Текст книги "Polo или зеленые оковы (СИ)"
Автор книги: Алексей Зайцев
Соавторы: Владимир Федоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 58 страниц)
–Ты с ней ни разу в кино не ходил. У вас они уже умирать стали.– В голосе появились железные нотки.
–Мы спали с ней всюду, чаще, чем дышали. И так и эдак, и еще, если повернуться вот так, то можно еще и вот эдак.– Застонал Отец.– Мне продолжать? Ты это хотела услышать?
–Да пошел ты…– Рыжая присела на край кровати, и пока Отец рассказывал, как все было, запахнула халат. Глаза ее расширялись от гнева, потом она соскочила.
–Кис, ну ты же сама завела этот разговор. Я пошутил, говорю же, ничего у нас не было.– Отец обнял Рыжую за талию. Она брыкалась, будто хотела забодать Отца до смерти.– Ну перестань, я люблю тебя. Ты одна только нужна мне.
–Ты врешь все. Только и мечтаешь к себе вернуться, чтобы с ней там… – Рыжая чуть не ревела.– Шуры-муры…
–Ну какие шуры-муры? Мы с ней пару тройку раз на групповухи ходили.– Начал, было, Отец. Но увидел, как у Рыжей ползут вверх от гнева брови, добавил спешно.– Групповуха– это когда мы группой нашей собирались пива попить с дельфинами. От слова группа.
Рыжая немного успокоилась, только желваки нет-нет похаживали по ее прелестным скулам. Она сидела на краю кровати, нервно перебирая в руке кончик махрового пояса. Она уже было собралась поверить Отцу, но что-то ее останавливало, что-то держало в напряжении.
Это все– бабье упрямство. Когда женщине не хватает проблем, она их выдумает сама. Когда у женщины не хватает собственного разумения, она обращается за помощь к подругам или к маме. Существа, которые по пять суток к ряду кровят и не дохнут, очень изобретательны. Очень на руку лабильной психике– цикличность поведения. Здесь природа отдохнула по полной программе. Тем хуже если женщина в летах, когда атеросклероз сосудов головного мозга борется с эстрогенами, в голове возникают революции, в которые в итоге втягиваются все окружающие. Женщина не может без проблем. Проблема– это второе имя женщины, причем потребность в проблемах у женщины в крови и с этим ничего нельзя поделать. Непрерывный поиск проблем и их разрешение– стержень женщины, это источник энергии, как впрочем, и мотивация поступков. Можно, находясь с женщиной, молчать или разговаривать, что-либо делать или лежать бревном, умалять ее любое желание, при этом в итоге остаться виноватым. Женщина– суть хилая и непостоянная. Это еще сказал Бальзак, и с его времени по сию пору ничего не изменилось. Можно себе представить женщину, которая может обходиться без проблем. Вероятно, это существо будет неразумным, неряшливым, смешным чудовищем.
Менее обременительно общество женщины, которая сама создает и решает проблемы не втягивая в свои авантюры близких. Гораздо хуже, когда она начинает дергать себя и окружающих, по поводу несуществующих проблем. Кажется уже, что действительно, ты– причина всех раздоров и недомолвок. Добро, если перегиб в голове у женщины кратковременный и можно снести какую-нибудь недолгую чушь. Но если в голове поселяется червяк и надолго, который топчет одну извилину за другой, с этим становится невозможно жить. Причем невозможно жить становится всем, и ей самой и тем, кто ее любит. И никакими путями невозможно выбить дурь из женской головы. Здесь бессильно все.
Говорят: чего хочет женщина, того хочет Бог. Это утверждение будет верным, если предположить, что Бог– женщина. Вероятно это не так. Вернее предположить, что эту пословицу придумали женщины, а Бог здесь вовсе не причем. Очень может быть, что Богу не нужны помады, шубки и колготки. Следовательно, чего хочет женщина, тому противится вся человеческая мудрость. Если в природе женщины заложено сидеть дома и растить детей, это вовсе не значит, что все население планеты обязано запереться в своих квартирах и сидеть, нянча наследников. Думается что Богу это не нужно.
Рыжая сидела на краю кровати, теребила кончик пояса и исчезла. Была, и ее не стало.
–Компьютер, это что за выходка такая, где Рыжая? Ты куда ее подевал?
–У нее закончились кредиты за связь. Поэтому сеанс прерван.– Констатировал баритон.
–Может и к лучшему. А то бы переругались снова с ней.– Сказал Отец и вышел из бетаку, на ходу вприпрыжку надевая огненные шаровары, заляпанные дегтем, подвязывая их к поясу шнурком.
Отец решил на сворачивать бетаку, на случай, если Рыжая соберется вернуться.
–Компьютер, у меня на моем счету есть кредиты?– Спросил Отец.
–Три тысячи семьсот кредитов, плюс проценты.– Ответил компьютер.
–Слушай, переведи на ее счет пару сотен, посмотрим, вернется она или нет. А ей сообщи, что счет ее пополнен. Ладно?– кивнул Отец.
–Сделано.– Констатировал компьютер.
Рыжая не торопилась возвращаться. Видимо, решила немного переварить ситуацию с бывшей подружкой Отца. Тем временем Отец, развалившись на подушках, ушел в базу.
Он смотрел на поток данных, шедших из точки прохода, синхронно со своими действиями и приближением к роковой точке пространства. Это были обычные данные, которые подлежали изучению и дешифровке. С корабля ему не налгали. Обычный поток информации, никаких эмоций по поводу близости его, Отца, к точке прохода. Цифры, шедшие из параллельного пространства, в общих чертах обрисовывали точку прохода, какие-то еще технические данные. И больше ничего. Ничего. Отец расстроился. Эта тайна ему обходится очень дорого. Он навсегда покинул свой старый мир, когда пищу и одежду готовили вручную. Все из-за них, этих Инвизов, которые требовали Отца (а может и не требовали вовсе). Так какого черта им от Отца нужно? Как они про него узнали? Отец решил посмотреть все данные, пришедшие оттуда. Поток импульсов заполнил его существо. Отец применял уже отработанные алгоритмы, опробовал собственные. Дексаметазон, как впрочем, и остальные Отца не обманывали. Большинство сообщений не было дешифровано. Из того, что успели хоть как-то интерпретировать к сознанию сообщества Конфедерации, много говорилось о ДНК Отца, о точке прохода. Нового Отец не узнал ничего. Он лишь развеял свои сомнения насчет точки прохода. Согласно его представлению, эта точка должна быть окружена научными базами, утыкана приборами, оцеплена кольцом космической или там галактической охраны, что-нибудь в этом роде. А на самом деле: вблизи точки болтался один единственный следящий спутник.
Раньше все это на самом деле было: и кольцо секьюрити, и базы с учеными и приборы, только за ненадобностью убрали. Изучили точку со всех сторон, поставили несколько экспериментов. Комиссией точка прохода признана безопасной и всех разогнали. Остался лишь один следящий спутник, чтобы принимать сигналы, да чтобы известит кого надо ежели что.
Раньше здесь кипела жизнь. Несколько космических баз располагались вблизи точки прохода. Множество спутников курсировало вокруг. Множество приборов фиксирующих и направляющих были устремлены к этой таинственной точке. А теперь глухо. Немая чернота вселенной, далекие пятна звезд, да одинокий спутник, вот все, что осталось от научного праздника с кодовым названием «Точка Прохода». Научные базы перевели в другие перспективные для мировой науки места, аппаратура свернута и перевезена. Осталась только точка прохода, через которую и может только пройти радиосигнал.
Отец выстроил все сигналы, полученные из другого мира в линию. Пытался найти какие-нибудь участки последовательности сигналов, которые бы повторялись с определенной периодичностью. Это могло бы дать еще один ключ к расшифровке данных. Такие последовательности сигналов находились. Они уже были расшифрованы, как то: ДНК Отца, координаты точки прохода, напряженность магнитного поля. Отца немного озадачило это обстоятельство. Затем Отец представил себе информацию с привязкой к пространственному описанию нашего континуума в порядке ее поступления. Ничего особенного. Затем попытался построить последовательность описания пространства в порядке, который мог бы оказаться логической цепочкой. Крутил, вертел элементы по размерам послания, по интенсивности сигнала, по помехам. И вот оно. Отец нашел интересную комбинацию посланий. Он выбросил непонятные по содержанию фрагменты, выбросил не укладывающиеся в логическую цепочку сообщения. И нашел! Братья по разуму пытались что-то рассказать про свой континуум. Как он устроен и как должен выглядеть с нашей стороны. Не хватало многих элементов в этой цепочке. Очевидным стало другое: Отец придумал новый алгоритм декодирования посланий неведомых Инвизов, применительно к пространственной модели нашего континуума. Оставалось еще много дыр и белых пятен в этом алгоритме. Основная загадка заключалась в том, что послания следовали фрагментировано и не последовательно. Почему эти параллельные умы посылали описание пространства не в хронологическом порядке, а как бог на душу положит? Почему некоторые фрагменты посланий начинаются на полуслове и заканчиваются ничем? Отец вышел из базы и попросил Декса зайти к нему на важный разговор.
–Что за беда у тебя опять приключилась?– Спросил ящер, войдя в конверт, принадлежащий Отцу.
–Декс, если бы я хотел тебя напоить аланином, я бы не стал звать так срочно.– Сказал Отец с раздражением.– Сходи в базу, посмотри, что я там накопал. Я там для тебя много галочек и пояснений оставил. Найдешь. Может я конечно и заблуждаюсь, но, кажется, я что-то нашел.
Декс присел на свой хвост, как кенгуру, так же сложил лапы на чешуйчатом животе и прикрыл пленочкой свои стебельки глаз. Немного посидев в такой позе, он очнулся, и, стараясь не выглядеть глупым и возбужденным, пожал руку Отцу. Хотя по всему было видно возбуждение разумной ящерицы.
–Отец, ты не против? Я твой алгоритм нашим ребяткам из аналитического отдела покажу.– Проворно заговорил он.
Отец развел руки, мол, пользуйся ради Бога. Только не зазнавайся. Может и мне что-нибудь перепадет.
Декс закрыл глаза и пустился обратно в базу. На сей раз он пробыл в нирване много дольше. Отец устал его ждать и тоже пошел в базу. Поток чисел накрыл его с головой. Он со стороны наблюдал, какой наделал переполох.
Корабельный компьютер с корабельной базой объединились по информационному каналу с глобальной базой данных. Совместными усилиями многие аналитики Конфедерации примеряли новый алгоритм к уже выстроенной Отцом логической цепочке и подгоняли его к другим уже расшифрованным отрывкам. Отрывки комбинировали разными методами и разными схемами. Новый алгоритм работал. Это сразу стало понятно всем. Главное не придерживаться хронологии посланий– и это секрет успеха.
Отцу было очень приятно. В глобальной базе данных интересовались: кем же был открыт новый алгоритм? И без исключения удивлялись, узнав, что открывателем алгоритма– является причина многих странностей, совершенных в этом времени. Некоторые верили, но не сразу. Однако нет в мире ничего более упрямого чем факт. Любое новое открытие проходит несколько стадий своего признания. Первая стадия, ее можно озвучить так: «этого не может быть, потому что не может быть никогда». Вторая– «в этом что-то есть», третья– «кто этого не знает»? Отец помнил об этом, но его это не занимало. Уже сформировался Фан-клуб Отца, члены которого следили за его успехами. Промахи некоторыми членами скрывались. Опубликована известная часть его биографии. Огласке были преданы даже те моменты, которые Отец с удовольствием бы опустил.
Это все произошло через несколько часов после выхода Отца в открытый космос к точке прохода. Он был знаменит. Но известности Отцу не хотелось. Ему нужно было, чтобы его оставили в покое все, и чтоб была Рыжая. Интересно: Рыжая знает о его успехе на поприще глобального анализа и моделирования?
Точка прохода замолчала. Сигналы прекратились так же внезапно, как и начались. Ответа на наши вопросы не было. Точка прохода перестала существовать и не стала отличаться от мириады других таких же точек пространства. Магнитное поле исчезло, гравитационные линии выпрямились. Свет уже ничто не искажало. Так будет продолжаться до тех пор, пока они снова не заговорят.
Отец бросил идею в сеть, мол, не пора ли нам, ребята, убираться отсюда. Делать здесь все равно нечего. Спутник тут на страже, ничего важного мы не пропустим, если что нам сообщат. А пока у нас дел по горло на Земле и в ближайшем космосе. Его идею поддержали довольно вяленько. Пуститься в обратный путь, только прилетев, не логично. Отец настаивал на отлете, аппелируя не совсем дипломатическими приемами, что его соло в космосе не дало результатов, значит, мы что-то пропустили, когда решили, что эти братья по разуму требуют очной ставки с Отцом. Все это Отец сдабривал такой-то матерью и коротенькими, но хлесткими словами.
Кто-то в базе ехидно пустил мысль, что Отец стремится на Землю к одной очень неоднозначной леди, которая сама не знает чего хочет. Намек не был прозрачным, это заявление звучало как набат. Портрет Рыжей повис буквально на каждом терабайте информации. Рыжая, кто она? Рыжая, где она? Рыжая, ты всем нужна!!! Отец огрызнулся, напомнив про свой скверный характер, и про их мать, и что с ними стрясется, если они продолжат копаться в его делах. Насмешки немного стихли, но решение вернуться на Землю все-таки было принято.
Корабль тронулся. На медленной скорости он развернулся в обратную сторону и на полных парах пустился вспять к родной планете. За всем этим стоял человек, запутавшийся в проводах, который был и мозгом его и двигателем. Отец про себя отметил удовлетворение, что к его словам стали прислушиваться, и хотя многим не было нужды покидать так скоро точку прохода, пустились в обратный путь, согласно логике.
Отец не знал чем заняться. Безделье. Безделье очень опасная штука, очень злая и коварная. Она заставляет крышу съезжать с насиженного места, она бурлит страстями, которые станут заметны лишь время спустя. Безделье слоняется по комнатам, не зная чем заняться. Оно нехотя листает старые записи на пожелтевших от времени листках бумаги, исписанных неровным почерком. Безделье достает из укромных тайников лётные карты, сверяет маршруты самолетов с известными. Оно снимает одежду и заставляет рыться в подкладке и в швах, ища там насекомых. Толстое злое безделье туго набивает свое ненасытное нутро вчерашним холодным борщом из холодильника. Иногда оно достает из чулана отвертки с твердым намерением что-то наладить, затем, повертев их в руках, прячет назад туда, на верхнюю полку, где больше всего пыли. От безделья остается след из разбросанных по полу книг разной тематики. Их можно найти на кухне, под кроватью, под ванной, под телевизором, за шкафами, в прихожей. Рядом с книгами валяются грязные носки и очки. Иногда после безделья трудно найти ключ от дома. Безделье прячет его первым делом. Хочется уйти от такого попутчика, только не получается. Оно покидает тебя только когда ты сам ему, безделью, наскучишь. У него много забот на самом деле. Ему нужно осмотреть весь дом, заглянуть в каждый забытый уголок, достать оттуда какую-нибудь гаечку, и, повертев ее в руках, отнести на полку с отвертками и прочей пыльной ерундой. Безделью просто необходимо постоянно выглядывать в окно, дабы убедиться, что без него не остановилось солнце, что все идет своим чередом. Безделье обязано слушать каждый шорох, донесшийся до него. У безделья постоянно болят ноги. Они ноют на непогоду, на ветер, на весну, на другое. У безделья всегда скверное настроение, оно постоянно копается в себе, причем черные углы заведомо избегает, потому и получается, что его, безделья, никто не любит, никто не вспомнит о нем, когда придет время умереть.
Но все что имеет начало, имеет и конец. Отец настроил свой конверт так, чтобы время возвращения пролетело быстро. Послонявшись по зале, Отец не стал себя утруждать одеванием кафтана, так и ходил по зале с голым торсом и в шароварах, помеченных дегтем. Девчонки кружили вдоль стен, играя пупком, черные мавры с золотыми браслетами на лодыжках обмахивали Отца опахалами. На столике стоял шербет, авокадо и кувшин с Джефом. Декс. Отец подумал, что, несмотря на все недостатки, Декс, в общем, довольно неплохая ящерица. Он говорил всегда правду и даже в мелочах старался не обманывать Отца. Если и обманул где-то, вероятно, не со зла, и простить его можно. Декс был исключительно вежлив и доброжелателен, хотя иногда поддевал Отца и сквернословил, на это тоже обижаться не приходилось. Декс– forever.
Подходя к солнечной системе, корабль снизил скорость до планетарной, то есть очень медленно. Находясь в базе можно было проследить движение корабля с привязкой к находящимся вблизи планетоидам и спутникам. Отец определил расстояние до ближайшего маршевого нультранспортного спутника, и через выход покинул корабль. Теоретически в этот момент Отец был размазан ровным слоем от внешней границы солнечной системы по ломаной линии до околоземной орбитальной станции, и оттуда до самой родной планеты, с конечной точкой где-то вблизи Уральских гор. Отец вышел в свой конверт. Это место не спутать ни с чем, где вблизи тихой заводи средней полосы России можно было встретить и баобабы, и платаны, и канадские клены, и эвкалипты, где рядом с красноперкой и щукой плавали пираньи и летучие рыбки, где в скале около маленького водопада в скале вырублена бетаку. Где так все хорошо знакомо и мило, где беснующийся Басмач и Пиначет. Это был дом, это была общага, пусть и не совсем обычная. Это была Земля.
–О, Отец родной, здорово, ты ли это, несносный революционер? Тебя где носило?– Поздоровался Басмач. В тени деревьев полулежал злобный Пиначет. Он перебирал у себя шерсть на задних лапах.
–Здорово, Басма. Я тоже рад тебя видеть, хоть и не соскучился вовсе. Ты что, Пиначета не поил совсем? Ребенок зачахнет совсем, ты что делаешь-то?– Обеспокоился здоровьем маленького медведя Отец.
Зверек услышал свое имя и ненадолго перестал ловить блох. Он навострил уши и с обидой посмотрел на Басмача. Синдром отмены, похоже, хорошенько вымотал Пиначета. Пушистый зверь был зол, словно шатун зимой.
–Пусть просохнет. Хватит уже, пора и честь знать. Тебя где носило?– Фыркнул Басмач.
–А ты к базе не подключен что ли, будто сам не знаешь? К Инвизам на встречу возили меня.– Ответил Отец.
–Я просто хотел от тебя это все услышать.
–Басмач, а Мормон когда Пиначета вернул?
–Я не отдавал его, просто к нему в компьютер скопировал и все. Пусть дома сидит. Так видишь, протрезвел хоть. Стал немного на зверя похож.
–На тебя?
–Да идешь ты …, так без тебя славно четыре денька провели: без хлопот, без шума и алкоголя. Может, ты навсегда съедешь отсюда? А?– С надеждой в голосе пропел Басмач.
–Скоро. Ты мне тоже порядком надоел. Сам отсюда уйду и тебя отправлю обратно в Австралию к козам.– Проворчал Отец, а потом, немного подумав, добавил.– Слушай, Басмач. Тебе задание. Ты мне скопируй пока на внешний носитель куда-нибудь всю мою базу, местечко это с Пиначетом, себя сделай копию. Короче все, что здесь было. Так на всякий случай, если я тебя вдруг где-нибудь восстановить захочу.
–Ты куда собрался это?– Заволновался Басмач.
Виртуальному собеседнику стало не по себе, что Отец собирается сменить себе персонального модератора. Его волнение было обосновано. Как часть базы он никуда не денется, а вот как личность, как субъект, он уже не будет существовать без Отца.
–Слушай, у тебя с Рыжей не получится ничего.– Продолжил он.
Басмач отпрыгнул в сторону, ожидая от Отца какой-нибудь молниеносной выходки. Отец остановился и медленно тупо поднял глаза на своего виртуального приятеля. Как будто не веря своим ушам, Отец попросил еще раз повторить Басмача его утверждение. Басмач повторил.
–С чего ты взял, что у меня с ней ничего не получится? Я с ней буду ровно столько, сколько сам этого захочу. Захочу, завтра же все закончится, а если пожелаю с ней всю жизнь прожить, так оно, значит, и будет, понял?
–Отец, не в дружбу, а в службу. Послушай меня. Я тебе зря говорить не стану. Я– старая больная женщина.– Басмач неловко улыбнулся.– Я тут составил один алгоритм, хочешь, проверь сам, в общем, у меня получается, что у тебя с Рыжей ничего не получится, и вероятнее всего все очень скоро закончится, так что не удивляйся, и не делай глупости, когда придет время действовать.
Машины тоже способны оперировать базой, только это уже доказано– передоказано, что синтетическая функция искусственного мозга– много уступает человеческому живому органу. Анализ ситуации у машины получается неплохо, а вот придумать что-то стоящее они не в состоянии. И пока этому феномену нет объяснения. Может это каприз природы, а может великий замысел Создателя.
Отец, находясь в конверте, следовательно, подключенный к базе, присел на стульчик с гнутыми ножками возле тихой заводи, прикрыл глаза и пустился в паутину электронного мира. Сейчас он знал все. Он посмотрел на алгоритм, составленный Басмачом. Этот алгоритм был гораздо совершеннее тех алгоритмов, которые составлял сам, в этом алгоритме, по мнению Отца не было изъянов. Все нужные логические цепочки были в нужном порядке с правильными ограничениями и условиями. Массив данных четко обозначен и описан. Получалось, что Отцу с Рыжей не быть вместе. Получалось, что она не для него. Она– овен. Она должна подходить ему на очень много процентов, а она не подходила. Наплевать на Басмача, быть может, он в своих исчислениях допустил ошибку, роковую ошибку, незаметную для неискушенного Отца. Может статься, что эта ошибка как раз та самая, которая позволит Отцу провести всю жизнь с Рыжей? Он, Отец, всему миру докажет несостоятельность этих несчастных и глупых алгоритмов. Он проживет с Рыжей долгую и счастливую жизнь.
–Соедини меня с ней.– Сказал Отец.
Меж деревьев засверкал огромный экран телевида с синим логотипом оператора. Вскоре на экране появилась и Рыжая.
–Сашка, привет,– Рыжая заломила на груди руки.– Ты уже прилетел, я знаю. Приходи ко мне. У меня мама ушла к Любови Петровне. Ее пару часов не будет.
Любовь Петровна была подругой маман Рыжей. Непонятно как они познакомились, только были подругами уже очень давно. Любовь Петровна была старше маман лет на двадцать, и хотя маман сама была не первой свежести тетка, о Любови Петровне можно сказать больше. Она прожила долгую и счастливую жизнь со своим мужем где-то в Китае. Муж работал в поднебесной на строительстве большого завода, а Любовь Петровна была просто с ним рядом, как и должно быть порядочной жене. На исходе жизни муж у нее умер, сама Любовь Петровна не смогла жить с добродушными китайцами и перебралась назад в Россию. Здесь и познакомилась с маман. Неизвестно о чем они могли разговаривать, однако, можно конечно предположить, что все время, которое они проводили вместе, они не облизывали друг дружку языками.
–Привет, киска моя. Я соскучился по тебе.– Сказал Отец. И не верилось, что все законы логики и скупого математического расчета были против них.
–Так давай ко мне быстренько…
–Компьютер, выход.– Отец скользнул в выход и оказался в комнатке с книжными шкафами, уставленными книгами и посудой.
Снова горячие поцелуи, объятия, дыхание. Молодые быстро, не раздумывая, кинулись в койку в соседней комнате. Едва раздевшись, местами просто приспустив одежду, они принялись наслаждаться друг другом, да так активно, что казалось они готовятся расстаться лет на триста, или, по крайней мере, хотя бы разломать койку. Крепления выли от натуги. Все-таки кровати каркасом из сосны пригодны лишь для детей, не вкусивших прелести различия полов, да стариков, высохших от времени, будто сушеная таранька и не позволяющих себе резких движений, дабы не отвалилась какая-нибудь конечность. Забежал Роня. Присев возле кровати, пес стал пристально приглядываться к хозяйке, что она, собственно говоря, так визжит? Сверху, с платяного шкафа, на все это безобразие воззрились кошки, не веря своим глазам, что ЭТИ люди не дают им пить воду из унитаза.
Наслаждаясь друг другом, Отец с Рыжей не заметили, как пискнул приемник выхода. Маман появилась в квартире. Шаркающие шаги маман тоже потонули в скрипе пружин, в визжании сосновых перекрытий, в стоне Рыжей и жарком дыхании Отца. Она даже и не ожидала застать дома кого-то кроме Рыжей и скотины, к которой старая амазонка успела привыкнуть. Дверь распахнулась. Скрип металлических пружин и визг сосны стих. Глаза Рыжей округлились, и хотя Отец был спрятан за спиной своей любимой, он сквозь нее прочитал весь ужас ситуации между матерью и дочкой. Маман оторопела, однако продолжала молча взирать на влюбленных, застывших в позе сладострастия.
–Мама!!!– Завопила Рыжая. Тут мать вздрогнула, и, словно стараясь побить рекорд по закрыванию двери, хлопнула створкой. Отец и Рыжая застыли в немом ужасе, снова и снова переживая трагическое появление маман и ее поспешное бегство. А, плевать, подумали они оба и еще теснее прижались друг к другу, продолжая любить.
Снова застонала сосна, натужно запели пружины, постанывала Рыжая, громко дышал Отец. Они любили друг друга, словно доказывая всему миру, что на целом свете лишь они значат что-то. Остальное– все тлен и пустое. Они любили друг друга с улыбкой. Они улыбались, представив, что почувствовала в этот момент маман Рыжей. Они мысленно представляли себя на ее месте, ожидая понять, как это– смотреть на такое со стороны, тем более, что сама она никого не любила лет сто. Даже Рыжая, которая любила свою мать, и та тихонько посмеивалась над ней, вспоминая этот фарс.
В конце концов, когда природа и страсть отпустили их обоих, они оделись. Отец присел в кресло, раскинув перед собой старый фолиант, Рыжая пошла на кухню проведать маман. Кошки сбежали, Рональдо убежал вслед за Рыжей. Отец остался один. У него по спине побежали мурашки, как только он представил себе, что скажет сейчас ее маман. Фолиант не читался. Отец его держал как стратегическое средство конспирации. Мол, все нормально, ничего не случилось, ничего не произошло. Он сидел в кресле, чуть дыша, чтобы слышать, что происходит на кухне. Оттуда лилась обычная спокойная речь двух амазонок. Интонации были ровные. Никто не орал визгливым голосом (то есть маман), никто (то есть Рыжая) не оправдывался. Диалог не прерывался, где можно было бы предположить, что собеседники или один из них перешли на шепот. Все было ровно. Рыжая что-то рассказывала. Тон ее был очень эмоционален. Слов разобрать было нельзя, но по интонации можно было судить, что она вещала что-то веселое и легкое. Маман тоже тихонько посмеивалась, что-то отвечая тем же дружелюбным тоном. Отец даже не ожидал такое услышать. Он даже хотел дать деру, чтобы не видеть и не слышать, что будет происходить между матерью и дочкой. Вот только этого мирного диалога он не ожидал услышать.
В комнату, чуть приоткрыв дверь, чтобы мог протиснуться нос, заглянула Рыжая:
–Сашка, пошли, там мама поесть нас зовет. Она там приготовила под шубой. Ты любишь.
Отец бешено замотал головой.
–Пошли, пошли, мама ждет. Пойдем, все нормально.– Сказала Рыжая, полностью зайдя в комнату. Она взяла Отца за руку и поволокла на кухню.
–Кис, я чего-то не хочу есть, я же с корабля сейчас. Я том плотненько пообедал.– Пытался освободиться от маман Отец.
Рыжая продолжала тянуть.
–Сашка, да нормально все, я тебе говорю. Мама ничего не увидела.– Улыбнулась Рыжая.
Нет, маман была и не слепа и не была дурой. Вернее дурой она была, но не круглой и полной. Она не могла не увидеть этого. Она была просто обязана это увидеть. Иначе быть не могло. Она могла бы не увидеть у себя ног, но ЭТО она была обязана увидеть.
–Кис, да ты что, она же на нас в упор смотрела, она чуть не задохнулась когда…– Отец сам чуть не задохнулся, вспоминая тот момент.– Ну, когда мы… Э …
–Да все нормально, мама же сама молодой была, она все поняла, но сделала вид, что ничего не увидела, что ничего не было.
–Вот незадача. Мне бы такую выдержку, хотя нет, отставить. Но есть я не хочу это однозначно.
–Пошли, знать ничего не хочу. Мама ждет.– Рыжая улыбнулась и с силой дернула Отца. Тот пошатнулся, потеряв равновесие, чем и воспользовалась Рыжая. Она потянула его дальше, в сторону кухни. Отцу ничего не оставалось, как проследовать за ней.
На кухне все собрались. Рональдо суетился между ног на полу. Лиса полулежала на подоконнике, вытянув нахально лапы. В этой позе она казалась еще более длинной, сухой и угловатой. Отец ненавидел ее. Возле стойки органического синтезатора терлась белая Люська. Там, на полочке находилась пластиковая тарелочка, в которой Рыжая выращивала побеги ячменя, зеленые молодые поросли которого с удовольствием поедали кошки. По мнению Рыжей это было им полезно. А, по мнению Отца, хоть бы они и сдохли эти кошки, это– первое, а второе– Отец не думал, что та еда полезная, от которой приходилось бы два часа к ряду потом изрыгать из себя не переваренную зеленую горькую массу.
Маман Рыжей доставала из проема синтезатора небольшие креманки, наполненные бурым салатом под шубой. Маман улыбалась, будто это ее Отец любил со скрежетом пружин. Рыжая подбежала к маман, помогая ей сервировать столик, стоящий возле стены. На столе стоял какой-то беспроводной чайник, из которого валил пар кипевшей воды. Надо будет потом поинтересоваться, как он работает, подумал Отец. Маман суетилась, что-то щебетала. Отец даже и не думал вслушиваться в ее лепет. Он от напряжения мог лишь следить за тоном, и в случае враждебности интонаций дать тягу. Но маман была весела. Отец с неохотой очень быстро отужинал и под первым же предлогом удалился с кухни. Рыжая следовала за ним.
–Кис, слушай, пошли, погуляем, что-то я не хочу дома сидеть сегодня. Я так давно уже не гулял по городу. Пойдем.– Простонал Отец.
–Да чего ты, мама чудесная у меня, она никогда тебе слова плохого не скажет, что ты ее так боишься?– Рыжая обняла Отца за плечи.
–Да не боюсь я ее.– Ответил с бравадой Отец, хотя голос его не звучал бравурно.
–Ну так и давай здесь посидим. Поболтаем. Маме ведь тоже скучно без меня. Потом погуляешь. Нам так хорошо вместе,– сказала Рыжая.
Именно так, подумал Отец, именно с твоей мамой мне-то и будет хорошо. Вот только с твоей маман и может быть хорошо, а без нее плохо. Без нее просто не жить, как без твоей мамы плохо. Отец натужно улыбнулся Рыжей, укусил ее легонько за мочку ее уха и прошептал:
–Кисонька, родная моя, пойдем с тобой погуляем, я хочу побыть только с тобой. И чтоб нам никто не помешал, никто, понимаешь, даже твоя бесконечно добрая и хорошая мама. Я ее очень уважаю,– как собака палку, подумал Отец и продолжал,– только скучаю я изолированно по тебе. Мне никто не нужен так как ты. Пойдем, к реке сходим, воздухом подышим с тобой, мы так редко бываем на воздухе.
У Рыжей появилось выражение лица, словно она и впрямь поверила Отцу и понимает, что ему нужна только она, что он ее любит и хочет быть только с ней. Слабость ее оказалась очень кратковременной. Рыжая приняла обычное свое беззаботное выражение и кивнула.
