Текст книги "Polo или зеленые оковы (СИ)"
Автор книги: Алексей Зайцев
Соавторы: Владимир Федоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 58 страниц)
Отец направился к женщинам.
–Здравствуйте,– поздоровался Отец, чуть склонив голову в поклоне.
Маман Рыжей кивком ответила Отцу и повернулась к нему точкой, довольно значительной в ее жизни и важной в отношении разъяснения ее к Отцу отношений.
–Привет, милый,– сказала Рыжая, подойдя к нему. Ее горячее дыхание буквально обожгло все естество Отца. Железы внутренней секреции отреагировали на ее встречу выбросом тестостерона в кровь.– Попробуй. Мы тут с синтезатором колдуем, так вкусно. Я в сети рецепт прочитала, потрясающе.
Рыжая протянула Отцу миску с каким-то салатом.
–Я сыт, Киса. Пошли, там, на Луне, если что, поедим, там здорово, ты была там?
Рыжая кивнула.
Она была все в том же халате, в котором появилась на экране в Османском зале, только теперь он не был достаточно затянут. Хороша, подумал Отец, черт побери, я ее хочу больше жизни.
К Отцу подбежал рыжий спаниель по кличке Роня, и стал его обнюхивать. По настоящему звали его Рональдо или Рональдино, в зависимости от настроения и от количества шалостей, которые тот уже успел совершить на данный момент времени. Обычно, когда пса звали Рональдо, кобель, в итоге, получал тряпкой под хвост. Когда же звучало Рональдино, псу предстояла трепка или купание. Отец слегка лягнул по носу любопытное животное и тот невесело завилял хвостом, делая вид, что гость с ним просто неловко пошутил. Он отошел в сторону к белой кошке, которая лежала на полу под окном, возле органического синтезатора.
Отец присел на табурет возле кухонного стола и кивнул Рыжей в направлении ее будуара, мол, пора отчаливать.
–Сейчас, я пойду, переоденусь, только ты попробуй, салат называется … …
Отец, так и не понял, как называется салат, только хватил его ложкой, чтобы пресечь пристальное внимание к нему и к этому несносному салату, который мог стать ему в горле рядом с маман Рыжей. Милая убежала в свою спальню, в которой находился ее гардероб. Отец, делая попытки остаться незамеченным, бочком направился другую комнату с книжными шкафами. За ним последовала белая кошка Лиса и Роня. Изначально кошка была Алисой, но в целях экономии времени на произнесение длинного имени кошки, кличка претерпела значимую метаморфозу до Лисы. Кошке было все равно, зато краткое имя больше устраивало Рыжую и ее маман, тем более что теперь и сама белая кошка не выглядела так претенциозно, как Алиса.
Зная привычку Рыжей переодеваться так, как будто она хочет произвести эффект на Самого Господа Бога, по часу, Отец развалился в кресле, взял какую-то книжку, раскрыл ее. Но чтиво не шло. Тогда он, соскочив с кресла, прикрыл за собой дверь в комнату, чтобы ни один шум его не выдал. И погнался за Роней. Пес, уже привычный к подобным погоням, нырнул под диван и оскалился. Этот маневр Отец принял не просто так– он разыгрывал стратегическую комбинацию. Необходимо сначала загнать Роню под диван, тогда кошке не будет места спрятаться. Поскольку именно ей сегодня предстоит пережить серьезный стресс. Отец поднял с пола тапок и швырнул его в кошку. Лиса подпрыгнула на всех четырех лапах, округлила глаза и метнулась к закрытой двери. Отец оскалился так, что, в общем, с кошки уже стало. Несчастное животное прижало уши, пригнулось к полу, будто собираясь провалиться сквозь него. Отец расставил пальцы шире, и подпрыгнул на месте, симулируя нападении. Кошка рванулась с места, перепрыгивая через диван, влетела на подоконник, свалила вазу с сухими цветами, взлетела по шторам к потолку и, опасливо озираясь, замерла. Отец схватил тапок, как аргумент нецелесообразности висеть на шторах, швырнул в кошку. Лиса побежала по стенам, переворачивая на своем пути мелкие безделушки, стоявшие на шкафах, газеты, книги. Далее единоборство стало терять отчетливость силуэтов. Тапок – кошка бежит. Прыжок Отца – кошка подпрыгивает на четырех лапах и бежит по стенам. Тапок – кошка побежала по потолку, свалилась, попыталась забиться под диван, где уже Роня занял оборонительную позицию. Пес гортанно зарычал, и для пущей важности оскалил зубы. Кошка выгнула спину и кинулась на окно, где ударилась о стекло и с еще большего перепуга сиганула на шкаф, где уместилась на маленьком цветочном горшке с фиалками. В коридоре послышались шаги маман. Видимо все-таки он шумел больше, чем предполагал. Маман приоткрыла дверь, окинула неприязненным взглядом Отца, уже сидевшего в кресле с раскрытой газетой. Отец натянуто улыбнулся: змея, гадина ползучая. В дверях показалась Рыжая.
–Мам, пусти-ка.– И скользнула в комнату.
На ней был все тот же халат. Она, можно сделать такой вывод, и не думала переодеваться, просто пилила свои ногти.… Принимая в расчет раскрытую дверь, Лиса и Роня в мгновение ока покинули спортзал. Кошка на прощание оглянулась, смерив презрительно Отца взглядом, и удалилась прочь.
–Киса, пошли уже, ты же полчаса переодеваешься, а все еще в халате.– Сквасился Отец.
–Ну подожди немного, я сейчас накрашусь…– Отец вплотную подошел к ней и поцеловал. Голова помутилась. Ее немного солоноватый вкус губ, ее запах нещадно сводили с ума. Нежное касание ее язычка– Бог мой. Он уже ей простил и Рим и Трою и Великую депрессию.
–Я люблю тебя,– сказала Рыжая.– Я всегда буду тебя любить. Только дай я накрашусь.
Отец плюхнулся назад в кресло, будто сраженный ядом кураре. Конечно он подождет, конечно он ее любит, пусть она и копуша порядочная, но он ее подождет. Рыжая скрылась.
Жалко, что кошка убежала. Роня– пусть, но вот с Лисой мы не договорили. У Рыжей кроме обозначенных Рони и Лисы была еще одна кошка, Люська. Вот к ней-то Отец очень неровно дышал. Это была очень скверного характера полосатая бестия. Тощая, будто ее переехал каток, серая с полосками, как у гротескного кота, длинный тонкий хвост завершал жалкую картину тщедушного тела. Кошка была очень своевольная. Взять ее на руки можно было только тогда, когда это животное само пожелает. Процедура была следующая: скотина должна сама забраться на колени и улечься, после этого можно аккуратно поглаживать ее по спине. Если рука окажется в недозволенных, по мнению кошки, анатомических областях, таких как хвост или живот, кошка имела право укусить или оцарапать руку. Гладить ее было необходимо все время, пока она лежит на коленях, в противном случае, она имеет право укусить или оцарапать. Однажды Отец, не зная правил, схватил кошку, пытаясь через поглаживания, установить с ней дружеские отношения, однако Люська, по твердому убеждению Отца, повела себя очень некорректно. Когда Отец, наконец, выпустил ослабевшее животное, у него на руке остались следы Люськиных когтей и зубов, а у кошки тяжелая душевная травма и помятые бока. С тех самых пор Люська избегала общества Отца, однако, последний делал попытки с ней уединиться, дабы утвердить ее во мнении, что он– царь зверей.
Отец прикрыл глаза, отложив в сторону газету. Уже начал грезиться какой-то сон. Но шорох в коридоре его разбудил. Потирая глаза, Отец молвил:
–Компьютер, дай Мормона.
На настенном экране появился Мормон в своей чалме с кружкой вина. Возле него примостилась виртуальная девчонка в пеньюаре, облизывая губы.
–Отец родной, ты там навеки, или еще осчастливишь нас своим появлением? Мы тут уже с Лейлой тебя заждались.– Мормон кивнул на девчонку.
–Мормончик, ей-богу, минуту, не от меня эта канитель зависит. Сам знаешь, женщины…– Отец скорчил физиономию.
–Боевая раскраска?– Кивнул понимающе он.
–Точно.– Согласился Отец.
–Как она?
–Рыжая-то? Нормально, помирились. Полчаса уже возится, только когти свои подпилила, если еще пойдет бивни скоблить, я пойду на татар войной.
–Ладно, я тут Сусе позвонил, она занята, не сможет придти. Да и шут с ней. Кстати, я хакеру своему сообщение оставил, когда он на Плуто вернется, чтобы мне отзвонился. Ну все, пока, давай только быстрее.
Экран погас. Минуты тянулись долго, как кишечная слизь. Наконец ожидания Отца были вознаграждены появлением Рыжей. Она была ослепительна, пусть никто и не ослеп. На ней был надет строгий серый костюм, шею прикрывал белый шелковый шарф, каштановый локон упрямо падал ей на щеку. Отец выпрыгнул из кресла. Руки сами тянулись к ее талии. Снова жаркое дыхание, поцелуи, запах. Пахла Рыжая особенно. Она пользовалась духами, но пахла не ими. Она пахла всепоглощающей страстью, томными ночами и глубокими стонами. Она пахла яростным безумством, нежными объятиями и поцелуями. Она была любима, и от того пахла нежностью и уважением, немым томлением и… и этим чертовым салатом, который она приготовила в синтезаторе с ее черствой маман.
–Кис, ты чего так долго одеваешься? Я чуть не заснул.– Прошептал Отец Рыжей на ухо.
–Этот вопрос риторический, милый.– Рыжая взяла Отца под руку и прижалась к нему всем телом.
–Нужно-то всего-навсего настроить выход на гардероб и пройти через него, и все, дело не хитрое.– Отец провел Рыжей по волосам.
–Ну что ты понимаешь! Это же волнующая процедура. Очень важная. Для настроения. Это тебе только бы майки с трениками носить. Пошли уже.
Выход пропустил влюбленных через себя. Выход из реального пространства много неприятнее чем из конверта. В носу несносно несло йодом.
Войдя в Османский зал, Отец, держа Рыжую под руку, помахал Мормону.
–Вот и мы.– Рыжая кивнула Мормону. Мормон шлепнул по ягодице Лейлу, девчонка пискнула и отскочила к своим товаркам.
–Звездолет летел, а шасси стёрлися…– Запел уже захмелевший Мормон.– Я тут к себе пригласил твоего медведя.– Мормон кивнул на подушки возле столика.– Ты не против?
В подушках можно было разглядеть задние лапы коалы. Пиначет спал, и спал он не оттого, что сильно устал, отнюдь.
–Мормон, так он же виртуальный?– Удивился Отец.
–Так и мы не в реале, поди. Я его к себе на время скачал, Басмачу сказал, что с тобой договорился.
–Да ради Бога, все равно он у меня спал, пока я милую ожидал.– Махнул рукой Отец.
–Ну, я же не долго, чего ты меня совсем копушей то… – Рыжая потрясла Отца за руку.
–Да нет, конечно. Все пучком, родная, все пучком.
–Сашка, ты что, пить сегодня собрался? Я тогда домой отправлюсь.
–Кис, не пить, так, для свежести на грудь примем чуть-чуть. Садись.
–Слушай, Ксюха, не бухти, а то никогда замуж не выйдешь. Мы по семь капель под язык и все.– Мормон развел руками для убедительности, но, чувствуя нутром, что даже такой убедительный аргумент, как расставленные руки, не подействует, подвинул к Рыжей стакан с вином.
–Компьютер, выход.– Зашипела Рыжая.
–Ну, по пятьдесят грамм. Ксюш.– Мормон двумя руками показал, сколько это в его понимании.
–Все, все, не будем больше. Пошли по Луне погуляем. Покажешь чего-нибудь.– Засуетился Отец. У Рыжей уже губы стали похожи на резиновые сапоги. Нехороший прогностический признак.
Отец незаметно от Рыжей пожал плечами в сторону Мормона. Мол, что я могу с этой курицей поделать.
–Сашка, ты же знаешь, я не люблю пьяных. – Рыжая снова схватила Отца за руку. Видя, что из этого короткого поединка она вышла бесспорной победительницей, подруга Отца немного расслабилась.
–Так я ведь тоже.– Ухмыльнулся Отец.
–Ага, самому смешно, Андрюха, с нами пойдешь? Погуляем.– Рыжая ущипнула Отца за руку.
–Да ну вас к лешему. Сейчас лизаться будете, я что на вас буду смотреть? Идите вы отсюда поживее. Оба. Скучно будет, догоню. Компьютер, немного оживи Пиначета.– Затем Мормон поглядел на влюбленных.– Чего ждете? Марш отсюда.
–Пошли.– Сказали оба в один голос и улыбнулись.
–Площадь Конфедерации.– Сказала Рыжая. И они ушли.
Мормон вытащил из подушек спящего Пиначета, который постепенно приходил в себя. Он погладил против шкуры маленького зверька, и вскоре тот окончательно проснулся. Лейла по знаку вернулась подмышку к Мормону. Праздник продолжался.
Лунный город. Как это удивительно находиться в трехстах тысячах верст от родной планеты, видеть ее со стороны, при этом не испытывать ни каких сложностей. Даже притяжение не выдавало себя. Влюбленные вышли на широкой площади. В центре нее, над живописным фонтаном в виде утомленной Афродиты, выходящей из пены Эгейского моря, украшенным греческими фресками и освещенным с разных сторон разноцветными огнями, в воздухе по кругу плыла голографическая надпись. Очертания букв менялись и плыли. Вспыхивали шрифты, которые нехотя переходили один в другой. На разных языках было написано «Нил Армстронг». От кириллицы шрифт уходил на латиницу, затем появлялась вязь, вспыхивали иероглифы, иногда появлялись незнакомые символы, напоминающие древнеегипетские письмена и клинопись. Одно было понятно, что здесь очень популярен первый лунопроходец. От площади, согласно гексагональной симметрии, расходились лучами ровные улочки. Невысокие, по современным представлениям, здания не были похожи одно на другое. Тротуары уставлены маленькими гнутыми скамейками. На одинаковом расстоянии были расставлены желтые пластиковые урны, оснащенные аннигиляторами. Но больше всего поражала растительность, которая буквально захватила в плен маленький лунный город. Некоторые дома были полностью скрыты плющом, лишь небольшие изъяны в зеленых стенах были представлены окнами или балкончиками. Вдоль тротуаров росли деревья, изумляющие своими формами и разнообразием. Вокруг росли тяжелые вязы, клены, эвкалипты, растения не похожие ни на одно из ранее видимых Отцом, коротенькие, длинные, с острой кроной и разлапистые, гнутые, витые, прямые, разные… Маленькие газончики были усажены зеленой травкой, вперемешку с цветами. При первом взгляде на них складывалось впечатление, что сажали цветы пьяные пионеры, но при дальнейшем детальном рассмотрении порядка прослеживалась очень интересная симметрия. Становилось ясно, что сажали их вовсе не пионеры, а если и пионеры, то очень пьяные и очень талантливые. Дорожки были вымощены серым камнем, края которого были ровно подогнаны друг к другу. За фонтаном находилось здание в виде Пантеона с крупными часами под крышей. Лепниной под часами было аккуратно выведено: «Ратуша». На площади перед городской ратушей на высоких флагштоках висели флаги разных стран и, видимо, других планет, а, быть может, и целых звездных систем. Ветра в Лунном городе не было, посему флаги оставались недвижимы. В воздухе, вокруг городской ратуши, кружились маленькие белые кары, которые были гораздо меньше чем на Земле. Отец посмотрел вверх. Небо его несколько смутило. Оно было непроглядным и черным. Лишь белые точки далеких звезд подсказывали, что город находится не под лунной поверхностью. Было видно, что город окружен прозрачным куполом, его полусфера удивляла своими гигантскими масштабами.
Одна из шести улиц, отходящая от площади Конфедерации, была несколько шире других. На указателе было обозначено, что это «проспект Согласия», протянувшийся на два километра, и конец которого обозначил кусок метеорита четыре метра в поперечнике, врытый в землю, вернее в Луну. Рядом с ним лежал гнутый кусок стали, стилизованный под первый спускаемый аппарат и фигура человека, землянина, в громоздком скафандре, который несомненно только мешал при движении, изображая первый его шаг по планете. По преданию именно здесь впервые американский астронавт Нил Армстронг ступил на поверхность Селены.
–Пошли туда.– Сказала Рыжая, махнув рукой к метеориту.– Горд называется Нил Армстронг.
–Пошли.– Сказал Отец. Очень впечатленный увиденным, он не хотел даже выругаться и тем более язвить.– Очень красиво.
Влюбленные пошли по проспекту Согласия, который не был транспортным. По центру проспекта были выложены клумбочки, усаженные пестрыми цветами, которым было, в общем, наплевать, где расти, на Земле, или на Луне. Проспект был вымощен тем же серым абразивным камнем. Здания, стилизованные под старину, утопали в зелени. По разным сторонам находились театр, магазин вод, гостиница, Лунный банк. Последний было можно узнать и не только по названию, которое висело над входом. Видимо и здесь банкиры не знают предела собственным амбициям. На углу многих зданий были небольшие фонтанчики, капли от которых разлетались достаточно далеко вокруг. Видимо так современные инженеры решили проблему увлажнения воздуха, а может и просто просчитались.
Рыжая обняла Отца за руку буквально всем телом, и вполоборота смотрела на реакцию Отца.
–Смотри-ка, так похоже на Шота Руставели…– Выдохнул Отец. Даже не верится. Вон там, видимо еще и Кура течет. Гор только не хватает, да машин вот здесь, по улице. А так… очень похоже.
По проспекту прогуливались люди, некоторые так же взявшись за руки, как Рыжая с Отцом, некоторые в одиночку. Пробегали так же и твари, от земноводных до неописуемых. Некоторые парили на гравиподушках, другие летели на антигравитационных платформах, другие пролетали своим ходом, на крыльях. Одежды были такие же разные, как и люди, от открытых купальников, до кафтанов и шуб. Встречались строгие костюмы, спортивные футболки, кольчуги и скафандры, мохнатые и блестящие. Некоторые прохожие выгуливали на поводках свою скотину, как то: собак, кошек на шлейках или птиц. Проспект пересекали радиальные улочки, которые также утопали в зелени.
Из толпы прохожих выскочила земноводная тварь с крокодильим хвостом и с зеленой чешуей, отливающей серебром, и кинулась к Отцу.
–Декс, дружище, здорово, какими судьбами?– Отец протянул ящеру руку.– Уж кого не ожидал, на этой, забытой Богом, планете.
–Здорово,– проскрипел Декс.– А ты-то чего тут делаешь?
Земноводное встало на хвост, как кенгуру, и поклонилось Рыжей. Рыжая кивнула в ответ. Глаза на стебельках уставились на Отца.
–Так, ходим, бродим. Милая моя решила мне Луну показать. Пошли, выпьем чего-нибудь. Тебе Джефа возьмем литр?– Отец покосился на Рыжую.
–Сашка,– Рыжая дернула Отца за рукав.– Ну что за дела? Я сейчас домой пойду.
–Да ладно, я же шучу. Так, по пиву немного, да и дел нет.– Сказал Отец. Рыжая как ошпаренная отскочила от Отца и направилась вспять на площадь Конфедерации.
–Декс, слушай, потом поговорим, видишь, у нас непримиримая ненависть к алкоголю, пока.– Отец помахал рукой и, понурив голову, затрусил к Рыжей.
Дексаметазон, шевельнул глазами и помахал обеими своими лапами вслед удаляющемуся Отцу.
–Кис, ну ладно, я же пошутил. Хватит дуться. Лопнешь.– Догнав, Отец обнял Рыжую за талию.
–Сашка, я уже устала от твоих шуток, надоело мне. Отстань. Я домой пошла.– Рыжая немного сопротивлялась для формы, хотя могла и дергаться посильней.
–Ну шутка же. Перед Дексом неудобно, пошли дальше. Я ведь впервые здесь, на Луне. Ну пошли.– Отец укусил Рыжую за мочку уха. Рыжая недовольно повела плечом в сторону. Хотя по всему было понятно, что ей особенно и не хочется домой.
Медленно Отец развернул Рыжую назад, в сторону метеорита. Так и продолжая ее вести за талию, будто боясь, что девчонка все-таки сбежит, они пошли дальше по проспекту.
–Интересно, что здесь делал Декс?– Сказал Отец, дабы немного увести в сторону разговор. Рыжая пожала плечами.– Это очень умная лягушка. Прохвост этакий. Дела какие, может? Он сегодня на Земле был, а сейчас здесь встретился. Странно как-то.
–Может конференция, может еще что-нибудь. Какая разница. Может просто, отдохнуть нульнул, мало ли. Хочешь есть?– Спросила Рыжая. И, не дождавшись ответа, потянула Отца в какой-то маленький закуточек, ютившийся между зданий.
Дверь звякнула колокольчиком, прикрепленным сверху. Отец и Рыжая вошли в небольшое кафе. В дальней стене, вместо бара, стояла стойка органического синтезатора, из которого время от времени посетители доставали снедь и напитки. Возле окошек находились полуоткрытые кабинки с уютными столиками, заправленными белоснежными скатертями, и стульями. На каждом столике стояла рамка объемного телевизора, который в случае одиночества мог оказаться и собеседником.
–Да чтобы твою мать…– Выругался Отец.
За столиком возле стойки органического синтезатора сидели Захаров и Ефимов. Ученые, увидев Отца, помахали ему рукой. Рыжая, увидев своих начальников, улыбнулась и поздоровалась одними губами. Отец махнул им в ответ.
– Этим-то что здесь надо? Что они, сговорились все тут. Декс, эти дьяволы, вот еще Басмача живьем увижу, и все, можно умирать. Пошли отсюда, пока они нас за стол к себе не пригласили. – Но, он опоздал.
–Отец, привет, пошли к нам, на чашку водки.– Засмеялся Захаров, видимо, приняв свою шутку за очень остроумную.
–Очень спасибо, но мы торопимся,– огрызнулся Отец. Он отметил, что ученые потягивают через бамбилью из колебасы ароматную матэ.– Слушайте, а что вы кальян с гашишем себе на стол не поставите? Это же лучше. Чего траву как телятам хлебать. Привет,– махнул он еще раз, и, взяв Рыжую в охапку, скрылся прочь.
–Во, нахал,– послышалось вслед.
–Ты смотри, демонстрацию здесь устроили. На Луне один город?– Спросил Отец, выйдя из здания.
–Прям, много. Армстронг– столица Луны. А так городов много.
–Вообще ничего не понимаю.– По закону больших чисел мы вообще не должны встречаться с ними, по крайней мере, лет четыреста. А тут за каких-то пять минут встретить всех твоих начальников. Это уже перебор, я так считаю.
–Пошли на смотровую площадку, там так красиво, весь город видно, и даже соседний Леонов.– Сказала Рыжая.
–Сейчас, еды какой возьму, будь здесь. Две секунды.– Сказал Отец и побежал в кафе на другой стороне улицы. Рыжая осталась снаружи. Через две секунды в дверях показался Отец. Тихо ругаясь в нос, он подбежал к своей подруге:
–Пошли бегом, потом расскажу.– Кинул он на лету, хватая за руку Рыжую.
Влюбленная пара перешла на бег трусцой, быстрее Рыжая скорость развить не могла ввиду своей половой принадлежности и роста. На бегу Отец рассказал, что в другой кафешке он встретил парня. Как его звать Отец не знает, знает только, что видел этого парня на космическом корабле, когда он подлетал к Земле.
Несколько совпадений. Отец не верил в совпадения. Сначала Декс, затем Захаров и Ефимов, потом парень с корабля. Вывод один: за ним следили. Хотя, казалось, зачем? На Луне, как, впрочем, и на Земле, есть прекрасные и незаметные электронные средства слежения. Что-то не вязалось. Даже предположить, что его хотят схватить, абсурд. Зачем? Отправить на Землю? С какой стати? Плевать, будь что будет.
Подойдя к гостиничному комплексу, двери бесшумно скользнули в стороны и Отец деликатно пропустил свою спутницу внутрь. Пройдя по вестибюлю, украшенному колоннами, выложенными малахитом и яшмой, Отец увидел черную арку выхода. В реальном пространстве выходы почти все стационарные. Взявшись за руки, молодые провалились сквозь черную бездну выхода. Они не заметили, что вслед за ними в вестибюль вполз Декс, он немного покрутил стеблями своих подвижных глаз, остановив свой взор на выходе, щелкнул хвостом и нехотя попятился назад, на тротуар.
Влюбленные оказались на головокружительной высоте под самым куполом Армстронга. Широкий коридор охватывал циркулярно свод купола и крепился непостижимым способом к прозрачной полусфере. Сам коридор был изготовлен из того же материала, что и купол. Отец подошел к стенке искусственного небосвода, перед ним возникла картина, поражающая своей, отличной от Земной, красотой. Насколько хватало глаз– серые холодные лунные пески. По краю горизонта– края кратера, в котором и находился Армстронг. Сам кратер был изрыт меньшими рытвинами кратеров, между которых петляли дороги для транспортеров. Горд был окружен целой сетью дорог и песком. В небе кружили маленькие пассажирские кары, чуть покрупнее– кары службы технического обеспечения и ремонта. Где-то рядом к краем кратера виднелась посадочная и техническая позиции, где садились планетарные катера. На орбите Луны виднелась тонкая полоска орбитальной лунной станции, словно кто-то нечаянно украл у Сатурна одно его кольцо и бросил его здесь.
–А Леонов где?– Спросил Отец.
Рыжая пожала плечами, прижавшись к Отцу.
–Не знаю, просто кто-то говорил, что с площадки можно его увидеть, сама я не разглядывала.
Вид был потрясающий. В небе появилась голубая планета. Такая родная и милая. Отец второй раз смотрел на матушку Землю из космоса, если с известными коррективами Лунный купол можно назвать космосом.
Мама Земля. Тебе больше четырех миллиардов лет, а ты так молодо выглядишь. Будь всегда такой же молодой и теплой, ласкай нас морозными утрами, утешай весенними дождями, балуй нас летней жарой, купай нас в своих синих реках, спасай нас озоном и облаками. Баюкай нас осенним листопадом, целуй нас ветрами, расти детей наших травами, согрей нас теплом недр твоих, корми нас утренним бризом, успокой нас сырой землей. Мы, сыны твои, стоим и смотрим на тебя, родную. Мы любим тебя, мы отдадим жизнь за тебя, будь всегда с нами. И ты будешь всегда в сердцах наших, даже если придет время разлететься в разные края. Мы– это ты. Мы по всей вселенной разнесем нашу любовь к тебе, мы расскажем далеким звездам, что нет роднее тебя никого. Мы– кровь твоя, мы– плоть твоя. Мы– дыхание твое, мы– горе твое. Нас много, нас будет еще больше, и расти будет наша любовь к тебе. Ты подарила нам вселенную, ты дала нам крылья и воздух, ты научила нас тебя любить, ты отпустила нас. Ты подарила нам свободу, ты обрела свободу в нас, мы дети твои. Мы защитим тебя. Люби нас всегда, и наша любовь не умрет. Живи ты и Бог даст, будем живы и мы.
Отец стоял и смотрел на висевшую в небе родную планету. Рыжая стояла рядом, такая тихая и покорная, что Отец на мгновение поверил, что она такой и будет всегда. Внизу, так далеко от родной планеты, прямо под ногами Отца, кипела жизнь. Там, внизу, под куполом, вопреки космической эволюции, на мертвой и лишенной атмосферы планете, жили люди, радовались, работали, смотрели кино и спектакли, строили себе дома, летали под куполом в маленьких карах. Им было глубоко наплевать, что космический разум распорядился быть Луне мертвым довеском, возмущающим атмосферу и океаны Земли, юродивой падчерицей голубой планеты. Им было наплевать, что Луна, которой тоже более четырех миллиардов лет, всегда была мертвой. Она никогда не знала мук рождения первой жизни, радости ее первых шагов, горечи первых ошибок и разочарований, умиления первыми успехами. Она это не знала, она была мертва. И людям на это было наплевать. И метастазы Земли, укрытые от коварного солнца и космоса, прозрачными прочными куполами, росли и ширились. И им было наплевать, что Луна мертва, и что она никогда не будет плодоносить. Им плевать, что Луна– мертвый выкидыш вселенной, изрытый мириадами метеоритов. И нет и тени угрызения, что мертвое космическое тело продолжают рыть земные отпрыски. Такова воля Всевышнего, таков великий и непостижимый космос, таков закон природы. А внизу, под куполом стоял самый красивый город мертвой планеты. Он благоухал цветами и травами, он зеленел деревьями и плющом с разных далеких и близких планет. Он дышал натурализованным и естественным кислородом, омывался водой, привезенной с далекой Европы. Он освещался иногда солнцем, а порой и искусственным светом, когда солнце на две недели покидала его. И это было здорово.
Глава 10.
Милая, как ты прекрасна, как я мог раньше жить без тебя. Ты самая прекрасная, ты дух нетленный, ты милость Всевышнего. Раньше я был слеп, теперь я все вижу, недавно я ничего не слышал, сейчас я наслаждаюсь твоей музыкой. Ты бесценное сокровище вселенной, ты услада, ты воздух мой, без которого я не проживу и пяти минут. Теперь мы с тобой одна душа. Мы с тобой всегда будем вот так, как сейчас. Нас не разлучит никто и никогда. Нас любит сама вселенная. Тебя любит сама вселенная, тебя люблю я. Люблю всеми фибрами моей бессмертной души, люблю каждой своей клеточкой и каждой митохондрией. Тебя любит мой эндоплазматический ретикулум вместе со всеми элементами цикла Кребса. Все остеокласты и Т-лимфоциты склоняются перед тобой. Ты и я. Нам никто не нужен. Так?
Долго, очень долго ждала тебя Земля, чтобы ты стала на нее своими босыми ногами. Долго я ждал тебя. Даже когда меня не было, я ждал тебя. Я буду всегда тебя ждать. Ты мое счастье, ты моя боль, ты надежда моя и будущее. Кто кроме тебя может меня воскресить? Ты. Никто кроме тебя. Когда я умру, я буду тебя любить. Ждать и любить. Понимаешь, твоя музыка всегда пребудет со мной в веки веков. Я пронесу через всю жизнь дыхание твое, я буду пылью на твоих ногах, я стану росой, чтобы тебе было чем напиться. Я стану ветром, чтобы обнять тебя всю. Я буду огнем в доме твоем, чтобы тебе было легко. Там где ты, там и родина. Где железо, кровь и ты, там родина. Тебя люблю, ты все что у меня есть, ты– благодать и радость. Небеса без тебя– доска могильная. Солнце без тебя– камень мертвый, вода без тебя не пьянит. Жизнь без тебя– боль нестерпимая. Само солнце любуется тобой, сама Земля плачет от счастья, что есть ты, вода поет песни, только тронь ее. Небеса озаряются пламенем красным, когда есть ты. Милая. Душа моя, боль моя, печаль моя. Мы нашли друг друга. Сердце рвется на части. Когда ты рядом даже время останавливается посмотреть на тебя. Ураганы разбиваются у ног твоих. Смерчи и тайфуны плачут, когда приходит смирение перед тобой. Мы должны быть вместе. Пусть, моя душа, так будет вечно. Мы с тобой рождены быть единой душой. Даже пространство и время нам не помеха. Мы с тобой доживем до Великого Момента, когда свет и тьма, огонь и холод сойдутся вместе. Мы обязаны быть вдвоем. Только ты и я. Ты само совершенство, венец творения. Я чувствую твое сердце у меня на груди. Я благословляю тот воздух, которым ты дышишь. Я умоляю провидение оставить тебя мне. Навеки. Посмотри, как мы с тобой похожи. Ты и я. Мы с тобой две половинки одного механизма, без которого остынут все звезды. Все законы будут поруганы. Мы с тобой единство, к которому стремился этот мир. Посмотри сама. Я люблю тебя. Хочешь, я замолчу навеки? И будет только созерцание благодати Всевышнего. Попроси, и я перестану дышать, чтобы слышать, как бьется твое сердце. Я назову тебя женой, и тогда смерть не сможет тебя найти. Хочешь, я отдам тебе свое имя? Зачем нам два имени? Я растворюсь в тебе. Я уже растворяюсь в тебе. Я это ты. Ты это моя душа. Чего же более. Тихий стон. Я не могу без тебя. Я не хочу без тебя. Я люблю тебя. Несколько мгновений вместе, это уже вечность. Мы смотрим на мир одними глазами. Мир нас видит одною душой. Ты дышишь, я дышу. Тебе плохо, я совесть вселенская. Ты спишь, я покой твой. Ты и я, одной жизни мало. Нам нужна вся вечность. Она просит нас об одолжении. Вечность нужна нам.
Когда-нибудь у нас будет малыш, который криком своим возвестит миру радость великую. Мы его подождем. Нас будет трое. Тогда мы будем едины и с нашим малышом. Наша крошка, ты и я. Это будет здорово. Мы построим себе храм на горе великой. Мы покроем ее туманами, чтобы никто не позавидовал нашему счастью. Мы прольем реки, чтобы и другим было весело. Втроем мы разобьем камень на врагов наших. Втроем мы будем всем миром, когда будет малыш, ты и я. Мы с тобой поведем его за руку и подарим ему долины и горы, реки и озера. Мы подарим ему утреннюю прохладу, летний зной, первую траву и падающие листья, чтобы малыш радовался вместе с нами нашему счастью. Он будет такой же как мы, такой как я и такой как ты. Потому что мы с тобой один дух и единый замысел мировой гармонии, потому что ему мы оставим в наследие все. Наш малыш будет самым лучшим, потому что ты будешь его мамой. У него будут твои глаза, потому что они самые прекрасные на свете. Пусть все великолепие мира он увидит твоими прекрасными глазами. И пусть весь мир восхищается его глазами, потому что это твои глаза. И само солнце, и все звезды ослепнут от его глаз, потому что это будет наш малыш, твой и мой. И пусть так будет всегда.
