Текст книги "Polo или зеленые оковы (СИ)"
Автор книги: Алексей Зайцев
Соавторы: Владимир Федоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 58 страниц)
Цватпахи очень удивлялись, почему Конфедерация столько много времени и сил тратит на изучение живого мира. Конечно, отдельному элементу огромного коллективного мозга было не совсем понятно, зачем тратить силы на лечение больной составляющей, гораздо проще и эффективнее заменить отработанный механизм функционирующим и здоровым. Равно как и человек не особенно заботится о каждой клеточке его огромного организма. Было бы, к примеру, глупо заботиться о кожном эпителии, заставляя его функционировать вечно, к чему бы привело такое рвение смоделировать недолго, или забота о каждом волоске, населяющем кожу, могла бы закончиться очень неэстетическими последствиями. В этом цватпахов винить резона нет, и Бог с ними.
Отец попытался разъяснить концепцию индивидуальности организмов в рамках своего мировоззрения, но встретился с огромным непониманием и недоверием. Цватпахи сочли его придурком, который старается выглядеть Богом. Он плюнул на эти занятия, объяснив это тем, что кому-то доставляет удовольствие распороть обезьяне живот и смотреть долгие месяцы в микроскоп на внутренности. Это объяснение цватпахов устроило, поскольку во главу угла ставились поведенческие реакции организмов, пусть и с некоей некрфильной окраской.
Отец с удовольствием наблюдал, какой фурор он произвел в научной жизни этой уютной планеты. О себе он тоже позаботился. Он скопировал всю информацию о цватпахах, какую только смогли ему предоставить ученые. Особенно он гордился тем, что с помощью жирных телепатов, он первый во вселенной раскрыл тайну гиперпространственного перехода. Быть может этот принцип назовут как-нибудь в роде «Константа Яшина– Плимутмахера» или «Предел Яшина– Патчитнатраха» или что-нибудь еще в том же духе.
Но нет! Он не был тщеславным, однако в душе все мы немного лошади, и частичка тщеславия постоянно клюет мозг каждого из нас. Отец обнаружил этот принцип случайно, как Рентген случайно открыл известные всей галактике лучи. Конрад Вильгельм никогда не был выдающимся физиком. Скажем больше– он серость, о которой после смерти вспоминают только враги и то не долго. И вот она баночка с солью, светящейся под установкой. Случайность? Да! Гений? Нет!!!
Отец обнаружил нестабильность полей, индуцирующих кинетический потенциал тела. Чуть добавил своей логики, плюс факты, известные всему человечеству, плюс усталость и алкоголь и вот– новое открытие. Да и открыл гиперпространственный переход не он. Не он придумал эту установку, зато он принял участие в понимании случайности, приведшей к открытию. Зато теперь, на Цватпе, на закрытых производствах уже изготавливают новые блоки, чтобы заменить ими старые, вот уже изготавливается новый симулятор, которого не было доныне, уже кто-то паяет схемы принципиально нового ускорителя, который свернет пространство в точку, а потом развернет его вновь. Где-то в городе кто-то уже закручивает винты темпоральных реле и конверторов.
Отец коротал свое время в базе. Он теперь не отправлялся в свою тихую заводь, на Басмача он сердился по-прежнему и не собирался извлечь его из архива, а Пиначет не пропадет, все равно он виртуальный. Отец проводил исчисления. Ему не терпелось вычислить координаты Земли относительно звезд в момент, когда он окажется в своем времени. Он взял поправку в двадцать тысяч километров, на случай возможной ошибки, чтобы не материализоваться в недрах планеты. Он несколько раз перепроверил данные, полученные скрупулезными математическими вычислениями. Все сходилось. Затем Отец начал вычислять все необходимые показатели напряженности полей, которые нужно было активировать в установке для верного темпорального перехода, чтобы не промахнуться и не угодить к динозаврам или во время Большого Взрыва. Другого шанса вернуться в свое время у него больше не будет. Отец напрягал все свои способности, составлял алгоритмы, моделировал прыжок во времени и симулировал непредвиденные ситуации. Промахнуться в пространстве на десять-двадцать тысяч километров, находясь в космическом шлюпе– дело поправимое. Но вот со временем такие шуточки не пройдут даром. Очутись он на несколько лет в прошлом или будущем, и найти свое место в жизни будет очень тяжело.
Какое время выбрать расчетным? Ответ пришел через секунду. Нужно отправиться незадолго до аварии брата, чтобы справиться, что с ним случилось. Если мы не ограничены во времени, думал Отец, двенадцати часов вполне хватит. Может быть стоит предотвратить аварию? Он об этом не думал. А что? Это– мысль. Вернуться в прошлое, и остановить брата незадолго до столкновения. Здорово. Так он и поступит. Двенадцать часов!!!
Наконец вычисления были готовы. Он проверял их сам, затем автоматические алгоритмические программы проверили его изыскания. Отец удовлетворенно сохранил полученные данные в отдельном файле, который назвал: «Родина. Рыжая– курица безмозглая.tmp.gps.cool».
Отец ходил, насвистывал и припевал. Послезавтра он отправится на своем шлюпе, чтобы проконтролировать слаженность механизмов, чтобы принять участие в монтаже оборудования и развертывания его в космическом пространстве. Цватпахи, имевшие в своем арсенале скудные сведения об околопланетном пилотировании, уже внедряли новые схемы и алгоритмы принципов постройки кораблей на верфях. Отец скоро отправится на орбиту, с которой его так надежно в свое время согнали жирные пингвины. Теперь Отец не держал на них зла. Теперь он был частью единой команды.
Цватпу трясло. Повсеместно осваивались новшества, привезенные с далекой планеты, члена Великой Конфедерации. Это страннику доложил Цибуля, который тоже гордился собой в той степени, насколько цватпах, как часть единого разума, может гордиться собой. Ведь это при его умелом руководстве несговорчивого инопланетника разговорили. Это он, Цибуля, провел тонкую дипломатическую операцию, в результате которой весь многовековой опыт всей Конфедерации оказался теперь на службе у Цватпы. Благодаря Цибуле теперь Цватпа непременно войдет в состав Конфедерации. Это он, Цибуля, Патчитнатрах, дал путевку в жизнь родной планете.
Уже писались учебники об истории Конфедерации, уже изучались исторические ошибки и мораль, извлеченные из сведений, привезенных Отцом. Лингвисты осваивали космолингву и правильную классическую русскую речь, не загруженную колоритом средней русской полосы. Химики постигали новые вещества и их свойства. Нашлись и такие, которым по душе пришлись и эти непонятные биология и генетика. Для них было откровением, что такая простая вещь, как селекция, сможет достаточно надежно исправить некоторые ошибки природы и разрешить некоторые гастрономические проблемы.
Машиностроительные комплексы осваивали производство индивидуальных космических летательных аппаратов на основе схем и чертежей, описания которых уже были адаптированы к языку цватпахов. Транспортные компании налаживали производство выходов, без которых Русь утонула бы в грязи. Новинкой стали телекоммуникационные принципы, способные передать трехмерность пространства и реализацию эффекта присутствия.
Цватпа менялась. Жизнь кипела. Наука шла семимильными шагами. Основное отличие Цватпы от любой другой известной планеты– ее гигантский коллективный мозг, располагающий к стремительному росту цивилизации, что и происходило повсеместно. Скоро, скоро Цватпа затмит собой все развитые цивилизованные миры. Скоро она будет диктовать правила игры и развития. Но и частичка Отца навсегда останется на этой планете. Уже многие цватпахи научились гнать самогон из листьев водорослей.
Отец залез в свое пилотское кресло и бережно, будто Рыжую, поглаживал приборную панель, ласково трогал штурвал и индикаторы.
–Борт, доложить о состоянии.– Рявкнул Отец, и несколько рабочих цватпахов повернулись в сторону шлюпа.
Приборная панель вспыхнула, заработала система self monitoring, analyzing and reporting technology. Загудела бортовая автоматика, тестируя и перепроверяя свои внутренности.
–Система предстартовой подготовки двигателя– норма, система стабилизации пусковой основы двигателя– норма, система контроля маршевого двигателя– норма, система контроля вспомогательных пилотажных двигателей– норма…– забормотал баритон бортового компьютера.
Отец откинулся на спинку кресла, наблюдая, как против каждого узла на приборной панели загоралась зеленая индикация.
–Основной гравикомпенсатор– не функционирует…– продолжал бормотать баритон,– вспомогательные гравикомпенсаторы– степень износа восемьдесят пять процентов. Непригодны. Система пространственной стабилизации– норма…
–Цибуля!– Во весь голос, насколько хватало воздуха в легких и мощи голосовых связок, закричал Отец в сторону люка и хлопнул кулаком по подлокотнику.
–Чего ты голосишь?– Спросил Цибуля из-за спины.– Чего кричишь, как потерпевший?
Цватпах взобрался в шлюп по наклонной винтовой дорожке и встал тихо за спиной, пока Отец приветствовал свой кораблик.
–Ты сказал, что он в порядке?– Удивленно Отец поднял глаза на стоявшего, как на построении, жирного пингвина.
–Я сказал, что мы его не разобрали, что он целый. А что мы его не починили, так уж извиняйте, довольствуйся тем, что есть. Ты нам когда начал свои данные скачивать? Ну?– Цибуля ждал ответа.
–Недавно, но ты бы мог и подсуетиться. Надеялся бы, что вот, придет Атисьсь и будет очень расстроен, если его корабль окажется сломанным.
–Атисьсь, я так подозреваю, что ты меня дразнишь? Мне это не очень нравится, но я тебе все же растолкую. Откуда нам было знать об устройстве корабля? Мы его изучали, насколько позволяли наши технологии. Но теперь все пойдет быстрее, теперь мы уже знаем…– Он что-то чирикнул технику, который находился внизу, у шасси машины, тот что-то пискнул в ответ и захлопал крыльями.– Теперь мы уже знаем, как его починить. Так что релакс, расслабься и получай удовольствие.
–Смотрите у меня,– Отец грозно погрозил пальцем,– я из вас подушку пером набью, коли мне машину не почините.
Не плохо было бы и шлюп оборудовать гиперпространственным переходом на всякий случай, подумал Отец. Случаи бывают разными. Раз в год и старуха рожает.
–А что там насчет топлива?– Спросил Отец.
–Топлива осталось сорок восемь литров, система активации топлива норма.– Пропел баритон бортового компьютера.
–Заткнись,– резко оборвал его Отец,– не с тобой разговариваю. Цибуля!
–Топливо нужно синтезировать, пока оборудование не готово.– Пожал плечами цватпах.
–А когда будет готово?– Громко, чтобы напустить страху на жирного телепата, произнес Отец.
–Месяц, два, кто его знает, как дело пойдет.– С неуверенностью сказал Цибуля.– Может три. Сам понимаешь, нам на голову столько всего свалилось, не знаем с чего начать. Ну и есть первоочередные дела…
–Какие еще первоочередные дела? Топливо– вот первое дело.– Сказал Отец.
–Видишь ли, дорогой,– уклончиво начал петь Цибуля.– Теперь нужно космос осваивать, корабли строить. А топливо– это второстепенная задача.
–Как это вы без топлива полетите? Ну-ка объясни, может, я пропустил что-то важное?– Отец с деланным интересом повернулся к Цибуле и картинно заложил ладонь за щеку.
–Сначала– корабли, потом топливо. Вот и все. Другого пути нет.
–Да ну вас,– махнул рукой Отец.– Логика у вас очень странная. Может я вам привез комиксы просто, или инженерные шутки, а вы уши развесили.
–Отец, так и у нас ведь не глупые цватпахи работают. Чать, сами проверим– перепроверим.– Ответил Цибуля.
Так, подумал Отец. На взлет с Земли требуется около семнадцати литров горючего. С Цватпы можно будет подняться на пятнадцати– шестнадцати литрах. Здесь притяжение чуть меньше. Для посадки на Землю потребуется около двадцати пяти литров или чуть больше. Ладно. При любом раскладе одна взлет-посадка выйдет. На большее не рассчитаешь. А на Земле шлюп где-нибудь спрячу. Здоровый он, правда. Или в озере утоплю. Тоже выход. Жалко, но что поделаешь? Нам пространственно временные парадоксы не нужны, и так уже дел столько натворили…
На орбите проводился монтаж нового оборудования. Жесткую сцепку элементов установки заменили более прогрессивные гравитационные стабилизаторы, от этого портал несколько увеличился в диаметре и вырос чуть не втрое в длину. Цватпахи принялись за монтаж системы координации и синхронизации элементов установки, завтра будут на орбиту вынесены новые блоки и комплектующие, которые будут контролировать саму суть гиперпространственного перехода, пространственного позиционирования и навигации.
Скоро, уже очень скоро Отец сможет покинуть эту планету, на которой ему пришлось прожить уже достаточно много времени, чтобы она ему надоела.
Цибуля Цибулей, вот только нормально по-русски говорит только он, остальные могут лишь объясняться. Они слишком другие, чтобы можно было к ним по настоящему привязаться. Пугает не их пунктуальность и исполнительность. Напротив, эти черты с положительной стороны характеризуют расу. Смущало, отсутствие даже малой толики интриги в общении, огорчает ощущение того, что, говоря с одним цватпахом, разговариваешь со всей планетой, при этом теряется суть индивидуальности. Хотя, с другой стороны, Отцу никто не навязывал себя, как лучшего друга. Здесь были лишь терпеливые, понимающие коллеги, но не более.
Надоело, подумал Отец. Нервная дрожь стала снова поколачивать кулачками по серому веществу. Когда-то он также переживал по поводу предстоящей встречи с цватпахами, как предвосхищает встречу с родной планетой. Та же самая неизвестность, которая вытягивает все жизненные соки из своей жертвы, снова поселилась рядом с Отцом.
–Цибуля,– позвал своего компаньона Отец.
–Ну?– Отозвался цватпах.
Они отъехали от научного городка уже километров на десять. Дорожка вела в город, который уже виднелся вдали за холмами. Она была равной и прямой, словно ее прочертил некто огромный по линейке. Как и все остальные тропинки и дорожки, эта была аккуратно высыпана по всей длине хвоей уже пожелтевшей на ярком солнце. Вдоль дороги ровными рядами были высажены кустарники и деревья, чуть в стороне чернели величественные горы, в которых находит пристанище на ночь солнце. Дорожка пересекала речки, которые весело текли с горных склонов. Речки были с любовью укрыты белыми каменными мостками, которые тоже были усыпаны хвоей. Машина шла ровно, в метре от почвы. Трасса не была оживленной. Лишь изредка навстречу им проносилась такая же сурфисная легковушка на антигравитационной платформе. И никто их не настигал. Эта дорога– единственное сообщение с городом, пояснил Цибуля.
–Я там никого не перепугаю?– Неловко спросил Отец.
–Если кидаться ни на кого не станешь, тогда нет.– Утвердил Цибуля.
–А чего мне кидаться то?– Вздохнул Отец.
–А чего ты кидался, когда сел на планету?– Цватпах закряхтел.
–Ну, утка– робот, кто старое помянет, тому глаз вон. Ты лучше за дорогой следи.– Отец кивнул на штурвал, который сжимал Цибуля в своих крыльях, заканчивающихся цепкими коготками.
Мимо проплывали низенькие кустарники, будто остриженные рачительным садовником. На горизонте висели, словно подвешенные за прищепки, черные грозовые тучи. По бокам крались подлыгалы– серенькие облака, заискивающе поглядывая на своих старших собратьев. Солнца видно не было, оно всякий раз прячется, стесняясь непогоды. Тяжелые тучи захватывали весь горизонт, и не было от них спасения. Потянуло ветерком, уже закручивались бурунчики хвои и пыли, поднимаемые штормовым предвестником. С неба сдуло птиц.
–Слушай, Цибуля, у нас на Земле поэт был, он написал, как глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах. Ты уверен, что я– первый хуман у вас тут на Цватпе?– Отец показал в широкой улыбке все свои тридцать два зуба.
Цибуля не ответил. Он старался не отвечать на подобного рода замечания, коль скоро природа его наградила колоссальным терпением и не дюжим разумом. Отец пользовался этим и продолжал:
–Нет, он никого не хотел обидеть. И писал, в общем, даже не про пингвина. А про буревестника. У вас есть такая птица?
–Что за птица?– Цватпах изобразил интерес к разговору, хотя ему было глубоко наплевать на чушь, которую городил Отец.
–Птица? А та, что в непогоду вылезает из гнезда, носится, каркает дальше чем видит, и все такое. А когда тихо, ее коврижкой из гнезда не выманишь. Бестолковая птица.
–Может и есть. Кто их знает. Это вас есть интерес птичек или жучков под микроскопом разглядывать.– Отмахнулся от навязчивого собеседника Цибуля.
–А у вас нет насекомых что ли? В перьях, разве, не водятся паразиты?
Цибуля неуверенно пожал плечами.
–Даже если и водятся, что с того? Нужно их обязательно под микроскоп? Какая в том нужда. Выловил их всех и съел, чего проще…
–Интересно с вами. Когда у меня в подшерстке заведутся насекомые, я их обязательно всех выловлю и съем. Так и скажу всем, меня Цибуля научил, чтобы меня за клоуна не приняли. Нравы!– Вздохнул Отец.
Над горизонтом, в серой дымке и поднятой пыли стали обозначаться очертания города. Стали чаще попадаться коммуникационные столбы, словно прялка, увешанные несметными количествами проводов. Дороги расширились. Стали попадаться цватпахи, весело кувыркавшиеся в наметенной хвое дорог. Вдоль оградительного заборчика следовала целая семья цватпахов. Две взрослые особи. Можно предположить, что это были самочка, самец и целый выводок молоденьких птенцов числом около десяти. Отец помахал им из окна, цватпахи, пораженные необычной внешностью остановились, разинув рты, и в полном молчании проводили взглядом машину, пока она не скрылась у них из виду.
–А ты говорил, что местное население готово меня увидеть?– Вяло спросил Цибулю Отец.
–Ну а ты как бы себя повел, если бы знал, что к вам на Землю прилетели цватпахи, и, вдруг, воочию увидел их?
–Убедил. Только все равно непривычно. Ко мне в городке уже пристрелялись, я вроде, уже не клоун тряпочный и не привидение. Мне даже детей доверяют играть с ними. Так что вот…– Сказал Отец, а про себя усмехнулся, что ему еще немного осталось быть в шкуре ярмарочного слона.
–Привыкнешь,– махнул крылом Цибуля и въехал в городок.
Городок был с широкими улицами и низенькими серыми домами. Нигде не было видно высотных зданий и небоскребов. Не было видно и высоких напорных башен или телевизионных вышек. Цватпахи, непритязательные к свету, компенсировали свое жизненное пространство за счет ширины зданий. Иногда здание было настолько длинным и широким, что его приходилось облетать на машине очень долго. Это не гигиенично, подумал Отец. Даже если не считать плохое освещение во внутренних помещениях, так и вентиляция в таких домах должна быть скверной. Формой дома были очень разнообразны. Встречались дома украшенные колоннадами и арками различных цветов и форм. Виднелись барельефы каких-то неведомых пингвинов, устроенные на торцах домов. Роскошные парки– были неотъемлемым атрибутом городских ландшафтов, обильно сдобренные фонтанами и небольшими прудами с подмостками, с которых цватпахи отдавали дань инстинктам. Цибуля не снижал скорости, дабы не вводить в исступление окрестное население, но и старался двигаться не быстро, чтобы странник и неутомимый натуралист мог внимательно осмотреть обиталище цватпахов.
–Это площадь уважаемого…– Цибуля что-то пробулькал, видимо он назвал по имени своего уважаемого земляка.
–И чем же он знаменит?– Поинтересовался Отец, во все глаза глядя на достопримечательности.
–Он изобрел колесо.– С гордостью в голосе произнес Цибуля, будто это он сам надоумил уважаемого … изобрести его.
–А это проспект уважаемого …, он придумал дифференциальное уравнение. А вот проспект уважаемого …, который определил понятие корпускулярно-волнового дуализма. А вон, видишь?– Цибуля ткнул крылом куда то вдаль.
Отец присмотрелся и увидел огромную статую, возвышавшуюся метров на пять на своем постаменте. Сделанная из бронзы, она должна была на солнце так сверкать, что в день не менее десяти жирных пингвинов должны были слепнуть. Гордый взгляд обращенный в небо, свидетельствовал о неизмеримом чванстве своего обладателя. Он был настолько жирным, что казалось, статуя вот-вот покатится на бок.
–И чем же он знаменит? Вероятно у уважаемого Прых-прых-прыха был самый грандиозный аппетит.– С участием спросил Отец.
–Уважаемый … придумал теорию относительности.– Произнес Цибуля так, словно декламировал гимн своей земли.
–Они что же у вас, все уважаемые?– Удивился Отец, представив, как на Земле это бы звучало: «Площадь уважаемых павших революционеров» или «улица уважаемого Гагарина», или еще хуже «проспект уважаемого Ленина».
–Конечно. Это– великие цватпахи, подарившие планете знания.– Заявил с пафосом Цибуля.
–А поэтов, художников, там кулинаров или трактористов у вас нет?– Продолжал издеваться Отец.
–Как же нет, только зачем такими именами называть проспекты?
–Слушай, а моим именем тоже что-нибудь назовут, коль такая тема пошла?– Отец заерзал на месте от возбуждения.
–Может статься, что и назовут. Только я буду против этого.– Огрызнулся Цибуля.
–Это еще почему?
–Так это же не ты сам все придумал. Зачем же тебя увековечивать? Представь, что тебе дадут признание за книгу, если ты просто курьер, просто ее принес. Не справедливо.
–А как насчет гиперпространственного перехода? Или тут я тоже– курьер,– разозлился Отец.
–Так идея была уважаемого …, а ты просто немного подытожил его работу.– Скупо ответил Цибуля.
–А что, его именем уже что-то названо?– Спросил Отец. Цибуля кивнул.– И что же именно?
–Парк имени уважаемого …– Пожал плечами Цибуля, будто хотел этим сказать: кто этого не знает.
–Я имел в виду другое. Что он еще изобрел?
–Много чего, но парк в его честь назвали за открытие предела уважаемого …
–Что за предел?
–Он объяснял образование черных дыр. Его закон гласит, что если масса холодной звезды в полтора раза больше нашего солнца, она не может противостоять собственной гравитации. Я посмотрел в твоих данных, такой закон у вас называется пределом Чандрасекара-Ландау.
–Здорово. Рядом с вами, кстати, есть черная дыра. Лет восемнадцать солнечных отсюда. Так что держитесь. Если она разойдется– вам мало не покажется.– Съязвил Отец.
–Я знаю.– Тихо сказал Цибуля.– Только ее опасаться, все равно, что бояться огня. Смысл? Она стабильная.
–Это я так к слову. Не хотел бы я попасть за горизонт событий.– Сказал Отец.
–А кто тебя заставляет? Никто не хотел бы. Там еще на подлете к ней тебя в лепешку раздавит. Так что сам горизонт событий ты не увидишь по-любому. Оттуда даже солнечный свет выйти не может.
–В общем, если ты не в курсе, я туда и не собираюсь. Она, кстати, стоит в стороне от моего основного пути. Так что если вы не подсудобите, то мне не посчастливится увидеть ее.
–Это уж как ты просить будешь,– заскрипел Цибуля и свернул в сторону от основной магистрали.
Здания стали менее широкими, парки значительно уменьшились в размерах, а затем и исчезли вовсе. Машина летела над неширокой дорожкой вдоль технических сооружений и подсобных бараков, окруженных заборами и колючей проволокой. Стали чаще появляться предупредительные таблички с изображением пингвина, жирно перечеркнутого красным крестом. Не ходи, убьет. Вскоре машина подлетела к ангару и остановилась. Цибуля выключил двигатель и антигравитационную платформу, машина мягко опустилась на хвою.
Войдя в ангар, Отец был оглушен громкими звуками штамповочных прессов и треском конвейера. Странника ослепили искры сварочных работ и яркое освещение. В воздухе пахло, словно в сталелитейном цехе гарью и терпкими машинными маслами. Бездушные роботы осуществляли непрерывное производство, что-то штампуя, сваривая, паяя, скручивая и что-то еще.
–Нам туда,– сказал Цибуля и указал на едва видневшийся проход между движущимися машинами.
Производство было автоматическое, нигде не было видно снующих разнорабочих и инженеров по наладке и обслуживанию аппаратуры. Цибуля и Отец осторожно следовали вдоль ряда роботов сварщиков, наладчиков и штамповальных машин, пока не уперлись в узкую едва заметную дверь на фоне серой запачканной гарью и маслом стены.
–Пошли,– кивнул Цибуля, и покатился дальше.
–А что, дороги получше нет? Обязательно нужно было здесь пройти?– Возмутился Отец, следуя за пингвином.
–Можно, только длиннее. Здесь короче будет, не ворчи.– Прокряхтел откуда-то из складок шкуры, усеянной мелкими перьями Цибуля.
Следующий цех разительно отличался от предыдущего. Здесь было все чисто и прибрано. Нигде не было шума и пыли. Если бы не природное отвращение цватпахов к одежде, они бы носили здесь халаты, как это делают их земные коллеги. Тут и там сновали инженеры с инструментом в коротких крыльях, измерительными приборами и наводили последние штрихи в невообразимой установке. На огромных платформах, крепился контроллер гиперпространственного перехода, ожидая своей очереди очутиться на орбите планеты. Отец обошел машину. Выглядела установка грандиозно. Бока, спрятанные за прочными пластинами неведомого прочного сплава, способные защитить от небольшого метеорита, светились тусклым светом, словно пряча в себе неведомую тайну. В открытых шлюзах видны были монтажные крепления и разъемы, которыми установка будет присоединена к огромному кибернетическому организму на орбите. Инженеры делали свои последние замеры и приготовления. Скоро машина будет доставлена на орбиту. По плану, монтаж ее будет осуществляться пару дней. Еще несколько дней будут тестироваться основные узлы установки, а затем контрольный запуск куска льда, весом в одну тонну. Он отправится в солнечную систему лет на пятьсот назад, чтобы затем много столетий крутиться в космосе вокруг Солнца.
–Шикарно.– Сказал Отец.– Я даже себе и представить не мог, что она выглядит такой огромной.
–Ты, похоже, не видел космический корабль, дорогой.– Сказал Цибуля.
–Ха-ха-ха.– Злобно сказал Отец.– Остряк. Пошли уже, посмотрим на тесты.
За приборными панелями крутились цватпахи, сверяясь с разложенными схемами. В помещение уже располагался голопроектор, который показывал установку с разных сторон. Отец приблизился к изображению и стал вглядываться в нее, будто в собственную душу. На стенах, на полу, на тумбе-столе были аккуратно разложены основные схемы и узлы. На мониторах компьютеров и на планшетках ползли графики, отражавшие некоторые процессы, которые приходилось проверять в процессе сборки.
–Ну, убедился? Все идет своим ходом. Скоро ее отправят на орбиту.– Успокоил Отца Цибуля.
–Доверяй, но проверяй.– Торжественно проговорил Отец.– Когда погрузчик приедет?
–Он уже дня три стоит, там,– Цибуля махнул черным крылом за спину,– на технической позиции.
–Скоро уже начнется погрузка.– Кивнул Цибуля.
Отец соорудил себе кресло из подручного материала, приспособил какой-то контейнер, обложил его тряпицами и утвердился на нем, созерцая оживление, которое возникло без видимой на то команды. Повинуясь коллективному разуму, цватпахи активировали мостовые краны, подвели антигравитационные платформы, закрепили установку. Задняя дверь ангара медленно отползла в сторону, давая проход огромному гусеничному погрузчику. Установку аккуратно установили на транспортную платформу, закрепили ее и укрыли тентом.
Цватпахи не пользовались громкоговорителями и переговорными устройствами, поскольку естественные способности этих удивительных птиц позволяли им общаться без помощи дополнительного оборудования. Средства коммуникации у них были развиты слабо исключительно благодаря упомянутой способности к телепатии. Отец вышел к погрузчику, чтобы самому убедиться в нерушимости установленной на платформе конструкции.
–Вот черти, надо же!– Удивлялся Отец слаженности работы цватпахов.
Некоторое время спустя Отец наблюдал из лаборатории по телесвязи за пуском носителя, который отправил на орбиту драгоценный груз, с помощью которого Отец рассчитывал на счастливый финал этого затянувшегося променада.
Огненные струи вырвались из дюз ракеты– носителя, корабль дрогнул и стремительно вырвался из поля притяжения Цватпы. Несколько секунд и он пропал из видимости сурфисных наблюдательных камер. Далее Отец присоединился к камерам основной установки, которая играла роль и орбитальной станции, за приближением космического транспорта с бесценным грузом на борту.
Монтаж установки начался. Отец изнывал от скуки. Он ходил из угла в угол, не находя себе места. Волнение, которое стало привычным в последнее время, усилилось.
–Цибуля,– однажды спросил Отец.– Мой шлюп готов?
–Чего ты так торопишься. Там, собственно от тебя прока мало будет.– Цибуля кивнул на небо.– Там только мешаться будешь. Сидел бы пока, спирт пил.
–Не могу.– Закачал головой Отец.
–Уж не хворь ли какая приключилась, Атисьсь?– Цибуля потрогал руку Отца, будто проверяя пульс. Этот жест он перенял у Отца, когда тот предлагал Цибуле рыбу и странник отказался.
–Вот пиво варить я не успел вас научить. Но ничего, скоро вы в состав Конфедерации войдете. Туда без пива вас не пустят. Это там– пропуск в цивилизованные миры.
–Алкоголь?– Поинтересовался Цибуля. Отец кивнул.– Какой я проницательный!
–С рыбкой у вас тут все нормально. Насушить ее и с пивом.– Отец зажмурил глаза.
Если все срастется, нужно будет первым делом купить копченой мойвы и литров пятнадцать пива, да с Гуриком, да с Боцманом, думал Отец. Отца стало поколачивать. Стало уже невмоготу. На Плутоне получилось все очень быстро, что Отец и не успел по настоящему испугаться. Он и не думал, что его визит на Плутон окажется таким скоротечным и судьбоносным. Но визит к цватпахам, а особенно последние дни, когда его миссия уже решена, не приносили успокоения. С каждой минутой росла неуверенность и нетерпение, Отцу приходили все чаще мысли бросить все. Дождаться посланников Конфедерации, а они должны объявиться по-любому, или известить их о себе– они примчатся, да вернуться восвояси к своей заводи с сушеными щуками, да ленивым Пиначетом. Может и с Рыжей образуется. Кто его знает?
Рыжая, родная, любимая, как ты там без меня? Как малыш? Он, наверное, уже пинается. Наверно уже выставляет маленькие пятки, чтобы мама могла их погладить. Наверное, он уже выгибает свою спинку, что можно его поласкать, поглаживая и приговаривая: «Маленький милый мальчик, скоро, очень скоро мы сможем с тобой встретиться. Скоро можно будет тебя обнять и поцеловать». Уже сейчас можно его погладить по головке, почесать спинку и ощутить силу твоих еще маленьких ножек. Можно просто прислониться щекой к тебе и шептать что-нибудь ласковое. Ты все услышишь. Ты все поймешь. Любовь понимаешь задолго до рождения, задолго до того, как ты познакомишься с ласковыми мамиными руками и солнышком, игривым ветерком и пряными травами на утренней зорьке. Ты еще ничего не видишь, но ты знаешь, что тебя любят и ждут. Наверное, становится тепло, спокойно и хорошо. Мы уже не помним, как это все было, но ты чувствуешь любовь сейчас, и это главное. Маленький мальчик, спи спокойно, ни о чем не тревожься, придет время и тебе станет неуютно в этом мире, все через это проходят. Пусть тебя еще не скоро коснется разочарование, спи и набирайся сил, маленький малыш. Можно лежать с тобой рядом и разделить твои мечты, можно с тобой думать о маме, какая она прекрасная, какая она умная и чудесная. У тебя самая лучшая мама на свете. Она заботится о тебе и любит, хоть и ни разу тебя не видела. Скоро мы с тобой познакомимся, скоро мы с тобой будем улыбаться наступающему дню, скоро мы закружимся в лихом танце среди ночи, чтобы найти сон. Скоро вместе будем петь песни, что небеса содрогнутся и майский гром покажется лишь треском. Все это будет. А пока спи и набирайся сил. У тебя все впереди. У тебя будут первые шаги, первые шишки и первые друзья. Будут игрушки и ползунки. А пока пусть тебе будет тепло и скучно. Если тебе взгрустнется, протяни ножку и мы с тобой поздороваемся, мы пожелаем тебе доброго утра и долго будем с тобой разговаривать, называя тебя ласковыми именами. Мы пощекочем тебе пятки, и всем будет весело. Потом мы поцелуем тебя в головку, в которой уже сейчас живет любовь. Мы обогреем тебя своим дыханием и тебе станет снова спокойно и ты заснешь. Мы тебя подождем. Расти и не торопись. Наша любовь вечна. Мы всегда будем тебя любить, что бы ни случилось. Ты всегда останешься нашим маленьким сыночком даже тогда, когда твои внуки будут шептать такие же ласковые слова, которые мы говорим тебе сейчас. Ты всегда будешь желанной крошкой, родной кровиночкой.
