Текст книги "Полнолуние: закон стаи"

Автор книги: Алена Даркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Сафарбий, поддерживая принца, развлекал его разговором.

– Осторожно, впереди кочка… Я никогда не видел эйманов, только читал о них. А ты видел? – тут же ответил сам. – Согласен, глупый вопрос. Если бы видел, не попался бы. Хотя… Я вот читал, а тоже мог бы посмотреть ему в глаза сегодня. Кто же отличит эймана, от обычной птицы? Да и эймана-человека отличить сложно. Читал, что у них какая-то татуировка на плече есть. Но татуировки и люди делают. Выходит, легче оборотня от человека отличить, чем эймана…

– Кто такие эйманы? – сдвинув брови, осведомился Ялмари. Теперь, когда он не мог использовать зрение, запахи обострились. Он почти "видел" улицу города, знал, возле какого дома находится. Никогда не думал, что у оборотня настолько сильна запаховая память. Всего два раза только и прошел, причем, в первый раз его несли в сетке. Тут же Ялмари споткнулся. На мгновение остановился. Жаль, дорогу с выбоинами он не мог "видеть" так же.

– Не знаешь об эйманах? – уточнил Сафарбий и продолжил. – Они живут восточнее нас. Значительно восточнее. Я в книге Народностей читал. До них шавров пятьдесят, не меньше. Единственный народ, имеющий две сущности. Одновременно в двух телах живут: одно – тело человека, другое – птицы или животного. Говорят, есть эйманы львы, собаки, кролики, воробьи, олени и много еще каких. Человеческая половина не опасна. Ну, в смысле, не более опасна, чем любой человек. А вот эйману-животному нельзя смотреть в глаза – быстрая и неминуемая смерть. Если бы не феникс, ты бы умер.

– Феникс? – переспросил принц, задев рукой деревяшку. Кажется, это была калитка – добрались до дома. Неужели!

– Поднимай ноги, здесь высокие ступеньки, помнишь? Феникс, это птица, которая может вернуть мертвого. Если, конечно, он недавно умер. Ты про нее тоже не слышал?

– Читал, – невесело сообщил Ялмари, – но не поверил, что такое возможно.

Войдя в дом, на ощупь направился в гостиную. Там стоял диван – вполне достаточно, чтобы переночевать. А вот если завтра зрение не восстановится, тогда и решит, что дальше делать.

– Помочь тебе раздеться? – поинтересовался Сафарбий. Судя по запаху, он стоял в трости от него.

Ялмари покачал головой и обессилено упал на диван. Все-таки, если он потеряет зрение, это будет ужасно.

В это же время в замке

Илкер никогда не болела так серьезно. Обычно легкая простуда – насморк и першение в горле – заканчивалась через пару дней. Теперь же она с трудом отрывала голову от подушки, когда приходила в себя. Пайлун утверждала, что у нее жар, но Илкер его не ощущала. В краткие часы бодрствования, она чувствовала себя сильной и здоровой, хотя не хотела есть и не могла встать. Ее состояние обеспокоило даже принцессу: она пригласила к горничной королевского доктора. Илкер видела: его оскорбило то, что он осматривает прислугу. Он поморщил нос, будто в комнате чем-то воняло, вскрыл вену и ушел.

Лучше после этого не стало, наоборот навалилась еще большая усталость. Илкер провалилась в тяжелый сон: казалось, она тонула в теплой мутной воде. Из последних сил пыталась всплыть на поверхность, но все время что-то мешало. Отчаянным рывком послала тело вверх, расталкивая перед собой воду и водоросли, и увидела склонившуюся подругу.

– Очнулась, моя хорошая, – произнесла Пайлун почти так же нежно как мама и поднесла к губам глиняную чашку. – Вот, выпей.

Илкер с усилием сделала два глотка. Травяной настой с резким запахом оказался теплым и горько-сладким на вкус. Девушка попыталась отвернуться, но Пайлун настаивала:

– Выпей еще. Это Полад принес. Сказал, что вылечит тебя, принцессу отругал, что она доктора вызвала. Ну да этим докторам лишь бы кровь пустить. Полад сказал, чтобы я тебе давала каждый раз, когда ты глаза откроешь и чем больше, тем лучше. Сказал, три шкуры с меня спустит, если я не послушаюсь!

Слова Пайлун не пугали. С таким воркованием она обо всем рассказывала, что Илкер уверилась: от Полада ничего не грозило, подруга так уговаривает выпить больше лекарства. Девушка улыбнулась и сделала еще два глотка.

– Вот и умница! – похвалила та.

Илкер собралась глотнуть еще, но не смогла: жалобно посмотрела на Пайлун. Сиделка промокнула ей губы салфеткой и милостиво разрешила:

– Ничего, немного отдохни, а потом еще выпьем.

Девушка благодарно улыбнулась и закрыла глаза.

…На этой улице дома были светло-зеленого цвета, но с такой же изящной лепниной. Какое-то время Илкер недоуменно оглядывалась: может, ей показалось, что в прошлый раз дома были желтыми? Может, просто другое освещение, поэтому дома изменили цвет? Ветерок всколыхнул длинную рубашку, взлохматил распущенные волосы. Девушка растеряно убрала пряди с лица, придержала их ладонью. Переступила ногами – темно-синяя мостовая походила на шершавый лед – тяжело вздохнула и пошла вперед. Сейчас она выйдет на площадь и сразу станет ясно, та же эта улица или другая.

Илкер и сама не заметила, как оказалась на площади. У самого начала улицы стоял медный человек в длинной одежде. В руках он держал скрученный свиток. В прошлый раз ничего подобного она не заметила. Девушка подняла глаза: до величественного храма с колоннами было не больше лавга. Для того чтобы увидеть крышу храма, ей не пришлось задирать голову, и вместо головы дракона она увидела… хвост. Кончик хвоста с огромным шипом на конце свешивался с крыши, будто указывая на медное изображение книги. Значит, она точно попала на другую улицу. В первый раз она видела главный вход, а сейчас она находилась с обратной стороны. Здесь тоже сделали вход. "В библиотеку", – Илкер не смогла бы сказать, была это ее мысль или кто-то другой произнес это вслух. Чуть помедлив, она поднялась по ступенькам. За широкими темно-синими колоннами увидела огромные, плотно прикрытые двери – деревянные, с медной вязью вместо украшения. Девушка подошла ближе, еще раз обвела взглядом створки: здесь не сделали ни ручки, ни петель, ни звонка для того, кто хотел войти. "Может, надо постучать?" – она коснулась кончиками пальцев медного завитка, и он засветился желтым, разбрызгивая яркие, теплые брызги. Это сияние передалось дальше и скоро будто быстрая желтая змейка побежала по двери. Чтобы полюбоваться на происходящее, Илкер сделала шаг назад и вдруг поняла, что это вовсе не узоры, а буквы. Змейка бежала, буквы сияли, гасли, менялись местами, пока не выстроились в нужном порядке.

"Судьба неумолима как Всетворящий. Она всегда с тобой: даже когда тебе кажется, что ты убежал от судьбы, она настигает тебя, рядясь в иные одежды. И точно так же все улицы Хор-Агидгада ведут к храму Судьбы. Попробуй уйти – ты все равно вернешься сюда. Судьба неумолима как Всетворящий", – Илкер несколько раз перечитала слова, ярким золотом горевшие на двери. А в следующее мгновение надпись погасла, а створки распахнулись. Не колеблясь, Илкер шагнула под высокие своды храма.

Ледяной темно-синий мрамор под ногами заставил Илкер идти быстрее. Она пропускала распахнутые проемы дверей по левую и правую сторону, пока не нашла нужную. Огромный темный зал освещала лишь робкая свеча на столе. Девушка подошла ближе к островку света и увидела большую, не меньше двух локтей в длину, книгу. Обложки у книги не было, сразу шли пожелтевшие от времени, скрученные по краям листы. Илкер несмело открыла тяжелый фолиант на середине. Взгляд выхватил знакомую картинку: величественное темно-синее здание на площади, а внизу подпись: "Храм Судьбы". Но на картинке никакого дракона на крыше не нарисовали. "Возможно, дракон прилетел позже…" – на этот раз Илкер не сомневалась, что дракон живой, он улегся на крышу храма, чтобы пускать туда лишь того, кого нужно.

Девушка склонилась над страницами, чтобы прочитать больше о храме судьбы, но откуда ни возьмись, налетел ветер. Порыв воздуха загасил свечу, и Илкер оказалась в полной темноте.

2 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Умар, город князя Балора

Вчера Ранели вместе с другими оборотнями смотрела на мертвую птицу на груди Ялмари и безмолвно молилась: "Эль-Элион, пожалуйста! Я не хотела этого…" До этого дня она несколько раз подставляла принца, но каждый раз успокаивала себя, что он выживет, что все будет в порядке. Сейчас она могла надеяться лишь на чудо.

Сначала Ялмари не шевелился. Потом голова дернулась, будто он пытался посмотреть вверх. Вскоре дрогнули губы. Затем рука…

В каждом городе оборотней хранили хотя бы одного феникса. Большой удачей считалось найти гнездо этой птицы. В этом случае оборотни долго наблюдали за парой, ожидая, когда фениксы выведут потомство, научат птенцов летать. После этого расставляли силки. Пойманная птица, едва к ней прикасались, "умирала", не шевелилась и могла так пролежать много десятилетий. До тех пор, пока ее не положишь на грудь умирающему. Стая долго жила без войны и внезапных смертей не происходило – только от старости. За последние несколько месяцев в стае погибло немало оборотней, но их находили слишком поздно, феникс не мог спасти их. Вот почему Ранели ни разу не видела, как оживляет птица-феникс. Девушка не знала, почему хмурится Тевос. Может, это плохо, что принц шевелится?

– Шереш! – в сердцах выругался вожак и зло глянул на Ранели. Сердце сжалось. Но тут же Ялмари выгнулся дугой и резко сел, опираясь на землю. Птица соскользнула с груди и села на колени. Она сложила крылья и посмотрела по сторонам. Раздался вздох облегчения.

– Очнулся, – радостно сообщил Вожак. – Ялмари? Ты меня слышишь?

– Слышу. Но ничего не вижу. Что происходит?

Когда принц заговорил, птица вспорхнула и улетела. Ранели поводила ее взглядом: "Спасибо тебе, феникс".

Сафарбий помог Ялмари подняться и повел домой. Тевос подошел к Ранели, бросил тяжелый взгляд:

– Твое счастье, что он выжил. Молись теперь, чтобы зрение вернулось. Иначе… Жду тебя завтра на Совете!

Девушка поняла, что он имеет в виду. Князь уже сообщил, что ее судьба зависит от Вожака. Но сегодня о себе Ранели волновалась меньше всего. Она пошла домой, и пока не уснула, просила Эль-Элиона, чтобы все обошлось, чтобы к Ялмари вернулось зрение и чтобы… он не обижался.

Иногда накатывала злость: "Шереш бы побрал Алета! Как он мог так поступить? Что за дикая ревность? Что такого сказал Ялмари, чтобы убивать его? Если он объявится… Лучше бы не объявлялся! Сегодняшний случай – последняя капля. Теперь я никогда…"

Ранели расплакалась. Когда она произнесла слово "никогда", навалилось такое отчаяние… Как он мог бросить ее? Как он мог? Если бы она знала, что Алет где-то рядом, она бы немедленно умчалась к нему. Но он мог быть за тридевять земель. Мог быть в своем доме, что за шестьдесят шавров от Умара. Точно так же лежать в постели и в ярости сжимать зубы. Потому что она заигрывала с Ялмари, и он ни за что не простит этого.

Как только забрезжил рассвет, девушка поднялась, чтобы пойти посмотреть, что с принцем. Пустынная улица встретила тишиной и прохладой. Ранели подбежала к дому гостей и толкнула дверь.

Парень еще спал на диване в гостиной, куда упал, не раздеваясь. Она осторожно прошла на кухню и стала готовить завтрак. Когда мясо сварилось, услышала, как открылась дверь, и выглянула в гостиную. Пришел Тевос. Девушка немедленно прижалась к стене, надеясь, что запах мяса помешает вожаку учуять ее присутствие.

Тевос приблизился к Ялмари, склонился над ним. Принц вздрогнул и очнулся:

– Привет, – улыбнулся Тевос. – Вижу, зрение восстановилось.

– Доброе утро, – Ялмари не ответил на улыбку. – Почти. Вижу тебя как в тумане.

– Надеюсь, это тоже пройдет. Ждем тебя через час на Совете князей. Дом Князей знаешь? Будь готов.

Тевос направился к выходу, но на пороге крикнул:

– Тебя это тоже касается!

Ранели закусила губу – последние слова явно предназначались ей. Она вышла из кухни:

– Здравствуй, Ялмари. Аппетит есть? Будешь завтракать?

– Побреюсь и приду, – сообщил принц после приветствия. – Ты что тут ночевала? – поинтересовался он.

– Кто бы мне позволил, – развела руками девушка. – У нас строгие правила, ты же знаешь.

Вскоре они уселись друг напротив друга. Ранели заботливо налила в чашку мясную похлебку. Какое-то время они ели. Затем девушка нерешительно произнесла:

– Я хотела извиниться за то, что произошло вчера.

Ялмари недоуменно поднял глаза:

– Извиниться? За то, что спасла меня? – пожал плечами. – Наверно, не стоило этого делать.

Девушка вздохнула:

– Я не об этом.

– А о чем? Именно ты спугнула эймана и позвала вожака. То есть я жив, благодаря тебе. Впервые.

Ранели смутилась:

– Солдат тоже позвала я.

– Ах да! – произнес он со значением. – Так за что ты просишь прощения? – уточнил принц.

– Это все… то, что эйман напал на тебя… произошло из-за меня.

– Я почти не удивлен, – поджал губы Ялмари. – Чем я тебе не угодил на этот раз?

– Не подумай, что я хотела тебя убить!

– Я догадываюсь, что ты хотела меня напугать, но немного перестаралась.

– Ничего я не хотела! – Ранели, наконец, возмутил его тон. – Дело в том… – девушка замялась. – Ты же слышал тогда, в трактире, я была с мужчиной… – она сделала паузу, набираясь решимости. – Эйман Алет Сокол – мой любовник, – принц смотрел на нее, ожидая продолжения. – Мы поссорились. Он обещал оставить меня в покое, а сам постоянно следит за мной через птицу. Я хотела его позлить, стала с тобой заигрывать. И он, видимо, почувствовал в тебе серьезного соперника… Если бы я знала, что этим дело кончится, я бы так не поступила, – Ялмари молча слушал. – Ты уже можешь сказать что-нибудь, – требовательно закончила девушка.

– Я несколько шокирован твоими откровениями и не знаю, что сказать.

– Можешь, сказать, что прощаешь меня, – губы Ранели скривились.

– Ха! – он проглотил еще ложку похлебки, тщательно пережевал. Продолжил, глядя в тарелку. – Да. Я прощаю тебя.

– И все? – она сложила руки на груди, и не спускала глаз.

– Что-то еще? – он невинно поднял брови.

– А где нотации? "Как ты могла! Ты опозорила стаю, нарушила закон Эль-Элиона!"

– Это ты сегодня услышишь на Совете от вожака. Не буду переходить ему дорогу.

– Ялмари, скажи честно, ты веришь в это?

– Во что?

– Что до свадьбы нельзя быть вместе. Какая разница до свадьбы или после?

– Не знаю. Я верю тому, что написано. Если написано: нельзя, значит, есть разница.

– И ты, живя среди людей, все равно поступаешь как положено?

Ялмари покраснел.

– Я не на исповеди, нет? – поинтересовался он, наливая яблочный сок в глиняную кружку.

– Принц Ллойд! – она отплатила той же монетой. – Я спрашиваю не из праздного любопытства. Знаешь, почему я поступила так? Люди живут иначе, хотя читают те же заповеди и поклоняются тому же Богу. И ничего – никто не погиб. Энгарн стоит на месте. Так может, мы что-то не так поняли в заповедях?

– Говоришь, люди живут иначе? – принц пригубил напиток. – Я расскажу тебе, как они живут. Мужчине можно все. А если незамужнюю девушку поймают в прелюбодеянии, ей придется пойти в публичный дом. Если, конечно, ее не забьют до смерти собственные родители. Это у простых людей – вилланов, ремесленников, даже купцов. У аристократов с этим проще, так как браки совершают родители, а потом так называемые муж и жена спят в раздельных спальнях и имеют столько любовников, сколько хотят. Бывают, конечно, инциденты. В прошлом году один лорд убил жену – очень ревнивый оказался. А полгода назад престарелая графиня отравила молодую любовницу. А как тебе моя история? Ничего? Хочешь, чтобы такое пришло в Умар? Брошенные жены, отчаявшиеся мужья, незаконнорожденные дети…

– Это крайности. Я слышала о подобных случаях. Ты все-таки скажи, ты соблюдаешь эти заповеди?

Ялмари потер лицо, затем твердо посмотрел на Ранели.

– Да. Хотя среди людей это непросто.

Девушка поникла.

– Извини, что начала этот разговор… Наверно, я хочу найти оправдание себе. Если бы ты тоже… Мне было бы легче. Скажи тогда еще… Ты бы женился на женщине? Как твой отец.

– Не надо приплетать сюда моего отца, – нахмурился Ялмари. – Хотя понимаю, почему ты спрашиваешь. Я считаю, что это очень трудно, когда супруг не оборотень. Очень трудно. Ты представить себе не можешь, как, потому что у тебя есть стая. Тебе есть куда идти. Есть место, где тебя поймут, где тебя любят и ждут. Если ты живешь среди другого народа, ты одинок. Чуть что не так в семье – ты остаешься беззащитен. А оборотни однолюбы… – все это он произносил, не глядя на Ранели, но в заключение поднял взгляд. – Лучше, когда твой избранник оборотень. Но можем ли выбирать? Иногда мне кажется, что это любовь выбирает нас, и никуда от этого не денешься.

В кухне повисла тишина. Ранели решительно встала.

– А я считаю, что это не так. Я свободна, и никто не может решать вместо меня. Я ошиблась. Нарушила заповеди. Но еще не поздно все исправить. То, что ты сказал… Я это давно чувствовала, только поэтому и не вышла замуж за Алета. Я знаю, что буду несчастна, если покину стаю. Алет никогда не поймет меня, потому что он не оборотень. А любовь… С этим я справлюсь. Нам пора на Совет, – она направилась к выходу.

2 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, владения графа Иецера

Несмотря на то, что Загфуран на несколько дней обосновался в пещере, Тазраша без присмотра он не оставил. Минарс знал: чтобы дело имело успех, надо никому не доверять и все контролировать. Герцогу он доверял меньше всего, потому что тот часто недоговаривал и темнил. А главное, не торопился во всем повиноваться магу. Минервалсы, которых он завербовал в войске герцога, надежней. Не потому, что были преданы делу света: люди слабы и если их жизни угрожала опасность могли предать. Он доверял минервалсам, потому что наложил на них заклятие. Если бы герцог заподозрил из в чем-то и захотел выяснить, о чем они беседуют с магом, они бы не смогли сказать ничего существенного даже под пытками. Если же на них будут воздействовать магией, они погибнут. Жаль, что минервалсы не имеют столько власти, сколько Тазраш.

Загфуран продолжал освобождать проклятие гор. Дело продвигалось медленно. После каждого заклинания приходилось подолгу отдыхать, ожидая, когда утихнет зуд. В определенные часы, его посещали минервалсы, докладывая о том, что происходит в замке. Минарс заранее договорился, чтобы пищу ему носили одни и те же люди.

В полдень Загфуран сделал перерыв. К этому времени в пещеру пришел один из минервалсов: бородатый, среднего роста парень, впервые отправившийся на войну. Всех воинов одели в форму "волков" Полада. Если вилланы случайно встретят их, то не узнают о том, что замок захвачен. Устроившись у выхода и с опаской поглядывая в глубь пещеры, воин доложил:

– Герцог сегодня радостный. Я толком не знаю, но наши болтают, вроде бы он смог врагу своему, который, стал быть, сына его убил, сказать ему смог, что жену и дочь его захватил. И вроде как день назначил ему, когда тот должен сдаться, если хочет, чтобы значит, жена и дочь в живых остались. Только никто не знает, какой день он назначил. Так что даже не знаем, когда гостей ждать, и что потом будет. У нас вот болтают, что если враг его граф какой-нибудь, то не придет он сдаваться, а кликнет "волков" и из-за милорда нас всех здесь порешат. А если враг не граф, так что ж его не задавить? Послал бы отряд, мы бы всех порезали. Странное что-то происходит.

Минарс слушал молча. Он тоже чувствовал: происходит что-то странное. Надо бы еще потрясти Тазраша.

– Расскажи, где схватили этих женщин, как это произошло.

– Я туда не ходил, – тут же заметил минервалс. – Видел, герцог верных людей отправлял куда-то. Вроде как засаду они на перекрестке устроили. Дорога там из леса, через деревню в городок ведет. И говорят, такая дорога… не очень по ней ездят. Несколько дней они там ждали. Ну, сменялись, конечно, но всегда там кто-то днем караулил.

– Только днем? – уточнил маг.

– Только днем, – кивнул парень. – Да и то – что женщинам ночью в лесу делать, а они ведь именно женщин ждали. И, в общем, дождались. Привезли их поперек седла обоих.

– То есть он с ними не церемонился? Не обращался, как с благородными леди? – Загфуран заметил еще одно несоответствие между словами Тазраша о пленницах и тем, что слышал от минервалса.

– Ни-и-и, – категорично качнул головой воин. – Как с шалавами какими он с ними обращался. Я вот уже видел, когда их привезли. С седла прямо на землю их кинули. Но они так ойкнули, а не плакали. Потом та, что помоложе, помогла матери встать, обои шатаются – хоть и недолго, а поперек седла таки мотались. И вот они поднялись, а сами оглядываются так знаете… Ну как будто не боятся. Даже как будто броситься хотят что ли… Ну вот у волка такой взгляд бывает, когда его загонят, я видел. Не боятся, в общем. А герцог, значит, посмеивается, вежливо с ними так разговаривает, а сам гадости говорит. Мол, вам, леди, мужского общества, может, не хватает, так сейчас вам мои солдаты уделят внимание. А они хорошенькие, между прочим. Хотя, когда месяц без женщины, то и старуха будет красавицей. Но эти такие аппетитные, гладенькие. Сразу видно, не из деревни, а это знаете еще интересней, что нам достанутся графини какие-то. А у них еще огонь в глазах какой-то, тоже интересно, не будут лежать бревнами, значит. Мы их обступать стали, драка даже завязалась. Щева плетью солдат охаживал, чтобы очухались и в очередь, значит, встали, потому как убивать пленниц нельзя было, а только так, позабавиться.

– А потом? – Загфуран даже вперед подался. Он надеялся, что поймет все, когда узнает, почему же все-таки женщин не тронули.

– А потом значит, пока нас Щева в чувство приводил, которая постарше выпрямилась, и в спину герцога весело так: "Лучше не придумаешь, за один день от всего войска избавимся". Герцог остановился, оглянулся. Да и мы притихли. Потому как поняли, что она о смерти нашей говорит, а помирать кому охота? Вот и слушаем, что милорд скажет. А милорд ей: "Вы не сможете", и как будто не договаривает что-то. Но она его поняла, улыбается так ласково: "Зато можем заразить всех". Уж не знаю, о срамной болезни она или о чем, но только у герцога лицо так задергалось, задергалось, а потом как крикнет: "В замок их, запереть! Пальцем не трогать!" Да и не особенно хотелось после ее слов. Граф их увел сразу, обращался непочтительно, но притрагиваться лишний раз боялся, я видел.

Загфуран разочарованно откинулся назад. Речь явно шла не о срамной болезни, как выразился этот солдат. Срамная болезнь не уничтожает целую армию, да еще за один день. Но что, шереш раздери эту женщину, она имела в виду? На ум не приходило ни одного варианта. Оставалось только серьезно поговорить с герцогом.

– Ладно, можешь идти. И помни: если что-то необычное происходит, не жди вечера, сразу пошли весточку.

– Слушаюсь, господин.

Парень исчез.

Минарс еще раз обдумал услышанное. Решил, что дело терпит до завтра. Сегодня он освободит еще одно проклятие, а завтра вернется в замок и побеседует с герцогом. К тому же стоит обновить ловушки от оборотней. Он накладывал на засады заклинания, чтобы волки не могли учуять запах человека, но они хорошо срабатывали лишь в первый день, а затем заклинание постепенно ослабевала. Если же оборотень попадется, магия переставал действовать. Если вдруг волков будет двое – один сможет уйти. Следовало немного укрепить воинов. От того, насколько долго останется тайной то, что происходит в замке Иецера, зависит успех его планов. На всякий случай, надо и на солдат в засаде наложить заклятие, чтобы они не выдали их, если попадут в плен…

Загфуран тяжело вздохнул: ему придется еще долго мучиться от чесотки. Но сейчас зуд немного утих, можно продолжить плести заклинание.

2 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Умар, город князя Балора

Ялмари пошел следом за Ранели. Принц смотрел на прямую спину девушки и завидовал ей. Почему в нем нет такой силы? Почему не может забыть Илкер? Наоборот, едва познакомившись, стал искать встречи. Хотя слишком большая пропасть между ними. И не потому, что она горничная, а он – принц. Это нисколько не беспокоило. Но то, что он оборотень, а она – человек… Как сказать об этом? Это поставит под угрозу близких. Да и зачем говорить? Есть ли такая женщина, что способна принять его тайну? А жить всю жизнь скрываясь… Надо бы как Ранели, без колебаний отбросить все. А он с ума сходит при одной мысли, что с Илкер что-то случится, что она умрет, как привиделось во сне. Пусть нет надежды на счастье, достаточно знать, что она жива, у нее все в порядке. Что же это за наваждение такое? Не обманывает ли он себя, считая, что это любовь выбирает. Может, и он должен вот так, не раздумывая, порвать с ней, пока не поздно. Ведь может же Ранели забыть обо всем, хотя и зашла так далеко. Что ей дает силы? Стая?

Когда они подошли к Дому Князей, Ялмари принял решение: он останется в стае. Если, конечно, его не изгонят, как показало зеркало. В конечном счете, так будет лучше и для Илкер, и для него.

Дверь открылась, и на порог вышел князь Балор:

– Здравствуй, Ялмари Онер. Проходи. А ты, – он загородил дорогу Ранели, – ступай домой к отцу.

– Вожак сказал, что я должна быть на совете, – нахмурилась она.

– Твое дело уже рассмотрели. Вожак вынес решение, князья согласились. Ты остаешься в стае до первого нарушения. Если еще раз что-то учудишь, будешь изгнана.

– Вы разбирали мое дело без меня? – возмутилась девушка. – Разве это по правилам?

– Ты нарушила столько правил, что должна быть благодарна, что тебя не пригласили на Совет. Наверно, вожак сделал это потому, что не хотел открывать все, что ты натворила, потому что тогда тебя бы точно пришлось изгнать. Так что иди домой и займись вышивкой.

– Вышивкой? – Ранели задохнулась от гнева. – Но я же просила! Я хочу заняться чем-то полезным для стаи. Я многое могу, почему мне запрещают покидать Умар?

– Это не обсуждается! – Балор повысил голос. – Замолчи и веди себя, наконец, прилично, – не желая продолжать спор, он захлопнул дверь за спиной Ялмари. – Сюда… принц.

Ялмари резануло обращение, но он проглотил обиду.

В Доме Князей гостиная занимала весь первый этаж. Огромный камин – раза в три больше, чем в обычных домах – не топили. Посередине комнаты стояли полукругом кресла. Напротив них еще одно, там сидел Вожак. Он чуть кивнул на приветствие.

"Что теперь я натворил?" – подумал принц. Ему тут же объяснили.

– Ты предлагал князю Балору отправить кого-нибудь из оборотней к замку Иецера, чтобы проверить истинность твоих слов? – начал Тевос без предисловий.

– Да, – принц насторожился.

– Он не отрицает, – заметил один из князей. – Он виновен.

– Вина не доказана, – не согласился вожак.

– Какие еще нужны доказательства? – возмутился другой.

– Что происходит? – вмешался Ялмари. Он стоял между князьями и вожаком.

– Пагур погиб, – безжизненно произнес Балор. – Он попал в засаду именно там, куда ты его направил.

– И что? Постойте, вы что думаете, что я специально…

– А как иначе?

– Оборотни погибали и до того, как я пришел.

– Никто бы не пошел туда, если бы ты не предложил. Если бы князь не послушался тебя, Пагур был бы жив. Ты виновен.

– Вина не доказана, – упрямо повторил Тевос.

– Ты говоришь, что вина не доказана, но и вообще ничего не говоришь! – воскликнул Балор. – Ты ведь ничего не видишь о нем, не так ли? Или не хочешь говорить то, что видишь.

– Довольно! – Тевос поднялся. – Я не хотел этого делать. Но теперь понимаю, что другого выхода нет. Его вина не доказана. Пусть ее определит Эль-Элион. Я вызываю тебя на поединок!

В груди у Ялмари похолодело. Он следил за Тевосом и не мог поверить. Неужели опять все будет так, как предсказало зеркало? Поединок. А потом… изгнание.

– Суд Эль-Элиона вершится серебряными мечами, – вскинулся Балор.

– Так и будет, – согласился Тевос. – Но никто из вас не будет присутствовать на поединке. Я и принц. Принесите мечи.

Один из князей вынес два меча, завернутые в красную бархатную ткань. Ритуальные мечи – выкованные на кузнице Умара для суда Эль-Элиона, блестели будто зеркальные. Чистое серебро, какого в Энгарне делать еще не научились. Князь поднес мечи Тевосу, но тот отмахнулся:

– Он! – показал Тевос на Ялмари.

Ему предстоит первому выбрать меч. Внешне они ничем не отличались, потому принц взял тот, что лежал ближе. После этого меч взял Тевос и повернулся к князьям:

– Мы будем в круге. Победитель вернется на Совет, – и вышел из дома, пригласив принца следовать за ним.

Ялмари казалось, что он попал в дурной сон. Он и Тевос стояли друг напротив друга с обнаженными мечами в идеально ровном круге песка. Перед боем они разделись, оставшись в одних штанах. Тевос снял амулет власти.

– Таковы правила, – объяснил вожак. – Мы должны видеть раны друг друга. Наносить удары можно только по обнаженной части тела. Если оба будут ранены, победит тот, у кого ран меньше.

Глядя на тело противника, принц подумал, что если бы не дар Вожака, их шансы на победу оказались бы равны. Они были одного роста и телосложения. Волосы на груди у Вожака росли такого же черного цвета, как у него. Почему-то принц ожидал, что они будут светлые, поскольку Тевос выделялся среди других оборотней светлыми волосами и глазами.

Рядом, метрах в десяти высилась скала – храм Эль-Элиона. За ним – лес. Опять вспомнилось, что он так и не попросил о Намжилдоржи там.

Ялмари с надеждой вглядывался в Вожака. Казалось, что сейчас морок рассеется, Тевос улыбнется как тогда, у костра и скажет: "Что это на меня нашло? Пойдем обратно".

Вожак, знающий прошлое, настоящее и будущее, прочел мысли.

– Мы не можем уйти отсюда без боя. Хотя я не хочу этого так же как ты. Начинай, – принц не шевельнулся. – Хорошо. Тогда начну я, – он молниеносно шагнул вперед и нанес удар, но Ялмари легко отбил его и отступил.

Удивительно: сейчас казалось, что глаза Тевоса такие же карие, как у всех оборотней: будто ночь смотрит оттуда.

Вожак опять пошел в атаку, но Ялмари не сражался с ним, лишь оборонялся. Когда принц сделал еще один шаг назад, Тевос предупредил:

– Не выходи за круг. Кто коснулся травы – проиграл.

После этого он начал наносить удары с такой быстротой, что Ялмари едва успевал поворачиваться. Потом пришел азарт боя. Принц наносил удары на поражение. На лице Тевоса появилась загадочная улыбка:

– Так лучше, – проговорил он. Не смотря на то, что поединок длился уже около четверти часа, дыхание его не сбилось. – Я не могу убить того, кто не умеет драться. Такое ощущение, что режешь младенца, – еле уловимый выпад, и на руке Ялмари осталась царапина. – Ты хорошо дерешься, – тут же ободрил Тевос. – Я считал, у людей ничему нельзя научиться, – еще один выпад и такая же царапина появилась на щеке и плече.

Когда и на груди появился росчерк, Ялмари догадался: Тевос играет как кошка с мышью. Удары лишь слегка разрезали кожу: несмотря на то, что кровь заливала грудь, все раны почти не причиняли боли, только легкое жжение от серебра. Чего он хочет?