия и оставшись незамеченным, Огайра проник в спальню, где на кровати, способной уместить дюжину человек, спал баловень кровавой звезды. Даже во сне этот могучий воин источал угрозу, словно дремлющий вулкан. Маг знал, что покушение на жизнь Таймара может вызвать извержение, но он знал и то, что бессмертных не существует. Даже Боги и ангелы уязвимы, а перед ним всего лишь человек. Да, сын неведомого существа и любимчик Вату, но также и сын ущербного Роглуара.

Замешкавшись лишь на миг, Огайра занес над князем магический жезл и ударил со всей силы. Но оружие остановилось в нескольких пальцах от лежащего. Бренное тело принца Дей-Айрака и впрямь оберегал магический купол. С первого удара его оболочка лишь замерцала, выдав себя, но после серии сокрушительных атак, что маг наносил в слепой ярости, она поддалась. Вот тогда-то утомленный походами и ранами Таймар проснулся, почуяв неладное.

Тёмные глаза князя расширились, когда он увидел нависшего над ним Огайру. Маг стоял с поднятой рукой, в которой сверкал ультрамариновый жезл, и готовился обрушить его на буйную голову своего врага.

Таймар не привык мешкать в сражениях и как опытный боец молниеносно вскочил, лягнув мага выброшенной вперёд ногой. Тот от неожиданности пошатнулся и, запутавшись в покрывалах, повалился на шкуру. Жезл в его руке погас, превратившись в обычную каменную палицу.

Воспользовавшись моментом, Таймар кинулся к своему оружию и, схватив кинжал, бросился с ним на обидчика. Барахтающийся на кровати маг, не смог укрыться от резкого удара в бедро. Князь вогнал в его тело кинжал по самую рукоять, а потом схватил покрывало и попытался накинуть его на шею мага.

Огайра никогда не был воином, не стремился овладеть боевыми навыками, хотя у него к тому были все предпосылки. Грут укорял его за то, что он недостаточно хорошо развивал дар своего покровителя – громовержца Фаиндира, тратя дарованную Богом ману флюида на слюнтяйство, вместо того, чтобы стать его величайшим наперсником. Но Огайру никогда не привлекала грубая сила. Всю свою жизнь он старался оберегать этот хрупкий мир иными способами, но сегодня в его руках был магический жезл – инструмент сокрушительной мощи, против которой ни один солдат, даже такой как Таймар не способен был устоять.

Изнемогая от боли и почти теряя сознание, Огайра направил оставшиеся крупицы маны в оружие, что всё ещё сжимала его дрожащая рука, и жезл вновь засветился. Маг вывернулся и со всей силы ткнул им в грудь Таймара.

По телу князя побежала сверкающая голубизной сеть, он весь задрожал, а потом повалился на пол, хватая ртом воздух.

Прикрывая кровоточащую рану, и, с трудом цепляясь за остатки самообладания, Огайра высвободился из покрывал и пополз к Таймару. Князь бился в конвульсиях, колотя по полу руками и ногами. Ранение его было смертельным, но и магу досталось, а потому он никак не мог сосредоточиться, чтобы снова накачать жезл флюидом громовержца для последнего решающего удара, который незамедлительно закрыл бы глаза воина раз и навсегда.

Огайра был уже близко, он смотрел, как угасает во враге человечества жизнь, как магическая паутина медленно пожирает его тело и разум. Маг силился раздуть искру в своем оружии, но на шум, что они с князем подняли уже бежали слуги. Когда же он понял, что сил на воскрешение жезла у него не хватит и нужно добить мальчишку его же кинжалом, в комнату ворвались две девицы в цветастых халатах.

Увидав своего господина при смерти, они подняли такой визг, что у мага резкой болью взорвалась голова. Огайра попытался подняться, но силы покинули его, и он упал рядом со своим врагом.

Где-то не периферии сознания он слышал, как воют женщины, силясь привести князя в чувства. Одна из них тормошила раненого, пытаясь достучаться до его угасающего рассудка, другая сидела рядом и, раскачиваясь из страны в сторону, рыдала, сморкаясь в халат господина.

Огайра чувствовал, что ещё мгновение и сам он лишится чувств, а затем и жизни впридачу. Но маг не намерен был умирать, не удостоверившись, что его миссия выполнена. Он должен был выбраться отсюда во что бы то ни стало. Вот только сил на это уже не было и пока он восстанавливал истлевшую ману, чтобы подняться и зарядить жезл, спальню павшего князя наводнили встревоженные шумом слуги.

Возбуждённые люди бегали из угла в угол, боясь даже подойти к умирающему. Их пугала светящаяся паутина на груди хозяина, которая всё разрасталась, иссушая княжеское тело. Никто из слуг не знал, что это за магия и помочь своему господину они не могли. И это было единственное, что несчастные понимали.

Но вот нашёлся человек, осмелившийся приблизиться к магу, лежащему подле их князя. Он осторожно дотронулся до жезла, что Огайра держал в руке, и попытался забрать его. Этот человек не знал, что магическое оружие полагалось брать в руки лишь тем, кто мог им воспользоваться. Даже спящий жезл таил в себе опасность для простого смертного, потому как вытягивал из непосвященных их жизненную силу. Ухватившись за каменный набалдашник неведомого инструмента, мужчина добровольно передал свою энергию артефакту мага, а тот в свою очередь своему обладателю. Помешать ему Огайра не мог, он был слишком слаб, но лишь до того момента, пока в него не влилась сила добровольца. Тогда маг одернул вялую руку мужчины, что коснулся его оружия и, вскочив на ноги, кинулся прочь.

Он бежал не разбирая дороги, он боялся погони, потому как знал, что убить себя не позволит, а палачом невинных быть не хотел. Когда он подбегал к мосту, где местные зодчие умудрились поставить маленький домик, то увидел в его окнах свет. На секунду Огайре показалось, что атмосфера там иная, не такая как в замке и прочих хибарках княжеского курятника. Маг решил, что этот домик идеален для наведения портала и хотел было укрыться в нём, но тут из-за угла выскочила та самая девица в цветном халате, что рыдала над телом своего хозяина.

Женщина была вне себя, она осыпала Огайру проклятьями и такими ругательствами, каких он за свои двадцать лет проведенных в Роглуаре прежде не слышал. Поначалу он решил, будто она обезумела от страха за своё будущее, и хотел предложить ей бежать вместе с ним. Но когда разъяренная наложница накинулась на Огайру и расцарапала ему лицо, грозясь убить за Таймара, маг понял, что дело вовсе не в страхе за себя.

Он оттолкнул рабыню как бешеную собаку, а сам наскоро наведя точку в пространстве, сделал прокол и сиганул в реку. Оставшаяся на мосту женщина видела, как тело мага упало в воду, подняв брызги, но как он всплыл, не заметил никто на Бычьем острове. Лишь друг Огайры Вольгер углядел, как около берега, уже за пределами острова мелькнул просвет, из которого вывалилось потрепанное тело его ученика.

После, когда кей подобрал раненого Огайру и доставил в свой замок, меж ними состоялся разговор.

– Ты удостоверился в том, что он мертв? – спрашивал кей, нервно теребя аккуратно подстриженную бородку.

– Не успел, – докладывал Огайра, кутаясь в плед. Он израсходовал слишком много маны, накачивая ею жезл, и теперь его мучил озноб. – В спальню ворвались две его наложницы, а потом и все остальные слуги набежали. Я чуть не отключился. Затем один дурень попытался забрать у меня жезл… В общем, объяснять, что произошло, не требуется, – с сожалением проговорил маг. – Мне удалось выбежать. Если честно я просто не знал, что делать. Не убивать же мне ещё и невинных людей?

– Я очень сомневаюсь, что они были так уж невинны.

– Пожалуй ты прав. Одну из княжеских наложниц, я хотел спасти, но эта лахудра набросились на меня как гаргуфья. Она ведь была рабыней, не пойму, почему она так обозлилась на меня?

– Ты такой одарённый маг, Огайра, – проговорил кей, грустно улыбнувшись, – и такой наивный человек при этом. Этот народ уже рождается рабами, они не знают ничего кроме страха, в том числе и страха стать свободными, потому что свобода – это ответственность за собственную жизнь. К тому же не все рабыни Бычьего острова презирают своего хозяина. Таймар достойный воин и в свои двадцать пять уже стал мужчиной. Он достаточно умён, а главное уверен в себе, чтобы не демонстрировать силу перед теми, кто слабее него. На поле брани он просто зверь, но не от того, что ему нравится причинять людям боль, а потому, что будучи зверем, легче справиться с врагом. Но он не тупой солдат способный лишь рубить, да стрелять, он настоящий стратег и знает в каких ситуациях лучше использовать силу, в каких хитрость, а в каких дипломатию. Женщины существа нежные, с ними деликатное обращение приносит больше плодов, нежели насилие. При этом каждая из них знает, что, не угодив князю, попадёт в руки солдатни, которая уж точно не будет проявлять снисхождения. Потом не забывай, он молод, пусть и не слишком хорош собой, но зато он князь, что немаловажно.

– Всё, кончился князь, – клацая зубами, проговорил Огайра.

– Я бы на твоем месте не был так в этом уверен, – покачал головой Вольгер.

А Огайра в свою очередь только довольно хмыкнул.

– Ты был прав, на нем действительно стояла защита, и очень сильная, но лишь от магического воздействия, – сказал он и почесал затылок. – Не пойму, какой резон сооружать такой мощный купол от магии, при этом оставив его уязвимым к обычному ножу? Я видел его тело, оно одна сплошная рана и нескоторые из них были совсем свежими. У него изодрано плечо, будто его поел кто и свежий шов в боку. От таких ран любой другой мужчина если не скончался бы, то по крайней мере, все силы растратил, а этому гадёнышу хоть бы что! И всё же он смертный, и его может убить даже баба, если подгадает момент и полоснёт по горлу кинжалом.

– Думаю в этом и есть вся соль, мой дорогой Огайра. Если на нём стоит защита, значит он кому-то нужен, но это совсем не означает, что он не должен постоянно доказывать свою значимость.

– Значимость воина? – предположил Огайра.

– Значимость человека, для которого нет невозможного, человека, который ничего не страшится, и который всё что ему нужно берёт сам, без чьей-либо помощи. Как думаешь, стал бы он тем, кем стал, будь он избалован неприкосновенностью?

– Не стал бы, – вздохнул Огайра. – Будь проклят тот, кто сделал его таким!

– Таким его сделал Роглуар, ну может ещё отец с матерью немного постарались, но не слишком сильно, будь уверен.

– И всё же я убил этого человека, несмотря на то, что кокон, который обмотали вокруг него, был настолько прочным, что даже магический жезл не с первого раза пробил его.

– Смертельно ранил, – поправил его Грут. – Ты сказал, что он был при смерти, но всё ещё жив, когда ты уходил.

– Даже если я лишь ранил его, – кивнул маг, – он всё равно умрет без своей защиты, потому что я пронзил его не мечом, а магией!

Голос Огайры был слаб, и всё же в нем слышалось ликование, которое Вольгер разделить с ним не мог. Мало того, что маг был тяжело ранен и потерял много крови, так он по глупости ещё и магическую энергию растратил. Если бы у него осталось чуть больше маны, восстановление не заняло бы и трёх часов, а теперь кею придется лечить бестолкового ученика, как простого смертного, пока тот не восстановит прежний уровень энергии.

Не скрывая своего недовольства, Вольгер налил другу ещё порцию согревающего грока, понимая конечно, что растраченную ману этим не вернешь, и оставил Огайру наедине с его победой.

Глава 8. Китэрия

Китэрия и без того боялась боли, а изощрённые способы врачевания, практикуемые в Роглуаре, приводили её в ужас. Она искренне не понимала, зачем причинять и без того страдающему человеку ещё большие мучения, тыкая в него иголками, если можно обойтись более гуманными методами. Лишь когда князь рассказал ей о бедствиях, что демоны учинили на этой земле, она поняла сколь тяжким будет выживание в Роглуаре. Хотя, если быть честной с самой собой, к сохранению бренного тела она не особо стремилась. Китэрия понимала, что даже ради спасения нескольких этэри Валамар не станет развязывать войну с нижним миром, а это означало, что жить ей осталось не больше года. Вряд ли она сможет дольше выдерживать разрушительную мощь роглуарских вибраций, которые ежедневно приводили одну из систем её организма к сбою. Двенадцать максимум пятнадцать месяцев она ещё продержится и то при условии, что войдёт с витальным фоном мрачных земель в резонанс, но этого молодая этэри делать как раз и не собиралась.

Девушка отчаянно сопротивлялась внешнему воздействию волновых импульсов, что так и норовили пробить брешь в её энергетическом панцире. Этот диссонанс разрушал её, как прибой рушит песчаный замок. Мироощущение Китэрии менялось под воздействием пагубного, враждебного мира. С каждым днем она чувствовала, как связь с прежним кругом тает, словно белое облако на небосклоне её когда-то беззаботной жизни. Прошло всего несколько дней с момента её похищения, а родной дом с храмами из драгоценных камней, тремя светилами и обилием растительной пищи казался чем-то далеким и недосягаемым.

В этом краю дефицита как-то по-особенному чувствовалась нехватка чего бы то ни было, а в особенности тяготила скудность в еде. Даже находясь под покровительством князя на его личном острове, Китэрия вынуждена была довольствоваться лишь солониной, да хлебом. Правда, выяснив у служанки из каменоломен, чем питаются этэри, Таймар прислал ей яблок, маленьких, ужасно кислых и всё же более съедобных нежели жилистое мясо, которым у себя на родине она не стала бы питаться и в самый голодный год.

После того как Таймар ушёл, оставив её заботам лекаря, Китэрии пришлось не сладко. Сначала добросердечный мужчина пытался напоить её дурнопахнущим чаилом, убеждая, что без этого операция будет чересчур болезненной. Когда же девушка наотрез отказалась пить отраву, он просто-напросто привязал её к койке и без особых церемоний сшил незаживающую рану грубой ниткой.

Позже, когда целитель и его помощницы оставили измученною Китэрию, пришла Алия. Женщину, как она сама сказала, приставили к ней служанкой, но этэри видела, что она тяготится этой ролью. Лилулай понимала, что не виновата в страданиях несчастной и все же чувствовала пред ней неловкость. Она попыталась завязать с Алией разговор, спросив, что это за место.

– Воины Таймара прозвали этот остров Бычьим, потому что их предводитель такой же упертый и непробиваемый как бык, – нехотя проговорила Алия.

А Китэрия в свою очередь подумала, что бык существо относительно мирное, в отличие от князя этих земель, который скорее походил на древнего галечного змея каймана – самого опасного, способного побеждать в любых условиях хищника. И только она об этом подумала, тут же вспомнила, как Таймар загрыз в степи дикую кошку в два раза крупнее его самого. В тот момент он виртуозно продемонстрировал свою гибкость, изворотливость и кровожадный нрав. Но потом этэри вспомнила его исподлобья глядящие глаза, то наливающиеся выжидающим огнем, то замирающие в холодной отрешённости, и поняла, что нет в человеческих кругах зверя страшнее Таймара, потому что при желании он мог обратиться в кого угодно.

Китэрия содрогнулась от нахлынувших воспоминаний, а наблюдающая за ней Алия, поняла её испуг по-своему.

– Что, так испугало официальное название острова? – усмехнулась женщина. – Зря, потому что у него есть и не официальное и оно не такое эпичное.

– И какое же не официальное? – сглотнув, спросила этэри.

– Некоторые зовут его островом плача, – добавила служанка.

– Почему?

– Эти земли собственность князя и для некоторых это тюрьма, – всё так же нехотя отвечала женщина. – Большинство обитателей замка – рабы Таймара или те, кто их охраняет, то есть солдаты, – Алия произнесла эти слова столь будничным тоном, что Китэрию пробил озноб. – Остальная часть населения острова – земледельцы. Таймар отвоевал его, когда узнал, что это одно из немногих мест в Роглуаре, где не ступала нога демона. Тут всё в первозданном виде, у нас растёт пшено, в избытке репа и другие корнеплоды и даже яблони есть. Ещё растёт бурика, ягода такая кустовая, но её очень мало. В общем, всё население острова денно и нощно окучивает, поливает и собирает княжеское добро, а потом люди Деорака развозят его по империи.

– Жизнь земледельцев не так плоха, почему же вы называете это место островом плача? – не поняла Китэрия.

– Потому что не весь остров Таймара – это пахоты. В нем есть ещё верхний и нижний дворы. Верхний двор не жалуется, а если и плачет то в подушку, а вот нижний воет так, что порой стены сотрясаются.

– Расскажи ещё, – попросила Китэрия. – Пожалуйста.

– В верхнем дворе живут княжеские наложницы, он сам и приближённые слуги, ну и стража конечно, как без неё? В нижнем всё по-другому. Когда хозяина нет их жизнь похожа на нормальную, но как только он наведывается сюда, им тут же напоминают, что они его собственность. Хорошо если Таймар приезжает один, но когда с ним являются его лучшие воины, которых он поощряет за заслуги в боях, для обитателей нижнего двора наступают чёрные дни. Не все девушки переживают эти празднества, самым красивым достается больше всех.

– Хочешь сказать, дворы – это гаремы? – догадалась этэри, вспомнив повадки звероподобного Харуха.

– Нет, – усмехнувшись, сказала Алия, – в гареме с женщинами считаются, хотя бы изредка. Но мы не жены, мы просто вещи, красивые ухоженные вещи, призванные развлекать хозяина и его гостей. Так что я советую тебе, понравиться князю и быть настолько ласковой, насколько сможешь.

– Зачем?

– Слишком строптивых или тех, кто ему надоедает, отправляют в нижний двор, и поверь мне, участь этих девочек поистине печальна.

– Только этих женщин Таймар и отдает своим воинам? – догадалась Китэрия, содрогнувшись от одной мысли о том, что скоро окажется там.

– Именно, ты же не думала, что он будет делить свои игрушки с солдатнёй? Его парни, даже самые выдающиеся гуляют в нижнем дворе.

– И что все они ужасны?

– Нет, конечно, – хмыкнула Алия. – Есть и приличные ребята. Говорят, самый человечный из них Дока, слишком галантен и очень умен для воина, его девочки любят, хоть он и не красив.

– А кого не любят?

– Харуха конечно, он нас и за людей-то не считает. Если ты отдашь Богам душу в его постели, он даже не заметит.

Китэрию передернуло.

– Он что садист? – спросила она дрожащим голосом.

– Нет, он просто тупой, бесчувственный кусок мяса. Но садисты среди княжеских солдат тоже имеются, хотя он этого и не жалует. Не смотря на врожденную жестокость и кипучий нрав наш князь не моральный урод, он ценит женскую красоту и не берёт нас силой, в отличие от капитана. Он почти не причиняет боли, по крайней мере, специально.

– Но все-таки причиняет? – нахмурилась Китэрия, глядя, как Алия касается своего обгоревшего запястья.

– В ночь, когда кровавая звезда возвращается в дом Вату, Таймар себе не принадлежит, он словно оборотень. В волка не обращается, но ведёт себя как зверь и ничего в эти часы с собой поделать не может. Пока он во власти кровавой звезды, к нему лучше не приближаться.

– Ты испытала его одержимость на себе? – спросила Китэрия, ещё раз взглянув на руки Алии.

– Да, и не раз, – проговорила она, опуская глаза. – Но князь добр, ни одну из женщин, что пострадала от его руки в ночь полной звезды, он не изгнал в нижний двор. Меня, например, оставил служанкой. Хотя если честно я бы предпочла, чтобы всё оставалось по-прежнему.

– Но, Алия?! – поразилась этэри. – Он ведь жестоко с тобой обошёлся! Разве работа по хозяйству хуже, чем унижение и боль?!

– Тебе не понять, жрица, – служанка поймала недоумённый взгляд Китэрии и улыбнулась. – Вижу, что ты не простая девица, не ослепла ещё, – пояснила она, а помедлив добавила: – у меня больше не будет мужчины, я не рожу детей, но самое печальное, что тот Таймар, которым не владеет кровавая звезда, никогда не коснётся меня. Мои шрамы напоминают князю о его уязвимости перед звездой. Но ещё ужаснее, что мне приходится стирать простыни и расчесывать волосы тем, кто не лишен его милости.

– Ты уверена, что для них это милость?!

– А ты поспрашивай девочек.

– Но ведь ты сама недавно сетовала на то, что все вы здесь не свободны и каждый раз, когда приезжает хозяин, вам об этом напоминают!

– Это так, но некоторые всё-таки ждут его приезда. До того как я стала собственностью Таймара, я была женой посла. Муж частенько бывал жесток со мной… – Алия опустила глаза. – Князь лучший мужчина из тех, что я знала; молод, горяч, но избирателен. Так что я бы на твоем месте гордилась, ещё ни одна рабыня не удостаивалась такой чести как ты.

– Чести?! – взвизгнула этэри.

– Ни у кого из нас не было отдельной комнаты и уж тем более личной служанки, – пояснила Алия. – Ты имеешь и то, и другое. Князь приказал мне вылизывать тебя с ног до головы, лишь бы ты ни в чем не нуждалась и не чувствовала себя пленницей.

Для того чтобы понять обиду Алии не нужен был дар лилулай, Китэрия и без него видела, что бывшая наложница князя завидует ей. Этэри поняла, что расположить к себе служанку у неё нет никаких шансов. Даже когда Алия узнает, что привилегированная гостья собственность всеми ненавистного капитана она не забудет, как прислуживала девушке, укравшей мысли её господина.

Видя, что причиняет страдания женщине, вынужденной исполнять её прихоти, Китэрия отпустила служанку и попыталась уснуть.

Сначала сон не шёл к ней, потому как боль в ране оказалась сильнее усталости, но ближе к утру Китэрию всё же сморило. Девушку обступили мрачные картины сновидений, в которых шов её расползался и порез продолжал кровоточить. Находящаяся на волосок от смерти, она видела, как вытекающую из неё силу собирает Таймар, как наполняет ею кубки и поит своих солдат. И без того грозная армия князя, опоенная её чистой кровью, делалась ещё сильнее, а ослабевшая Китэрия теряла сознание и падала в бесконечную пропасть.

Она барахталась в этих жутких сновидениях, словно утопающая и никак не могла выбраться. Один кошмар сменялся другим, и каждый сон заканчивался тем, что алчущая пасть Роглуара пожирала её. Но из одного сновидения ей всё же удалось сбежать, точнее её из него выдернули.

Когда лилулай яростно сопротивлялась очередному падению в огнедышащую пропасть мрачного круга воинов, её разбудили. Очнувшись ото сна, она распахнула глаза и встретилась взглядом с напуганной и растерянной Алиёй.

– Мой господин в беде, на него напали! – лепетала она, повторяя эти слова снова и снова. – Напали! Ты должна помочь! Ты ведь жрица, я точно знаю… Ты должна помочь…

Китэрия отстранила тормошащую её служанку и села в постели.

– Чего ты от меня хочешь? – спросила она.

– Он ранен! Страшная, очень страшная рана! Он может умереть! Если он погибнет… – договорить она не смогла, несчастную душили слезы.

Китэрия наблюдала за убивающейся рабыней, пытаясь понять, как та могла так искренне любить своего мучителя.

Наконец Алия взяла себя в руки и снова затараторила:

–Ты ведь жрица, божий человек… ваша каста многое умеет…

– Я не жрица, – оборвала стенания служанки Китэрия.

– А кто?

– Я этэри.

– Разве это не одно и тоже?

– Там откуда я родом это не одно и тоже, – спокойно проговорила Китэрия

– И откуда же ты? – протянула Алия, отстраняясь от чужестранки.

– Из Валамара.

Служанка просияла и, кинувшись в ноги Критерии принялась целовать их.

– Так ты ангел! Ты прилетела к нам из верхнего круга! – ликовала она, – Я слышала, что вы можете исцелять одним касанием! Помоги же скорее моему господину, пока это ещё возможно!

– Нет, Алия, – сдавленно проговорила Китэрия, высвобождая свои ноги, – я не ангел, они живут выше. Я всего лишь этэри.

– Ну пусть не ангел, но ведь ты обладаешь тайными знаниями и можешь помочь Таймару.

Китэрия смотрела на распинающуюся пред ней рабыню, но в её взгляде не было участия. Алия поняла, что помощи от иноземки ей не добиться.

– Почему ты не хочешь ему помочь? – спрашивала она, надеясь разбудить в жрице жалость если не к князю, то хотя бы к себе самой. – Неужели он был жесток с тобой? Разве он обидел тебя хоть раз? Ты удостоилась такого обхождения, какого никто из нас не имел!

– Он ворвался в мой дом как грабитель, убил друзей и братьев. Он держит меня в плену, – проговорила Китэрия на удивление ровным голосом. – Ты действительно считаешь, что он не бы жесток?

Алия, мечтающая хоть раз увидеть безгрешных и добросердечных жителей верхних миров, о которых ей в детстве рассказывала бабка, стояла на коленях перед холодной красавицей, что называла себя этэри, и старалась не вцепиться ей в волосы. Её вера в спасителей, что однажды придут в Роглуар, дабы утвердить в нём равенство и братство, только что дала основательную трещину.

– Но ты ведь божий человек… – промямлила она, – ты должна помогать страждущим. Разве нет?

– Страждущим, да, – ответила ей пленница, – разрушителям и захватчикам – нет. Если ему суждено выжить, он выкарабкается. А коли Боги решили, что его путь окончен, так тому и быть. Я им перечить не стану.

В комнате повисла угнетающая тишина, Китэрия чувствовала растерянность Алии. Девушка ждала чего угодно от служительницы храма, но никак не отказа. Этэри понимала, что своим поступком она ослабляет веру этой в сущности доброй женщины, но и пообещать ей помощь она не могла, потому как излечить Таймара в этих угнетающих условиях у неё не было шансов. К тому же лилулай видела в нём угрозу для своего дома и страшилась, что однажды увиденный князем Валамар будет манить его, как самый желанный трофей.