Текст книги "Адепт II: Вечный Огонь (СИ)"

Автор книги: Алексей Скуратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

И только через неполную неделю они въехали обходными путями в Бастгард-тур, маленький город-крепость, сохранившийся со времен первой войны на Севере, когда стачетырнадцатилетний колдун еще не родился. Очередной город встретил их настороженными жителями поздним вечером. Они успешно миновали стражу, успели малость заплатить, чтобы их не сдали, спешно припрятали коней и обвешались оружием. Рагна холодно пересчитала стрелы в колчане – это единственное, чему она была научена в плане грамотности, Аскель, пожав плечами, сунул за голенища сапог по кинжалу, не особо заморачиваясь, Ифрит же, прочнее закрепив за спиной клеймор и прихватив из вьюков лишний нож, со спутниками двинулся по сумеречному городку, опасливо оглядываясь по сторонам из мрака натянутого капюшона.

Бастгард-тур пропах страхом и чем-то отталкивающим, настораживающим. Определенно, сейчас в нем не было ни единого всадника ингваровской Сотни, но вот лишних глаз, ушей и языков – по самое горлышко. Трудно было найти того, кто отказался бы сделать донос определенным людям, чтобы выручить лишнюю монетку в собственный пустой карман, и потому чародей, подавив в себе эманацию, приказал сделать то же самое и Аскелю, а затем, пораскинув мозгами, отдал распоряжение представляться вольными наемниками, если предоставится случай, требующий раскрытия конспирации. Спутники согласились. Не перечили и направлялись в установленное место – очередную забегаловку, пугающую содержанием. «Медведь-шатун» неспроста так звался. Из него, не шатаясь, вообще мало кто выходил, и когда Блэйк, пригнувшись, вошел в помещение, задымленное и пропахшее алкоголем и прочими запахами бурной гулянки, люди, еще находящиеся в относительно сознательном состоянии, обернулись.

Обернулась, улыбаясь, как упырь, почти убитая сомнительным пойлом Доротея, повернул голову блондинистый Ален, за ним, прищурившись, и Селеста, сидящая на его коленях. На вход в таверну пялились и незнакомые чародею молодые колдунишки, и личности, которых он знал. Поднял взгляд светлых глаз не тронутый алкоголем Хантор Вулф, на плечах которого лежала вуаль абсолютно белых, точно чистый снег, волос. Следом – тридцатилетний Терранова, молодой некромант, шельмовато усмехающийся после пары бокалов. И тогда, когда в мрачные стены вошли Аскель и Рагна с луком за хрупкой спиной, зал опьяненно гаркнул, поднимая стаканы и стуча руками по обшарпанной древесине столиков. Мужчина средних лет бросил в руку Доротеи монетку. Та определенно выиграла спор, поставив на то, что мальчишка еще вернется после Фельсфринского моста.

С лестницы спускался, слепя головокружительной и белоснежной улыбкой, рыжий, как огонь, зеленоглазый Персифаль Альшат. Аплодируя и скалясь, спустился вниз, прошел по помещению, стуча сапогами, и остановился напротив собрата, возвышающегося над ним на несколько дюймов. Сборище замолчало, выжидающе замерло. Рыжий встал рядом, а Аскель, подтолкнув наставника в спину, тихо шепнул, прося начинать.

Блэйк откашлялся, скинул с черной головы капюшон, и собравшиеся поймали тишину. Та вдруг стала гробовой. Противоестественной. Вдруг разрезанной хохотом Ратибор.

– Рад приветствовать, – оборвал истерический смех Доротеи громкий голос Ифрита. – Рад приветствовать, господа мятежники. Я – Блэйк Реввенкрофт, вернулся и теперь присоединяюсь к вам, чтобы продолжить начатое вами год назад.

– Вот заливает, – прыснула стриженая упырица, – меньше пафоса, дорогой, пришел и пришел. На том тебе спасибо, теперь наливай и не выпендривайся, показушник хренов.

– Закрой рот, – вновь прозвучал тот голос, и его обладатель, внушающий страх присутствующим колдунам, которые его не знали, продолжил. – Я пришел сюда с силой, которая обеспечит вам безопасность и успешные операции. Пришел сюда, чтобы добровольно помочь твоим, Доротея, ребятам грохнуть Сотню и, наконец, успокоиться. Но у меня свои условия. Свои требования и установки.

Незнакомый ему колдун вскочил с места, швырнул на пол бутылку вина, и темно-красная жидкость разлилась по дощатому полу, словно кровь.

– Да кто ты такой, чтобы ставить нам условия, а? Откуда вообще вылез? Ну, парни, дамы, кто знает этого утырка? Кто подтвердит, что этот амбал не брешет, как собака, а задвигает с умным видом резонные вещи?

– Он разнес Сотню в Грюнденбержских лесах, – поднялся Ален Майер, скрещивая на груди руки.

– Он валил Сотню на Фельсфринском мосту и отжигал с Карателем такую пляску, что даже Войцех Танцор скромно стоял бы в сторонке, – произнесла черная Селеста, стоящая рядом с белокурым парнем.

– Разгром Альафтара под Горелесьем – его рук дело, – вставил свое слово Давен, и вскинувшийся незнакомец, злобно поджимая губы, притих.

– Каковы твои условия, сокровище ты наше? – усмехнулась Доротея, поднимаясь и опасно приближаясь вплотную, пошатываясь от наркотика и алкоголя. – Что запросишь, дорогой?

Блэйк посмотрел в ее затуманенные глаза, паскудно ухмыльнулся, и стоящая рядом Рагна, увидев эту страшную ухмылку, с отвращением отвела взгляд. Аскель торжествующе улыбался, поглядывая на наставника.

– Мое условие – личное командование, – поставил безоговорочную точку Ифрит, не пугаясь ни заточенных клыков стриженой женщины, ни ее абсолютного сумасшествия, смешанного с полной бесшабашностью. – Мои требования – никакого пойла и опиума. Жесткая дисциплина и здравый смысл с вашей стороны.

Присутствующие протестующе грохнули, подняли шум, откровенно возмущаясь.

Молодой парень, полностью поседевший совсем недавно, поравнялся с наставником, опуская руку с платиновым кольцом на мощное плечо. Вежливо попросил заткнуться свору.

– Пойдете под его командование – закончим начатое за пару месяцев с минимальными потерями. Пойдете за Доротеей – передохнете, как мухи. Выбор за вами, господа. Я за него ручаюсь.

– Еще б не ручался, – оскалилась Ратибор, – для многих не секрет, что ты давненько не только магией с ним занимаешься, мой юный безбожник.

Рагна «тонкого» намека не поняла, удивленно подняла на стриженую взгляд карих глаз. Давен же громко расхохотался, отдавая должное удачной фразе. Парень в лице не изменился. Фыркнул и напомнил, что она, такая «правильная», не прочь переспать с напившейся, как черт, особой.

– Не суй нос в чужие дела, – произнес, наклонившись, Блэйк, приставляя кинжал к ее горлу. – Могут и отрезать ненароком. Так кто со мной? – поднялся он, и стриженая, крепко ругнувшись, потопала наверх, прихватив бутылку. – Кто устал жить в страхе быть убитым?

И мятежники, поднимаясь друг за другом, согласно кивнули головами, присягая новому лидеру. Аскель сжимал пальцами плечо наставника, Хантор, удовлетворенно прикрывая глаза, был предельно доволен. Ален и Селеста первыми подошли к Ифриту, пожимая руки и скрепляя сотрудничество.

А поднимающаяся Доротея, оскалившись, бросила хищный взгляд на ночного триумфатора.

– Еще получишь свое, золотце. Ты только отвернись. Отвернись, чтобы получить нож в спину лично от меня.

И Бастгард-тур стал точкой отсчета. Стал тем местом, где мятежники впервые вышли из тени спустя год страха и неумолимых потерь.

========== Глава семнадцатая: «Новая власть – иные устои» ==========

«Яростный блеск беспощадных клыков,

В чаще – огонь желтых глаз,

Здесь мы охоту начнем на волков,

Волки – охоту на нас.

Когти и зубы – на сталь и огонь,

Песня – на бешеный рев!

Дьявольский круг обоюдных погонь

Скрепит горячая кровь.

Нет… мы не одни —

Кровью одни, духом сильны,

Мы не должны ненависть пить,

Просто и нам хочется жить»

Черный Кузнец, «Охота во тьме»

Блэйк, в ушах которого звенело от торжествующих воплей последних мятежников, сидел во главе сдвинутых столов. На вечернем собрании, которое в идеале должно было быть утренним, ранним, присутствовали все – даже злая, как сука в период течки, Доротея, прожигающая нового лидера полным ненависти взглядом. Это был ее театр кукол, где она дергала за веревочки, управляя опасными игрушками. Это были ее игры и правила, а теперь, явившись, как снег средь лета, марионеточник занял ее место, и куклы, вдруг получив права и подкрепленные фактами обещания, предали ее, смывшись к более авторитетной персоне. А ведь он был младше! В то время, когда чародей, будучи тем еще бабником, по молодости шлялся по элитным борделям и заглядывал в княжеские покои, она, уже шестидесятилетняя госпожа Ратибор, единственная в своем роде, уникальная и выносливая как черт, дающая фору имперскому солдату в рукопашном бою, творила такие дела, которые ему и не снились!

Стриженая скрипела зубами, топала ногой под столом. Болеющие некоторое время после бурной ночи мятежники, успев с утра накатить, дабы не загнуться от похмелья, к вечеру окончательно протрезвели и успели избавиться от головной боли. Теперь они, внимательно слушая, улавливая каждое слово, сидели в Медведе-Шатуне, присягнув новому лидеру. Присутствовала даже юная Рагна, не сводящая взгляда с Аскеля. Тот, расположившись по правую руку наставника, взгляд чувствовал, но вида не подавал. Его гораздо больше забавляло то, что она до сих пор ничего не понимала. Без сомнений, он был за многое ей благодарен, но и расплатиться, возвращая долги, успел. Теперь крутил в сознании незамысловатую шутку, которая поставит все на места, проливая свет на их с Блэйком небольшой секрет, о котором, к слову, знали, кажется, все, кроме девчушки. Если бы и рассказали – она не поверила бы, не поверила до тех пор, пока не увидела бы собственными глазами. Его пугала перспектива контактировать с лучницей. Ему, изначально потянувшемуся к мужчинам, она была неинтересна.

Визита Сотни не предвещалось, восемнадцать мятежников сидели под одной крышей. Черный говорил. Говорил много, по делу, убедительно.

– Семнадцать чародеев и лучник – далеко не преимущество, – спокойно излагал мысли Ифрит, посматривая на собственную армаду, выглядящую до слез жалко. – Семнадцать чародеев и лучник – оружие максимум на тридцать-сорок всадников Ингвара, но и этому количеству можно найти достойное применение. Среди нас имеются те еще искусники, а при желании один может справиться и с пятью сотниками. Сколько наших бродит по Северу, скрываясь от карателей?

– Три сотни, – безразлично произнесла Доротея, не наблюдая необходимости прямо сейчас кидаться на предводителя и вгрызаться в его горло.

«Три сотни от двух тысяч. Три чертовых сотни на более чем тысячу ингваровцев. Это почти стопроцентная смерть. Они сошли с ума…»

– Нам нужно заявить о себе, скрываться – обрекать дело на погибель. Несколько масштабных триумфов, и остатки колдунов потянутся за нами, потому что будут чувствовать силу и относительную безопасность. Потому что начнут понимать, что по одиночке не имеют шансов против войска Виртанена, в котором, есть мнение, имеются могущественные чародеи. Я знаю про Карателя, Духа и Иллюзиониста. Заверяю, что возьму на себя первого и безоговорочно справлюсь с ним любой ценой, но что с остальными? Нужны те, кто работает в их сфере, кто знаком с их магией и может дать отпор.

Доротея, скрипнув клыками, все же таить не стала. Из стен замка Карат под ночное Кантарское небо вышли немногие. Из тех, кто выбрался, присутствовала лишь она и Аскель, который, если она и промолчит, все равно выдаст имена тех, кто имеет власть над Лихой Тройкой Ингвара. Сжав руки в кулаки, тихо выругавшись, стриженая магичка поднялась, опираясь на стол. Заговорила. Без истерического смеха и колких слов, без того присущего ей безумства. Она впервые за долгое время была трезвой, как стеклышко. Даже наркотик отпустил ее.

– Мартин Бергер и Вихт, золотце. Нет у нас больше претендентов. Все передохли. Все лежат в земле, вспоротые ножами ингваровских крыс. И если Бергер прячется в Вальдэгоре, то Вихт смылся с волками в далекие дали. Его не видели много лет. Он и без того живая легенда. Этот ублюдок приходит сам. Всегда.

Ифрит задумался ненадолго, воспроизвел в сознании тот пугающий облик Заклинателя Духов, которого за всю жизнь видел всего несколько раз – это древнее чудовище, заключенное в трех истоках: нестареющем теле и паре волков со звучными именами. Вихт был загадкой, героем страшных сказок и древних легенд. Вихт не был человеком и отдаленно, но силой располагал такой, что на его сущность оставалось лишь закрыть глаза. Духа мог одолеть только он. Вне всяких сомнений.

– Тогда, думаю, никто не против начать двигаться к столице, – поднял широкую бровь новый предводитель мятежных колдунов. Разобьем разок-другой ингваровцев, привлечем внимание и поднимем всеобщий ажиотаж. До того, как мы вступим в Вальдэгор, уверен, нас будет не меньше сорока. Наберем людей – захватим власть в городе. Чем быстрее наши силы вырастут, тем быстрее Виртанен начнет насылать на нас лучших воинов. Лучшие воины лягут. До последнего. Сейчас главное поднять мятеж. Переворот произойдет сам собой. Насколько я осведомлен, наш монарх сидит на Востоке, а в городах властью обладают его посадники. Что же… пара городов, и за нами будут те, кто скрывался уже более года. Пара городов, и на нас пошлют Тройку. Любую армию можно разбить в рекордные сроки. Главное не количество, а качество и тактика, подкрепленная дисциплиной. Так говорил в свое время Годрик, и так теперь говорю я.

Доротея, не сдержавшись, прыснула, ухмыльнулась от уха до уха, растянулась на столе, подпирая рукой лицо, сверкающее улыбкой в тридцать два заточенных зуба. Присутствующие покосились на стриженую, обернулись, выжидая очередной фортель. Ратибор тихо засмеялась.

– И на кой черт ты кормишь их обещаниями? Зачем пудришь мозги, втирая им редкостную ересь? Дорогой, нас перебьют, едва мы высунемся. Вылезти из тьмы на свет – самолично вскрыть вены и потом, вдобавок, прыгнуть с крыши вниз головой. Твое «заявление о себе» нас погубит. Сотрет в порошок. Размажет по стенке. Господа, – она окинула бесовским взглядом мятежников, повысила голос, – он ведет вас на смерть. Жить надоело? Он не от мира сего! Он ненормальный!

Аскель не выдержал. Нахмурив брови, проигнорировав руку Ифрита, которая пыталась его осадить, поднялся над колдунами, заглядывая в глаза Доротеи. Его не пугали ее усмешки, отточенные клыки и безумие во взгляде. Столкнувшись с Иллюзионистом, он не боялся уже ничего.

– Тебе ли говорить об этом? – в упор спросил парень, складывая на худой груди руки. – Тебе ли толковать о сумасшествии, Ратибор? За несколько месяцев ты потеряла почти всех. Ты поубивала большую часть примкнувших к тебе и смеешь обвинять его в амбициозности? Утверждаешь, что он, как ты выразилась, кормит нас обещаниями? А не приходило ли тебе в голову, что в случае чего мы так или иначе поляжем? Что, даже подчиняясь твоим прихотям, так или иначе напоремся на Сотенцев и передохнем? Чародеи придут. Ингвар уйдет с престола – может, добровольно, может, рухнет с него обезглавленным. Командир из тебя весьма ущербен. Ребята молчат, но они считают так же.

– Пацан умные вещи говорит, – кивнул тридцатилетний Терранова, занятый до этого провокациями: шарил рукой по внутренней стороне бедра Вулфа, в очередной раз пытаясь понять, на сколько же его хватит. – Милая, в тебе молвит личная ненависть и скотская обидка. Так что не дуй губки, по ним и дать могут – прими к сведению.

Стриженая, на удивление, замолчала, но ее шельмоватый взгляд не потух, все еще горел в прищуренных от злости глазах, буравящих Блэйка. Давен был прав: в ней говорила ненависть и обида. Ребята, слепо идущие за ней, позволяли ей чувствовать себя кому-то нужной. Под оболочкой безумия, состоящего из литров алкоголя и доз опиума, крылось нечто большее, чем поехавшая магичка. Под оболочкой напрочь отбитой ведьмы стояла княжна, что спала некогда на пуховых перинках, надевала на тонкие пальчики роскошь колец и натягивала на хрупкую фигурку невесомое батистовое белье.

Солнце сползло с ясного неба к темной линии горизонта, в последний раз потянулось лучами к темнеющей выси и утонуло, захлебнувшись в далеких морях. За Медведем-Шатуном было безветренно, морозно. Сухой снег мерцал в тускнеющем закате, что опалил мутную серо-голубую громаду. Аскель поджимал губы и смотрел в стол, сжимая пальцами ткань длинной рубашки, перетянутой тонким плетеным ремешком. Реввенкрофт поднял взгляд на мятежников, не вставая с места, задал вопрос, ответ на который должны были дать его люди. Люди, которые пошли за ним, доверяя собственные жизни.

– Предлагаю начать прямо сейчас. Доброволец телепортируется с места на место и привлечет внимание ингваровцев. Если не мешкать, они будут здесь уже глубокой ночью. Кто «за»?

На глазах чародея, которому не доверяли, шестнадцать рук поднялись в тяжелый воздух Медведя. На его глазах мятежники, многих из которых он лично узнал лишь в этот день, подняли руки, присягая и посвящая себя борьбе с Сотней. Воздержалась лишь Ратибор, занятая созерцанием сереющих северных небес. Все было решено.

В ту же минуту огненно-рыжий Персифаль, улыбающийся по своему обыкновению сногсшибательно и лучисто, точно солнце заглянуло в корчму, раскрыл портал в помещении и вышел уже за дверью, а магический переход глухо охнул, рассыпаясь зелеными всполохами.

В ту же минуту сенсоры перед женщиной с васильковыми глазами и роскошными волосами цвета осенних каштанов задрожали, и на раскинутой карте черными чернилами вырисовался крест. Крест, перечеркивающий Бастгард-тур. Нерейд неприятно усмехнулась, спешно поднялась с места, и массивные серьги колыхнулись в ушках, отражая свет горящих свечей.

В ту же минуту Ингвар Виртанен, складывая на груди жилистые руки, дал приказ направить карательный в город-крепость, и его элитные чародеи, преданные слуги, выслали импульсы, а Сотня, неизменно улавливая их, влетела на коней и дала в бока шпоры, бросаясь на мятежников гремящей волной, что страшно чернела на чистом белом снегу. Их было двадцать три. Двадцать три всадника Сотни, что кинулись на смерть, не предполагая даже, на кого идут.

Их ждал скильфид и пара некромантов. Меткая Рагна и стихийный молодой чародей, полностью поседевший в двадцать пять лет; наделенная бесшабашностью и безумием Доротея, черноволосая Селеста, вооруженная копьем, и белокурый псионик Ален. Поджидал огненный южанин Персифаль, пускающий из пальцев смертоносные стрелы, и совсем еще юный Феллин – шестнадцатилетний мальчишка, способный поднять землю на воздух, лишь шепнув пару слов. Без сомнений, случай собрал вместе стоящих колдунов. Без сомнений, это было сильное начало, ведущее вперед, таранящее преграды.

Бастгард-тур стал точкой отсчета.

***

Любую армию можно разбить в рекордные сроки. Главное не количество, а качество и тактика, железная дисциплина и слаженность, ибо тогда, когда каждый знает, что от него требуется, когда неукоснительно исполняет возложенную на него обязанность, даже самая масштабная армада действует, как чья-то сильная рука, сжимающая горло неприятеля.

Глубокой ночью семнадцать чародеев и юная лучница не спали, а поджидали всадников Сотни под звездным северным небом за пределами города Бастгард-тур, в очередных лесах, раскинувшихся стеной вокруг сиятельной столицы некогда независимой Северной Империи, власть в которой принадлежала спокойному и рассудительному Эридану.

Зоркая Рагна, скрывшаяся в массивной кроне тысячелетнего кедра, пристально всматривалась в отдаленный горизонт, и в ней просыпался охотничий инстинкт, но не на волков вела она охоту, не на диких вепрей, благородных оленей и безжалостных росомах, а на людей. Стройные палачи лежали в колчане на бедре, за спиной – верный и безотказный лук, служащий уже не первый год. Впереди – голые снежные пространства, изредка разорванные тянущимся к небу деревом, но обыденная картинка таила в себе нечто большее, чем ночная поляна. Нечто большее – не что иное, как продуманная до последней мелочи тактика, которая совсем скоро повалит Сотню, словно черная оспа.

В ночи не было слышно ни звука. Не нарушал спокойствие и безмолвие легкий морозный ветер, не способный качнуть заиндевелую ветвь, тишину поймали и сами мятежники, что разбрелись по первой полосе старого леса, скрывшись во мраке загадочных теней, вставших на их сторону. Даже Ратибор, эта несносная стриженая магичка, не имеющая понятия о сохранении конспирации и выжидании в засаде, молчала, скрываясь за нижними ветвями в паре с шестнадцатилетним мальчишкой – способным Феллином, заминировавшим снежную полянку так, что по одному его жесту земля взлетит на воздух, когда Рагна лишь подаст ему знак, пустив стрелу в ствол окоченевшего на морозе дерева.

Аскель в бой не рвался. Если раньше он бросался на копья, будучи подстегнутым крепким вином, вышибающим здравый смысл из головы, то теперь нервно выжидал появления ингваровцев, готовый, впрочем, не хуже остальных бороться за свободу, выкашивая карателей. Его наставник был поблизости. Он ждал, и полчище черных, как уголь, ворон сидело на ветвях, чтобы обрушиться в один момент вниз, поджигая Сотню. Впервые чародеи действовали слаженно и результативно, впервые нападали, а не пускались в бесконечные бега, хватаясь за жизнь, как утопающий за веревку.

Рагна нашла рукой лук по наитию, не задумываясь, лишь только на горизонте появились мчащиеся тени, гремящие оружием и элементами обмундирования. Они мчались по намеренно оставленным следам, одурманенные предвкушением скорой расправы, были уверены в собственных силах, ведь их было двадцать три! Двадцать три карателя, способных стереть в порошок не то что одного колдуна, который открыл телепорт несколько часов назад, но и целую дюжину его приспешников, коих здесь, разумеется, быть не могло. Они ведь… не самоубийцы? Да кому вообще придет в голову перейти дорогу Виртанену, когда в его руках столько силы и власти, способной сравнять с землей эти жалкие три сотни колдунишек!

Величественная Сотня, гордо держась на породистых конях, поднимала ворохи снега в морозный воздух, гремела, приближаясь, и не могла услышать, как выпущенная стрела просвистела, разрезав ночной мрак, как вонзилась в лопнувшую кору дерева и замерла.

Шестнадцатилетний Феллин мечтательно улыбнулся. Прикрыв глаза, что-то быстро зашептал, и его амулет на худой груди заискрился холодным светом. Все произошло так быстро, что каратели и не поняли причины собственной гибели. Даже Элиас Мун, этот безбожно шикующий чародей с внешностью принца, сошедшего со страниц девичьих сказок, не мог поверить в тот факт, что их одолели восемнадцать мятежников, доселе скрывающихся во мраке, точно крысы. Быстрая формула, аккуратный жест, задорный блеск в зеленых, словно весенняя трава, глазах, и скрытая под толстым слоем снега земля, треснув, взлетает на полторы сажени, превращая гордо приближающийся отряд в беспорядочную массу, оглашающую ночь криками вдруг нахлынувшего ужаса. Более половины Сотни подлетели вверх вместе с визжащими лошадьми, с диким грохотом обрушились на развороченную черноту, и падали тяжелые пласты земли, втирая тела в почву.

Вороны кинулись вниз черной волной, и жутко было от того, что этот живой мрак, шелестя оперением, загораясь, как свечи, летел без крика, пикировал, кидаясь на всадников Ингвара и превращая тех в живые факелы. Скрывающиеся в тени деревьев мятежники хлынули под звездное небо, добивая живых, стоящих на ногах. Элиас Мун, погребенный под подорванной землей, был еще жив, все еще видел клочок звездных небес, едва дыша. Он уже понимал, что не выйдет. Он теперь не мог колдовать, перебитый, как сброшенный со скалы щенок, поймавший хрупкими ребрами острые камни.

Рагна стреляла с высоты кедра, безошибочно прошивая ингваровцев так же легко, как и нож входил в теплое масло. Летящая на белоснежном коне Селеста пригвождала их к земле легким копьем, мастерки владея излюбленным оружием. В чистом и безоблачном зимнем небе вспыхнула холодная искра. Та искра, вдруг превратившись в сияющую стрелу беспощадной молнии, сорвалась с ониксовой громады и обрушилась сокрушительным разрядом вниз, изжарив карателя в тяжелом доспехе за один удар сердца. Аскель, напряженно выдохнув, повторил тот трюк снова, и сраженный всадник Сотни рухнул на землю прямо перед ногами Ифрита, умерев мгновенно. Блэйк переступил через труп, сложил в сложном жесте тонкие длинные пальцы, и огненная пелена, растопив своим невыносимым жаром полосу снега, настигла еще нескольких, обуглив за считанные мгновения. Ему нужна была эта демонстрация. Его люди должны знать, что идут за сильным чародеем, которому можно доверить собственную жизнь без тени сомнений, без опасений.

Чертом выскочила и Доротея, метнув пару наколдованных ножей в нападающих. Те, прошитые раскаленными магическими клинками, слабо сияющими в ночи, упали в ноги обезумевшей магички, отдавая крайне неучтивый «поклон» забытой временем княжне. Ее, впрочем, их бестактность не огорчила, напротив, развеселила, и прыснувшая истерическим смехом пресветлая госпожа Ратибор, летя безудержным силуэтом, бросалась от одного вооруженного к другому. Недобитых, проявляя чудесные псионические способности, отправлял к праотцам белокурый Ален Майер.

Седой, будто старец, парень оступился в снегу. Запутались ноги в тяжелой мешанине, и он, чертыхнувшись, свалился, потянув за собой и вооруженного клинком мужчину, что навис сверху, придавливая весом так, что и вздохнуть нельзя. Не дотянуться до кинжала в голенище сапога, не сцепиться в рукопашном, ведь он в этом деле – пустое место. Не способен был этот низковатый молодой чародей со столь хилым телосложением дать отпор в честном бою взрослому карателю, что одним только весом ставил на нем крест. Его погубило незнание. Разумеется, будь он колдуном, то играючи развеял бы чары, но не было в нем ничего магического, и потому рука, вдруг вырвавшаяся из, казалось бы, мертвой хватки, схватившая за шею, снесла с плеч голову не хуже меча, провывшего в морозном воздухе. Кровь хлынула на бледное, усеянное редкими веснушками лицо. Аскель поднялся на дрожащие ноги. Его едва не вывернуло наизнанку прямо здесь, в момент, когда малейшая неосторожность стоила жизни. А ведь раньше он мог убивать медленно, с нескрываемым удовольствием. Ведь помнил еще, помнил, как долго резал того паренька, не позволяя умереть раньше времени… Нет, ему, определенно, было куда проще, будучи накачанным алкоголем…

Когда он понял, что последний оставшийся в живых чародей достался Блэйку, он не смог отказать себе в праве увидеть это собственными глазами. Мог, разумеется, изжарить его противника одним лишь заклинанием, но не позволил себе вмешаться. Никто не позволял, и семнадцать пар глаз наблюдали за тем, как их лидер, орудуя магией, словно это было его призванием с самого рождения, выплясывал перед ингваровским колдуном, отражая одну атаку за другой, выворачиваясь, развеивая чары и бросаясь с заклинанием в нападение. Казалось, даже небо вспыхивало от огненных всполохов, взрывающихся в холодном воздухе. Ифрит не знал усталости. Бил снова и снова, пока измотанный каратель не пропустил удар, пока не поймал телом выплеск смертоносных чар и не упал на колени, хватая губами воздух. Клеймор зашипел в лаковых ножнах змеей. Просвистел в коротком замахе и стих, перерубив шею. Все было окончено.

Окровавленный клинок поднялся в небо, к звездам. Мятежники грохнули торжествующими криками и рукоплесканиями. Не помня себя от счастья, черноволосая Селеста уже висела на Алене, и лишь Доротея, сплюнув на снег, потопала к лесу, чтобы забрать привязанного к суку коня. Даже спокойный Хантор был по-настоящему доволен и, наплевав на то, что вокруг было много людей, самозабвенно обнимал бросившегося на шею Давена, верещащего, словно девчушка, по уши влюбившаяся взаимно – не иначе.

Аскель утирал отрезанным куском ткани лицо, пытаясь избавиться от крови, которая засохла на коже коричневыми струпьями, пытался безуспешно, ибо та не поддавалась. У него ощутимо потряхивало руки после пережитого. Блэйк это заметил. Подошел и, забрав ткань и смочив ту влагой растопленного снега, молча стирал потеки со лба, чуть выступающих скул, подбородка, висков. Находил под темной пеленой ту болезненно-бледную кожу, усыпанную редкими веснушками, в то время как мятежники давно уже разбрелись, а Рагна заботливо и предусмотрительно вытаскивала стрелы из убитых. Парень наблюдал за ней краем глаза, видел, что через какое-то время она подойдет вплотную. Понимал, что больше не может тянуть. Что чувствовать ее привязанность еще хоть немного – худшее из мучений, которое он стремился оборвать. Осознавал, что она должна знать и понимать, что у нее нет будущего с молодым чародеем. Не может быть.

– Как ты? – тихо спросил Ифрит, занимаясь лицом.

– Как видишь, жив, – кисло улыбнулся Хильдебраннд, не сопротивляясь опеке. Лучница подходила все ближе. Лучница открыто наблюдала за ними, забыв, что это, как минимум, чистая наглость.

– Холера, а ведь байки о твоем садизме преувеличены. Садистов не трясет после убийства, но сражались Вы что надо, молодой человек, – произнес колдун, заканчивая. – Пойдем, наши уже седлают коней.

– Блэйк?

– Я Вас слушаю, юноша.

Рагна не поверила собственным глазам. Отказалась верить им, ведь Аскель, ее, казалось бы, Аскель вместо пары слов заставил чародея наклониться к нему, так собственнически стащил с волос черную ленту, распуская хвост, нырнул пальцами в уголь тяжелых волос и прильнул к тонким губам, целуя глубоко и горячо, чувствуя касания языка и полную самоотдачу. Наставнику не пришлось думать, чтобы объяснить этот внезапный выпад. Он прекрасно понимал, чего от него сейчас требовали и зачем, а потому, быстро приструнив парня и перехватив инициативу, сам терзал его сухие теплые губы, ощущал на лице живое срывающееся дыхание, притягивал адепта к себе и сжимал руками его поджарые бедра. Это было ночным безумием под звездным небом. Ночным безумием, происходящим на глазах девчушки, сердце которой было навылет пробито, пропитавшись ненавистью к человеку, которого она так сильно любила. Еще больше она ненавидела того, кто забрал его у нее. Едва ли не поддавалась желанию пустить стрелу в голову черного чародея, так похабно целующегося с собственным учеником, отвечающим ему с той же похабностью и желанием.

Рагна выдрала стрелу из горла сотенца, со злостью швырнула ее в колчан и развернулась, шагая в сторону леса, где ждал ее верный мерин. Блэйк, чувствуя себя юношей, улыбался во влажные губы Аскеля. Тот, пытаясь отдышаться, все еще не выпускал пальцев из угля рассыпавшихся по плечам волос.

– Ну ты и сволочь, парень, – усмехнулся чародей, слабо толкая Хильдебраннда в плечо. – Настоящий ублюдок. Превратил первую любовь девчонки в сплошное разочарование. Я бы, между прочим, как минимум огрел тебя чем потяжелее на ее месте.