Текст книги "Те, кого называли богами. Эскиды (СИ)"

Автор книги: Алина Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

   – А ты жесток, – и прошлепал в умывальню.

   Лиалин и сам понимал, что был грубоват, но иногда способа привести Повелителя в чувство на ум не пришло. После окончания войны Хорс пил не просыхая, но в этот день запой обычно граничил с сумасшествием. Сам Лин не считал правильным именно так отдавать дань памяти Сурье, но Хорс это считал вполне уместным и лихо напивался до белой горячки.

   Окунув лицо в холодной воде, Хорс уставился на себя в зеркало: некогда красивое лицо счастливого ирийца с зелеными глазами теперь опухло и отекло. Красные воспаленные глаза мутным взглядом блуждали по своему отражению. Да -а-а.. И впрямь. До чего он себя довел...

   День был приятно жарким, в густой листве щебетали спрятавшиеся пернатки. Повелитель сладко потянулся, подумав о том, что стоило бы починить крыльцо, не-то можно ненароком и сломать себе чего-нибудь... или вон ребятня поранится... Хорс пошатнулся: прямо под ним играли разноцветными камушками мальчик и девочка... Коло и Суне... его дети! А рядом с ними о чем-то говорила с ки'коном его Сурья... Хорс шагнул вперед. Силуэты качнулись и расплылись.

   – Нет! – испуганно закричал он. Слезы застилали глаза, размывая родные силуэты. – Не уходите! Я...

   Но его ладонь уже поймали теплые пальцы давно потерянной жены. И прикосновение это было таким теплым... живым, что у Повелителя подкосились ноги.

   – Нэро мело, виева, айвии миэло. Саэла эриа, – торопливо, чуть нараспев, произнесла Повелительница. Ее пальцы недоверчиво скользнули по родному лицу, волосам, – Нэро мело, виева.

   Немое рыдание сотрясло Повелителя Хорса.

   – Сурья, – его дрожащие руки крепко и ласково обняли колени жены. – Сурья... Сурья! Нэро мело, саэла. Нэро мэло.

   Хорс плакал как ребенок, жадно целуя каждую складку ее древнего платья, взахлеб нашептывая почти забытые слова, руки прижимали к груди искроволосые, как у него, головы детей.

   Тихо скрипнула калитка, закрываясь за Хранителем Дневного Света. Райтор давно ждал его за двором, нервно прикуривая дорогую сигарету. Прохладный ветерок едва-едва разбавлял полуденный зной, шаловливо играя в густой голубоватой листве. Где-то рядом над головой заливались песнями неугомонные птахи.

   – Вот и я теперь свободен, – тихо и как-то даже немного растеряно произнес Лиалин, наваливаясь на бело-серый шершавый ствол старой березы. – Хотя...

   Райтор затянулся последний раз и щелчком выкинул сигарету в траву. Говорить было не о чем. Приключение закончилось, оставив после себя лишь суровую действительность. Глядя, как гаснет последняя искорка рассыпавшегося пепла, Райтор вдруг со всей ясностью осознал неизбежность предстоящей войны. Рядом, прикрыв глаза, устало и блаженно вздохнул Целитель. Ки'кон положил руку на плечо друга и ободряюще прихлопнул.

   – Пошли домой, а...

   Зорц понимающе зашевелился в голове рося, и друзей обволокло сиреневатое сияние.

Возле стола мерно постукивал хронометр, отсчитывая время. Теплый ветер колыхал синие занавески, отчего казалось будто море через окно проливалось прямо в палату. Щелкнул замок и двери разъехались, впуская посетителя. Собравшись силами, Аяс повернул голову навстречу визитеру.

  Тепло улыбнувшись, Соун выложил на тумбу фрукты.

   – Как самочувствие?

   Получив вместо ответа легкое покачивание ладони, эскид понимающе хмыкнул:

   – Ты молодец. Хорошо держишься. Тогда на Каранту ты всех нас спас... Варкула объявил нам войну. Напал на пограничные планеты. В этой войне роси наши союзники, представляешь. И дроптэны...

   Отодвинув край одеяла, Соун присел рядом, скользнув взглядом по уставшему юному лицу со впалыми глазами. Должно быть тяжело ему дались эти перемещения.

– Я увлекся мифологией. Оказывается у нас с росями общие предки и общая история.

Аяс сосредоточенно слушал друга, не понимая, к чему тот клонит и зачем пришел.

– Я слышал, как Лиалин называл тебя Кочевником. Мне стало интересно. И почитав легенды, я понял значение этого прозвища, – бывший эскид потянулся за лишней подушкой, брошенной у изголовья кровати. – Прости меня.

   Аяс вырывался, но был слишком слаб, чтобы противостоять убийце. Соун едва смог оторвать взгляд от черных, полных ужаса и недоумения глаз, закрыв их от себя подушкой. Он знал вопрос, светящий в них, и знал на него ответ. Но говорить смысла не было. Так быть должно! Что значит одна жизнь напротив будущего целого народа?

   Мощный удар свалил эскида с ног. В голове словно молотами били. Черные искры вихрились перед глазами в сумасшедшей пляске...

   – Ты чего творишь?! – прорычал Даро, отбрасывая Соуна к противоположной стене. Подхватив парнишку на руки, эскид перебросил его на пустующую соседнюю койку.

   – Ну же, пацан! Давай! Живи!

   Вдох, нажать, выдох-вдох... Как же нужна Феста! Снова нажать! Все впустую!

   Даро со всей силы встряхнул безвольное тело и развернулся к Соуну.

   – Я убью тебя.

   – Ты просто не понимаешь! – попытался объяснить ему Соун, отползая к выходу. – Тебе ситуация с конца видна!

   – С конца? – взревел, словно раненое животное, Даро. – Мой брат погиб из-за тебя! Для чего?! Чтобы ты начал убивать своих друзей? Ты его мизинца не стоишь! С конца? Нет, Соун, я как раз вижу все как есть!!! Я знаю, зачем ты его убить хочешь! Он как Лиалин – ни на кого не похож! Ты бы рося убил – да кишка тонка! Вот и решил на мальчишке отыграться!

   – Нет, Даро, нет. Пожалуйста! Ты не понимаешь!

   Соун судорожно пытался укрыться от побоев, размазывая кровавые сопли по лицу. Безнадежные старания. Вынув засапожный нож, Даро склонился над бывшим другом...

   И Соун просто исчез. Только был, и будто стерли! Даро стремительно обернулся. Вздох облегчения сорвался с его губ. На кушетке хмурился бледный Аяс.

   – Ты опять проделал эту свою штуку с перемещением?

   – Не хочу, чтобы ты превратился в убийцу, – с едва слышным укором произнес паренек.

   – Но он бы убил тебя даже не моргнув, – проворчал эскид, засовывая руки под ледяную воду и глядя как, подкрашенная кровью, вода уходит по стеклянным скатам раковины в водосток. – Весь мир сошел с ума... Куда ты его закинул?

   – Не знаю... Я не думал об этом. Просто не хотел, чтобы погиб еще кто-нибудь...

   Даро задумчиво молчал. Хорошо, что они шуму не наделали. Не хватало еще с законниками разбираться. А впрочем, какая теперь разница... Лучше бы на Каранту умер он, а не Гуа...

Из сиреневого облака выступили Шиэл, Райтор и Лиалин. Заметив погром, Райтор инстинктивно схватился за стреттер.

– Что здесь произошло? – эскид бросил встревоженный взгляд на паренька. Аяс был слишком бледен и дышал часто и коротко. Лоб покрывала испарина. – Кто напал?

   – Кто напал – того нет, – закрыл тему Даро, опускаясь на пол рядом кушеткой Аяса.

Лиалин присел рядом, давая возможность суворовцу рассмотреть содержимое покряхтывающего свертка у него в руках. Аяс в недоумении уставился на рося, требуя объяснений.

– Это сын моего злейшего врага. Врага неоднократно спасшего мне жизнь. Он погиб, защищая меня, свою жену и своего нарождённого тогда сына. Его жена умерла при родах. Ёе спасти не в моих силах было. Но спасти жизнь их ребенка я могу. Мы с тобой можем. Здесь ждет его плохая судьба...

Даро попросил взять малыша на руки. Младенец затих на мгновенье, внимательно рассматривая эскида своими синими, как у всех новорожденных детей, глазенками, а потом потянулся ручонками к его лицу и заулыбался.

– Он же просто чудо! – невольно расхохотался эскид, и вдруг обернулся в росю, осененный внезапной мыслью: – Если ты не можешь оставить его у себя, давай займусь его воспитанием? Поверь, я справлюсь!

От такого предложения Лиалин растерялся. Он пришел к Кочевнику с другой целью.

– Даро, ты не понимаешь! Ему вообще нет места в нашем мире! Я потому и пришел...

– А ты можешь меня ... как его? – эскид повернулся к Аясу. – Куда-нибудь...

   Аяс словно ждал этих слов. Еще не веря во все происходящее, суворовец расширившимися от изумления глазами смотрел то на младенца, то на поседевшего не от возраста эскида. От виска вниз багровой полосой горел свежий шрам, которым его наградил на Каранту какой-то дроптен... Такой знакомый шрам...

 – Чей он сын? – непослушными губами прошептал он.

Но Лин не успел ответить, его перебил Шиэл, вынимая из кармана кулон с руной морока и передавая его Даро:

– Пусть это будет малышу напоминанием из какого он мира. Его оберегом.

Вцепившись в плечо эскида, Аяс торопливо заговорил:

– Даро, когда ему исполнится шестнадцать лет, на вас нападут, прямо в вашем доме! Это будут сайрийцы. Теперь я это знаю! Подготовься! Выживи, пожалуйста!

И Даро исчез, забрав младенца с собой. Перевернувшись на живот, бывший суворовец беззвучно рыдал, уткнувшись в подушку, давя душащий его крик. Он хотел домой. К Тане, к Тимке, к крестному, в свое суворовское... Домой... Но перемещая других, он не мог переместиться сам... пока не мог...

 Услышав приближающиеся шаги, Райтор насторожился. Когда же в дверях, показалась Кита, слабо улыбнулся в ответ. Окинув собравшихся встревоженным взглядом, девушка  нахмурилась и, подавая собой пример, вышла из палаты на свежий воздух:

   – Райтор...

   Кита могла бы не продолжать, ему итак все стало ясно. Они стояли друг напротив друга и молчали. Последние лучи заката золотили их черные волосы, окутывая таинственным сиянием их стройные тела. Они стояли друг против друга и понимали, что любовь столько раз помогавшая им в трудные минуты, таяла подобно весеннему снегу. И не было силы, способной остановить это стремительное таяние. Как впрочем, и не было желания...

   – Ты любишь его?

   – Да, – последовал уверенный ответ. – С самой первой встречи.

  Вместо никчемных слов, Райтор привлек девушку к себе и крепко обнял.

   – Спасибо, что была со мной всё это время.

Поцеловав Киту в висок, Синелло решил, что больше ему здесь делать нечего и, звонко свистнув друзьям, направился из мед.блока в сторону сумитэ. Проводив бывшего возлюбленного взглядом, девушка поспешила к Аясу. Мимо прошли Лин и Шиэл, на прощанье помахав ей.

Глава 7

   Нэстаси провела пальцем по губам, равномерно распределяя по ним сиреневатый блеск, и взбила пепельно-черные кудри своих волос. Старинное зеркало в тяжелой серебряной раме покорно отразило её слегка взволнованный лик. Входная дверь тихонько скрипнула, пропуская крепкого пожилого мужчину. В черных цвета вороньего крыла волосах уже блестела редкая седина. Устало повесив на крюк перевязь с мечом, воин остановил тяжелый взгляд на вертящейся подле старинного в серебряной оправе зеркала дочери и едва заметно улыбнулся.

   – Куда собралась, дочка? – на дубовую кровать упала тяжелая мантия. Пробегавшая мимо крыса жалобно пискнула и упала замертво. Нэстаси недовольно взглянула на отца и, разогнав смертоносные клубы легким взмахом руки, молча отвернулась.

   – От Наскаралима прицепилось, – почти извиняющимся тоном объяснил Повелитель, устало присаживаясь на мягкий резной стул. – Опять был сегодня у Перуна... Ох, дочка, как кость в горле мне твой милок....

   – Только посмей еще раз подобное затеять! – от переполнившей злобы голос девушки стал похож на шипение змеи: – Как ты мог?! Ведь ты все про нас знаешь!

   – Для тебя же старался, – Повелитель Сумеречной Зоны прикоснулся к раскалывающейся голове, не понимая, за что дочь злится. Сама ведь хотела за него замуж!

   – Как тебе только в голову могло прийти подобное?! – упершись кулаками в бока, Нэстаси сверкнула глазами, ожидая вразумительного по ее меркам ответа. – Давно пора принять, как данность: люб мне Лиалин! Люб!!! И сейчас я иду к нему!

   Девушка накинула на плечи плащ – дождевик:

   – Твое счастье, что Ириган не сумел исполнить задуманное! Я бы никогда тебе этого не простила!

   Чакоса от бессилия ударил кулаком по столу:

   – Что же ты от меня хочешь?!

   – Хочешь мне помочь – свадьбу поторопи! – и, задернув темно-вишневым покрывалом зеркальную гладь, она выбежала седую дождливую мглу.

   Это было выше всяческих сил! Повелитель снял тяжелые сапоги и бросил их к порогу. Ну как объяснить этой дуре, что не нужна она Хранителю. Все Целители однолюбы, и этот Ладой уже помечен. Не полюбит он её без приворота! Не полюбит!

   Со вздохом развалившись на пуховых подушках, Чакоса зарычал, до боли сжав кулаки. Прахом пошла последняя возможность сделать дочь счастливой. Он ненавидел. Ненавидел инфантильного меланхоличного Хранителя. Ненавидел Перуна с его бредовой идеей избавления мира от гибели через свадьбу вышеупомянутого Хранителя с его дочерью! Разве для того он растил и лелеял свое дитя, чтобы отдать тому, кто никогда не оценит всей его прелести? Ненавидел Варкулу за то, что тот не смог довести до конца начатое и не сумел убить Лиалина! Ненавидел слепую любовь дочери к светлому целителю...

   На стене тихо стучали ходики, отсчитывая минуту за минутой, час за часом... Сон не шел. Взор устало и бессмысленно бродил по потолку. Мысли мешали спать. Где-то теперь ходит Нэстаси, одна... в такой темноте... Чакоса перевернулся на другой бок. Нет, это не помогло...

* * *

  Идентификатор не сработал, да и дверь подалась слишком легко. Хранитель сформировал в ладони светич и шагнул в темноту. Добравшись на ощупь до гостиной, Лин зажег лучины.

   – Ну, привет, любимый, – откинув с плеч темные локоны, Нэстаси оставила кресло и шагнула ему навстречу. – Уже вторая седмица пошла, как ты вернулся, и даже весточки не подал.

  В самую точку. Он не только не подал весточки нежеланной невесте, он так и не нашел времени на разговор с Дашубой. И хотя Сияющий старательно делал вид, будто не в курсе возвращения Леесы, эту игру в прятки пора было завершать.

   – Я волновалась. Очень. Представляешь, Руана не пустила меня к тебе на Березани, когда тебя на Аликосе нашли.

– На Светлом Ирии, – практически неслышно поправил он девушку.

– Отец говорил, что дорога твоя была трудна. Ты был в плену на Ки'ко, сражался с дроптанами на Каранту, а затем тебя выкрали на Аликос. Радость охватила душу мою, когда сообщили, что ты вернулся живой! Кто бы мог подумать, что Ириган – предатель.

   – Ириган не предатель, он просто заблудился.

   – Надеюсь, он не причинил тебе вреда? – словно не слыша его, продолжала щебетать Нэстаси. – Безумец!

   Девушка ласково обняла его, прижавшись к груди, но ответной ласки не встретила. В недоумении отодвинувшись от Хранителя, Нэстаси встревожено заглянула в его бирюзовые глаза, но ничего кроме усталости не увидела. Сердце болезненно кольнуло.

   – Ты была права, – отстранив девушку, Хранитель собрался духом: – Во всем. Я не люблю тебя. Ты прекрасна. Удивительна! Но сделать тебя счастливой не в моих силах. В сердце моём другая.

  Нэстаси ртом хватала воздух, руками пытаясь найти опору.

   – Пока я выбирала платье свадебное, ты искал её! Как же я не поняла раньше. Даже стоя одной ногой в могиле, ты держал под подушкой архив ее дела. Это не Хорс их тебе принес. Ты с ними просто не расставался! Это она была в твоем доме на Березани? Да? Я чуяла ее запах! Он отвратителен!

   Едва слышный шепот перешел в крик, от которого начали болеть перепонки. Кожа девушки побелела так, что стали просвечивать синие вены. Ровный жемчуг зубов превратился в отточенные клыки.

   – Я найду ее! Я убью ее! Я столько сил приложила, чтоб измениться. Чтобы быть достойной тебя – Хранителя Света! Я многим пожертвовала ради тебя! Ты мой! Мой или ничей!

   – Уймись! – уверенно и громко приказал Хранитель, схватив бывшую невесту за костлявые плечи.

   Крик вдруг превратился в громкое рыдание, чудовище обмякло и вновь стало той девушкой, которую и увидел когда-то на русалиях Лиалин. Нэстаси судорожно цеплялась за его плечи, ноги не держали ее. Хранитель помог девушке добраться до кровати, но она не желала отпускать его.

   – Запомни, Хранитель Дневного Света, ты принадлежишь мне! Перун отдал тебя мне!

   – Лада определила мне иной путь. Задолго до тебя.

   – Лада ничто перед мощью Перуна! Ты принадлежишь мне!!! Ты – мой! Ты не будешь принадлежать Леесе! Никогда!

– Прости меня, – окинув девушку печальным взглядом, Хранитель убрал ее руки от себя и, забрав из настенного шкафа серебряный самородок, под истошные крики брошенной невесты вышел на свежий воздух. Чувство вины и облегчения подобно волнам накатывали на него.

Нога соскочила с камня, и Лиалин едва успел ухватиться за выступ и удержать равновесие. Все-таки прадед был весельчак. Велинами, значит, пользоваться нельзя, а нормальную дорогу сделать некогда! Интересно, сам-то он давно покидал свою кузницу? Или ему еду птицы приносят? Должен же он есть...

   Вцепившись в свисающий над ним толстый корень, Хранитель подтянулся и ухватился за край ровного плато. Теперь надо подтянуться... Еще чуть-чуть... Лиалин распластался на каменистой площадке и некоторое время лежал, не шевелясь и любуясь сизыми мохнатыми шапками грозовых туч, так низко висящих над скалой, что казалось их можно достать руками. Темнело. Да, в детстве все было намного проще. Сварог сам доставлял его к себе.

   Громко хлопнула тяжелая дверь, и одновременно с ней по краям плато вспыхнули факелы. Лиалин приподнялся на локте. Из сумрака, дрожащего от света факелов, выступила дородная фигура кузнеца. Серебряные от седины волосы спадали на плечи и сливались с бородой.

   – Это кто ко мне пожаловал? – глубокий голос с отзвуками дальних громовых раскатов прорезал тишину.

   – Деда, это я! – поднявшись с земли, Лиалин неуверенно шагнул на встречу.

   Кузнец мгновенье внимательно разглядывал Хранителя и вдруг широко улыбнулся:

   – Ну, здравствуй, внучек.

Хлопнув по плечу, Сварог пригласил Лина в кузницу.

   Все здесь было по-прежнему. Все также висели на стенах кузнечные клещи, плуги, кресала, удила. Все также горел в печи огонь. Все тот же жар зарождающихся жизней.

   – Ну? С каким делом зашел ко мне? – внезапно посуровев, обратился к правнуку Повелитель.

   От такой прямолинейности Лиалин ничуть не смутился, вынув из-за пазухи серебряный самородок:

   – Скуй мне обручь защитный.

   Теперь пришла пора Сварога удивляться. Давно прошли времена, когда роси пользовались силами рун, а уж тем более ковали их в обереги.

   – Что за руны тебе надобны? Силу свою подкрепить али уберечь кого?

   – Уберечь. У меня друг есть. По своей глупости я его подверг опасности. Так вот мне такое надо, чтоб и защищало его и от глаз лихих скрывало. И... чтобы мог призвать Зорца в минуту опасности.

   Сварог подозрительно прищурил глаза:

   – Интересный подарок другу ты выбрал. Непростой... уж не девица ли из смертных это?

   Лин широко улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– Не девичий обручь нужен. Мужской, широкий.

  – Ну что ж... Не девица – так не девица, – с глубоким вздохом Сварог взялся за меха. – Иди пока прогуляйся.

   Кузница дрогнула и исчезла. Лиалин будто вновь оказался в мире-между-мирами, здесь не было ни света, ни воздуха, ни единого блика жизни. Но внезапно все вспыхнуло яркими красками. Легкие набрали воздуха, и голова закружилась от переизбытка кислорода. Он стоял на земле. А вокруг все плыло, словно он смотрел на мир сквозь огромную лупу. И все же мир был прекрасен. Высокая, по пояс, сочная бирюзовая трава с пушистыми и тугими ярко-желтыми колосьями, по которой шальной ветер гнал вдаль волны. Изредка можно было увидеть фиолетовые чашки крупных цветков. Диковинные птицы с длинными хвостами кружили в ярко-синем небе, оставляя за собой едва заметный след из серебряной пыльцы.

   По коричневому стволу, будто крадучись, сползла маленькая зеленая змейка. Но стоило ей коснуться земли, как из ее тела выросли когтистые лапки, а сама она покрылась темно-зеленым мехом...

   Сильный толчок выбросил Лиалина в реальность. Хранитель поднял на Повелителя огромные глаза и восхищенно прошептал:

   – Потрясающе!

   – Нравится, значит?– Сварог даже скрывать не стал, до чего ему приятна похвала внука: – Ну, я еще не кончил. Гор нет... и... многого другого... Потом сам позову. Вот твой обручь. Только послушай меня: хорошо подумай, прежде чем такие дары приносить. Это ведь не росям?

   Лиалин промолчал. Врать он не хотел, а правду сказать язык не поворачивался. Как это было не противно, но даже деду он не мог абсолютно доверять.

   – Чтобы Перун не делал, пойми, он не во зло сие творит. О тебе заботится. И народе своем. Большая ноша на нем. Большая ответственность. Будьте друг к другу терпимее. Уж очень не хочется снова в мир ваш приходить. Суетный он.

   Лиалин вновь ничего не сказал, только забрал обереги и крепко обнял прадеда на прощание.

   – А это я сковал для тебя, внучок. Вижу, что оберег мой не носишь, – Лиалин машинально коснулся груди и виновато взглянул на деда. На мозолистой руке лежала серебряная пластина, точь-в-точь такая, как он отдал сначала Дэлине, а затем оставил Шиэлу. Сварог сам одел ее на внука, ласково потрепав белокурую голову Хранителя. – Послушай старика, не разбрасывайся такими подарками. Самому пригодятся, – успел услышать Хранитель, когда сила, значительно большая, чем сила велина, уносила его прочь из заветного места.

В дверь тихонько постучали. Так поздно она никого не ждала. Да что там, она вообще никого не ждала. Чуть отодвинув шторку, старушка попыталась рассмотреть, кого принесло на ночь глядя. Но ночная мгла и проливной дождь надежно спрятали гостя. Стук стал громче. Закутавшись в цветастый платок, Олеся отодвинула засов. Согнувшись почти вдвое и переступив порог, в хижину вошел рось. Вот уж росей она не ждала...

– Нет, – дрожащей рукой старушка убрала выбившиеся пряди, одновременно пытаясь спрятать лицо. – Это не можешь быть ты!

Опустившись на колени, Нас молча уткнулся ей живот и разрыдался. Олеся коснулась мокрых черных волос и, всхлипнув как маленькая девочка, потеряла сознание.

* * *

   С вечера в обоих домах царила полнейшая суматоха. Даже Наскаралим с его отрешенностью к происходящему казался оживленным. Олеся, закрепив седые кудри веточкой крушины, шелестела юбками домашнего платья. По-девичьи краснея, стоило их взглядам встретиться. Лиалин вернулся домой лишь поздно ночью, уставший и обессиленный, и, не раздеваясь, рухнул на небольшую кушетку в сенях. Стараясь не разбудить брата, Эдельвейрик вышел на крыльцо. Какая-то сила неудержимо влекла его прочь из дома. Будто многократно повторяющееся эхо шелестящих голосов указывало ему путь. Судицы звали его... Повинуясь их приказам, Эдельвейрик ушел в мир-между-мирами. Он искал не свет. Он искал тьму. И она отозвалась... Черная, беспросветная...

   – Кочевник...

   Крик потонул в бездушной пустоте мира-между-мирами.

   – Кочевник! Призываю тебя! – он говорил, слово в слово повторяя слышимый лишь им шепот. Звал, объяснял...

   Наконец, силы покинули его. Выйдя из мира-между-мирами, хранитель упал на землю и крепко заснул, и снилось ему лишь имя... Дэлина...Оно сияло в темноте, затмевая своим светом исчезающее имя брата.

   Оранжево-лиловые всполохи просыпающегося на востоке солнца окрасили темное небо в сиренево-малиновые разливы, разгоняя иссиня-черную глубину звездной ночи. На западе еще горели серебристым бисером знакомые созвездия, но и до них скоро доберутся золотые языки наливающейся зори, что бы весь день безраздельно править небом.

   Во Владениях Лады наступил рассвет.

   В липовой роще защебетала проснувшаяся малиновка, а вскоре залилась трелями вторая. Медленно просыпаясь ото сна, размяла свои большие крылья синяя бабочка.

   Вспыхнули россыпью бриллиантов капли утренней росы на лепестках раскрывающихся цветов и листьях-чашах вечнозеленой дадеры.

   Желтогрудая пичуга вспорхнула на ветку, обдав вялого черно-синего жука росяным дождем.

   Тихий, словно легкий порыв ветра, вздох вырвался из груди. Леесе так хотелось подобрать правильные слова, чтобы объяснить, что она чувствует, но, подняв на Лиалина огромные переполненные счастьем глаза, только крепче сжала его ладонь.

   – Вот вы где! – громкий, с нотками явного облегчения, окрик продирающегося сквозь ивняк Эдельвейрика едва не разрушил волшебство пробуждающегося утра. – Где только я вас уже не искал!

   Наскоро обняв их, он тут же отстранился:

   – Повелительница Лада уже ждет нас. Поторопиться бы надо! А Вы, милая невеста, – Эдель слегка присел в шутливом поклоне, – будьте здесь и дождитесь мою дражайшую супругу! – и, схватив брата повыше локтя, поспешил по тенистой аллее вниз, увлекая Лиалина за собой.

   Легкое, едва ощутимое, прикосновение похожее на касание волны к ладони, заставило Леесу оторвать растерянный взгляд от густой кроны деревьев, скрывших обоих Хранителей и обернуться.

   Берегиня приветливо улыбнулась, протягивая девушке обе руки, и крепко сжав ее холодные дрожащие пальцы, повела вглубь леса по узкой протоптанной тропе.

Понукаемый ворчанием Зорца и Эделя, Лин поспешно переодевался. Если б только брат мог слышать велина, то удивился, насколько их настроения в данный момент схожи. Олеся с материнской заботой помогала ему в сборах. И только Наскаралим с молчаливой улыбкой наблюдал за происходящим, боясь неосторожным словом разрушить атмосферу счастья, заполнившую дом. Олеся подала ему венец целителя, но Лиалин отказался, крепко сжав ее ладони в своих. Старушка понимающе улыбнулась.

– Я так тебе благодарен! – Лин порывисто и крепко обнял колдунью. – Это не выразить словами. Я никогда не смогу вернуть вам с Насом потерянное время! Но могу подарить новое...

При этих словах Наскаралим в тревоге взглянул на младшего из братьев. Что-то было не так. Лиалин светился. И свет его перетекал в Олесю, наполняя ее седые кудри огненной рыжиной.

   Широкая дорожка из розовых лепестков вела к старинной мраморной беседке, тонущей в сиянии давно позабытых Леесой цветов. Лиалин уже ждал ее внутри, о чем-то изредка переговариваясь с Шиэлом и Эдельвейриком. Такими девушка не видела их никогда. Высокие, стройные, они оба были облачены в полное одеяние. Нежно-розовые одежды Хранителя Предрассветного Тумана, отороченные золотой нитью, сверкали подобно восходящему солнцу в утреннем свете. Тонкий золотой обруч стягивал непокорные вихры. Темно-синяя, почти черная парадная форма эскида резко выделялась на его фоне. Лиалин же напротив был одет в ослепительно белый строгий камзол. Из украшений только кольцо с таралом, которое он не снимал никогда.

   – Я этот подарок задумал тебе еще к награждению, да подарить не успел, – с этими словами рось защелкнул на правом запястье Шиэла широкий серебряный браслет, испещрённый незнакомыми эскиду письменами и замысловатым вырезанным в центре купным символом. – Это обручь. Снять ты его не сможешь, и не пытайся. Поверь, он значительно облегчит жизнь нам обоим. Потом научу тебя им пользоваться.

   Шиэл в недоумении взглянул на друга, но тот уже отвернулся к брату. Хранитель чуть склонился к Эделю и задал вопрос, на что тот лишь пожал плечами и окинул заросли быстрым внимательным взглядом: слишком уж испуганно сорвалась с ветвей стайка зоревок. Какое-то предчувствие тревожило его. Что-то темное... Эдельвейрик встряхнул головой, сгоняя морок. Ну что такого может случиться теперь? Все закончено. Все пророчества канули в прошлое. И брат, наконец-то, обрел свое счастье. Заметив краем глаза движение, Хранитель чуть заметно подал знак. Лиалин взволнованно обернулся и замер: перед ним стояла Лееса в подвенечном платье Лады. Как же ей шли кружева! Черные густые волосы, собранные на затылке и заколотые цветущими веточками боярышника, многочисленными завитками и выбивающимися прядями оттеняли ее глаза, отчего те казались еще больше. Шелковой рекой стелилось по земле платье. Нити жемчуга украшали шею и правое запястье. Огромный букет белых лилий в руках.

   Лада тепло улыбнулась и, удержав двинувшегося было к своей невесте Хранителя, жестом пригласила девушку подойти. Райтор, составлявший ей компанию от замка Эделя до Владений Лады, нежно поддерживая за руку, помог Эшоре подняться по ступенькам. Но сам остался внизу, заняв свое место между Хорсом и Олесей, с удивлением отметив заметно помолодевший облик колдуньи-отшельницы, державшей за руку старшего из братьев Лиалина.

   – Сердце мое радуется при виде тебя, Лееса! – ясными, как летнее небо, глазами Повелительница взглянула на влюбленных, и ее переполнила их любовь, их тревога, их решимость, их желание... Лада смущенно кашлянула и покраснела. Все-таки иногда ее дар играл с ней забавный шутки. Как долго она ждала этого момента. С тех самых пор, как Зоря призвала ее к себе в свой последний день и заставила дать самую важную в ее жизни клятву. Ждала и готовилась. Собирала силы для последнего дара. Наперекор всем. Повелительница теперь с улыбкой вспоминала перекошенное от гнева лицо Кайсара, когда она сообщила ему о своем отказе венчать Нэстаси и Лиалина, ибо не верила, что союз без любви может стать спасением для кого бы то ни было. И теперь все вернулось на круги своя. Лада протянула девушке руку, как бы прося подойти ближе.

   Девушка слегка приподняла подол платья и вступила под витую арку венчальной беседки. Эдель торопливо отступил в тень, поспешив присоединиться к своей супруге, ожидающей его под ивами. Берегиня ласково погладила заметно округлившийся животик, ощутив, как ребенок внутри заворочался.

   – Лееса, возлюбленная дочь моя, дитя великого Радогоста, желаешь ли ты делить кров, еду и воду с мужчиной, что стоит подле тебя?

   – Желаю, – едва слышно выдохнула девушка и взволнованно взглянула на стоящего рядом Хранителя.

   – Лиалин, Хранитель Дневного Света, желаешь ли ты делить кров, еду и воду с женщиной, стоящей подле тебя?

   Лиалин оторвал восхищенный взгляд от бездонных черных глаз Леесы и поспешил ответить:

   – Желаю.

   Повелительница Лада улыбнулась, и на мгновенье всем показалось, будто от этого цветы, обвивающие беседку, засияли еще ярче, и протянула молодым, словно из воздуха возникшие, ритуальные чашу и нож. Лиалин бережно принял священное оружие из рук Повелительницы и передал его Леесе. Зажмурив глаза, девушка коснулась лезвием его раскрытой ладони. Все также молча, только под щебет многочисленных птиц и шелест листвы, Хранитель забрал нож у девушки и ласково коснувшись ее ладони своими пальцами, осторожно провел ножом. Эшора сжалась в предчувствии боли, но ничего не произошло. Несколько крупных капель крови упало в чашу, и ранка немедленно затянулась.

   Два обручальных кольца, напоенных светлой благодатью, упали с ладони Лады в чашу, и воздух пронзил хрустальный звон.

   – Эти кольца – мой подарок. Они испили вашей крови, соединив навеки не только ваши жизни, но и ваши судьбы, – Повелительница притянула молодым жертвенную чашу. Лиалин вынул одно колечко из осушенной чаши и надел его на безымянный палец любимой. Когда оно уменьшилось до нужного размера, девушка вынула второе, и все повторилось.