Текст книги "О кошках и мышках или Моё пушистое Величество 3 (СИ)"

Автор книги: Алиса Чернышова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Я прикрыл лицо лапой.

Ох, Тир-и, твоё извращённое воображение никогда не станет удивлять меня! Но, если этот маленький ублюдок здесь, то…

– Надо ли понимать так, что младший кузен и незабвенная Фаэн Шо тоже где-то поблизости?

– Вы оба – позор рода Фаэн! – рявкнула крыса, довольно облезлая и слегка бешеная на вид. Если подумать, то именно она пыталась вцепиться в меня с наибольшим энтузиазмом.

Я вздохнул и покачал головой.

Ну да, странно, что я её не узнал. Теперь это почти очевидно, собственно.

Ну, Тир-и…

– Драгоценные родственники, удивительное воссоединение! Впору пойти в храм предков и воскурить благовония в благодарность за такую удачу. Как радостно видеть, что вам устроили интересное посмертие! Это, можно сказать, лекарство на мою истерзанную душу – а то я всё гадал, не пролезли ли вы, как черви в рану, в кольцо перерождения, чтобы дальше нести в мир всё, что раньше несли. Рад видеть, что Тир-и об этом позаботился. Если спросите меня, милые пушистые крыски – это очень мягкое для вас наказание. Но, в целом…

Фаэн Шо разразилась полным ненависти шипением, что как бы… Бездна и её производные, почему я раньше так боялся этой психопатки? Она ужасна, да, как ужасна тяжёлая болезнь, например. Но вместе с тем, нынче, глядя на неё, я могу чувствовать только брезгливую жалость.

Столько смертей из-за неё, столько потерь, столько жертв я сам принёс, чтобы её остановить, столько натворил, чтобы пережить всё, что она сделала… И в этой точке мне каким-то образом совершенно нечего сказать ей. Кроме, разве что: “Мне жаль тебя.” Но это было бы сотрясание воздуха, потому что она не поймёт.

Такие, как она, никогда не понимают.

Хотя, то же самое принято говорить о таких, как я. Так не может ли быть, что “никогда” – неуместное слово, которое всегда лжёт?

– Как ты это сделал? – старший кузен не отводил от меня взгляда, полного ненависти, но… не только.

О. Вот, значит, как.

Стоило ожидать.

Я посмотрел на него внимательней, отметив, что из него получилась отличная крыса цвета обгоревшего дерева – прям как тот дворец, в котором он сгорел живьём.

– Я же тебе только что объяснил, правда? Это не похоже на тебя, старший кузен – так невнимательно слушать.

Его глаза мерцали алыми угольками среди прогоревшего пепла.

– Разумеется, – сказал он, – тебе помог кто-то из твоих многочисленных магических союзников. Твоя так называемая тётушка? Или этот ублюдок нашёл всё же способ обойти свои клятвы? Или та тварь из леса? Кто прикрывает тебя?

Ох, кузен-кузен…

– Все они помогли, в какой-то степени. Но, веришь или нет, меня никто не прикрывает. В таких делах это просто невозможно. Я объяснил тебе, в чём дело…

– Это ложь!

– Ну, если тебе проще так думать, – я с большой долей вероятности понимаю, что творится у него в голове. И в какой-то мере даже сочувствую, потому что да, конечно, узнаваемо и смешно. Но не моё это дело – что-то ему доказывать.

Всё равно не услышит, в конце концов.

– Любимец судьбы, – щерился кузен, – герой мира, который не может проиграть… Всё то, что ты считаешь своими достижениями, на деле просто дано тебе судьбой.

– Возможно, – ответил я флегматично.

И да, возможно.

Честно, чем больше я заглядываю в этот колодец (потому что я вообще не уверен, что отошёл от него, что когда-нибудь отойду – но это к вопросу о моментах, в которых мы застряём, как мухи в янтаре), тем больше я смиряюсь с тем, что никто из разумных точно не знает, где заканчивается судьба и начинается свобода воли, и какие из наших достижений на самом деле наши, и насколько, и так далее. Тут каждому выбирать ответ для себя – и очень может быть, что это вообще единственное, что мы на самом деле выбираем.

Я бы не удивился.

Для себя я решил, что ответ на этот вопрос мне не нужен. Но не могу не признать: сама формулировка делает очень хорошую прививку от накрывающего с головой чувства собственной важности.

Так что да, лично я считаю, что неплохо справился с той судьбой, которая была мне дана. И вроде как даже продолжаю справляться, вот какой я дракотик!.. Но и то, что грызёт кузена, я очень даже понимаю.

Герой мира, наследный принц, сын богини и великого волшебника, одарённый маг, красавец, которому ещё и с учителями повезло – если смотреть со стороны, меня можно считать чуть ли не олицетворением сказочной удачи. Но тут ничего нового, многие вещи кажутся идеальными, если смотреть на них издали.

Сам факт, что я прекрасно понимаю, на что именно он намекает. И не готов, размахивая штанами справедливости, доказывать, что всего-превсего на свете я добился сам по себе…

Проблема только в том, что он тоже не понимает.

– ..Мне следовало ожидать, что тебе позволят не платить по этим счётам, – шипел кузен. – Ты никогда не заслуживал того, что имеешь. Но это почти оскорбительно, слушать от тебя всю эту заумную чушь про “отпустить всё” и прочая. Кто пойдёт на такое?

– Я, – а что тут ещё ответишь.

– Ты? Ты всегда был ведомым идиотом с комплексом контроля, жалким потерявшимся ребёнком. Зачем лгать? Зачем притворяться тем, чем ты не являешься? Зачем эта пафосная высокопарная чушь, которая неприменима в реальной жизни?..

О да, мне его действительно жаль.

– Кузен, мне начинает надоедать этот разговор. Более того, после всего, что ты сделал для меня и со мной, я не должен тебе никаких объяснений. Но я открою тебе три секрета. Первый: частенько “пафосная чушь, неприменимая в реальной жизни” вызывает злость у тех, кому очень хотелось бы поверить. Но они не могут, по той или иной причине. Им запретили верить, их отучили верить, им больно верить… Вот они и пытаются доказать всем окружающим, что этого не бывает. Я был на том же самом месте, знаешь? И только теперь понял: то, на что ты пережил и принял, не злит и не болит. Но тебя цепляет, правда? Идея о том, что гонка за властью, за которую ты отдал свою жизнь – всего лишь одна из мимолётных игр, которую можно спокойно оставить позади, если осточертело? Мысль, что я могу просто взять и отказаться от всего?.. Я всегда был глупее тебя, кузен. Я был игрушкой в твоих руках. Ты создал Крысиного Короля моими руками. И лови второй секрет: я правитель, но мне на самом деле ничто не принадлежит. Если не считать разлуки с несколькими людьми, всё, от чего мне предстоит отказаться – долг, ответственность, ложь и иллюзии… Да-да, пафосная чушь, я помню. Но вот тебе третий секрет: люди меняются. Растут и деградируют, болеют и блуждают, принимают губительные и спасительные решения. Ты помнишь меня глупым запутавшимся мальчишкой, которым мог легко манипулировать. Но ты дурак, если считаешь, что я им остаюсь… А теперь хватит этой чуши. Ребята, мне действительно надо поговорить с вашим Королём.

– ..Ну слава Тьме, а то я уж подумывал продавать билеты на твою проповедь. Хочешь теперь реализовать себя в роли духовного лица?

Я оскалился, услышав знакомый голос, и повернулся к призрачной полупрозрачной фигуре, восседающей на крыше.

Тир-и в кои-то веки решил порадовать мир своим королевским обликом, и глаза его горели на восковом лице, а волосы и одеяния трепал ветер, неощутимый по эту сторону бытия.

Крысиный Король небрежно взмахнул рукой, и крысы начали осыпаться пеплом.

– Ты мог бы предупредить меня, что сделал наших общих родственников своими рабами.

– Нет уж, это только между мной и ними. Как глава рода Фаэн, я могу позволить себе парочку наказаний или проклятий. Из них получились неплохие кошмары – точно лучше, чем люди… Ты звал меня, о непревзойдённый.

– Да, – распушил хвост я. – Хочу обсудить детали моей отставки. Ну и того, как ты станешь владыкой при моём будущем сыне. Готов? Ночь короткая, кто знает, что дальше, а нам с тобой надо прийти к согласию по основным пунктам. Ты случайно не подготовил наработок на этот счёт?

– Что.

Я довольно фыркнул, потому что только очень шокированный Лит-Тир не может придать своему голосу никаких интонаций.

– Господин советник, ну что с тобой не так! У тебя же всегда есть план! Неужели ты не думал о том, что случится, когда ты получишь-таки трон?

Крысиный Король смотрел на меня. Кажется, у него не было слов.

Я остался доволен. Даже если весь мир летит в какую-то непонятную чёрную дырку, пока я могу доводить Лит-Тира до смысловой паузы, всё не так уж плохо на текущий момент.

– Ты не можешь говорить серьёзно.

– О, но я могу! – сказал я. – Я тут подумал и решил, что, если такое дело, то я ухожу в отставку. Но надо придумать, как это обставить, и вот что мне пришло в голову: давай объявим, что я вознёсся в божественность? Тётушка может подавиться от смеха, когда узнает, но ей ничего не будет, она от такого точно не умрёт. Что скажешь?

9

Некоторое время Лит-Тир не говорил ничего, после вздохнул и прикрыл лицо ладонью.

– И с чего я вообще решил, что с тобой можно разговаривать серьёзно?.. – спросил он у неба так выразительно, как будто всерьёз рассчитывал, что ему ответят. – Твоё величество, очень смешно, все мои крысы рукоплещут, коллективно надрывая животики от смеха. Ты доволен? Если да, то давай, пожалуйста, обсудим это серьёзно.

О, я знал этот покровительственный тон, эту заученную до самого последнего жеста игру в глупого принца, баловня судьбы, и его серьёзного, уставшего от окружающего идиотизма друга-советника. Когда я прибегаю с какой-нибудь безумной идеей, а Тир-и усаживает меня, терпеливо выслушивает – и придумывает, как воплотить в жизнь мои мысли… Или как осторожно отговорить меня от того, что он считает опасной глупостью.

Сейчас у нас в игре последнее, судя по тону. Мне ли не знать? Мы повторяем этот танец уже столько раз, что каждое па отработано до последнего жеста. Вот только…

Я хмыкнул и взобрался на крышу, подивившись тому, как это оказалось легко. Чудится ли мне, или моё кошачье тело стало намного сильнее?.. Впрочем, это мысль для следующего дня.

Я подошёл к Тир-и и сел рядом. Мне подумалось, что в лунном свете, отражающемся от сияющего снега, сидящие на коньке крыши, совсем рядом с дымящей трубой, в море других крыш, мы с ним должны представлять из себя весьма забавное зрелище.

Странно понимать, что мы оба с ним теперь скорее духи, чем люди. Как вышло вообще, что я не заметил и в полной мере только сейчас осознал?..

– Уговорил, давай обсудим это серьёзно. Что именно ты предлагаешь?

Лит-Тир довольно кивнул, явно решив, что это конкретное игровое поле снова за ним.

– Самое тяжёлое уже сделано, – сообщил он довольно, – ты практически прошёл испытание, и инициацию заодно. С точки зрения магии моих крыс ты уже другой человек… Если вообще человек, но это тема для совершенно другой дискуссии.

Было бы о чём дискутировать, дорогой друг. Но, если ты считаешь, что это не стоит озвучивать, то пусть будет так.

– И что дальше? – спросил я.

– О, дальше – формальности, – прищёлкнул пальцами он. – Тебе надо будет провести ещё пару лет в путешествиях, пока я всё утрясу и назначу себя наместником. Как и в прошлые разы, мы сообщим народу, что у тебя духовное испытание, ничего нового, для магов это объяснение универсально, никому не придраться… Потом ты вернёшься, и нам придётся выбрать тебе другое имя. Приурочим это к чему-нибудь, не проблема. Тут можно что-то придумать, у меня есть парочка наработок, посмотришь потом, что одобрять…

– Ну да, ну да. И что дальше-то?

Он удивлённо моргнул на меня.

– В каком смысле?.. У нас ещё куча реформ недоделано, чиновники как раз собираются провести для тебя очередной смотр невест, обещают привести невиданных красавиц, где-то там в наш мир должен заявиться Король Ключей, и твой драгоценный братец мутит воду, мечтая его заполучить, и Мин-Мин планирует открыть новое направление в своём ордене, и очередной наш с тобой дальний родственник планирует мятеж… Так-то это можно долго перечислять, знаешь ли.

– Ага. То есть, ты подразумеваешь, что по твоей блестящей задумке, когда всё это кончится, всё вернётся на круги своя. Дай-ка нарисовать эту картину у себя в голове… Ты радостно управляешь страной у меня из-за плеча, я же остаюсь красивым символом, драконом на троне. Я творю всякую дичь, которую ты потом поправляешь с тем самым многострадальным видом; я буду сбегать, и ты будешь прикрывать мою задницу – как тогда, с наёмниками…

– Даже не напоминай! – оскалился Лит-Тир. – И не вздумай повторять! Я тогда…

– Ну да, я помню, помню. Просто уточняю: твой гениальный план предполагает, что всё вернётся на круги своя, так? Что мы снова будем играть в эту игру?

В этот момент он впервые посмотрел на меня – то есть, на самом деле. Эти его глазищи, сияющие потусторонним светом, как будто попытались заглянуть в мою душу.

И именно в этот момент он понял – но, конечно же, сделал вид, что нет.

– Да, – сказал он медленно, – именно это я и имею в виду. Я допускаю, что потом ты можешь пожелать изгнать или иным образом наказать меня за предательство…

Я тихо фыркнул.

– Не-а. Не туда. Если мы начнём друг друга наказывать, то нам следует вспомнить тот неловкий факт, что я убил тебя.

Тир-и отвёл взгляд.

– Никто не стал бы осуждать будущего императора за подобное, – ответил Лит-Тир хорошо знакомым мне мягким тоном, каким он обычно озвучивал неприятные, но очевидные вещи.

Я фыркнул.

– Будущий-свершившийся-бывший Император сам себя осудит, спасибо большое… Если серьёзно, то предлагаю записать, что мы – квиты. И открыть на этом новый счёт.

– Отлично, – Тир-и всегда был хорош в контроле над своими эмоциями, но я уловил облегчение в его жестах, как будто он решил, что понял проблему и она исчерпана. – Значит, ты вернёшься, но хочешь изменить какие-то условия? Озвучь, и я…

Он звучал с какой-то внутренней ошибкой, я слышал острые камни под шёлковой рекой его голоса и подумал, что ему, очевидно, тоже нелегко даётся этот разговор.

А значит, нет смысла тянуть.

– Тир-и, – позвал я тихо, – хватит.

Он застыл, но ничего не сказал.

Я вздохнул и потёрся башкой о его бок, как делают коты; иногда приятно быть комком белой шерсти, куда меньше всякой чуши о приличиях и ограничениях.

– Ты не можешь, – сказал Лит-Тир.

И да, конечно, он понял.

– Разве? – спросил я, мурлыкая.

– Да. Это… С чего бы тебе отказываться от трона? Что за дурацкий каприз опять пришёл тебе в голову? Это как тогда, с наёмниками?..

– Нет. Это – серьёзней, хотя причины и те же самые. Ты знаешь, что я вспоминаю тот период, как один из самых счастливых в моей жизни? И это учитывая грязь, вонь, еду сомнительного качества и задания качества ещё более сомнительного.

Тир-и закатил глаза:

– Ну да, ты в целом не прочь валяться со свиньями в хлеву, потому что тебя достали приличия. Твоё величество, я знаю! И готов и дальше прикрывать твои рандеву. Ты всегда был…

– Тир-и, ты не слышишь меня.

Он встретил мой взгляд.

– Может, я не хочу слышать.

– Прости, друг, но придётся.

Он прикрыл глаза, помолчал пару мгновений, а потом выдохнул:

– И что ты собираешься делать дальше?

Я положил лапу на его ладонь.

– Паучья Королева умерла, Тир-и.

Он отвернулся.

– Не окончательно.

– Не окончательно, да… Она отправляется в путешествие по мирам. Я последую за ней.

– Что. Ты. Несёшь.

– Прости.

– Ты даже не маг нитей!

– Прости.

– Это чистый идиотизм с твоей стороны!

– Прости.

– Прекрати извиняться!

Я фыркнул:

– А ты прекрати пытаться меня переубедить. Всё равно не получится.

– Я – твой друг и твой советник. И конечно, это мой долг – отговорить тебя от такого идиотического шага!

– Всё хорошо, Тир-и. Я знаю, что делаю.

– Как с той принцессой нагов? – ого, какие мы нынче язвительные.

– Нет, на этот раз, ради разнообразия, всерьёз.

– Твоё величество… Ты не мыслишь ясно. Я знаю, леди Шийни много значила для тебя. Но это не повод сгоряча подписаться на сомнительную судьбу, которая даже не твоя. У тебя есть дворец, и власть, и деньги на исполнение всех капризов, и ресурсы, и другие жёны, и ответственность, и мир, для которого ты – герой…

– Ты всегда любил дворец, – сказал я.

– ..Да, можно и так сказать. Но какое это отношение имеет к нашему разговору?

– Большое. Ты, если вспомнить, никогда не пытался сбежать. Тебе всегда по-настоящему нравились интриги и тайны, игры и толпы людей, власть и её стороны. Ты был тем, кто пытался улучшить жизнь людей; ты был тем, кто продумывал всё это и воплощал в жизнь. Это всегда было твоей стихией. Поэтому ты не понимаешь.

– Дар-Кан…

– Ты ждёшь, что я вернусь к той судьбе, благодаря которой меня все считают везунчиком, к дворцу, который ты так любишь, к нашей вечной игре во взрослого, разумного советника и высокомерного, поверхностного раздолбая-гения? Ты ждёшь, что всё будет, как раньше, и считаешь это счастливым финалом? Но это не он, друг мой. Я собираюсь спихнуть это на тебя, потому-то прошу прощения. Но вот тебе правда: я никогда не любил дворец так, как его любишь ты. Я не знал тех же лишений, потому мне не так уж важны земные блага – до того, как стать магом и научиться обходиться почти без всего при необходимости, я получал всё, что только пожелаю. Для меня дворец всегда был клеткой, судьбой, которую я не выбирал. Теперь, когда я вне этой судьбы? Я не вернусь в эту клетку добровольно.

Он ничего не ответил, только смотрел на меня, как будто впервые видел.

– Ты, с другой стороны… – я демонстративно прищурился. – Ты выбрал эту судьбу, однажды, когда проходил инициацию. И тебе не убежать от загаданного желания, потому что эта чепуха всегда ходит кругами, как ни беги. Ты пожелал занять мой трон, и ты его займёшь. В лице наместника или легитимного императора, лишь тебе решать.

Он тихо хохотнул.

– У меня чувство, что я разговариваю с другим человеком.

– Я и есть другой, в этом смысл. И я больше не могу играть в те же самые игры. Эта эпоха должна закончиться.

Он отвернулся, чтобы я не мог ничего прочесть на его лице.

– Ты не передумаешь.

– Нет. Но для тебя я всегда буду другом. И братом… Но не императором. И не героем мира.

– У тебя скоро родится сын.

– Ага. И забавно, что я тут один в один повторяю тот же финт хвостом, который выкинули мои родители. Это тоже ходит по кругу, так?.. Но что-то мне подсказывает, что, если я останусь сейчас, это в конечном итоге будет только хуже для него.

..И это было бы, с большой долей вероятности, хуже для меня, останься мои родители. Я никогда не хотел этого понимать, но теперь…

Возможно, выбрав себя, они в какой-то степени оказали услугу и мне.

– Ты присмотришь за ним, – сказал я. – И позаботишься, чтобы с двух лет и до магического совершеннолетия он как минимум полгода проводил на обучении в не-светских орденах. Я вернусь, когда вернусь, а до тех пор… Есть кое-что, что я хочу передать Мин-Мин. И нам надо многое обсудить по поводу моего “вознесения”, и моих жён, и прочих технических моментов. Потому я и говорю – ночь короткая, нечего тратить её на сотрясание воздуха!

Он снова взглянул на меня, а потом слегка кивнул.

– Я слушаю, Кан-и. Давай наметим основные пункты.

..И я почувствовал себя так, как будто огромный вес упал с плеч.

Ты всегда будешь моим другом,

но иногда даже самым близким друзьям случается на раздорожье поворачивать в разные стороны.

Это не значит, что дружба кончилась.

Кончились только те мы, что были вчера.

Начались новые.

И это хорошая новость.

Это доказывает, что мы, вопреки многому, все ещё живы.

10

***

– Как ты, Снежечка? Готов к новому дню?

Что по мне, не видно?

– Снежечка, ты спал?

Этому непревзойденному не нужно спать.

– Ты выглядишь устрашающе.

Гнусные инсинуации, я всегда прекрасен.

– Снеж…

Я вздохнул и сполз с подоконника, чтобы пройтись до ближайшего зеркала.

Шутки шутками, а котам, равно как и императорам, нужно хорошо выглядеть, чтобы вызывать правильные эмоции.

Люди должны видеть лощёную обаятельную морду, а не опасную хищную тварюшку, обожающую играть со своей добычей в смертельные игры.

– И где это я плохо выгляжу? – на сей раз я спрашивал не в угоду своей вечной маске “непревзойдённого меня”, а скорее из искреннего недоумения: по факту, выглядел я отлично. Интересно, кажется ли мне, что я стал крупнее? И что глаза сияют зелёным огнём? И шерсть отливает чем-то странным..

Ну да, я таки немного изменился. Но что ужасного-то?

– Ну… – Ван-Ван помедлила. – Извини, Снеж, но ты изменился, и сильно. Может, это не так видно в зеркале, но в ощущениях… Знаешь, даже с ленточками ты не сможешь выглядеть маленьким. И мне кажется, это многие заметят.

Я снова посмотрел на себя в зеркало, прислушался к течению собственной магии и признал, что она, вполне вероятно, права. А значит, желательно прикрыть себя, чтобы не привлекать лишнего внимания. Не то чтобы я всерьёз верил, что хоть кому-то в этой Академии вскоре будет до меня. Но всё же.

Я мог, конечно, попросить её отдать мне приказ. Но хотелось всё же узнать, что я могу без приказа.

И нет, у меня всё ещё не было доступа к полной силе. Но кошачий облик потёк послушно, легко, возвращаясь к более ленточно-пушистому варианту.

Я прикинул, что, возможно, смог бы самостоятельно принять облик человека на пару минут. Не то чтобы полезно, но – радует.

Будь леди Шийни здесь, я бы даже воспользовался, но ради кого другого не стану. Мне начинает нравиться кошачье обличье, если что.

– Отлично получилось!.. Как ты думаешь, Снеж, сегодня всё будет хорошо? – спросила Ван-Ван, нервно накручивая ленту на палец.

Я вздохнул.

– Будет-то будет, вопрос только для кого… А так я не знаю, что тебе и сказать. Будь осторожна, ладно? Многое на самом деле зависит от того, что именно Адан Найделл собирается делать дальше.

Ван-Ван непонимающе на меня моргнула.

– Адан? При чём тут он? Вообще-то я думала о Белинде. Не пожаловалась ли она… И всё такое.

Ох, точно.

Так-то я за минувшую ночь постарел, как за сотню лет иные не стареют, и для меня она растянулась во времени настолько, что всё остальное отступило на второй план. Опять же, проблемы Ван-Ван не особенно серьёзны по сравнению с тварью из Мира Безумия, сорвавшейся с поводка… Но моя подопечная – вчерашний подросток. С логикой вчерашнего подростка. И соответствующими приоритетами.

– Да, скорее всего, тебе будет привет от Белинды, – согласился я. – Я категорически не верю в способность этого ребёнка заткнуться. Но тебе не стоит придавать этому слишком большое значение. Будь милой, всё отрицай… Но не слишком переживай, даже если события начнут принимать неприятный оборот. Просто держись своей линии. Нам надо остаться тут до Нового Года, а дальше вся местная Академия может дружно поцеловать нас в зад…

Ван-Ван моргнула.

– Мы уйдём, Снеж?

Это тонкий лёд. Нам надо будет об этом с ней поговорить, но…

– ..Мы станем более свободны. Подробнее я расскажу тебе, когда поболтаю ещё с парочкой знакомых. Пока что вот что: я не думаю, что ситуация с Белиндой может представлять для тебя угрозу. Так что с этой стороны волноваться не о чем.

Я пронаблюдал за мимолётным облегчением, что отразилось на её лице, и добавил:

– Но это не значит, что тебе не нужно будет что-то по этому поводу решать. Более того, тебе стоит будет поговорить с ней. И под “разговором” я подразумеваю не угрозы и не молчание, а, ну знаешь, разговор. Я, как учитель, делаю это твоим домашним заданием по постижению основ магического искусства.

Предсказуемо, ей этот поворот событий совершенно не пришёлся по вкусу.

– Снежечка, но при чём тут магическое искусство?

Я вспомнил слова учителя и в очередной раз мысленно склонился перед ним.

– Потому что магия, подлинная магия, всегда является отражением нас самих. Ты можешь тысячи лет практиковать заклинания, но это не имеет никакого смысла, если за этим всем не стоит достаточно сильный дух… И поверь, под силой духа подразумевается совсем не способность излучать великое величие… То есть, это тоже в игре, конечно, не без того. Но в первую очередь сила духа – это способность побеждать собственных внутренних демонов, пока ими не воспользовались демоны внешние… Или твои враги. Потому вот что, драгоценная моя ученица: ты должна посмотреть этому в глаза.

Судя по выражению лица моей ученицы, она определённо предпочла бы избежать такого развития событий. Но я был безжалостен, потому что – нет, так продолжаться не может.

– Ученица, я признаю честно, что в этой ситуации я преимущественно на твоей стороне. Однако, я не собираюсь закрывать глаза на твои ошибки и гладить тебя по головке. Ты не можешь игнорировать Белинду и позволять ей на тебя наступать, чтобы потом срываться и заколдовывать её. Это – неразумный способ решать проблемы. Ты же умная девочка; подумай об этом.

Ван-Ван сглотнула.

– Снеж, я…

– Объясни снова, почему ты никогда не отвечала Белинде раньше? Почему не пыталась давать ей отпор, для начала словесный?

Ван-Ван отвернулась.

– Во-первых, Белинда в своём праве, потому что я виновата перед ней. Я должна была искупить вину.

– Хуйня со всех сторон, но предположим для продолжения диалога. Дальше. Что там во-вторых? Нечто настолько же гениальное?

– ..Во-вторых, Белинда права.

– О? Объяснись. Мне уже интересно. Что именно из тех прекрасных слов, что изливает из себя эта девица, правда в твоих глазах?

– Ну… Я – типичная злодейка, Снеж. Это знают все, с этим все согласны… Ну, кроме тебя и ребят с боевого. Но раньше, до вас, на моей стороне не было никого. И, если даже мои родители отказались иметь со мной дело, если все на стороне Белинды, то…

– То что?

– То она права.

– Отличная логика. Там где-то есть “в-третьих”?

– Да. Я боюсь. Раньше такого не было, но потом началось. У меня как будто язык замерзает, особенно когда рядом её мама; знаешь, она, леди Алото, приходила ко мне в комнату после того, что случилось…

– Они оставили тебя с ней наедине? – всё интересней и интересней.

– Нет, но она же из попечительского совета… Она просто пришла. Она ничего мне не сделала, но… Многим угрожала.

Ну-ну.

– Теперь всё?

– Да.

– Хорошо. Значит, слушай очень внимательно и запоминай. Начнём с первой причины. И вот тут у меня для тебя новости: всё это время ты только вредила Белинде ещё больше. Прости, но, осознанно или нет, ты очень серьёзно поиграла с её психикой. Я не хочу, чтобы ты чувствовала по этому поводу вину: бессмысленно, да и не твоя это ответственность. Вокруг Белинды предостаточно взрослых людей, которые должны были смотреть внимательней, да и у самой неё выбор никто не отнимал. Важно другое. Позволять человеку наступать на тебя, унижать тебя, давать ему чувство ложной власти, давать ему понять, что он в своём праве – это не способ искупить ошибки, не благо, не дар. Поверь тому, кто видел все грани этого. Знаешь…

Я помедлил, вспомнив сцену рождения Крысиного Короля.

– …Знаешь, сейчас я многое бы отдал, чтобы в некоторых ситуациях меня остановили. Мне дали отпор. Мне объяснили, какую ерунду я творю – так, чтобы я понял… Позволяя Белинде раз за разом оскорблять тебя, ты тем самым делала хуже вам обеим. Пойми это и прими. Твоя попытка наказать себя не решает никаких проблем, но создаёт их немало, для всех вовлечённых сторон. Понимаешь?

– Не знаю. Это сложно, Снеж.

– Да, сложно. Было бы просто, люди не бились бы годами в таких вот ментальных ловушках. Но тебе, с твоей силой, нужно научиться с этим справляться, а не кидаться на Белинду с заклятиями и угрозами, когда девица окончательно выходит из берегов, не встречая никакого отпора и считая себя пострадавшей и правой стороной… Дальше, причина номер два. Все говорят, что Белинда права. И это… Общественное мнение – смешная вещь, моя девочка. Оно абсолютно, сорвершенно слепо. Особенно когда дело доходит до жертв.

– Белинда тут жертва.

– Да, твоего проклятья. Но жертва травли и изоляции всё же – ты.

Она вздрогнула.

– Нет, Снеж. Те, кто защищают Белинду, они просто…

– Хорошие люди?

Наши взгляды встретились.

– Да, – ответила она тихо. – Они знают, что я сделала, и пытаются наказать меня. И потом, теперь когда ты появился, всё стало намного лучше… Но они и раньше не делали ничего совсем плохого.

Угу. Мне действительно интересно, что тут считается совсем и не совсем плохим, но да ладно. Этот разговор всё же для другого дня.

– Предположим. Но, в любом случае, я вполне обоснованно уверен, что за отношение к тебе стоит сердечно благодарить достопочтенную Лору Найделл и женскую половину семейства Алото. То, что все твои соученики пели хором одно и то же, вовсе не значит, что они знают лучше, или в принципе хоть что-то знают; это всего лишь говорит о том, что они повторяли за одним и тем же первоисточником. Так формируется общественное мнение, и оно бывает крайне разрушительным, особенно в руках того, кто умеет с ним обращаться. Леди Алото верила, что защищает свою дочь; леди Найделл нужно было выставить тебя в определённом свете для своих дальнейших планов. Вот и всё. Говоря же о пункте номер три… Подлинный маг не может себе позволить такого страха, Ван-Ван. И дело даже не в том, что он является твоей слабостью, что тоже верно. Просто рано или поздно тебе всё равно нужно будет посмотреть ему в лицо.

Она помедлила.

– Я не уверена, что смогу, Снеж.

– А ты попробуй. Подумай о том, что я сказал; подумай о том, что сказал бы по этому поводу твой первый учитель. Ты должна преодолеть этот порог, милая. Ты должна поговорить с Белиндой, как с живым, нормальным человекам.

– Она не поймёт…

– Вероятно, её и правда нельзя назвать претенденткой на статус самой понятливой девы в этой академии. Но ты должна попробовать, хотя бы для того, чтобы это потом висело на ней, а не на тебе.

Я полуприкрыл глаза, вспомнив прощальные слова Шийни, и подавил укол боли.

Скоро.

Скоро я увижу её снова.

– Некоторые вещи должны быть сказаны, хотя бы ради тебя самой, – добавил я вслух. – Как на них отреагирует другая сторона, это уже не твой груз. Твоё дело – развязать узел и дать другому человеку право выбирать… Ты когда-то извинялась перед Белиндой, всерьёз? Объясняла ей, почему так поступила?

– Я… нет.

– Ну вот, значит, пришло время это исправить. Потому что дальше это продолжаться не может.

11

Академия очень изменилась за ночь.

Как это обычно бывает в таких случаях, по крайней мере, на ранних стадиях, изменения не были ни явными, ни осязаемыми. Ты редко можешь выразить это словами, когда оно только начинается, так? Самые лучшие шпионы Тир-и порой пишут в своих отчётах: “Я чую влияние невидимого игрока”. И они редко могут присоединить к этому объективные свидетельства, в самом начале, по крайней мере, потому что это действительно ощущение, состоящее из несоответствий.

Мало кто понимает, что подлинная работа шпиона – умение фиксировать такие вот несоответствия.

Так вот, Академия изменилась, и все, обладающие соответствующими навыками и умением замечать, это чуяли: я отметил, как хмурится леди Серебро, как косится на нас всё ещё неспособный толком ни с кем поговорить Бао-Ко, как нервно оглядывается гончая Ке-Ша, как обеспокоена Персик…