Текст книги "Адепт II: Вечный Огонь (СИ)"

Автор книги: Алексей Скуратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

– Где режете, сволочи? Куда ваш Виртанен разослал отряды?

– Север и Восток наши, – хрипло выдохнул пленник, и по губам поползла кровавая вуаль. – За одиннадцать месяцев мы вырезали почти половину чародейской шоблы. У вас нет шансов…

– Кантара?

Мужчина непонимающе поднял взгляд на чародея, сверкнул глазом. Небо начало темнеть, сгущались предзимние тучи, обещая оплакать тела убитых и полить землю дождем вперемешку с мокрым снегом. Чужой ветер начинал пробирать до костей, и голос Топей устрашающе шептал на ухо приговоры. Один страшнее другого.

– Кантара, – повторил Блэйк. – Когда вы взяли Кантару?

– Сразу же, – поколебавшись и осознав, что таить правду смыла нет, пленный продолжил: – я лично командовал отрядом по захвату города. Мы убили почти всех. Из тридцати семи выродков сбежали только шестеро, но одного мы успели нагнать и прикончить. Не смотри на меня так. Если ты ищешь кого из дружков или свою бабу – я не помогу тебе. У меня отвратительная память на имена и лица.

Чародей почувствовал, как подкосились ноги и болезненная слабость разлилась отравой по телу, лишая энергии. Он, однако, равновесие сохранил и в лице не поменялся.

– Убьешь меня, да? – равнодушно спросил пленник, в который раз отплевавшись уже розовой слюной.

– Ты мне к черту не сдался. Хватит сил – катись отсюда на все четыре стороны. Но прежде я задам еще пару вопросов. И если ты удовлетворишь меня ответом, еще и пинка под зад дам, чтобы быстрее свалил под крыло Нерейд и прочих имперских шлюх. Где оставшиеся в живых?

– Если бы я знал, – прохрипел мужчина, – тебе некого было бы искать. Но два месяца назад от нас ушел полудохлый отряд. Пошел слух, что остатки твоей братии собирают силы. Безуспешно, прошу заметить.

– Твое мнение меня не колышет, прошу заметить. Вы убиваете по спискам?

– Естественно, – подтвердил маг. – Прежде чем пойти в карательный поход, мы получаем сводки на каждого из чародеев. Только вот тебя там почему-то не было. В базе нет таких… и никогда не существовало.

– Аскель Хильдебраннд. Тебе что-то говорит это имя?

Пленник фыркнул, погано разгримасничался, выражая явное раздражение. Колдун, опасно приближающий руку к его шее, заставил учтиво повторить:

– У меня плохая память на имена.

– А ты поднапрягись, – предложил Блэйк, вытаскивая из ножен на бедре карателя остро отточенный тяжелый кинжал и направляя его к горлу.

– Он был в списках. Но сказать точно, жив он или мертв, я не могу. Хотя, если уж на то пошло, то скорее всего давно гниет в землице.

Блэйк равнодушно кивнул, тряхнул головой, отбрасывая с лица отросшие, спутавшиеся и грязные угольные пряди. Допрашиваемому показалось, что он уже где-то видел это бледное скуластое лицо с нечеловеческими серебристыми глазами и тонкими, некрасивыми, поджатыми губами. Да, он сетовал на свою память, но что-то точно обухом по голове ударило, и скромные, слабенькие догадки сложились в целую картинку небезызвестного чародея-северянина. Единственное, тогда, когда он видел его в последний раз, еще при освобождении Империи от Юга, на фронте, его волосы были определенно короче, а сейчас свободно накрывали лопатки.

– Ифрит? – несмело, неверяще спросил пленник.

Чародей замер, повторно воспроизвел в мозгу двусложное слово, пытаясь вспомнить, как же оно с ним связано, и спустя мгновение осознал – так звали его, вернувшегося из огня еще во время первой войны, десятки лет назад. Он слабо прикрыл глаза, подтверждая предположение карателя.

– Вот так чудеса, – натянуто усмехнулся маг. – Ты уже несколько лет как в списках без вести пропавших. И все-таки странно, что сенсоры тебя не распознали, да и…

– Какой сейчас год?

– Что? – переспросил несостоявшийся охотник за головами, ошарашенно наблюдая, как на лицо Блэйка ложатся глубокие темные тени, ужесточая взгляд и лишая его всякой человечности.

– Какой сейчас год? – повторил Реввенкрофт сухо.

– Тысяча триста сорок восьмой. Ровно через месяц – Йоль.

Ифрит пошатнулся, накрыл глаза ладонью, пытаясь прийти с себя, поймать равновесие и осознать, сколько времени он пропадал. В это время пленник почувствовал власть над телом, медленно, со сдавленным стоном пошевелил пальцами, однако даже не попытался воспользоваться тем, что его противник отвлекся и потерял бдительность. Без возможности колдовать он не имел ни единого шанса против самого Реввенкрофта – одного из героев последней войны в прошлом и человека, положившего ингваровскую пятерку в настоящем.

– Уходи отсюда. Уходи куда хочешь, но прочь с глаз моих. Если я встречу тебя снова, то убью, не раздумывая, – глухо произнес черный, потирая виски.

И у него были причины терять равновесие.

Ведь со дня, как он покинул Кантару, прошло более пяти лет.

========== Глава четвертая: «Падение Кантары» ==========

«Дворец непросто описать словами смертных,

Искусно врезанный в твердыню серых скал,

Он был построен на века руками первых,

Теперь совету чародеев домом стал.

Здесь стены магией пропитаны и болью,

Здесь судьбы мира словно шахматы в игре,

Здесь не гнушаются победой малой кровью,

В особенности кровью не своей»

Esse, «Башня Чайки»

Одиннадцатью месяцами ранее.

Кантара, юго-восток Объединенной Империи.

Тесная для тридцати семи чародеев зала утонула в таинственном, тяжелом душном полумраке левитирующих и коптящих свечей, что живыми огоньками парили в подпотолочной жути. Старый кантарский замок надежно охранялся и снаружи, и изнутри. В подвалах старинного строения готовился заговор. В подвалах старинного строения воздух, однако, от магии не дрожал: после переговоров, переходивших в открытую чародейскую перепалку с огнем, дымом и свистящим оружием, боевые чары в здании блокировались напрочь, что, вероятно, и стало одной из причин неизбежного и трагичного конца так и не свершившегося заговора против Ингвара Виртанена – монарха Объединенной Империи, начавшего карательный поход против всего магического, что существовало на его территориях. Стоял страшный гомон. Интеллигентные беседы перешли в ругань и крики слишком быстро. Обоняние раздражал запах паники и злости, страха перед неизвестностью.

– А я говорю, что думать, черт возьми, нужно было раньше! – рявкнула Агнета Кабренис, тряхнув гривой огненно-рыжих волос. – Где вы были, когда Эридан крутил шашни с челядью, вместо того, чтобы думать о наследниках? Где вы были, когда позволили ему жениться на бесплодной красотке, предоставляя повод для кровавой бойни за престол? Думали, пронесет? Ничего подобного!

– Тебе ли говорить об этом, Кабренис? – откровенно фамильярничал колдун, что годился ей в правнуки. – Не ты ли причастна к династическому кризису? Думается мне, у придворной целительницы совесть кошкой на душе скребется. Думается мне, вина лежит на целительнице, что бесплодие-то не лечит!

– Закройся, щенок! – грохнула Агнета тяжелым кубком по огромному столу, и свечи, парящие под потолком, вспыхнули ярче от накалившейся атмосферы. – Тебя вообще здесь быть не должно!

– Господа, меньше трепа – больше дела, – поднялся с места старик Асгерд Саллиманн, проводя грубой темной рукой по бороде. – Намерен напомнить, что мы собрались здесь не для выяснения отношений. На данный момент подобная конфронтация бессмысленна, более того – губительна. Так или иначе, виноваты все.

Чародеи притихли, вернулись на места. Кто-то приложился к вину. Некоторые таинственно зашептались между собой, побаиваясь, вероятно, сказать что-либо еще, породив очередную перепалку. Агнете было неуютно в подвале старинного кантарского замка. Она страшно боялась крыс. Мартин Бергер, темноволосый чародей-телепат с лицом тридцатилетнего мужчины, герой освобождения Вальдэгора, тихо откашлялся, привлекая внимание.

– Нам необходим дезертир. Ингвар не примет присяги ни одного из нас, но если попытаться сойтись с одним из всадников Сотни, если переманить его на нашу сторону, вполне возможно…

– Вполне возможно, что ингваровская крыса скорее предаст нас, нежели Виртанена, – низко проговорил абсолютно седой Годрик – архимагистр магии и один из прославленных военачальников, – мы не можем так рисковать. Нас и без того осталось слишком мало от двух тысяч. Ингвар хитер и умен. К тому же, он человек военной выправки с параноидальными наклонностями, что порождает неутешительную комбинацию. Сотня отобрана из огромного числа приближенных. Они – воинская элита, борцы исключительной закалки. Он знает каждого, будто знаком с ним десятки лет. Нет, так просто к нему не подобраться.

– Поддерживаю, – отозвался Асгерд, – возможности подойти к нему вплотную нет. И не предоставится.

– Тогда на кой-хрен мы тут вообще сидим? Стулья задом греем? – фыркнула Доротея, полулежа на столе. – Пики в руки – и вперед. Насиловать, жечь и грабить. Клин клином вышибают! Clavus clavo pellitur* или как там, а? – пихнула она в бок молчаливого, темно-русого парня, сидящего рядом. Сосед не ответил, на что госпожа Ратибор лишь театрально закатила глаза.

– Теоретически предложение внятное, – пожал плечами Годрик. – Но не стоит забывать, что на стороне Ингвара – Лихая Тройка. И факт этот ломает перспективы исключительно скотским образом.

В зале снова наступила угнетающая тишина. Перепалки медленно вернулись в нужное русло разумной беседы, и чародеи, успокоившись, погрузились в мысли, пытаясь подобрать ключик к ларчику с ответом на безответный вопрос. Да, приход к власти Ингвара Виртанена – грозного монарха с садистским уклоном правления и неограниченным тоталитаризмом – вина исключительно колдунов. И теперь им приходилось судорожно набрасывать варианты, чтобы найти способ исправить свершившееся. Пока безрезультатно. Темно-русый парень, сидящий рядом с Доротеей Ратибор, устало потер переносицу, надеясь как можно скорее покинуть это место и снова запереться у себя. Он ненавидел эти сборища.

– Каратель, Дух, Иллюзионист. Три высших начала магии. Я не думаю, что пока Ингвар держит их при себе, мы вообще имеем шанс умереть своей смертью. Есть предложения?

– И среди наших чародеев найдутся достойные, – медленно проговорила Агнета, окончательно успокоившись. – Смею полагать, что ты, Мартин, вполне смог бы встать против Иллюзиониста. Среди нас не найти лучшего телепата и псионика. И ты прекрасно об этом знаешь.

Мартин вскинул бровь, переплел перед собой пальцы, серьезно посмотрел на Кабренис и обвел взглядом всех присутствующих.

– Или страх ниже пояса сжал? – прыснула бесцеремонная Доротея, нависнув над столом и головокружительно улыбнувшись улыбкой упырицы.

– Остынь, – холодно и устало проворчал Мартин, прикрывая глаза. – У меня хватит выдержки, чтобы встать перед ним, уж поверь. Проблема в том, что на остальных ножа не найдется.

– Не сказал бы, – возразил Годрик. – У нас есть Вихт.

– Ой ли? Или я слепая, или его и вправду здесь нет! – истерично рассмеялась Ратибор, подскакивая на месте. – Вихт пропал! Ушел с волками в далекие дали! Черта с два он проявит великодушие и бросится вам на выручку!

– Однако существуют переговоры, – пожала плечами Агнета. – Даже его можно переманить на нашу сторону. Ко всему прочему, Вихт – аморал. Ему не принципиально, кого убивать и на чьей стороне биться. Он любит проливать кровь больше, чем кто-либо из нас. Не думаю, что слухи о нем преувеличены, да и мало кто не знает, что из себя представляет Заклинатель Духов и кто, а точнее, что сидит в его волках.

– Дело за малым, – саркастично прыснул молодой чародеишка, что годился Агнете в правнуки. – Найти того, кто завалит Карателя. Весомые предложения имеются? Или тараном попрем? Или, может, переговорим с ним и перетащим на свою сторону, а, Кабренис? Гений дипломатии!

На этот раз даже спокойный Эгиль Эклунд, молчавший до этого времени, не выдержал и поднялся с места, опираясь на стол огромными руками. В хищных ястребиных глазах полыхал огонь презрения и раздражения. Это все почувствовали.

– Закрой рот, Кеннет. Допрыгаешься ведь. Я не могу вразумить тебя здесь, изоляция не позволит, но помяни мое слово – еще один звук с твоей стороны, и я закопаю тебя живьем, уяснил? Не задирайся, щенок.

Кеннет, что неудивительно, смолк и опустил глаза, подчиняясь воле Эгиля – самого талантливого анимага Севера, звериная сущность в котором давно боролась с человеческим началом. Собственно, это не мешало ему уже пять лет жить с госпожой Кабренис душа в душу. Горячая улица Гильдий в свое время свела их окончательно и бесповоротно.

– И все же такой фокусник имеется, – протянула Доротея, бегая взглядом по зале и улыбаясь так, что мороз бежал по шкуре. Она остановилась как раз на соседнем парне, что многозначительно молчал уже несколько часов. – Каратель работает только с огнем. Не думаю, что среди нас столь много горячих персон, способных изжарить пакостника дотла.

– Куда клонишь? – тряхнула волосами Агнета, подпирая личико изумительными ручками.

– Вернее, к кому, – так же тянула Ратибор, не переставая улыбаться. Видимо, неспроста ходил нехороший темный слушок, что коротко стриженная и малость поехавшая магичка регулярно употребляет. – Кому, как не Блэйку валить Карателя? Резонно?

– Он так-то покойник, – снова заговорил заносчивый.

– Заткнись, Кеннет! – рявкнул темно-русый парень, не проронивший за вечер ни слова.

Чародеи зашептались, покосились на молодого чародея, упорно отрицающего всем известный факт. О том, что Аскель и Блэйк делили на двоих и поместье, и постель, знали все. Однако особо эти не шутили, ибо Реввенкрофт бесследно исчез вот уже более четырех лет назад. Молвили о том, что о причине ухода не знал и сам сожитель. Молвили ошибочные предположения – Аскель был прекрасно осведомлен.

– Даже если и ложь, Вихта достать гораздо проще, нежели Блэйка. Говор о Заклинателе не стихнет никогда, о нем ходят весьма правдоподобные легенды, а Реввенкрофт – предмет приукрашенных баллад, бабского трепа и грязных слухов. Совершенно разные вещи.

– И мы, понимаю, пришли к выводу, что будем вышибать клин клином, как выразилась госпожа Доротея? – предположил Мартин.

– Судя по всему, – качнул головой Годрик. – Судя по всему…

И полночь не предвещала беды. Не чувствовалась опасность в застоявшемся воздухе, парящие во мраке свечи горели ровно, мягко и ритмично танцуя рыжими язычками пламени. Тридцать семь чародеев, собравшихся под одной крышей в подвале кантарского замка отбрасывали на холодные каменные стены длинные страшные тени. Нет, бедой в ту ночь даже не пахло, и никто и подумать не мог, что подобное случится.

А случилось следующее: ранней зимой, в один из чудных солнечных дней, ознаменованных первыми заморозками, крыса подробно отчиталась перед грозным Ингваром Виртаненом о намеченном собрании колдунов на востоке, в старинном замке Карат. Отчиталась с энтузиазмом, с самыми незначительными деталями, не забыв при том предоставить чертежи местности, карту всех входов и выходов из подвалов и поименный список присутствующих. Крыса, услужливо кланяясь, рассказала о страже и количестве вооруженных, рассказала, что боевая магия в пределах здания не действует, и осторожно посоветовала собирать отряд из самых бравых бойцов – мастеров фехтования и стрельбы. Осторожный совет был принят Ингваром, что в тот день был в хорошем расположении духа. Отрядом Сотни в том карательном походе командовал ни кто иной, как темноволосый, примечательный изуродованным лицом Хорст Йенсен. И Хорст оправдал ожидания монарха. Из тридцати семи колдунов в живых остались только пятеро, и те – фигуры незначительные.

Крыса меж тем вернулась в Кантару и села за стол, сложив руки перед собой. Крыса язвила и сыпала саркастическими хлесткими словами, подначивая Агнету Кабренис, которая, между прочим, годилась ему в прабабки. Молоденький Кеннет, обсуждая заговор и запоминая каждое слово, был прекрасно осведомлен о том, что в тот момент, как они строят планы по свержению власти, замок Карат окружает элитный отряд, в составе которого был Каратель – один из Лихой Тройки, сущность огненной магии, заключенная в теле древнего слепого старика, едва передвигающего слабые, тощие, трясущиеся ноги. А ведь тот старик еще месяц назад был двадцатилетним юношей, внезапно пропавшим из знатной дворянской семьи средь бела дня. На удивление, его помощь не потребовалась. Сотня действовала слишком жестоко и результативно.

У мятежников не было ни единого шанса.

Они были обречены на бесславную смерть.

Около часа после полуночи, в самый разгар обсуждений свержения монарха, на шпиль Карата сел нахохлившийся старый ворон, доживающий свой век. Мрачная птица переступила с лапы на лапу, ударила крыльями, раскрыла тупой клюв и гортанно прохрипела. Трижды. Предвещая гибель. К тому времени вся стража была обезврежена единственно верным способом. У стен замка лежали трупы.

У Аскеля с самого утра было нехорошее предчувствие, о чем он и сообщил Асгерду, наведавшись к нему раньше обычного. В тот день он слетел с постели еще до восхода солнца, проснувшись от невероятно реалистичного ужасающего кошмара, и хотя уверял себя в том, что это всего лишь сон, беспокойство не уходило, а лишь стремительно нарастало, ворочаясь в теле скользким угрем. Его пугали собственные ощущения. Он прекрасно знал, что чувствует беду, а та незамедлительно приходит, подтверждая опасения.

Не спалось в тот день и стриженной Доротее. Будучи особой сомнительной, но эрудированной на чувственном уровне, она понимала, что сбор тридцати семи чародеев в одном месте – гиблое дело, однако все равно явилась, желая в очередной раз отжечь пляску с самой смертью, что подбиралась все ближе к ее жизни, овеянной грязными и темными слухами.

Быть может, неладное почувствовал кто-то еще. Быть может, это осознавал и сам Годрик, собравший колдунов под одной крышей в старинном кантарском замке Карат. Но любое действие было лучше всякого бездействия, и возможно, это и оказалось так, если бы кто-то мог хоть одним глазком заглянуть в будущее.

Аскель не сомневался, что кантарская резня шестого дня первого зимнего месяца была меньшим злом, дающим дорогу к началу Освобождения, да только после той ночи он еще долго не мог поделиться своими умозаключениями по этому поводу. Вплоть до глубокой зимы – год спустя.

Кантарская резня забрала тридцать одного превосходного чародея, среди которых оказался и Годрик Бланк – седой архимагистр, и Асгерд Саллиманн – один из трех последних колдунов династии Кастор, маг могущественный и способный. Вместе с ними – старик Рагнар, молодая Веда, Танцор Войцех и Катарина эль Мерлен. Столько крови по ступенями замка Карат еще не текло. Столько криков холодные стены не слышали даже за все время своего существования.

Шел слух, что сбежавшие пособничали Виртанену. Слух, однако, был гнусным и лживым, ибо трудно было сыскать столь озлобленных на ингваровцев личностей, вырезающих регулярно пополняющуюся Сотню. До тихого конца из сбежавшей пятерки добрались не все.

Полынь обнимала холодный гранит потертых надгробий.

***

И даже будучи человеком гордой и возвышенной души, Блэйк к ситуации адаптировался быстро. О, нет, он и думать не думал о том, что от его руки полегли люди, что их, быть может, кто-то ждал. Его совершенно не интересовало их семейное положение, ранг и биография в частности. Ему было наплевать. Ровно как и на то, каким взглядом на него смотрел пленный, отпущенный теперь на все четыре стороны. А повод коситься, собственно, был, ведь Хорст Йенсен, как-никак, помнил состоятельного и брезгливого чародея Блэйка Реввенкрофта, который сегодня не мог быть никем, кроме убийцы и мародера, шарящего по вьюкам и карманам покойников. Ифрит переступил через мораль и принципы, через понятия о хорошем и плохом. Не тем были заняты мысли.

Известие о том, что он пропадал пять лет, ошарашило его больше, нежели собственная бесстрастная жестокость, присущая наемным убийцам, за плечами которых годы практики и горы трупов. Он не мог и подумать, представить не мог, что потеряет счет времени и попадет под влияние скильфских чар, сбивающих с верного пути. В мыслях не было и тени сомнений в том, что все идет по строгому плану, однако в этой игре на условиях врага он потерпел жесточайшее поражение. И это осознание больше не отпустило его. Ни на миг.

У него не было сил ругаться и сокрушаться – он ясно, как данный Богами день, понимал, что терзания душевные не решат проблемы и не вернут его на пять лет назад, в Кантару, в то самое сырое и пасмурное утро, когда он поднялся с постели, попросил раскрыть портал и исчез, оставив по ту сторону угасшего, как пламя догоревшей свечи, адепта. Блэйк не отрицал, он начинал упускать из памяти его голос, даже лицо постепенно теряло очертания, но глаза, некогда колдовски-нефритовые, а в тот момент посеревшие и потерявшие признаки жизни, он не забыл. При всем желании не смог бы забыть тот взгляд, под которым сам сломался. Он ведь обещал вернуться через год. В крайнем случае, в самой страшной ситуации – через полтора. И так сильно задержался. Опоздал. Нет, его не удивит, если Аскель решил, что он мертв. Он поймет и примет. Примет даже тот вариант, что его Хильдебраннд сойдется с другим. Вся вина – на собственных плечах.

Однако что бы ни произошло, как бы не распорядилась Судьба, какой шаг ни сделал бы Аскель – он отыщет его и найдет в себе силы по меньшей мере принести извинения. Как бы ни выпали карты, он обязан его увидеть. Пусть и надежда на то мала.

Из тридцати семи чародеев выжили пятеро. Шанс, что совсем еще молодой парень вышел оттуда – ничтожен. Но он есть. И пока тлеют угли Вечного Огня, пока не погасли черные огарки и чувствуется их угасающее, хрупкое призрачное тепло – он будет идти. Ибо Аскель – безродный и безликий мальчишка с болот, лишенный всего – Зов, поднимающий с колен и ведущий за собой.

В неизвестность.

Блэйк нашарил в нагрудном кармане ингваровца малость золота, выгреб и незначительную мелочь, прощупал голенища сапог, в одном из которых тут же нашел тяжелый, кованый охотничий нож, который без колебаний присвоил себе, пристраивая к бедренному ремню. У второго нашлась медь, золотое кольцо с печаткой и внушительная, солидная золотая цепь на крепкой шее. Третий убитый порадовал парой перчаток из мягкой телячьей кожи, на которые не попало ни капли крови, хотя та фонтанировала из перерубленной шеи сочными блестящими алыми струями. На откровенное отвращение Хорста он не реагировал. Ему и самому было безразлично, потому что факт оставался фактом: с пустым карманом далеко не уедешь. К слову, он и имел при себе лишь добротный плащ, пару наполовину убитых сапог и клеймор за спиной.

– Вот дьявол! – вскинулся пока еще обездвиженный Хорст, на глазах которого черный колдун шарил по карманам убитых товарищей и изымал интересные для себя вещицы. – Ублюдок! Что ты творишь?! До чего опустился, сволочь?!

Блэйк ссыпал монеты в кожаный кошель, безразлично натянул на руки трофейные перчатки, оглянулся по сторонам, явно что-то высматривая. Ингваровец бесновался и сыпал проклятиями – больше оттого, что ничего не мог поделать, будучи далеко не последним чародеем и воином.

– Проклятый мясник! – не унимался всадник Сотни, – как ты смеешь так обходиться с мертвыми?! Да услышат меня Боги – твоих обесчестят так же!

– Не заткнешься – прирежу, – холодно прошипел Ифрит, полуоборачиваясь и испепеляя нечеловеческим взглядом. Хорст притих.

Да, несостоявшийся каратель в какой-то степени смирился с происходящим, поставленный на место угрозой, не лишенной силы. Без сомнений, он наслышан был о деяниях Ифрита, в коих не было места благотворительности и дел от сердца чистого – тот если и успел прославиться, то только в плане быта ратного и личной жизни, интимность которой по вине нехороших людей канула в Лету. Слухи ходили отвратнейшие, однако то, что сейчас чародей, былая элита общества и венец творения Богов, природы и Высших Сил, откровенно грабил, вызывало у ингваровца презрение. Видимо, он не видел бревна в собственном глазу – по доброй воле шел на своих же, примкнув к стороне сомнительно «правых», присягнувших сомнительному императору, что прорубил дорогу к престолу и пролил быстротечные реки крови.

Блэйк, осмотревшись, искомое нашел: в полусотне метров от места резни стояла четверка оседланных, крепких лошадей, опустивших к болотной жухлой траве породистые головы. И взгляд прежде всего остановился на вороном титане с белой проточиной на морде и такими же фризами на крепких высоких ногах. Титан тот был гораздо более шести футов в холке. Под стать самому Ифриту, что в росте составлял шесть футов и четыре полных дюйма.

Хорст взгляд проследил.

– Эй, коня оставь! Даже не думай, выродок, это тебе не простая лошадь! – ох, и мешали же ему паралитические чары, связавшие по рукам и ногам крепче корабельных канатов. – Я вырастил его со стригунков! Он попросту не подпустит!

Чародей шел на рожон, пропуская предупреждения. В конце концов, не снизойти же до чистокровных, но тем не менее низких кобылок – покладистых и простодушных, когда впереди роет копытом землю гигант, от красоты которого перехватывает дыхание? Угольная шерсть выглядела, как блестящая кротовья шубка. У исполина была изумительно развитая мускулатура. Как и предупреждал хозяин, конь, едва Блэйк подошел ближе, злобно прижал уши, захрапел и скосил взгляд глаз-плошек.

– Тихо, зверюга, – поднял руки черный и встал настолько близко, что норовистая скотина вполне могла присветить ногой или укусить, вырвав с плеча приличный шмат. – Смирись. Со мной бороться бесполезно.

Всадник Сотни, потеряв дар речи, смотрел, как Ифрит прошелся рукой по шее – дрожь прошла по всему корпусу титана, как ухватился за угольную гриву и легко влетел в седло, как тронул бока и направил зверя, демонстративно проезжая мимо него, поверженного колдуна, медленно отходящего от паралитических чар. Блэйк зло, по-скотски ухмыльнулся, обернувшись, однако добивать, вопреки мимолетным желаниям, не стал, великодушно даруя ингваровцу жизнь и отбирая у него нечто ценное. Над Топями окончательно рассеялся мрак. Наступило раннее, пасмурное утро, не предвещающее хорошей погоды в дальнейшем, но и дело Реввенкрофта на провал не обрекающее. Хорст окликнул чародея.

– Попадешься на глаза – убью. За коня и за парней. Будь уверен, убью. Запомни мои слова.

– Попадешься на глаза, – он остановился, – убью. За Кантару. И ты мои слова запомни. Ибо если окажется, что Аскель пострадал от твоей руки, убивать тебя я буду медленно и не без удовольствия. Уж будь уверен.

Титан спокойно прошел сквозь топи, покладисто слушаясь направляющего, вышел на распутье, где далекий, не скрытый тяжелой мутью и стеной зарослей горизонт блекло распускался увядшими красками глубокой осени, уступающей место зиме. Блэйк заправил за ухо выбившуюся прядь, сжал поводья, выдохнул в последний раз перед одним огромным головокружительным забегом, смутный конец которого вырисовывался лишь в сознании и только при удачном раскладе. Однако, и это он знал, всякое действие было продуктивнее всякого бездействия.

Исполин сорвался с места, кинувшись по безлюдному тракту обсидиановой стрелой.

Впереди ждал Вранов.

Комментарий к Глава четвертая: «Падение Кантары»

Clavus clavo pellitur – Клин клином вышибают.

========== Глава пятая: «Шелковые перчатки и тысяча поцелуев» ==========

Через какое-то время появился слух о том, что небезызвестная, более того, успевшая стать легендарной больше чем за год ингваровская Сотня потерпела страшное поражение, потеряв нескольких элитных бойцов по вине некоего человека; говаривали, едва заслышав обрывки слов и их отголоски, что человек тот ни кто иной, как профессиональный убийца, палач, рубака, посланный оппозицией против достопочтенного монарха Виртанена – Ястреба, вставшего на место молчаливого Эридана. Слух был пущен, разлетелся с завидной скоростью, обрел жизнь на устах горожан, селян и вояк, непременно добрался до последних выживших чародеев, скитающихся по лесам и изредка появляющихся в людных местах – и то затем, чтобы собрать крупицы вестей и хотя бы попытаться предугадать направление очередного карательного похода Сотни. Если пропитая и отчаянная деревенщина превратила чудной сказ о резне в Топях в популярную байку, кою травили по провонявшим тавернам под глухой стук ложек о дно котелков, то горожане, по натуре своей чуть более походящие на граждан образованных, перекроили слушок в красочную историю, в которой кровь из разрубленной шеи била на полторы сажени, а объявившийся палач с бесстрастным лицом валил одного за другим, не зная устали. Так или иначе, Блэйк, даже став персонажем довольно-таки абстрактным и фантастичным, был обнаружен, но не опознан. И тому причины были.

Каратели, попавшиеся под его руку, полегли. Сбежавший чудом Йон попросту не рассмотрел его лица, запомнил лишь бездушную черную тень солидного роста, кроящую собратьев по мечу и отражающую чудовищной силы чары. Именно молодой еще Йон, упившись истинно как свинья, рассказывал корчмарю и зевакам, как та черная тень, силой располагая явно сверхъестественной, положила сотенцев, не моргнув и глазом, замахнулась на него, да только парнишка, будучи тем еще ловкачом, переиграл рубаку и бросился за подмогой, дабы товарищам помочь. Двадцатидвухлетний каратель не поведал о том, как на самом деле он, не чувствуя от страха усталости, дал деру, влетел в седло и гнал бешеным галопом до тех пор, пока кобыла не протянула ноги, а после бежал сам. Далее – глушил ужас сомнительным пойлом в первой попавшейся корчме.

Небезызвестен и тот факт, что выживших было двое. Из Западных Топей по милости убийцы вышел и Хорст Йенсен – способный чародей, обезображенный отсутствием левого глаза. Однако Хорст, фигурирующий в рассказе Йона первое время, незаметно для всех исчез, будто бы испарившись. Черный командир, не побоявшись гнева монарха, вернулся и доложил о том, что произошло, но почему-то имя чародея утаил. Не выдал его, смолчал. Оправдал себя тем, что пережил страшное потрясение, гибель собратьев. В этот раз Ингвар не приговорил его к казни, не отправил в ссылку, простил ошибку за победу в Кантаре, но и с чистой душой не отпустил. Запомнил этого человека, чтобы обезглавить при первом промахе. Не знал, что просчитывается…

Сам же Ифрит, все еще числящийся покойником, тем временем действовал, удаляясь от проклятых Западных Топей на юго-восток, в старый, знакомый Вранов – на его взгляд самый безопасный и спокойный город из всех, что были обозначены на карте Северной Империи. Явно не совсем простой конь не знал устали и рвал с места в дикий галоп, изматывая больше нового хозяина, нежели себя. Вороной Мракобес порадовал снова, ибо во вьюках Блэйку удалось отыскать неприметный шпинелевый медальончик на тонкой цепочке, при прикосновении к которому пальцы дрогнули от сильных, уже долго действующих чар. Цепочка с камнем покоилась на поясе, болтаясь из стороны в сторону сутки напролет. Цепочка с камнем держала на поводу исполинского коня, который, стоило потереть темно-красный медальон, послушно приходил к хозяину, непослушно фырча и прижимая к голове уши.