Текст книги "Полнолуние: закон стаи"

Автор книги: Алена Даркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Солнечные лучи, проходя сквозь витражи, изображающие сотворение Гошты, расцвечивали белое одеяние Загфурана радугой. Минарсу нравилось это. Белый цвет – символ святости. Радуга – в разных народах символ богатства, счастья или перехода в новый мир. Он же здесь, как сам Управитель или ареопагит творил переход в новое бытие. И пусть своды храма Истинной церкви Эль-Элиона значительно уступали размерами Храму Света, маг чувствовал подлинное величие, когда легким росчерком руки в воздухе накладывал на человека заклинание послушания.

На скамьях черного дерева перед ним замерли горожане, ревниво наблюдая, как по одному подходят к странствующему проповеднику избранные им за исповедью и благословениями. Сегодня внимание людей не отвлекается ни на разглядывание цветных витражей, ни на позолоченную лепнину и хрустальную люстру в тысячи свечей далеко вверху. Прихожане замерли, будто впитывая в себя проповедника, покорившего их сердце, вознесшего их к небесным сферам, поманившего несбыточным.

Взгляд Загфурана отрешенный: он не видит, того, кто склоняется перед ним и почти не слышит его. Он главный в этом храме. Он творит здесь судьбу всего мира Гошты. Он решает, кто достоин служить делу Света, а кто недостоин даже быть человеком. Чуть больше усилий, руки не порхают легко, а замирают на головой ремесленника, в душу которого прочно поселилась тьма. "Так выпусти эту тьму наружу, пусть все видят ее. Хотя бы и при свете розовой луны", – под замершими ладонями невидимая обычным глазом сгущается тьма над человеком, постепенно скрывая его и обретая очертания волка. Огромная пасть скалится окровавленными клыками. Отныне волк, скрывающий под собой человека, будет ждать малейшего повода, чтобы вырваться наружу.

Загфуран наложил проклятие луны трижды – на большее не хватило сил. Но и этого вполне достаточно. Ему повезло: раз в пять лет на Гоште бывает неделя полнолуния, а потом убывает очень медленно. В течение всего этого времени проклятые будут тревожить город кровавыми смертями.

Минарс служил Свету, не выбирая средств. Если бы сегодня все как один согласились стать младшими посвященными Храма Света, он все равно бы на кого-то наложил проклятие. Но сейчас маг чувствовал искреннее удовлетворение, оттого, что все получилось как нельзя лучше: злые наказаны, а добрые вознаграждены.

В восемь вечера, Загфуран провел молебен, закрепив попутно наложенные чары. Все это далось уже с трудом. Лицо покраснело от усилий не растирать зудящее тело прямо в храме, на глазах изумленных прихожан. Собрав волю в кулак, он и после служения, не выскочил пулей, а степенно попрощался с народом, благословил каждого, как обещал, и только, когда его уже никто не мог видеть, позволил себе ускорить шаг. В келье, которую милостиво предоставил для сна священник, он достал прихваченную с собой жгучую мазь и тщательно растерся, чтобы унять чесотку. Когда зуд утих, поужинал и отправился спать, мечтательно представляя, что творится в городе при свете розовой луны.

Если старейшина Сальмана и на тот раз не согласится принять в помощь туммимы и не начнет сжигать приходящих сюда для торговли оборотней, значит, он очень плохо знает людей.

31 юньйо, 5068 года от сотворения Гошты, Гибельный лес

Ялмари не очень доверял Ранели: ее неожиданная покладистость настораживала, хотя он и допускал, что девушка просто нуждалась в нем. Со своей стороны он постарался быть в меру вежливым, несмотря на то, что из-за нее он чуть не погиб. Кто знает, может, завтра он окажется в Умаре, и тогда от Ранели будет зависеть, примет ли его стая.

Когда они пересекли дорогу, отделявшую обычный лес от Гибельного, Ранели отошла подальше.

– Ялмари? – тут же заговорила девушка.

– Да, – обреченно откликнулся он. Зря он надеялся, что Ранели согласиться сохранять тишину.

– Идем на север, – скомандовала она.

– Идем на север, – пробормотал принц себе под нос.

Гибельный лес менялся примерно каждый лавг. Сначала он почти не отличался от обычной дубравы. Но постепенно, кустарник и трава исчезли, а у корней деревьев, покрытых зеленым мхом, заструилась светло-зеленая дымка. Еще лавг и они вошли в мертвый лес. Туман поднимался такой плотный, что в трости от себя Ялмари не различал деревьев. Лишь по слабому запаху, доносившемуся от девушки, он знал, что она по-прежнему рядом. Ветви и стволы выныривали внезапно, густо облепленные сине-зеленым мхом, похожим на морские водоросли. Приходилось все внимание сосредоточить на том, чтобы не удариться.

– Ялмари? – голос Ранели теперь слышался как будто издалека.

– Что? – осведомился он, чуть не стукнувшись лбом о низко нависшую ветку.

– Может, расскажешь, что-нибудь, чтобы не было так жутко, – теперь голос приблизился. Принц обернулся и увидел, что девушка совсем рядом, только чуть отстала. Он замедлил шаг, чтобы подождать ее. – Почему ты живешь с людьми? – спросила она, когда поравнялась.

– Здесь моя семья. И если честно, я бы предпочел, чтобы мы молчали, – Ялмари не собирался откровенничать. Он насторожился, готовясь встретить опасность, да и тема, выбранная девушкой, ему не нравилась. Ядовитые испарения мешали почувствовать приближение врага. Туман не только не давал ничего толком разглядеть, но и гасил посторонние запахи. Теперь он уже ничего не мог учуять. А разговоры с Ранели мешали прислушаться. Она не хотела этого понимать и продолжала непринужденную беседу:

– Но как получилось, что твоя семья живет среди людей? Я слышала, что оборотней хорошо приняли в Лейне, но в Энгарне мы никогда не жили.

– Ты хочешь услышать историю моей жизни от рождения? – раздраженно уточнил Ялмари.

– Хочу… Но ты кажется, не расположен что-либо объяснить. Раз не хочешь говорить об этом, расскажи о чем-нибудь другом. У тебя есть невеста?

– Я не намерен обсуждать себя. Предложи другую тему.

– Как знаешь, – теперь и в голосе Ранели послышалось неприязнь. – Я не буду с тобой разговаривать, – она замедлила шаг, демонстрируя обиду.

"Наконец-то!" – обрадовался лесник и пошел дальше, но тут же споткнулся о поваленное дерево. В этом лесу следовало идти очень медленно. Мох теперь густым ковром покрывал землю, скрывая и ямы, и толстые ветки. Несколько раз неудачно наступив, чуть не вывихнул ногу. Но больше беспокоило то, что мох гасил звуки. Под ногами ничего не хрустнуло и вовсе не потому, что ступал осторожно. Ялмари осознал, что если чудовище не будет кричать на весь лес: "Берегитесь, я иду!" – и он, и Ранели окажутся не готовы к нападению. Он остановился. Заметил, что деревья начали слегка покачиваться, будто земля уходила из-под ног.

– Ранели! – позвал он, но ответа не услышал. В сердце тут же прокрался неприятный холодок. Лучше бы рассказал все о себе, чем теперь гадать, не доедает ли ее чудовище. Он обернулся – девушки нигде не было. – Ранели, хватит дуться! – опять позвал он. – Мне надо знать, жива ты или нет. Ранели!

В ответ лишь мертвая тишина Гибельного леса. Внезапно он почувствовал чье-то присутствие. О появлении опасности предупредили не общеизвестные органы чувств, а что-то на уровне инстинктов: зло спряталось рядом, смотрело из тумана и готовилось к нападению. Голова налилась тяжестью, Ялмари словно сплющило. "Немедленно обратиться в волка!" – приказал себе и закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. Не стоило этого делать: в то мгновение, когда он перестал смотреть в туман, чудовище бросилось.

Стремительное тело, размером с крупного медведя, летело из тумана. Ялмари не успевал ни обратиться, ни выхватить меч. Он попытался отпрыгнуть, но и этого не успел, лишь в последний момент прикрыл горло рукой. Острые зубы вцепились чуть выше кисти, прорывая не только куртку, но и мышцы. Проклятый! Если бы обратился в волка, то все равно был бы меньше этого зверя раза в два. У человека в схватке с этой громадиной вообще не оставалось шансов. Ялмари вскрикнул и попытался вывернуться из-под тяжелой туши – требовалось немного времени, чтобы обратиться, но и этого времени чудовище не дало. Прокусив руку, оно отпрыгнуло, чтобы напасть вновь, едва он пытался сконцентрироваться. Ялмари впервые сталкивался с проклятым. Не придумав ничего лучшего, старался повернуться так, чтобы не открыть горло или живот и при этом достать меч. Но когда оружие скользнуло в руку, тварь с силой саданула лапой, так что меч отлетел в сторону трости на две. Лесник не мог рассмотреть толком, кто нападал, с такой скоростью чудовище бросалось на него. Не мог понять, почему тварь так странно ведет себя: то нападает, то отступает. Он видел горящие огнем глаза, длинные зубы и бурую шерсть. Удивительно, но кроме раны на руке, он не причинил пока никакого вреда. То ли Ялмари так хорошо уворачивался, то ли…

Проклятый еще раз швырнул его на землю, придавив тушей так, что трудно стало дышать. Под спиной затрещали какой-то сучок, взмыло вверх сине-зеленое облако. Принц закашлялся, горло невыносимо саднило от ядовитой пыли. А туша давила, не давая вдохнуть. Но тут тело зверя дрогнуло, словно в него попала стрела. Тварь медленно, будто нехотя подалась назад, злобно рыча.

Измученный бесполезной борьбой, Ялмари сел, тяжело дыша. Теперь он мог рассмотреть врага. На него скалился огромный коричневый пес. Совершенно невредимый – значит, никто не стрелял. Почему он отступил, опять было непонятно. Они неотрывно смотрели друг на друга, а потом проклятый опять бросился. На этот раз Ялмари успел только опустить подбородок, чтобы спрятать горло.

Ранели звать не стал. В душе появилась уверенность, что девушка сбежала еще до того, как на него напали. Скорее всего, именно для этого и в лес взяла. Огромные клыки, не менее ладони в длину, вцепились в плечо. Ялмари закричал, чувствуя, что еще немного, и он лишится руки. Но пес опять вздрогнул и подался назад. На этот раз вставать лесник не торопился. Дыхание с хрипом вырывалось из груди, кровь теплой струйкой стекала куда-то подмышку. Здоровой рукой попытался зажать рану, но стоило пошевелиться, как пес угрожающе зарычал и Ялмари почувствовал у лица смрадное дыхание. Тварь наигралась. Теперь остается перегрызть жертве горло.

Внезапно раздался жалобный визг: пес, поскуливая, сунул нос в траву, колотя по морде лапой. Казалось, голова у него сильно болела. Ялмари вспомнил битву: проклятый нападал, но как только пытался причинить серьезный вред, отступал назад. Создавалось ощущение, что чудовищем кто-то управляет и сейчас его довольно сильно наказали. Кто-то в третий раз спас ему жизнь, заставляя собаку отступить?

Любое движение доставляло Ялмари боль. Он, наконец, зажал рану на плече рукой и медленно сел. Проклятый тут же припал на передние лапы, открыл пасть и зарычал.

– Тебе не позволят меня сожрать, – Ялмари не смог бы объяснить, почему заговорил с собакой. Если верить книгам, проклятые не обладали сознанием и речь не понимали. Но пес, услышав голос сел, прикрыл веки, скрывая кроваво красный блеск глаз. Затем вскочил, громко гавкнул, так что у Ялмари заложило уши. Казалось, собака хочет что-то сказать.

– Я не знаю, чего ты от меня хочешь, – на всякий случай продолжил беседу Ялмари. – Но мне нужно выбираться отсюда. Здесь тяжелый воздух и я ранен.

То ли зеленый туман и вправду имел какое-то дурманящее действие, то ли сказывалась потеря крови, но в сознании Ялмари все плыло. Надо было немедленно уходить, но вот отпустит ли проклятый? Глядя в прикрытые глаза пса, он перебрался к дереву и, держась за покрытый мхом ствол осторожно, чтобы не беспокоить раненую руку, поднялся. Кровь уже почти не текла. Еще немного и она свернется. Это хорошо: если бы ранили серебром, заживление шло бы намного дольше. А так есть шанс, что хватит сил найти помощь.

Собака пока не реагировала, казалось, она вообще засыпает. Но когда он подобрал меч и лук, слетевший в битве, и сделал шаг назад, пес вновь кинулся. На этот раз зубы целились в колено. Ялмари скользнул в сторону, не упав только потому, что держался за дерево. Пес промахнулся, схватив зубами край кожаной куртки. Лесник уже ожидал, что тварь исправит промах, и зубы порвут ногу, но пес, урча, потянул за куртку. Может, он ошибся, и на этот раз чудовище не хотело ранить?

Он сделал шаг, потом другой следом за псом. Проклятый тут же отпустил, коротко взрыкнул и на этот раз повернулся спиной к жертве. Оглянулся и подождал, приглашая следовать за ним. Ялмари придерживал раненую руку здоровой. Так боль уменьшалась. Идти следом за тварью не торопился. Но пес, увидев, что он стоит, еще раз прыгнул к нему, оскалив клыки:

– Ясно! – крикнул Ялмари, пока тот еще раз не опрокинул его на землю. – Иду, – добавил спокойней и побрел вперед.

Каждый шаг давался с трудом, отдавая болью в плече. По его ощущениям, миновала вечность, прежде чем лес изменился: мох на деревьях поредел, туман стелился по земле тонкими змейками. Дышать стало легче, сознание прояснилось. Пес по-прежнему показывал дорогу, то и дело оборачиваясь и грозно скаля зубы. Когда он глухо зарычал в очередной раз, Ялмари заверил с усмешкой:

– Быстрее не могу. Ты меня сильно зацепил.

Вскоре проклятый замер, вытянув шею, словно услышал впереди зов, хотя леснику казалось, что в лесу стояла тишина, нарушаемая только щебетом редких птиц. Неожиданно он сорвался с места и исчез из вида за деревьями.

– И куда мне теперь? – поинтересовался Ялмари в пустоту. Спустя некоторое время, поплелся вслед за псом – возвращаться в Гибельный лес не следовало. Он мельком глянул на деревья, на солнце. Судя по всему, оказался недалеко от Умара. Если не встретится скованный маг, то быстрее получит помощь у оборотней, чем у людей. От этой мысли сердце забилось учащенно: когда думал о стае, охватывало волнение, душу терзали противоречия. С одной стороны – с детства мечтал вернуться туда. С другой стороны – встреча с Илкер… При воспоминаниях о девушке улыбка невольно тронула губы, заставляя забыть о боли. Тут же совесть напомнила, что он не только не попрощался с ней, но даже и записки не передал, чтобы объяснить внезапное исчезновение…

Вскоре лес расступился, открывая большую поляну не менее двух лавгов в диаметре и добротный дом на ней, чем-то неуловимо напомнивший лесничий дом у Жанхота.

Ялмари медленно поковылял к нему, надеясь, что там кто-нибудь живет. Он не успел подняться по ступенькам, когда дверь распахнулась. На пороге ждал седой старик. Лесник взглянул оценивающе: дорогой колет, вестина из красного бархата. "До чего же напоминает богатого кашшафского купца. Неужели это тот, к кому я так стремился?"

Губы старика дрогнули в легкой усмешке.

– Если вы искали скованного мага, то это я, – заверил он, легко читая мысли. И добавил после небольшой паузы. – Все принимают меня за купца, хотя в моей молодости так одевались короли. Добро пожаловать в мою скромную обитель… принц Энгарна Ллойд Люп.

За шесть дней до этого.

Великий Полад, ужасный Полад, всемогущий Полад – какими только эпитетами не награждал народ человека, который всего-навсего служил личным телохранителем королевы. Говорили, что именно он правил Энгарном, и эти слухи Мардан Полад не опровергал. К чему спорить с очевидным? Он создал регулярную армию "волков" в раздробленной стране: отряды в сто-двести человек, состоящие из арбалетчиков, лучников и пехотинцев, он рассеял по всему Энгарну, поселил их в каждом городе (городская милиция), в сигнальных башнях, в пограничных замках. По сути самая большая и хорошо обученная армия подчинялась ему, а не престарелому Сороту, формально считавшемуся маршалом королевства. Раз в месяц каждый капитан приезжал в Жанхот, чтобы предстать перед Поладом: он лично проверял их преданность королеве. Глава телохранителей организовал тайную полицию, сети которой пронизали страну от простого виллана до самых богатых лордов: обо всех подозрительных разговорах и действиях поэтапно доносили руководителям отделений в больших городах, а оттуда донесения стекались в Жанхот, к Поладу. Телохранитель держал все ниточки власти и умело дергал за них. Может быть, кто-то в Энгарне еще тешил себя мыслью, что страной управляет Совет, в который входили герцоги и лорды, Высокие священники, городские старейшины и с недавних пор капитаны. Может быть, члены совета тоже считали, будто они имеют какую-то власть. Но королева и Полад знали: все они не более чем марионетки.

Раз в неделю королева собирала Малый совет, на котором присутствовали те, кто жил недалеко от столицы.

Зал Совета – круглая комната около лавга в диаметре – располагался на первом этаже дворца. Половину зала занимали окна, разделенные на небольшие квадратные рамы. За прозрачным стеклом виднелась оранжерея – там круглый год пестрели яркие тропические цветы и щебетали птицы. Стены украшали картины с великими битвами Энгарна.

Трон королевы стоял почти у окна, на расстоянии около двух тростей от большого круглого стола, за которым расположились остальные члены совета. Королева Эолин всегда одевалась в светлое. Сегодня летнее платье из тонкого шелка – белого с мелкими зелеными цветочками – придавало ей почти болезненную бледность. Светлая кожа от этого приобретала мраморный оттенок, и хотя волосы у Эолин чуть отливали желтым, вся она казалась вылепленной из снега. Бесстрастное лицо с правильными чертами лица, голубые глаза, величавая речь и спокойные изящные движения дополняли этот образ. Многие считали, что от королевы осталась лишь тень той девочки, что вступила на престол около двадцати лет назад. Некоторые имели наглость не воспринимать ее всерьез, полагая, что после смерти мужа она тронулась умом. Вот для таких нахалов и находилась за ее спиной черная фигура: Полад – полная противоположность женщине, казавшейся бесплотным духом. Сколько бы ни длился совет, какие бы жаркие споры на нем не вспыхивали, он стоял за спинкой трона, скрестив руки на груди, а черные глаза, выделявшиеся на почти лысом черепе, пронзали насквозь каждого, часто заставляя их заикаться и умолкать.

Заседание уже подходило к концу, когда королева попросила собрать Большой совет Энгарна.

– До меня доходят тревожные слухи с запада Энгарна, – королева говорила ровно, даже безразлично. Слушающим показалось, что она произносит заученные слова. – Судя по донесениям капитанов, Кашшафа хочет взять реванш за проигрыш двадцать лет назад. Враги либо готовятся к войне, либо уже захватили один замок. Нам нужно созвать Большой совет, чтобы подготовиться к войне. Думаю, капитан Шрам лучше объяснит, почему это необходимо.

Капитан учтиво кивнул и поднялся.

– Я не буду распространяться о том, что на западе участились загадочные и жестокие смерти, преимущественно в деревнях, но уже бывали случаи и в городах. Я расскажу о другом. Раз в неделю мы обязательно поддерживаем связь между пограничными замками и сигнальными башнями. Расстояния в Энгарне немаленькие. Так что если Кашшафа начнет тайно захватывать замки, сразу мы об этом не узнаем. Так вот уже трижды наши гонцы бесследно исчезли, когда пытались добраться до замка графа Иецера.

– Как вы себе представляете тайно захваченный замок? – высокомерно осведомился герцог Сорот. – Чтобы захватить замок, надо перевести через ущелье целую армию – если перейдет небольшой отряд, то замок годами может держать осаду. Вы действительно считаете, что можно тайно перевести армию? Для чего тогда сигнальный башни, если они не заметили, такую "мелочь", как несколько тысяч человек?

– Для того чтобы захватить замок не всегда нужно большое войско, – отрезал Шрам. – Иногда для этого достаточно одного предателя. А в отдельных случаях одного сильного мага. Не забывайте об этой темной стороне Кашшафы.

– Вы слишком преувеличиваете силу магии, сын мой, – тут же вступил Верховный священник – старик в длинном багряном одеянии с длинными седыми волосами и бородой до пояса. На груди у него висел овальный медальон без узоров и плетения лишь с алым рубином в центре. Церковь в Энгарне не почитала изображения, но такой камень говорил о том, что Уний больше всего почитает святого Зару, и также как этот великий святой, может бросать на врага огненные камни. – Наша страна защищена Эль-Элионом и истинной верой. В каждом замке есть служитель неба, способный противостоять нечестивым магам.

Шрам сморщился, будто случайно разжевал мокрицу:

– Ой ли? Простите, святой отец, но насколько я знаю, в Кашшафе тоже поклоняются Эль-Элиону, и тоже говорят об истинной вере. Давайте не будем начинать богословские дискуссии. Я знаю слишком много священников, не могущих без помощи монаха свечку зажечь, не то, что магу противостоять. И вы тоже об этом прекрасно знаете.

Священник опустил лицо, посчитав обвинение справедливым.

Старейшина Жанхота, одетый в вычурный, неуловимо напоминавший лакейский, зеленый камзол, подергал себя за мочку уха.

– Простите, уважаемый, я прослушал, – начал он скрипучим голосом. – Вы из какого-то замка не получаете донесений?

– Из замка графа Иецера, сударь, – Шрам снова сел, понимая, что теперь предстоит только отвечать на вопросы.

– Так в чем же проблема? Прежде чем собирать Большой Совет, отрывая знатных людей от дела, надо отправить туда десяток "волков", пусть они лучше все разведают. Пока что погибло два простых солдата. Согласитесь, что это несерьезный повод для совета.

– Это не два простых солдата, как вы изволили выразиться, а три гонца, – только Полад смог бы заметить, что Шрам начинает терять терпение. Остальным показалось, что капитан удивительно вежлив для грубого простолюдина. – Три лучших бойца и разведчика, которые десять лет выбирались невредимыми из разных передряг, – нашел нужным уточнить воин. – Их исчезновение нельзя считать чем-то обычным.

– И все же старейшина прав, – заговорил Высокий священник, управлявший церковью в Жанхоте поменьше. В отличие от Верховного священника, он носил небесно-голубой балахон, а на груди его висел такой же медальон как у Верховного священника, но с сапфиром – его покровителем был святой Юлай, тот, кто мог управлять погодой. – Чтобы собирать Большой совет, нужны точные сведения, – священник пригладил коричневую бороду с проседью. – Если кашшафцам удалось захватить один замок, то почему они остановились? Почему победно не прошли по всей стране? Этому у вас есть объяснение? Нет! Значит, надо просто послать к Иецеру еще один десяток.

– А если и десяток погибнет? – невинно поинтересовался Шрам.

– Тогда послать два десятка, – безапелляционно заявил лорд Зимран.

– "Волков" вам не жалко, это я понял, – капитан откинулся на спинку стула. – В таком случае, что для вас послужит доказательством того, что враг близко, возможно уже в нашей стране? Если погибнет сто гонцов? Или если враг вломится к вам в спальню? Может, вы хотите именного этого?

– Как ты разговариваешь? – лорд встал. – То что тебя допустили на совет, еще не значит, что ты имеешь право дерзить. Раньше за подобное сразу получали розог!

Шрам тоже не спеша поднялся.

– Я задал вопрос. Что для вас послужит доказательством того, что грядет война? – не моргнув глазом, продолжил он. – И я все еще жду ответа.

– Господа, – раздался бесстрастный голос с трона. – Попрошу вас сесть и успокоиться.

Лорд Зимран с досадой взглянул в сторону королевы, но сел. В пылу спора они обычно забывали об этой сорокалетней женщине наблюдавшей за ними издалека. Если бы не Полад за ее плечом, он может, и поставил бы на место этого безродного выскочку. Королева обязана защищать "своих" и не позволять простолюдинам, из милости допущенным совет, разговаривать так высокомерно. Но Полад может в любой момент посадить его в тюрьму и представить суду доказательства того, что он чуть ли не родной сын короля Кашшафы – это остудит гнев кого угодно. Недавно в темницу отправили фрейлину принцессы – неужели пожалеют лорда? А доказательств у Полада всегда почему-то находилось в избытке. Таких доказательств, что ни один суд не мог их оспорить.

– Предлагаю проголосовать, – пробубнил Верховный священник – как старшему ему поручали руководить советом. – Кто за то, чтобы собрать Большой совет?

Вверх тут же взметнулись руки капитанов. Помявшись, к ним присоединился старейшина Жанхота. Живя в столице, он привык угождать Поладу и королеве.

– Трое, – подвел итог старик. – Кто за то, чтобы сначала собрать информацию и только после этого созвать Большой совет? – руки подняли все. – Пятеро. А вы, ваше величество? – священник повернулся к королеве.

– Я вынесла это предложение, – безразлично произнесла королева. – Но вы проигнорировали мое мнение. Благодарю всех за помощь. Вы свободны.

Члены совета один за другим поднимались и покидали Зал Совета. Королева, не шевелясь, сидела на троне. Когда дверь за Шрамом, выходившим последним, закрылась, она бросила в пустоту.

– Мы не добились того, чего хотели.

– Все идет так, как нужно, – заверил Полад из-за спины. После этого вышел вперед и встал перед королевой. – У меня не хватает фактов, чтобы напугать их, но свое дело я сделал.

– Какое? – безмятежно поинтересовалась Эолин.

– Когда я добуду достаточно информации, им станет стыдно, что они не послушались меня сразу. В следующий раз будут слушаться с первого моего слова.

– А если нет?

– Тогда придется напугать их еще сильней, – с усмешкой объяснил Полад.

31 юньйо, 5068 года от сотворения Гошты, владения графа Иецера.

"Может, я отношусь к Ялмари предвзято? – спросила себя Ранели, как только они расстались. – Мало ли какие обстоятельства бывают в жизни. Оказался же он вдали от стаи, среди людей…" Но на все попытки поддержать дружескую беседу парень отвечал так грубо, что девушка обиделась: она старалась, но он не захотел примириться. Девушка обратилась в волчицу и приблизилась к Ялмари, чтобы не пропустить тот момент, когда чудовище бросится на парня. Это будет знак – можно мчаться вперед. Пока "охрана" разбирается с парнем, есть шанс проскочить к магу.

Ранели пробиралась в зеленом тумане, боясь наткнуться на Ялмари. Когда он стал звать ее, ориентироваться стало легче. А вскоре и Ранели почувствовала, как из леса надвигается нечто, окутывая сознание ужасом. Она прижалась к земле, пережидая это состояние. В сердце зрела уверенность – страх пройдет, когда чудовище бросится на Ялмари.

Она не ошиблась. Когда раздался вскрик и шум борьбы, девушка обошла стороной место, где бился оборотень, и помчалась вперед, перескакивая через завалы, и уклоняясь от внезапно выскакивавших из тумана деревьев. Сначала бежалось легко. Потом ужас вновь охватил ее. Казалось, чудовище мчится за ней попятам. Неужели так быстро расправился с Ялмари? Или почувствовал ее и отпустил парня? Она собралась оглянуться, но чей-то голос говорил внутри: оглядываться нельзя, останавливаться нельзя. Только вперед. Ранели мчалась, прижав уши к голове и чуть ли не поджав хвост, с каждой секундой ожидая, что нечто смертоносное обрушится на нее.

Но ничего не происходило. Туман поредел, мох на деревьях укоротился, а затем и вовсе исчез. Страх сразу пропал. Ранели оглянулась, из леса не раздавалось ни звука. Она втянула ноздрями воздух. Ничего. Может, это туман наводил такой морок? В таком случае скоро и парень появится – медлить нельзя. Она обратилась в девушку, выпрямилась в полный рост, оправила платье.

Что она скажет магу? Объяснит, что ее тоже чуть не принесли в жертву, но она смогла спастись от чудовища. "А если не поверит? – размышляла Ранели. – Тогда… тогда придумаем что-нибудь еще. Маг скованный, повредить мне не сможет". Она в последний раз оглянулась – в лесу по-прежнему стояла мертвая тишина. А вот впереди раздавалось пение птиц. Ранели направилась вперед, то и дело осматриваясь по сторонам, чтобы не пропустить дом мага. Не может же он жить под открытым небом…

Сначала девушка шла медленно, внимательно всматриваясь вперед. Вскоре осторожность уступила место разочарованию. Неужели все напрасно? Напрасно поверила сумасшедшему священнику, напрасно поссорилась с Алетом, напрасно привела в Гибельный лес Ялмари. Неужели кроме чудовища тут никого нет? Ранели ускорила шаги. Платье зацепилось за ветку. Она дернула за подол, раздался треск разрываемой материи. Теперь надо будет зашивать – она неприязненно оглядела рваный подол. Лучше бы купить себе новое, но для этого придется опять вернуться в Сальман, работать у Вираба. Или искать других добрых людей… Их немало на свете. И Алет – не единственный мужчина.

Ранели оцепенела. Между деревьями мелькнула фигура человека. Кто бы это мог быть? Она постояла. Вскоре на поляну вышел седой старик с небольшой окладистой бородой. Первое впечатление – какой-то купец зашел в лес. Богатый колет, прорези рукавов которого украшены драгоценными камнями. Широкая вестина красного бархата оторочена соболем и богато расшита золотым шнуром, из-под нее видны коричневые чулки-штаны. Впереди висит украшенный золотом кинжал. Белые, аккуратно постриженные волосы чуть растрепались на ветру. Он стоял в пяти тростях. Сложил руки на груди. По коже девушки пробежал холодок. Старик не произнес ни слова, но она знала, что это тот, кого искала. Имя сразу всплыло в памяти: маг Намжилдоржи.

– Узнала? – констатировал маг с насмешкой. – Вот, вышел встретить наглую девчонку.

"Он же скованный маг, как он может знать…" – подумала Ранели с ужасом.

– Я скован, а не парализован. Скованный человек может делать что-то: с трудом передвигается, ест, пьет. При скованном маге остается часть способностей. Ничтожно малая часть, но остается. У тебя есть еще вопросы?

Ранели, наконец, смогла произнести хоть что-то:

– Я хотела…

– Посмотреть зеркала, – завершил маг. – Но ты их не увидишь. Я показываю их тем, кому хочу. Тебе я отказываю.

– Но почему? – возмутилась девушка.

– Потому что тому, кто не слышит, что говорит Эль-Элион, бесполезно слушать кого-то еще.

– Я не знаю, что Он говорит мне! – воскликнула Ранели.

– Знаешь. Тебе не нравится это слышать, и ты затыкаешь уши. Ты можешь обманывать других. Можешь обманывать себя. Но не меня. Уходи.

– Что будет с Ялмари? – жалко поинтересовалась она.

– О! Тебя это интересует, после того как ты дважды чуть не убила его? Один раз руками вилланов и один раз, оставив на съедение чудовищу? Ты узнаешь о его участи. Позже. Сейчас тебе налево. И не вздумай появляться еще раз в моем лесу, – после этих слов, маг развернулся и исчез за деревьями.

Ранели чуть не расплакалась от обиды и унижения. Почему всем вокруг кажется, что они знают, что она должна делать? Девушка стиснула зубы, глубоко вдохнула. Хорошо. Она возвращается домой и попробует еще раз обратиться к Эль-Элиону в храме.

Сначала Ранели вернулась в заброшенный сарай, который облюбовала для себя. Еще ни разу в жизни она не чувствовала себя настолько потерянной. Каждая мелочь болью отзывалась в сердце, напоминая об Алете. С тех пор как они познакомились, Алет всегда находился поблизости, оберегая ее. Она привыкла считать себя сильной, но как приятно, когда о тебе заботятся! Вспомнилась ночь, которую она впервые провела наедине с Соколом. Ранели будто заново пережила тот ужасный вечер…