Текст книги "Polo или зеленые оковы (СИ)"
Автор книги: Алексей Зайцев
Соавторы: Владимир Федоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 58 страниц)
Маман. Она заглянула в экран и, словно ей подарили горячую кочергу, отшатнулась от изображения, оскалила зубы и скрылась. Рыжая выключила изображение, и осталось лишь дыхание, которое Отец слушал, словно райский хор.
–Привет.– Тихо молвила она.
Звук ее голоса пробудил в Отце трепет, от которого задрожали руки. Ее голос, такой до боли знакомый и любимый, заставил всплыть картинки из прошлой жизни, когда они прогуливались по берегу великой Русской реки, когда она босыми ногами поднимала речную гальку, казавшуюся тогда Отцу загадкой вселенной, непостижимой и любимой. Одно только слово, и Отец готов встать перед ней на колени, чтобы услышать еще одно. Одно простое слово, которой обозначало лишь, что она увидела Отца, выглядело сейчас признанием. Одно дыхание, которым она сейчас осчастливила его, было всей жизнью, всей его любовью, истерзанной и не принятой. Сейчас она стояла возле телевида, она и их еще не рожденный сынок. Она дышала, а значит, дышали двое, а третий с трепетом в груди наблюдал за этим, и осталось лишь дыхание, и шелест ее неприглядного платья, которое Отец носил бы на своей груди как Плащаницу. Он ее любил всеми фибрами своей нетленной души, каждой клеточкой и волоском на его спине, каждым эритроцитом и альвеолой. Все сейчас устремилось на благоговение перед предметом его страсти. Знает ли она об это? Знает ли, что каждая митохондрия и каждый прекапиллярный сфинктер обожают ее и желают ей здравствовать долго и счастливо? Знает ли, что все битвы и сражения, которые Отец устраивал в своем воображении, она победила одним только своим словом и дыханием? Что Отец– смиренный раб, стоящий в душе на коленях у ее ног? Что она для него– весь мир, вся вселенная, весь воздух и все солнца?
–Я тебя люблю.– Сказал Отец в пустой экран, расположенный на глухой стене в холле.
Она его слышала. Она молча наблюдала за ним, поскольку Отец не осмеливался со своей стороны отключить изображение. Замирала ли она с трепетом, вслушиваясь в дыхание отца своего ребенка? Сожалела ли об их глупой разлуке? Переживала ли она расстояние и время, которое их разлучало? Об этом она никогда никому не скажет.
Рыжая молча стояла возле экрана. Отец не мог ее видеть, но он точно знал, что она стоит рядом и смотрит на него. Он слышал ее чудесное дыхание, которое казалось встревоженным. Он чувствовал, что она рядом и это было прекрасно. Пусть он ее не видит, но даже ощущение ее близости, звук ее дыхания было благословением, которое Отец бесконечно любил. Уже казались пустыми его клятвы и уверения, что Рыжая ему больше не нужна. Уже гордость, которая успела пасть ниц, больше ничего не могла сказать, стоило увидеть ей Рыжую. Как он мог произнести такие слова? Гордость. Что она против Рыжей? Пусть гордость катится ко всем чертям, если она помешает ему быть с ней, с той, которую он любит больше всего на свете. Пусть убирается все к лешему, что мешает им быть вместе. Она рядом. Это самое главное. Она и его сынок, которого никто еще не видел.
–Почему ты молчишь?– спросил Отец.
Дыхание было ему ответом. Дыхание, которое он благословил и любил, стало прерывистым. Отец подумал, что Рыжая заплакала. Он не видел ее слез, но он их бесконечно любил. Маленькие капельки соленой влаги, которые сейчас, возможно катятся по ее любимым щекам, он их боготворил. За две маленькие капельки, упавшие с ее любимых ресниц, он готов броситься в геенну, чтобы остановить их, чтобы его любовь стала счастливой, чтобы она перестала плакать. Он помнил, как она плакала. Когда он ей сказал, что хочет сына, она тоже плакала. Она была самой прекрасной женщиной на свете, он ее любил бесконечно и трепетно. Тогда ее слезы текли ручьями, и этот потоп не замедлил отразиться на ее распухшем лице. У нее были самые счастливые заплаканные глаза на всем свете. Они искрились заботой и нежностью, когда она обнимала его за руку и вглядывалась в синеву его глаз. Это было прекрасно. Отец тогда сам не плакал лишь потому, что боялся уронить свое лицо в ее присутствии. Он не хотел, чтобы Рыжая знала, что он тоже умеет плакать. Он не желал плакать с ней вдвоем, иначе пришлось бы эвакуировать целый город из-за внезапного наводнения.
Рыжая шмыгнула носом. Она точно плакала. Что это были слезы? Радость? Смех? Горе? Отец не знал. Он знал лишь одно, что больше всего на свете ему хочется обнять ее, ощутить на своем плече ее дыхание, целовать ее заплаканные глаза и щеки, вытирать рукой скопившуюся над губой влагу. Он хотел крепко прижать ее к себе, чтобы она уткнулась в шею ему своим носом и что-нибудь ему прошептала. Хоть что. Пусть это что-то не будет существенным. Пусть это будет скучный трактат о корпускулярно-волновом дуализме или интерференции и дифракции света. Хоть что. Пусть это не будут слова любви. Пусть. Он подождет, когда появятся и они. Он дождется рождения новой любви, если старая успела умереть.
–Я люблю тебя. Я всегда тебя любил.– Прошептал он.– Я всегда буду тебя любить. Скажи что-нибудь.
Он дорого бы дал за те слова, которые только что соскочили с его губ. Она его настоящая и нетленная любовь. Пусть он не дождался тех полутора лет, когда боль утраты станет терпимой. Это и хорошо. Ему не нужно ничего терять. Она жива, она беременна, она рядом.
–Чего ему надо из-под тебя?– Отец услышал голос маман.
Она обращалась к Рыжей, не зная, что Отец ее не видит. Вероятно, она осклабилась каким-нибудь ужасным способом, чтобы своим видом навсегда отвадить незадачливого жениха от своей дочери. Отец ее не видел, только мог предположить, сколь ужасен лик этой чудесной милой старушки.
–Не ваше дело, шли бы вы, маменька …– Он едва прикусил язык, чтобы дать четкое направление маман, откуда еще никто целым не вернулся.
–Ты ругаться звонишь что-ли?– Закипела Рыжая.
Да, подумал Отец. Эта старая лошадь никак не уймется. Даже полгода разлуки для нее ничто не решили. Другая могла бы и успокоиться.
–Прости,– сказал Отец и опустил глаза.– Простите и вы меня.
Отец поднял глаза на пустой экран. Кроме слабого сияния не было ничего. Он подумал, что было бы не плохо отключить изображение и со своего конца. Отец довольно хмыкнул, когда увидел горящим индикатор отключенного видеопотока с его конца связи. Пусть так будет. Иначе, это выглядит, как игра в одни ворота. Пусть она тоже себя почувствует, как он только что чувствовал себя.
–Как у тебя дела?– спросил Отец.
–Плохо.– Прошептала Рыжая и в сторону добавила.– Ну, сейчас я, подожди, мама.
Отец услышал, как шаркающие шаги удалились от телевида. Ее не такими словами прогонять нужно, подумал Отец, а про себя проговорил все то, что хотел бы сказать милой маман.
–Что так?– Поинтересовался Отец.
–Пинается.– Сказала Рыжая.
Отец представил себе, как она сейчас поглаживала животик, стараясь успокоить маленького мальчишку, который клубочком свернулся у нее в животе. Как он сам хотел бы погладить его, сказать, что папа рядом, что он его любит, что все будет хорошо.
–Папу чувствует.– Постарался улыбнуться Отец.
Как вовремя я отключил изображение, подумал Отец, смахивая тылом кисти слезы, собравшиеся у него в глазах. Как хорошо, что Рыжая не видит его сейчас.
Рыжая хмыкнула.
–Включи изображение.– Попросил Отец.
Просьба получилась жалкая, как щенок спаниеля. Слова не шли в голову. Рыжая избрала выжидательную позицию, она ждала.
–Зачем?– Рыжая захлюпала носом, стараясь, чтобы звуки, которые издавали ее дыхательные отверстия, не утвердили Отца во мнении, что она все-таки плачет.
–Я хочу видеть тебя. Я очень скучал. Я люблю тебя, мне плохо без тебя.– Заскулил, было, Отец, но был прерван шаркающими ногами и возгласом.
–Плохо ему, ой, батеньки мои, плохо ему. Пожалейте кто-нибудь мальчика. Чего ты с ним разговариваешь?– Реплика была брошена однозначно не Отцу.– Не было его, как хорошо было. Тебе другого жениха надо. А этот что? Прохвост. Один навоз, хоть издалека привез.
Да идешь ты отсюда, старая канитель, когда же ты оставишь меня в покое, хотел было закричать Отец, однако сдержался, что получилось у него с превеликим трудом. Кулаки его сжались, и странник заскрипел зубами от злости.
–Попроси, пожалуйста, маму твою нас на несколько минут оставить вдвоем.– Задыхаясь от злобы, прошипел Отец.
В голове возник отчетливый образ огромного топора с заржавленной от крови железной рукоятью, лужи вязкой красной жидкости, источающей стойкий запах железа и обезглавленное тело, на которое уже успели слететься мухи. Рыжая цыкнула на мать, и тревожное шарканье старых ног подсказало Отцу, что старуха скрылась с поля брани.
–Зачем ты звонишь мне?– Спросила Рыжая.
Как жалко, что она выключила изображение. Чтобы играть на чувствах и найти верную дорогу к женскому сердцу, Отцу было необходимо смотреть своей жертве в глаза. Не видя ее прекрасных глаз, Отцу было тяжело ее себе представить, тем более что видел он ее гораздо меньше, чем рассчитывал.
–Как так, зачем?– Отец соскочил с дивана и принялся расхаживать по холлу, нет-нет кидая томные взгляды на телевид, стараясь не пропустить тот момент, когда Рыжая включит себя.– Я люблю тебя. У нас скоро родится сынок. Ты же не хочешь его оставить без отца?
Она не торопилась. Экран телевида едва заметно мерцал, но не спешил показать Рыжую.
–Ему будет лучше без тебя. Ты это знаешь…– Тихо произнесла Рыжая.
Если бы сейчас в уютный домик ворвался ураган, и то он бы не наделал столько шума, который стал изрыгать из себя опечаленный Отец. Он вспомнил всех святых, постарался разложить их по костям, затем не утрудил себя вспомнить милую маман и роль, которую он ей отвел под Солнцем, вспомнил своих родственников, которые должны были в своих гробах начать вертеться, как шашлыки. Для убедительности он перевернул столик, на котором стоял недопитый чай и настойка веганской гнили, лягнул по стулу, который покатился к камину, сбросил несколько нэцкэ стоявших на камине, а потом выругался. Рыжая терпеливо слушала тираду, всхлипы ее становились реже, затем совсем стихли.
–Я, вот, про это самое и говорила.– Тихо сказала она.
–А я вот что тебе скажу. Ты совершишь большую ошибку. Сын тебе благодарен не будет. Однажды он низко тебе поклонится и скажет: спасибо тебе большое, мама, за то, что ты меня лишила отца, за то, что воспитала меня как девочку, за то, что лишила меня нормального детства.– Ревел Отец.
–Я так не думаю.
–А я так думаю. Ты сейчас хочешь разрушить семью, хочешь лишить счастья и себя и сына и…– Отец задумался на мгновение, представив себе печальные лица сына и Рыжей, и добавил,– и меня.
–Ты себе еще найдешь подругу. Ты очень экспрессивный субъект. Бабам такие нравятся.
–Да не нужны мне бабы, понимаешь ты это? Мне ты одна нужна. Ты и мой сын. Понимаешь? Никто, только ты и мальчишка.– Отец резко обернулся к экрану, но тот молчал.
–Я уже это слышала. Много раз.– Прошептала Рыжая.
–Ну, так, почему же ты мне не веришь? Почему ты такая бесчувственная …– Отец задумался, каким бы веским словом назвать свою любимую, чтобы ее это задело, но не отвернуло от него.
Рыжая не заметила его замешательства с ее определением, и молвила:
–А чего ты сегодня трезвый? Повода нет что ли?
Отец опешил. От неожиданности он остановился и стал хватать воздух ртом.
–Да как тебе не стыдно. Я к тебе с миром, а ты… Слушай, давай бросим все и начнем сначала? А?
Рыжая молчала.
–Давай, приходи ко мне. Заживем. А?
–Ты что,– возмутилась Рыжая,– я тебе не слониха. В конверте я сколько беременность носить буду?– Раздраженно фыркнула она.
Отец об этом не подумал. В конверте все катаболические и анаболические процессы протекают очень медленно. Процесс вынашивания мог бы растянуться на целые годы. Об этом он не подумал. Снимать квартиру? У него нет сейчас средств, он все деньги перевел Трибуну на Плутон. Что же делать?
–Слушай, давай все обговорим, когда встретимся,– предложил Отец.
–Зачем?– Упрямилась Рыжая.– Мы уже для себя все решили.
–Это ты решила, не я, ты и твоя мама несносная, корова старая…– Не выдержал Отец и чуть не захлебнулся от злобы и слюней, которые выплюнул в камин.
–Ты мою маму не тронь.– Завелась Рыжая.
–Прости, не хотел. Давай с тобой встретимся и все обговорим, чтобы нам никто не мешал. Сейчас тепло. Погуляем, подумаем, как нам жить дальше.– Отец постарался погасить в себе гнев.
–Давай.– Кинула Рыжая.
Отец подпрыгнул от счастья. Она согласна. Она снова согласна. Милая, милая, милая.
–Я люблю тебя. Очень люблю, я все сделаю, чтобы ты была счастлива. Обещаю тебе, ты не пожалеешь. Когда увидимся?
–Так,– задумалась Рыжая, что-то прикидывая в уме.– На этой неделе не получится…
–Да ты что, я спать не смогу без тебя. Я думал: ты скажешь сегодня в пять или семь. На той неделе… да я сорок раз помереть смогу. Завтра в два. O`k?– Отец заплясал, пользуясь моментом, что Рыжая его не видит.
–Не могу я завтра.– Тон Рыжей потеплел.
–Завтра в два. На городской ратуше. Хочешь, я за тобой таксо пошлю?– Спросил Отец.
–Не надо. Ладно, завтра в два. Не опаздывай.– Сказала Рыжая.
–Я не опоздаю, будь в этом уверена, я еще раньше приду. Так что если будет желание, приходи раньше.
–Там видно будет. Все, пока.– Сказала Рыжая и отключилась.
Загорелся ненавистный синий логотип оператора связи, когда Отец, обезумевший от счастья, произнес:
–Пока, любимая. До завтра.
Обретший вновь хорошее настроение и веру в себя, равно как и в человечество, Отец выбежал на залитую солнцем полянку, где весело журчала речка, урчал водопад, и плакучие ивы с радостью с радостью разложили вокруг себя тенистую прохладу. Как хорошо жить на свете, думал Отец, как здорово, что есть Рыжая, есть я и Басмач.
–Басмач, гони на меня Пиначета.– Крикнул Отец и плюхнулся в низкое кресло, что стояло на самом берегу заводи.
Маленький зверек вышел из зарослей ивняка, в котором ловил к обеду рыбу. С мордочки его стекала прохладная вода и капала на лапы, которые от берегового песка сразу превратились в песчаные колоды.
–Иди ко мне, маленький,– Отец похлопал по коленке и зверь, ни секунды не заставляя себя ждать, разместился у странника на животе.– Ах, ты мой хороший, ах ты мой мальчик маленький.
Отец трепал коалу за ухом, и зверек стал похрюкивать от удовольствия на кошачий манер. Здорово, думал Отец. Завтра я налажусь с Рыжей, может, все образуется. Начнем жить заново, растить маленького Олежку. Я ему сделаю кораблик, будем здесь его пускать на воду, мечтал Отец. Ах, нет. Здесь не получится. Рыжая против. Чтоб ей… Родит, вот тогда и переберемся сюда. Опять нет. Мальчишка долго тогда расти будет. Нужно найти какое-нибудь нормальное жилье, как минимум псевдореальное. Про конверт думать нечего. На реальное пространство точно денег не хватит. Пусть уж псевдореаль. Деньги, где их взять? Нужно было хотя бы не всю сумму на счет Трибуну переводить, думал Отец, почесывая Пиначета.
Трибун. Нужно его найти. Что там со шлюпом? Интересно. Он взломает базу федералов.
–Басмач, соедини меня с Трибуном.– Закричал Отец.
–Чего кричишь? Зубы болят?– Прошипел чуть в стороне виртуальный друг и соратник.
–Слушай, грузинская автокефальная, дай сюда Трибуна.– Повторил Отец, гневно сверкая глазами на собеседника.
–Я, в силу своего существования, атеист.– Проворчал Басмач.
–Ну и дурак.– Проговорил Отец.
–Трибун не отвечает. Не хочет, чтобы его тревожили.– Сказал Басмач, пододвигая стул к Отцу.
–Это еще почему?– Отец развернулся к Басмачу.
–А я знаю? Может, ты его обидел, когда улетал с Плутона?– Неуверенно пожал плечами Басмач.
–Ага,– кивнул Отец,– ты бы обиделся, если бы я тебе все свои сбережения перевел на твой счет.
–Да какие у тебя сбережения…– Презрительно махнул рукой Басмач.
–Да уж, какие бы ни были. Деньги и в Африке– деньги. Кстати, немало их было. Я так думаю. Не много, но и не мало.
–Давай, ему оформи письмецо, что так мол и так, Отец его просит выйти на связь. Может он в базе пропадает.– Сказал Отец.
Под боком устроился Пиначет, урча и требуя внимания. Коала теребил в когтях тонкие шорты Отца, и непременно получал за это по ушам.
–Он и есть в базе,– сказал Басмач.– И просит его не беспокоить.
–Так скажи ему, что я все кредиты назад отзову, если не ответит.– Проворчал Отец.
–Не сможешь. Операция эта только односторонняя. Что упало, то пропало.– Язвительно ухмыльнулся Отец.
–Ты просто ему это передай, а об остальном не переживай, не то сотру тебя ко всем чертям. Одного стер уже.
Басмач недоверчиво покачал головой.
–Как знаешь. Письмо отправлено. Что дальше будем делать?
–Снимать штаны и бегать. Не знаю.– Пожал плечами Отец.
–Как ать скажете, вашебродь.– Взял под козырек Басмач.
Отец молча смотрел на тихую заводь, возле которой он немало времени провел с его друзьями, с Сусей, с Рыжей. С Рыжей… Она сидела некогда здесь такая прекрасная и задумчивая, словно Алёнушка с картины, разводя ивовым прутом длинные волны в воде. Может быть, снова все наладится? Может, в другой раз они уже втроем будут сидеть в этой заводи и резвиться с маленьким озорным мальчишкой? Видно будет, поживем– увидим.
От задумчивости Отца отвлек голос виртуального друга:
–…Отец, твою мать, Трибун просит ему ответить.– Кричал Басмач.
–Ну, так давай его сюда.– Сказал Отец.
Отец поднялся с кресла, коалу пришлось бесцеремонно бросить на молодую травку. Маленький медвежонок прижал уши и серьезно посмотрел на нарушителя своего спокойствия. Меж деревьев развернулся экран объемного телевида, в котором появилось огромное сухое лицо Плутонеанского хакера. Несчастный по своему обыкновению смотрел куда-то в сторону.
–О, кого я вижу,– вытянул руки Отец навстречу экрану,– леший, ты какими судьбами здесь?
–Да, вроде, ты меня хотел видеть…– Усомнился Трибун, осматривая солнечную полянку, на которой с некоторых пор вырос домик, и уже несколько месяцев стоял стол и стульчики.
–Точно,– согласился Отец,– это я шучу так.
–Не, Отец, нормально все. Я твои кредиты сейчас тебе переведу.– Медленно проговорил Трибун и сделал непонятный жест, от которого на время он исчез из поля зрения камер.
–Оставь их себе,– весело сказал Отец, наблюдая, как хакер делает попытки подняться к экрану,– мне они не нужны.
–Отец,– Трибун постарался сосредоточить на собеседнике свой взгляд, и как только это ему удалось, снова увел глаза в сторону.– Так чего ты мне такие письма шлешь? Я думал, ты передумал…
–Это шутка такая, чтобы ты поскорее со мной связался. Иначе тебя из базы не выдернуть.– Максимально дружелюбно Отец улыбнулся гению, которого не смогла разоблачить федеральная служба.
–Шутка?– Удивился Трибун. Его брови поползли вверх.– Шутка?
Он рассмеялся. Очень странное у него чувство юмора, подумал Отец. Трибун продолжал смеяться, его опасно раскачивало порывами смеха. Отец стал переживать, что если он еще раз рухнет, с ним вместе разрушится и его великий план.
–Трибун, не до смеха. Держи себя в руках,– попросил Отец, опасаясь за жизнь хакера.– У меня к тебе разговор есть. Можно к тебе нульнуть?
–Зачем.
–Я говорю, разговор есть, не для телевида. Поворковать нужно, так сказать, Tеte-а-tеte, чтобы не для лишних ушей.– Сказал Отец, показывая пальцем в Басмача.
–Это можно, прилетай ко мне. Бери кар и ко мне.– Пожал плечами Трибун.
–Нет, времени много уйдет. Давай я к тебе нульну.– Попросил Отец, надеясь, что Трибун не заупрямится.
Чтобы взять кар и отправиться на Плутон, на это уйдет времени несколько часов. Время терять не хотелось. Пусть, нуль-транспортировкой получится дороже, однако, и быстрее.
–Можно и так.– Кивнул Трибун, и от этого движения голова чуть было не оторвалась от тщедушного тела.
–Родной, у меня, сам понимаешь, с некоторых пор нет средств, давай я за твой счет к тебе. Оплатишь?– Отец пристально посмотрел на Трибуна.
На лице хакера не дрогнул и единый мускул, вероятно из-за их отсутствия, только глаза стали бегать несколько беспорядочнее.
–Ну, хорошо, давай так. Только не зацепись за Марс, он сейчас на твоем пути будет.– Трибун затрещал, словно сойка. По его мнению, это была очень удачная шутка.
–Договорились. Сейчас я у тебя буду.– Сказал Отец.
–Не торопись, мне нужно пару минут, чтобы подготовить твой прилет.– Трибун активно замахал руками, словно отгонял мух.
–Ладно. Жду пару минут и к тебе? Так?– Спросил Отец и, получив утвердительный кивок, выключил связь.
–Странный он какой-то.– Пробормотал Отец.– Как он собирается мой прилет подготовить?
–Да кто его знает, что у него в голове творится? Если бы ты столько же времени провел в базе, сколько и он, я хотел бы на это посмотреть.– Сказал Басмач.
–Ладно, закрой пока избушку на клюшку. Скоро вернусь, если все сложится.– Отец указал на домик с колоннами, стоящем на том месте, где раньше росли терновые кусты.
–Басмач, дай выход мне.– Скомандовал Отец.
–Рано еще.– Закачал головой виртуальный грузин.
–Что значит рано?– Возмутился Отец.
–Трибун еще свои координаты не передал. Вот передаст, тогда другое дело.
–Это ты точно сказал. Он передаст. Но выход дай, как только получишь координаты– свисти.– Сказал Отец.
–Батюшка, слушай, у тебя на проводе агент федеральной службы.– Сказал Басмач, разворачивая телевид меж деревьев.
–Стой, не включай связь, скажи меня нет дома,– Отец прижал палец к губам, стараясь, чтобы неведомый федерал никоим образом его не услышал.
–Поздно пить Боржом, когда почки отказали. Я ему уже сообщил, что ты на месте.– Развел руками Басмач.
–Что ты наделал? Кто он таков будет?– Так же шепотом спросил Отец.
–Некто Поспелов Владимир Валентинович. Потешный тип, должен тебе сказать.– Сказал Басмач,– да ты выйди из-за дерева, чего ты как плесень там спрятался. Он– нормальный мужик.
Отец и сам не заметил, как оказался возле ствола огромного вяза. Пиначет, сидевший уже за столиком на стуле, настороженно посмотрел на бушующего Отца. Звездный странник нехотя вышел из-за спасительного дерева и направился к выходу, который появился чуть в стороне от экрана телевида.
–Координаты получил?– Осторожно спросил Отец. Басмач кивнул,– все тогда, пока.
Отец пошел стремительным шагом к черному выходу, когда экран телевида засверкал и в нем появилось добродушное, чуть плутоватое небритое лицо мужика лет сорока с небольшим.
–Отец, привет. Пустишь меня к себе?– Спросил Поспелов, широко улыбаясь.
Отец его уже не слышал. Он сделал последний шаг к зеркальной поверхности выхода и растворился в его черных недрах.
Ему уже доводилось использовать нуль-транспортное средство, чтобы преодолеть межпланетные пространства. Удивительно, почему нульнуть всегда дороже, чем долететь на каре? Думал Отец, однако, для себя объяснения все же находил. Во-первых, быстрота. Время стоит очень дорого, он на себе испытал эту аксиому. Во-вторых, сложность установки. Гораздо проще изготовить кар, заправить его топливом и отпустить в свободный космический полет, чем изготовить транспортный портал на Земле, затем точно такой же за шесть с половиной миллиардов километров, на Плутоне, скоординировать их между собой целой цепью промежуточных ступеней, при этом, чтобы ни на одном этапе не случилась поломка на стадии дематериализации и синтеза объекта. В-третьих, престиж. Гораздо выгоднее придти на встречу в парадном костюме с девайсом подмышкой, чем тратить время на переодевание дорожного костюма на строгий и официальный. Впрочем, последняя причина для Отца никогда не была доминирующей, коль скоро он не делал различий между выходным костюмом и пижамой.
Словно он переместился к Рыжей домой. Для Отца не существовало времени в момент его перелета, поскольку в дематериализованном состоянии очень трудно следить за ходом времени и наблюдать за своими изменениями.
Оказался он в комнатке, которая для Трибуна была лишь кладовкой. Знакомый интерьер нисколько не изменился за последние полгода абсолютного времени. Раскладушка, на которой дожидалось призрачное сухое существо, стало лишь немногим чернее его обычного цвета, да прибавилось немного сального лоска на краях боевой простынки. Трибун сосредоточил свой взгляд на прибывшем путнике и, хватаясь за воздух и края своей ложи, встал.
–Отец, помилуй меня. Тебя за смертью посылать.– Сказал Трибун, странно искривляясь и являя всему миру гримасу отчаянной боли и страданий.
–Не я такой, жизнь такая. К делу. Мне еще нужно разрушить ваш континуум.– Кинул Отец и уселся на табурет, стоявший возле раскладушки.
Трибун после нескольких взмахов руками, старающимися установить шаткое равновесие его невесомого тела, уселся вновь на свою постель, на которую и тараканы бы забирались с риском для здоровья.
–Так ты насчет денег?– Осведомился Трибун, чуть поморщив нос.
–Так ты ничего не понял?– Усмехнулся Отец.– Мне твои деньги не нужны. Дело вот в чем…
Отец поведал Трибуну о своих приключениях, о Цватпе, но был прерван Трибуном.
–Это я все в отчетах федералов читал. Говори главное.– Махнул Трибун рукой, и едва не повалился набок.
Отец продолжил рассказ о своих приключениях на Земле в тот самый день, когда он вернулся в свое время с Цватпы. Он рассказал об исчезновении брата за несколько мгновений до аварии, что он при этом ощущал и видел. Затем рассказал, как исчез шлюп в тот момент, когда Отец поднимался от злополучной сосны, в которую угодила машина брата.
–А проблема вот в чем…– Попытался сделать заключение своему рассказу Отец, как был прерван сухим, словно веник, голосом Трибуна.
–Ты хочешь узнать, где шлюп и кто его забрал?– Кивнул головой Трибун.
Жест оказался непонятным, то ли ему надоело жить, и он решил сбросить голову, толи старался приобщиться к обозначенной проблеме, Отец это не постиг.
–Точно. Трибун, удивительный ты человек. Схватываешь все на лету, при этом сам не летаешь. Удивительно!– Отец театрально сложил руки у себя на груди.
Горло Трибуна рождало низкочастотные колебания. Так он смеялся.
–Ты, Отец, мне такие задания даешь, будто хочешь этот мир поставить на колени.– Трибун широко раскинул в стороны руки, хотя, мог бы и сидеть смирно.
–Ты близок к истине, мой друг.– Поспешил его утешить Отец.
–Ну, что ж, поехали в Альпы. Я только оттуда смогу к федералам в базу забраться. Отсюда нельзя, сам понимаешь.
–Конечно, дружище, только ты не развались по дороге, а то ты отощал, как богомол.– Засмеялся Отец.
–Нет, Отец, нормально все. Не развалюсь.
Друзья отправились в ангар, в котором некогда Отец посадил кар, взятый напрокат на Марсе.
–Или у меня подождешь?– Спросил Трибун, раскачиваясь на ходу.
–Нет, мне так будет спокойнее. Где твоя машина?– Спросил Отец, разглядывая космические аппараты и сурфисные диггеры.
–Вон он,– Трибун ткнул пальцем в небольшой туристический бот, стоявший в отдельной нише.– Я его для себя справил. Туристам он ни к чему.
–Ну, ясное дело.– Нарочито торжественно произнес Отец.– Пущай ногами ходят. Будет с них.
–Не в этом дело. Просто его не использовали неделю, я и решил, что он никому не нужен.– Махнул рукой Трибун на маленькую машину.
–Очень удобная позиция, только очень криминогенная.– Поддакнул Отец.
Забравшись в маленький бот, Трибун активировал виртуальную клавиатуру и заскользил по ней пальцами. Носовой иллюминатор наполз на кабину, ограничивая жизненное пространство от внешнего мира, вспыхнули огоньки двух двигателей, расположенных под небольшими крыльями, которые не были рассчитаны на сопротивление атмосферы, а, скорее, служили опорой им. Корпус задрожал, и бот стремительно понесся к шлюзовой камере, которая уже пришла в движение, расставляя широко свои ставни. Пройдя шлюз, бот поплыл над Плутоном.
Здравствуй, звездный скиталец, не нашедший упокоения своей душе. Здравствуй, мертвый царственный Плутон. Сегодня ты выглядишь особенно здорово. Сегодня ты не темный, как в день нашего знакомства. Сегодня ты повернулся своим ликом к Солнцу, которое радо приветствовать тебя в ряду своих детищ. Ты так же холоден, но нет грусти на твоем лице. Твои шрамы и оспины такие же, что и были вчера, но сегодня они не выглядят безобразно. Сегодня светило озарило тебя своей лучезарной улыбкой. От этого ты так восторжен? От этого черная твоя серость сменилась белизной и тенями? Или у тебя праздник? Может быть, сегодня день твоего рождения? Мы поздравим тебя. Сколько тебе лет? Нашей Матушке четыре с половиной миллиарда, а тебе? Больше? Шесть? Восемь? Будь таким всегда. Так тебе идет улыбаться. Даже Харон и два его меньших брата, которые следует за тобой все это время, любуются твоими формами. Даже старый угрюмый Харон сегодня утром улыбнулся тебе. Здорово! Харон умеет улыбаться, мы этого не знали, но мы навсегда запомним его светлую улыбку. Мы навсегда тебя запомним таким радостным и светлым. Пусть у тебя нет воздушного покрывала, мы увидели, что ты можешь однажды стать теплым. Пусть у тебя нет дождей, чтобы омыть твои раны, но смотрим на них, как на шрамы победителя. Ты– герой. Здравствуй!
Бот пролетел над технической позицией научной базы, огоньки которой сегодня не были яркими, потому что было светло. Отец посмотрел на приборную панель. Он удивился, что может прочесть письмена без бортового освещения. Было светло, как в пасмурный вечер, но было светло! Отец рассматривал кратеры, которым не было конца, проплывающие под крыльями бота. Он удивлялся, что было так хорошо видно. В прошлый раз на Плутоне было темно, словно в погребе, а сегодня Солнце освещало его настолько, что Отец мог различить все подробности ландшафта, который проплывал внизу. Вот и появился огромный кратер, дна которого Отец в прошлый раз не видел, за которым должна простираться альпийская долина.
–Трибун!!!– Закричал Отец.– Мы скафандры не взяли!!!
–Не ори. Это тебе не шлюп и не кар. Это всего лишь бот. Он войдет в мою берлогу и так. Если там все цело, нам скафандры не понадобятся.
Отец успокоился. Странный это был человек, Трибун. Его вязкие слова Отцу уже не казались вычурными и квадратными, поскольку странник убедился на своем опыте, что любое сказанное им слово тверже камня, что оно стоит очень дорогого, пусть и внешность кричит обратное.
–Слушай,– Отец потянул Трибуна за рукав его мятого балахона,– А чего ты там говорил насчет того, что готовишь мой прилет. Что ты имел в виду?
–Тебя запаролили. Ты не смог бы долететь даже до Луны. Пришлось повозиться, взломать пароли, да дать твоему компьютеру точные координаты моей берлоги. В официальных лоциях нуль-транспортной навигации она не числится.
–Значит, федералы не хотели меня никуда отпускать, вот скоты. Боятся, значит уважают. Но по Земле-то был разрешен доступ?
–Я не вникал.– Проскрипел медленно, словно вековой дуб, Трибун.
Бот пролетал над огромным кратером, в центре которого высилась гора, с которой можно было бы увидеть и Белфаст, такая она была огромная. Вскоре пролетела мимо и венечная цепь кратера, за которой раскинулась Альпийская Плутонеанская долина. Отец теперь догадался, почему она так называется. Сразу за огромным кратером, который спутники миновали, поверхность планеты разрезал великий огромный каньон, окруженный с обеих сторон рваными черными горами. Словно след упавшего метеорита черная полоса раскинулась на многие километры на израненной поверхности. Трибун повел машину вниз, в каньон. Машина накренилась на борт и пошла на снижение. Черные острые, словно иглы, пики гор стремительно приближались. Отец подумал, что Трибун хочет погибнуть вместе с Отцом стремительной безболезненной смертью, но не успел хорошенько испугаться или хотя бы выругаться перед смертью, как бот опустился на дно каньона, невдалеке от горной гряды. Со дна он не выглядел особенно ровным. Поверхность его была покрыта холмами, которые переходили один в другой и терялись вдали, меж утесов.
