Текст книги "Polo или зеленые оковы (СИ)"
Автор книги: Алексей Зайцев
Соавторы: Владимир Федоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 58 страниц)
–Чумичка, мать твою растак…– начал, было, Отец однажды, когда Писарь Чумичка осторожно кувыркнулся в комнату.
–Пла-а-а мать ни нада так…– Оборвал его Чумичка.
–Ты клюв свой не криви, а то так и останешься. Ты вот что, дай-ка мне бумагу, нарисую кое-что.
Писарь Чумичка курлыкнул что-то Суслику и тот рысью кувырками метнулся из комнаты и через пару-тройку минут явился с листком бумаги и карандашом, зажатыми в крыльях.
–Смотри. Знаешь что это такое?– Спросил Отец и уставился на своего черно-белого переводчика.
Он нарисовал два больших круга, по краю пересекающих друг друга, окружил их несколькими орбитами электронов, затем пририсовал шесть кружков поменьше и один кружок средних размеров.
Цватпах весело завилял хвостом.
–Не понимаешь.– Кивнул Отец.– Сам смотри. Эти два кружка– это углерод, вот эти шесть, что поменьше– водород, а вот этот,– Отец ткнул в средних размеров круг на самом краю рисунка, отмеченный двумя черточками,– это– кислород.
Чумичка весело размахивал хвостом.
–Не понимаешь? Твою маму под хвост… Вы что тут меня с голоду уморить хотите?– Взревел Отец.
–Ни-и-и,– снова замахал хвостом Писарь Чумичка.– Ни нада-а-а.
–Что не надо? Что не надо? Зови сюда своего толстяка.– Отец указал на дверь.– Он у вас по ходу самый умный.
–Кав-во?– Участливо спросил Чумичка.
–Быка вашего жирного. Кого?– Фыркнул Отец.
Бык Фанерный не заставил себя долго ждать. Кувыркаясь жирный цватпах появился в комнате и примостился возле столика. Отец на корточках уселся рядом, указывая на рисунок.
–Понимаешь?– Кивнул Отец.
Между птицами завелся диалог. Они чирикали и вяло жестикулировали, большей частью хвостом. Наконец Бык к нему повернулся и нарисовал большой круг в окружении двух маленьких и кивнул в сторону канавы, в которой лился ручей.
–Вода! Однозначно вода. Ай да молодца, ай да бык. С тобой, брат не пропадешь. Аш два О. Молодец жиртрест.
–Засим эта-а-а?– Спросил Чумичка.
–Тебе не понять зачем. Это мое топливо. Понимаешь, у нас на Земле все мужики на этом топливе работают, иначе– смерть, понял? Дуй за эта-а-а.– Отец махнул рукой в сторону двери.
–А многа-а-а нада?– Спросил Чумичка.
–Литров двести, для начала, там разберемся,– улыбаясь ответил Отец. Писарь Чумичка застыл в непонимании.– Вот сколько.
Отец изобразил емкость, в которую мог бы поместиться сам с Быком, Сусликом, Чумичкой и Духами вместе взятыми.
–Столка-а-а нита.– Замахал хвостом Чумичка.
–Короче так, дружок, неси сколько есть, а потом гонца отрядишь за остальным, все понял?– Спросил Отец. Писарь Чумичка закивал.– Действуй.
Приказы не обсуждаются, но выполняются. Вскоре Отцу на откуп в небольшой фляге принесли желаемое.
–Ну все, братцы, держитесь.– Сказал Отец и жадно отхлебнул из фляги. Все нутро его обожгло, словно жидким свинцом, из глаз хлынули слезы, Отец закашлялся, судорогой перехватило живот. Отец припал к ручью возле истока, и, словно раненый лось, стал жадно пить. Затем он медленно поднялся с пола, уселся на кровати и расплылся в довольной улыбке.
–Молодцы, вашу мать. Умеете если захотите. Драть вас некому, а мне некогда. Ух крепкий. Все девяносто шесть оборотов.– Отца передернуло от удовольствия.– Жизнь-то налаживается.
Цватпахи смотрели на Отца. На их мордочках было написано удивление. Доселе этанол они использовали лишь в технических целях, протирая микросхемы, да растворяя в нем краски. Пить его никто не пробовал.
–Ну?– Спросил его Писарь.
Отец вытянул большой палец:
–Во!
По жилам потекла блаженная нега. Отец не прикладывался к своему топливу с тех самых пор, как покинул Землю. Ах, Земля, до чего же ты хороша. Как хорошо рядом с тобой. Голову заволокло мягким, как лебединое перо, туманом, зрачки расширились, кровь хлынула к лицу.
–Слава Господу Христу, что не пьяницей расту,– молвил Отец и высыпал из своей миски мясистые зеленые листья на кровать, затем наполнил свою чашу спиртом и разбавил водой.– Ну, выпьем, чтобы солнце поскорее встало.
Отец испил из чаши, закусил листьями и почувствовал, что ему стало еще лучше. Дозозависымый эффект, кивнул Отец. Это хорошо. Цватпахи наблюдали за Отцом, который стал распоясываться.
–Так выпьем, Эсмарх, где же кружка? И сердцу будет веселей!– Вещал Отец.
–Засим эта-а-а, Атисьсь?– Удивлялся Писарь Чумичка, но Отец нехотя отмахивался от него словно от мухи.
Смерть за человеком приходит в черном, за капюшоном, с косой в руке, а за мухой смерть приходит в семейных трусах и с газетой.
–Попробуй– поймешь.– Кивнул весело Отец.– Да не бойся, все в розовом цвете увидишь.
Писарь Чумичка весело завилял хвостом.
–Не хочешь, так и не надо, мне больше достанется. Ладно, давай ближе к делу. Я– Homo Sapience, понимаешь? Human! Человек. Ты– пингвин. Понял?
Чумичка закивал:
–Атисьсь– хуман.
–Кроме меня здесь есть еще хоть один хуман? Пес такой. Его Дэн зовут. Есть?
Писарь Чумичка замахал хвостом:
–Ни. Хуман ни-и-и. Атисьсь– хуман адин.– Чумичка выставил один коготок.
–Не врешь?– Спросил Отец, исподлобья глядя на Писаря, дабы навести на несчастного пингвина страху.
–Ни, Атисьсь адин, адин!– Закивал Писарь.
–До меня дошли слухи…– Начал, было, Отец. Объяснять, откуда до него дошли слухи не хотелось, да и не поняли бы его цватпахи.– Короче, еще должен быть один. Где он?
Цватпахи переглянулись, затем меж ними случился диалог, состоявший из кряхтения и квохтания. Бык сразу укатился из комнаты, в коридоре, примыкающем к комнате, послышались резкие приказы, затем все стихло.
–Слюп Атисьсь ни адин?– Спросил Писарь Чумичка и напрягся. Было видно, что он с ужасом ожидает положительного ответа на вопрос.
Отец вздохнул и вяло замотал головой.
–Нет, в шлюпе я был один. Но до меня здесь должен был появиться еще один хуман. Понял или нет?
–Ни,– замахал хвостом Чумичка. Видно было, что он расслабился.– Атисьсь адин хуман. Слюп адин– хуман адин Атисьсь.
–Ох не лги, я вас, как царь Петр, всех насквозь вижу. Я вам покажу, где волки воют, ежели Дэн здесь найдется.
Так, подумал Отец, Дэна здесь нет. Это ясно. Он бы им дал разгон. Червей он тоже есть не станет, а значит, меня бы они встречали по-другому. Это раз. Исследовали бы меня не так рьяно, это два. Тем более что мы с ним похожи как две капли. Подстилку эту чертову не стали бы давать, да и по-русски уже говорили бы сносно. Короче нет его здесь. Тогда где он? Может здесь тоже несколько военных лагерей, как на Земле было? Может, он попал к враждебной стороне и его засекретили, а этот лагерь не знает? Нет! Чушь! Установка находится под ведомством территории Гаджет, я здесь и сел. Значит и я и Дэн, если он здесь, тоже должен находиться на этой земле. Это во-первых, а во-вторых у них коллективный разум, пусть и зачаточный, значит, если бы он чудом оказался на чужой территории, об этом бы знали многие, и, значит, были бы готовы к встрече со мной. Точка. Его здесь нет. Проверить все равно не повредит, этим я и займусь, думал Отец. А вот выпить мне ничто не мешает. Писарь Чумичка, словно прочтя его мысли, а может и в самом деле прочтя, подвинул к Отцу чашку с разбавленным спиртом:
–Вот.– Гордо произнес он и его хвост затрясся от нетерпения.
–Не могу,– начал Отец. Чумичка удивленно на него посмотрел,– огорчить вас отказом.
Отец отпил через край спирта, закусил листом какого-то растения, от которого во рту вязало, и радостно выдохнул.
–Ладно, говори: зачем пришел?– Спросил развеселый Отец.
–Влемя, пасли-и-и.– Ответил Чумичка и скосился в сторону двери.
–Ну время, так время, значит. Пошли.– Сказал Отец и встал с кровати.
После долгого воздержания микросомальные ферменты печени не смогли адекватно среагировать на внезапное поступление алкоголя. Отца начало качать. Выпрямившись, Отец обнял цватпаха и сказал:
–Ну, что, бродяга, запевай нашу!– И запел.
Ой, то не ветер ветку клонит,
Не дубравушка шумит…
Неслось по коридору. Рядом с Отцом кувыркался цватпах, иногда опережая его, вставал на ласты и в тон певцу что-то поскуливал.
–Для первого раза сойдет,– одобрительно похлопывал Чумичку по плечу Отец,– во всем нужна сноровка… твою мать.
Идти было не далеко. Серые стены, серый потолок, такой же серый пол вдруг стали довольно сносными. Коридор был достаточно широк, чтобы полностью вместить в себя амплитуду колебаний Отца, а вот потолок оказался невысок для бурной жестикуляции и излития переполнявших пленника чувств.
Отец для себя отметил, что убранство помещений у цватпахов было очень аскетическое. Не было картин, лепнины, гравюр, чего-нибудь такого, что отражало бы жизнь этих пингвинов. Только скупые указатели направлений, да какие-то значки на стенах. В лаборатории, где Отец проходил обследования, тоже не было никакого убранства, кроме лабораторной посуды, инструментов, приборов, следящей аппаратуры и компьютеров. Устроено все было очень просто и функционально. Нигде не висела проводка, нигде не были видны ржавые трубы и следы потеков. В каждом помещение, даже в лаборатории, возле дальней стены была вырублена ложбинка, которая, как и у Отца в комнате, дарила всем свежую прохладную проточную воду. Цватпахи не стесняясь подходили к ложбинке, нагибались, и, в позе «тетя моет пол», пили, прищелкивая клювами. Отдавая поклон эволюции, скупой на ноги, у цватпахов нигде не было стульев. Они располагались возле низких столиков стоя. Так они ели, писали и работали. Отец сначала хотел затребовать себе стул, чтобы чувствовать сносно, но, поразмыслив, решил, что на стуле он будет очень далеко от стола, и решил обойтись без него. Он усаживался прямо на пол, когда его приглашали, и вальяжно раскидывал свои конечности, чем вводил в недоуменный ступор цватпахов. Они с уважением и крайним удивлением рассматривали, как Отец лихо передвигал ноги по полу, при этом не путался и не падал. Цватпахи считали такой способ передвижения крайне неудобным, но на кувырках не настаивали. Отец однажды на забаву кувыркнулся в лаборатории, при этом он повалился на бок, сбив нерасторопного Духа, и разбросал руки-ноги в разные стороны. От вида этакого кульбита все цватпахи заскрипели и захлопали крыльями.
Лестниц в помещении нигде не было. Вместо них вились спиральные горки, по которым цватпахи перемещались с этажа на этаж. Были и лифты, но Отец их не любил, поскольку были они рассчитаны далеко не на него, и приходилось ехать сильно пригнувшись.
Добравшись до лаборатории, Отец грузно опустился в новенькое черное блестящее кресло, изготовленное недавно специально для него. Суслик осторожно пристегнул конечности ремнями, чтобы не испортить чистоту эксперимента и удалился. К Отцу подкатился один из Духов, держа в руке шприц.
–Давай поскорее с этим закончим, а потом поговорим.– Промямлил Отец и откинулся на подголовник.
Дух, опасливо озираясь по сторонам, намазал руку какой-то терпкой жидкостью, видимо антисептического характера, и, посматривая на своих коллег, которые в свою очередь кивками подбадривали его, вонзил в руку иглу.
–Кровопийца,– сквозь зубы процедил Отец.
–Ни баисьсь, Атисьсь, ни болна-а-а.– Пропел сбоку Писарь Чумичка.
–Ага, не больно, сам бы попробовал. Давай с тобой так договоримся, пес такой, когда все закончится, ты со мной выпьешь, fine?– Отец приподнялся на локте, пристально вглядываясь в бесцветные глаза Писаря.
Писарь Чумичка отчаянно завертел хвостом.
–Ну вот тогда и не мели чушь. Не больно! А к выпивке мы с тобой еще вернемся.
Отец лежал смирно, его уже не трогали жужжащие аппараты, сканеры, смертоносные Рентгеновские лучи. На душе стало легко и приятно. Пусть делают свою работу, подумал Отец. Мне даже страшно себе представить, как бы цватпаха пытали у нас, окажись он на Земле.
По окончании очередных исследований Отца развязали и Бык пригласил его жестом к столу, на котором были разложены листы белой бумаги и карандаш.
–Слушай, Пикассо, мне надоели твои картинки.– Проворчал Отец.
Бык вопросительно развернулся к Писарю Чумичке, тот склонился к уху своего жирного суправизора и что-то прокряхтел. Бык угрюмо кинул взгляд на Отца, разложившегося перед столиком, и подвинул ему листок бумаги.
–Давай сначала погуляем, потом все остальное, мне нужен свежий воздух.
Чумичка поворковал с Быком, тот утвердительно кивнул, и Писарь выложил:
–Писать, а патом гулять.– Щелкнул клювом переводчик.
–Ладно, чего там вам нужно?– Снисходительно кивнул Отец.
–Атисьсь литать слюп аткуда-а-а?– В низком поклоне молвил Писарь Чумичка.
–Не знаю.
–Как?– Удивился Писарь.
–Давай мои железки, я покажу. По вашим картам я ничегошеньки не понимаю. У нас система другая.
–Там стрелять?– Спросил Писарь.
–Нет. Там не стрелять, там показывать Атисьсь литать аткуда.– Сказал Отец и добавил,– пока мы тут болты болтаем, сбегай за моим топливом.
Бык что-то буркнул, Суслик скрылся за дверью, неся флягу со спиртом. Один из Духов принес маленькую шкатулку, в которой сиротливо лежал антигравитатор, вслед за ним в дверях появилось несколько охранников, держащих наперевес короткие ружья.
–Боитесь? Ладно, пусть тоже посмотрят.– Отец кивнул на охрану.– Только нужно другую штучку.
–Ни, тех нет.– Помахал хвостом Писарь.
–Как так ни?
–Нас,– цватпах хлопнул себя по жирному брюху крылом,– изучат.
–Вы что их разобрали что-ли?– Вскочил Отец.
Охранники оживились и вскинули ружья.
–Тихо, тихо. Все пучком. Зачем разобрали? Я вам сам бы все рассказал.– Отец осторожно, дабы не заставить охрану начать пальбу, уселся на свое место.
–Нас не ломат, изучат.
–Если сломаете, тогда всем вам крышка. Мои хлопцы за мной прилетят, все ваши перья из хвостов на веера распустят.– Сказал грозно Отец.
–Ни, слюп адин, Атисьсь адин.– Чумичка завилял хвостом и кувыркнулся назад за спину жирного начальника.
–Короче, дело к ночи. Принесете назад мне игрушки, тогда и будет разговор. А пока все, желаю счастья,– сказал Отец вставая. Охранники снова вскинули ружья. Отец медленно встал из-за стола и двинулся к двери, охрана двинулась за ним. Обернувшись в дверном проеме, он добавил,– да, и не ешьте много своих червей на ночь.
Отец направился по давно уже изученной дороге в свою ночлежку. За ним кувырками несся Писарь Чумичка.
–А, и ты со мной, неваляшка. Ну, заходи, гостем будешь.– Сказал Отец, кивком приглашая цватпаха внутрь.– Я так полагаю сегодня на прогулку не пойдем?
–Атисьсь, нас делат прибор, ты казать нам. Да?– Спросил цватпах, заискивающе ища поддержки в глазах Отца.
–Сказал же: покажу, значит покажу. Утыр.– Сказал Отец, садясь на свою кровать и показал пальцем перед собой.
Чумичка уселся напротив на полу.
–Давай выпьем.– Сказал Отец, наливая спирт в чашку.
–Нас не пить.
–Ты меня уважаешь?– Молвил Отец и цватпах отчаянно закивал своей курносой мордой.– Значит пей.
Отец протянул чашку Чумичке, тот взял емкость в руки и нервно вздохнул, видимо прощаясь с жизнью.
–Сюда бы Пиначета, вот было бы дело,– вздохнул Отец.
Чумичка сделал осторожно глоток. Глаза его выпучились, из угла клюва потекла розовая пена. Цватпах выронил чашку, которая тут же рассыпалась на мелкие куски, и опрометью кинулся к канаве запивать.
–Что? Продирает? То-то же. Я тебя научу Родину любить, твою мать.– Засмеялся Отец, глядя, как Чумичка озорно отплевывался.
Цватпах вернулся к Отцу. В глазах засветился огонек так хорошо знакомый нашему истребителю зеленого змия. Язык цватпаха стал заплетаться.
–О, дружок, ты совсем слабенький, на вот, закуси кисляткой.– Протянул Отец пингвину мясистый лист.
Цватпах осторожно взял его в крылья, осмотрел с разных сторон, ища подвох, обнюхал, а затем отправил в клюв.
–Будешь еще?– Бросил Отец Чумичке. Пингвин закивал.– Эка тебя с первого раза дернуло. Ну ладно, лови еще.
В дверях показался Суслик, опасливо выглядывая из-за двери.
–Заходи к нам, третьим будешь.– Чумичка что-то буркнул цватпаху, тот молнией скрылся, прикрыв за собой дверь.– Тебе жалко что-ли? Всем хватит, еще сбегает за топливом. Чего ты его прогнал?
–Он слузба.– Уже еле ворочая языком проскрипел Чумичка.
–От службы кони дохнут, ну ладно, мы отвлеклись.– Сказал Отец и отдал флягу пингвину.– Извиняй, чашку ты сам разбил. Только смотри, эта еще крепче будет.
Цватпах снова сделал глоток и, замерев на пару секунд, навзничь упал. Жирное брюхо сделало несколько колебательных движений, коротенькие крылья раскинулись в стороны, послышалось богатырское сопение.
–Ох и больно тебе завтра будет.– Покачал укоризненно головой Отец.
Дверь перестали запирать, подумал Отец. Видимо я к ним в доверие затесался. Ладно, это уже что-то, дальше поживем– увидим. Только бы они окончательно не разобрали мой компьютер. Без него я не смогу починить эту чертову установку, а убираться отсюда по-любому придется. С базой мы, наверное, сможем ее восстановить.
Отец встал, поднял с пола фляжку, из которой медленно вытекал спирт, приложился к ней и ухнул от удовольствия. Затем подошел к мертвецки пьяному цватпаху и осторожно носком ноги потрепал его по жирному брюху, проверяя витальные функции организма. Цватпах храпел во все горло, нет-нет подергивая крыльями. Жив, подумал Отец.
–Ты, брат, как майор ПВО,– крякнул Отец с досады и сел на свое место.– Не пулей убит, доконали его.
Чуть позже прикатились несколько цватпахов и вытолкали в коридор бесчувственного Чумичку. Отец наблюдал за выносом тела со своей кровати сквозь неплотно сомкнутые глаза. Уволят или нет, думал Отец. Завтра увидим.
Завтра Чумичка не появился. Уволили, догадался Отец. Однако, вопреки элементарной логике, Чумичка объявился через день и выглядел не лучшим образом. Черные перья, которые покрывали жирные бока, уже не лоснились от жира, но торчали в разные стороны, словно несчастный цватпах ночевал под мостом, и не блестели, как во времена доалкогольной эры. Перья смотрелись серыми и иссушенными, словно выжженными солнцем. В бесцветных глазах застряла вселенская грусть, в которых можно было прочитать все великие тайны его бессмертной души о мировом порядке и предназначении. Кувыркался вяло, видимо его мутило с каждым новым поворотом. Отец живенько себе представил, что он чувствовал бы, окажись на месте несчастного цватпаха, коль скоро, после биохимической травмы, трудно резко повернуть голову в сторону, не рискуя потерять контроль над желудком.
–Здорово, Чумичка! Как твое здоровьице? Я гляжу, тебе лихо?– Поздоровался Отец.
За время отсутствия Чумички ему не с кем было перемолвиться словечком и, изголодавшись по русской речи, он был очень счастлив видеть незадачливого переводчика.
–Плохо.– Сказал Чумичка.– Плохо– плохо.
–Поправься,– сказа ему Отец, поднося к клюву заветную фляжку.
Чумичка брезгливо сквасил свою невеселую физиономию, еще немного и его бы стошнило, не убери Отец своего бальзама.
–Не вороти свой клюв. Клин клином вышибают. Я двенадцать лет на дудке играл, я знаю, поможет.– Снова предложил Отец цватпаху разбавленный загодя спирт.
В результате недолгих переговоров, просьб и увещеваний, цватпах, после очередного «ты меня уважаешь», прощаясь с жизнь, сделал глоток.
–Ну, что я тебе говорил?– Отец довольно похлопал жирного Чумичку по плечу.– Легче? То-то же. Слушайся батьку, я тебя дурному не научу.
Глаза цватпаха остекленели, перья еще в большем беспорядке топорщились в разные стороны, но по выражению его мордочки было видно, что наконец-то наступило счастье. Он протянул свои крылья к Отцу:
–Дай що-о-о.– Проскрипел Чумичка, застыв в вопросительной позе.
–Хватит с тебя. Снова налижешься, что с тобой делать буду? Вот немного привыкнешь, тогда и приходи, а пока не дам.– Отец спрятал фляжку под подушку.
Цватпах еще немного поканючил, выпрашивая для себя еще глоток Ханаанского бальзама, затем пригрозился, что он сам сможет раздобыть спирт, на что Отец только усмехнулся, но, наконец, сдался.
–Говори лучше, зачем пришел?– Спросил Отец.
–Атисьсь гулять хатель, шли гулять.– Сказал Чумичка пошатываясь. Язык плохо слушался его, а расторможенный алкоголем головной мозг был готов разразиться пылкой страстной речью, но роковую роль сыграл ограниченный словарный запас, который подвиг его лишь состроить глупую гримасу.
–Это другое дело, пошли,– соскочил Отец с кровати.
Завернувшись в циновку, Отец последовал за Чумичкой. Цватпах весело кувыркался по коридорам и винтовым платформам, иногда он останавливался, чтобы подождать Отца, который, путаясь в циновке, семенил вслед за пингвином.
Отца опьянил свежий воздух, стоило ему выйти из здания. Он встал, закинул голову и сделал глубокий вздох. Мягкая сизая утренняя дымка окружила Отца, и ему снова захотелось жить, радоваться и смеяться. Белые облака, озаренные далекой зорькой, зависли над головой, словно изучая неведомого пришельца, любопытно осматривая его с разных сторон. Даже утреннее призрачное безветрие казалось смиренным созерцанием порожденной космосом невидали. Сухие серые здания, окружившие Отца, казалось, перешептывались, обсуждая безучастную наготу гостя, и внимательно следили за каждым движением и вздохом. Деревья и кусты, выстроенные в ряд, словно на параде, выгнулись к Отцу, замерев от неожиданности. Маленькие капельки утренней росы, повисшей на зеленых листочках, как любопытные зрачки неведомых зверей, вглядывались в лицо незнакомца, будто стараясь прочесть в душе его стремления и порывы. Они пристально наблюдали за биением жизни в розовых жилках на шее, за трепетом ресниц, дрожащих от утреннего света, за движением глаз, восхищенных простотой. Казалось, все в мире остановилось, чтобы приветствовать путника. Даже шорохи притаились в листве и в дорожках, усыпанных хвоей. Ни звон падающей росы, ни дуновение ветерка, ни хлопанье крыльев летящей пичуги, ни шуршание насекомых, роящихся в тени кустов не нарушало величие момента. Хотелось закинуть руки за голову и в безумстве закружиться и закричать: «Здравствуйте, будьте добрыми и счастливыми. Какая радость, что вы есть, что есть солнце, дарящее благодать, что есть деревья, балующие тенью, что есть мурава, мягкая и теплая, что есть небо, непостижимое в своей синеве, что есть воздух, пронзенный миллиардами теплых розовых лучей, что есть облака, радующие глаз своей эфемерностью и бесконечностью форм. Здравствуйте. Здравствуйте. Здравствуйте!!!»
В тени аллей, виднеющихся сквозь зелень листвы, блестели серебряные пятна еще не успевших просохнуть луж. В воздухе висело утреннее торжество, сдобренное влажными испарениями после ночного дождика, казалось, все вокруг искрилось и благоухало неведомыми ароматами и дурманом. Утреннее светило лениво выглядывало из-за верхушек высоких деревьев, окрашивая все вокруг в мягкие розовые тона. Оно тоже приветствовало все живое. Томные утренние лучи липли к облакам и казалось, будто те привязаны тонкими розовыми ниточками к неподвижным кронам высоких стройных деревьев. Чуть поодаль сверкало озеро, даря окрест медовые блики и багряный румянец вокруг тихого бесшумного плеса, к которому вилась прямая, словно струна, дорожка. Все вокруг дышало первозданной свежестью, будто в ожидании чуда, и казалось, что даже малейшее дуновение сможет нарушить гармонию этого мира. Пронзительная тишина, упоенная утренними ароматами, повисла нежным кровом над лужайкой. Длинные косые тени, исчерченные полосками света, и те, казалось, наблюдали за пробуждением всего сущего.
Дорожки, усыпанные коричневой хвоей, ждали, беззвучно внимали и приглашали гостей, чтобы проводить их к озеру, где в волнах весело искрились лучи восходящего солнышка. Над водой, словно призрак, мелькали исчезающие пятна тумана, которые скрадывали утреннюю палитру. Еле заметные волны нежно касались прибрежных камней, нежно пробуждая к наступающему дню.
–Мать твою!!!– Воскликнул восхищенный Отец.– И вы, сволочи, держали меня взаперти, Чумичка, я тебе вовек не прощу этого.
–Мая ни-и-и,– опасливо пискнул Писарь Чумичка и покатился по дорожке.
–Как же. Не ты, так такие же вроде тебя.
Отец оглядывался по сторонам, любуясь свежестью раннего утра. Здание, из которого вышли Чумичка и Отец, стояло в стороне от массива других строений, похожих друг на друга, образуя целый научный городок. Меж зданиями были протянуты провода, трубы и средства коммуникаций. Городок был обнесен каменным забором из бурого известняка, из такого же были возведены и строения. Городок утопал в зелени небольших рощиц, пересеченных аллеями и тропинками. Всюду виднелись клумбы, усаженные цветами. Ландшафт был украшен искусственным водопадом, вокруг которого имелся небольшой пруд, выложенный крупной галькой. В центре искусственного водоема бил фонтан. Эти пингвины не лишены эстетики, подумал Отец. Озеро, прилегающее к научному городку, было широким и со всех сторон окруженным густым лесом.
Чумичка покатился к берегу, Отец последовал за ним, непрерывно поправляя на себе грубую циновку, которая постоянно съезжала с него, оголяя его белую кожу. На воде вдали у самого горизонта были видны пограничные катера, охраняющие режимную организацию. Они находились в постоянном движении. На берегу был раскинут пляж. Несколько деревянных аккуратно сколоченных лежаков сиротливо белели близ воды.
Чумичка подкатился к самому берегу и на последнем кувырке ловко оттолкнулся от земли и высоко взмыл над водой, затем, на миг зависнув в высоте, бесшумно вошел в воду. Отец от неожиданности открыл, было, рот, но, поймав себя за этим глупым выражением, привел себя в порядок.
–Вот дает.– Только и промолвил он.
Цватпах проплыл несколько метров под водой, затем вынырнул из искрящейся воды и закивал Отцу, приглашая следовать за ним. Отец не заставил себя упрашивать и вскоре водная стихия приняла в свои объятия истосковавшееся по раздолью тело. Немного освежившись, Отец отправился к берегу и улегся на еще прохладные лежаки. Чумичка еще некоторое время резвился в воде, затем вылез и он. Вода каплями слетела с его черного оперения, словно с гуся, и тот довольный подкатился к Отцу.
–Слушай, ты где так плавать научился, дружище?– Подивился Отец.
Цватпах многозначительно огляделся вокруг и произнес:
–Природа. Мая все плавай так.
–Ясно. Давай-ка за природу дернем по маленькой.– Сказал Отец и достал свою фляжку.
Глаза Чумички подозрительно заблестели.
–Э, только много не проси, я тебя не дотащу один.– Кивнул Отец.
Выпили прямо из горлышка. Цватпах довольно поморщился и растянулся на соседнем лежаке, изредка бросая косые взгляды на фляжку.
–Ты вот что, дружок, расскажи мне, сколько таких хуманов, как я, у вас здесь томится?
Цватпах принялся уверять Отца, что кроме него других хуманов не было и нет. Что Отец единственный и первый.
–Говори! Установку сделали, чтобы во времени перемещаться?– Отец привстал на локте, пристально вглядываясь в осоловелые очи пингвина.
Цватпах тоже приподнялся и с огромным удивлением посмотрел на Отца.
–Что, дружок, дырку на мне просмотришь. Отвечай.– Гневно сверкая черными пятнами зрачков, проговорил Отец.
Цватпах увалился на свою лежанку.
–Ни-и-и, низнай.– Сказал он и закрыл глаза.
–Ты не засыпай, замерзнешь. Мы все про вас знаем. Что вы установку свою неспроста сделали. Что замышляли?
–Ни, наша ни-и-и.– Замахал хвостом Чумичка.– Мы ни такой.
–Знаем мы, какие вы. Кто про установку знает?
Цватпах что-то прочирикал.
–Не понял. По-русски скажи. Бык что ли?
Цватпах сказал, что Бык тоже, вероятно, не посвящен в эту тайну, но он знает к кому следует обратиться.
Отец призадумался. Дэна здесь не было и быть не могло, тогда следует логичный вопрос: кто его украл? Если станет известно кто его украл, станет понятно зачем он это сделал. Отец не мог ошибиться, его алгоритмы проверил и Дэкс и Басмач, волна темпоральных возмущений, инициированная установкой Цватпахов, могла докатиться до Земли. Тогда почему его здесь нет? Может быть, из-за неотлаженности механизмов установки Дэн остался болтаться меж мирами в каком-нибудь времени, вероятно, в космосе. Тогда дело– плохо. Хотя, быть может, медицинские технологии этого времени могли бы вернуть брата к жизни, учитывая, что в общепринятом понятии смерть в космосе не может считаться абсолютной, поскольку процессы разложения организма не наступают. Но это тоже не факт. Дэн может находиться в любой точке пространства между Землей и Цватпой. Его тело может быть повреждено метеоритами или жестким космическим излучением. Отец не имел понятия о воздействии космических лучей на тело, находящееся в анабиозе при температуре близкой или равной абсолютному нулю. Чтобы обдумать возможные последствия такого поворота событий, Отцу было необходимо вернуться в базу и смоделировать эту ситуацию. Но цватпахи компьютер забрали, вероятно, его разобрали уже на части для изучения. На данный момент выяснить это пока невозможно. Утешает, что Трибун в своих вычислениях убедился, что с Земли цватпахи не смогли бы украсть и спичку, тогда похищение брата становится тем более невероятным.
–Слушай, милый, ты что-то там мне пел, что можете мои железки вернуть?– Спросил Отец сонного цватпаха, который успел задремать.
–Да-а-а. Ты показать?
–Что вам показать?
–Аткуда Атисьсь– хуман, слюп?– Не поднимая головы проговорил цватпах.
–Какой разговор? Ты давай, бродяга, там устрой все. Я вам по порядку доложу, по всей форме в лучшем виде.
–Разгавор те-е-е нужан.– Вымолвил Чумичка.
–Ух ты, как ты заговорил.
Отцу разрешили перемещаться по всему корпусу. Единственным условием был Суслик, который должен был следовать за ним в качестве соглядатая, да Чумичка, чтобы Отец смог изъясняться с цватпахами.
Неугомонный странник, освобожденный от неуютной комнаты, в минуты, когда его не обследовали, слонялся, словно медведь в жару, по научному городку. Он был крайне удивлен, что сотрудники жили в похожих комнатах за тем лишь исключением, что в других комнатах не было замка снаружи. Двери не запирались и комнаты были похожими одна на другую, словно соты. Имелись небольшие разницы в интерьере: в одних комнатах циновка располагалась у стены слева, в других– справа, у иных в центре. У немногих в комнатах были тумбочки, у некоторых были аппараты, отдаленно напоминающие телевизоры, которые стояли прямо на полу. И что больше всего удивило Отца– дети. Их было великое множество и всюду. Детишки были разновозрастные: от едва вылупившихся, до достаточно зрелых особей. Цватпахи– яйценесущие птицы. Различать их по половой принадлежности Отец не научился. Удивительно как различали друг друга цватпахи, коль скоро наличие вторичных половых признаков у этой расы отсутствовало в принципе. Однажды Отец спросил у Чумички:
–Послушай, друг, какая птица вылупляется из яйца, но сама яиц не несет?
Чумичка в ступоре замер, не понимая Отца и прогнозируя его ответ. Затем цватпах замахал хвостом, показывая свое невежество в этом вопросе. Отец ему открыл тайну, что эта птица– петух. Писарь решил, видимо, что это какая то специфическая птица с родной планеты Отца, где законы мироздания работают отлично от традиционных. Отец, видя такое завидное непонимание, решил растолковать суть шутки, но видя, что Чумичка запутался еще больше, плюнул на все это.
