Текст книги "Адепт II: Вечный Огонь (СИ)"

Автор книги: Алексей Скуратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– Рад приветствовать тебя, прославленный мэтр Темных Сил, – загадочно улыбнулся Вихт, крепче сжимая маленькой рукой холод посоха и заглядывая в его мертвые глаза.

Мэтр не ответил, не подал голоса. Подобно Иллюзионисту шлепнул лошадь по тазовым костям и отправил восвояси, готовясь к битве.

– Тогда начнем с твоего позволения, мой разговорчивый друг, – прозвучал ехидный голос, похожий на шелест травы и звук падающего снега. – Я мечтал сразиться с тобой и счастлив, что ты добровольно согласился оказать мне эту честь. Ну, ну, не стоит строить такие мины. Обещаю, твои духи найдут более надежный дом. Правда, Кобальт?

Волк радостно заскулил, вильнул пышным хвостом, полностью поддерживая хозяина, что вырастил его с беспомощных волчат.

– Что же… – задумчиво протянул северянин, улыбаясь. – Молчание – знак согласия. Мне нужно все! Все без остатка, Дух, каждая крупица!

И точно заиграла над полем музыка…

Асельф подбросил в маленьких руках, обтянутых тончайшей кожей перчаток, литой посох, легко прокрутил его, заставляя воздух загудеть, и вбил в окаменевшую землю с лязгом. Оперение его воротника запылало зеленым светом. Приобрела холодный оттенок нефрита и его белая кожа. Черное небо заполыхало в свете северного сияния, что полосами, смутно напоминающими очертания бегущих зверей, пересекало агат небесной громадины. Оробас, громко и отчаянно заскулив, завалился набок и затих, пару раз дернувшись.

Армада вооруженных духов понеслась на карателя. Их звали Дини Ши*. Непобедимые воины, не знающие проигрышей, которые после смерти превратились в фейри, что томились в ожидании от сражения до сражения, готовые в любой момент оседлать призрачных коней – неутомимых спутников – и броситься в бой, не ведая ни страха, ни усталости. Гремели в ночи латы древних северян, бились на поднявшемся ветру их рваные сияющие плащи, и хрипели кони, тараня снег, окрашенный полярной сказкой в посеребренный малахит. Дини Ши с бравыми песнями неслись на Духа, выше поднимали мечи и копья, но вдруг стали падать один за другим, вылетая из седел и переворачиваясь в морозном воздухе. Ингваровец, пустил полыхающие холодным светом ряды на сияющую армию, вышедшую из могучего Оробаса, потерявшего признаки жизни и лежавшего без движения в снегу. Его призраки, не роняя и звука, бесшумно настигали непобедимых, рубя их на куски. Равняли армаду с заснеженной землей, разбивали в пух и прах, но Вихта это, кажется, не тревожило. Он любовно гладил шерсть стихшего волка, посматривал на ощерившего пасть Кобальта и говорил ему, осаждая, что еще не время. Что есть у них еще в кармашке козыри, да такие, о которых глупый Дух не догадывался. Элитный всадник Сотни был силен, но не дальновиден. Уже сейчас, уверенный в победе, бросил на Заклинателя большую часть сил, не предполагая, что у него еще много забавных игрушек.

Дини Ши затихали, их песни уже не звучали громко и торжественно, и лишь несколько всадников еще держались в седлах, сходясь в битве с воинами Духа. Гремела, точно на кровопролитной войне, сталь, визжали призрачные кони, стонали умирающие. Души сдавшихся воинов уходили в землю, недостойные неба, и лишь мрачные тени оставались на месте тела, ушедшего в промерзший грунт. Каратель не усмехался, не торжествовал. Понес значительные потери, но, вероятно, имел в запасе, как и Вихт, еще много фокусов.

Недостаточно много.

Северное сияние горело ярче, прекраснее. Освещало снежный простор роскошью малахита с прорезями более светлого халцедона, топило мир в сочном свете. Асельф похлопал Кобальта по спине. Попросил начинать. Волк, как и его лохматый, не знающий устали собрат, зарычал, упал на подкосившиеся ноги. Заскулил, пряча стыдливо морду и оцепенел. Из-под тонн замерзшей земли, скрежеща и подвывая, дико хохоча и злорадствуя, поднималось нечто более страшное, чем Дини Ши – бравые войны в чарующем свете чистоты и праведности. Из-под тонн окаменевшей почвы поднялся Неблагий Двор**. Полчище душ самых страшных людей – убийц и насильников, посвятивших земную жизнь кровопролитию и разбою, а жизнь загробную, вечную, окутанную мраком – беспрестанному бою с Благим Двором. Вихт знал, что делал, когда осаждал волка. Не позволял ему выпустить армию чудовищ до тех пор, пока последний воин не ушел под землю праведным солдатом. Явившийся ужас не пошел бы на Духа. Принялся бы убивать своих, упиваясь их поражением, а теперь, не видя и не слыша ничего, бросился на остатки ингварова воинства, сорвавшегося с места.

Заклинатель понимал, что как только Неблагий Двор сляжет, придется сражаться самому, а не управлять бездушными марионетками. Придется призвать на помощь не тех, кто сейчас бился – душ самых прогнивших людей, кои он собирал столетиями, скитаясь по миру, а тех, кто жил в нем самом. Вихт собирался призвать Духов предков, Великих Духов. Северное божество, уже стертое из памяти живущих на земле.

– Я не видел северного сияния в этих местах, – прошептал завороженный Гюнтер. – Это попросту невозможно… Не здесь… Даже на моей родине такие красоты – чудо раз в тысячу лет…

– Такова воля Заклинателя, – спокойно произнес Блэйк, наблюдая за нефритовыми всполохами, что освещали черные агаты небес.

– Кто бы мог подумать, что в сидит в этом мальчишке…

Ифрит хотел было сказать, что внешность обманчива, но его голос заглушил рев, сотрясший воздух. Неблагий Двор, явление более страшное, чем легендарный Дикий Гон, вероятно, вошел в раж, увлеченно и опьяненно разделываясь с духами ингваровца. О, нет, всадник Лихой Тройки и представить не мог, насколько силен его противник. Насколько могущественен этот тысячелетний чародей с лицом красивого юноши, орудующий забытыми искусствами с потрясающим мастерством.

Тем временем Вихт чувствовал, что Дух сдает. Видел, как редела его армия, и уже поднимался со снега, оставляя недвижных волков. Посох сросся с маленькой ладонью, стал продолжением руки, частью его хрупкого тела. Щуплый и хилый, казалось, слабый настолько, что его снесет порыв ветра, Асельф вышагивал по обагренному кровью неблагих снежному полю, оставляя за собой аккуратный след. Обтягивающие одежды цвета угля и малахита, по-девичьи длинная коса до ремешка, перетягивающего узкие бедра, шелест перьев в воротнике. Таинственная улыбка и ехидство, заключенное в светлых глазах. Он был спокоен и невозмутим. Обходил окончательно погибших ратников, приближаясь к ингваровцу, управляющему армией призраков, что неумолимо редела.

Заклинатель лишь казался слабым. Он был быстр и ловок, как черт. Без слов набросился на противника, высекая металлическим посохом всполохи столь же яркие, сколь и небесная сказка цвета бесценных изумрудов, а Дух не без труда уклонялся, стараясь избежать ударов. Атаковал сам, изредка настигая тысячелетнего юношу, проливал его кровь, краснеющую крупными каплями на снегу, но неумолимо проигрывал, не выдерживая напора.

И когда Вихт задышал тяжелее, когда понял, что вряд ли добьет его в одиночку, встал на месте, игнорируя летящие в него стрелами чары. Рука взмыла в воздух, поднялся к небу посох, увенчанный шипастым кольцом. И полярное сияние, в очертаниях которого различимы были силуэты зверей, малахитовым потоком полилось вниз, вбивая сотенскую элиту в промерзшую землю.

Асельф сжимал маленькими руками в коротких перчатках посох, пылающий в зеленом свете, а волна тысячами быстрых оленей, могучих медведей и бешеных росомах, полчищами озлобленных волков лилась с неба со страшным гулом, выбивая из ингваровца жизнь. Неблагий Двор добивал недобитых, с воем носился по полю, насаживая на мечи и копья призраков. Заклинатель мечтательно улыбался, чувствуя силу предков, которые все еще были верны ему. Неслись по черной громадине, падая вниз и защищая его – того, кто отдал им жизнь и душу, надеясь сохранить в единственно верном и надежном месте – своем теле.

Дух старел, как и Иллюзионист. Не выдерживая напора, рассыпался прахом, в то время как его противник был лишь несерьезно ранен. Несколько смешных ран, роняющих капли крови, и легкое головокружение от осознания собственного превосходства над тем, кто вселял страх в души колдунов. Но не придется им боле страшиться его и спасаться бегством, не придется дрожать от ужаса, сталкиваясь с мертвым взглядом.

Элита Виртанена превратилась в горстку пепла, что ушла с первым порывом ветра в почерневшее погасшее небо. Тысячи душ преклонили колено, присягая новому улыбающемуся и часто дышащему хозяину с порозовевшими щеками. В ехидных светлых глазах плясали чертики. Он был счастлив, как никогда. Не помнил тех времен, когда получал ранения и терял большую часть своих призраков, а теперь готов был расплакаться от радости, наполнившей мертвую душу. С его поврежденной кожи капала кровь. Он ощущал усталость и легкую головную боль. Был точно снова живым, как тот тринадцатилетний мальчик, отчаянно желавший спасти души своих предков – Богов Крайнего Севера, погребенного теперь под водой.

Души, принадлежавшие ингваровцу, теперь были его слугами. Они, превратившись в сияющий дым, заняли тела волков, что со скулежом поднялись на ноги и бросились к смеющемуся хозяину, сваливая его в снег и облизывая шершавыми языками.

Вихт был счастлив. Обнимал Кобальта и Оробаса, отбросив посох, ласкал их, трепал роскошный мех и улыбался, чувствуя себя мальчиком с душой и сердцем.

Дух был повержен.

Заклинатель вновь доказал свое превосходство не словами, а делом, навеки вписывая себя в строки таинственных легенд этого мрачного мира.

А потом, пораздумав, все же вернулся к мятежникам, чтобы попрощаться. Заулыбался, увидев их просиявшие лица, торжествующе поднял маленькую руку к небу, и лес вздрогнул от торжествующих криков, прославляющих великого и могущественного юношу, за плечами коего стояла тысяча лет. Блэйк знал, что северянин уйдет. Не сомневался в этом, понимая, что он примкнул к ним только ради боя, о котором мечтал уже, вероятно, не одну сотню лет.

– Так ты снова уходишь? – мягко спросил чародей, пожимая его маленькую ладонь, тонущую в его пальцах. – Отправляешься в путь, чтобы найти нечто более стоящее?

– Этот паршивец перепортил кучу моих духов! – малость жалуясь, воскликнул Вихт, а затем рассмеялся. Он бы обнял лидера за плечи, как и полагается мужчинам, но будучи обладателем очень скромного роста, обнял его за талию, чем вызвал нехороший взгляд Аскеля. – Негоже легендарному Заклинателю ходить с пустым карманом! Так что… да, ухожу.

– И откажешься от магии Кабренис? На тебе кровь.

Он усмехнулся, щелкнул в воздухе тонкими пальцами, и от крови не осталось и следа. Чародей лишь ухмыльнулся, возвышаясь над маленьким, но невероятно сильным человеком, дури в котором было достаточно, чтобы повалить всю Сотню разом вместе с Духом, Карателем и Ястребом Виртаненом – Безликим. Но это была чужая история. Чужая сказка, в которую он не позволил себе вмешиваться.

– Я сам себе Кабренис, – мягко ответил Вихт и сжал рукой посох, чтобы телепортироваться. – За меня не беспокойся. Удачи вам, господа, – обернулся он к мятежникам, искренне желая победы. А вот Реввенкрофта заставил наклониться и тихо прошептал ему пару слов, предназначенных лишь ему. – Ты невероятен, Блэйк. Не позволь какому-то Карателю отправить на тот свет подобное себе чудо. Верю в тебя, мой дорогой друг, и знаю, что ты справишься, а твой мальчишка научится не ревновать по пустякам, как сейчас. Главное, не забывай, о чем я тебе сказал. Все получится!

И Заклинатель, открыв телепорт, исчез вместе с Кобальтом и Оробасом.

Их ждал Эдельсберг и юный бастард. Их ждало и еще кое-что.

Однако всему свое время.

А минуты Вихта, проведенные в обществе мятежников, закончились.

Только история живой легенды продолжалась…

***

Замок в Эдельсберге они заняли без малейшего труда. Без боя, без переговоров. Лишь замаячили у двора, выстраиваясь отрядом в сто двадцать человек. Тут же вперед вышел былой хозяин, готовый сказать пару метких слов, но необходимости в этом не нашлось. Из стен, поднимая руки, спешно вышли новые жильцы и незаметно покинули это место, точно забрели туда по нелепой случайности. Затем врата со скрипом открылись, распахнулись высокие двери, и мятежники вошли под крышу, впервые за две недели позволяя себе спать не под открытом небом, а в чистых постелях и не с пустыми желудками.

Они вошли в двери ранним пасмурным утром, все еще обсуждая великолепную победу несравненного Вихта, вспоминая прекрасное северное небо, красот которого не видели на своем веку, и отзывались теплыми словами о Заклинателе Духов, коего поначалу избегали, сторонились и всячески проклинали, боясь при том схлопотать по свою душеньку проклятие. Теперь же каждый был горд тем, что знал эту необыкновенную личность и имел честь говорить с ней. Словом, северянин чистых кровей, последний представитель вымершего народца, оставил после себя неизгладимо хорошее впечатление. Был теперь где-то далеко, восстанавливая силы и, возможно, приобретая новые сапожки для очередного путешествия по миру в поисках сильных душ. Легенда ушла вновь, оставив материал для сказок и откровенного трепа.

Довольство восставших разделял даже уставший, как черт, Блэйк, уже намеревающийся проспать до полудня следующего дня, чтобы, как и планировалось, вступить в Кантару к ночи, преодолев трехсуточный путь верхом на конях. Теперь с ним никто не делил лидерство, не давал советов. Он частенько разговаривал с убийцами, обсуждая вступление в восточную столицу, но и помощи не просил. Был уверен в себе и своих силах, особенно после того, как Мартин и Вихт одержали головокружительные победы над теми, что считались бессмертными.

Он хотел провести вечер с Аскелем. Культурно посидеть, выпить по бокальчику выдержанного винца и по меньшей мере лечь спать вдвоем. Большая мера намекала на то, что ни черта он не выспится, но и не пожалеет об этом. Однако не всему суждено было сбыться. День быстро промчался за заботами и раздачами приказов, слуги выселившихся хозяев накрывали столы, готовили постели и исполняли прихоти, не особо испытывая что-то негативное по отношению к прибывшим. Молва о поднятом восстании пронеслась по всей Объединенной Империи, всколыхнула народец, который, если уж откровенно, Ингвара недолюбливал. И это мягко сказано. Его ненавидели. Проклинали и осыпали бранью за развал того, что так долго и упорно делал за годы правления Эридан Второй. Мятежники стали их надеждой на сильное будущее Империи. На ее разъединение и независимость Востока и Севера.

Было тихо и ничего не предвещало мрачного вечера. Блэйк все еще был в обществе соратников, лениво ел, не испытывая голода от усталости, как вдруг в его пальцах неприятно кольнуло кое-чем знакомым. Кое-чем таким, что он терпел девять долгих, выброшенных на дорогу лет. Посреди залы, залитой светом сотен свечей, вспыхнул портал, привлекая внимание всех присутствующих. Тройка убийц приказов не выжидала. Алекс поднял лук, а Гюнтер и Моррен спешно вышли из-за стола, хватаясь за оружие, еще до того, как из портала вышли незваные гости. За ними, наделенные менее качественной реакцией, поднялись и остальные. Повисла тяжелая тишина.

Из сияющего перехода вышли четверо. Женщина – синеглазая, с копной искусно завитых каштановых волос, облаченная в одежды цвета сапфира и осыпанная крупными бриллиантами. Никто не видел этого, но Аскель, нашарив рукой нож, уже нервно прокручивал его в руке, готовый всадить лезвие Нерейд в горло. С ней – среднего роста мужчина. Хищные темные глаза, волосы с проседью, большие и грубые руки с крупными костяшками. Отсутствие безымянного пальца на левой руке. Золотой ястреб на груди черного кафтана и оружие. Пара сабель, прикрепленных к набедренному ремню и страшный взгляд убийцы, испепеляющий лучника, закрывающего спиной юную Рагну, и стоящих бок о бок мечника Сорокопута и глефиста Изувера. С ними – пара чародеев. По-видимому, эскорт.

– Какие люди, – спокойно проговорил Блэйк, хотя его адепт знал, что тот в бешенстве. Видел эти сжатые в кулаки руки, обтянутые тонкими короткими перчатками. – На ужин пожаловали? Что же, великодушно просим к столу. Только осторожнее. Наше вино пагубно действует на предателей. Те отчего-то не доживают до утра.

– Блестящий юмор, – проворковала женщина в синем, прожигая его взглядом глаз цвета горечавки, – прямо не знаю, куда смеяться. Придержи язвительные штучки, Реввенкрофт. Мы пришли, чтобы вести переговоры.

– Валяй.

Мятежники переглянулись. Моррен опустил руку на плечо Черного Алекса, вынуждая опустить тяжелый лук со стрелой, гипнотизирующей глаз Виртанена. Не сейчас. Не здесь. Они убьют его позже. Убьют жестоко, как и подобает убийцам.

– Мы предлагаем… – начала было чародейка, но вдруг замолчала на полуслове, перебитая Блэйком.

– Нет, так не пойдет, родная. Переговоры ведете вы, а языком ты чешешь одна. Будь добра, закрой рот. Пусть говорит Виртанен. Господа, попрошу внимания. Перед нами – сам достопочтенный монарх. Так что молви, Виртанен. Не тяни кота за что попало.

Ингвар хищно прищурился, пропустил мимо ушей грубости и неучтивости. Был хладнокровен и спокоен, как монолит бездушного камня. Откашлявшись, заговорил. Его ровный бас зазвучал в стенах залы.

– Я предлагаю вам сложить оружие и присягнуть моей власти, – произнес он, – предлагаю вам мирную жизнь и безопасность, спокойствие. Я отзову войско. Прекращу гонения и верну вам замки и поместья, верну состояние и привилегии.

– Допустим, – недоверчиво отозвался Ифрит, стоя уже напротив и вызывающе складывая на груди руки, демонстрируя силу и бесстрашие. – А если я скажу, что в гробу видал твои обещания? Что тогда?

– Тогда я пошлю по твою душу Карателя, а вместе с ним войско в тысячу солдат.

Хорст Йенсен не выдержал. Встал с места и, паскудно ухмыльнувшись, бросил пару метких слов в лицо Ингвара.

– Лжешь, – процедил его былой приспешник. – У тебя нет и четырех сотен вояк. За тобой больше не идут люди. Ты и чародеев поубивал.

Монарх, вопреки ожиданиям, смолк. Чувствовал на себе ненавидящие взгляды Черного, Сорокопута и Изувера. Его это раздражало. Выводило из себя.

– Значит, ты не принимаешь предложение, прославленный командир? – спросил император, склоняя набок голову.

– Мы не принимаем предложение, – поставил точку Блэйк, выражая мнение всех присутствующих.

– Тогда больше нам не о чем говорить. Телепортируй, Нерейд.

– Стоять, – прозвучал голос Моррена, и Виртанен замер, едва только повернувшись к мятежникам спиной. – Запомни, Безликий. Запомни, мы придем за тобой. Ты не увидишь кантарского неба. Ты знал, на что идешь, предавая нас.

Ингвар не ответил. Вспыхнул лишь пламенным светом портал, скрылись в нем ночные визитеры, и не осталось от них никакого следа. Лишь мерзкое ощущение на душе. Как будто напился на ночь дешевого кислого вина, а проснувшись, понял, какая чертовщина творится во рту, в коем сохранилось еще паскудное послевкусие.

Присутствующие молчали. Полностью разделяли мнение лидера, говорящего от их лица, и чувствовали уверенность, растущую в душах. Если император явился лично, предлагая перемирие, то дела его плохи. Если он солгал, пытаясь запугать, значит, его положение находится на грани, и им овладело отчаяние. Единственное, за что он не боялся, так это за бой с собственными братьями – не по крови, по призванию убивать. Был старшим, самым сильным. Самым умелым и ловким.

Вечер был противоречив от смеси злости и ликования, но все же продолжался. Черный Алекс, легонько приобнимая Рагну, ушел первым. Рыбак рыбака видел издалека, лучник нашел лучницу быстро, уважая ее талант к стрельбе, и черт знает, что же притягательного помимо способностей нашел в ней легендарный убийца. За ними незаметно исчез и Аскель, явно упавший духом после встречи с той, кого ненавидел всеми уголками своей души, хотя по натуре своей был добр и отходчив.

И наставник поспешил покинуть соратников, прихватив полбутылки роскошного вина. Надо же было кому-то поднять настрой парня, в конце концов.

Комментарий к Глава двадцать восьмая: «Легенда»

* – Дини Ши – у ирландцев существа, кои, если верить преданиям, когда-то были богами, потом стали бравыми воинами, не потерпевшими ни единого поражения, и лишь после превратились в фейри. Дини Ши – герои того времени с рыцарскими замашками вроде чести и верности. Их существование – сражение и пир.

** – Неблагий Двор – шотландцы делят фейри на Благий и Неблагий Дворы. Неблагие жестоки, встреча с ними предвещает смерть. Не стоит пытаться договориться с оными паскудниками.

Организационный момент: осталось три главы. По поводу новой работы ничего сказать не могу, не успеваю в силу обстоятельств в виде универа и учебного задротства, но надеюсь, что так или иначе смогу находить время на написание новой фэнтези-страдашки. Ничего обещать не могу тем, кто меня все еще читает.

========== Глава двадцать девятая: «Бастард» ==========

В самом деле, надо же было кому-нибудь поднять настрой парня.

И кому этим заниматься, как не Блэйку Реввенкрофту, знавшему собственного ученика, как тонкий учебник по прикладной магии? Характер адепта был для него раскрытой книгой, которую читать проще простого. Разумеется, были в ней и замысловатые странички, подернутые дымкой загадочности и тайны, но вот такие, белые, расписанные черными чернилами и испачканные жирными кляксами злости и дикой ревности, он видел сразу. Чувствовал, что напрягало его Аскеля, и не сомневался в причине его скорого ухода из переполненной мятежниками залы.

Он понятия не имел, куда идти, и потому, недолго думая, воспользовался чародейским зрением, что различало сотни следов. Уж знакомые отпечатки ног и потоки родной эманации он мог отыскать средь того, что после себя оставили колдуны-соратники. Ифрит нашел нужную ему комнату быстро. Отыскал ее на третьем этаже огромного замка, в конце коридора, в холодном западном крыле. Он не стал стучать, предупреждая о визите, не стал называть собственное имя, просить впустить. В конце концов был лидером и делал то, что хотел. Открыл бесшумную дверь, бесцеремонно входя в комнату и наблюдая полную серости и апатии картину: молодой чародей, сложивший за голову руки, лежал вдоль застеленной кровати, с особым интересом изучая особенности местных потолков. Парень не отреагировал на его визит. Давно уже знал, что его найдут. Продолжал свое архиважное занятие и упорно молчал, побаиваясь ляпнуть лишнего и развязать очередную ссору, которой пугался едва ли не больше, чем обожания Рагны, переключившейся, к счастью, на Черного Алекса.

– Веселишься, смотрю? – поднял уголок губ прославленный лидер, не без сарказма посматривая на молодого человека. – Не против моей скромной компании? Я тоже люблю развлекаться.

– По тебе заметно, – холодно ответил адепт, вызвав очередную усмешку. – Энтузиазм так и прет, того и гляди – накроет все близлежащие, заливая счастьем.

Блэйк отшучиваться не стал. Бесцеремонно заставив парня сдвинуться, уселся рядом, не отказывая себе в удовольствии потрепать пепел стриженных волос. Несмотря на то, что визит императора его не обрадовал, с настроением у него было все в порядке, а, значит, вечеру стоило назваться легендарным. Хороший настрой – как единорог. Чародей не помнил, когда его видел в последний раз. Хильдебраннд на ифритовых «единорогов» не отреагировал. Не отвернулся, показывая, что не настроен шутить шутки, но и улыбкой господина не одарил. Явно загонялся по поводу произошедшего и что-то упорно обмозговывал.

– Ну, и долго мне смотреть на эту каменную мину? Я же говорил, такое выражение тебя не красит. Забудь, что случилось. Это сущий пустяк. Скоро тебе не придется вспоминать об Ингваре, уж я тебе обещаю. Слово убийцы, – добавил он по старой привычке, и что-то родное, что-то непостижимо далекое постучалось в сердце его преемника. Он уже слышал ту клятву. Клятву, коя ни разу не была нарушена.

– Я не об Ингваре вспоминаю, – задумчиво протянул его мрачноватый собеседник. – И чем она тебя зацепила?.. Не спорю, красивая, влиятельная, наверное, и в постели чудеса творит, но ее характер, ее сучья мания щурить глаза и кривить губы…

– Ох, дорогой мой, так вот чем твои мысли заняты, – не без кривой улыбки произнес Реввенкрофт, доставая наполовину полную бутылку вина. – Страшный ты человек, Аскель. На трезвую голову говорить такие вещи… Боюсь подумать, что ты начнешь творить, упившись в хлам.

Он щелкнул тонкими пальцами, и на постели оказалось два небольших бокала, перенесенных втихаря со стола простеньким фокусом. Вино со всплеском разлилось в прозрачность хрусталя, заполняя его кроваво-красной жидкостью. Парень и не смотрел на свое былое счастье. Все так же лежал, не реагируя на руку, опустившуюся на его бедро.

– Что было, то прошло, – пожал плечами его наставник, делая сдержанный глоток и оценивая вкус прихваченного алкоголя. Вкус, однако, он находил весьма посредственным. Предпочитал более богатый букет и длительную выдержку. У хозяев замка было туговато с оценками местных вин. – Неужели ты ревнуешь? Я понимаю, если бы ты начал дуться лет шесть назад, когда шанс моего с ней воссоединения был хотя бы призрачным, но сейчас… Прежде всего, она мой враг. Выпадет случай – без колебаний убью ее. Парень, если мне сейчас кто-то действительно нужен, так это ты, и ты прекрасно знаешь об этом. Так что кончай пороть чепуху и выпей со мной. Если можно, на брудершафт.

– А целоваться будем? – ухмыльнулся адепт, садясь в постели и поднимая бокал, чтобы переплести руки.

– Естественно.

Незамысловатый жест, осушенное в пару глотков вино и короткий взгляд друг другу в глаза. Мокрый, бесстыдно-пошлый поцелуй с терпким вкусом, затянувшийся на несколько секунд, и усмешка Блэйка, которого уже не первый год заводило некое неумение преемника в этом незамысловатом искусстве. Однако он не делал ему замечаний, понимая, что горбатого исправит лишь могила. Только провел большим пальцем по губам Аскеля, прикрывшего глаза от мимолетного удовольствия, кое доставляла ему столь беззаботная близость.

Разумеется, он остыл. Улегся на ифритовы колени и ощутил себя гораздо лучше и спокойнее. Вино никак на него не подействовало, зато поцелуй и аромат чабреца и кедра опьянил хлеще самого крепкого напитка. Ему вдруг стало легко. Снова то чувство защиты и безопасности вблизи с тем, с кем он быть, по всем определениям морали и здравого рассудка, не должен.

– Успокоился наконец? – беззлобно выдохнул колдун, мягко оглаживающий пальцами бледное лицо.

– Еще бы, – подтвердил Хильдебраннд. – Но, знаешь, она мне все равно не нравится. Есть в ней нечто, что меня тревожит. Очередное предчувствие.

– Тебе, прошу заметить, женщины не нравятся вообще.

Молодой чародей лишь кисло улыбнулся, признавая правдивость прозвучавших слов. Не нравились. И если сначала он не придавал этому значения, то теперь понимал, что за всю жизнь его не зацепила ни одна представительница прелестного пола. Ни его несостоявшаяся невеста с болот, ни Катрин Шеат, ни Рагна, коя волочилась за ним, любовно вздыхая каждые пять минут. Не нравились ему, к слову, и мужчины. Он много думал об этом во время отсутствия своего господина, однако пришел к выводу, что не желал иметь дело ни с кем из тех, кого знал. Не было в них того, что было в Блэйке. Не пахли они чабрецом и кедром и явно не целовались так бесподобно, что душа рвалась к небу, а к паху неумолимо приливала кровь. Ифрит слышал громкие мысли, но молчал. Отвернулся, якобы созерцая красоты местных дверей, но на деле улыбался. Таких комплиментов ему еще не делали.

– Не думай о ней, парень, – дал аккуратный совет Реввенкрофт. – Чем отличается капля спермы, по чистому недоразумению доросшая до человека, от других подобных капель? Все мы одинаковые – ошибки природы. И из всех тех ошибок я выбрал тебя. Так что не поднимай эту тему, будь так любезен. Мне, видишь ли, не очень нравится вспоминать о собственных промахах. Такой уж я.

А Аскель и не собирался. Окончательно утихомирился и вдруг понял, что это их последний вечер перед завершающим наступлением, кое положит конец правлению Ингвара Виртанена. Понял, что, возможно, может случиться нечто такое, о чем он боялся все это время думать. Его страхи обретут жизнь тогда, когда Блэйк сойдется в бою с Карателем. Да, у него были силы, были определенные навыки и некоторые преимущества, но он боялся, что скильфид станет скильфом и навсегда покинет его, если не погибнет в сражении. Плевал он на то, кто будет править. Главное, чтобы его наставник, любовник и самый близкий человек в одном лице жил. Был рядом, не обрекая на смерть от черной тоски и горького отчаяния, вызванного потерей последнего стимула к существованию. И вновь мысли его были оглушительно громкими, однако колдун не улыбался. Сам тревожился, думая об этом, хотя уверен был в правдивости вихтовых слов. Отчего-то доверял ему. Цеплялся за последнюю надежду.

Он вновь плеснул вино по бокалам, выпил. Без переплетения рук и поцелуев с последующими ухмылками. Выпил точно с горя, добивая половину бутылки вместе с притихшим Хильдебранндом.

– Все будет в порядке, Аскель. Я обязательно вернусь живым и свободным от скильфского проклятия. Я больше не смогу тебя бросить. Теперь я буду рядом.

Парень, коснувшись его шеи, попросил наклониться. Он легко нашел в полумраке тонкие и жесткие губы, накрыл их, медленно и мягко целуя, передавая свое тепло и поглаживая прохладную шелковистую кожу кончиками пальцев. Не стал проявлять инициативу, а позволил чародею вести и целовать себя так, как ему хотелось. Чувствовал легкую дрожь, когда его губы так горячо сжимали, раздвигали языком, проникая глубже, и топили в ощущениях, заставляя забыть, кто он и как звучит собственное имя.

Эта мимолетная близость не перешла в нечто большее. Она продолжилась на тех же нотах в тепле одного одеяла на двоих, а затем иссякла, оставаясь влажным блеском на чуть полных аскелевых губах, поалевших от этих терзаний – столь желанных и головокружительных. Блэйк не смотрел в завтрашний день. Он обнимал парня, чувствуя его теплое дыхание на собственной груди, его руки, лежащие на боку, боящиеся отпустить. Стоило наслаждаться этой последней мирной ночью в тишине и покое. Стоило запомнить ее, чтобы потом повторить и довести до победного конца, белеющего вязкими каплями на впалом животе адепта. Чародей поражался тому, что так сильно любил его – своего ученика, которого поначалу ненавидел. Он не мог подумать, что обязанность, свалившаяся на голову, станет чем-то большим, нежели долг перед Империей. До сих пор в то не верил, но был счастлив этому парадоксу. Ему нравилось целовать мальчишку, нравилось дарить ему баснословно дорогие подарки и срывать стоны с теплых губ. Не влекла его боле красота и влияние, потрясающий талант и мастерство во всем. Всей душой он любил Хильдебраннда – чистокровного северянина, не блистающего красотой, не вершащего великие дела, но готового отдать за него, дезертира и ренегата, сумасброда, свою жизнь, принимающего его таким, каким он был – холодным, с тяжелым и несговорчивым характером.