Текст книги "Левый берег"

Автор книги: Алексей Кудашин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 39 страниц)

– Тоже неплохо, – очкарик. – Хоть и на окраине.

Официант поставил на стол чай в белой весьма симпатичной чашке и блюдечком, что немало удивило Дениса. В таких летних заведениях в городе имели обыкновение подавать горячие напитки в пластиковых стаканчиках. Судя по всему, это имело вполне благородную для предпринимателей цель – экономить на мойке посуды. Но Дениса это просто бесило. Через минуту после наполнения кипятком стаканы раздувались, дно становилось выпуклым и неустойчивым.

– Не буду тратить наше с вами время, – командир помешивал ложкой напиток, хотя и не знал, есть ли там вообще сахар. – Я уверен, что вам все объяснили. Но считаю необходимым еще раз озвучить ваши задачи. Их две. Первая: в час икс – глушить в городе мобильную связь. Вторая: очень подробно проконсультировать нас о том, какие действия следует предпринять, чтобы отключить телефонную связь в тот же час иск. Наша информация совпадает?

– Абсолютно, – подтвердил очкарик. – Я уже провел некоторую работу, и могу вас заверить, что, по моему компетентному мнению, сложностей с решением наших проблем не предвидится.

– Рад это слышать, – Денис действительно был рад. – Поверьте, у меня достаточно проблем, и мне бы очень хотелось, чтобы Вы выполнили свою работу хорошо. Это существенно облегчит мою жизнь.

– Не беспокойтесь, молодой человек, – очкарик вытащил из пачки сигарету и закурил. – Я достаточно компетентен. К тому же, у меня есть определенный опыт в таких делах.

– В таком случае, у меня к Вам последний вопрос: чем я могу вам помочь?

– На данный момент у меня единственная сложность, – посерьезнел собеседник. – Для выполнения поставленной задачи мне потребуется некоторое оборудование. Оно достаточно значительных габаритов. Удобное для меня транспортное средство я уже присмотрел, и скоро приобрету. Мои друзья заверили меня, что Вы сможете оказать мне помощь по его доставке в Кировогорск. Сами понимаете, дело затягивать нельзя…

– Это – не проблема, – ответил Денис. – У нас существует надежный канал. Свяжитесь с вашим начальством, сделайте заказ и его привезут на наш объект. Как только оборудование прибудет, мы доставим его туда, куда скажете.

– Ну что ж, – очкарик дружелюбно посмотрел на собеседника. – Тогда проблем нет.

– Они могут появиться, – категорично заявил Денис. – Так что держите со мной связь. Можете рассчитывать на любую помощь. До свидания.

Они крепко пожали друг другу руки. Денис пошел к своей машине, оставив на столе нетронутую чашку с чаем. В кармане зазвенел мобильник.

– Ну как тебе, – поинтересовался Червонец.

– Вполне, – заключил Денис. – Видно, что мужик опытный. Держится уверенно, дело свое, судя по всему, знает. "Хвоста" не было?

– Откуда?

– Ладно… Не расслабляйся. А то будешь как профессор Плейшнер…

– Не каркай. Сейчас куда?

– На Великую Балку. Поговорим теперь с военным.

07.08.2009. Краина, г. Заружск. ул. Курортная. 10:28

– Извините, мужчина. У вас сигаретки не будет?

Светловолосый голубоглазый молодой человек, улыбаясь, смотрел на плотного мужчину в очках, сидящего на скамейке и читающего какую-то небольшого размера книгу.

– Курить вредно. Даже в таком молодом возрасте, – недовольно ответил тот, оторвавшись от своего занятия.

– Простите… – бросил парень и пошел по парковой аллее, покручивая в руках зажигалку.

– Ведите, – еле слышно буркнул неизвестно кому мужчина, вновь уткнувшись в книгу.

Молодой человек прогулочным шагом пересек парк и вышел на Арсенальную. Постояв немного и посмотрев на часы, он двинулся дальше, но, вдруг остановившись, купил в лотке мороженое и на ходу с удовольствием стал его поглощать, изредка глядя на небо и весело щурясь от ярких лучей щедрого южного солнца.

Через пару минут парень свернул на Уральскую улицу, выкинул обертку от мороженого в первую попавшуюся по дороге урну, прошел пару сотен метров, мимо торгующих ягодами и цветами с огородов бабушек, и завернул во дворы. Набрал комбинацию цифр на одной из подъездных дверей широкой кирпичной "девятиэтажки", поднялся на пятый этаж, открыл входную дверь. Остановившись на пороге, он прислушался, медленно прокрался по коридору, осмотрел обе комнаты, кухню, ванную, затем закрыл входную дверь, сполз по стене и сидел несколько секунд неподвижно, глядя в одну точку.

Вдруг он резко встал, движением головы откинул красивые длинные волосы назад, быстрым шагом прошел в зал, стал на колени перед журнальным столиком, пошарил рукой под крышкой и вынул оттуда "ТТ". Передернул затвор и засунул за пояс. На лице парня не читалось никаких эмоций. Движения его были скупы и точны. Также быстро молодой человек открыл шкаф, вынул оттуда папку и пошел в ванную. Минут пять он рвал бумаги и сжигал их. Затем включил душ и тщательно смыл пепел. Только теперь он испытал видимое облегчение.

Помедлив немного, парень прошел на кухню и взял со шкафа кастрюлю. Затем достал из пенала стеклянную бутылку с прозрачной жидкостью и вылил содержимое в подготовленную посуду. Поставил пустую бутылку, присел на табурет, вытащил из кармана телефон и набрал номер.

– Да, – послышалось в трубке.

– "Спеца" взяли.

– Я понял.

– Меня вели?

– Да.

– Грамотно.

– Очень.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Подъезд пасут.

– Я так и думал. Надеялся, вдруг они решат меня еще "поводить".

– Они решили иначе. Думают, им будет достаточно тебя и "хаты". Предпочли "синицу в руках".

– Ты внизу?

– Нет. Боялся засветиться. Ты все уничтожил?

– Да. Деньги кое-какие остались. Пусть забирают.

– К тебе, может быть, уже идут. Уходить будешь?

– Попытаюсь. Принимай командование.

– Ты точно решил?

– Точнее некуда. Поработать уже не удастся. Да и уйти наверняка тоже.

В трубке повисло молчание.

– Сережа, ты слышишь меня? – чуть повысил голос парень.

– Я тебя слышу… Как же так, Жека…

– Не твое дело, брат. Не твое дело… Принимай командование. В центр сообщишь сам. Не хочу рисковать. Работай спокойно. Я тебя не сдам. – Он немного помедлил. – Если что – знай: мне было очень приятно с тобой работать, дружище… До свидания.

Он нажал клавишу окончания разговора и бросил трубку в кастрюлю. Раздалось глухое шипение. В этот момент раздался звонок в дверь. Парень обернулся, прошел в зал, медленно подошел к окну и несколько секунд смотрел на небо. Звонок становился все настойчивее.

Молодой человек сел на диван, усмехнулся чему-то, достал из-за пояса пистолет и выстрелил себе в рот.

24.06.2008. Ферма. 17:14

– Кстати… Хочу сообщить вам, дети мои, что вчера я утвердил наше, так сказать, штатное расписание. Отмечу, что ваши звания не имеют для меня ровно никакого значения. Некоторые из вас по окончании подготовки станут лейтенантами, другие – уже лейтенанты, а некоторые имеют звания и повыше… Но все это для меня – пустой звук.

Мне важны ваши способности… Итак, в "штатном расписании" нашего подразделения будут всего три вида должностей. Самая младшая – оперативник. Ее получал восемьдесят из вас. Следующая ступень – младший командир. Может, у меня плоховато с фантазией, но руководство предоставило мне в этом вопросе полную свободу. Что придумал, то и придумал. В конце концов, наименование должности неважно. Важно другое…

Исходя из специфики территории, на которой вам предстоит работать, я считаю оправданным структурное деление подразделения на оперативные группы, каждая из которых будет отвечать за свой участок. Группа будет состоять из младшего командира и нескольких подчиненных ему оперативников. При этом младшие командиры будут иметь всю полноту власти, их приказы – обязательны для исполнения. Кроме того, только они будут иметь связь со мной…

– Учитель, ты сказал, что будет три должности…

– Да-да… Третья и самая высокая должность, не считая меня, разумеется, это должность старшего командира. Если младшими станут пятнадцать из вас, то старшими – только пять. Лучшие из лучших! Самые способные… Как, наверное, вы уже догадались, такие люди будут направлены на самые сложные участки. Некоторым будут подчинены несколько оперативных групп. Но – не факт. Вполне может статься, что старший командир будет главой обычной группы, состоящей только из оперативников. Вопросы есть? Тогда продолжим…

Как вам известно, одним из основных постулатов тактики ведения наступательного боя является то, что наступающая сторона должна превосходить по численности обороняющихся, как минимум, в два-три раза. Для военных операций справедливость данного тезиса не может вызвать сомнений. Однако в нашем деле данный закон не применим.

Вы должны быть готовы к тому, что в момент выступления боевые группы по своей численности и снаряжению будут значительно уступать противнику. При этом разница может быть существенной.

– О какой разнице ты говоришь?

– Ну, к примеру, на двести пятьдесят-триста повстанцев в момент их выступления может приходиться восемьсот или даже тысяча вооруженных полицейских и военных. Вас не должно пугать такое положение дел. Это – нормально. Ведь наша работа не является военной операцией в чистом виде.

Как говорил, кажется, Мольтке, "преимущества наступления очевидны сами по себе". Отсутствие у вас численного перевеса в значительной степени должно быть восполнено тем, что на вашей стороне будет эффект внезапности.

– Похоже, Учитель, что в этой связи вопрос о том, что время выступления должно оставаться для противника тайной, становится ключевым.

– Ты не преувеличиваешь, Четырнадцатый. Это, на мой взгляд, именно так и есть. Организованное вооруженное нападение в мирное время должно шокировать военных и полицейских, вследствие чего можно надеяться на слабое сопротивление. При правильном планировании и проведении операции в жизнь первым ударом можно разоружить и сделать небоеспособными силы, численно превышающие собственные в несколько раз.

Я добиваюсь того, чтобы вы поняли следующее: вам совершенно необязательно стремиться к бездумному увеличению своих собственных сил. Скорее следует думать об их качестве. Поверьте, лучше двести пятьдесят надежных боевиков, чем тысяча, на которую вы положиться не можете. Еще сто лет назад доказано: "Организация бьет класс".

– Ленин?

– Он самый… Имея определенное количество завербованных боевиков, вы должны думать не столько о том, чтобы увеличить это число, а о том, как лучше вооружить и распределить для первого удара имеющиеся силы и где и как добыть побольше информации о тех объектах, которые намечены для атаки.

С другой стороны, дети мои, собственно, восстание представляет собой суть военную операцию и, следовательно, подчиняется военным законам. Таким образом, вы должны ставить задачу установления контроля над определенными объектами. Какими, мы уже проходили… Хотел бы обратить ваше внимание на то, что эта задача крайне важна, поскольку нахождение этих объектов в руках противника может доставить вам серьезные проблемы, если не сказать больше…

Но, помимо, так сказать, классических объектов для атаки, в зависимости от конкретной ситуации и территории вам может понадобиться установить контроль и над "неклассическими" объектами. Примеры? Не спите, господа курсанты….

– Скажем, инженерные сооружения водоканала.

– Неплохо. Еще…

– Банки.

– Так… Еще…

– Типографии.

– Быть может, Сорок шестой, быть может…

– Штабы негосударственных организаций, члены которых могут помещать осуществлению восстания.

– А вот это, Семидесятый, очень хорошо. Это то, что надо. Вполне возможно, что на нашей территории вам придется так и поступить. Впрочем, надо смотреть по ситуации…

Для успеха восстания крайне важно правильно распределить цели для атаки на "первостепенные" и "второстепенные". Это – одна из ключевых задач. Важен четкий расчет времени. Вы не должны ставить успех операции в зависимость от действий одной-двух боевых групп. Вы должны всегда знать, что вы будете делать, если на том или ином участке возникнут трудности…

07.08.2009. Краина, г. Кировогорск. ул. 2-я Железнодорожная. 19:12

Денису определенно импонировал этот мужик. Был он весь какой-то основательный. Не суетился, не спешил. Причем с самой первой минуты, как только познакомились. И говорил он так, как был это сказать, тяжеловесно. Нет, не в том дело, чтобы он там давил, например… Вот именно что не давил! Но если чего скажет – сразу как-то соглашаешься.

– Вот Вы тут, Денис Алексеевич, по плану одну группу предусмотрели… – Мужчина широким жестом показал на переезд с новеньким опущенным шлагбаумом. – А зачем?

– Так ведь переезд же… – слабо возразил командир.

– Денис Алексеевич… – Специалист обескураживающе улыбнулся и покачал головой. – Ну нельзя же так формально подходить к делу. Знаю, что по методике положено. Но можно же иногда и разумную инициативу проявить. Ну вот скажите мне, какое значение для города имеет этот переезд?

– Какое? – как-то глупо переспросил оперативник.

– Да никакого почти, – ответил сам на свой вопрос мужчина. – Ну и зачем Вам его перекрывать?

– Ну то есть как никакого? – тут уж Денис не мог просто так согласиться. – Да он целый район города от центра отделяет!

– Ну, во-первых, не то, чтобы уж отделяет, – уточнил тот. – Можно и другими путями добраться. А во-вторых, не то, чтобы уж и район. Нет, официально, конечно, район, я ничего не говорю. Но по сути-то, просто вросшая в городскую черту деревня, не более. И никаких важных объектов в этом, как Вы говорите, районе никогда отродясь не было…

– Так что? Не перекрывать? – уточнил Денис.

– Почему не перекрывать? Перекрыть на всякий случай надо. Да только зачем же сюда четыре бойца выделять? Двух вполне достаточно будет. А двух оставшихся мы еще куда-нибудь перекинем.

Он сделал себе в блокноте какие-то пометки. Когда Денис увидел это в первый раз, то попытался возражать. Но специалист, попросивший называть его Борисом Александровичем, молча показал ему открытую страницу блокнота. То, что командир увидел там, напоминало наскальные надписи временно палеолита, причем создавалось такое впечатление, что сделали их не люди, а инопланетяне. Может быть, эти художества и поддавались расшифровке, но их автор явно был уверен в обратном. И Денис тоже.

Он посмотрел на этого симпатичного человека. Он встретились вчера. Борис Александрович был тем самым военным специалистом, которого прислал центр и консультация которого была необходима для утверждения окончательного плана восстания. Такая мера была абсолютно оправдана. Как ни крути, командиры групп людьми военными не были. Во всяком случае, некоторая часть из них. Борис Александрович, одетый в белую рубашку с коротким рукавом и светлые идеально выглаженные брюки изъявил желание сразу приступить к работе, сославшись на то, что у него мало времени, и ему нужно будет заехать еще в несколько мест.

Предоставленный план ему в целом понравился, что несказанно обрадовало Дениса.

– Да Вы не радуйтесь так, Денис Алексеевич, – остудил его специалист. – В самом деле, это же Вам не план разгрома фашистов под Сталинградом. Много ума не надо. Подретушируем только вот сейчас чуть-чуть…

Ретуши оказалось немного. После недолгих дебатов и обеда специалист изъявил желание осмотреть некоторые районы города лично. Чем сейчас они, собственно и занимались…

Кто знает, что заставило Дениса задать этот вопрос. Это случилось как бы само по себе. Не запланировано. Вопрос шел из души. Быть может, командиру очень хотелось знать мнение о происходящем в его жизни. Мнение вот этого вот приятного мужика, соотечественника, с удивительно честными и дружелюбными глазами. Не нейтрального, естественно. Но хотя бы с честными глазами. Потому, наверное, он и спросил ни с того ни с сего:

– Послушайте, Борис Александрович, я Вы догадываетесь, чем мы тут занимаемся?

– Ну я же не ребенок, – чуть помедлив, ответил тот, не отводя взгляда.

Денису показалось, что в его глазах на долю секунды блеснуло что-то холодное и стальное, но тут же исчезло.

– И Вы не испытываете по этому поводу никакого дискомфорта?

– Я? – изумился тот, вроде бы даже искренне. – А почему бы это мне следовало испытывать дискомфорт?

– Ну, не знаю, – пожал плечами командир. – Многие бы испытывали…

– Вы слишком серьезны, молодой человек, – заявил Борис Александрович. – Так нельзя.

– Да, мне это уже говорили…

– Относитесь ко всему этому как к работе. И не думайте, что Вы есть уникальный субъект на планете Земля. Не только Россия-матушка вместо меча или булавы в открытом бою кинжалом в бок в темной подворотне бьет. Уж Вы мне поверьте. Даже больше скажу – она в этом виде спорта хоть и играет в высшей лиге, но в чемпионах никогда не ходила. Это как онанизм, Денис Алексеевич. Только в геополитическом масштабе. Никто об этом в слух не говорит, но все этим занимаются. Или занимались раньше. Или будут заниматься в будущем…

Они некоторое время смеялись удачной шутке, а затем медленно пошли к машине, обсуждая детали операции на ходу.

07.08.2009. 20:34

– Приветствую, Учитель.

– И тебе не кашлять. Как прошло?

– Нормально. Поговорили. Согласовали действия…

– Ты все правильно сделал? Тебя страховали?

– Правильно…

– Повтори отзыв.

– Зачем?

– Повтори, я сказал.

– "Курить вредно, молодой человек. Даже в таком молодом возрасте".

– Ты абсолютно уверен, что он правильно ответил. "Курить вредно, молодой человек…?"

– Да уверен я! Послушай, Учитель, я может быть, не лучший твой ученик, но сигнал о провале запомнить способен. Он точно сказал – "молодой человек". Да чего случилось-то?

– Ахилл погиб.

– Как…

– Застрелился.

– Неужели взяли "спеца"?

– Ужели, ужели… Хорошо хоть у остальных вроде бы все в порядке. Хотя Нестор и Агамемнон еще не отзвонились.

– Как такое могло произойти?

– Главразведупр прошляпил. Центр говорит: извиняются, мол…

– Да на кой нам их извинения?

– Я о том же. Уверяют, что провал будет локализован в ближайшие часы.

– Ты им веришь?

– Несомненно. Операция на контроле на самом "верху". Если провалимся по их вине, им головы там всем поотвинчивают. К тому же, "контора" серьезная. Вряд ли стали бы преуменьшать опасность.

– Все равно надо перестраховаться…

– Ты, деточка, меня еще жить поучи… Завтра жди инструкций. Позвоню. Перепроверишь своего…

– Мне пацанам говорить?

– Зачем? Впрочем, как знаешь…

– Он хоть успел передать дела?

– В самый последний момент.

– Я бы так не смог…

– Поэтому ты и не старший командир…

14.08.2009. Россия, Москва. ул. Октябрьской Ж.-Д. Линии. 19:07

«Нет, ну какое все-таки тупорылое название! – в очередной раз подумал Шурш, проходя под эстакаду Дмитровского шоссе. – Это ж надо было, мамкина норка, так улицу назвать!».

Он смачно сплюнул на тротуар, наступив на свой же плевок тяжелым армейским ботинком с белой шнуровкой. Затем несколько раз провел огромной лапой по голове, разгоняя кровь в черепе. Ладонь приятно прочесала только-только пробивающиеся ростки жестких светлых волос.

"Зарос. Побриться надо", – отметил про себя Шурш.

Наверное, никто в целом свете уже не помнил, почему Александр Георгиевич Карасев, человечище под метр девяноста, легко жмущий от груди полтораста, автомеханик (каких поискать) с трехлетним стажем и командир одной из лучших "боевок" "Железного креста", получил такую дурацкую кличку. А Шурш помнил. Нет, не то, чтобы он как-то напрягался по этому поводу. Он вообще был не из обидчивых. Шурш так Шурш. Просто его прозвище служило ярким примером того, как глупая случайность может изменить имя человека, а то и саму судьбу.

Как то, еще до армии, направились они с друзьями в парк Горького: проветриться, попить пивка, а если повезет – разукрасить физиономию какому-нибудь "черному". Шли от метро "шумною толпою", с девками, пивом и постоянными "подколами". Шурш, вернее, тогда еще вовсе и не Шурш, а самый обычный Саня, на Крымском мосту немного отстал от толпы, объясняя одной знакомой девчонке что-то на его взгляд важное. И вот в этот самый момент приспичило Миллеру, старому другу и соратнику (сейчас в Германии, капрал, альпийский стрелок) за каким-то фигом позвать Саню. И вот поворачивается этот стрелок, мамкина норка, с бутылкой пива в одной руке, с телкой – в другой, и орет, что есть мочи: "Шурик". Вернее, не так. Так оно было задумано. А получилось, прозвище на всю жизнь. В общем, орет он: "Шур…", и вдруг громко икает и на выдохе заканчивает громким "Ш"!

Толпа взорвалась от хохота. И с тех незапамятных времен никто, кроме, пожалуй, родителей, не называл Александра Георгиевича Карасева иначе как Шурш. Многие их тех, которые знали Саню, даже и не подозревали, что его зовут "Саня". Шурш – и все…

"Ну и ладно!" Парень на такие вещи не напрягался. Все у него в жизни было хорошо: друзья любили и уважали, враги – боялись. И у тех, и у других были все основания испытывать к Шуршу такие чувства. Друзей он никогда не бросал, а с врагами был беспощаден. Это признавали и старшие товарищи: Шурш был настоящим воином. Сильным, мужественным, гордым и смелым. Туповат, правда… Это Саня и сам про себя знал. Через такую вот особенность своей личности и не мог он дослужиться в "Железном кресте" до серьезной руководящей должности.

"Ну так и что ж?", – отвечал он сам себе. – Не всем же быть генералами, нужны и бойцы".

К тому же простым солдатом он тоже не был. Все-таки командир "боевки". А "боевка", боевая пятерка, у него была – загляденье. Бойцы – один к одному, проверенные в деле. С такими не страшно и на край света. Некоторых Саня лично натаскивал.

В таких рассуждениях боец подошел к платформе. В этот поздний час в небольшом помещении было пусто, через толстое стекло единственной работающей кассы в зал устало смотрела жирная тетка-кассирша.

– Один до Крюково, – Шурш засунул в окошко сторублевую купюру.

Кассирша равнодушно взяла купюру и вернула билет с четырьмя червонцами, не удостоив пассажира ни словом, ни взглядом.

"Только и знают, что цены повышать", – подумал Саня, проходя через турникет под настороженный взгляд щуплого молодого парнишки в форме охранника, который за полгода работы на платформе уже успел плотно познакомиться с публикой, похожей на Шурша. – Интересно, они вообще что-нибудь умеют делать, кроме как цены повышать? Каждый год, уже как традиция. Помню, перед армией билет, толи пятнадцать стоил, толи семнадцать…"

Парень вышел на освещенный перрон, закурил. Он никогда не интересовался расписанием электричек. Просто знал, что в это время они еще ходят, и этого было достаточно. А сколько придется ждать, десять минут или тридцать, Шурша никогда не волновало. Суета все это. Ну, на самом деле, какая разница? Плюс десять, минус десять… Мужчина должен быть терпелив, суетливость мужчину не украшает.

– Здравствуй, Шурш.

Боец сразу узнал этот голос. В свое время он отпечатался в его памяти навсегда. Тем более что голос был запоминающийся, какой-то удивительно чистый и светлый, никак не подходивший его хозяину.

"Здравствуй, сука, – подумал он, и тут же добавил словами какой-то старой тупой попсовой песни, намертво засевшей в мозгах. – Я тебя не видел долго, и еще б не видеть столько…"

– Ба, гражданин начальник, мамкина норка! – вслух ответил он, расплываясь в самой дружелюбной улыбке, на которую был способен. – Что-то давно тебя не было видно…

– Дела, дела… – высокий загорелый мужчина лет сорока достал из черной барсетки сигареты, затем подкурил от любезно предоставленной Шуршем зажигалки, и предложил, – Пройдемся.

Знакомство с этим вежливым господином Саня помнил, что называется, до мельчайших деталей. Так, как он "попал" тогда, ему не приходилось попадать ни до, ни после этого…

Пару лет назад это было. В апреле, кажется… Погуляли тогда на Алтуфьево. Охотились почти всей "боевкой" – шесть человек. "Метелили" трех чеченов. Шурш вообще охотился только на "чехов" и "дагов". "Азеров", таджиков и тем более "узкоглазых" он за воинов не держал, и отвлекаться на них считал ниже своего достоинства. К тому и "боевку" свою приучал – сражаться только с себе равными. А продавцов арбузов да дворников пусть гопники выхинские тупорылые прессуют.

Так вот… "Работали", значит, трех "чехов". Не на "глушняк". Так, "побуцкали" от души. Народу многовато было. А тут – "менты". И Форд еще, урод недоделанный… Сколько раз приучал Шурш своих волкодавов, сколько раз руки ломал! Натурально ломал! По-настоящему. "Не грабить! Не грабить! Не грабить!" А этот осел взял да и вынул мобильник. Да еще цепочку с шеи "рыжую" сдернул! И это на глазах у всей честной публики! Ну не паскуда!? Паскуда и есть! По-другому его и назвать нельзя.

Четверых, в том числе и Шурша, и этого мутанта Форда, повязали. С цепочкой, блин, с мобильником повязали! Ну не дебил!? И стали бойцам шить статью. Да еще и статью-то какую! Препоганую статью. Не "хулиганка" какая, не "телесные", а 162-ю, часть вторую – разбой.

А разбой – это задница. Разбой – это "пятнашка". Ну, это, конечно, при самом печальном раскладе. "Пятнашку" вряд ли "отгребли" бы. Первая судимость, все-таки… Материальный ущерб небольшой, опять же… Но вот на "условный" рассчитывать не приходилось. Это "стопудово"…

Не то, чтобы Саня боялся тюрьмы. В принципе, он предполагал, что рано или поздно туда попадет. Хоть и не профессор, а два плюс два командир складывать умел, и относительно своих жизненных перспектив иллюзий не испытывал. Но по-другому жить не мог и не хотел. Нацистом Шурш был столько, сколько себя помнил, и иной жизни для себя не мыслил. А вот идти на зону из-за такой ерунды было очень обидно.

После того, как все закончилось, Саня пинал Форда до тех пор, пока свои же не оттащили, опасаясь, что экзекуция закончится и вовсе дурно. После выхода из больницы тот исчез, и больше никто из бойцов его не видел. Ну и тем лучше. Мутный он все-таки был какой-то, с мелкоуголовными наклонностями (это выражение из "Двенадцати стульев" почему-то запомнилось Сане, может потому, что это была одна из очень немногих прочтенных Шуршем книг по настоятельному совету матери).

И вот тогда, когда командир, второй день сидя в грязной прокуренной "предвариловке", уже было смирился со своей судьбой, появился вот этот самый вежливый мужик. Велел называть себя Сергей Валентинович (имя-отчество это Саня благополучно забыл в ту же секунду, а про себя и в глаза называл мужика просто – "гражданин начальник"). Сначала обрисовал его, Шуршеву, перспективу (ну это он и без него знал), а затем предложил альтернативу. Дело он, мужик этот, замнет, а Саня за это будет его снабжать кое-какой информацией, и еще услуги иногда кое-какие оказывать. Вот так вот все "кое-как"… Не бесплатно, естественно. И в конце сказал: "Кстати, если ты думаешь, что ты – умный, а все остальные – тупые, в смысле того, что сейчас согласишься, а потом "соскочишь", то ты эти мысли лучше сразу брось. Раздавлю и не замечу".

И так он это вдохновенно и правдиво сказал, так честно посмотрел в глаза, что Шурш сразу понял – этот раздавит.

Эх, если бы не пацаны… Он бы никогда не согласился! Ну, во всяком случае, это он так сам себя утешал. Если же сказать по правде, на зону очень не хотелось. Ну очень! Тем более из-за какого-то козлины…

На практике все оказалось не так уж и погано. Шурша вместе со всеми отпустили. Дело "растворилось". Как-то сами по себе исчезли свидетели: кто отказался, кто заявил, что его неправильно поняли, кто доказывал ошалевшему от таких раскладов следователю, что помимо банды "скинов" видел и летающую тарелку, из которой они выскочили. Потерпевшие вообще заявили, что подрались между собой. На подозрительные вопросы Совета "Железного креста" о том, чего это вдруг парням так подфартило, командир отбрехался кое-как. Навроде того, что есть у него по материнской линии дальний родственник в ФСБ, вроде чуть ли не в генеральском звании, что мать в ногах у него валялась, за сыночка просила, и тот смилостивился. А вытаскивать его одного, без пацанов, вообще смысла не имело. Если уж дело заминать, так – все дело. Ну, в самом деле, не отпустят же его одного!?

Вроде, поверили…

Встречался Шурш с гражданином начальником редко. При этом он сразу для себя решил, что пацанов закладывать не будет. Пусть даже и раздавит его вежливый гражданин начальник. Не будет, и все тут. А как жить после такого? Но, как оказалось, гражданина начальника такие мелочи не интересовали. Саня догадывался, что это был просто не тот уровень. А то, что вежливый товарищ не из районной "ментовки" – он понял с первого взгляда.

Гражданина начальника интересовали так сказать, общие вопросы: какое настроение в организации, кто о чем толкует, как народ на происходящее в стране и обществе смотрит, какая идет "внутрипартийная борьба" (это не Шурш, это гражданин начальник так выразился). Он отвечал. Конечно, особой радости от таких бесед командир не получал, но и особого вреда не видел. Пацаны же все на свободе, "менты" не "прессуют". Поэтому отвечал правдиво, "туфту не толкал". Смысла не видел, да и боязно было, положа руку на сердце…

А иногда и работку подкидывал гражданин начальник. Это так вообще радостно было. Хотя работка командиру не всегда нравилась. Разбивать головы и славянам приходилось. Но что уж тут попишешь – "такова се-ля-ви", как говорил Секач – здоровый и чрезвычайно глупый даже по меркам Шурша детина из его "боевки". А чаще били все-таки "черных". Вот это был праздник: и дело делаешь, и "бабки рубишь". С оплатой гражданин начальник никогда не затягивал, за работу хвалил, о прошлых грехах не напоминал.

Словом, установилось между командиром и гражданином начальником некое подобие взаимопонимания. Однако, как Шурш для себя разумел, лучше было бы, чтобы гражданина начальника все-таки в его жизни не было. Потому что даже если тебя держат за яйца очень ласково, все равно чувствуешь себя крайне неуютно, если, конечно, держит тебя за них не прекрасная дама…

– Как там твои друзья поживают? – задал свой обычный вопрос начальник.

Они не спеша двигались вдоль перрона, глядя перед собой. Кроме них в этот поздний час на платформе паслись два полупьяных подростка и каких-то идиотских головных уборах, которые, видимо, считались модными.

– Да как обычно. Тихо вроде…

– Таджиков не Ваши на ножи поставили на "Трех вокзалах"?

– Да не. То гопники какие-то. Ты же знаешь, начальник, мы так не работаем.

– Знаю-знаю. Это я так. Может, слышал чего…

– Не. Не слышал.

Помолчали. На перрон вышли еще несколько человек. Шурш вновь закурил. Неуютно, все-таки, он себя чувствовал в компании этого вежливого человека.

– Я, собственно, по делу к тебе, – продолжил начальник. – Работа есть.

– Ну есть – сделаем.

– Не спеши. Работенка серьезная. Надо помочь славянам-соседям. Возьмешься?

– А чего не взяться, – ответил командир. – Поможем.

– Работать придется за кордоном. Ближним, конечно. Инструкции получишь по приезде. Выезжать надо в воскресенье.