Текст книги "Полнолуние: закон стаи"

Автор книги: Алена Даркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Эолин остановилась возле южных роз. Садовник позаботился, чтобы цветы стали достойны королевской оранжереи. Розы, очищенные от лишних побегов, высоко поднимали лепестки, тянулись к свету темно-бордовыми, ярко-красными, нежно-розовыми с фиолетовой каймой бутонами, размерами с небольшой апельсин. Цветы казались такими совершенными, будто их вылепили из воска. В Лейне они совсем иные. Стоит пойти в лес – обязательно наткнешься на лохматый колючий куст с небольшими, распустившимися цветами. Пахнут они так, что голова кружится. Впрочем, кто знает, отчего тогда кружилась голова…

…– Ай! – Элле отдернула поцарапанную руку – месть роз, за то, что попыталась их сорвать.

Дан подходит и, отодвинув девочку от куста, рвет цветы один за другим. Она не дыша наблюдает: розы не причиняют ему вреда. Он равнодушно счищает одним движением колючки со стеблей и протягивает Элле целую охапку роз.

– Спасибо! – она прячет покрасневшее лицо в букете, делая вид, что наслаждается ароматом.

Дан повел плечом – отмахнулся как от назойливой мухи. Ей ведь еще не исполнилось и пятнадцати, а он уже взрослый парень – недавно праздновали его двадцатилетие. К тому же Элле ничего не умеет: ни стирать, ни готовить. А он весь день трудится с отцом и сестрами. За несколько месяцев, что девочка живет в этой семье, она могла пересчитать по пальцам, когда слышала его голос – Дан очень молчалив. И графиня бы обязательно сказала, что груб и невоспитан. Элле никак не могла понять, почему же так прыгает сердце, когда он приближается, как сейчас. Надо вести себя достойно, Элле поворачивается и сначала медленно, а потом все быстрей идет домой. А сама думает: "Я смогу, я научусь!" Забежав в деревянный дом, ставит цветы в кувшин и бросается к хозяйке. Ее надо называть мамой, чтобы никто ни о чем не узнал. Девочке это несложно. Может, потому что за четырнадцать лет она много раз хотела назвать мамой графиню, но та строго запрещала: "Я вам, миледи, не мать и вообще не ровня. Обращайтесь ко мне как положено". Графиня с пеленок внушала: Эолин – принцесса, и когда-нибудь станет королевой. Принцесса должна вести себя как подобает. Элле сталась изо всех сил, отчаянно завидуя детям графа: с их этикет так строго не спрашивали.

Теперь Эолин получила полную свободу. Кто-то донес о том, что она прячется в Лейне, пришлось переехать в деревню, переодеться в платье вилланов. Да, это тяжело: таскать воду, штопать одежду, но… девочка чувствовала счастье. Хотя бы потому, что могла крикнуть:

– Мамочка, я хочу помочь. Можно?

– Конечно, можно, детка, – ласково говорит женщина. – Только не порежься. У тебя опять царапины на руке? Куда смотрит Дан… – она качает головой.

"Так вот почему он помог, – подумала Элле, – потому что мама велела следить, чтобы я не поранилась…" – девочка опечалилась.

Эта семья не сразу привыкла, что у нее на коже постоянно появляются царапины. Если упадет – на коленях ссадины. Быстро вздуваются мозоли, а когда лопаются, из раны течет кровь. Они старались оградить гостью от травм, ведь если они взялись спасти Элле, никто не должен заметить, что она чужая, не такая как другие члены семьи. И девочка все больше мечтала ничем не отличаться от них. Чтобы однажды на нее обратил внимание Дан, с темными печальными глазами.

Наверно, Элле вздохнула, потому что хозяйка быстро взглянула на девочку и попросила:

– Принеси-ка мне немного сухой мяты с чердака.

– Хорошо, мама, – она побежала к лестнице. Элле мечтала все делать так же быстро и умело, как остальные. Потому что, кто знает, вернется ли принцесса когда-нибудь на неведомую родину, которую не видела ни разу в жизни. Вдруг разрешат не уезжать?

На чердаке быстро сняла с гвоздя пучок мяты и уже собралась выйти, когда заметила рядом чабрец. Его собирали на прошлой неделе. Дан показывал, как отличить целебную траву от очень похожего сорняка. Он склонился так близко… Но это произошло только однажды, потому что она способная ученица. Что стоило тогда притвориться глупой и невнимательной? Элле дотронулась до травы. Наверно, пучки помнят его прикосновения. А ее Дан никогда даже случайно не трогает.

Внезапно что-то опустилось на волосы. Девочка обернулась, одновременно вскидывая руку. Перед ней стоял Дан, а на голове лежал венок из роз.

– Это тебе, – голос спокойный, а уголок губы, чуть приподнялся, обозначая улыбку.

Подарок так ошеломил, что Эолин не могла вымолвить ни слова. Дан повернулся и вышел.

– Спасибо! – с опозданием крикнула она, бросившись следом. Но парень уже исчез…

…Королева прижала пальцы к уголкам глаз, стараясь сдержать слезы. Пять лет безмятежно-счастливой жизни! Подарок небес, который она потеряла навсегда. Со стороны дворца послышались шаги и громкие голоса. Эолин быстро подхватила платье и почти бегом выскочила из оранжереи в сад. Сейчас ей меньше всего хотелось разговаривать с кем-то и быть "ледяной королевой".

Походив немного среди деревьев и вновь обретя покой и уверенность, женщина вернулась во дворец. Задумавшись, плыла по Небесной галерее, пока не заметила, что ноги вновь несут в зал Славы. Резко остановилась. Где же бродит Мардан? Что он взял за привычку – скрываться от нее. Сделав знак слуге, замершему при виде ее величества.

– Где Полад? – требовательно спросила она.

– Работает в Большом кабинете, ваше величество, – голова слуги склонилась так, что казалось, сейчас оторвется.

Эолин направилась туда. Вышла на лестницу, почти с сожалением взглянула на фонтан внизу: если она будет спускаться здесь, Полад может увидеть ее – сразу три окна выходило на эту лестницу. Он увидит и сам подойдет к королеве, и у Эолин пройдет чувство, будто она кому-то навязывается. Она постояла и решительно толкнула дверь кабинета. Неслышно вошла и остановилась у двери. Мардан что-то старательно вычерчивал на карте, морщил лоб, прикладывал какой-то странный инструмент, снова морщил лоб. Эолин сумела оценить выдержку Полада. Он старательно делал вид, будто не замечает ее присутствие. Она же демонстративно осматривала стены. Кабинет был одной из самых больших и светлых комнат во дворце – еще три окна выходили на террасу. Если бы не обилие позолоты и цветной эмали, использовавшихся для украшения стен, кабинет был бы еще прекраснее. Надо бы изменить здесь интерьер. Наконец Полад поднял голову, тут же встал.

– Доброе утро, ваше величество, – неизменный прищур, который ненавидели враги: казалось, он всех презирает.

Королева поджала губы и произнесла, стараясь, чтобы голос не дрожал:

– Почему ты не пришел?

Мардан рассматривал стол, как и приличествует слуге в разговоре с королевой. Губы сложились в привычную усмешку:

– Я посчитал, что вам нужно побыть одной, миледи. Я не хотел мешать,

– Ты ошибаешься… – по привычке королева понизила голос до шепота. Полад перебил:

– Почему тогда вы только что спешно покинули оранжерею, услышав мой голос?

Вопрос прозвучал столь неожиданно, что Эолин не нашла ответ, а когда приготовила объяснения, на лице Полада так отчетливо показалась ирония, что они прозвучали жалким лепетом:

– Я действительно не хотела… Мне нужно было побыть одной, но… я же тебе говорила, что дело не в тебе, а во мне. Пойми, я…

Телохранитель снова перебил:

– Вы уверены, что дело не во мне, ваше величество? Я размышлял над вашими словами в зале Славы. И решил сообщить: вы правы. Герцог Люп женился на вас исключительно по любви. Возможно, он был единственным во всем вашем аристократическом окружении, для кого титул короля значил гораздо меньше, чем вы сами. Он хранил вашу тайну, потому, что надеялся на взаимность.

– Мардан, зачем ты…

– Нет смысла дальше играть в прятки. Сколько ни скрывай истину, она все равно когда-нибудь вылезет наружу. Наверно, в ту ночь вы погорячились. У вас был шанс спасти мужа, но вы приняли другое решение. Теперь он мертв. А мог бы быть мертв я. Казните меня по всей строгости энгарнских законов. Может, тогда вас перестанет мучить совесть. Не кривя душой можно предположить, что страна месяц будет праздновать мою смерть. Прошу учесть одну небольшую деталь: в ту ночь я защипал, прежде всего, не свою жизнь и не вашу честь, миледи. Я защищал принца, потому что король обещал убить его. Он узнал, что принц не человек, и считал его порождением Шереша.

Королева с трудом сохраняла самообладание, слушая бесстрастные речи. Когда повисла пауза, она произнесла срывающимся голосом:

– Ты жесток, Мардан.

– Да, я жесток, ваше величество, – охотно согласился он. – Не будь я жестоким, вряд ли бы я стал тем, кто я есть.

Королева вышла из комнаты. Полад не догонял ее. Он снова сел за стол и склонился над картой. Мардан Полад прекрасно знал: что бы ни случилось, королева никогда не выдаст его. Слишком многое их связало за эти годы. И главное – принц Энгарна.

3 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Западный Энгарн, замок графа Иецера

Герцог Тазраш считал себя дальновидным человеком. Он все рассчитал правильно: организм оборотня оказался сильным и выносливым. Вчера он умирал, а сегодня уже поднялся – женщины расстарались. Появилась возможность узнать все о стране оборотней. Если герцог не мог начать захват Энгарна, почему бы не начать с Умара? Тем более временного перемирия с оборотнями, как того хотел Загфуран, достичь так и не удалось.

Тазраш не пытал людей сам – грязная работа. Для этой цели он держал специального человека, умеющего развязывать языки. И если кто-то попадал в руки палача, то за дело: предательство или нерадивость в служении герцогу. Поэтому воины отличались дисциплиной и особому почтению к сюзерену.

Еще герцог не любил, когда пленник умирал. Он гордился собственным милосердием – жертвы погибали редко и чаще случайно, когда Тазраша не предупреждали, что у пленника слабое здоровье. Такой доходяга мог сдохнуть в самый неподходящий момент. К счастью, случалось это не так уж часто. Обычно пленник надоедал Тазрашу, и его бросали в подвалы замка. Темницы, расположенные достаточно глубоко под землей, чтобы пленники не мешали сну герцога стонами. Иногда казалось, что и души этих людей отныне принадлежат ему. Ведь на его милосердие уповают они. Но всего должно быть в меру, в том числе и милосердия. Он сохранил им жизнь.

Еще одно приятное чувство вселяло в графа радость и веру в себя – чувство безнаказанности. Немало существовало тех, кто пытался уничтожить герцога – все закончили жизнь в подземелье замка. Один раз он опоздал – когда убили единственного сына. Зато теперь он мог в полной мере насладиться местью…

…Палач работал над оборотнем уже около часа, но пока безрезультатно. Герцог хмурился, выходил в коридор, выпивал бокал вина – в Энгарне они восхитительны. Если такое вино он нашел в подвале не самого богатого графа, живущего на окраине страны, что же тогда ждет дальше? Ему не терпелось продолжить оккупацию, и маг, так много сделавший до сих пор, теперь ужасно мешал. Если бы он не показал свою силу, Тазраш давно бы от него избавился. Хотя некоторые шаги он все же предпринял: его люди искали в Кашшафе Мудрых магов, которые могли бы противостоять Загфурану. Если маг будет зарываться, от него придется избавиться, и надо заранее приготовиться к этому дню. Герцог надеялся, что, в крайнем случае, можно будет убедить совет Ордена магов, всем вместе приструнить Загфурана. Уж вместе-то они точно справятся.

Дверь камеры открылась, палач в грязном фартуке мясника, забрызганном кровью, выглянул наружу. На грубом лице читалась растерянность.

– В чем дело? – возмутился герцог.

– Он, кажется, того… – пробормотал верный слуга.

– Что значит "того"? – возмутился герцог и быстро вошел в комнату. – Он сказал что-нибудь? Ты обещал, что он вот-вот заговорит.

– Господин герцог, милорд… – запричитал палач. – Он видно слабый еще был после вчерашнего. Я разве виноват? Не должен он был.

– Какие они упрямые, эти скоты! – герцог взглянул на безжизненно повисшего на цепях Тевоса. – Сказал бы, о чем просили и никто бы его больше не тронул… – он выглянул в коридор. – Где цирюльник?

Вскоре появился солдат, который в армии совмещал обязанности цирюльника и хирурга. Испуганно глянул на герцога, потом на оборотня. Он очень надеялся, что его не заставят воскрешать мертвых.

– Посмотри, жив еще? – Тазраш брезгливо передернул плечами и отошел к окну.

Воин поднял подбородок Тевоса и притронулся к шее пленника.

– Кажись, жив, – определил он через минуту. – Что-то там трепыхается еще.

– Отлично. Снимите пока не поздно и бросьте к этим сучкам. Может, еще раз сделают чудо и поставят его на ноги. Тогда будет интересней. Они лечат, мы, – он хохотнул, – калечим.

Когда оборотня уже выносили, он крикнул вслед слугам:

– И вымойтесь после, а то еще не хватало подхватить какую-нибудь заразу.

Он тоже покинул "грязную" комнату. В коридоре встретил графа Щеву, тот почтительно пошел чуть позади него, но молчал, ожидая, когда герцог будет готов выслушать донесение.

– Что-нибудь есть? – поинтересовался Тазраш, наконец. Больше всего не хотелось выслушать рассказ о еще одной неудаче. Но выслушать пришлось

– Кто-то подходил ночью, но в ловушки не попались. Думаете, получится?

– Непременно получится, – злорадно заверил герцог. – У меня такая приманка, что он не может не клюнуть. Надо выждать.

3 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Западный Умар, владения вампира Шонгкора

Всю ночь Ялмари просидел у стены. Переживал о Балоре. Потом успокоился: вожак сказал, что они вернутся живыми через день, выходит, все будет в порядке. И он сможет спастись, и Балор не погибнет. Вожак не может ошибаться – он знает будущее.

На рассвете, едва прокричали петухи, которые, кажется, жили буквально за стеной, замок заскрежетал, и дверь снова отворилась. На этот раз к нему пожаловал Шонгкор. Неужели решил пообедать? Ялмари прищурился. Глаза, привыкшие к темноте, резал свет фонаря.

– Имя, – потребовал вампир.

– Ялмари Онер, – представился принц и добавил, опасаясь повторить ошибку, которую допустил у оборотней. – Но у меня два имени.

– Вот как? Второе…

– Ллойд Люп, – и прежде чем Ялмари что-то объяснил, вампир продолжил.

– Принц Энгарна. Кильдияр тебя узнал. Да и мне, если честно, лицо показалось знакомым. Очень уж близко я знал твоего отца в молодости. Ты на него похож. Вот уж не ожидал, что могу встретить тебя в своем лесу. Значит, так. Не делай глупостей – и уйдешь отсюда живым. Я сниму ошейник. Ты с нами позавтракаешь – обычной пищей, – оскалился он, – а после этого тебя выведут на то же место, где мы имели несчастье встретиться. Оттуда можешь идти на все четыре стороны. На мою территорию не заходи. И своим передай: Западный Умар – около пяти квадратных юлуков – теперь мой. Расслабились вы за последние двадцать лет, забыли, кто жил в этом замке. Так вот передай, что вампиры вернулись домой. Кто нарушит границу – высушу. Повторять не надо?

– Нет, – без страха проговорил Ялмари.

Шонгкор снял ошейник.

– Иди вперед.

Они прошли замковыми коридорами

– Поверни направо, – Ялмари толкнул изящную дверь и вошел в столовую. Нальбий и Кильдияр уже ждали их. Стол блестел от обилия золотых столовых приборов и хрусталя, позади стульев застыли лакеи. – Садись, – Шонгкор показал на стул.

Ялмари опустился на указанное место. Лакей тут же приблизился из-за спины и положил в тарелку порцию запеченной в яйцах картошки и жареной рыбы. Вампир занял место во главе стола. Еще одно место пустовало. Шонгкор взглянул туда, и лицо дрогнуло.

Принц рассмотрел Кильдияра при дневном свете. Тот сначала смотрел в тарелку, затем перевел взгляд на принца.

– Узнал? – Ялмари хотел покачать головой, и вздрогнул. Пару лет назад он видел этого дворянина в столице! – Узнал, – усмехнулся парень. – Граф Кильдияр Езниг к вашим услугам, принц.

– Но как? – вскинул брови Ялмари.

– Такая же история как у тебя, – пожал он плечами. – Я сын Шонгкора, хотя все, даже граф Езниг, искренно верили, что в законность моего происхождения.

– Но ты – человек! – воскликнул принц невольно.

– И что? Удивлен, что я пришел сюда? И человеку нужен отец. Или ты так не считаешь?

"Отец отцу рознь", – сдвинул брови Ялмари. Шонгкор наблюдал за разговором безучастно. Но после многозначительного молчания принца заметил.

– Принц скорее отречется от отца, чем признает отцом того, кого ненавидят люди, не так ли? – он ухмыльнулся.

– Нет, не так, – проговорил Ялмари.

– Так может, ты хочешь обвинить меня в чем-то? – он, поднял бокал. Лакей налил вина. Даже на взгляд Ялмари отметил, что оно сильно отличается от дрянного напитка, которым пришлось промывать раны Балору.

– Я ведь не сидел бы тут, не будь я принцем, – Ялмари нацепил на вилку рыбу.

– Не сидел бы, – согласился Шонгкор. – Маленькая поправка – не будь ты сыном моего бывшего друга. Сына Люпа я бы высушил без сожаления. Ты меня за это осуждаешь?

Ялмари проигнорировал вопрос, сделав вид, что увлечен пищей. Но Шонгкор шваркнул вилкой об стол и, стремительно схватив принца за ворот рубашки, притянул его к себе, заставляя смотреть в глаза. Во взгляде вампира что-то переменилось. Оттуда в душу Ялмари пополз холод, парализующий волю. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Но при этом ни о чем не мечтал так сильно, как чтобы Шонгкор не отпускал его, а продолжал смотреть.

– Ты не смеешь меня судить, – процедил вампир сквозь зубы. – Ты понятия не имеешь, что такое жаждать крови и не иметь возможности утолить жажду. Ты не знаешь, в каком аду мы живем.

Он резко оттолкнул Ялмари, так что тот чуть не упал со стула. Несколько минут сидел, заторможено глядя на Шонгкора, и не мог придти в себя. Вампир отвернулся.

– Я стал очень вспыльчивый. Это из-за того, что Уну украли.

Наваждение рассеялось. Ялмари встряхнул головой. Аппетит исчез.

– Я хотел бы уйти, – промолвил он.

– Не горячись, – откликнулся Кедер. – Ты вот осуждаешь нас, а мы, между прочим, чистильщиками в Энгарне работаем. Всякую шваль высушиваем, что над женами да детьми издевается. Иногда пьешь кровь и тошнит от этого…

– Вы позволите мне уйти? – еще раз осведомился принц.

– Иди, – не глядя, согласился Шонгкор. – Нальбий, проводи.

На пороге Ялмари решился.

– Помогите мне. Мой друг в опасности. Я задержался из-за вас. Помогите мне спасти его.

Шонгкор не ответил.

– Отец, можно я… – начал Кильдияр.

– Нет! – отрубил тот.

– Я помогу, – мягко сказал Нальбий.

– Хорошо, – неохотно сморщился вампир. – Только быстро. Ты нужен мне здесь.

– Но отец… – возмущенно вскочил Кильдияр.

– Останься! – взорвался вампир и добавил чуть мягче. – Прошу тебя. Мне надо, чтобы ты остался.

Кильдияр сник и опустился на стул. Шонгкор наоборот поднялся. Подойдя к принцу, отчеканил:

– Передавай привет отцу, – прежде чем Ялмари успел сказать, что это невозможно, куда-то ушел.

На обратном пути Нальбий развлекал Ялмари рассказами, пытаясь что-то объяснить принцу об их общине. Он не ждал вопросов, беспорядочно рассказывал то, что считал важным.

– Отец – вампир поневоле. Его надкусили и бросили – вскоре началось обращение. Нелегко было в сорок лет привыкнуть к новой жизни в теле чудовища. Мне легче – я таким родился. Мне надо привыкнуть только к всеобщей ненависти и страху. Но если не покидать общину – то жизнь вполне сносна. Я никогда не пил человеческой крови, потому не чувствую такой жажды.

– А что же ты пил? – невольно заинтересовался Ялмари.

– Кровь животных. Таких как я в нашей общине немало. А убиваем мы только плохих людей.

– Да кто вам дал право судить, кто плохой, а кто хороший? – не выдержал Ялмари. – Вы оборотня чуть не убили. И меня бы убили, если бы Кедер не знал моего отца. Мы тоже плохие по вашему мнению? Или на этот раз некогда было разбираться?

– Ты считаешь, что твой брат выжил случайно? – вместо ответа осведомился Нальбий. – Отец же объяснил – вы перешли границу. Он защищает тех, кто принял его покровительство, любым способом. Каждый, кто живет в нашей общине, его семья, даже простой слуга или лакей. Они все обожают отца. Обожают, потому что знают, что с ним они в безопасности. А чтобы быть в безопасности, надо защищать границу. От всех. Надо внушит страх, чтобы никто не покушался даже близко подходить к нам.

Принц иронично хмыкнул, но тут же посерьезнел. Оставшийся путь проделали в тишине. Ялмари размышлял: "А чем действия Шонгкора отличатся от политики Полада? Мардан защищает королевскую семью теми методами, которые считает эффективными и его тоже называют кровопийцей. Не мне судить их", – горько решил он. Потом спросил себя: "На что ты готов, чтобы защитить близких? – ответил сразу. – Невинных убить не смогу даже ради этого…"

Когда покинули территорию, которую вампир определил как свою, Нальбий вернул оружие.

– Куда теперь? – мрачно поинтересовался он.

– Юго-запад, – принц показал направление.

Нальбий задумался.

– Давай так, – предложил он, – чтобы было быстрее, ты обратишься в волка, а я буду следовать за тобой.

– А ты успеешь? – с сомнением поинтересовался Ялмари.

– Успею, – безмятежно заверил Нальбий и обнажил торс. Одежду аккуратно свернул и спрятал в дупле ближайшей осины.

Принц пожал плечами и сосредоточился. Он чувствовал себя неловко, обращаясь под пристальным взглядом вампира, но постарался отрешиться от этого. Когда же нос уткнулся в высокую траву, заметил, что стоит один. Откуда-то сверху раздалось шипение:

– Быстрее, волк, показывай!

Ялмари помчался вперед. Он не смотрел вверх, но, судя по звукам, по верхушкам деревьев несся еще один зверь, никак не меньше его самого. Он домчался до места, где спрятал Балора за полчаса и, замерев на мгновение, обратился в человека. В ту же секунду сверху спрыгнул Нальбий. Он ничем не отличался от человека, разве что клыки чуть выдавались.

– Что случилось? – поинтересовался он.

– Я спрятал его здесь, но теперь… – дупло у корней дерева зияло пустотой.

– Может, выздоровел и ушел?

Ялмари обошел вокруг дерева, втянул носом воздух.

– Нет. Тут были люди, – оценил следы. – Пять человек. Скорей всего пришли почти сразу после того, как я покинул Балора. Они забрали его с собой. Балор не сопротивлялся. Наверно, был без сознания.

– Что будешь делать?

– Узнаю, куда забрали его. Затем позову своих.

– Хорошо, – согласился Нальбий.

– Ты что, пойдешь со мной? – поразился Ялмари.

– Почему нет? В какой-то степени мы виноваты в том, что так произошло.

Принц не стал спорить – снова обратился в волка. Теперь он шел, читая следы, поэтому путь замедлился. Вот воины остановились, чтобы поменяться местами – Балор для них слишком тяжел. Ялмари старался сохранять спокойствие в присутствии вампира, но в душе все кипело и клокотало. Он досадовал на Шонгкора – если бы его не задержали, князь был бы в безопасности. Злился и на себя: князь просил оружие, а он так спешил, что забыл об этом. Кто знает, может, Балор не терял сознание, но защититься не смог. Ошибка за ошибкой… Одна надежда – Тевос обещал, что они вернутся живыми. Вернутся вдвоем.

Вскоре нашли место, где князя ранили. Отсюда след сворачивал к горам, отделявшим Кашшафу от Энгарна. Удивительно: Ялмари считал, что князя понесут в замок. Он свернул к горам и раздраженно всмотрелся вверх – неужели нельзя следовать за ним чуть тише? Враг может скрываться поблизости. Нальбий словно услышал его мысли – шум наверху прекратился.

Вскоре деревья поредели. Ялмари пришлось двигаться медленно, почти ползти. Нальбий вообще не показывался. "Наверно, ушел", – неприязненно подумал принц. След вел к большой пещере. Но точно Ялмари сможет определить, когда подберется ближе. На голом участке, идущем вдоль подножья горы, на целый юлук не наблюдалось ни одного человека. Или враги спрятались в пещере, или свернули еще куда-то. Принц немного пробежал вдоль деревьев и скоро нашел свежий след: воины возвращались обратно. Сначала Ялмари обрадовался, но когда обнюхал след еще раз, убедился, что возвращались воины налегке. Выходит, Балора оставили в пещере. Что делать? Он еще понаблюдал за пещерой, а потом понесся к ней.

Клетку с Балором принц заметил, едва заглянул в пещеру. Настороженно осмотрелся, потянул носом воздух. Никого не почуял. Обратился в человека, чтобы открыть замок, но Балор злобно бросился на прутья.

– Что с тобой? – удивился Ялмари. – Сейчас я тебя освобожу.

– Не торопись, – послушался позади спокойный голос.

Ялмари резко обернулся. В глубине пещеры сидел маг. В сером балахоне с капюшоном, закрывавшим лицо. Как же принц не заметил его, не почуял?

– Простенькое заклятие, удаляющее запахи с небольшого пространства плюс заклинание невидимости, – заметил Загфуран. – Хотел с тобой поговорить вот и захватил твоего друга. Ведь он друг тебе? Или ты спасаешь оборотней уже потому, что они оборотни? Любопытно, стал бы ты рисковать жизнью, чтобы так же спасти человека? Не уверен, что будет возможность узнать это. Настала пора тебе принимать решение. Времени на обдумывание у тебя было достаточно. Ну, как? Не желаешь послужить матери и сестре. Или может быть твоей стране – неважно, какую страну ты предпочитаешь – Умар или Энгарн. Ты можешь помочь им обеим, дав обет минервалса.

– Кому ты служишь? – перебил Ялмари.

– Ты знаешь кому, – ровным тоном продолжал вещать маг. – Храму Света. Добро и свет несем мы в каждый мир.

– Убивая разумных существ?

– Ялмари! – укорил Загфуран. – Разве ты не убивал разумных существ? Вот хотя бы чтобы спасти друга, – он показал на клетку с Балором. Тот злобно зарычал.

– Я защищался, – угрюмо проговорил принц.

– И я защищаюсь. Я защищаю свое дело от тех, кто желает жить во тьме. Может быть, от таких как ты. Я собираюсь изменить лицо Гошты. Если ты встанешь на моем пути, мне придется убить и тебя, и твою семью. Я убью каждого, кто захочет мне помешать, потому что счастье остальных для меня важнее горстки упрямых безумцев.

– А те оборотни, что погибли… Они тоже хотели помешать? Они случайно оказались в этой части леса – и погибли. А те, кого по твоей милости сжигают на кострах в Энгарне? Как же они? Может, они бы первые дали обет и согласились служить твоему делу. Но ты не дал им такой шанс.

– Я расскажу тебе притчу, мой горячий друг, – увещевающе продолжил маг. – Не все миры созданы так прекрасно, как твой – много плодородной земли, много лесов. Есть миры, в которых только одна река несет воды на материке. И люди, которым не хватило места для жизни в плодородной долине, вынуждены ждать милости от небес. Если прольется дождь вовремя – будет урожай. Если небо станет тверже железа, так что и капли не допросишься – они голодают и умирают. Сначала, кстати, съедают детей. Считают, что если выживут взрослые, то смогут родить новых малышей, а вот если погибнут взрослые, то вымрет весь род. Так вот, сначала пьют кровь детей – потому что если дождя нет долго, пересыхают колодцы и людям нечего пить. Затем варят детей в котле и съедают их плоть. Ты любишь детей, Ялмари? Я вижу, как от негодования вздрагивают твои ноздри. Можешь ты что-нибудь посоветовать этим заблудшим душам?

– Можно построить каналы! – невольно вырвалось у принца.

– Именно, – одобрительно кивнул Загфуран. – Ты очень начитан, мой мальчик. Ничего, что я так? Ты моложе меня на каких-то десять лет. Но за эти годы я столько повидал, что чувствую себя стариком. Ты правильно сказал. Можно вырыть каналы. Но знаешь, не все так просто. На любом строительстве гибнут люди. И вот представь, что при строительстве погибнет пять-десять, может, сто человек. Может, среди них будут дети. Значит ли это, что канал – зло. Что его не надо строить и лучше оставить все так, как есть? – маг выжидающе замолчал.

В пещере повисла тишина, после чего принц заговорил глухо. Постепенно голос нарастал.

– Ты рассказал хорошую притчу, Загфуран, – прошептал он. – И все же ты не прав. Я не знаю, кто там, наверху решает – кому жить, а кому умереть. Но я точно знаю, что ни ты, ни я, не имеем права распоряжаться чужими судьбами. Ты не Эль-Элион. Ты не всеведущ. Ты не знаешь, принесет то, что ты делаешь мир Гоште или наоборот уничтожит ее. Я не верю тебе, потому что знаю: нельзя принести добро насильно. То, что ты делаешь, – чудовищно. Пока я жив, я буду мешать тебе.

– Тогда ты умрешь, как умерли те, что пытались помешать нам вырыть каналы, – с ноткой сожаления произнес Загфуран. Последний раз взглянул на Ялмари, словно ожидая, что тот передумает, а потом позвал освобожденных от заклятия слуг.

– Обращайся! – услышал принц крик из клетки. Он перекинулся, но последнее усилие оказалось напрасным. Пещеру внезапно наполнили черные тени, так что мага невозможно исчез за ними.

Откуда-то изнутри по телу Ялмари разлился страх, заставляя быстрее биться сердце. Это походило на прилив: безобидная волна медленно прибывает, постепенно заливая пустынный берег, но ее тихая мощь способна утопить зазевавшегося путника. Принцу казалось, что и он начинает тонуть в водах ужаса. Шерсть встала дыбом. Тени увеличивались в размерах, и он чувствовал непреодолимое желание унестись куда угодно, чтобы все это прекратилось. Но бежать не мог: лапы свело судорогой. В отчаянии ткнулся в камни. Хотел разбить о них голову. Мечтал умереть, чтобы не чувствовать страха, рвущего на части душу. Еще удар – он почувствовал боль, и стало несколько легче. Тени приблизились, теперь он не мог пошевелиться, а тени казалось, собирались заползти в душу. И противиться принц не собирался. Надеялся, что когда это произойдет, придет покой.

3 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Умар, город князя Дагмара

В погребе было сумрачно и прохладно. Ранели это радовало. Она не могла избавиться от ощущения, что кожа горит от прикосновения деревянных прутьев клетки, на которые наложили странно заклятие. Иногда она вставала и прохаживалась от крошечного окошка у самого потолка до запертой двери: две трости туда, две трости обратно. Потом снова садилась на деревянную скамейку. Время текло медленно, а больше всего огорчало то, что она представления не имела о том, что происходил в городе.

Вчерашний день вспоминался как кошмарный сон, внезапно начавшийся и также неожиданно оборвавшийся…

…Ранели еще никогда не мчалась так быстро, и прежде чем она осознала, что вожак не следует за ней, она оказалась за юлук от места пленения. Замедлила бег, обернулась, принюхалась – Тевоса не почувствовала. Вернулась немного, вновь перешла границу Умара, постояла тут. Завыла, подняв морду вверх. В ответ прозвучала тишина. Будь что будет – она побежала обратно. Место, где ждала засада, волчица нашла быстро. Люди уже ушли и унесли вожака. Кровь, обильно полившая землю, разбрызганная по деревьям, говорила о том, что произошло. Она еще раз принюхалась, постояла в раздумье. Если бы Тевоса убили, то бросили бы здесь. Но его унесли – следовательно, жив. Одна она не сможет помочь вожаку, надо было звать на помощь стаю.